Studia Slavica XVIII. 2020. 64-74 ПУШКИНСКАЯ КОМИССИЯ VS ПРОФЕССОР ПИКСАНОВ: ИЗ ИСТОРИИ АКАДЕМИЧЕСКОГО ПУШКИНОВЕДЕНИЯ Владимир Турчаненко (Санкт-Петербург) Статья освещает одну из ключевых областей деятельности Пушкинской комиссии Академии наук СССР – работу по подготовке академического полного собрания сочинений А. С. Пушкина (1937–1959, далее – ПСС), а именно ее организационный этап, пришедшийся на начало 1930-х годов. Дискуссии о формате и плане ПСС, о типе комментария и полноте корпуса текстов переросли в масштабный конфликт с литературоведом, членомкорреспондентом АН СССР Николаем Кирьяковичем Пиксановым16 (1878–1969), претендовавшим на роль главного редактора издания. Пользуясь авторитетом и – в большей степени – тесными контактами с руководством академии, ученый предпринял попытки срыва академического ПСС. Выраженно импульсивные выходки сменились впоследствии более взвешенными действиями, направленными против группы пушкинистов: в личной переписке с секретарем Пушкинской комиссии Д. П. Якубовичем один из виднейших исследователей наследия Пушкина М. А. Цявловский 16 Пиксанов Николай Кирьякович (1878–1969) – литературовед, чл.-корр. АН СССР (1931). С 1932 г. заведовал Рукописным отделом Института русской литературы (далее – ИРЛИ); в 1934–1938 гг. – зав. Отделом новой русской литературы. 64 назвал сложившуюся ситуацию «войной между комиссией и Пиксановым»17. История Пушкинской комиссии теснейшим образом перекликается с историей академических изданий сочинений А. С. Пушкина. «Первая» Пушкинская комиссия была образована 30 сентября 1900 г. – именно этому коллективу под руководством Ивана Николаевича Жданова (1846–1901) предстояло продолжить издание, начатое Леонидом Николаевичем Майковым в 1899 г. Заседания комиссии начались в октябре 1900 г. и продолжались на протяжении нескольких лет. После смерти И. Н. Жданова комиссию возглавил Александр Николаевич Веселовский (ум. в 1906 г.), затем – Федор Евгеньевич Корш (ум. в 1915 г.). Созданный комиссией печатный орган «Пушкин и его современники» несколько раз публиковал извлечения из протоколов заседаний (с октября 1900 г. по январь 1908 г.)18. Для историков пушкиноведения попрежнему остается открытым вопрос, когда именно прекратилась регулярная деятельность «первой» Пушкинской комиссии. Здесь, однако, стоит отметить, что работа над первым академическим изданием продолжалась до конца 1920-х годов: в 1929 г. вышла из печати вторая книга 9 тома – комментарий к критической прозе Пушкина, подготовленный Н. К. Козминым19. 17 Рукописный отдел Пушкинского Дома (далее – РО ПД), Ф. 800. Оп. 1. Ед. хр. 174. Л. 4. В основе статьи – материалы из Архива Российской академии наук (СанктПетербургский филиал, далее – СПбФ АРАН) и личного фонда Д. П. Якубовича, хранящегося в Рукописном отделе РО ПД. 18 1) Извлечения из протоколов заседаний Комиссии с октября 1900 по октябрь 1902 года // Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб., 1903. Вып. 1. С. 7–32 (1-я паг.); 2) Извлечения из протоколов заседаний Комиссии с марта 1903 по февраль 1904 года // Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб., 1904. Вып. 2. С. 1–16 (1-я паг.); 3) Извлечения из протоколов заседаний Комиссии с апреля 1904 по январь 1908 года // Пушкин и его современники: Материалы и исследования. СПб., 1908. Вып. 8. С. 1–37 (1-я паг.). 19 Первое академическое издание (1899–1929 гг.) не было окончено. В его составе – 6 томов (т. 1–4, 9 (в 2 книгах) и 11). 65 В апреле 1931 г. по инициативе А. В. Луначарского была создана новая Пушкинская комиссия. Из протоколов ее заседаний видно, что усилия исследователей были сконцентрированы на пересмотре и научном описании рукописей; отдельно обсуждались организация музея в последней квартире Пушкина, составление пушкинианы, подготовка фототипического издания рабочих тетрадей Пушкина. Результаты начатых работ отразились в «Полном собрании сочинений» 1930–1931 гг20. Заявленный список редакторов, конечно, не отражает реального положения дел: за именами представителей революционно-политической элиты (Демьян Бедный, А. В. Луначарский, В. И. Соловьев) и научной (П. Н. Сакулин, П. Е. Щеголев) стоит работа молодого поколения пушкинистов – М. А. Цявловского, Б. В. Томашевского, Ю. Г. Оксмана, Д. П. Якубовича, С. М. Бонди и др. Вновь о подготовке академического собрания сочинений заговорили только в сентябре 1932 г. в Ленинграде: тогда был представлен проект плана, разработанный Д. П. Якубовичем при ближайшем участии Ю. Г. Оксмана. Документ содержал внушительный раздел, посвященный критике предыдущего академического издания. Так, единоличные принципы редактирования отдельных томов представителями разных научных школ, участие неспециалистов в чтении пушкинских рукописей, а также «крайний субъективизм и случайность в отборе и осмыслении Пушкинского рукописного материала»21 были названы причинами ряда существенных недостатков издания 1899–1929 гг. Сами же недостатки сводились преимущественно к текстологическим проблемам: отсутствовала унификация белового текста, наблюдался разнобой в публикации транскрипций, некоторые тексты и вовсе не были прочитаны 20 Вышло приложением к журналу «Красная нива» на 1930 г.: Пушкин А. С. 1930– 1931. Полное собрание сочинений: В 6 т. / Под ред. Демьяна Бедного, А. В. Луначарского, П. Н. Сакулина, В. И. Соловьева, П. Е. Щеголева. М.; Л. 21 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 117. 66 исследователями. Особое место в перечислении упущений старой редакции было отведено отсутствию взаимного контроля22. Безусловно, в проекте было обозначено и существенное преимущество нового коллектива – наличие ценного опыта, сформированного в результате подготовки как ряда изданий с заново выверенными текстами (уже упомянутое издание в виде приложения к «Красной ниве», издания ГИХЛ, «Academia» и др.), так и комплекса научных работ (факсимильное комментированное издание тетради Пушкина, научное описание рукописей и проч.). По мнению авторов проекта, такой опыт позволял подготовить новое ПСС в кратчайшие сроки – к концу 1937 г. Заявленный объем издания (14 томов совокупным объемом более 260 печ. л. без учета комментариев, включая том «Рукою Пушкина»23) предполагал сохранение жанрового распределения материала по томам с хронологическим принципом внутри каждого тома. Отдельно в проекте плана была поставлена проблема издания вариантов текста. В результате ряда дискуссий и консультаций было решено давать «все варианты, извлекаемые из рукописей Пушкина, <…> свидетельствующие о творческом процессе»24 с указанием их 1) последовательности, 2) «моментов прикрепления к стержневому тексту», 3) взаимоотношений и 4) функции. От транскрипции текста 22 Необходимость коллективной редактуры издания, взаимного рецензирования и совместного обсуждения всех спорных вопросов не раз подчеркивалась членами новой комиссии. В предисловии к проекту плана нового академического издания «лабораторная редакторская работа коллектива ученых специалистов-пушкиноведов, взаимно контролирующих и направляющих работы друг друга» названа чуть ли не основным достижением революционной эпохи (СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 117 об.). 23 С оговоркой: в том не попадали рисунки, отдельные слова или фразы из рукописей, не являющиеся смысловым целым, а также выражения и афоризмы Пушкина из категории dubia (на тот момент (1932 г.) понятие ‘dubia’ включало в себя также произведения, аутентичность текстов которых вызывала сомнения (см.: Ларионова 2013: 161–162). 24 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 118. 67 решено было отказаться по двум причинам, уже упомянутым выше: во-первых, был вновь отмечен неудачный опыт транскрибирования в старом академическом издании, во-вторых, в планах комиссии было издание факсимиле тетрадей Пушкина, куда и планировалось поместить «все необходимые транскрипции»25. В силу печально известной судьбы вышедшего в 1935 г. тома26 особого внимания заслуживает раздел документа, посвященный принципам комментирования. Важно отметить, что составление качественного, максимально полного и содержательного комментария к тексту являлось фирменным почерком новой комиссии. Так, например, в плане работ на 1934 г. первым пунктом обозначена проблема научной разработки комментария для академического издания27; ряд научных заседаний комиссии был посвящен обсуждению отдельных комментариев к тому драматических произведений. Комплексный комментарий, предусмотренный проектом, в первоначальном замысле включал в себя биографический, историко-текстовый, историко-литературный, а также реальный типы комментария, причем отдельно оговаривалась доступность изложения. Позднейшая резко негативная оценка работы Пушкинской комиссии, сопровождавшаяся разгромными выступлениями и публикациями в печати, явилась побочным продуктом эпохи борьбы как с отдельными личностями, так и с целыми направлениями в науке и общественно-политической 25 Там же, Л. 118 об. Выходу в свет в июне 1935 г. (дат. по: Измайлов 1979: 6) в высшей степени качественно и добросовестно подготовленного тома сопутствовали отнюдь не самые благоприятные условия. Сохранявшееся напряженное финансовое положение издания негативно повлияло на его художественно-полиграфическое оформление, отмеченное на заседаниях в Москве (21 апр. 1936 г.; см.: Гришунин 1991: 273) и Ленинграде (26 янв. 1936 г. в Доме печати и 1 июня 1936 г. в Доме писателя). Однако значительно большей проблемой для коллектива исследователей стало резкое недовольство властей объемом комментариев. 27 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1934), Ед. хр. 7, Л. 3. 26 68 жизни, и не принимала в расчет изначальные установки работы исследователей: «Обширный комментарий собирает весь <…> материал, который поможет читателю полностью осознать и освоить текст Пушкина»28. В ходе первоначального обсуждения проекта, состоявшегося 16 окт. 1932 г., исследователи затронули вопросы включения в издание рисунков Пушкина (Ю. Г. Оксман), переиздания переписки (В. В. Гиппиус, Н. К. Козмин), подготовки вариантов и разработки для этого специальных инструкций (Л. Б. Модзалевский). Представленный документ (в целом встреченный положительно) вызвал серьезные разногласия с общим настроем комиссии у Н. К. Пиксанова. Не имея никакого отношения ни к работе пушкиноведов в целом, ни к Пушкинской комиссии в частности, ученый, назвав себя «ударником совещания», выразил недовольство тем, что не имел возможности предварительно ознакомиться с текстом проекта, и отказался выступить по существу. Суммируя прения, Пиксанов отметил «недостаточную проработку <…> плана юбилейного издания», а также наличие «крупных разногласий по существенным вопросам»29, и предложил организовать цикл дополнительных заседаний для их подробного обсуждения. Важно понимать, что выводы Пиксанова были весьма категоричны и носили серьезный отпечаток субъективной точки зрения на происходящее. Д. П. Якубович, отвечая на его обвинения, заметил, что представленный проект – результат неоднократных обсуждений исследовательского коллектива. Однако протокол заседания не в полной мере отражает конфликтную ситуацию. Дело в том, что нам доступен лишь вариант, отредактированный самим Пиксановым: на очередном заседании он потребовал внести правки в свое выступление от 16 октября, пытаясь тем самым понизить градус 28 Черновой вариант годового отчета ИРЛИ за 1934 г. // СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1934), Ед. хр. 3, Л. 5. 29 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 128. 69 своего недовольства. Изначальный текст протокола, по всей видимости, был им же уничтожен.30 21 окт. 1932 г. комиссия вернулась к обсуждению проекта. Присутствовавший на заседании акад. А. С. Орлов31, отметив хорошую проработку плана, высказал сомнения относительно его предполагаемой реализации в ближайшие 5 лет по ряду причин. Во-первых, Академия наук не была готова финансово поддержать проект; во-вторых, в издательском плане Института русской литературы было заявлено издание сочинений А. С. Пушкина в серии «Академическая библиотека русских писателей», не согласованное с Пушкинской комиссией (в рамках сериального издания предполагалось подготовить 12 томов по 25 печ. л. в каждом – т. е. около 300 печ. л.). Н. К. Пиксанов, заручившийся поддержкой непременного секретаря Академии наук Вячеслава Петровича Волгина, выступил с предложением подготовить оба издания, причем сериальное издание, по его мнению, должно быть выпущено в первую очередь: для него очевидны как необходимость «еще одного репетиционного, опытного издания»32, так и недостаточный профессионализм сотрудников комиссии. Рассогласованность 30 На сегодняшний день нам не удалось обнаружить ни черновой редакции протокола, ни ее копий. 31 Орлов Александр Сергеевич (1871–1947) – литературовед, историк древнерусской литературы, академик АН СССР (1931). С 1933 – зав. Отделом древнерусской литературы; в том же году (после смерти А. В. Луначарского) стал председателем Пушкинской комиссии. 32 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 111. О необходимости переходить от «репетиционных» изданий к подготовке академического ПСС писал Д. П. Якубовичу М. А. Цявловский: «Итак, нужно ли сейчас еще одно «предакадемическое» издание, еще один «опыт»? Опять-таки по чистой совести скажу – не нужен. Лично для меня опыт двух изданий (краснонивское и гихловское) дал огромный материал, и для меня сейчас все проблемы академического издания ясны до мельчайших подробностей. Но дело, конечно, не только во мне. И Оксман, и Томашевский имеют не меньший опыт – и вполне готовы приступить к академическому изданию» (РО ПД, Ф. 800, Оп. 1, Ед. хр. 174, Л. 4 об.). 70 позиций Пиксанова относительно предполагаемых работ отмечает Орлов: по его мнению, нельзя говорить о параллельных изданиях, не сопоставляя их планы. Невозможность одновременной подготовки двух академических изданий констатировал Ю. Г. Оксман. Он также полагал, что комиссия должна отказаться от навязываемого ей 12-томного издания, и сосредоточиться на подготовке юбилейного академического 14-томника. В поддержку этой точки зрения высказались Н. К. Козмин, Д. П. Якубович, Б. В. Томашевский; последний, анализируя работу последних лет, предполагал, что пришло время сменить тактику научной работы и отдать предпочтение большему изданию. Пиксанов, оставаясь на прежних позициях, пытался убедить присутствующих в том, что юбилейное академическое собрание сочинений невозможно без дополнительной подготовки. Весьма категоричен и, безусловно, справедлив на этом фоне ответ секретаря комиссии: коллектив будет и впредь отстаивать свою точку зрения, даже несмотря на то, что будет необходимо «максимальное напряжение сил и полное переключение на эту работу всех как ленинградских, так и московских пушкинистов»33. Проект плана академического издания был предъявлен непременному секретарю Академии наук 27 окт. 1932 г. А. С. Орловым34; несколько позже состоялась также встреча В. П. Волгина с Д. П. Якубовичем. Достоверных сведений о личных беседах мы не имеем, однако протокол очередного заседания комиссии от 31 окт. 1932 г. фиксирует противоположные результаты переговоров: Якубович сообщил, что Волгин, выразив сомнения по поводу возможности закончить работу к 1937 г., не возражал против плана большого юбилейного издания; в беседе же с акад. Орловым непременный секретарь наметил единственный возможный вариант осуществления издания: «Мыслимо только одно издание и именно в 33 Там же, Л. 116. 34 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 117–119 об. На первом листе документа помета карандашом рукой А. С. Орлова: «Предъявлен НС 27/X 32». 71 серии академической библиотеки русских писателей, но юбилейного характера»35. Оживленную дискуссию также вызвал тезис Волгина о необходимости назначения одного редактора для всего издания. Оба положения шли вразрез с выработанными позициями комиссии; ситуация к тому же усугублялась распространением противоречивых сведений, накалявших и без того напряженную обстановку вокруг предполагаемого академического издания. Пиксанов, которому было предложено подготовить и представить альтернативный проект нового собрания сочинений, на заседание не явился. 3 февр. 1933 г. на открытом заседании комиссии выступил А. В. Луначарский, представив решение Президиума Академии наук относительно инициированного Пушкинской комиссией академического издания. И если формальный выбор редакционной тройки (Горький, Луначарский, Волгин) был встречен исследователями без обсуждения, то неожиданное назначение ответственным редактором Н. К. Пиксанова члены комиссии восприняли с недоумением: руководство Академии посчитало несущественным рассматривать вопрос о плане издания, а просто выбрало человека, способного «достаточно властно <…> следить за всем ходом работы»36. Луначарский также подчеркнул, что «мнение Президиума сложилось твердое и не подлежит обсуждению». Теперь, когда инициатива подготовки нового собрания сочинений была перехвачена, Пушкинская комиссия фактически утрачивала возможность координировать и контролировать работу исследователей над важным и перспективным проектом. Переломным моментом начального этапа истории юбилейного академического собрания сочинений стала идея М. А. Цявловского37, высказанная на заседании Д. П. Якубовичем: созвать конферен35 36 37 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 108. Там же, Л. 102. РО ПД, Ф. 800, Оп. 1, Ед. хр. 174, Л. 5 об. 72 цию пушкинистов с целью разработки и утверждения структуры и плана издания. Учитывая контекст, в котором прозвучало данное предложение, мы имеем все основания полагать, что оно носило, главным образом, тактический характер: Пушкинская комиссия, в то время находившаяся под управлением человека, оторванного от ее работы, не могла должным образом отстаивать свои позиции. Поддержка московских пушкинистов-единомышленников увеличила шансы на утверждение выработанной комиссией проект и возвращение идейно-организационного руководства над изданием. Идею созыва конференции-пленума охотно поддержали А. В. Луначарский, Н. К. Козмин, Ф. Ф. Канаев; Ю. Г. Оксман предложил расширить повестку, включив в нее ряд других вопросов пушкиноведения (подготовка справочных изданий, плана работ комиссии и др.). С возражениями вновь выступил Н. К. Пиксанов, в очередной раз подчеркнув, что он «был бы благодарен», если бы на него «была возложена редактура Пушкина».38 Его выступление завершилось прямым упреком в адрес комиссии, которая, как ему кажется, находится в «аморфном состоянии» и не способна вести работы по подготовке академического издания. Усугублению конфликтной ситуации помешало принятое подавляющим большинством присутствующих на заседании решение о созыве пленума пушкинистов. Организация конференции, запланированной на 12 марта 1933 г.39, была возложена на ученого секретаря ИРЛИ Ф. Ф. Канаева, Н. К. Пиксанова и Д. П. Якубовича. Перед членами Пушкинской комиссии возникла новая задача – не просто отстоять подготовленный проект, но и убедить научную общественность в необходимости издания нового академического «полного собрания сочинений» Пушкина. 38 СПбФ АРАН, Ф. 150, Оп. 1 (1931), Ед. хр. 16, Л. 103. Впоследствии установленная дата неоднократно сдвигалась по ряду причин, среди которых – ухудшение самочувствия Луначарского, невозможность присутствовать в Ленинграде отдельных исследователей из Москвы и проч. В итоге конференция прошла с 8 по 11 мая 1933 г. (см.: Мануйлов, Модзалевский 1934). 39 73 ЛИТЕРАТУРА [Гришунин А. Л.] 1991. Из истории советского академического издания сочинений Пушкина: Обсуждение тома драматургии на заседании Пушкинской комиссии 21 апреля 1936 г. / Публ. А. Л. Гришунина. – Пушкин: Исследования и материалы. Т. 14. С. 258–277. Измайлов Н. В. 1979. О принципах нового академического издания сочинений Пушкина. – Пушкин: Исследования и материалы. Т. 9. С. 5–16. Ларионова Е. О. 2013. Мелочи о Пушкине. – Временник Пушкинской комиссии: Сб. научн. тр. Вып. 31. С. 145–163. Мануйлов В., Модзалевский Л. 1934. Хроника пушкиноведения за 1933 год. – Пушкин. 1834 год. Л. С. 152–168. 74