Павел ЗыряновАдмирал Колчак, верховный правитель РоссииЖизнь замечательных людей«Адмирал Колчак, верховный правитель России»: Молодая гвардия; Москва; 2006ISBN 5-235-02952-6АннотацияАлександр Васильевич Колчак прожил недолгую (всего 45 лет), но бурную инасыщенную событиями жизнь. Он был участником трех арктических экспедиций,защищал Порт-Артур, во время Первой мировой войны командовал Черноморским флотом.В разгар Гражданской войны возглавил «белое» государство, объединившее Сибирь, юг исевер России и боровшееся против большевиков. На этом посту он потерпел поражение ипогиб.Имя Колчака долго разъединяло Россию. Теперь, когда наступает время единения исогласия, необходимо вернуться к этой загадочной и трагической фигуре.Автор, известный историк П. Н. Зырянов, попытался воссоздать подлинный обликАдмирала, осмыслив большой массив исследований и источников.Колчак обладал сложным мировоззрением. Большое влияние на него оказала японскаяфилософия с ее догматом самоотречения. В то же время это был человек действия. Вкниге он представлен со всеми своими поисками, разочарованиями и ошибками, что неумаляет его мужества, стойкости, искренней преданности России, чьи интересы онставил выше интересов своего режима и собственной судьбы.Павел Николаевич ЗыряновАдмирал Колчак, верховный правитель РоссииПамяти моих родителей, оренбургских казаков НиколаяСеменовича и Елены Павловны Зыряновых, очевидцев и участниковмногих событий, описанных в этой книге.

ПрологФевраль 1920 года. Маленький деревянный городок Чита на востоке Сибири. Вдользанесенных снегом улиц теснится народ. Мужчины больше молчат, женщины жалостливоохают, кто-то всхлипывает. В город вступает армия, преодолевшая тысячеверстный«ледяной поход», по дорогам и руслам замерзших рек. Если только можно назвать армиейэтих оборванных и завшивевших людей, обмотанных тряпьем, в разбитых валенках.Мохнатые, заиндевевшие лошаденки, невероятно худые, тащат подводы с больными иумирающими, в основном тифозными. Но на заросших солдатских лицах светится радость:«Слава богу! Дошли».– Вот… каппелевцы, – тихо роняет кто-то из толпы.Гроб с телом генерала Каппеля, скончавшегося в пути, лежит на одной из подвод…– Колчаковцы… – поправляет другой.Адмирал Колчак тоже покинул эту землю. И кто знает, куда теперь вынесла его роднаяему водная стихия. Или продолжает нести к берегу Ледовитого океана, где в сумракеполярной ночи еле различим остов оставленной когда-то шхуны «Заря», где чертится силуэтострова Колчака…Ударил колокол, и над Читой поплыл похоронный звон. Это тело Каппеля внесли вцерковь. Началась панихида по мёртвому генералу, выведшему армию из гибельного похода,по всем павшим, недошедшим и неотпетым. По Колчаку.* * *За несколько месяцев до этих событий, весной 1919 года, оставляя охваченнуюГражданской войной Россию, переправлялся через Днестр девятилетний мальчик по имениРостислав, сопровождаемый офицером, другом семьи. Мальчику запомнилось, как пришлосьбороться с сильным течением, которое сносило лодку к левому берегу – к берегу покидаемойРодины. А на правом берегу он видел крепостные стены Хотина, с которыми были связаныего семейные предания.Отец мальчика, Александр Колчак, в то время сражался в далёкой Сибири. После егогибели ещё несколько лет доживал свой век в Петрограде, в глубокой нужде, старый адмиралА. Ф. Колчак. После его смерти в России не осталось Колчаков. Всего же они прожили подеё небом чуть больше 180 лет, если считать с 1739 года, или около 125, если считать с 1793года.Много лет спустя Ростислав Колчак, умудрённый уже опытом человек, французскийофицер, побывавший в немецком плену, с горечью писал в воспоминаниях: «Так из рода врод повторяются нашествия иноплеменников, из рода в род жёны должны спасать детей изгорящих городов, от бомбардировок, голода, грабежей, расстрелов… По-видимому,разорение, бегство в чужие страны, перемена подданства, языка и даже веры явлениянормальные…» 1Впрочем, младшая ветвь рода осталась в России, но под давлением обстоятельстввынуждена была сменить фамилию. Они стали Александровы.Глава первая«Желание плавать и служить в море»Фамилия Колчак турецкого происхождения. В переводе на русский язык она означает«боевая рукавица». Соединённая со стальной пластиной, такая рукавица защищала правуюруку, а левая прикрывалась щитом. Основатель рода Колчаков, Илиас-паша Колчак, был1 Колчак Р. А. Адмирал Колчак. Его род и семья // Военно-исторический вестник. Париж, 1959. № 16. С. 17.

комендантом турецкой крепости Хотин. В 1739 году, когда совершился поворот в его судьбе,ему было, по-видимому, более 70 лет.С 1736 года императрица Анна Иоанновна вела войну с турецким султаном. Начинаявоенные действия, русские фельдмаршалы грозились дойти до Константинополя. Нокампания разворачивалась вяло. Русские войска то брали крепости, то оставляли их. Итолько под конец войны, в 1739 году, были одержаны важные победы. Пройдя черезпольскую территорию, армия под командованием графа X. А. Миниха вошла в СевернуюМолдавию и 17 августа близ деревни Ставучаны встретилась с турецкой армией. Сражениезакончилось тем, что турки обратились в бегство. Бежала и часть хотинского гарнизона,участвовавшая в бою. Брошенный турецким командованием на произвол судьбы и неимевший достаточных для сопротивления сил, Хотин сдался 20 августа. Колчак-пашасначала выслал русскому фельдмаршалу ключи от города, а потом явился сам и отдал своюсаблю. 2В известной оде М. В. Ломоносова, прославляющей Анну Иоанновну, есть такиестроки:…Пред Росской дрожит ОрлицейСтесняет внутрь Хотин своих.Но что? В стенах ли может сихПред сильной устоять Царицей?Кто скоро толь тебя, Калчак,Учит Российской вдаться власти,Ключи вручить в подданства знакИ большей избежать напасти?Правдивый Аннин гнев велит,Что падших перед ней щадит. 3Как видно, Ломоносов знал, что императрица милостиво обошлась с комендантомХотина. Колчак-паша и его сын Мехмет-бей, привезённые в Петербург, разместились вспециально отведённом для них дворе на Петербургской стороне, где уже жительствовалдругой пленный паша – очаковский. Вместе с Колчак-пашой были поселены и другиепленные турецкие офицеры.Трёхбунчужный хотинский паша едва успел расположиться на новом месте, как сТурцией был заключён мир и пленные получили свободу. Однако он не стал возвращаться вБлистательную Порту, где его непременно посадили бы на кол за сдачу крепости. Нехотелось ему, видимо, оставаться и на чуждом ему Севере. А потому он уехал наПравобережную Украину, входившую тогда в состав Польши, в имение одного польскогомагната, с которым имел давние дружеские связи. Через несколько десятилетий, когда пашиневозвращенцауже не было в живых, эти места оказались в пределах России. И в русскиханналах вновь появляются Колчаки.По семейным преданиям, они получили русское подданство и дворянство приимператрице Елизавете Петровне, около 1745 года. Однако Р. А. Колчак оговаривается, «это,может быть, не совсем так». 4 Скорее всего Колчаки оказались в России не ранее второгораздела Польши в 1793 году. И, строго говоря, не доказана родственная связь «новых»Колчаков, начиная с Лукьяна, с хотинским комендантом и его сыном. Хотя в истории очень2 См.: Тарасова А. И. О предке А. В. Колчака // Вопросы истории. 1998. № 3. С. 174–175.3 Ломоносов М. В. Избранные произведения. Т. 2. М., 1986. С. 209–210.4 Военно-исторический вестник. 1959. № 13. С. 18.

многое «строго не доказано» и многое принимается на веру. 5В 1803 году, на основе Бугского полка, было образовано Бугское казачье войско,которое охраняло границу России по Днестру. В этом войске служил сотник Лукьян Колчак,получивший земельный надел в Ананьевском уезде Херсонской губернии, недалеко отБалты. У сотника было два сына – Иван и Фёдор, которые впоследствии поделилиананьевское имение. Иван Лукьянович продал свою часть, уехал в Одессу, купил дом ипоступил на гражданскую службу. Фёдор Лукьянович стал военным и дослужился дополковника. На основании материалов очередной ревизии 40-х годов XIX века указомСената от 1 мая 1843 года Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесеныв родословную книгу дворян Херсонской губернии. 6Старшая ветвь рода, обосновавшаяся в Одессе, в свою очередь дала несколькоразветвлений, ибо Иван Лукьянович стал отцом многочисленного семейства. У него былонесколько дочерей (сколько – неизвестно) и три сына – Василий, Пётр и Александр. Все троестали военными. Пётр, избравший военно-морское дело, дослужился до капитана 1-го ранга,Александр – до генерал-майора. От него пошла средняя линия Колчаков, помещиковТамбовской губернии.Старший сын Ивана Лукьяновича, Василий, родился 1 января 1837 года. Воспитывалсяв Одесской Ришельевской гимназии, где в те годы были ещё живы традиции основавших еёфранцузских эмигрантов. Хорошо знал французский язык и любил всё французское, хотяименно с французами ему вскоре пришлось воевать.Родители, как видно, готовили его к гражданской службе. Но началась Крымскаявойна. 30 сентября 1854 года, в 17-летнем возрасте, В. И. Колчак вступил на службу вморскую артиллерию Черноморского флота в звании кондуктора (младший офицерскийчин). Ему поручили конвоировать транспорт пороха из Николаева в Севастополь. Доставивопасный груз в осаждённую крепость, юноша там и остался. Вчерашний гимназист попал всамое пекло – на Малахов курган. С 15 апреля по 27 мая 1855 года он состоял помощникомкомандира батареи, прикрывавшей гласис – пологую насыпь впереди наружного рва, суклоном в сторону противника. «Наблюдение за правильностью стрельбы и исправностьюземляного бруствера у амбразур; снабжение каждого орудия потребным количествомснарядов и зарядов; ежедневный отчёт в убыли прислуги да требование новой и размещениееё по орудиям – вот, изо дня в день, мои занятия на батарее… – вспоминал онвпоследствии. – Как я остался цел, и до сих пор понять не могу». 27 мая его контузилоосколком бомбы. Несколько дней пролежал в госпитале, а 5 июня вернулся на тот же гласис,теперь уже как бывалый воин.4 августа, когда на Малаховом шли ежедневные бои, было замечено, что французыприготовили в траншее недалеко от батареи большое количество тур и фашин. Очевидно,неприятель задумал устроить ложемент (небольшое укрепление) поближе к батарее.Командир приказал Колчаку сжечь заготовленные приспособления. Среди дня, поднеприятельским огнём, сделать это было непросто. С отрядом солдат Василий Ивановичперенёс две небольшие мортиры поближе к французской траншее, укрылся за землянойбанкет (невысокую насыпь) и сделал несколько пристрелочных выстрелов. Одна из гранатпопала аккурат в кучу тур (больших плетёных корзин для земли), разорвалась, и огоньмгновенно разметался по всей траншее. Заклубились черно-синие облака дыма. Французыпопытались забросать огонь землёй, но из-за того же банкета по ним открыли огонь солдаты,вооружённые штуцерами (новейшим стрелковым оружием). Между тем в городе подумали,5 Дроков С. В., Коновалова О. В. К истории рода адмирала Колчака // Отечественные архивы. 1992. № 5.С. 96–99. В статье делается попытка восстановить его «родословное древо». Однако там оказалось большевопросов, чем ответов.6 Военно-исторический вестник. 1959. № 16. С. 15–16.

что пожар вспыхнул на самом Малаховом кургане. На место прибыл начальник штаба князьВ. И. Васильчиков. Узнав, в чём дело, он вызвал Колчака и собственноручно повесил ему нагрудь знак отличия Военного ордена (солдатский «Георгий»).Севастополь держался, пока держался Малахов курган. 27 августа, во время последнегоштурма, В. И. Колчак был ранен и взят в плен. Над курганом взвилось французское знамя. 28августа 1855 года русские войска оставили Севастополь.Вместе с другими пленными В. И. Колчак был отправлен на Принцевы острова вМраморное море. В октябре того же года, ещё во время плена, его произвели в прапорщики.В марте 1856 года Крымская война закончилась и молодой офицер вернулся на родину.В ноябре 1898 года в Севастополе проходили торжества по случаю открытия памятникаП. С. Нахимову. Было приглашено много участников легендарной обороны, в том числеВасилий Иванович. Он вновь увидел знакомые очертания севастопольских бухт, Малаховкурган, когда-то залитый кровью и заваленный телами, а теперь покрытый зеленью,всмотрелся в лица боевых товарищей, в его душе вспыхнуло, как вчерашний день, всёдалёкое былое – и по возвращении домой он засел за книгу воспоминаний. Живо и интереснонаписанная, она вышла в 1904 году, к 50-летию начала севастопольской обороны. 7 В этовремя уже шла осада Порт-Артура.После Крымской войны Василий Иванович окончил двух-годичный курс в Институтекорпуса горных инженеров и был командирован для практики в уральский город Златоуст.Дальнейшая судьба В. И. Колчака связана с Обуховским сталелитейным заводом – ссамого начала работы этого предприятия в 1863 году. Время от времени печаталисьнебольшие брошюры Колчака о сталелитейном производстве, а в 1903 году вышла егообъёмистая книга (384 страницы и 49 чертежей) по истории Обуховского завода. В вводнойчасти повествовалось о состоянии судовой артиллерии в России и за границей наканунеКрымской войны. Затем освещалась история завода, начиная с 1861 года, когдапредприниматель Н. И. Путилов, получив от полковника П. М. Обухова право наизготовление стали по его способу, купил участок земли на берегу Невы за городскойзаставой, получил от Морского министерства заказ на нарезные орудия для кораблей иразвернул производство. В 80-е годы завод перешёл в Морское ведомство. В конце книгисообщалось, что в настоящее время на заводе трудится около четырех тысяч рабочих иинженеров. К числу заводских строений принадлежат каменная церковь и больница на 36кроватей в общей палате и шесть в отдельных комнатах. Морское ведомство приобрело дведесятины земли и построило на ней жильё для рабочих и служащих. При заводе открытыбиблиотека для инженеров и техников, читальня для рабочих, школа для их детей свечерними классами и воскресными чтениями для взрослых. Составлены хор певчих иоркестр из рабочих. Их силами устраиваются спектакли и концерты, в заводском саду повоскресеньям играет музыка, а зимой заливается каток. 8В нашем распоряжении имеется послужной список В. И. Колчака, датированный 19марта 1888 года. Во время его составления Василий Иванович, в чине подполковника,состоял в комиссии, «учреждённой в С.-Петербурге для приёма на флот орудий и снарядов».В том же документе, в графе с вопросом «Есть ли за ним, за родителями его или, когдаженат, за женою недвижимое имущество, родовое или благоприобретённое», стоит краткийответ: «Не имею». 97 Колчак В. Война и плен 1853–1855 гг. Из воспоминаний о давно пережитом. СПб., 1904. С. 24, 57, 78–79;РГАВМФ. Ф. 432 (Морское училище). Оп. 5. Д. 7174. Л. 3–5; Военно-исторический вестник. 1960. № 16. С. 15.8 Колчак В. История Обуховского завода в связи с прогрессом артиллерийской техники. СПб., 1903. С. 279–280.9 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 5. Д. 7174. Л. 3–4.

Как настоящий одессит, В. И. Колчак был чужд многих дворянских предрассудков.Жену выбрал не из дворян и тоже одесситку. Ольга Ильинична Посохова была дочерьюпотомственного почётного гражданина. В это состояние обычно приписывали людей собразованием, но без дворянства. Вообще же семья Посоховых вышла из донских казаков.Ольга Ильинична была моложе Василия Ивановича на 18 лет. Отличалась набожностью,спокойным, тихим и строгим характером. Они поженились, как видно, в начале 70-х годов ипоселились близ Обуховского завода, в селе Александровском. В 1874 году у них родилсясын Александр, а на следующий год дочь Екатерина. Ещё одна дочь, Любовь, умерла вдетстве.Василий Иванович медленно рос в чинах. Генерала получил вместе с отставкой в 1889году. После этого он ещё 15 лет работал на заводе, заведуя пудлинго-прокатной мастерской.По семейным воспоминаниям, Василий Иванович был человек сдержанный, с изысканнымиманерами и ироничным складом ума. 10Судя по портретам, Василий Иванович был мало похож на своего сына. Он был полнееи «круглей». В лице не было той резкости, которая стала характерной для сына, когда ондостиг зрелого возраста. И всё же, несмотря на пропуски в родословной, что-то турецкоеугадывается в облике отца и сына. Если сын был более похож на турка-воина, то отец натурка-администратора, турка-мудреца. Так что фамилия с тюркскими корнями всё женапомнила о себе.* * *Ещё один документ, на этот раз полностью:СвидетельствоПо указу Его Императорского Величества от С.-Петербургской духовнойконсистории дано сие свидетельство о том, что в метрической 1874 года книгеТроицкой церкви с. Александровского С.-Петербургского уезда под № 50показано: Морской Артиллерии у штабс-капитана Василия Иванова Колчак изаконной жены его Ольги Ильиной, обоих православных и первобрачных, сынАлександр родился 4-го ноября, а крещён 15 декабря 1874 года. Восприемникамиего были: штабс-капитан морской Александр Иванов Колчак и вдова коллежскогосекретаря Дарья Филипповна Иванова. 11Крёстным отцом будущего верховного правителя был его дядя, младший брат отца, акрёстная – лицо неизвестное.В тот день поздней осени, когда родился Александр Васильевич Колчак, Солнценаходится в созвездии Скорпиона.Скорпион – одно из самых красивых и интересных зодиакальных созвездий. Толькочастью оно видимо в наших широтах. Оно восходит на небосвод, когда заходит Орион.Созвездие Скорпиона связано со многими мифами о чудовище, погубившем героя. СердцеСкорпиона – огненно-красная звезда 1-й величины Антарес. В древности она считаласьвещей звездой. На точку восхода Антареса ориентированы знаменитые древнегреческиехрамы Зевса на острове Эгина и Аполлона в Дельфах. В 1860 году в созвездии Скорпиона нанесколько дней вспыхнула «новая» звезда 7-й величины. Вообще же Скорпион и соседний с10 См.: Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 16; Военно-исторический вестник. 1960. № 16. С. 15–16; Сборник приказов и циркуляров о личном составе чинов Морского ведомства. СПб., 1904. № 51. Приказ№ 533 от 6 декабря 1904 г.11 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 5. Д. 7174. Л. 2.

ним Стрелец обильны «новыми» звёздами.Астрология – удивительный свод наблюдений. Официального статуса науки она неимеет, ибо никто не может экспериментально доказать влияние на человеческую жизньтечения по небосклону далёких светил. И всё же астрология в состоянии помочь человекупонять самого себя, своих близких. И не обязательно близких по времени и пространствулюдей, но по духу, по обращенным к ним мыслям. Не следует отбрасывать знания,построенные на интуиции. Напрасно историки не используют астрологию, хотя бы каклитературный приём, для характеристики своих героев и внутреннего их мира.Астрологи относят Скорпиона к знакам воды. Однако в отличие от Рыб,предпочитающих уплывать от опасности, от Рака, склонного к глухой обороне, Скорпионвсегда готов принять бой, пасть или победить. «Всё или ничего» – девиз Скорпиона.Страстный, импульсивный, раздражительный и обидчивый, Скорпион смотрит на жизнь какна цепь сражений. После поражения быстро восстанавливается и вновь начинает бой. УСкорпионов трудный характер, но они хорошие и верные друзья. Они честны и порядочны.Судьба Скорпиона во многом зависит от жизненных обстоятельств. Если ониблагоприятны, он идёт от успеха к успеху. Но полоса неудач может растянуться на всюжизнь и закончиться трагически. Антарес может предвещать насильственную смерть. Но и вэтом, самом крайнем случае Скорпион, как ни странно, не будет побеждён. Показав мирунедюжинную отвагу и мужество, он переходит в область легенд. А это для Скорпионародная стихия.Таинственное и неизвестное влечёт Скорпиона, как магнит. Неведомые земли,неизученные области науки, сокровенные уголки человеческой психики, глубины древнейфилософии, непередаваемые откровения мистики – во все эти области Скорпион можетсовершить смелые и опасные путешествия. Это могут быть путешествия как в прямомсмысле слова, так и воображаемые, умственные, в рабочем кабинете. Во втором случае ихуспех зависит во многом от того, насколько обеспечена спокойная обстановка жизни и труда.В своей профессии Скорпион отличается упорством и настойчивостью, выдержкой ивыносливостью, терпением и методичностью.Скорпион многосторонне талантлив. Он может найти своё призвание в мире искусств ихудожеств, в области наук, прежде всего физико-математических, на государственнойслужбе, в политике и военном деле. И особенно в мореплавании.Многие выдающиеся люди рождены под знаком Скорпиона: государственные деятелии политики (Жорж Дантон, Чан Кайши, Индира Ганди), военные (бургундский герцог КарлСмелый, наполеоновский маршал Жак Макдональд, немецкий фельдмаршал АльбертКессельринг), учёные (русский энциклопедист Михаил Ломоносов, математик и философЖан Д'Аламбер, астроном Вильям Гершель, открывший Уран), философы и религиозныепроповедники (Мартин Лютер, Вольтер), писатели и поэты (Фридрих Шиллер и ФёдорДостоевский), художники (Василий Верещагин), музыканты (Никколо Паганини, АлександрБородин, Имре Кальман), шахматисты (Александр Алёхин, Михайл Таль) и, наконец,мореплаватели: Джеймс Кук, Иван Крузенштерн, Михаил Лазарев, Нильс Норденшельд. 12Несмотря на общие представления о крайней воинственности Скорпиона, чередавоенных в приведённом списке выглядит не очень убедительно. Самый же блистательныйряд дали учёные, музыканты и, конечно же, мореплаватели.* * *«О детстве великих людей мы знаем до обидного мало, – писал Арсений Гулыга,известный мастер биографического жанра, – ведь никто не думает, что именно из этого12 См.: Вронский С. А. Астрология в выборе профессии. М.: Тула, 1993. С. 5, 12; Он же. Астрология о бракеи совместимости. Кишинёв, 1993. С. 274, 278–280; Муравьёва Г. П. Звёзды и судьбы. М., 1997. С. 59–61.

ребёнка выйдет что-то путное, никто не собирает свидетельств его духовного роста». 13Особые трудности возникают, если великий человек не оставил воспоминаний.Александр Васильевич Колчак оставил воспоминания, правда, в довольно своеобразнойформе. Это его восьмидневный допрос в Иркутске в январе-феврале 1920 года. Однако ораннем его детстве из этого документа можно почерпнуть лишь самые краткие сведения. «Яправославный, – говорил Колчак, – до времени поступления в школу я получил семейноевоспитание под руководством отца и матери». 14 Религиозное воспитание, по-видимому,исходило больше от матери, которая часто водила детей в церковь недалеко от завода.Политикой она не интересовалась. А Василий Иванович придерживался оченьконсервативных взглядов в политике. На его мировоззрение неизгладимый отпечатокналожило николаевское царствование.30 апреля 1885 года Василий Иванович написал прошение на имя директора 6-йПетербургской классической гимназии:«Желая, чтобы сын мой Александр был подвергнут испытанию наравне и в одно времяс учениками во вверенном Вам учебном заведении…покорнейше прошу о том распоряженияВашего, причём имею честь сообщить, что он подготовлялся к поступлению в 1-й класс и досего времени обучался дома. При сём прилагаю метрическое свидетельство… свидетельствоо привитии оспы и 10 руб. в пользу экзаменаторов».Чтобы поступить в первый класс (а не в приготовительный), нужно было сдать экзамен,за который взималась плата. На том же документе стоит помета за чьей-то подписью:«Деньги 10 р. получил». 15Родителям свойственно направлять детей по пройденной ими самими тропе. Мыпомним, что и Василий Иванович свой жизненный путь начинал с гимназии. Остаётся лишьгадать, хотел ли он, чтобы его сын стал военным. Чтобы стать офицером, надо было идти вюнкерское или морское училище, инженером – в реальное. Гимназия же предполагалазанятия науками или службу по гражданскому ведомству.26 июля того же года Василий Иванович написал на имя директора гимназии новоепрошение:«Желая дать образование сыну моему Александру Колчак во вверенном Вам учебномзаведении, имею честь просить распоряжения Вашего о том, чтобы он был помещён в Iклассе, в который выдержал экзамен в мае месяце с. г. При этом желаю, чтобы сын мой…обучался в назначенных для того классах обоим новым иностранным языкам, буде окажетдостаточные успехи в обязательных для всех предметах, в противном же случаефранцузскому языку и кроме того рисованию за особую установленную по сему предметуплату…» 16Из всех петербургских гимназий Шестая была, наверно, самой демократичной посоставу учащихся. Маленький народ, собравшийся в одном классе с юным Колчаком,представлял все основные классы и сословия тогдашней России: крестьянство, мещанство,купечество и предпринимателей, дворянство. Около трети были сыновьями чиновников,преимущественно мелких. Офицеры, чьи дети учились в этом классе, тоже были внебольших чинах. Александр Колчак, сын подполковника, и Вячеслав Менжинский, сын13 Гулыга А. В. Шеллинг (Серия «ЖЗЛ»). М., 1982. С. 7.14 Протоколы допроса адмирала А. В. Колчака Чрезвычайной след ственной комиссией в Иркутске 21 января– 7 февраля 1920 г. // Архив русской революции (далее АРР). Т. X. Берлин, 1923. С. 186.15 ЦГИА г. С.-Петербурга. Ф. 458. Оп. 1. Д. 563. Л. 118. Документы о Колчаке в фонде 6-й Петербургскойгимназии разысканы и любезно предоставлены автору научным сотрудником архива Н. А. Чекмаревой.16 ЦГИА г. С.-Петербурга. Ф. 458. Оп. 1. Д. 563. Л. 223.

статского советника, будущий чекист, составляли как бы «сливки общества» – важнее ни укого отцов не было. Один из лучших учеников в классе был потомком дворового мужика.Кстати говоря, успеваемость у гимназистов была явно не на высоте. Общество былонастроено против классического образования, гимназисты об этом знали, учиться не хотели,учителя же оценок не «натягивали», за уши никого не тащили, а потому около трети классаоставалось на второй год. К сожалению, не блистали в этом отношении и «сливки общества».У Колчака в табели успеваемости за 2-й класс (1886/87 учебный год) оценкой в 5 балловотмечено только поведение, да и то за первое полугодие, а затем по поведению появилисьчетвёрки. Относительно успешно шло постижение Закона Божия и географии: здесь тройкиперемежались с четвёрками, а за год выведены были четвёрки. Хуже всего обстояло дело снемецким и французским языками, по которым Колчак получал в четвертях тройки, тройки сминусом и двойки. Письменный переходной экзамен Колчак едва ли не провалил: двойка порусскому языку, тройка с минусом по латинскому, тройка по математике, тройка с минусомпо немецкому и двойка по французскому. По русскому и французскому языкам назначеныбыли устные испытания, на которых получены были тройки, и окончательный балл по обоимпредметам определили как три с минусом. Педагогический совет принял решение о переводев следующий класс.Плохая успеваемость, возможно, отчасти объяснялась дальностью гимназии от местажительства. Она находилась на Фонтанке, вблизи нынешней площади Ломоносова. Пансионане имела. А у Колчаков, людей небогатых, вряд ли был собственный выезд. Можнопредположить, что именно из-за дальности расстояния Колчак пропускал много уроков:только в 1-й четверти 2-го класса – 66, все по уважительным причинам. Потом, правда, этоколичество сократилось, но отметки лучше не стали.Вячеслав Менжинский, тихий и застенчивый мальчик с большими ушами, тоже нерадовал родителей своими успехами. По русскому языку и Закону Божьему его отметкибыли немного лучше, чем у Колчака, по остальным предметам примерно такими же. Впервом классе Менжинский оставался на второй год. 17Колчак проучился в гимназии ещё один год. По-видимому, не привлекала его гимназия,не заинтересовали преподававшиеся в ней предметы. Он мечтал о другом, и не случайнооценки по географии были выше прочих. В 1888 году, «по собственному желанию и пожеланию отца», как сказано в стенограмме допроса, он поступил в Морское училище. 18* * *15 декабря 1752 года указом императрицы Елизаветы Петровны был основан Морскойшляхетский кадетский корпус. С его учреждением упразднялась Московская школа, илиАкадемия в Сухаревой башне.Морской корпус разместился в Петербурге на Васильевском острове, в двухэтажномдворце, ранее принадлежавшем Миниху. Фельдмаршал, пленивший Колчак-пашу, впал внемилость и коротал свои дни в далёком Пелыме.В 1766 году окончил Морской корпус и был произведён «в мичмана» (как говорят ипишут моряки) капрал Фёдор Ушаков, знаменитый флотоводец времён Екатерины П. Вчисле выпускников 1788 года были Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, в 1803–1806годах руководившие первой русской кругосветной экспедицией. Впоследствии И. Ф.Крузенштерн был назначен на должность директора Морского корпуса и долгие годы еговозглавлял.В 1808 году из корпуса вышел М. П. Лазарев, в 1818-м – П.С.Нахимов, в 1825-м – В. А.17 ЦГИА г. С.-Петербурга. Ф. 458. Оп. 1. Д. 603д. Л. 9, 11 об. и др.18 АРР. Т. X. С. 186.

Корнилов. За немногими исключениями, весь цвет русского военного флота был взращён вэтих стенах. В разные времена ежегодный выпуск составлял 40–60 человек. В среде русскогодворянства появились родовые кланы с давними морскими традициями. Выходцы из этихсемей из поколения в поколение учились в Морском корпусе: Невельские, Тимирёвы,Лермонтовы, Веселаго, князья Ширинские-Шихматовы, Головнины, Куроедовы, Врангели идр. 19 «Моряки старинных фамилий, влюблённые в далёкие горизонты», – писал о нихМихаил Кузмин, поэт русского Серебряного века.В 1867 году Морской корпус был переименован в Морское училище. Оно стало болеедоступным для выходцев из других сословий. Однако в 1891 году, уже при Колчаке,училище вновь стало называться Морским кадетским корпусом.В корпусе многое было сделано для того, чтобы кадеты приобщались к традициямэтого старого и заслуженного учебного заведения, к традициям русского флота. В корпуснойцеркви на стенах были установлены чёрные мраморные доски с именами воспитанников,павших в сражениях. Кадет Колчак мог видеть 17 таких досок. На последней из них былинаписаны имена офицеров, погибших в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. На серыхмраморных досках были высечены имена выпускников, погибших при кораблекрушениях иисполнении служебного долга. На мраморных досках в здании самого училища золотымибуквами записывались имена тех, кто был первым в своём выпуске.В Морское училище принимались мальчики в возрасте 12–14 лет. Курс обучения былшестилетний. За это время воспитанники завершали среднее образование и получали высшеевоенно-морское. По окончании пятого года обучения кадеты производились в гардемарины.В строевом отношении воспитанники училища составляли батальон, а каждый курс – роту. Вучилище было пять кадетских рот и одна гардемаринская. 20Воспитанники находились на полном казённом содержании, жили в самом корпусе(училище). По воскресеньям в отпуск увольняли только тех, у кого в Петербурге былиродители. Ещё со времён Крузенштерна сложился довольно жёсткий распорядок дня: в 6часов 30 минут побудка, затем гимнастика и утренний чай, в 8 часов первый урок. Каждыйдень было три урока, по полтора часа. Строевые учения – тоже полтора часа. Свободноговремени полагалось три часа в день. После вечернего чая желающие могли идти ко сну, а с11 часов все должны были спать. 21Долгие годы училище возглавлял контр-адмирал А. П. Епанчин, продолжавшийкрузенштерновские традиции. В 1882 году его сменил контр-адмирал Д. С. Арсеньев,слывший «паркетным адмиралом». Он был участником нескольких военно-дипломатическихмиссий, а затем многие годы служил воспитателем при великих князьях Сергее и ПавлеАлександровичах. Новый начальник первым делом, во избежание «дурных влияний»,ограничил отпуск воспитанников в город. Затем он обратил внимание на то, что их головыслишком забиты морскими науками, что они в большинстве своём слабо разбираются вовсём, что выходит за эти рамки. Они неотёсанные увальни, не умеют вести себя в обществе,особенно дамском. Адмирал же был убеждён, что морской офицер должен уметь показатьсебя не только в бою, но и в свете.С приходом Арсеньева в старших классах стали преподавать высшую географию истатистику, русский язык, литературу и Закон Божий. В первой (старшей кадетской) ротеввели внеклассные лекции по русской истории, а в гардемаринской – по всеобщей. Вучилище приглашались известные учёные для чтения популярных лекций. Так, например, в19 См.: Веселого Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. СПб., 1852. С. 115, 119 и др.20 См.: [Коргуев H.] Обзор преобразований Морского кадетского корпуса с 1852 г. СПб., 1897. С. 7, 32, 41,47, 48.21 Cм.: Крылов А. Н. Мои воспоминания. Л., 1979. С. 63.

конце 1889-го – начале 1890 года профессор Петербургского университета СП. Глазенаппрочитал цикл лекций по астрономии. 22Воспитанники неодинаково относились к этим новшествам, которые ломали принятое вучилище расписание, сокращая свободное время и время, отведённое на приготовлениеуроков. Конечно, в эти часы многие воспитанники били баклуши, но наиболее развитыезанимались по собственной программе. Некоторые интересовались историей, особенновоенно-морской, читали описания плаваний и путешествий. Другие знакомились сновинками литературы. Третьи строили модели кораблей. Теперь, когда свободного временистало меньше, многое из этого пришлось оставить.Чтобы обучить кадет хорошим манерам, Арсеньев ввёл уроки танцев. Однажды он самявился на такой урок. По ходу объяснений понадобилось показать, как держать даму ввальсе. Адмирал вызвал одного из воспитанников и, подхваченный набегающими волнамимузыки, забыв обо всём на свете, закружился с ним, красным от смущения, в пленительном итомном танце. Несмотря на неуклюжесть партнёра, начальник училища показал высшийкласс. Только воспитанники опять же начали сомневаться и спорить между собой:адмиральское ли дело танцы? 23На разных курсах в Морском училище всегда было много родственников – родных,двоюродных, троюродных братьев, племянников. Однажды колчаковский однокурсникГеоргий Гадд явился к врачу с высокой температурой, а тот его выгнал, даже не выслушав:ты почти каждый день ко мне ходишь! Лекарь был новый и не знал, что в училище состояличетверо или пятеро Гаддов, к тому же достаточно друг на друга похожих. Родственные связи,конечно же, помогали самым юным воспитанникам освоиться в незнакомой обстановке.Александр Фёдорович Колчак (первый из Колчаков в Морском училище, впоследствииадмирал) был выпущен в 1878 году. Так что у его двоюродного племянника не было вучилище никого, кто мог бы прийти на помощь, кто связывал бы с оставленным миромсемьи и детства. Преодолеть одиночество, особенно острое в первый год, Колчаку помогаладружба с одним из однокурсников. Такой дружеской близости у Колчака за всю жизнь,наверно, больше ни с кем не было, и недаром даже на допросе, за несколько дней до гибели,он вспомнил о нём, не называя по имени: «…Шёл я всё время первым или вторым в своёмвыпуске, меняясь со своим товарищем, с которым поступил в Корпус…» 24Этот друг юности Колчака – Дмитрий Филиппов, самый младший из шестерых детейвдовы губернского секретаря, харьковской помещицы. Из слов Колчака можно понять, чтоони познакомились ещё до поступления в училище. Скорее всего, так и было, ибо вдоваимела жительство в здании Обуховской больницы. 25В Морском корпусе (училище) Колчак сильно переменился. По-видимому, началвзрослеть, появилось чувство ответственности, да и сама учёба стала осмысленным делом:ведь он учился там, где хотел, и тому, чему хотел. Они с Филипповым действительновыделялись на курсе своими успехами.В 1944 году в нью-йоркском журнале «Морские записки» была опубликована статья«Выпуск Колчака». Её автор, контр-адмирал и известный в эмиграции писатель-маринистДмитрий Никитин (псевдоним – Фокагитов), закончил Морской корпус на три года раньшеКолчака, которого, несомненно, знал. Брат его Андрей, скончавшийся в 1944 году, училсявместе с Колчаком. И в упомянутой статье рассказ временами ведётся как бы от имени22 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6219. Л. 1, 6.23 Крылов А. Н. Мои воспоминания. С. 64–65.24 АРР. Т. X. С. 186.25 РГАВМФ. Ф. 432. On. 5. Д. 9104. Л. 1–4.

покойного брата (и скорее всего с его слов). К такому приёму вряд ли решился быприбегнуть мемуарист, далёкий от литературы; профессиональному писателю это неказалось чем-то необычным или недопустимым. Вот этот рассказ.«В третьей роте корпуса идёт вечернее приготовление уроков. Ярко горят керосиновыелампы, и за своими конторками, уставленными вдоль длинной комнаты… сидят кадеты изубрят. Среди лёгкого, как шелест листьев, шума, неизбежного, когда несколько десятковлюдей занимаются наукой, до меня доносится чей-то негромкий, но необыкновенноотчётливо произносящий каждое слово, как бы отпечатывающий каждый отдельный слогголос: „Прежде всего ты должен найти в пятой таблице величину косинуса…“Кадет среднего роста, стройный худощавый брюнет с необычным, южным типом лицаи орлиным носом поучает подошедшего к нему высокого и плотного кадета. Тот смотрит насвоего ментора с упованием… Ментор этот, один из первых кадет по классу, был как быпостоянной справочной книгой для его менее преуспевающих товарищей. Если что-нибудьбыло непонятно в математической задаче, выход один: «Надо Колчака спросить»…Моя конторка в нескольких шагах от Колчака. Я смотрю на него и думаю: «Где я видалраньше подобное лицо, аскета с горбатым носом и горящими пламенем фанатизма глазами?»И вдруг вспомнил: это было на картинке, где был изображён Савонарола, произносящийодну из своих знаменитых речей». 26 Автор не без оснований указал на портретное сходствомежду Колчаком и знаменитым флорентийским проповедником, казнённым в 1498 году.Кроме учёбы, воспитанники любого учебного заведения, а военного тем паче,оцениваются ещё с одной стороны – по поведению. И в этом отношении Колчак и Филипповимели разные показатели.Кадеты и гардемарины не всегда вели себя безупречно. Случалось, они разговаривали,пересмеивались и шалили в строю и на занятиях, спали после побудки, курили вватерклозете, дерзко отвечали на замечания офицеров, писали на стенах нехорошие слова, аво время плавания оставляли вахту, ни у кого не спросясь, не выходили на аврал (особенноночью), возвращались из города пьяными. И за всё это сидели под арестом. Каждый такойслучай заносился в кондуитный журнал. Похождения некоторых личностей в этом журналезанимают несколько страниц. У других единственная страница так и осталась пустой.За шесть лет учёбы у Колчака появилось четыре записи в кондуитном журнале. 10сентября 1890 года он не сразу встал, когда вошёл начальник корпуса. Строгий арест на троесуток был наложен самим Арсеньевым. 22 февраля 1891 года Колчак опоздал в класс на 10минут. 17 декабря того же года он громко разговаривал в спальне (наверно, с кем-то спорил)и не обратил внимания на замечание дежурного офицера – получил строгий выговор. А 29мая 1892 года, почти в 18-летнем возрасте, вдруг расшалился во время занятий и былоставлен без обеда. Деятельность Филиппова описана в журнале гораздо подробней. Ончасто шалил, как видно, ещё был и любителем поспать, а потому неоднократно опаздывал наутреннюю гимнастику. 27 Мальчик, видимо, был сибаритом и тем напоминал покойногоотца, который не закончил университета, остался в малых чинах и преуспел только всоздании большого семейства. Так что друзья были очень не похожи.По окончании зимних занятий, после небольшого отпуска, все воспитанники, заисключением самых младших, отправлялись в плавание. Училище имело целую эскадру:фрегат «Князь Пожарский», корветы «Скобелев», «Боярин», «Баян» и миноноску № 47.Правда, такая эскадра мало кого могла устрашить. «Князь Пожарский», парусник с паровымдвигателем, был спущен на воду ещё в 1867 году. Деревянный корвет «Боярин» был чистымпарусником.Колчак впервые вышел в море в 1890 году. 12 мая воспитанники прибыли в Кронштадт.26 Никитин Д. В. Выпуск Колчака // Морские записки. Нью-Йорк, 1944. № 3. С. 234–235.27 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6315. Л. 35 (Колчак), 66 (Филиппов).

Младших определили на «Князь Пожарский». На этом корабле поднял свой флагкомандующий эскадрой контр-адмирал Ф. А. Геркен. (Вместе с Колчаком учился его сынАлексей, не отличавшийся успехами.) Кадетам, первый раз участвовавшим в плавании,ставилась задача: ознакомиться с жизнью и службой на корабле, получить общие сведенияпо морскому делу. Особое внимание обращалось на то, чтобы научить водить шлюпку подпарусами. Это должно было развить глазомер, находчивость и отвагу.Кадет, явившихся на борт корабля, встретил его командир, капитан 1-го ранга В. П.Мессер. Это был настоящий морской волк. Суть его приветственной речи можно былоизложить в нескольких словах: все должны хорошо учиться, а кто не захочет, того язаставлю. Но командир по старой морской привычке украсил свою речь такимивыразительными оборотами, которые многие кадеты слышали первый раз в жизни. Это былотем более в диковинку, что в корпусе офицеры изъяснялись с воспитанниками всегдаподчёркнуто корректно. 28 Но на море свой язык – это кадеты сразу поняли.Эскадра посетила Бьорк (ныне Приморск), Гельсингфорс (Хельсинки), Ревель (Таллин).Младшие воспитанники усиленно занимались на шлюпках. В конце июля состоялись общиедля всех рот гребные и парусные гонки. Затем было произведено десантное учение. 6 августаотряд вернулся в Кронштадт.Вряд ли первое плавание оставило у юного Колчака приятные воспоминания. Лето наБалтике выдалось холодным. Шли дожди, штормило. На «Князе Пожарском» во времяспуска шлюпки одному из воспитанников канатом перебило четыре пальца. Другойвоспитанник был уличён в воровстве – его тотчас же списали с фрегата, а потом исключилииз училища.Главное же, Колчак воочию увидел, с каким тяжёлым, изнурительным трудом связаноморское дело. Даже адмирал Геркен в своём отчёте отмечал, что юноши подвергаются почтинепосильной нагрузке. «Программы летних занятий воспитанников настолько обширны, –писал он, – что положительно воспитанники заняты по разным отраслям целый день и неимеют времени для отдыха. Такие усиленные занятия, не думаю, чтобы были полезны, беряво внимание то, что в продолжение зимы воспитанники тоже усиленно занимаются и отзимних занятий до кампании имеют отдыха не более 10–12 дней, а затем после кампании дозимних занятий их отпуск простирается не более 20 дней». Командующий также сообщал,что ежедневная одежда кадет и гардемарин, состоящая из фланелевых рубах и суконныхбрюк, так износилась, что её приходится чинить каждый день. В таком же виде и ихсапоги. 29Наряду с этим воспитанники не могли не заметить, в каком приниженном положениинаходились матросы. С. С. Фабрицкий, товарищ Колчака по Морскому корпусу, вспоминал,что во флоте в те времена «царила ещё жестокость в обращении с подчинёнными,процветали линьки и рукоприкладство и шла беспрерывная, виртуозная ругань». 30Морская служба сразу же повернулась к Колчаку своей суровой, будничной стороной.Но юноша проявил характер и выстоял, воспринимая хорошее и, как увидим далее, невоспринимая плохое.Едва началась следующая морская кампания, 1891 года, как адмирал Геркен получилтелеграмму от полковника Колчака: «Вследствие тяжкой болезни моей жены прошуразрешить отпуск моему сыну на три недели». Командующий наложил резолюцию:«Уволить на 4 дня». Василий Иванович похлопотал в министерстве, и сыну увеличили28 Фабрицкий С. С. Из прошлого. Воспоминания флигель-адъютанта государя императора Николая П.Берлин, 1926. С. 18.29 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6277. Л. 1–3, 6, 12, 16.30 Фабрицкий С. С. Из прошлого. С. 23.

отпуск до семи дней. Свидание с сыном, видимо, помогло Ольге Ильиничне. Но с этого годаона начала болеть. 28 июня молодой Колчак прибыл в порт Ганге (Ханко) в Финляндии иприсоединился к эскадре. 27 июля он участвовал в гребной гонке (старшина Стеценко,гребцы Никитин, Зенилов, Михайлов, Лосев, Колчак, Кузнецов). 31Как рассказывал брат одного из этих гребцов, упоминавшийся выше Д. В. Никитин, вроте, где состоял Колчак, числился и великий князь Алексей Михайлович, самый младшийиз шестерых сыновей Михаила Николаевича, брата Александра П. Он участвовал в двух илитрёх плаваниях, но в последнем сильно простудился, заболел и больше уже не бывал ни вкорпусе, ни в плаваниях. 32Учебная программа Морского корпуса предусматривала однодневную экскурсиюгардемарин на Обуховский сталелитейный завод для ознакомления «с последовательнымипроцессами полной фабрикации орудий… а также и с приготовлением стали». 33 Колчакбывал у отца на заводе много раз, а во время каникул, наверно, и ежедневно. «Пребывание назаводе, – рассказывал он впоследствии, – дало мне массу технических знаний: поартиллерийскому делу, по минному делу…» Одно время Колчак увлёкся мысльюдосконально изучить заводское производство. Начал с самых азов – со слесарного дела,которому его обучали обуховские рабочие. Знакомство с ними пробудило у юноши интерес ксоциальным вопросам. По-видимому, он успел даже что-то прочитать на эту тему. Новозобновились занятия в корпусе, и все прочие дела пришлось оставить.Известный английский изобретатель и пушечный король Уильям Джордж Армстронг,приезжавший на Обуховский завод, предложил молодому Колчаку поехать в Англию,пройти школу на его заводах и стать инженером. «Но желание плавать и служить в морепревозмогло идею сделаться инженером и техником», – вспоминал Колчак. 34Когда он перешёл в гардемаринский класс, его произвели в фельдфебели (одного изнемногих на курсе) и назначили наставником в младшую роту. Среди вверенных егопопечению кадет был Михаил Смирнов, оказавшийся рядом с Колчаком в последние годыего жизни. В воспоминаниях Смирнова очерчен ещё один ранний его портрет: «Колчак,молодой человек невысокого роста, со сосредоточенным взглядом живых и выразительныхглаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьёзностьюмыслей и поступков внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали внём моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тотчеловек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни одинпреподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемаринКолчак». 35 (Психологи, наверно, заметили, что подростки обычно находят объектвосхищения и образец для подражания не среди людей среднего возраста, с их точки зрениястариков, а среди людей, более близких им по возрасту.)Наступил 1894 год, отмеченный в судьбе Колчака несколькими событиями,печальными и знаменательными. После тяжёлой болезни, в возрасте 39 лет, умерла его мать.На престол вступил император Николай II, с которым Колчаку впоследствии довелосьнесколько раз встречаться. В этом же году Колчак заканчивал Морской корпус.По завершении занятий гардемарины должны были отправиться в месячное плавание, а31 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6311. Л. 33–34, 42, 63.32 Морские записки. 1944. № 3. С. 236–237.33 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6343. Л. 63.34 АРР. Т. X. С. 205.35 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж, 1930. С. 8.

затем сдавать выпускные экзамены.11 августа корвет «Скобелев» снялся с якоря на кронштадтском рейде. До конца месяцавсё шло хорошо. Практика заканчивалась, «Скобелев» повернул обратно в Кронштадт, кудадолжен был прийти 4 сентября. Но во время этого последнего перехода на Балтике резкоиспортилась погода. Из-за сильного волнения начались перебои винта. Пришлось прекратитьпары и вступить под паруса. Между тем волнение перешло в свирепый шторм. Командирприказал спустить некоторые паруса. Корабль черпал левым бортом. Мачты начинали«хлябать» в своих основаниях. Старые бронзовые пушки грозили сорваться с мест.Командир уже подумывал о том, что придётся срубить мачты и выкинуть за борт пушки. Нобыло ещё одно обстоятельство, о котором знали только он, командир, старший офицер имеханик: на судне «тронулись» котлы и водяные цистерны. С этим ничего поделать былонельзя. Без мачт и с поломанным двигателем судно превратилось бы в игрушку волн.С большим трудом удалось добраться до Либавы (ныне Лиепая) и там переждать бурю.В Кронштадт пришли 7 сентября. Когда корвет ввели в гавань, на его борт поднялисьадмиралы Арсеньев и Мессер – тот самый Мессер, который пять лет тому назад оченькрасочно приветствовал кадет, явившихся на первую свою морскую практику. Теперь онвозглавлял экзаменационную комиссию. 36Самым страшным экзаменом считалось морское дело. И результаты этого экзамена,самого первого, действительно оказались обескураживающими. Глядя на ведомость, можноподумать, что гардемарин впору было не представлять к офицерскому званию, а возвращатьназад, в кадеты. Едва ли большинство удовлетворительно ответило на половинупоставленных вопросов. Даже Филиппов отвечал неважно (14 из 22 вопросов). Начальство исами гардемарины объясняли провал тем, что экзамен был назначен внезапно, сразу повозвращении. И только Колчак не был застигнут врасплох. Единственный из всей роты, онответил на все 15 заданных вопросов.На следующих экзаменах гардемарины выглядели гораздо лучше. По машинному,штурманскому делу и по артиллерии Колчак также ответил на все вопросы, но на этот раз онне был единственным. А на экзамене по минному делу Колчак удовлетворительно ответилтолько на четыре из шести заданных вопросов. Теперь кое-кто отвечал и получше. 37 Такбывает, что дело, которое впоследствии становится для человека его коньком, предметомгордости, поначалу не очень даётся.После экзаменов был составлен, в порядке убывающей успеваемости, списоквыпускников 1894 года. Первым в выпуске должен был быть Колчак, но он, как говорят,запротестовал, считая, что это место принадлежит Филиппову. 38 Успехи в учении у того идругого были примерно одинаковы, но у Филиппова хуже обстояло с поведением. Колчак,видимо, возмутился тем, что данные из кондуитного журнала определяют место в выпуске. Витоге Колчак в списке оказался после Филиппова. Как утешение, он получил премиюадмирала П. И. Рикорда – одну из денежных премий, вручавшихся нескольким лучшимвыпускникам. 39К выпуску 1894 года был причислен и великий князь Алексей Михайлович, курсафактически не закончивший. Тем же приказом от 15 сентября 1894 года, коим выпущенныегардемарины были произведены в мичманы, он тоже получил чин мичмана и занял место воглаве списка. Филиппов стал вторым, а Колчак третьим. В таком виде этот список36 Трухачёв С. Л. Последний поход учебного судна «Скобелев» // Морские записки. 1955. № 4. С. 61–63.37 РГАВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 6514. Л. 212, 252–253, 255, 270.38 Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак // Вопросы истории. 1991. № 1. С. 51.39 АРР. Т. X. С. 186.

перепечатан из сборника приказов по флоту в книге Н. Коргуева. 40Алексей Михайлович умер в Сан-Ремо от туберкулёза в феврале следующего года ввозрасте 20 лет. Остаётся неясным, чьё имя попало на мраморную доску в Морском корпусе.Филиппов в своих послужных списках писал, что именно его имя было запечатленозолотыми буквами. А Колчак говорил, что он вышел вторым. Великого князя они, видимо,считали просто «причисленным».* * *В конце 1894 года мичманы Колчак и Филиппов были зачислены в Петербургский 7-йфлотский экипаж. Потом Филиппова назначили на крейсер «Дмитрий Донской», которыйотправился в Тихий океан. В 1898 году Филиппов получил чин лейтенанта, а по возвращениииз заграничного плавания вышел в запас и женился. В 1904 году, в связи с началом Русскояпонскойвойны, его призвали из запаса и зачислили в 18-й флотский экипаж. В военныхдействиях он не участвовал и вскоре по окончании войны вышел в отставку. 41 Справочник«Весь Петербург» на 1909 год (с. 822) указывает, что отставной лейтенант Д. Д. Филипповимел жительство на Екатерининском канале и работал инженером на Балтийскомсудостроительном и механическом заводе.А. В. Колчак в марте 1895 года был назначен для занятий штурманским делом вКронштадтскую морскую обсерваторию, а через месяц его определили вахтенным офицеромна только что построенный броненосный крейсер «Рюрик». 42 5 мая 1895 года крейсервышел из Кронштадта в заграничное плавание.Путь через южные моря от Кронштадта до Владивостока тогда совершался примерно заполгода. Это значит, что «Рюрик» пришёл во Владивосток в самую хорошую пору, когдапрекращаются летние проливные дожди и устанавливается прозрачная и тихаядальневосточная осень. И когда крейсер преодолел извилистый и трудный вход, открылсявид на просторную бухту Золотой Рог, способную вместить огромный флот, и на молодойгород, хаотично раскинувшийся по её берегам. В центре возвышались каменные строения –собор, дом главного командира, дом губернатора, морской клуб, гостиница «Тихий океан»,железнодорожный вокзал в русском стиле. Через центр пролегала и единственная в городемощёная улица – Светланская, названная в честь фрегата «Светлана». Остальная частьгорода – деревянные дома – была в беспорядке разбросана по холмам и балкам.Окружающие город сопки когда-то покрывал густой строевой лес. Но его давно вырубили.На сопках появились глинистые обрывы и пролегли овраги. По горам вокруг бухты опытныйглаз военного различал крепостные форты. Укреплён был и остров Русский, запиравшийвход в бухту.Зимой, когда бухта начинала покрываться льдом, Тихоокеанской эскадре приходилосьотходить на юг. По соглашению с японским правительством она зимовала либо в Нагасаки,либо в каком-то другом японском порту. В те годы русские военные корабли так частопосещали Японию, что трудно сказать точно, когда впервые Колчак увидел эту страну.Может быть, ещё по пути во Владивосток предстала пред ним Япония эпохи Мэйдзи,открытая уже для европейцев, но во многом ещё старая, патриархальная (все в кимоно), нетехницизированная, как сейчас, очаровательно гостеприимная, с гейшами, назначениекоторых для грубых европейцев так и осталось не вполне понятным, с пёстрыми знамёнами,40 См.: Сборник приказов и циркуляров о личном составе Морского ведомства. СПб., 1894. № 40. Приказ№ 242; [Коргуев H.] Обзор преобразований… С. 319; Морские записки. 1944. № 3. С. 236.41 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 4413. Л. 1–3.42 Там же. Д. 1900. Л. 1 об.

развевающимися у каждой лавки и балагана и зазывающими туда, как в рай земной, смягкими очертаниями гор и прихотливыми изгибами бухт, с уникальным соединением двухрелигий – буддизма и шинтоизма. Уже тогда Колчак заинтересовался философией буддизма,разделившегося на множество направлений, от созерцательных до откровенновоинственных. Он даже попытался изучить китайский язык, чтобы читать в подлинникебуддийские тексты. Побывал в городке Камакура (недалеко от Токио), где находитсяогромная статуя Будды в позе «тихого созерцания». 43 Япония одновременно и привлекала, иотталкивала Колчака. Кажется, до конца своих дней он не смог разрешить для себя«японскую загадку».Во Владивостоке или Нагасаки Колчак познакомился с Дмитрием Ненюковым иГеоргием Дукельским, лейтенантами с крейсера «Память Азова». Ненюков (впоследствииадмирал) вспоминал о Колчаке: «Он уже и тогда обращал на себя внимание своимипознаниями в морском деле и порывистостью своего характера. Он чрезвычайноинтересовался военно-морской историей и знал все морские сражения, как свои пятьпальцев. Его в шутку называли мичманом Нельсоном…» 44 Знакомство с Дукельскимпереросло в дружбу. Уроженец Тифлиса, Дукельский был старше Колчака на четыре года.Как и Колчак, он был вторым в своём выпуске. Как и Колчак, интересовался морскойисторией, и его, по словам того же Ненюкова, называли «маленьким Фаррагутом». 45(Маленьким, как видно, за невысокий рост.)Эскадра совершала длительные плавания в Японском и Жёлтом морях. Колчакзаинтересовался гидрологией этих морей, главными течениями, свирепымидальневосточными тайфунами. Изучил двухтомный труд адмирала С. О. Макарова «Витязь иТихий океан». Но кроме этой книги и нескольких лоций не обнаружил ничего. «Я убедился,что сведения о природе этих морей крайне недостаточны даже для целей навигации, неговоря уже про массу возникавших вопросов более теоретического характера», – отмечал онв набросках воспоминаний, написанных в 1903 году, во время второй арктическойэкспедиции. 46Постепенно Колчак расширил область своих интересов, перечитав всю доступную емулитературу по гидрологии Тихого океана. Особенно заинтересовала его северная частьокеана – Берингово и Охотское моря. А в перспективе он думал об исследовании южныхполярных морей, как бы «заброшенных» русскими мореплавателями после знаменитойэкспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, а также о рывке к Южному полюсу. Этанеосуществлённая мечта не покидала его всю жизнь. О ней он упомянул и в арктическойзаписке, и во время допроса. 47Молодой офицер начал делать собственные наблюдения над морскими течениями, хотяэтому мало способствовала обстановка военного корабля, да ещё флагманского, на которомнаходился командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев.Дальневосточная эскадра при Алексееве имела грозный, внушительный вид, но в43 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» [Сб. документов о А. В. Тимирёвой. ] Сост. Т. Ф. Павлова,Ф. Ф. Перчёнок, И. К. Сафонов. М., 1996. С. 235, 238–239.44 ГАРФ. Ф. 5881 (Коллекция отдельных документов эмигрантов). Оп. 2. Д. 533. Л. 26.45 Дэвид Фаррагут (1801–1870) – национальный герой США, адмирал, во время гражданской войны 1861–1865 гг. разгромил флотилию южан на реке Миссисипи.46 Пройти Берингов пролив и закончить во Владивостоке. Документы Русской полярной экспедиции 1900–1902 гг. Публикация Л. Спиридоновой, А. Иоффе // Источник. 1997. № 3. С. 75.47 Источник. 1997. № 3. С. 75; АРР. Т. X. С. 186.

действительности приближалась к грани развала. Корабли подолгу не ремонтировались,многие офицеры находились в дальних морях уже по пять-шесть лет и страшно устали,некоторые командиры кораблей отличались явной некомпетентностью, а младшие флагманы(командующие соединениями) привыкли к тому, что адмирал решает всё сам и с них ничегоне спрашивает. 48В 1897 году Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку«Кореец», которая отправлялась к Командорским островам для охраны промыслов. Онполагал, что там он сможет вплотную заняться исследовательской работой. Но начальстворассудило иначе.В составе эскадры числился старый парусный клипер «Крейсер» с одним двигателем.Из-за своей тихоходности он уже не мог ходить с эскадрой. А потому было решенопревратить его в учебное судно для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Со всейэскадры было собрано сто самых лучших и грамотных матросов. На «Крейсере» ихразделили на четыре вахты, и офицер, назначенный в каждую из них, должен был вестизанятия по морскому делу, проводить артиллерийские стрельбы и минные учения. Одним изэтих офицеров стал Александр Колчак. Другим – Алексей Геркен, его товарищ по корпусу,одиннадцатый в выпуске, если считать с хвоста (всего же в выпуске было 62 человека).В воспоминаниях командира «Крейсера» Г. Ф. Цывинского можно найти самыйвысокий отзыв о Колчаке, во многом совпадающий с приведёнными словами Ненюкова.«Это был, – писал Цывинский, – необычайно способный, знающий и талантливый офицер,обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошолоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений». 49Цывинский, однако, не пишет, почему такой перспективный, полезный для флота офицер наего корабле занимался обучением боцманов и унтер-офицеров. Впрочем, не от капитана этозависело. Кого прислали, тот и учил. Прислали бы Спинозу, учил бы Спиноза.Местом якорной стоянки для «Крейсера» был избран корейский порт Генсан(современный Вонсан). В этом глухом городке Алексей Геркен сразу же заскучал: ни отелей,ни ресторанов, ни театров. Европейцев на берегу всего трое – и то один из них русский,неотёсанный сибиряк, а другой, француз-миссионер, надолго уходил в глубь страны дляпроповеди. И лишь третий, датчанин, женатый на китаянке и служивший в корейскойтаможне, охотно приходил на корабль и приглашал к себе в гости.По климату Генсан во многом напоминал Владивосток: те же ежедневные летниедожди и жара. В бухте, как в бане, нечем дышать. Лишь выйдя в открытое море, можно быловздохнуть полной грудью. Такие выходы Колчак использовал для продолжения своихгидрологических исследований – хотя бы урывками, не в ущерб занятиям с будущимибоцманами.В сентябре уползли туманы и наступила осень, совсем как в Крыму: созрел виноград,появились груши, арбузы и дыни. Но в октябре закончился учебный сезон и корабль пошёлво Владивосток сдавать воспитанников. Капитан Цывинский, как и Геркен, был недоволенГенсаном. Большой любитель светских развлечений, он постарался сделать так, чтобы«Крейсер» больше не возвращался в этот порт.Зиму 1897/98 года «Крейсер» вместе с эскадрой провёл в Нагасаки. Там же стояли дваанглийских крейсера. Их командиры вели себя по-джентльменски, играли с русскимиофицерами в кегли в «Боулинг-клубе», но все знали, что крейсеры присланы для наблюденияза русской эскадрой.Начинался новый раунд борьбы за раздел сфер влияния в Китае. Западные страны иЯпония старались захватить стратегически важные пункты на побережье Китая. Одним из48 См.: Фабрицкий С. С. Из прошлого. С. 38.49 Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. Рига, [1925]. С. 160.

таких пунктов был Порт-Артур.До середины 80-х годов мало кто знал рыбацкое поселение Люйшунь на берегуЖёлтого моря. Китайское правительство обратило внимание на стратегическое значениеэтого пункта и приступило к строительству морской крепости, которая должна былаприкрывать побережье Маньчжурии и Пекин от неприятельского десанта. Строительствовели британские инженеры. Они и дали новому городу европейское название – Порт-Артур.Китайцы продолжали именовать его по-своему.Порт-Артур был надёжно защищен со стороны моря. Не только мелкие неприятельскиесуда (миноносцы и канонерские лодки), но и грозные броненосцы не могли безнаказанноподойти к крепости: тяжёлые крупповские орудия, размещённые в фортах на высокихприбрежных утёсах, стреляли не в защищенный бронёй борт, а в палубу. Правда, береговымбатареям не хватало дальности действия. Со стороны суши Порт-Артур был ограждён целымпоясом фортов и батарей. Но эта система развёртывалась в спешке и не была достаточнопродумана и приспособлена к местности. Большим упущением, в частности, было отсутствиедолговременных укреплений на господствующих высотах – горе Высокой и БольшомОрлином Гнезде.В 1894 году вспыхнула война между Китаем и Японией. Военные действия вскорепереместились к Порт-Артуру. Японское командование решило брать крепость с суши, темболее что положение Порт-Артура на оконечности Ляодунского полуострова облегчало егосухопутную блокаду. 24 октября 1894 года началась высадка японских войск на полуострове,километрах в пятидесяти от крепости. Развернувшись, а затем преодолев бездорожье и неочень организованное сопротивление китайских войск, японская армия подошла к Порт-Артуру. С рассветом 20 ноября началась бомбардировка крепости, продолжавшаяся весьдень. Утром следующего дня японцы пошли на штурм. Одновременно отряд японскихминоносцев проскочил в гавань, произвёл пальбу и переполох и благополучно скрылся.Наступающие колонны действовали не всегда согласованно, однако к 4 часам дня, послеряда ожесточённых, но разрозненных схваток, город был взят. Ворвавшиеся в город войскаобнаружили изуродованные трупы своих товарищей, незадолго до того взятых в плен.Рассвирепев, японские солдаты учинили побоище, не давая пощады никому, кто попадалсяна пути, даже женщинам и детям.Победа под Порт-Артуром была не полной, потому что китайский флотзаблаговременно ушёл. Правда, один из русских военно-морских экспертов, В. К. Витгефт,считал, что японцы умышленно выпустили из крепости неприятельские корабли, чтобыослабить её оборону. 50Война закончилась в 1895 году поражением Китая. Одним из пунктов унизительногодля него договора стала передача Японии Порт-Артура. Однако дипломатический демаршРоссии, Германии и Франции заставил Японию возвратить эту крепость. Предварительнояпонцы постарались причинить ей максимальные разрушения.В 1897 году командующим Тихоокеанской эскадрой был назначен герой Русскотурецкойвойны 1877–1878 годов контр-адмирал Ф. В. Дубасов. В морской среде онпользовался большим уважением. Адмирал обладал даром слова, умел говорить с офицерамии матросами, умел пробудить в них живой интерес к тому делу, которое в данный моментсчитал важным и нужным для Отечества. За это его любили, прощали ему и вспыльчивость,и крутой нрав. Дубасову удалось привести в относительный порядок эскадру, расстроеннуюпри Алексееве. Несколько кораблей было отправлено в ремонт, а офицеров-«долгоплавателей» вернули на Балтику. Взамен были присланы свежие силы. 5150 См.: Симанский П. Н. Японско-китайская война 1894–1895. СПб., 1896. С. 118–130, 249–270.51 См.: Мустпафин В. А. Порт-Артур, 1898–1902. Воспоминания / ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 74;Фабрицкий С. С. Из прошлого. С. 39.

В том же 1897 году Германия захватила в Китае бухту Киао-Чао (Цзяочжоу). Узнав обэтом, Дубасов отправил в Петербург телеграмму, испрашивая разрешение немедленно занятьПорт-Артур. 52Трудные переговоры о долгосрочной аренде Россией этой крепости велись в Пекинеуже не один месяц. Русские дипломаты старались убедить китайское правительство, что этонеобходимо для защиты Китая от Японии. Усилия дипломатов поддерживало Военноеминистерство. Однако управляющий Морским министерством адмирал П. П. Тыртов считал,что для зимней стоянки был бы более удобен какой-то порт на корейском берегу, ближе коткрытому океану, а Порт-Артур не лучший вариант. Министр финансов С. Ю. Виттедоказывал, что занятие Порт-Артура ухудшит отношения с Китаем, а между тем ДальнийВосток приходится соединять с Сибирью по его территории (в то время начиналосьстроительство Китайско-Восточной железной дороги от Читы до Владивостока черезМаньчжурию). Поколебавшись, Николай II встал на сторону военных и дипломатов. 53Тем временем Дубасов, опасавшийся, что Порт-Артур вот-вот захватят англичане,послал телеграмму на «высочайшее» имя – всё с той же просьбой разрешить немедленнозанять крепость. Содержание ответа адмирал не сообщил никому. Из эскадры было выделенотри корабля, и командир отряда получил запечатанный конверт, вскрыть который долженбыл по выходе в море. Выделенные для экспедиции корабли стали разводить пары. Былпущен слух, что в Корее беспорядки и русская миссия в Сеуле просит усилить охрану.Английские крейсеры ночью тихо исчезли из гавани. Русский отряд вышел из Нагасакиутром. Через двое суток он подошёл к Порт-Артуру и обнаружил там два английскихкрейсера, которые загораживали фарватер. Дубасов отправил в Петербург телеграмму,требуя, чтобы наша дипломатия заставила англичан уйти. Между тем в английских газетах,издававшихся на Дальнем Востоке, началась шумная кампания против России.Обстановка разрядилась, когда в Пекине была, наконец, достигнута предварительнаядоговорённость об аренде Россией Порт-Артура сроком на 25 лет, а английский броненосец«Центурион» без всякого предварительного соглашения занял китайский порт Вэйхайвэй.Крейсеры ушли на соединение с броненосцем, и Дубасов вывел всю эскадру из Нагасаки вПорт-Артур. 13 марта 1898 года она вошла на артурский рейд, а на следующий день былвысажен десант. 15 марта состоялось подписание конвенции между Россией и Китаем обаренде Квантунского полуострова (южная оконечность Ляодунского полуострова) с Порт-Артуром. 16 марта на Золотой горе был поднят русский флаг. В городе тогда проживало 4тысячи китайцев и около 300 европейцев. 54Дубасов сразу же сделал Порт-Артур главной стоянкой русской эскадры. Между темкрепость находилась в том же полуразрушенном виде, в каком вернули её японцы. Срочнобыли составлены сметы на многие миллионы рублей, но из Петербурга деньги поступали сбольшими задержками. Государственная казна была отнюдь не такой бездонной, какой онаказалась военным.«Крейсер» не участвовал в занятии Порт-Артура, но в этом же году ему довелосьдважды там побывать. Здешний пейзаж разительно отличался от Нагасаки и даже отВладивостока. До самого горизонта тянулись вереницы голых сопок, на которых летнеесолнце быстро выжгло всю зелень. Внутренний рейд был мелковат для больших кораблей,поэтому эскадра стояла на внешнем рейде, открытом для всех ветров. Когда ветер дул сберега, на корабли несло тучи песчаной пыли.52 Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. С. 166.53 Bumme С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М., 1960. С. 132–138.54 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Военно-исторической комиссии по описанию русскояпонскойвойны. Т. 8. Ч. 1. СПб., 1910. С. 34.

С внешнего рейда город не был виден, заслоняемый высокой и обрывистой Золотойгорой. На катере или на джонке (лёгкой китайской шлюпке), миновав узкий проход междуЗолотой горой и Тигровым полуостровом, можно было попасть на внутренний рейд и в порт.С внутреннего рейда открывалась панорама Порт-Артура, типичного китайскогогорода, в который ещё не успела вторгнуться европейская архитектура. Центральные улицыпестрели китайскими и японскими лавками. А дальше по отлогим склонам гор тянулисьузкие улочки, мощённые крупным булыжником и застроенные китайскими фанзами,крытыми черепицей или камышом. Во многих фанзах промасленная бумага или бычийпузырь заменяли оконное стекло.Российских извозчиков в городе ещё не было. У выхода из порта, в ожиданиипассажиров, толпились рикши с лёгкими двухколёсными колясками. Завидев возможногоклиента, они с криком его окружали, хватали за руки, тащили каждый в свою сторону.Русские сначала стеснялись ездить на рикшах. Но потом нашлись самые решительные и нестеснительные. За ними потянулись и остальные. Освоившись, стали даже поторапливатьрикшу, когда дела заставляли спешить. «Говорят, человек ко всему привыкает», – ссожалением отмечал В. А. Мустафин, судебный чиновник, проживший в Порт-Артуренесколько лет.Матросов отпускали с кораблей в город только по праздникам. Непременное в такихслучаях пьянство нередко переходило в дебош. Офицер, завидев издалека шумнуюкомпанию матросов, спешил свернуть в переулок или зайти в какой-нибудь дом: встреча несулила ничего хорошего. Уже тогда начиналось падение дисциплины на флоте. 55Дубасов выглядел уставшим и похудевшим. Возможно, он понимал, что совершилошибку, перебазировав сразу чуть ли не всю эскадру в необорудованный и незащищённыйпорт. Посетив адмирала, командир «Крейсера» принёс радостную весть. Дело в том, что«Крейсер», как и «Рюрик», числился в составе Балтийского флота, а на Дальнем Востокесчитался в командировке. Теперь начальство решило, что её срок для «Крейсера» истёк, иосенью настанет время возвращаться в родные воды. 5 ноября «Крейсер» отсалютовал новой«русской твердыне» на Дальнем Востоке и отправился в обратный путь. 6 декабря Колчак иГеркен были произведены в лейтенанты.На подходе к Шанхаю штурман посадил судно на мель. Когда представилсяподходящий случай (в Коломбо на Цейлоне), командир списал неудачливого штурмана скорабля и отправил пароходом в Россию. Старшим штурманом был назначен А. Ф. Геркен, аКолчак стал его помощником. 56 Конечно, произошла явная несправедливость. Но труднобыло обижаться на товарища по корпусу и по плаванию. Алёша Геркен был славный парень.И не его вина, что он сын адмирала.В это время Колчак уже во многом иначе, чем прежде, смотрел на военно-морскуюслужбу и на флотские порядки.Главное, что не устраивало его, заключалось в том, что служба носила характер «чеготопоказного, чего-то такого, что не похоже на жизнь». «На таких судах служат, но не живут,а мнение моё, – писал он, – что на судне надо жить, надо так обставить всё дело, чтобыплавание на корабле было бы жизнью, а не одною службою, на которую каждый смотрит,как на нечто преходящее, как на средство, а не как на цель». 57 Конечно, Колчак вовсе несчитал, что на судне надо завести семью и растить детей. Вынужденная холостая жизнь вовремя плавания, иногда очень долгого, – с этим ничего не поделаешь. Хотя не всевыдерживали такую жизнь, и она, по свидетельству многих, в конце концов портила людей.55 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 36, 37, 55–57, 79.56 Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. С. 167, 187.57 Источник. 1997. № 3. С. 75.

Но Колчак, по-видимому, имел в виду такую жизнь, какую, например, ведёт учёный вэкспедициях, которые иногда тоже затягиваются. Но учёный при этом занят сутью дела, а неформальным исполнением обязанностей. Он не подсчитывает с тоской и скукой, сколькоещё дней осталось до возвращения.Главный недостаток сложившегося на флоте положения Колчак видел в недостаточнойподготовке личного состава и «ничтожной практике» плавания на современных боевыхкораблях. Учиться в Морском корпусе было очень трудно. И тем не менее по выходе во флотофицер оказывался слабо подготовленным. Этот печальный парадокс получался из двухпричин. Во-первых, морская практика кадет и гардемарин проходила на таких старыхпосудинах, которые давно пора было списывать. Современный боевой корабль, чудоновейшей техники, будущий офицер рисовал лишь в своём воображении. Во-вторых, вподготовке преобладал «бригадный метод», хотя тогда не было такого выражения. Во времяпрактических занятий малоспособные и ленивые прятались за спины своих энергичных иболее знающих товарищей. А потом старые моряки рассказывали анекдоты о мичманах,которые на корабле ничего не знают и не умеют, словно не бывали в плавании. 58 Новступали в действие негласные правила продвижения по службе, и некоторые такиемичманы выходили из-за спины своих товарищей и опережали их.Колчак вспоминал, что во время плавания в Тихом океане он не раз «подумывал овыходе из военного флота и о службе на коммерческих судах». Но перевесило уважение квоенному званию: «Я всегда был военным моряком и военно-морское дело ставил на первоеместо». 59Лучшим выходом из создавшегося положения Колчак считал участие в научнойэкспедиции. Ещё в плавании он узнал, что в составе русско-шведской экспедиции готовитсяк уходу на Шпицберген транспорт «Бакан», а ледокол «Ермак» собирается всамостоятельное путешествие в глубь Арктики. Последнее было особенно заманчиво.«Ермак», только что построенный в Англии мощный ледокол, шёл под руководством вицеадмиралаС. О. Макарова. Конечно же Колчак знал о его знаменитой лекции «К Северномуполюсу напролом», прочитанной в 1897 году в Русском географическом обществе.Балтийское море встретило «Крейсер» холодом и туманами. Петербургскаяметеорологическая обсерватория телеграфировала, что кронштадтский рейд закрыт льдом.Пришлось повернуть на Ревель. Осторожно пробираясь между льдинами, «Крейсер» 29апреля 1899 года вошёл на ревельский рейд. 60 Там Колчак увидел транспорт «Бакан»,готовый к отплытию. Выяснилось, что его экипаж уже укомплектован и попасть туда нетвозможности. 61Вскоре Финский залив очистился от льда, и вечером 5 мая, выкинув длинный вымпел,«Крейсер» подошёл к Кронштадту. Матросы, поднявшись на марсы, прокричали «ура». Норейд был почти пуст, и мало кто ответил на приветствие вернувшегося из дальнего плаванияпарусника. Капитану сообщили, что 9 мая он должен быть в Петербурге и стать на Неве уБалтийского завода. Произойдёт спуск на воду крейсера «Громобой», а затем «высочайший»смотр вернувшегося из плавания корабля.…Под гром салюта обойдя вокруг спущенного на воду «Громобоя», императорскийкатер подошёл к «Крейсеру». На палубу поднялись Николай II и его многочисленная свита.58 См.: Вице-адмирал Г. П. Чухнин по воспоминаниям сослуживцев / Под ред. А. Беломора. СПб., 1909. С.114.59 Источник. 1997. № 3. С. 75.60 Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. С. 197.61 Источник. 1997. № 3. С. 75.

Великих княгинь и княжон возглавляла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна(царствующая императрица Александра Фёдоровна по причине беременности не смоглаприехать). Николай II, невысокий и худощавый, терялся среди своей свиты, состоявшей изочень представительных людей во главе с генерал-адмиралом, главным начальником флота иморского ведомства великим князем Алексеем Александровичем, дядей царя, 49-летнимкрасавцем атлетического телосложения. Все важные назначения на флоте производилисьлично им или по его докладу императором. Управляющий министерством назначал восновном боцманов и мотористов.Много лет спустя, будучи уже давно в отставке, Витте вспоминал, как однажды, ещёпри Александре III, он ожидал прибытия царского поезда. На встречу пришли великиекнязья и многие сановники. Чинную обстановку ожидания нарушали два мальчика, которыешалили и бегали между встречавшими. Наконец великий князь Владимир Александрович,выведенный из терпения, схватил одного из проказников за ухо и сказал внушительно: «Ятебе говорю – перестань шалить». Мальчик, которому надрали ухо, был наследникомпрестола. Витте тогда подумалось, как бы впоследствии великому князю не пришлосьпожалеть об этом. 62Жалеть не пришлось. Когда через 11 лет на престол взошёл Николай II, великие князьяничего не потеряли. Владимир Александрович продолжал командовать войсками гвардии иПетербургского военного округа. Алексей Александрович держал в своих руках флот.Сергей Александрович был московским генерал-губернатором. Влияние их на царя и на ходгосударственных дел выходило далеко за пределы их должностей. Александр III в своё времяназначил на эти должности своих братьев, чтобы с их помощью управлять страной. Теперь,похоже, они управляли страной при помощи своего племянника, которому недавно дралиуши. Правда, молодой царь иногда пытался учинить бунт, как, например, после давки наХодынке. Но в конце концов всё оставалось по-прежнему. За Ходынку пришлосьрасплачиваться московскому обер-полицмейстеру, уволенному в отставку.Колчаку удалось разглядеть царя лишь тогда, когда он принимал рапорт командиракорабля, а затем обходил фронт офицеров. Осмотрев судно, император зашёл с капитаном вего каюту, а потом удалился, приветствуемый матросами, выстроившимися на реях, исалютом из 31 выстрела. Личному составу был разрешён трёхмесячный отпуск. Плаваниезакончилось. 63Колчак посетил адмирала Макарова в день прибытия в Кронштадт, вечером 5 мая.Разговор, видимо, был коротким. 8 мая «Ермак» должен был отправиться в своё первоеарктическое плавание. Конечно же ничего уже нельзя было сделать. Офицер не можетпросто так перейти с судна на судно: необходима санкция министерства, а её за три дня неполучишь.Вместо «Бакана» и «Ермака» Колчак попал на хорошо знакомый ему фрегат «КнязьПожарский», учебное судно Морского корпуса, совсем обветшавшее, не имевшее дажеэлектричества. Это было, писал он, «для меня худшее, что только я мог представить в этомроде». 64 Все планы рухнули. А в военной педагогике Колчак не видел своего призвания. Онсвёл воедино и обработал результаты своих наблюдений над течениями в Японском иЖёлтом морях (статья была опубликована в специальном журнале), а затем бросил занятияпо гидрологии, решив, что на военной службе они бесперспективны.На «Князе Пожарском» Колчак сблизился с лейтенантом Борисом Строльманом,окончившим Морской корпус на два года раньше его. У них были примерно одинаковые62 Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 184–185.63 Цывинский Т. Ф. 50 лет в Императорском флоте. С. 198–199.64 Источник. 1997. № 3. С. 75.

настроения: бросить всё и уехать. Поискать «типов и ощущений», стать на стезюавантюризма, как откровенно и с иронией впоследствии писал Колчак. Говорили даже опоездке на золотые прииски Клондайка, «не для золота, конечно, а просто чтобы найтиобстановку». В конце концов решено было подать прошения о переводе на Тихий океан,выйти там в запас и отправиться вместе, «куда хотели».Когда закончилось учебное плавание, Строльман вдруг куда-то исчез, и Колчак егоболее не видел. (Следы Строльмана не прослеживаются и по документам: по-видимому, онушёл из флота.) Оставшись один, Колчак предпринял ещё одну попытку попасть вэкспедицию. В Академии наук, как он знал, готовился проект Русской полярной экспедиции,которая должна была пройти из Кронштадта Северным морским путём до Владивостока.Руководителем экспедиции был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль. Всентябре 1899 года Колчак побывал у него, но получил неопределённый ответ.Колчак не любил неопределённость. Он перешёл на броненосец «Петропавловск»,отправлявшийся на Дальний Восток, с тем чтобы в подходящий момент выйти в запас,остаться в неведомой стране и начать там другую жизнь. Как видно, 25-летний Колчакпочувствовал тот многократно описанный в русской литературе «синдром Печорина», когдамолодой человек ощущает в себе «силы необъятные», но в условиях устоявшейся рутины неможет их применить. И тогда возникает желание бросить вызов судьбе.Правда, служба на новейшем броненосце, всего лишь два года назад вступившем встрой, первое время увлекла молодого офицера. Но вскоре он увидел, что и здесь «естьслужба, но нет практики, нет возможности плавать и жить».Осенью 1899 года в Южной Африке началась Англо-бурская война. Общественноемнение России стало на сторону буров. У всех на устах была песня:Трансваль, Трансваль, страна моя,Ты вся горишь в огне…И Колчак решил принять участие в этой войне – конечно, на стороне буров. «Я думаю,что каждый мужчина, слыша и читая о таком деле, – писал он, – должен был испытыватьхотя бы смутное и слабое желание в нём участвовать. Став снова на точку зрения искателяощущений, я испытывал неодолимое желание идти туда, где работают современные орудия слиддитовыми и пироксилиновыми снарядами, где происходит на деле всё то, что у нас наброненосце делается лишь „примерно“». Как видно, не только романтическое желаниепомочь бурам двигало молодым офицером. Как человек военный, он хотел кроме тогоприобрести опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.За несколько дней до Рождества «Петропавловск» пришёл в Пирей. Колчак почему-тоне любил Грецию, Пирей – особенно. Очень возмущался, что русские суда всегда там долгостоят.В Пирее, когда выпадал досуг, он предпочитал сидеть в каюте и обдумывать плансвоего участия в африканской войне. Однажды в такой момент ему принесли телеграмму,подписанную лейтенантом Ф. А. Матисеном. Колчаку предлагалась должность вахтенногоофицера на шхуне «Заря», отправляющейся в Русскую полярную экспедицию. Вне себя отвосторга, он тут же дал ответную телеграмму о своём согласии. Впоследствии Колчак писал,что на своё участие в этой экспедиции он смотрел как на подготовку к будущимантарктическим исследованиям. 65Командир корабля Н. Р. Греве не стал удерживать офицера, но сказал, что броненосецвскоре должен уйти в Порт-Саид. Хлопоты о переводе могут затянуться. Поэтому самоелучшее сразу же подать рапорт о выходе в запас. Но всё решилось иначе. Президент65 «Ничто не могло удержать флот от полного развала». Автобиография адмирала А. В. Колчака // Источник.1996. № 4. С. 61.

Академии наук великий князь Константин Константинович (известный поэт К. Р.) обратилсяс ходатайством в Морское министерство, и вскоре на корабль пришла телеграмма,предписывающая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в Петербург. В первых числахянваря 1900 года он отправился на пароходе из Пирея в Одессу, а в середине этого же месяцаприбыл в столицу. 66В его биографии закончилось спокойное течение событий, которое он сам прервал,захотев борьбы и тревог, захотев настоящего дела. Вольно или невольно, случайно илинеслучайно события соединялись и развёртывались в первую из четырёх трагедий,составивших его жизнь.Глава втораяВ ледяном безмолвии АрктикиБлиз арктического побережья Восточной Сибири, к северо-востоку от устья Лены,расположен архипелаг Новосибирских островов. Он состоит из трёх групп: на юге –Ляховские острова, к северу – собственно Новосибирские, ещё дальше на северо-восток –небольшая группа островов Де-Лонга (до революции они считались отдельнымархипелагом).Новосибирские острова известны с начала XVIII века, когда в тех краях побывалиэкспедиции отважных казаков. Они и открыли Ляховские острова, плоские и низкие, зимойпочти сливающиеся с окружающими ледяными полями, летом – покрытые буровато-зелёнойтундрой. Центральные острова архипелага (Котельный, Фаддеевский, Новая Сибирь) имеютболее изменчивый ландшафт. Долго ходили легенды, будто там можно встретить ледяныеутёсы, деревянные горы, а по берегам рек валяются кости мамонтов. Особо мрачные поверьябыли связаны с островами Де-Лонга, открытыми довольно поздно. Но об этом чуть ниже.Из множества легенд, связанных с Новосибирскими островами, есть одна, самаяглавная, о которой слышал едва ли не каждый.В 1811 году сибирский промышленник («охотник») Яков Санников побывал наФаддеевском острове. С северного его берега, в ясную погоду, он разглядел вдали силуэтнеизвестной земли. До неё было вёрст 45. Широкая полынья не позволила преодолеть эторасстояние. 67 С тех пор призрак Земли Санникова тревожил не одно поколение полярныхисследователей. Хотя уже в 1822 году лейтенант П. Ф. Анжу, побывав с экспедицией в техкраях, попытался «закрыть» эту землю. Но он не смог неопровержимо доказать свои выводы,поскольку путь на север преградила всё та же знаменитая Восточно-Сибирская полынья. 68В 1878 году шведский мореплаватель Нильс А. Норденшельд на шхуне «Вега»предпринял попытку пройти вдоль северных берегов Евразии из Атлантического океана вТихий. О Норденшельде долгое время не было известий, и издатель газеты «Нью-Йоркгеральд» Гордон Беннетт решил снарядить экспедицию на его поиски. Лет десять тому назадэтот же издатель отправил сотрудника своей газеты Генри Стенли на поиски пропавшего вафриканских джунглях Д. Ливингстона. Эта экспедиция, успешно закончившаяся,прославила тогда и Стенли, и Беннетта и принесла крупный доход газете. Новойэкспедицией, на паровой яхте «Жаннетта», руководил 35-летний лейтенант ДжорджВашингтон Де-Лонг.66 Источник. 1997. № 3. С. 76.67 Визе В. Ю. Моря советской Арктики. М.; Л., 1948. С. 265.68 Колчак А. Последняя экспедиция на остров Беннетта, снаряжённая Академией наук для поисков баронаТолля // Известия император ского Русского географического общества (далее: Изв. РГО). Т. 42. Вып. 2–3.СПб., 1906. С. 488.

В 1879 году «Жаннетта» отправилась навстречу Норденшельду. Пройдя Беринговпролив, она вскоре нашла зимнюю стоянку «Веги», и Де-Лонг узнал об успешном ходеэкспедиции. После этого Де-Лонг предпринял самостоятельное путешествие по направлениюк острову Врангеля, но через несколько дней «Жаннетта» попала в крепкие ледовые объятия.21 месяц несли её льды в своём неторопливом движении на северо-запад, и путешественникикак бы невольно делали одно открытие за другим. Так были открыты маленькие островаЖаннетты и Генриетты к северо-востоку от Новосибирских островов. 30 июня 1881 годаледяная стихия наконец закончила свои игры с попавшим в её ловушку кораблём: врезультате мощного сжатия «Жаннетта» затрещала по швам и ушла на дно. Но морякиуспели снять на лёд сани, лодки и провизию.Четыре недели путники тащили за собой тяжёлые сани, прокладывая дорогу на юг, кберегам Сибири. А льды уносили их на северо-запад. 28 июля американцы увидели в туманескалистые и обрывистые берега. Они знали, что это не желанный сибирский берег, что это –их новое открытие. Восемь дней 33 путешественника отдыхали на новооткрытой земле,которую назвали Землёй Беннетта, так и не узнав, каковы её размеры и не является ли онафорпостом неведомых земель, расположенных далее на север.На юг от Земли Беннетта лежало свободное от льда море. Самая значительная частьэкспедиции, под командой Де-Лонга, разместилась на катере. Инженер-механик Мелвилвозглавил команду вельбота – узкой длинной шлюпки с острой кормой. Мичман Чип повёлшлюпку-шестёрку. 12 сентября разразился шторм, который разметал шлюпки в разныестороны. Шестёрка погибла, а катер и вельбот в разных местах достигли устья Лены. Мелвилсо спутниками был спасён эвенками. Из отряда Де-Лонга остались в живых только двое.Остальные, включая лейтенанта, умерли от голода и истощения. 69Открытую Де-Лонгом землю нанесли на карту. Впоследствии оказалось, что это самыйбольшой остров в группе Де-Лонга. Он долго оставался неисследованным, и за нимзакрепилась мрачная слава: живыми он не отпускает.Дальнейшее изучение Новосибирских островов связано с именем Э. В. Толля.Экспедиция под несчастливой звездойБарон Эдуард Васильевич Толль родился в 1858 году в Ревеле. Окончил университет вДерпте (позднее этот город переименовали в Юрьев, а сейчас он известен как Тарту).Дерптский университет был тогда своеобразным островком немецкой учёности в пределахРоссийской империи. Даже преподавание долгое время велось на немецком языке.Впоследствии Толль говорил, что слабость здоровья помешала ему стать врачом, и он вышелиз университета зоологом. 70 По-видимому, Толль имел в виду свои слабые нервы иповышенную впечатлительность.Первую свою экспедицию, в Алжир и на Балеарские острова, Толль предпринял какзоолог. Но затем его интересы сместились в область палеонтологии и геологии. Эти новыедля него науки он осваивал с немецкой основательностью, прослушав соответствующий курсв Горном институте.В 1884 году Толль получил предложение принять участие в экспедиции подруководством А. А. Бунге, которая имела целью исследовать побережье Ледовитого океанаот устья Лены до Яны и Новосибирские острова. В 1886 году Толль впервые побывал на этихзагадочных островах. Кости мамонта он обнаружил не только на Котельном, но и наБольшом Ляховском. В Деревянных же горах на острове Новая Сибирь (сложенных, какоказалось, вовсе не из дерева) Толль открыл залежи бурого угля. Что же касается ледяных69 Там же. С. 487–488.70 В. К. Барон Э. В. Толль // Мир Божий. 1904. № 2. Паг. 2. С. 10.

скал, то – да, некоторые острова в архипелаге действительно, как убедился Толль, взначительной части состоят из ископаемого льда – такого льда, который обнаруживаетсясреди земных пластов и сохранился, вероятно, от ледникового периода. 71На остров Беннетта Толль тогда не смог попасть: помешала всё та же полынья. Но вясную погоду с берега острова Котельного, к северо-северо-востоку от него, он разгляделоднажды контуры неизвестной земли. На далёком горизонте явственно вырисовывалисьобрывистый берег и столообразные горы. Расстояние до них Толль на глаз определил в сто слишним вёрст. Это не мог быть остров Беннетта, ещё более удалённый от Котельного ирасположенный немного в другой стороне. Это была легендарная Земля Санникова.Сопровождавший Толля эвен Джергели, семь раз летовавший на Новосибирских островах,говорил, что неоднократно видел эту землю. «Хотел бы ты на ней побывать?» – спросилТолль. «Раз наступить ногой – и умереть!» – воскликнул Джергели. 72 С этого времени нагеографических картах Земля Санникова стала изображаться пунктирной линией напредполагаемом её месте.Вернувшись из экспедиции и работая над подведением её итогов, Толль заболелтяжёлой формой неврастении с расстройством речи. В 1890 году ему пришлось лечиться назаграничном курорте. 73 На Новосибирские острова он снова попал в 1893 году. На этот разон выполнял просьбу норвежского мореплавателя Ф. Нансена, который отправлялся нашхуне «Фрам» на восток вдоль берегов Сибири. Опасаясь участи Де-Лонга, Нансен просилзаложить ряд продовольственных складов на Новосибирских островах. Толль выполнилпросьбу. По ходу плавания, правда, эти склады не понадобились. Землю Санникова Толль наэтот раз не видел, но она не выходила у него из головы. И постепенно пришло решениепопробовать добраться до неё морским путём.«Это втягивает, – говорил Толль. – Если вы раз побываете в полярных странах,заинтересуетесь ими, вас будет туда тянуть». Не один Толль, многие полярники говорили овластном притяжении Арктики. Вернувшись из второго путешествия, Толль началпропагандировать план морской экспедиции в район Новосибирских островов и ЗемлиСанникова. Дорогостоящий проект долгое время не утверждался, несмотря на все хлопоты.И только в 1899 году дело сдвинулось с места. 31 декабря Николай II, по докладу министранародного просвещения, утвердил Толля начальником экспедиции, снаряжаемой Академиейнаук «для исследования земли Санникова и других островов, расположенных заНовосибирским архипелагом», и дал санкцию на учреждение особой комиссии дляснаряжения этой экспедиции. 74 В ходе работы над окончательным планом было решено, чтопосле обследования района Новосибирских островов экспедиция продолжит путь на восток,обогнёт мыс Дежнёва и закончит путь во Владивостоке. Вспомогательная экспедициядолжна была заложить на Новосибирских островах такие же склады, какие сделал Толль дляНансена, и провести ряд исследований на островах и на ближайшем побережье. В целом этокомплексное исследовательское мероприятие было названо Русской полярной экспедицией.Её руководителю Э. В. Толлю в то время исполнился 41 год.Для целей экспедиции было закуплено судно, однотипное норденшельдовской «Беге» –«Харальд Хаарфагер», парусный барк с паровым двигателем, прежде использовавшийся дляохоты на тюленей у берегов Гренландии. Дальность путешествия и предполагаемая зимовка71 Там же. С. 11.72 Визе В. Ю. Моря советской Арктики. С. 268–269.73 Виттенбург П. В. Жизнь и научная деятельность Э. В. Толля. М.; Л., 1960. С. 32.74 С.-Петербургский филиал Архива Российской академии наук (да лее – ПФАРАН). Ф. 14 (Комиссия дляснаряжения Русской полярной экспедиции). Оп. 1. Д. 30. Л. 15.

жёстко ограничивали численный состав экспедиции. Было взято всего семь палубныхматросов. Поэтому пришлось снять некоторые элементы парусного вооружения, и баркпревратился в шхуну (или баркентину), которой дали новое имя – «Заря». Когда уменьшилиплощадь парусов, возросла зависимость от запасов угля.Приказом по Академии наук от 8—10 марта 1900 года был утверждён окончательныйсписок участников экспедиции, которых подбирал сам Толль.Командиром судна стал 33-летний лейтенант Николай Николаевич Коломейцев, впрошлом – многолетний участник экспедиции по описи Белого моря. В 1893 году он ходил всоставе экспедиции лейтенанта Л. Добротворского в устье Енисея. Перед назначением на«Зарю» был офицером на крейсере «Варяг», построенном в США и недавно прибывшем вПетербург. Колчак прежде не был знаком с Коломейцевым, но слышал о нём как оботличном моряке.Первым помощником Коломейцева был назначен лейтенант Фёдор АндреевичМатисен, выпущенный из Морского корпуса на два года ранее Колчака, вместе с Дукельскими Строльманом, и плававший с Колчаком на «Рюрике». В 1899 году он принимал участие вэкспедиции на Шпицберген, куда не попал Колчак.Третий офицер, А. В. Колчак, был самым молодым участником экспедиции (если несчитать матросов).Старшим же по возрасту был врач Герман Эдуардович Вальтер, специалист в областибактериологии. В 1899 году он участвовал в научно-промысловой экспедиции уМурманского побережья и к Новой Земле под начальством профессора Н. М. Книповича.Вальтера и Толля связывала давняя дружба. В экспедиции Вальтер вёл некоторые работы вобласти зоологии.Старшим зоологом был назначен сотрудник Зоологического музея Академии наукАлексей Андреевич Бялыницкий-Бируля. Ему было 36 лет, ранее он вёл работы наСоловецких островах, а в 1899 году побывал на Шпицбергене. Толль считал его одним излучших знатоков полярной морской фауны. 75Настойчиво добивался включения в состав экспедиции 28-летний кандидат физикоматематическихнаук Фридрих Георгиевич Зеберг, сын лютеранского пастора, преподавательфизики в училище при реформатских церквах Петербурга. Он был готов занять дажедолжность кочегара на «Заре». Но Толль решил, что он будет гораздо полезнее как астрономи магнитолог.Из числа офицеров и научных сотрудников лишь двое, Колчак и Зеберг, прежде небывали в Арктике.Команда состояла из 13 человек: боцман Никифор Бегичев, старший механик ЭдуардОгрин, матросы Семён Евстифеев, Сергей Толстов, Алексей Семяшкин, Иван Малыгин,Василий Железников, Николай Безбородов, машинист Эдуард Червинский, старший кочегарИван Клух, кочегары Гавриил Пузырёв и Трифон Носов, повар Фома Яскевич. 76Вспомогательная экспедиция, которую возглавил геолог К. А. Воллосович, состояла из11 человек. В неё, в частности, вошли политические ссыльные – студент О. Ф. Ционглинскийи инженер-технолог М. И. Бруснев.* * *Приехав в Петербург в середине января 1900 года, Колчак на другой же день явился к75 Там же. Л. 19.76 Виттенбург П. В. Жизнь и научная деятельность Э. В. Толля. С. 78–79. См. также: Пройти Беринговпролив и закончить во Влади востоке. Документы Русской полярной экспедиции 1900–1902 гг. Пуб ликация Л.Спиридоновой, А. Иоффе // Источник. 1997. № 3. С. 76.

начальнику экспедиции. Толль высказал пожелание, чтобы Колчак, кроме обязанностейвахтенного офицера, взял на себя часть научных работ. Поскольку он прежде уже занималсягидрологией, этот участок был за ним закреплён. Кроме того, ему следовало расширить своизнания в области астрономии и магнитологии и для этого позаниматься в Павловскоймагнитной обсерватории. Но прежде, как считал Толль, надлежало закончитькомплектование команды, а для этого съездить к поморам в Архангельскую губернию.Через несколько дней после возвращения в Петербург Колчак уехал в Москву, а оттудав Архангельск. Там он встречался с губернатором, побывал в городе Онеге и другихпоморских местах. Поездка оказалась не очень удачной, поскольку поморы уже выходили напромысел. Удалось нанять трёх человек. Двое из них потом отпали из-за своего застарелогоревматизма, а третий, Семён Евстифеев, участвовал в плавании и был полезным работником.Толль считал его лучшим своим матросом. Начальнику экспедиции всегда приятно былоузнавать, что его матросы интересуются чем-то в области науки и культуры. Он судовольствием отмечал в дневнике, что Евстифеев собирает и издаёт северные былины,Толстов пишет стихи, а Огрин читает Дарвина. 77Вернувшись в Петербург, Колчак поселился с Матисеном на одной квартире, началзанятия в обсерватории и закупку снаряжения для гидрологических исследований.Экспедиция находилась под «высочайшим» покровительством президента Академии науквеликого князя Константина Константиновича и имела достаточно средств для приобретениявсего необходимого. Гидрологическое снаряжение было заказано в Англии, Швеции иРоссии. Колчак обратил особенное внимание на то, чтобы оно отвечало условиямглубоководной работы, которая намечалась по выходе «Зари» через Берингов пролив всеверную часть Тихого океана. Для работ на больших глубинах Русская полярнаяэкспедиция была снаряжена получше нансеновской. 78 С этим же расчётом готовилснаряжение и зоолог Бялыницкий-Бируля, который ставил своей задачей показатьпоследовательное изменение морской фауны Ледовитого океана от Атлантики дотихоокеанских вод. «Как оказалось впоследствии, – писал Колчак, – нашим почти однимпланам сбыться не удалось, и теперь становится прямо жаль, когда думаешь, какое ценное иредкое научное снабжение по гидрологии и морской зоологии осталосьнеиспользованным». 79В начале апреля была собрана вся команда. Коломейцев в это время был уже в Ларвике,маленьком норвежском городке близ Христиании (Осло), где на эллинге известногосудостроителя Колина Арчера шло переоборудование «Зари». (Там же, кстати говоря, былпостроен нансеновский «Фрам».) По железной дороге, через Финляндию и Швецию, вЛарвик выехала и вся команда. «Работали мы дружно и весело», – вспоминал Колчак. В дветринедели судно было проконопачено, подвергнуто обжиганию и покрыто тиром –специальным составом из древесной смолы, сала и сурика. Правда, по выходе из докаобнаружилась небольшая течь, но тогда все решили, что для деревянного судна, только чтопроконопаченного, это обычное явление.Из Ларвика «Заря» проследовала в Христианию, чтобы загрузиться углем и взятьзаказанное здесь снаряжение. «Я не стану описывать ни город, ни впечатления, которых вобщем было мало, так как мы были слишком заняты судном», – писал Колчак. Он вообще небыл любителем осматривать достопримечательности, если к этому его не подталкивалакакая-то завладевшая им идея, как, например, интерес к буддизму, который заставлял его в77 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». М., 1959. С. 12, 263, 313.78 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. (В Русской полярной экс педиции барона Э. В. Толля.) // МирБожий. 1904. № 2. С. 93.79 Источник. С. 77–78.

Японии посещать древние храмы и тщательно осматривать раритеты в антикварных лавкахстарого Токио и Киото.Ещё в Петербурге Толль настоятельно советовал Колчаку по прибытии в норвежскуюстолицу разыскать Ф. Нансена и посоветоваться с ним по вопросам гидрологии. Знаменитыйпутешественник побывал на «Заре», а Колчак посетил его университетскую лабораторию.Нансен в это время готовился к отъезду в зоологическую экспедицию в северную частьАтлантики на специально оборудованном судне. 80Переход из Христиании в Петербург для опытных моряков был обычным делом, и водин из майских вечеров «Заря» становилась на бочку близ Николаевского моста на Неве.Никто на «Заре» ещё не привык к слабой её машине и нехватке рабочих рук. А потомуподать на бочку канат стоило больших трудов. Поданный и закреплённый было канатлопнул. Пришлось отдать якорь, а потом опять возиться с бочкой.Рядом стояла большая яхта под флагом императорского Яхт-клуба. Несколько молодыхлюдей на её борту очень веселились, наблюдая, как соседи пытаются сладить с бочкой.Слышались колкие шутки, язвительные советы и смех – особенно когда лопнул канат.Колчак ещё раз подивился нравам русской аристократии. За границей он привык к болеедобрососедским отношениям на рейде. 81Вскоре на «Заре» побывал Николай П. Вот как описывал он в дневнике этот день: «29мая. Понедельник. День рождения Татьяны: ей три года. В час дня поехал с Мишой вкрепость на панихиду по Петре Великом в присутствии преображенцев, семёновцев и 1-йбатареи Михаила Павловича (бомбардирская рота). Оттуда поехали на Английскуюнабережную и осмотрели стоявшую у пристани шхуну „Заря“. Она приготовляется длясеверного плавания на Ново-Сибирские острова с экспедициею Толя. Вернулся в Царское в 4часа прямо на теннис, где Алике уже играла со всеми. Обедали вдвоём и покатались.Вечером убил двух ворон». 82Упоминаемый в дневниковой записи Миша – брат царя Михаил Александрович, в товремя – наследник престола. Алике – императрица Александра Фёдоровна.Этот год для царя был беззаботным и безмятежным. Так же, как и предыдущий. Как ипоследующие вплоть до 1904 года. А потом словно всё обрезало.Более подробно посещение царя описано в отчёте Н. Н. Коломейцева:«29 мая мы были осчастливлены высочайшим посещением государя императора. Еговеличество подробно осматривал „Зарю“ и в конце обратился к начальнику экспедициибарону Толлю с милостивым вопросом, не нужно ли чего-нибудь для экспедиции. А нуждабыла обстоятельная. Нам не хватало угля. Вследствие монаршей милости уголь нам отпущениз складов морского ведомства, так же как и много материалов, которых нельзя было достатьв продаже. Морское ведомство открыло нам свои магазины, чем мы и воспользовались». 83Через несколько дней «Зарю» посетил и великий князь Константин Константинович.Интересно, что в «полярной записке» Колчака эти визиты не отмечены. Почему – трудносказать. Хотя в той же записке говорится, что «Зарёй» интересовались адмирал Макаров,полковник А. Н. Крылов (в будущем – выдающийся кораблестроитель, механик иматематик), капитан А. К. Цвингман (командир макаровского «Ермака», в будущем –80 Там же. С. 78–79.81 Там же. С. 79.82 ГАРФ. Ф. 601 (личный фонд Николая II). Оп. 1. Д. 241. Л. 145–146.83 Коломейцев Н. Н. Русская полярная экспедиция под начальством барона Толля // Изв. РГО. Т. 38. Вып. 3.СПб., 1902. С. 343.

портартурец) и другие «компетентные в морском деле представители». 84Всё это можно было бы принять за скрытые антидинастические настроения, но скореевсего молодой Колчак просто не придавал большого значения форме государственногоправления, а великие князья и сам император казались ему чисто декоративными фигурами.Судно загружалось различными продуктами и материалами, оседало, и течьувеличивалась. Большого значения этому не придавалось. Да и некогда уже былодоискиваться, где проходит вода. Раздражали лишь частые поломки помпы.В это же время появились трения между Толлем и Коломейцевым. Началось с того, чтопоследний предложил придать «Заре» статус военного судна. В этом случае вся власть накорабле переходила к командиру, а начальник экспедиции становился как бы егоподчинённым. Вполне понятно, что Толль отклонил это предложение. Колчак тоже считал,что военные распорядки мало применимы к условиям научной экспедиции.Тогда Коломейцев начал настаивать на том, чтобы были чётко разграничены права иобязанности командира судна и начальника экспедиции. Толль уклонялся от решения этоговопроса и, по-видимому, полагал, что лучше исходить из практики научных экспедиций:ведь всё же Нансен распоряжался на «Фраме», а не его капитан. Колчак мало интересовалсявсем этим, считая, что в общем деле не нужны формальные инструкции: работа всехобъединит.Накануне отплытия в Академии наук состоялось заключительное заседание подпредседательством Константина Константиновича. Присутствовали Толль, Коломейцев иКолчак. Коломейцев ещё раз поставил вопрос о точном определении его прав и полномочий.В результате была составлена коротенькая инструкция, мало что прояснившая. 85В тёплый ясный день 8 июня 1900 года «Заря» отошла от пристани на Неве и взяла курсна Кронштадт. «Нельзя сказать, чтобы проводы „Зари“ были особенно торжественны, – соттенком горечи писал Колчак, – нас провожало небольшое общество добрых и близкихзнакомых – и только: вообще в Петербурге, не говоря уже про Россию, многие не знали пронашу экспедицию, но так как большинство „интеллигентного общества“ едва ли знает осуществовании Новосибирских островов, а многие едва ли найдут на карте Таймыр илиНовую Землю, то было бы странно претендовать на иное отношение». 86Отплытие в хорошую погоду, говорят, не очень благоприятная примета. И когда «Заря»выходила в море, какая-нибудь несчастливая звезда, невидимая в солнечном сиянии,наверно, посылала ей свои лучи. Но начиналось всё хорошо.В Кронштадте «Зарю» гостеприимно встретил главный командир порта и военныйгубернатор города адмирал С. О. Макаров. Два дня «Заря» загружалась углем, принималаинструменты и взрывчатые вещества. Вечером перед отъездом Толль был приглашён кМакаровым на обед, а на следующий день адмирал с супругой сам явился на «Зарю» ипроводил её до выхода за бочки Большого рейда. 87Один за другим появлялись и исчезали знакомые с первых кадетских плаваний мысы имаяки. На капитанском мостике поочерёдно сменялись Коломейцев, Матисен и Колчак.Самая тяжёлая вахта, с 12 ночи до 4 утра, называлась «собачьей» – она была несколькоукороченной. Режим на три вахты был не из лёгких. На военном судне обычно стояли напять вахт, а при четырёх уже начинали роптать.Под рубкой и капитанским мостиком находилась кают-компания. В неё выходили84 Источник. С. 82.85 Там же. С. 77, 80.86 Там же. С. 82.87 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 10; Источник. С. 82.

двери кают, где жили офицеры и научные сотрудники (четыре с левого борта и три справого). В каждой каюте – небольшой столик, койка, умывальник, круглый иллюминатор. Вкают-компанию свет проникал сверху – через люк со стеклянной рамой. Посреди стоялбольшой дубовый стол. На стенах висели портреты Константина Константиновича и Ф.Нансена. Великий князь подарил экспедиции пианино. В свободные часы Матисен исполнялпроизведения Шопена, Шуберта, Чайковского. Мог по памяти, без нот, воспроизвестифинальную сцену из оперы «Кармен». Однако Толлю больше нравилась игра доктораВальтера: «У него спокойный, звучный, гармонический удар, совершенно отвечающий егохарактеру». Но доктор редко садился за пианино.В кают-компании размещалась и судовая библиотека, частью закупленная, частьюподаренная друзьями и знакомыми Толля. Преобладали книги по полярной тематике – напяти языках. Было много художественной литературы, которой охотно пользоваласькоманда. В. Н. Катина-Ярцева, присоединившегося к экспедиции много позже, поразилополное отсутствие книг по истории, философии и социологии. Видимо, они не интересовалиТолля и его друзей.Через маленькую переднюю из кают-компании можно было выйти на шканцы, то естьна среднюю часть судна, около грот-мачты. Другая дверь вела на бак (в носовую частьпалубы), где размещались лаборатории. В одной из них Колчак сложил глубинныетермометры, градуированные цилиндры и другую свою технику. Здесь он впоследствииработал. По соседству располагались лаборатория Толля, фотолаборатория, где возились сфотопластинками Матисен и Бируля, и зоо-ботанический кабинет, где занимались Бируля иВальтер.Лестница с бака вела на нижнюю палубу, в кубрик, где обитали палубные матросы ирулевые во главе с Бегичевым. Рядом с кубриком находился камбуз. Там орудовал поварФома. Кочегары и машинисты облюбовали себе тёмное помещение рядом с машиннымотделением. 88Машина на «Заре» была слабая и не очень надёжная. Небольшая поломка случиласьуже в Финском заливе. В Ревеле пришлось заняться срочной починкой. Здесь, в родномсвоём городе, Толль сошёл с судна, переправился через залив и поездом проехал вХристианию. Ему хотелось ещё раз посоветоваться с Нансеном. Из норвежской столицы онвыехал в Берген и здесь встретил «Зарю». 89В Бергене, не желая подвергать перегруженное судно риску попасть в шторм, Толль иКоломейцев наняли лоцмана, чтобы пройти между шхер до северной оконечности Норвегии.Колчак, впервые здесь побывавший, надолго запомнил красоту норвежских пейзажей.«Местами шхеры удивительно красивы, – писал он, – и представляют оригинальные картинысвоими высокими отвесными скалами, нередко суживающими проход до какого-то узкогоущелья, по стенам которого тонкими нитями и пыльными столбами струятся потоки воды инебольшие водопады…» 90 Не очень ловкий стилист и человек с виду немного суровый,Колчак часто описывал природу, показывая порою настоящее литературное мастерство.Дальше к северу шхерный пейзаж становился всё более мрачным. Безлесные вершиныутёсов и скал напоминали о близости Арктики. В Тромсё «Зарю» покинул лоцман.«Путешественники ехали без приключений». Эта знаменитая гоголевская фраза наиного пылкого читателя, быть может, навеет скуку, но для самих путешественников оназвучит, как музыка. Приключения мешают работе и расстраивают планы. Они никому ненужны.88 Толль Э. В. Там же. С. 23; Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 92–94.89 Толль Э. В. Там же. С. 11.90 Источник. С. 83.

В Тромсё начались приключения, хотя, наверно, и не такие, каких ожидает пылкийчитатель. Около недели пришлось ждать заказанные в Англии угольные брикеты. Обитателикают-компании плавали на байдарках, ходили в прибрежный лес тренироваться в стрельбе иобсуждали вопрос об обстановке в Арктике. (Норвежцы утверждали, что в этом году лёдспустился далеко к югу.) Команда, отпущенная на берег, занималась другими делами.Наконец брикеты прибыли, их погрузили на борт. Но – опять задержка. МатросМалыгин напился на берегу, устроил дебош и попал в полицейский участок. ДипломатичныйМатисен поехал его выручать. Вызволенный из участка и доставленный на борт, матросдержался петухом, словом и делом показывая, что командир ему столь же не страшен, как инорвежские полицейские. Коломейцев доложил об этом Толлю, заявив, что провинившегосяматроса надо высечь или списать с судна. В русской армии и на флоте в то время ещёсуществовали телесные наказания. Но гуманист Толль не мог этого допустить. Колчак тожесчитал, что на научном судне такое ни к чему. Было решено списать Малыгина на берег впервом же русском порту.Вскоре выяснилось и другое. Алексей Семяшкин, очень хороший матрос, заразился вТромсё венерической болезнью. Доктор Вальтер настоял на его списании. Немногочисленнаякоманда «Зари», таким образом, должна была уменьшиться на двух человек. 9110 июля утром «Заря» миновала едва видимый в тумане мыс Нордкап и вошла варктические воды. Горы постепенно выровнялись, начались серые и безжизненные платоКольского полуострова.11 июля судно вошло в обширную Екатерининскую гавань и встало на рейдеАлександровска-на-Мурмане. Этих названий сейчас нет на географических картах. В эпоху,когда отовсюду изгонялись имена царей, Екатерининскую гавань переименовали в Кольскийзалив, а Александровск стал Полярным. Современного Мурманска во времена Толля небыло. На его месте лопари (саами) пасли своих оленей. В годы Первой мировой войны кнезамерзающей гавани провели железную дорогу. Там, где закончился её путь, немногоюжнее Александровска, в 1915 году возник город Романовна-Мурмане, потомпереименованный в Мурманск.Со стороны моря Александровск-на-Мурмане выглядел, как игрушечный: церковь,новенькие домики, прямые улицы. Стоило, однако, сойти на берег и посмотреть на местныйлюд, как впечатление менялось: город населяли в основном ссыльные уголовники. Каков этонарод, обнаружилось сразу, как только нескольких из них наняли на погрузку угля. Работалиони настолько плохо и с таким отвращением, что через час или два пришлось всехрассчитать и грузить уголь самим – матросам, офицерам и научным сотрудникам.«Заря» снова осела, течь пошла маленьким фонтанчиком, заработали помпы – это былоуже привычное дело. Но Толль и Коломейцев знали, что путь предстоит длинный, а угольрасходуется со страшной быстротой. Все надежды возлагались на поморскую шхуну,приобретённую во время подготовки экспедиции. Она должна была доставить уголь изАрхангельска к Югорскому Шару – проливу, который отделяет Баренцево море от Карского.Но в Александровске от архангельского губернатора была получена телеграмма, что шхунанатолкнулась на льды, потерпела аварию и вернулась назад. Сделали запрос в Архангельск иполучили ответ, что повреждения незначительные и шхуна через два дня выйдет. ОпытныйКоломейцев сразу понял, что если за два дня можно исправить повреждения, значит,настоящей аварии не было. Команда не очень заинтересована в деле и тянет волынку. 92Попадать в зависимость от таких людей было неприятно. Но, с другой стороны, губернаторлично занимался этим делом и знал, что экспедиция находится под «высочайшим»покровительством.91 Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. М., 1954. С. 48; Источник. С. 85.92 Изв. РГО. Т. 38. Вып. 3. С. 345–346.

После погрузки угля команде разрешили сойти на берег. В ближайшем кабаке онаустроила пышные проводы двум списанным матросам. Пиршество закончилось дракой сместными пропойцами. Дело дошло до ножей, но, к счастью, никого не зарезали.Офицеры, на многое успевшие насмотреться, не придали этому инциденту большогозначения. Матросы вовремя вернулись, никто на борту не бесчинствовал, никто не принёсспиртного – значит всё в порядке. Но Толль, узнав, что его матросы, такие славные ребята,схватились за ножи, сразу изменился в лице, не зная, что сказать и как поступить. Заметивэто, Коломейцев не удержался от саркастического замечания насчёт либерализма и егопечальных последствий. Толль вспыхнул, как порох. После этого, как рассказывал Колчак,они в течение двух часов «в очень вежливой форме наговорили друг другу кучу всякойдряни». В конце концов Толль заявил, что он списывает Коломейцева с судна, а тот ответил,что не желает оставаться на «Заре» дольше утра и передаёт свои обязанности старшемупосле себя офицеру – Матисену.Между тем наутро предполагалось отплытие. Матисен предпочитал ни во что невмешиваться. Он был, по словам Колчака, «как всегда, слишком благоразумен». Колчак жерешил, что дело принимает плохой оборот: «Если с первых дней плавания начинаютсясписывания, да ещё командира, то это обещает полное разложение всей экспедиции». Колчакпопытался поговорить с Толлем, а потом с Коломейцевым, но, видимо, он был неважныйдипломат. Тогда он пошёл к Толлю и заявил, что вместе с Коломейцевым просит списать иего. Колчак знал, что это конец экспедиции: с одним офицером судно дальше не пойдёт.Неизвестно, как отнёсся Толль к этому ультиматуму, но к делу подключились мудрыйВальтер и тихий Зеберг. До утра из каюты Толля, на разных интонациях, доносиласьнемецкая речь. Матисен тоже, наконец, оставил политику невмешательства, и вдвоём сКолчаком они взялись за Коломейцева.Под утро состоялось примирение в несколько, как писал Колчак, театральнотрогательнойформе. 93 Уже это говорило о том, что оно непрочно. Слишком они неподходили друг для друга – грубоватый и далёкий от науки Коломейцев и сентиментальный,впечатлительный и нервный Толль.Утром обстановка на судне как-то сразу изменилась, тучи рассеялись: на борт взяли 60ездовых собак, которые ожидали «Зарю» в Александровске. Им отгородили место нашканцах, но собачий лай разносился по всему судну. «Грязь, вонь и шум первые дни напалубе, конечно, были невообразимые, – вспоминал Колчак, – но ко всему можнопривыкнуть, и через несколько дней мы уже не обращали на это особенного внимания». 94Вместе с собаками были взяты и два каюра – Пётр Стрижев и Степан Расторгуев. Споследним Толль был знаком по прежним экспедициям. Обоих зачислили на местосписанных матросов, но первое время от них было мало толку.18 июля, во второй половине дня, «Заря» покинула Екатерининскую гавань. Жизньвернулась в налаженный круговорот дел. Команда завтракала в 7 часов, в 12 обедала, в 6ужинала. В кают-компании в семь только пили чай или кофе, в полдень завтракали, затемследовал «файф-о-клок» (только не в пять, а в три часа). В 6 часов был обед. Вечеромсходились пить чай. 95 В те времена у простого народа и у образованных классов был разныйраспорядок дня.Во время обеда и ужина в кают-компании завязывалась беседа, в которой, как писалТолль в своём дневнике, всегда активно участвовали Бируля и Колчак, «человек оченьначитанный». Матисен в шутливой манере пытался вовлечь в разговор Вальтера, своего93 Источник. С. 85–86.94 Там же. С. 86.95 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 94.

соседа за столом. Доктор отвечал всегда остроумно, выстраивая к тому же русскиепредложения на немецкий лад. Все смеялись. Вообще же доктор, человек несколькозамкнутый, редко участвовал в беседах.После вечернего чая, когда никто уже не спешил, Колчак и Коломейцев рассказывали освоих южных плаваниях. Матисен и Колчак иногда начинали спорить. Толль писал, что они«неизменно придерживаются противоположных мнений». Колчак начинал горячиться ираздражаться, но добродушный Матисен умел не доводить полемику до точки кипения, имежду офицерами сохранялись дружеские отношения. 96О том, как проводила досуг команда, можно было судить по доносившимся из кубриказвукам гармоники или напевам под гитару.По праздникам на нижней палубе с утра совершалось богослужение. Матросы пелимолитвы. Колчак, за священника, читал Евангелие. Видимо, не случайно именно на негобыли возложены эти обязанности. В дальнейшем, во время зимовки, если Колчак находилсяв отъезде, за священника был матрос Толстов. 97«Наш гидрограф Колчак – прекрасный специалист, преданный интересам экспедиции, –писал Толль. – Руководство драгированием он также взял на себя. Бируля тоже прекрасныйработник, кроме того, он располагает к себе благородством своего характера». 98Первую гидролого-зоологическую станцию Колчак и Бируля провели на следующийдень после выхода из Екатерининской гавани.Застопорена машина, судно останавливается. Колчак опускает в воду термометры.Берёт пробу воды с разных глубин. Боцман Бегичев заводит над морем стрелу с тяжёлойдрагой. Корабль делает тихий ход назад, невидимая под водой драга волочится по дну.Потом боцман умело подхватывает её, поднимает и опускает на палубу. В драге копошатсяобитатели морских глубин. Жидкая грязь растекается по палубе. Вокруг драги собираетсячуть ли не вся команда, с интересом разглядывая морских тараканов и прочую нечисть. 99Бегичев оказался отличным помощником при драгировании. Между ним и Колчакомвозникла даже взаимная симпатия, тем более что они были одногодки. Тянулся к Колчаку иматрос Железников, который в дальнейшем стал постоянным его спутником притопографических работах.И всё же при проведении станций Колчак всегда испытывал такое чувство, будто по еговине задерживается судно. Коломейцев смотрел на эти занятия с плохо скрываемымнедовольством. Просить его в такие минуты о какой-то помощи было делом бесполезным инеприятным. 100Сделать топографическую съёмку побережья, измерить глубину – это Коломейцевпонимал и делал. Но извлечение с морского дна разных тварей с задержкой судна и с грязьюна палубе – это в его глазах, как видно, представлялось надуманной затеей, выдаваемой занауку.Несколько дней «Заря» шла по спокойному морю при слабом ветре. Но при подходе кострову Колгуеву задул свежий норд-ост и пошла волна. Время от времени палубу заливаловодой, собаки принимали солёный душ. Толль относился к качке спокойно, а Бируля, Зеберги доктор страдали от морской болезни. 22 июля «Заря» прошла мимо северной оконечности96 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 19. 35, 107.97 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 95.98 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 16.99 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 94.100 Источник. С. 85, 86.

Колгуева. В разрывах тумана были видны глинисто-песчаные обрывы его берегов. Кое-гдележал снег. Желтовато-синие тёплые струи Гольфстрима постепенно исчезали, уходя вглубь.Морская вода становилась мутной и зелёной – чувствовалась близость Печоры.Рано утром 25 июля на горизонте обрисовались невысокие обрывистые берега островаВайгач. На ровной, как зеркало, поверхности моря остановилось, как бы в нерешительности,несколько льдин. Но Югорский Шар был свободен. Толль и Коломейцев разглядели скапитанского мостика мыс Гребень, у которого была назначена встреча с угольной шхуной.Никакой шхуны там не было. 101«Заря» обогнула мыс и остановилась в соседней бухте. Здесь же стоял пароход«Пахтусов», на котором полковник А. И. Вилькицкий по заданию Главногогидрографического управления производил обследование побережья Ледовитого океана иустья Печоры. Руководители двух экспедиций обменялись визитами. На «Пахтусове»лишнего угля не оказалось.Ещё на подходе к Югорскому Шару Толль решил не ждать шхуну. Он горел желаниемкак можно скорее обогнуть мыс Челюскин – крайнюю северную точку Евразийскогоматерика. Это дало бы возможность зазимовать на восточном Таймыре – в самойнеизученной области на всём протяжении Северного морского пути. Если бы мыс Челюскиндо конца навигации миновать не удалось, пришлось бы зимовать на западном Таймыре,гораздо более обследованном.Обстановка в Югорском Шаре ещё более укрепила начальника экспедиции в принятомрешении. Насколько мог видеть глаз, пролив был свободен от льда. Коломейцев, какотмечено в «полярной записке» Колчака, был обеспокоен неполным запасом угля. Но там жеговорится, что ни Толль, ни Коломейцев «не хотели терять времени и хорошей погоды,чтобы пройти Югорский Шар»: «Вперёд на всех парах!» «Предполагаю, что Карское моресвободно!» – писал в дневнике Толль.Каково было в тот момент мнение Колчака, остаётся неясным. Через год в своейзаписке он с неудовольствием отметил: «…Мы вечно куда-то торопились, как напожар…» 102В тот же день, 25 июля, «Заря» снялась с якоря и вошла в Карское море.Толль имел склонность к рискованным решениям. Иногда ему каким-то чудом везло.Но чаще, по крайней мере в этой его последней экспедиции, одно такое решениевпоследствии цеплялось за другое, и все вместе они вели экспедицию к трагическомуисходу.Вечером пал туман, но Колчак, стоявший на вахте, разглядел впереди широкуюсветлую полосу. Каждый полярный навигатор знал эту примету. И действительно, вскорепоявились поля разбитого льда, среди которых в тумане трудно было маневрировать. Наследующий день судно попало в ледовую западню, из которой нескоро выбралось.Коломейцев, вложивший в обустройство корабля много сил, писал, что «Заря» показаласебя как отличное судно, послушное рулю, обладающее хорошей поворотливостью и малойинерцией. При угрозе столкновения с льдиной можно было с полного хода сразу датьзадний. 103Но «Заря» не была ледоколом. Поля однолетнего льда она крошила и раскалывала сходу. Но натыкаясь на многолетний массив, судно сотрясалось всем корпусом, а на льдинеоставалось только грязное пятно от форштевня. (Форштевень – брус, составляющийпродолжение киля в носовой части.)101 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 15–16; Источник. С. 87.102 См.: Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 15–18; Источник. С. 86–87.103 Изв. РГО. Т. 38. Вып. 3. С. 347.

Стали действовать осторожнее, отклоняясь на юг и обходя ледяные поля. Издалекабыли видны пологие холмы полуострова Ямал. 30 июля на горизонте показался островКузькин, на восточном берегу которого находится бухта Диксона, названная по именикоммерсанта, финансировавшего экспедицию Норденшельда. (В дальнейшем, когда наострове развился порт, к нему перешло название гавани, а первоначальное название островабыло забыто.) На Диксоне решено было остановиться, чтобы почистить котёл и дать отдыхкоманде. 104Когда бросали якорь, кто-то вдруг крикнул: «Медведи! Белые медведи на берегу!» Ониотчётливо выделялись желтовато-белыми пятнами на тёмном фоне скал. «Три медведя!Четыре! Пять!» – досчитав до пяти, доктор Вальтер, заядлый охотник, бросился в каюту заружьём.Отдыхающие медведи встречали охотников, почёсываясь и позёвывая. А некоторые,заслышав шум и выстрелы, шли полюбопытствовать из глубины острова. Стреляли почтивсе. Даже повар Фома успел отличиться. Охотники часто не могут вовремя остановиться:было убито 10 медведей (лишь пятерым удалось убежать). Медвежатина была подана кстолу, но восторгов не вызвала. «Если точно определить вкус медвежатины, то я долженсказать по совести, что мясо вкусно, но противно», – писал Толль. До отхода «Зари» успелиразделать и переправить на судно только пять туш, остальные пришлось бросить. 105 Послеэтого Толль стал придерживать охотничьи страсти: к чему бить больше, чем можно унести?!5 августа «Заря» снялась с якоря и взяла курс к берегам Таймырского полуострова.Судно поднималось в высокие широты. Ледовая обстановка становилась всё труднее. Когдадостигли Таймыра, плавание в открытом море стало невозможным. Удавалось продолжатьпуть только в шхерах, между высокими и плоскими островками. Но в многочисленныхпроливах подстерегала мель. Однажды просидели на какой-то банке чуть ли не сутки,испробовали все способы, чтобы сняться, работали до изнеможения всем составомэкспедиции. Съехали на глубину только с приливом. После этого часов на шесть Толльразрешил всем отдыхать. 106Борьба со льдом приняла изнурительный и безнадёжный характер. Судно пыталосьпробиться на северо-восток, а льды теснили его назад. Несколько раз «Заря» оказываласьзапертой в какой-нибудь бухте или фиорде. Однажды простояли 19 дней. Собирались ужеостаться здесь на зимовку, но вдруг распахнулись ледовые двери, вспыхнули новыенадежды, судно снялось с якоря. И снова в бесплодной борьбе со льдом сжигались тонныдрагоценного угля.Только теперь Толль по-настоящему оценил, как повезло в своё время Норденшельду.Тогда дули северо-восточные ветры, было гораздо холоднее. Но эти же ветры удерживали уберегов тёплые воды, приносимые в Арктику Обью и Енисеем. За одну навигацию «Вега»обогнула мыс Челюскин и дошла чуть ли не до Чукотки. Теперь было относительно тепло,но юго-западные ветры угоняли далеко в океан воды великих сибирских рек, а с тыла, изокеана, к берегам Сибири заходили тяжёлые многолетние льды. 107Между тем тундра пустела. Уходили на юг стада оленей, улетали птицы. В ночь на 4сентября путешественники впервые увидели северное сияние, протянувшееся с юга насеверо-запад полосой слабо полыхающих желтовато-зелёных лучей. А в другой раз, тожевечером, в кают-компанию вбежал вахтенный: «Впереди виден огонь!» Все бросились на104 Источник. С. 88–89.105 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 24–27.106 Там же. С. 33–34.107 Там же. С. 53.

палубу. Неужели это «Ермак», пробившийся к полюсу «напролом», возвращается назад?Может, адмирал Макаров поделится углём? Сквозь полосу тумана был виден далёкийпурпурный огонёк. Приглядевшись, Зеберг сказал, что это Венера. 10822 сентября 1900 года «Заря» остановилась на зимовку близ бухты Колина Арчера, 109названной Нансеном в честь того самого судостроителя, на верфи которогопереоборудовалась «Заря».* * *На Таймыре экспедиция оказалась полностью оторванной от человеческойцивилизации. Здесь не было даже ненецких кочевий. Сами ненцы, по рассказам Толля,объясняли это тем, что их не пускают туда медведи: «Когда мы приходим, они собираютсявместе и прогоняют нас». Белых медведей они считали как бы особым народом, имеющимсвою территорию. 110Начало зимовки было отмечено небольшой пирушкой. В кают-компании пилишампанское и коньяк, команде выдали пиво. После этого Толль установил строгий закон:спиртное только по праздникам.«Заря» вскоре вмёрзла в лёд. Собак переселили на берег, стали ходить на лыжах истроить из снега метеорологическую станцию. Потолок и стены в ней завесили парусами,чтобы не капала сверху вода, когда нагревался воздух от человеческого дыхания икеросиновой лампы. С судна на станцию протянули телефон. Дежурство на станции былокруглосуточное, показания приборов снимали каждый час.И всё же Толля не оставляла мысль побывать на восточном Таймыре. Чтобы добратьсятуда кратчайшим путём, надо было пересечь по тундре с запада на восток полуостровЧелюскина. Эта экспедиция намечалась на весну 1901 года. Но без промежуточного склададостичь восточного берега было невозможно. И Толль решил заложить такой склад донаступления полярной ночи.10 октября собрались в путь две тяжело нагруженные нарты. На одной ехал Толль, акаюром был Расторгуев, на другой – Колчак с кочегаром Носовым. Провожать вышла всяэкспедиция. Раздался свист, и собачья стая с диким воем рванула вперёд. Толль успелвскочить на полозья, а Колчак ловко взобрался на высоко нагруженные сани, как на гротмачту,и уселся на самом верху.Эта первая поездка была, как блицкриг, самой короткой и удачной. И это несмотря нато, что продвигались только днём, три-четыре часа, что морозы доходили до 30 с лишнимградусов. В палатке же было -20. Отсыревшая от пота одежда превращалась в твёрдыйпанцирь, и её нельзя было снять без посторонней помощи. Спали в мешках. Когда утром изних вылезали, кто-нибудь обязательно задевал за косую стенку палатки, и на головы сыпалсягустой иней. Это заменяло умывание, от которого в походных условиях пришлосьотказаться.15 октября путешественники достигли залива Гафнера, где у высокой скалы заложилипродовольственный склад. Отсюда весной намечалось начать путь в глубь полуострова.Наутро, перед отъездом, Толль увидел у склада куропатку. Схватился за ружьё, но онаулетела. Днём раньше видели оленя, который пробирался на юг. Откуда они здесь в такоевремя? Зимуют ли в этих местах или возвращаются оттуда, где были летом? Но ведь там,дальше на север – только океан, только льды… Или…108 Там же. С. 64.109 Там же. С. 66.110 Там же. С. 47.

Возвращение было столь же молниеносным. Только 18 октября вдруг закружиласьметель. Но путешественники были уже в хорошо знакомом Таймырском проливе (междуполуостровом Таймыр и одноимённым островом, гораздо меньших размеров). До «Зари»было недалеко, и собаки, почуяв жилище за много километров, неслись вперёд, не сбавляяхода. Когда буря неожиданно стихла, все увидели «Зарю» во льдах. Поездка длилась девятьдней. Колчак, делавший в пути астрономическое определение некоторых пунктов,существенно уточнил прежнюю карту, сделанную по данным экспедиции Нансена. 111На следующий день по возвращении началась полярная ночь. В середине дня нанесколько часов светало. Это были какие-то странные, призрачные сумерки. Не было солнца,не было и теней. Со всего хода можно было влететь в сугроб или угодить в яму. Столбикнаружного термометра теперь редко поднимался выше 30 градусов. В снежной лабораторииподдерживалась температура от -2 до +3. В кают-компании все привыкли к 8 градусам тепла.В самую стужу и пургу начали щениться собаки. Материнского тепла не хватало,чтобы защитить новорожденных, и они погибали. Нескольких беременных сук перевели насудно. Однажды между двумя собаками вспыхнула яростная драка. Не поделили одногощенка, очень крупного и красивого. В драке он был разорван на части. И потом большежалела его, выла и тосковала как раз та собака, которая не была его матерью. Хотя у неёбыли и собственные щенки. У «братьев меньших» шла своя жизнь, не всегда понятнаялюдям.Признанным вожаком собачьей стаи был ненецкий пёс Грозный, с остроконечнымиушами, узкими глазами и неопределённого цвета тёмной шерстью. Доказав своёпревосходство каждому из рвавшихся к власти кобелей, он установил было своюединоличную диктатуру. Но однажды несколько псов объединились в коалицию и в своюочередь задали трёпку Грозному. На смену диктатуре пришло нечто, напоминающееконституционную монархию.Судьба экспедиционных собак почти всегда была трагична. В лютую зимнюю стужуили во время пронизывающей пурги многие из них замерзали, оказавшись сбоку в клубкетесно прижавшихся друг к другу собачьих тел. Другие погибали в длительных поездках отголода и изнеможения. Очень часто случалось и так, что по обстоятельствам экспедицииприходилось освобождаться от стаи, полностью или частично. Собак, ставших ненужными,расстреливали или травили стрихнином. Такое было и в экспедиции Толля, а позднее – иКолчака. Редкая собака, по особенному своему счастью, возвращалась из экспедиции. И еслиуж академик И. П. Павлов в своей лаборатории поставил на пьедестал бронзовую собаку, тонадо бы и где-нибудь за полярным кругом воздвигнуть памятник Собаке, оказавшейЧеловеку неоценимые услуги в познании Арктики.Где-то в середине зимы Вальтер обнаружил у Бегичева и ещё у трёх матросов признакицинги. Были приняты быстрые и решительные меры, победившие болезнь. Но Бегичев былубеждён, что помогли не лекарства, прописанные строгим доктором, а привычные длянарода средства. Имея доступ к запасам спирта, боцман приносил в кубрик сосуд явно неаптечных размеров, и команда после отбоя приступала к лечению. Когда цинга прошла,Бегичев, по его уверению, перестал похищать спирт, а офицеры так ничего и не заметили. Нооднажды Огрин позвал его попробовать «коньяк». Оказалось, что это тот же спирт сдобавлением экстракта клюквы. Машинисты подделали ключ и давно уже наведывались взапретное хранилище. Матисен однажды натолкнулся на пьяного кочегара, но тот сказал, чтоу него был собственный запас. 112 Кают-компания и кубрик жили во многом разной жизнью.У кубрика было много тайн, так и оставшихся нераскрытыми.111 Там же. С. 75–96.112 ПФАРАН. Ф. 47 (Комиссия по изучению Якутской АССР). Оп. 5. Д. 1 (Автобиографические записки Н.А. Бегичева). Л. 9 об. – 10.

Тем временем в кают-компании многие углубились в чтение литературы о полярныхстранах. Только Матисен и Зеберг остались в стороне. Последний – по причине постояннойзанятости магнитными и астрономическими измерениями и связанными с нимиматематическими расчётами. А Матисен – по отсутствию интереса. Толль высказалпожелание, чтобы каждый сделал доклад по полярной тематике, а также прочиталпопулярную лекцию для команды. В феврале 1901 года Колчак сделал для команды доклад оВеликой северной экспедиции, а позднее Бируля рассказал о природе южных полярныхстран. 113 Для матросов это было в диковинку. В те времена для нижних чинов на флоте неустраивалось ни лекций, ни общеобразовательных курсов. Только неграмотных учили читатьи писать.Заядлые охотники не теряли надежды выследить какую-нибудь дичь. Доктор Вальтер, вбелом маскировочном халате, в шапке, повязанной белым платком, едва ли не каждый деньвыходил для обозрения пустынных окрестностей. Однажды, возвращаясь на судно вместе сТоллем, он проговорился о давней своей мечте – совершить на собаках поездку на полюс.Главное – получить средства. Толль обещал своё содействие. Вальтер сдержанно ответил,что будет удовлетворён, если он не станет возражать. 114 Доктор не любил приставать спросьбами и чувствовать себя кому-то обязанным. Оставалось непонятным, каким образом,при таких своих правилах, он надеялся найти средства.Зимовка сближает людей. Или же подводит черту в их отношениях. Нам неизвестно,были ли во время зимовки новые стычки между Толлем и Коломейцевым. Дневник Толлявпервые был опубликован в 1909 году в Берлине на немецком языке (язык оригинала).Готовя его к печати, Эммелина Толль, вдова путешественника, оговаривалась, что онаопустила некоторые «не заслуживающие внимания мелочи совместной жизни членовэкспедиции». 115 «Мелочей» в дневнике осталось вполне достаточно. Но, как видно,тщательно вымарано всё, что касалось конфликта с Коломейцевым. Колчак, писавший обовсём без утайки, довёл изложение в «полярной записке» только до прихода «Зари» в бухтуДиксона. Известно, однако, что Толль, вопреки субординации, нередко давал порученияматросам через голову командира корабля, а Коломейцев был этим недоволен. 116В середине ноября у Толля возник план разрешения угольного вопроса путём посылкиКоломейцева на материк для организации угольных баз в гавани Диксона и на островеКотельном. «Лейтенант Коломейцев в смысле распорядительности, опыта, приобретённогоим во время плавания по Енисею в 1893 году, прекрасно подходит для этой миссии…» –писал Толль в дневнике, словно перед кем-то оправдываясь. Угольная база на Диксоне быланужна разве что для обратного плавания. По-видимому, Толль уже тогда оставил мысльпройти через Берингов пролив и собирался повернуть назад после открытия ЗемлиСанникова. Что же касается угольной базы на Котельном, то устройство таковой былокрайне проблематичным, и Толль, конечно, это понимал. В спутники Коломейцеву Толльопределил Расторгуева, своего давнего знакомого, которым тоже не был доволен: он вдругзапросился в отпуск. 117Коломейцев выслушал начальника экспедиции, не моргнув глазом и не выразивникаких чувств. Расторгуев же выглядел растерянным и обиженным: он вовсе не собирался в113 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 101. 125, 132.114 Там же. С. 119.115 Там же. С. 323.116 Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. С. 49.117 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 104, 109.

отпуск сейчас, когда экспедиция забралась так далеко на север. Он рассчитывал расстаться сней позднее, когда «Заря» подойдёт ближе к человеческому жилью. Теперь же им, по словамТолля, предстояло преодолеть расстояние около 550 километров по безлюдной тундре(фактически потом оказалось больше).Коломейцев и Расторгуев отправились в путь 21 января 1901 года – немного раньшепоявления солнца. Коломейцев попрощался с командой, передал корабль Матисену, обнялтоварищей, обменялся рукопожатием с Толлем, захватил почту, и нарты тронулись.Предполагалось по океанскому побережью достичь устья реки Таймыры и по её руслупройти через полуостров. 118Коломейцев и Расторгуев вернулись 3 февраля. Подвёл пустяк: в примусе засорилсяканал, прочистить который можно было только специальной иглой, которую забылизахватить. А без примуса нельзя было ни вскипятить чай, ни приготовить пищу изконцентратов или дичи.Переждав разыгравшуюся пургу, Коломейцев и Расторгуев уехали 20 февраля. Толльна этот раз попрощался только с Расторгуевым, который, жалобно на него посмотрев,попросил, в случае его гибели, переслать небольшой пакет его близким в Якутск. «Хорошо, –шутливо сказал Толль, – а если я погибну, то прошу тебя переслать мой пакет в Дерпт».После отбытия Коломейцева и Расторгуева Толль, однако, заметил несколько подавленноенастроение у членов экспедиции, особенно у офицеров.18 марта, к величайшему неудовольствию Толля, оба снова вернулись. Реки Таймырыне оказалось на том месте, где она была обозначена на карте. Путники пошли было подругой реке, которую приняли за Таймыру, но очень скоро подошли к её истокам.Свирепствовала пурга, путешествие было трудным и опасным. Коломейцев и Расторгуеведва не погибли от нехватки продовольствия и собачьего корма. 119Между Толлем и Коломейцевым состоялся длительный и нелёгкий разговор,оказавшийся безрезультатным. Доктору Вальтеру пришлось взять на себя роль посредника,хотя после недавнего желудочного расстройства он чувствовал себя неважно. Докторсообщил, что Коломейцев предлагает идти другим путём, более известным и надёжным.Толль считал этот путь длиннее, но не стал возражать. Отпраздновав Пасху на «Заре»,Коломейцев и Расторгуев выступили 5 апреля. С Расторгуева Толль взял обещаниеприсоединиться летом к вспомогательной партии Воллосовича, а затем вернуться на «Зарю».В мае 1901 года, преодолев 768 вёрст по таймырской тундре, Коломейцев и Расторгуевдобрались до Дудинки. На всём протяжении пути Коломейцев вёл маршрутную съёмку,которая внесла существенные изменения в карту Таймырского полуострова. 120Западное побережье Таймыра казалось местом довольно изученным, но по ходузимовки обнаруживались всё новые загадки. С одной из них столкнулся Коломейцев: гдеустье Таймыры? Другая возникла как бы сама собою.Однажды в конце осени зимовщики поехали на один из островов измерять глетчер.Вдруг собаки сорвались с привязи и вместе с нартами куда-то умчались. Каюры,бросившиеся вдогонку, заметили вдалеке стадо оленей. Собаки вернулись, но осталисьвопросы: почему олени всё ещё не откочевали на юг? Или они как раз туда и перебираютсяоткуда-то с севера? Толль вспомнил одинокого оленя, которого они с Колчаком видели близфиорда Гафнера, и куропатку, вспорхнувшую с заложенного склада. А в книгеНорденшельда «Плавание на „Веге“» его поразило замечание о том, что у мыса Челюскинпутешественники видели стаи птиц, летевших с севера на юг, покинув какую-то неизвестную118 Там же. С. 120.119 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 10.120 Изв. РГО. Т. 38. Вып. 3. С. 355.

землю. 12123 февраля 1901 года по распоряжению Толля лейтенант Матисен и каюр Стрижевотправились в разведку на север. Матисен, как всегда, был весел, а Стрижев вообщеотличался жизнерадостным нравом. Толль невольно противопоставил их паре Коломейцев –Расторгуев.Матисен и Стрижев вернулись через две недели. Оба выглядели весёлыми идовольными. Они прошли на север через архипелаг Норденшельда до 77 градуса. Затемпочему-то повернули на запад, наткнулись на торосы и вдруг обнаружили, что собачий кормна исходе. Стрижев, как видно, кормил собак сверх нормы, чтобы поскорее вернуться.Если бы с крайней северной точки своего путешествия Матисен и Стрижев повернулина северо-восток, то примерно через 150 километров они увидели бы большой остров. Нынеон известен как остров Большевик. Б. А. Вилькицкий, в 1913 году первым подошедший к егоберегам, назвал его островом Цесаревича Алексея. Если бы Матисен и Стрижев продолжилисвоё движение строго на север, примерно через 225 километров они наткнулись бы на островОктябрьской Революции, как именуется он ныне. Вилькицкий назвал его Землёй Николая П.В Арктике очень многое переименовано.Толль остался недоволен поездкой Матисена. Через три дня он отправил его в новоепутешествие, на этот раз с Носовым. Эта поездка длилась 10 дней. Матисен нанёс на картудва островка из архипелага Норденшельда, а затем наткнулся на очень тяжёлые торосы. Непреодолев их, он повернул назад. 122 Если бы вместо Матисена пошли такие одержимыелюди, как Толль и Колчак, результаты могли быть иными. Но Толль не стал менять планы.Склад у залива Гафнера уже заложен – значит надо идти на Восточный Таймыр. А с началомнавигации впереди маячила «заветная цель». Погнавшись за призраком Земли Санникова,Русская полярная экспедиция в 1901 году прошла мимо настоящего, большого открытия.Не только Толль, но и вся экспедиция верила в эту «заветную цель». 4 марта, когдаотмечался день рождения начальника экспедиции, Колчак произнёс тост, выразив пожеланиеотметить следующий день рождения на Земле Санникова. 1236 апреля Толль и Колчак отправились в санную поездку на полуостров Челюскина. 124К этому времени выявилась нехватка собак: 22 пали в течение зимы, восемь ушли сКоломейцевым, другие не успели отдохнуть после путешествий Матисена. Для поездки наполуостров Челюскина в наличии оказалось 12 здоровых собак. Этого было достаточно дляодной нарты, но Толль взял две, по 300 килограммов на каждой. У Толля каюром был Носов,у Колчака – Железников. Все четверо шли рядом с нартами и порой сами впрягались впостромки. И всё же собаки тащили тяжело и медленно. За первый день прошли всего 16километров.На следующий день Толль отослал матросов назад, несколько облегчил груз, заложивсклад на берегу моря, и взял на себя обязанности каюра. Это было нелёгким делом. Толльдолжен был всё время выкрикивать командные слова, чтобы держать стаю в постоянномнапряжении, говорить им на якутском языке (русского они не понимали) разные небылицы(«Скоро будем дома!», «Там много вкусного корма!» и т. п.), распутывать постромки иследить за направлением движения. Едва прекращалось выкрикивание команд и небылиц,собаки останавливались. Они останавливались и тогда, когда на нарту садились обапутешественника – груз становился не по силам. Поэтому Толлю и Колчаку попеременно121 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 102, 128.122 Там же. С. 136–137, 141.123 Там же. С. 135–136.124 Там же. С. 148–174.

приходилось бежать рядом с нартой.Чтобы лучше использовать день для астрономических определений и не так страдать отжары (даже на морозе собаки бежали с высунутыми языками, а люди обливались потом),Толль отвёл для поездок вечер и часть ночи, а день – для работы, отдыха и сна. Расставивпалатку, поужинав, сделав дневниковые записи и покурив трубку, в 3 часа утра Толль иКолчак ложились спать. В 8 или 9 часов просыпались, варили концентраты (гороховое пюрес олениной), пили чай, делали астрономические измерения или топографическую съёмкупобережья, а потом отправлялись в путь.Солнце и снег. Чистейший саван бесконечной полярной зимы. На многие вёрсты –никаких признаков жизни. У Толля началась снежная слепота. От беспрестанного крика онохрип. К череде мелких неприятностей сначала старались относиться с юмором. Однажды,остановившись на ночлег, обнаружили отсутствие свёртка с зимней одеждой. Его нашли,вернувшись наутро назад, но целый день был потерян. Ещё один день был потрачен, чтобыпереждать вьюгу. Третий день был малопродуктивен, потому что сначала сани провалилисьв трещину и их пришлось разгружать, чтобы вытащить, а потом они повредились о крайтороса. После этого пришёл черёд для неприятностей покрупнее.Подъехав к заливу Гафнера, они не сразу узнали местность – настолько за зиму всёизменилось. Когда же нашли ту самую скалу, возле которой были зарыты продукты, тоувидели на этом месте восьмиметровый сугроб. Толль недоумевал, как же это он, бывалыйполярник, мог устроить склад как раз с той стороны, куда наметает снег.Первое время снег раскапывал Колчак, пребывая, по словам Толля, в «трудовомэкстазе». Начальник же экспедиции ходил обозревать окрестности и охотился на куропаток.Затем и Толлю пришлось взяться за лопату. Сначала была срыта вершина холма, а затемобразовалась шахта. Чем дальше, тем труднее шло дело. Снег слежался и стал твёрдым, какрафинад. За час удавалось выкопать только один кубометр. Раскапывание склада длилосьцелую неделю. Потом эту работу пришлось бросить.Колчак выглядел подавленным. На волне успеха он мог творить чудеса, а неудачивсегда ввергали его в самое скверное настроение, которое он не умел скрывать. Сталидумать, что делать дальше. Собаки исхудали и утомились, корма для них осталось немного,запасы керосина тоже были невелики. Не хотелось, однако, отправляться в обратный путь,почти ничего не сделав. Колчак, как мореплаватель и географ, предлагал пройти дальшевдоль побережья, делая его съёмку. Толль, как геолог, считал более интересным всё жезаглянуть в глубь полуострова. Колчак, привыкший к военной дисциплине, не возражалпротив решения начальника.Четыре дня они шли в глубь страны, не всегда понимая, идут ли по льду какого-нибудьфиорда или по тундре. Вокруг расстилалась однообразная пустыня, с подъёмами и спусками,с байджарахами (характерными для тундры конусовидными холмами) и гранитнымивалунами. Собаки везли всё хуже и хуже. Теперь уже никто не садился на нарту. Наоборот,при подъёмах Толль и Колчак сами впрягались в лямки. При спусках же ослабевшие собакине могли бежать достаточно быстро, попадали под сани, и вся упряжка превращалась вкатящийся клубок, в который заматывало и людей.Долгое время не попадалось высокой горы, с которой можно было бы осмотреться.Тёплая погода приносила с собою тяжёлые туманы. Когда холодало – горизонт тонул вмглистой дымке. Ориентироваться становилось всё труднее. В конце концов направлениедвижения было совсем потеряно. Толль решил, что будет разумнее, если он, выспавшись иподкрепившись, совершит однодневную экскурсию на восток.1 мая, при ясном солнце и лёгкой позёмке, он сделал 11-часовой марш на лыжах. Потомвзобрался на холм, съел сухарик со шпиком и осмотрелся. Полуночное солнце, как записалон в дневнике, «осветило однообразный холмистый ландшафт – ни одной характерной горы,ни одной гряды на бескрайней пустыне». Вершины некоторых холмов уже оголились отснега, и там путешественник находил только песок, щебень и валуны, обросшиелишайником. «Эта безотрадная пустыня угнетает своей безжизненностью», – писал он.

Повернув назад, Толль вскоре потерял свою лыжню, заметённую снегом. К счастью, небыло тумана, и лыжный след впереди удалось разглядеть. Толль приехал на стоянку сокончательным решением возвращаться.Первый переход в обратную сторону был удачным. При ясной и безветренной погодепрошли 15 километров, разбили палатку, залезли в мешки. Толль, на которого напалабессонница, мог наблюдать, как меняется погода: сквозь палатку перестало просвечиватьсолнце, похолодало, в зашнурованную дверь начал задувать ветер. Потом он сталраскачивать палатку, которая вскоре промокла и обледенела. Сыро стало и внутри палатки.Пургу пережидали три дня. Питались в основном бульонными таблетками и сахаром склюквенным экстрактом. Примус зажигали не более как на полчаса в сутки, чтобы сваритьгороховые концентраты и согреть чайник. Колчак производил вычисление маршрута, Толльделал записи в геологический дневник.На четвёртый день пурга стихла. Но едва тронулись с места, снова замело. Такповторялось несколько раз: сносная погода словно заманивала в путь, а потом начиналасвистеть вьюга. Встречный ветер спирал собакам дыхание и мешал слышать голос каюра.Крошка, самая слабая из собак, падала и волочилась. Её кавалер Леска (пёс, названныйпочему-то именем женского рода) пытался ей помочь, поднимал её за сбрую. Но Крошкеедва ли уже можно было помочь, и тогда Леска схватил свою подругу за горло.Окровавленную собаку с трудом удалось отнять. Её положили на сани и довезли до стоянки.Потом её пришлось всё-таки пристрелить.Толль и Колчак сократили обычный свой рацион наполовину, а когда случалосьпережидать пургу, то и до четверти. Колчак сильно ослабел, как заметил Толль. Сам он тожеочень устал. Из-за недоедания сильнее чувствовался холод, начались головные боли.Приходилось бороться с вялостью и апатией.После Крошки очередь наступила Печати. Это была отличная собака-вожак. У неёобнаружилась какая-то болезнь, но собака тянула изо всех сил. Наутро она не смогла сойти сместа, и её привязали сзади саней. Она бодро бежала, даже пыталась тянуть сани, но потомеё пришлось положить сверху на поклажу.Прежде, на зимовке, Колчак обращал на собак мало внимания. Расшалившихся щенковон без церемоний хватал за голову, за заднюю лапу, за что попало и швырял обратно вкоробку, а то и за дверь. Теперь же он проникся уважением к этой мужественной собаке ипредлагал довезти её до «Зари». Но она отказывалась есть, уже не вставала и жалобновизжала. Её тоже пришлось пристрелить.Леска, накануне едва не разорвавший горло Крошке, тоже выбился из сил. Егоположили на нарту, где он уснул и больше не проснулся. Двух собак пришлось оставить надороге, в надежде, что они отдохнут, соберутся с силами и нагонят. Ни одна из них неприбежала.Теперь пришлось самим тянуть лямку наравне с оставшимися собаками. У Колчакаоткрылось второе дыхание, и Толль с удивлением отмечал, что он выглядит бодрее иэнергичнее его. Толль, выбившись из сил, порою готов был устроиться на ночлег где попало,а Колчак настаивал на том, чтобы пройти необходимое расстояние и найти подходящееместо.Начальнику экспедиции снились сытые обеды у старых друзей в далёком Дерпте. Когдаже он просыпался, его начинал мучить вопрос: «Спрашивается, каковы будут результатывсех пережитых трудностей и неимоверных лишений? Пока произведена только съёмкапобережья на небольшом протяжении к северо-востоку, причём установлено, что очертанияберега, данные Челюскиным, правильнее тех, которые дал Нансен. Далее, брошен беглыйвзгляд в глубь полуострова, на скрытый за туманами пустынный тундровый ландшафт. Огеологии этих мест не удалось составить себе ясного представления. И это немногое стоилонам полных лишений 40 дней тяжелейшей работы и жизни нескольких собак!» Толльпришёл к выводу, что май, когда за полярным кругом несутся вьюги, предвестники весны,самое неподходящее время для путешествий в глубь тундры.

Погода наконец установилась. Но продовольствие почти закончилось (банка паштета икубический дюйм сала были оставлены на случай непредвиденной задержки). Все надеждывозлагались на склад, заложенный на месте первой стоянки.Когда вошли в Таймырский пролив, вожак стаи Туркан, почуяв не то жильё, не тостарый след, с радостным воем что есть сил потащил сани вперёд. Приободрились и другиесобаки. Впрочем, стая сразу останавливалась, едва Толль и Колчак выходили из упряжки.Участие в собачьей гонке на пустой желудок становилось всё труднее. Делали остановки,выкуривали по трубке, и силы вроде возвращались.Никто толком не понял, как проскочили склад. Толль писал, что подвело меняющеесяосвещение, изменившее видимые вдалеке очертания берега. Когда хватились, склад был ужекилометров на пять позади. Решили не возвращаться. За два километра до цели собаки илюди побежали из всех оставшихся сил. 25 километров были пройдены за один переход.В 7 часов утра 18 мая путники подошли к «Заре». Закончилась 41-дневная поездка.Первым навстречу вышел Стрижев, «радостный и свежий, как всегда». Затем появилсяМатисен, «полный и цветущий». Бируля и Зеберг были в короткой экспедиции. Вальтератолько что оставил в покое суставный ревматизм, и он не выходил из каюты.Первые три дня по возвращении Толль и Колчак чувствовали себя как в тумане. Восновном ели и спали. У Толля отекли ноги, и он дней двадцать почти не сходил с корабля.А Колчак быстро вошёл в обычное своё состояние. 29 мая он отправился с доктором иСтрижевым в поездку, чтобы забрать продукты из склада, мимо которого проскочили, изакончить съёмку этой части побережья. Поездка была не из лёгких: подтаявший снег уже недержал человека, и в него проваливались по пояс, а перед самым возвращением путниковнакрыл сильнейший ливень. Вернувшись из поездки, Колчак закончил подробную съёмкурейда «Зари». Тогда же Бируля сделал съёмку другой части берега. 125 Один из островов вТаймырском заливе Толль назвал именем Колчака.Наступала весна. Тундра почернела, с берега доносилось журчание ручьёв. Прилетеломножество птиц, запели пуночки – полярные жаворонки. В вазочке на столе в каюткомпаниипоявились скромные северные цветы – лютики, альпийская купка. Однажды Толльувидел Матисена и Колчака сидящими у фонографа. Голос неизвестной певицы исполнялромансы Мендельсона. Здесь, в экспедиции, уже около года никто не слышал живогоженского голоса.Последнее приключение, в которое попал Колчак на этой зимовке, могло окончитьсяплохо. Бируля и Колчак, взяв с собою двух матросов, пошли спускать в трещину драгу. Сними увязался Грозный. Когда работа была в разгаре, откуда ни возьмись два медведя –медведица с подросшим сыном. Оказалось, никто не взял ружья. Матросы побежали насудно за винтовками, а Грозный отважно бросился навстречу медведям. Они испугались инырнули в трещину. Более получаса, не переставая лаять, не выпускал он медведей из воды.Медведица, правда, ухватила его и утащила под лёд, но он сумел вынырнуть. Тем временемприбежали матросы и застрелили медведей. Толль потом возмущался: «Что за легкомыслиевыходить невооружёнными!» 126«Заря», освободившись от льда, покачивалась в широкой полынье.Но выход из бухты всё ещё был заперт. Между тем Толля не оставлял в покое вопрос:где устье Таймыры? В начале августа Толль, Зеберг и несколько матросов отправились накаяке в экспедицию. Устье было найдено на 100 километрах севернее, чем оно обозначалосьна карте. Тогда же раскопали наконец склад в заливе Гафнера и забрали часть продуктов,сколько можно было увезти на каяке. 10 августа путешественники вернулись на «Зарю».А 12 августа вокруг «Зари» началась подвижка льда. И её понесло к выходу из бухты в125 Там же. С. 177, 184.126 Там же. С. 196.

открытое море. Команда на ходу спешно поднимала пары. 127 Если бы Толль опоздал на двадня, он остался бы на берегу. Не нагонять же судно на каяке среди двигающегося льда! Наэтот раз всё обошлось благополучно, несмотря на склонность Толля к рискованнымрешениям.* * *Рано утром 19 августа 1901 года Матисен разбудил Толля и сообщил, что «Заря»пересекает долготу мыса Челюскин. Разволновавшийся Толль быстро оделся и вышел напалубу. Тусклый свет пробивался сквозь облака. «Заря» обходила широкий ледяной пояс,отделяющий море от берега. И когда берег стал близок, Колчак, захватив инструменты дляопределения широты и долготы, прыгнул в байдарку. Вслед за ним на берег отправилсяТолль. Внезапно вынырнувший морж едва не опрокинул лодку с начальником экспедиции.На берегу соорудили гурий, около которого все сфотографировались. Толль подавил всебе желание совершить экскурсию в глубь полуострова, где виднелись конусообразныесопки. «В настоящее время, – записал он в дневнике, – наш единственный лозунг: „Идтивперёд!“»В полдень все были на борту «Зари», украшенной флагами и вымпелами. Толльраспорядился дать салют в честь Челюскина, и вскоре «Заря» отправилась в дальнейшееплавание. Колчак и Зеберг, сделав подсчёты, определили долготу и широту мыса, на которомбыла сделана остановка. Он оказался немного восточнее настоящего мыса Челюскин.Безымянный мыс был назван по имени «Зари». Норденшельд в своё время тоже«промахнулся»: так появился мыс «Веги», к западу от мыса Челюскин. Посленорденшельдовской «Веги» с вспомогательным судном «Лена» и нансеновского «Фрама»«Заря» стала четвёртым судном, обогнувшим северную оконечность Евразии. 128С началом навигации, когда Матисену и Колчаку пришлось делить вахты на двоих, уних началась нелёгкая жизнь. Колчак вынужден был свести свою научную работу «к самымнеобходимым и крайне узким размерам». 129 «Оба офицера нуждаются в восстановлениисвоих сил не менее, чем котёл нашей „Зари“ в ремонте», – отметил Толль в своёмдневнике. 130Обогнув мыс Челюскин, «Заря» вышла в море, которое когда-то называлосьСибирским, затем морем Норденшельда. Ныне оно известно как море Лаптевых. Колчакназывал его Сибирским. Море было свободно от льда. Своими свинцовыми водами инизкими берегами оно напоминало Балтику. Но отсутствие встречных судов, навигационныхзнаков и маячных огней говорило о том, что «Заря» попала в неизведанные воды. Здесьдействительно никого ещё не было, ибо маршруты Норденшельда и Нансена пролегалиюжнее. Толль распорядился держать курс прямо на предполагаемое место Земли Санникова.Несколько дней донимала утомительная качка. В кают-компании сыпалась со столапосуда, в лабораториях бились склянки. А в ночь на 29 августа разыгрался нешуточныйшторм. «Заря» ложилась на борт, и волна накрывала шканцы, собаки барахтались в воде. Вкают-компании с грохотом перевернулся огромный дубовый стол. В каютах перемешалиськниги, бумаги, посуда, одежда. Колчак в эту ночь стоял на вахте и управлял кораблём.Вернувшись с вахты, голодный и продрогший, он не смог даже напиться чаю.127 Там же. С. 211.128 Там же. С. 215–217; Источник. С. 91.129 Источник. С. 88.130 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 218.

После шторма полосами пошёл туман, так что не сразу удалось определитьместонахождение судна. Мимо плыли разбитые штормом льдины. Земля Санникова нигде непоказывалась. Днём 30 августа «Заря» подошла к кромке сплошного льда.Толль стоял на шканцах и обсуждал с Матисеном создавшееся положение, когдадоктор воскликнул: «Посмотрите, не земля ли это?!» Все повернули бинокли в ту сторону,куда он показывал. В этот момент опустилась пелена тумана, и на горизонте появиласьвеличественная стена скалистого мыса. Округлой формы ледник возвышался над ним,словно купол древнего храма.– Остров Беннетта, мыс Эммы, – уверенно сказал Матисен.Толль и сам уже понял, что это остров Беннетта. Но если бы не рассеялась вдругтуманная дымка, его бы никто не увидел. «Теперь совершенно ясно, – записал Толль вечеромв дневнике, – что можно было 10 раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив её». 131До Беннетта было около 14 миль. Справа был заметен свободный проход. Но вскоре всёзастлал тяжёлый туман, затем наступили ранние осенние сумерки. Два последующих днябыли потрачены на поиски подходов к острову. Ближе 12 миль подойти не удалось. Толькооднажды в разрыве низких облаков ещё раз показались часть мыса и вершина горы. Фронттяжёлых льдов оттеснил «Зарю» к югу. Пришлось взять курс на Котельный.На проплывающих льдинах отдыхали, резвились и дрались моржи. Колчак не моготорвать взгляда от этих усатых великанов, которые ему страшно нравились. А Толльобдумывал план экспедиции на остров Беннетта. Чтобы определить точно координатыглавных пунктов острова, необходим астроном. У Зеберга после поездки к устью Таймырыраспухли ноги и появилась одышка. Значит, надо взять Колчака, хотя не следовало быоставлять судно с одним офицером. Хотелось бы взять также доктора, «не только как врача иохотника, но и как прекрасного товарища». Но Вальтер тоже начал жаловаться наодышку. 132Плоские берега острова Котельного показались много скучней скалистых очертанийБеннетта. 3 сентября «Заря» вошла в Нерпичью бухту и направилась в маленькую гавань,защищенную отмелью от натиска льдов. На берегу виден был домик, сколоченный изплавника, а ещё ближе – человек, который махал рукой. Все поняли, что это К. А.Воллосович. Но встретиться с ним удалось не ранее чем через два дня.«Заря» долго не могла пробиться к месту своей стоянки. Мешали встречный ветер,сильное течение и льды. Несколько раз садились на мель. Попытка Колчака закрепить накосе завозной якорь однажды едва не кончилась гибелью вельбота среди напирающих льдин.Только быстро принятое офицером решение перерубить канат и выбросить тяжёлый якорь заборт спасло вельбот. (Впоследствии Колчак разыскал на дне и поднял якорь.) 5 сентябрясудно наконец прошло через узкий канал и прочно обосновалось в своём убежище.Воллосович переправился на борт, и в его честь кают-компания была залитаэлектрическим светом. Вспомогательный отряд Воллосовича заложил на Новосибирскихостровах несколько складов для «Зари» и провёл ряд геологических, ботанических изоологических исследований. Вслед за Воллосовичем подъехали другие участники егоэкспедиции – два якута, один из которых, Василий Горохов, в своё время, мальчиком ещё,сопровождал Бунге. Якуты приехали на корабль, всё осмотрели, на всё подивились, но житьпредпочли на берегу, в поварне, в более привычной обстановке. Побывали на «Заре» иЦионглинский с Брусневым, которые затем уехали к местам своих зимовок.Инженер-технолог Михаил Иванович Бруснев принадлежал к числу первых русскихмарксистов. В советское время его имя упоминалось во всех учебниках истории. В 1901 годушёл шестой год его ссылки. Он собирал для гербария образцы скудной растительности131 Там же. С. 227.132 Там же. С. 231.

восточносибирской тундры и насаживал на иглу мелких представителей её фауны. Но вотчётах на имя президента Академии наук великого князя Константина Константиновича неупускал случая «подпустить» насчёт «кулаков-торговцев», которые держат в кабале местноенаселение, а наёмных охотников, которых в Сибири все называют промышленниками (отслова «промышлять»), именовал по-научному – рабочими.Во время бессонницы у Толля рождались «прекрасные планы». Один из них былизложен Матисену наутро после первой встречи с Воллосовичем: почистить на «Заре» котёл,разобрать и погрузить на неё домик, что на берегу, поговорить с якутами насчёт зимовки наБеннетте, а затем сняться с якоря и подойти к острову возможно ближе. Если льды непропустят, добраться до берега на собаках. «Заря» вернётся на Котельный, а летом заберётзимовщиков с Беннетта.Матисен не пришёл в восторг от «прекрасного плана». Во время шторма, сказал он,ослабла ось винта и усилилась течь, ручные насосы с ней не справляются, а паровую помпунадо чинить – на весь этот ремонт и чистку котла потребуется не менее шести дней. Толльпризадумался, а вскоре, 10 сентября, вопрос решился сам собою: подул северо-восточныйветер, похолодало, по воде пошла шуга (мелкий лёд). Закончилась вторая навигация иначалась вторая зимовка – в Нерпичьей бухте острова Котельного.* * *Вокруг поварни Воллосовича вырос маленький хуторок: домик для магнитныхисследований, метеорологическая станция и баня. Строительного материала былодостаточно. Могучая Лена выносила в море из таёжных глубин многие кубометры плавника,а летние штормы выбрасывали их на острова.В бане не было шаек. Вместо них использовались большие консервные банки. Дляматросов стало любимым развлечением выскочить из бани нагишом, поваляться в снегу ибежать обратно. В этих развлечениях участвовал и Колчак. Кончилось тем, что у негопроизошло воспаление надкостницы с высокой температурой – первый случай за времяэкспедиции, когда он заболел. После этого Толль запретил подобные свирепые забавы. 133Но зато смягчил сухой закон: спиртное теперь выдавалось раз в неделю – по воскресеньям.С тех пор как «Заря» прошла через место предполагаемой Земли Санникова и не нашлаеё, среди членов экспедиции укрепилось скептическое к ней отношение. Говорили, что этобыл просто мираж, столь частый в этих широтах. 134 Для Толля необнаружение ЗемлиСанникова было большим разочарованием и ударом по самолюбию. Конечно, он не считал,что вопрос о ней решён окончательно, но вполне допускал, что экспедиция, которой онруководит, её не найдёт. А поскольку пройти Беринговым проливом и дойти доВладивостока тоже не получалось, то результаты экспедиции представлялись ему слишкоммалыми. В таком случае только обследование не изученного почти острова Беннетта, как,видимо, полагал он, позволит достойно отчитаться о результатах экспедиции и вписать её висторию науки.Толль, конечно, знал, что и без экспедиции на далёкий остров достигнуты реальныерезультаты – прежде всего в описании побережья и промерах глубин. Насколько это быловажно, легко понять, сравнив на картах современные очертания Таймырского полуострова стеми, которые изображались в начале XX века. Ни Норденшельд, ни Нансен не велисистематических съёмок и промеров. 135 Конечно, Русская полярная экспедиция тоже не133 Там же. С. 264.134 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 91.135 Источник. С. 92.

засняла всего побережья, но в некоторых местах на карте были отображены результатыточных съёмок. А промер глубин «Заря» вела на всём пути своего следования.Толль это знал. Но этого ему казалось недостаточно. Этим он отличался от Матисена,своего любимого капитана, всегда готового довольствоваться малым.Толль несколько раз менял планы. Ему стало казаться, что с Землёй Санникова ещё невсё потеряно. Наконец он решил с началом полярного дня отправить Матисена на поискиЗемли Санникова, а по его возвращении поехать самому на эту землю, если она будетоткрыта, в противном же случае – на остров Беннетта. Ехать вместе с Толлем согласилсяЗеберг, к Новому году выздоровевший. Надо было также взять с собой двух якутовпромышленников.Предполагалось, что отряд отправится в путь в феврале или марте. 136Эти решения принимались в тяжёлой внутренней борьбе. Толль сознавал, что ондолжен достойно довести экспедицию до конца, но в то же время ощущал в себе начавшийсяупадок сил. В начале ноября он записал в дневнике: «Зима, которая, как я ожидал, пробудитво мне интерес к работе, наступила, но большого желания работать у меня нет!.. Довольно! Ядолжен взять себя в руки, чтобы следовать к намеченной цели, которую надо во что бы то нистало достигнуть». Потом появилась другая запись: «Этой зимой я не ощущаю того желанияработать, как в прошлую». И наконец, в середине декабря ещё одна запись: «Моя работаплохо продвигается. Тревожные думы не покидают меня ни днём, ни ночью». Чтобыотдохнуть от тревожных дум и внутренней борьбы, Толль ложился на медвежью шкуру всвоей каюте и мечтал «о далёком». 137На глазах всей экспедиции угасал доктор Вальтер. У него частил пульс, отекали ноги,его сотрясал кашель, стало заметно старческое дрожание рук, ног и головы. Он говорил, чтовсё началось в августе, на Таймыре, когда он с места охоты притащил на спине годовалогооленя. Но ничего, успокаивал он всех и себя, скоро всё пройдёт. Когда наступалообманчивое улучшение, отправлялся на охоту. Решительно запротестовал, когда Толльпредложил освободить его от дежурств на метеостанции. Вообще же стал ещё более замкнути молчалив.Толль видел, что момент для эвакуации доктора на материк уже упущен. Это было длянего ещё одной причиной внутренних терзаний. Чтобы развлечь доктора, он заводил с нимприятные беседы о возвращении на родину: через Нагасаки, Коломбо, Бриндизи (в Италии),Мюнхен, Берлин. Доктор охотно поддерживал эти разговоры. А однажды вдруг сказалТоллю, что он точно подсчитал, сколько потребуется снаряжения и продовольствия, чтобы сБеннетта дойти до Северного полюса. «Это получается так дёшево, – говорил Вальтер, – чтоя мог бы предпринять это путешествие на свои собственные средства». 138По вечерам они играли в шахматы в кают-компании. Известно, как раздражаетшахматистов посторонний шум. Между тем в кают-компании разгорались споры «нафилософские темы». Активное участие в них принимал Колчак, который не умел во времяспоров говорить тихо. В конце концов Толль послал двух главных «философов», Колчака иБирулю, на один из складов, чтобы привезти мяса. «Философы» охотно отправились в путь.В это время Колчак больше всего сблизился именно с Бирулей. С Матисеном у него, как ужеговорилось, всегда были разные взгляды.Вернулись они через неделю, бодрые и оживлённые. Колчак побывал на протекающейпо острову реке Балыктах. В сильный мороз, заметил он, река местами промерзает до дна.Потом, под напором течения, лёд трескается, и вода течёт поверх него, пока опять не136 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 255.137 Там же. С. 253, 255, 259.138 Там же. С. 263.

замёрзнет. 139 Впоследствии с этим явлением столкнулись солдаты его армии в своёмзнаменитом «ледяном походе». В том походе, в котором ему не довелось участвовать.На следующий день после возвращения Колчака и Бирули, 21 декабря 1901 года, умердоктор Вальтер. Это произошло утром, во время его дежурства на метеостанции. В полдень23 декабря, когда полярная ночь на какое-то время растворилась в призрачных сумерках, егопохоронили на вершине холма над западным мысом гавани.Потом оказалось, что у доктора было кровохарканье, которое он скрывал. Толльприказал сжечь все его вещи, кроме бумаг. 140 Так и осталось неизвестным, отчего он умер.По-видимому, у доктора образовался целый «букет» болезней.Рождество и Новый год прошли при подавленном настроении, несмотря на устройствоёлки и праздничной лотереи для матросов. У Воллосовича вскоре обнаружились признакиневрастении, и Толль разрешил ему уехать – на второй зимовке экспедиция не была в такойизоляции, как на первой.29 декабря Толль записал в дневнике: «Я несказанно устал! Как охотно я передал бывсе свои обязанности в другие руки и отошёл от этой работы. Но мой долг довестиэкспедицию до конца». По-видимому, у Толля назревал нервный срыв, который он считалнедопустимым для начальника. 2 января 1902 года он сообщил Матисену, что едет вместе сВоллосовичем, но не дальше первого жилья на побережье. 141 Эта поездка ранее непланировалась. Она не вызывалась какой-либо внешней необходимостью. Была тольковнутренняя необходимость для Толля преодолеть свой нервный кризис.15 января Толль и Воллосович, в сопровождении каюров из числа якутов, покинулизимовье. Толль остановился в якутском поселении на мысе Святой Нос, а Воллосович поехалдальше. Невидимый «телеграф» передавал по тундре вести быстро и безотказно. Толльпользовался известностью и популярностью среди местных жителей, и вскоре к нему засотни вёрст потянулись старые его знакомые, чтобы засвидетельствовать любовь и почтение.Приехал и старый Джергели. На встречу с Василием Гороховым приехал его тесть НиколайПротодьяконов. Первый был якут, а второй – эвен (ламут). В те годы происходило быстроесближение якутов и эвенов, причём последние перенимали якутский язык и обычаи.Толль предложил Николаю и Василию ехать с ним на Беннетт. Оба согласились, хотяне без колебаний. Тем более что некоторые старые якуты считали план Толля рискованным.И только Джергели говорил, что на Беннетте столько птиц, сколько комаров в тундре. 142Тот же стоустый «телеграф» принёс весть, что Расторгуев, обещавший вернуться на«Зарю», заключил выгодный контракт с американской экспедицией и уехал на Чукотку, неоповестив об этом Толля. 143 30 марта Толль вернулся на зимовье.Тем временем Коломейцев хлопотал об устройстве угольных складов. Вопрос о складена Диксоне решился легко. Доставка же угля на Котельный, по сделанным расчётам, должнабыла обойтись не менее чем в 75 тысяч рублей. Комиссия по снаряжению Русской полярнойэкспедиции выразила готовность отпустить такие деньги, и Коломейцев выехал в Иркутскдоговариваться с пароходной фирмой Громовой. Фирма согласилась предоставить на этодело пароход «Лена», хотя и на очень жёстких условиях. Однако Комиссия измениларешение, отказав в отпуске денег на том основании, что стоимость доставки угля дороже139 Там же. С. 251.140 Там же. С. 260–262.141 Там же. С. 262.142 Там же. С. 285.143 Там же. С. 295.

самой «Зари». 144 С фирмой Громовой была достигнута договорённость лишь о том, чтопароход «Лена» дойдёт до устья Лены, чтобы забрать участников экспедиции. В началефевраля на зимовье была получена телеграмма президента Академии наук о том, чтобыэкспедиция ограничила дальнейшие свои задачи исследованием Новосибирских островов иокончила плавание в устье Лены. 145Матисен отправился на поиски Земли Санникова лишь по прибытии Толля. ПокаМатисен отсутствовал, за капитана был Колчак. Период его командирства был отмеченрезкой стычкой с Бегичевым. Колчак послал куда-то вахтенного, а потом, забыв об этом,начал его искать. Наткнулся на боцмана и в резкой форме спросил, где у него вахтенный.«Вы сами…» – начал было Бегичев, но Колчак его уже не слушал. Произошла бурная сцена.Некоторое время спустя переполненный обидой Бегичев подошёл к Колчаку и сказал, чтослужить на судне больше не будет. «Почему?» – спросил Колчак. «Потому что у нас с вамивышло недоразумение». По воспоминаниям Бегичева, Колчак отвечал: «Брось ты этопомнить, я уже давно забыл, и, наверно, у нас с тобой никогда этого и не будет. Я сознаю,что я виноват, сам послал вахтенного». – «Ну, мы с ним помирились», – добавил Бегичев. 146Колчак был вспыльчив, но отходчив. И не считал зазорным признать свою неправоту, в томчисле и перед подчинёнными.17 апреля Матисен вернулся с докладом, что прошёл семь миль от севернойоконечности острова Котельного и наткнулся на полынью. Над ней висел туман, вдалиничего не было видно, и он повернул назад. 147В конце апреля на зимовье приехал новый врач – В. Н. Катин-Ярцев, политическийссыльный. Первым делом он провёл медицинский осмотр членов экспедиции. Всеосмотренные оказались здоровы. Цинга на этой зимовке не обнаружилась. Толль уклонилсяот обследования, заявив, что он здоров. Впоследствии Катин-Ярцев опубликовал интересныезаписки о заключительном этапе Русской полярной экспедиции.29 апреля Бируля в сопровождении трёх якутов выехал на остров Новая Сибирь. Ондолжен был провести там всё лето вплоть до прихода «Зари», которая должна была забратьего партию по пути на остров Беннетта.В начале мая в краткую поездку на маленький остров Бельковский ездили Колчак иСтрижев. Колчак произвёл съёмку острова, астрономически определил несколько пунктов. Ксеверу и западу от Бельковского он также наткнулся на полынью. 148После этого засобирались в путь Э. В. Толль, Ф. Г. Зеберг, Н. Протодьяконов и В.Горохов. Перед отъездом Толль написал для Матисена пространную инструкцию. В ней,между прочим, говорилось:«Что касается указаний относительно Вашей задачи снять меня с острова Беннетта, тонапомню только известное Вам правило, что всегда следует хранить за собою свободудействий судна в окружающих его льдах, так как потеря свободы движения судна лишаетВас возможности исполнить эту задачу.Предел времени, когда Вы можете отказаться от дальнейших стараний снять меня сострова Беннетта, определяется тем моментом, когда на «Заре» израсходован весь запастоплива для машины до 15 т угля.144 Изв. РГО. Т. 38. Вып. 3. С. 368.145 Виттенбург П. В. Указ. соч. С. 150.146 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 14–14 об.147 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 313.148 Там же. С. 316, 318.

Представляя себе приблизительно ту же картину, которую мы видели в прошлом году,именно пояс непроницаемого льда около 14 миль, окружающий южный конец островаБеннетта, Вы, приставая к границе пака, отправите партию нескольких опытных и смелыхлюдей к мысу Эмма. Если обстоятельства дозволят, то было бы желательно с ними жеотправить некоторое количество консервов к острову Беннетта для устройства депо длябудущих экспедиций……Если поиски наших следов приведут к отрицательным результатам или Вы,вследствие неимения 15 т угля, будете принуждены взять обратный курс, не сняв меня спартией, то Вы с этим количеством угля дойдёте на «Заре», по меньшей мере, до островаКотельного, а идя частию под парусами, быть может, и до Сибирского материка». 149 Намомент отъезда Толля в трюмах «Зари» находилось примерно 70 тонн угля.Кроме того, Толль вручил Матисену пакет с надписью «Вскрыть, если экспедициялишится своего корабля и без меня начнёт обратный путь на материк, или в случае моейсмерти». Когда вскрыли впоследствии этот пакет, в нём оказалось письмо на имя Матисена опередаче ему всех прав начальника экспедиции. 150 Возможно, Толль понимал, чтоотправляется в опасный путь несколько поздновато. Но он твёрдо решил, что «дорога к домулежит только через остров Беннетта». Поездка на материк предотвратила нервный срыв, нодушевные силы полностью не восстановились. Возникло настроение фатализма: «Чтодолжно свершиться, то сбудется!»Перед самым отъездом Толль получил несколько писем из дома. «В письмах, – записалон в дневнике, – опять много выражений уверенности в моих силах и в успехе дела, нонапрасно все так думают – у меня нет больше сил! Остаётся только надеяться, что общеедоверие и любовь должны подкрепить меня и влить новую энергию». 151Среди прочего груза Толль захватил с собой томик Гёте. Он любил немецкую искандинавскую литературу.Вечером 23 мая Толль и его спутники уехали на трёх нартах, имея при себе запаспродовольствия чуть более чем на два месяца. 152 Толль объехал на собаках северные берегаостровов Котельного и Фаддеевского, переправился на остров Новая Сибирь и остановилсяна прибрежном льду близ мыса Высокого. Отсюда открывался прямой путь на островБеннетта. Когда ветер взломал льды – льдину, на которой находился лагерь, понесло внужном направлении. Четверо с лишним суток Толль и его спутники плыли на этомсвоеобразном корабле. Заметив, что льдина отклоняется от курса, путешественники переселина байдарку и 21 июля высадились на остров Беннетта. 153 Труднейший путь занял околодвух месяцев. К этому времени почти закончилось взятое с собой продовольствие. Толльдолжен был теперь думать о ежедневном пропитании, об исследовательской работе и обобратной дороге. «Действительно, предприятие его было чрезвычайно рискованное, шансовбыло очень мало, – говорил впоследствии Колчак, – но барон Толль был человек, которыйверил в свою звезду и в то, что ему всё сойдёт, и пошёл на это предприятие». 154149 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 109.150 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 321.151 Там же. С. 316, 319.152 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север. С. 110.153 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 329.154 АРР. Т. X. С. 188.

* * *В течение всего июня «Заря» оставалась на внутреннем рейде. Только к 1 июля,освободив, при помощи взрывов, судно от сковывающего его льда, удалось выйти навнешний рейд. Затем скопившийся лёд увлёк судно в своём неторопливом движении на юговосток.В кают-компании осталось только три человека – Матисен, Колчак и Катин-Ярцев.Разговоры за чаем и обедом по-прежнему вращались в основном вокруг полярных сюжетов,обсуждали также произведения Лескова и Боборыкина, чьи книги были в судовойбиблиотеке, посмеивались над поваром Фомой, взятым в экспедицию из петербургскогоресторана и пытавшегося готовить изысканные блюда из скудного набора продуктов. Чтобыкак-то скоротать время, стали выпускать «Журнал кают-компании», помещая туда шутливыесочинения в прозе и стихах. Перу Колчака в этом рукописном издании принадлежит заметка«Ожесточение нравов гг. членов Русской полярной экспедиции». В стиле газетнойразоблачительной «сенсации» автор описывал попытки своих коллег выкормить двух совят,принесённых кем-то на борт корабля: «Мы не можем пройти молчанием печальные явления,имевшие место в последние дни на борту шхуны „Заря“. Я говорю о невероятныхистязаниях, которым подвергаются две молодые совы, влачащие уже второй месяц ужасногосуществования». 155 Один из этих совят, начав летать, вскоре, к несчастью своему, залетел ксобакам и был ими съеден. Судьба другого неизвестна.31 июля был первый закат солнца – закончился полярный день. К этому времени«Зарю» отнесло к Ляховским островам. Только 3 августа закончилось это невольноепутешествие, и на следующий день шхуна вернулась в Нерпичью бухту.Несколько дней ушло на судовые работы. 8 августа снялись с якоря. Тем временемстало холодать, начались туманы и снегопады, в тихих заводях вода покрывалась ледянойкоркой. Как писал Катин-Ярцев, достигнуть Беннетта с самого начала было мало надежды.Более определённо надеялись добраться лишь до Новой Сибири, чтобы снять партиюБирули. 156Но с Новой Сибири Бируле и самостоятельно было легче добраться до материка, чемТоллю с Беннетта. И не только потому, что остров Беннетта гораздо дальше. Новая Сибирьнаходится в пределах моря Лаптевых, сравнительно мелководного. Могучие айсбергидостают здесь до дна, зацепляются за него и останавливают движение льда. К северу же отНовой Сибири глубина значительно возрастает. Здесь уже открытый океан, среди которого ивысится остров Беннетта. Здесь идёт вековечное движение воды и льда. Летом океанскиетечения уносят лёд, образуя громадную полынью, осенью она заполняется отдельнымильдинами и ледяным крошевом, а зимой – движущимися массами льда.Судя по запискам Катина-Ярцева, первоначально «Заря» намеревалась пройтипроливом между островами Бельковским и Котельным. Но вход в пролив был закрыт, идрейфующий лёд стал оттеснять её к югу. Тогда Матисен решил обогнуть Котельный сюжной стороны, пройти Благовещенским проливом (между островами Фаддеевским и НоваяСибирь) и подойти к мысу Высокому, где должен был ждать Бируля.Благовещенский пролив, мелководный, с быстрым течением, считался опасным длямореплавания. Здесь «Заря» сильно повредилась. Днище наскоро зачинили, течьуменьшилась, но при дальнейшем движении судно натолкнулось на сплошную массуразбитого льда. До мыса Высокого оставалось около 10–15 миль. «Увидели на берегуБирулину избу, – вспоминал Бегичев. – Но подойти к берегу командир побоялся, хотя былредкий лёд. Я предложил командиру: дайте мне вельбот и трёх человек. Я сниму с острова155 ПФАРАН. Ф. 14. Оп. 1. Д. 90. Л. 5 об.—6.156 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север // Мир Божий. 1904. № 3. С. 135–146; № 4. С. 91.

Бирулю и его людей. Но он сказал: людей на судне очень мало, и посылать шлюпку дляснятия Бирули он не может». Если вдруг надвинется лёд, растолковывал командир своемубоцману, то судно лишится половины матросов, а у Бирули прибавятся лишние рты, длякоторых у него может не хватить провизии. 157 В Благовещенском проливе, с его быстрымии переменчивыми течениями, ледовая обстановка действительно могла неожиданноизмениться. Но Матисен, возможно, всё же переосторожничал.Возник план обойти Новую Сибирь с юга. Это удалось сделать, и 16 августа шхунаполным ходом пошла на север. Навстречу летели стаи гусей – наверно, с Беннетта. Вечеромследующего дня лёд и сгустившийся туман заставили «Зарю» остановиться. Затем целыйдень был затрачен на поиски прохода среди ледяных полей – всё оказалось тщетным.Пришлось повернуть назад. Теперь Матисен собирался повторить попытку зайти с запада, ноне между Котельным и Бельковским, а западнее Бельковского.Погода совсем испортилась – снег, дождь, туман, разбитый лёд, среди котороговстречались и многолетние поля. Утром 23 августа «Заря» повернула на юг. В бункерахоставалась предельная норма угля (15 т), о которой говорилось в инструкции Толля. «Еслибы даже путь к Беннетту и был проходим, нам не хватило бы угля на плавание туда иобратно. Но, судя по развернувшейся перед нами картине сплошного льда с полыньями внём, нельзя было не прийти к заключению, что и эта попытка была бы повторением трёхпредшествовавших», – свидетельствовал Катин-Ярцев. 158 Ни в одной из этих попыток«Заря» не подходила к острову Беннетта ближе чем на 90 миль.Матисен не мог повернуть на юг, не посовещавшись с Колчаком. Надо думать, что ипоследний не видел иного выхода. Впоследствии он никогда не отмежёвывался от этогорешения и не осуждал его.Из числа авторов, писавших на эту тему, не в пользу Матисена высказался, пожалуй,только профессор В. Ю. Визе, видный специалист по Арктике и полярник. «Это решение, –писал он, – стоило жизни Толлю и его спутникам». 159 Визе, впрочем, учитывал тяжёлуюобстановку, в которую попала «Заря».Мнение Визе вызвало возражения Н. Н. Зубова. «Рисковать зимовкой в открытом моресреди льдов, – писал он, – притом рисковать после уже проведённых двух зимовок снедостаточным запасом угля и провизии, было нельзя… Никто из современников, знавшихобстоятельства дела, Матисена не осуждал». 16025 августа «Заря» входила в залив Буорхая. Вдалеке виднелись наполовину покрытыеснегом Хараулахские горы – северные отроги Верхоянского хребта. Наутро шхуна подошлак берегу в бухте Тикси («тикси» по-якутски – пристань). На берегу увидели палатку и людей.«Заря» отсалютовала из пушки и выкинула флаг. С берега ответили салютом из ружей.Вскоре состоялась встреча с Брусневым и тремя промышленниками, среди которых оказалсяи Джергели. Старик приехал повидаться с Толлем, был очень огорчён его отсутствием ивысказывал желание ехать за ним на оленях, когда замёрзнет море. 161Пароход «Лена» ещё не приходил. Матисен решил попробовать провести «Зарю» вдельту Лены. Шлюпку-четвёрку перевезли на оленях в Быковскую протоку, и Колчак, взяв ссобой боцмана и двух матросов, начал делать промеры. Поиски фарватера нужной глубины157 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 15 об.158 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север // Мир Божий. 1904. № 4. С. 91—100.159 Визе В. Ю. Моря советской Арктики. С. 272.160 Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели – исследователи морей и океанов. М., 1954. С. 333.161 Катин-Ярцев В. Н. На Крайний Север // Мир Божий. 1904. № 4. С. 101–102.

шли около трёх дней и не дали результатов. «Быть может, и есть где-нибудь проход, но это,поди, надо искать целое лето, а за три дня что можно сделать!» – писал Бегичев. И всё жеКолчак привёз на «Зарю» радостную весть – на подходе был замечен пароход «Лена». 16230 августа в бухту Тикси вошла «Лена» – тот самый вспомогательный пароход,который вслед за «Вегой» обогнул мыс Челюскин.Спешно решались последние вопросы. Колчак подыскал в бухте укромный уголок,куда отвели «Зарю», которую приходилось покинуть. Бруснев оставался в селении Казачьем,ближайшем к арктическому побережью торгово-экономическом центре. Он должен былприготовить оленей для партии Толля, а если он не появится до 1 февраля, то в начале веснывыехать на Новую Сибирь и ожидать его там.Опасаясь раннего ледостава, капитан «Лены» отвёл на сборы только три дня. «Лена»стала борт о борт с «Зарёй», и началась ускоренная перегрузка. Матрос Безбородов, второпяхразряжая винтовку, произвёл нечаянный выстрел и попал в ногу кочегару Носову. Пуля былас развёртывающейся оболочкой, знаменитая дум-дум, печально прославившаяся во времяАнгло-бурской войны.Катин-Ярцев, вбежав в кубрик, увидел Носова в луже крови. Выходное отверстие отпули было вчетверо больше входного. На «Лене» Носову была отведена самая просторнаякаюта. Прежде чем его переносить с нижней палубы «Зари» на верхнюю «Лены», устроилирепетицию с здоровым матросом. Безбородов не знал, куда себя деть, ходил как в водуопущенный, а Носов его утешал, уверяя, что рана пустяковая.2 сентября «Лена» снялась с якоря. «Заря», на которой остался один человек,отсалютовала ей флагом. У всех подошёл к горлу комок. Не знали, но догадывались, что этопоследний салют «Зари».Речные суда редко поднимались в дельту Лены, лоцманской карты не существовало.Очень скоро пароход основательно сел на мель. Заговорили о том, что придётся ждатьзамерзания реки и идти по льду, а запаса провизии может не хватить. Решили ввести общийдля всех паёк. Бульонных плиток осталось совсем немного, и их предназначили для Носова.Продовольственным диктатором со стороны экспедиции избрали Колчака. Так впервые, втрудный момент, его наделили диктаторскими полномочиями. Правда, его соправителем былназначен представитель фирмы А. И. Громовой.Первая колчаковская диктатура продолжалась недолго. Приливная волна приподняласудно, и с мели удалось съехать. Пароход медленно поднимался вверх по реке. Боясь опятьнаскочить на мель, лоцманы вели судно только днём. У Носова начался сепсис, и 10 сентябряон умер.12 сентября пароход прибыл в посёлок Булун – первый значительный населённыйпункт на Лене. Здесь, вблизи церковной ограды, был похоронен Носов.Город Жиганск, расположенный чуть выше полярного круга, казался даже поменьшеБулуна. Когда-то это был приличный городок, но однажды его разграбили и сожглиссыльно-поселенцы, и с той поры он никак не мог оправиться.Зима шла по пятам за утлым пароходиком и нагоняла его. Пустынные берега Леныпокрывались снегом, хотя уже закончилась тундра и началась тайга.30 сентября «Лена» подошла к Якутску, и здесь пассажиры сошли на берег. Пришлосьдожидаться санного пути. 163 Коротая время, Колчак зашёл в местный музей, познакомилсяс его хранителем П. В. Олениным, политическим ссыльным. Из Якутска, через тайгу, горы иперевалы, ехали на почтовых лошадях. К сожалению, нам неизвестна точная дата первогоприезда Колчака в Иркутск – город, ставший впоследствии для него судьбоносным. Видимо,где-то в ноябре удалось добраться до этих мест, где вырывается из Байкала могучая Ангара и162 Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. С. 76; Мир Божий. 1904. № 4. С. 103.163 Мир Божий. 1904. № 4. С. 104–111.

вливается в неё маленькая Ушаковка. А в начале декабря 1902 года Колчак возвратился вПетербург.Бросок на остров БеннеттаИзвестия, привезённые в Петербург Матисеном и Колчаком, встревожили друзей Толляи научную общественность. 9 декабря 1902 года состоялось заседание Комиссии дляснаряжения Русской полярной экспедиции. Пригласили Матисена, Колчака и Воллосовича.Матисен и Колчак доложили о проделанной за два года работе. Доклады были приняты ксведению, но прения сосредоточились на вопросе о том, что следует сделать для выяснениясудьбы партий Толля и Бирули и оказания им помощи. Необходимо было составить пландействий и сделать запрос об отпуске средств.Вскоре Матисен был вызван к Константину Константиновичу. Великий князь ипрезидент Академии наук сообщил о планах послать «Зарю» к острову Беннетта длявызволения Толля. Спросил, не согласится ли Матисен возглавить экспедицию. К егоудивлению, Матисен не только не дал согласия, но и стал убеждать великого князя вбезнадёжности и опасности такого мероприятия: «Заря» слишком потрёпана и нуждается всерьёзном ремонте, а в Тикси нет ни сухого дока, ни мастеров, а кроме того, к Беннетту насудне и не подобраться ближе, чем в 1901 году. В заключение Матисен в довольнокатегоричной форме заявил, что не может браться за дело, в успех которого не верит, неможет понапрасну подвергать риску жизнь вверенных ему людей. Лучше послать на поискиледокол «Ермак».Великий князь был явно озадачен. Ссылка на «Ермак», видимо, показалась емупопыткой перевалить опасное дело на другого человека. Он сухо попрощался с лейтенантоми, не сумев скрыть своего недовольства, прямо при нём, не успевшем ещё уйти, сказалсвоему секретарю что-то насчёт «измельчавшей» молодёжи, которой впору плавать только вМаркизовой луже (часть Финского залива от Петербурга до Кронштадта).7 января 1903 года под председательством великого князя состоялось специальноесовещание для решения вопроса о помощи Толлю, Бируле и их спутникам. Былиприглашены некоторые члены Комиссии для снаряжения экспедиции, а также Матисен иВоллосович. Колчака почему-то не позвали.Открывая заседание, Константин Константинович поставил вопрос, сможет ли «Заря»подойти к Беннетту на достаточно близкое расстояние и возможно ли будет с корабляпослать на остров десант на шлюпках.Матисен повторил в основном то, что сказал на аудиенции, добавив, что десант вряд либудет успешен – уйдёт и не вернётся.Матисену возражал академик Ф. Н. Чернышев, видный геолог и палеонтолог, недавновозглавлявший Шпицбергенскую экспедицию, в прошлом – морской офицер. План,изложенный в начале заседания великим князем, по-видимому, принадлежал Чернышеву. Онпредлагал взять на «Зарю» нескольких опытных мезенских поморов с их лодками, которыеиспользуются для зимнего промысла.Полной неожиданностью для присутствовавших было выступление Воллосовича. Онзаявил, что в создавшейся обстановке можно обойтись без «Зари». Опытный офицер можетотправиться на Мезень, нанять поморов и переправиться по суше вместе с ними и ихлодками на мыс Святой Нос. А оттуда можно совершить переход на остров Беннетта, частьюперетаскивая лодки по льду, частью же используя их для переправы по открытой воде.Воллосович не был моряком, и вряд ли такой смелый и оригинальный план,опирающийся на опыт экспедиции Де-Лонга, он мог разработать самостоятельно. Скореевсего имели место консультации с Колчаком. И, по существу, Воллосович излагал его план.Академик Чернышев, несколько озадаченный, высказал сомнение, возможно ли намезенских лодках пройти расстояние от Новой Сибири до Беннетта. Во всяком случае, сказалон, экспедиция на «Заре» даёт больше шансов на успех, хотя обойдётся дороже.

Константин Константинович, которому явно понравился шлюпочный план,осведомился, кому же можно было бы поручить его исполнение, если бы пришлось на нёмостановиться.Слово взял секретарь Комиссии В. Л. Бианки (отец известного писателя ВиталияБианки, певца русской природы). Он сказал, что, по его сведениям, лейтенант Колчак готоввозглавить такую экспедицию. Великий князь дал указание переговорить с Колчаком.Матисену же поручил заняться разоружением «Зари» – забрать с неё ценное снаряжение иинструменты и подготовить судно к продаже какой-либо частной фирме.Дело, казалось, было решено, но через несколько дней вдруг встал вопрос о посылке«Ермака». После совещания 7 января директор Главной физической обсерватории академикМ. А. Рыкачёв позвонил в Кронштадт С. О. Макарову и рассказал о состоявшихся прениях.Адмирал тотчас же выразил готовность с началом навигации отправиться на «Ермаке» кострову Беннетта. Макаров и Рыкачёв действовали очень быстро. Первый из них набросалряд пунктов в доказательство того, что «Ермак» может отлично работать во льдахЛедовитого океана и «проникнуть в такие места, которые ещё никогда не были посещенычеловеком и остаются совершенно неизученными». Рыкачёв же 10 января 1903 годаобратился к председателю Комиссии для снаряжения экспедиции академику Ф. Б. Шмидту списьмом, в котором доказывал, что «единственным средством спасения Толля и егоспутников было бы снаряжение за ними ледокола „Ермак“». К письму были приложенымакаровские тезисы.164Надо отметить, что Макаров активно включился в дело не только из желания помочьпопавшему в беду другу. Был ещё один важный стимул – реабилитировать «Ермак». Дело втом, что первые две попытки использовать ледокол в полярной обстановке былималоуспешны. В 1899 году в районе Шпицбергена, сцепившись с торосистым льдом,«Ермак» получил значительную пробоину. В 1901 году, после ремонта и укреплениякорпуса, «Ермак» вновь отправился в Арктику, имея целью обогнуть Новую Землю с севера.Однако, не дойдя до мыса Желания, северной оконечности Новой Земли, ледокол попал вледяную ловушку. Чего только ни делали – долбили лёд кирками, поливали его кипятком –ничего не помогало. На место расколотой и растаявшей льдины из-под днища выныриваладругая, побольше. В ловушке просидели целый месяц.Потом, правда, ветер переменился, льды раздвинулись, но время было упущено, запасыугля истощились, и мыс Желания остался в области благих пожеланий. 165 После этого«Ермак» был приписан к Петербургскому порту для проводки судов в зимнее время.Идея Макарова – использовать ледоколы для навигации в Арктике – была здравой иперспективной. Но адмирал сильно погорячился, выдвинув лозунг «К Северному Полюсу –напролом!». Такие экскурсии стали возможны лишь с появлением сверхмощных атомоходов.После навигации в 1901 году «Ермак» был отремонтирован и усовершенствован.Возникли ещё некоторые идеи по его усилению, изложенные в макаровских тезисах. СамМакаров набрался опыта арктических плаваний, а на должность командира «Ермака» былназначен такой опытный полярный навигатор, как Н. Н. Коломейцев. И адмирал вновьрвался в бой. Ему казалось, что предстоящая экспедиция на Новосибирские островапредоставляет уникальный шанс спасти не только Толля, но и идею использованияледоколов в Арктике.Макаров и Рыкачёв, несмотря на поспешность своего вмешательства, всё же несколькозапоздали. 9 января Комиссия уже направила Колчаку приглашение на должностьруководителя спасательной экспедиции. Однако план Макарова и Рыкачёва Комиссией был164 Более подробно фактическую сторону дела и полный текст некоторых документов см.: Синюков В. В.Александр Васильевич Колчак как исследователь Арктики. М., 2000. С. 151–158.165 Визе В. Ю. Указ. соч. С. 132–136.

рассмотрен и – отклонён. Главные возражения сводились к тому, что Норденшельдово море(море Лаптевых) довольно мелко, слабо обследовано, имеет множество банок, а вблизиНовосибирских островов глубины такие, что садилась на мель и зарывалась винтом в илдаже «Заря». Если «Ермак» сядет на мель, кто его будет стаскивать? Если же он опятьпопадёт в ледяную ловушку, то как прокормить его многочисленную команду во времязимовки? 166 Академик Чернышев, оказавшись перед выбором – «Ермак» или экспедиция нашлюпках, – склонился на этот раз, видимо, в пользу Колчака и в дальнейшем активно емусодействовал. 16 января Колчак получил первые суммы, выделенные на проведениеспасательной экспедиции. 167Ответственное поручение, данное Колчаку, заставило его отложить свадьбу с СофьейФёдоровной Омировой. Познакомились они в 1899 году. Сначала свадьбе помешала перваяэкспедиция, теперь – вторая.Получив деньги, Колчак выехал в Мезень, а оттуда – посёлок Долгощелье на берегуБелого моря, где собирались промышленники (охотники) перед уходом на тюленийпромысел. Эта поездка была удачней, чем в прошлый раз. Колчаку удалось завербовать вэкспедицию шестерых поморов, четверо из которых сопровождали его на самой опаснойстадии путешествия.В Архангельске Колчак получил известие, что партия Бирули в декабре минувшегогода совершила благополучный переход с Новой Сибири на материк. О судьбе Толля Бируляне имел сведений. 31 января Колчак дал телеграмму Бируле в Якутск: «Поздравляю ссчастливым возвращением. Иду на помощь Толлю. До свидания». 168 Свидание состоялосьочень нескоро.Вместе с Колчаком участвовать в спасательной экспедиции согласились его старыесподвижники – Бегичев и Железников. При этом боцман подверг беспощадной критикесоставленный Колчаком план. Ему казалось большой глупостью тащить поморские лодки сМезени на Святой Нос – чуть ли не через всю Россию. От лодок, говорил Бегичев, к концупути «не останется и праха». А между тем на «Заре» есть очень прочный дубовыйшестивесельный вельбот. «Но он тяжёлый», – с сомнением сказал Колчак. «Мы сЖелезниковым вытаскивали его на лёд», – отвечал Бегичев. 169 На это возразить было нечем.Матросам лучше было знать, что тяжело, а что под силу. А Колчак умел прислушиваться ксоветам, даже если они исходили от простых людей.Колчак срочно написал в Якутск П. В. Оленину, приглашая его присоединиться кэкспедиции. В этом же письме он просил его приобрести собак, закупить для них корм ипостараться переправить вельбот с «Зари» в устье реки Яны, откуда предполагалосьсовершить бросок на Новосибирские острова. На надлежащее согласование своихраспоряжений с начальством у Колчака порой совсем не было времени, а потому он нередкосовершал явные самоуправства – и в Петербурге, ещё не отправившись в поход, и потом вСибири. Назначил Оленину довольно высокий оклад, прибавил жалованья поморам – и вписьме к Ф. Б. Шмидту попросил возможно скорее «устроить» эту ассигновку. Чиновники изаппарата Академии наук возмущались «нахальством» самоуверенного лейтенанта, но заднимчислом оформляли должным образом почти всё, что он «нагородил». 170166 Синюков В. В. Указ. соч. С. 158.167 Изв. РГО. С. 499.168 ПФАРАН. Ф. 291 (А. А. Бялыницкого-Бирули). Оп. 2. Д. 81. Л. 3.169 Там же. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 18.170 Синюков В. В. Указ. соч. С. 186–187.

9 февраля 1903 года Колчак выехал в Иркутск, не пред полагая, что ему придётсясовершить кругосветное путеше ствие, чтобы вернуться в родной город. В те дни он былсловно освобождённая пружина: неутомим, стремителен, то чен в своих действиях. Первыйраз в жизни он получил са мостоятельное и ответственное задание. Впервые (а ему бы ло ужепод 30) он был не на вторых и третьих ролях.К 8 марта все участники экспедиции собрались в Якутске. 171 Отсюда лежал трудныйпуть по реке Алдан и его притоку Нёре, через Верхоянский хребет и по реке Сартангу доВерхоянска. Затем путешественники перевалили через хребет Кулар и 10 апреля достиглиселения Казачьего на Яне – на границе леса и тундры. Казачьи избы, купеческие дома,якутские юрты, небольшая церковь – всё утопало в глубоких снегах.Оленину удалось закупить достаточное количество собак. Однако с собачьим кормомбыло плохо: в Казачьем и по всей Яне случился неулов рыбы. Собаки за зиму отощали и длядальнего путешествия не годились. Не стесняясь в средствах, Колчак закупил оленины иначал откармливать стаю.Между тем от Бегичева и Оленина, отправившихся на «Зарю», было получено известиео затруднениях с доставкой вельбота. Колчаку пришлось брать лучшего каюра и лучшуюсобачью упряжку и срочно ехать в Тикси.На «Заре» он застал только Матисена. Оказалось, что вельбот находится уже в пути.Колчак переночевал в своей каюте, побродил по кораблю, на котором были уже видны следызапустения, и отправился вслед за вельботом, попрощавшись с верной «Зарёй» – на этот разнавсегда. Ни одна из судовладельческих фирм её не купила. Оставленное судно быловыброшено бурей на берег. Остов и обломки «Зари» можно было видеть ещё в 30-е годы. 172В первых числах мая экспедиция собралась в Аджергайдахе – самом северномпоселении на материке, где в прошедшем году около двух месяцев жил Толль. В составэкспедиции входило 17 человек. Основной костяк, так называемая вельботная команда,состоял из семи человек, считая и Колчака.5 мая начался переход на Новосибирские острова. В путь тронулись 10 нарт спродуктами, боеприпасами, одеждой и прочими вещами. Каждую нарту тащили 13 собак, а36-пудовый вельбот был поставлен на две нарты, которые тянули 30 собак. За короткоевремя отдыха и последних приготовлений не удалось как следует откормить стаю. Тащилаона с трудом, несмотря на то, что вся экспедиция шла в лямках и тянула наравне с собаками.Идти приходилось лишь по ночам, когда подмораживало, и только шесть часов – после этогособаки идти отказывались.Сильно мешали торосы. Сквозь сплошные их стены прорубались с помощью топоров ииных орудий, а потом едва ли не на руках протаскивали вельбот через пробитую узкую щель.Корм для собак вскоре кончился – охотились на диких оленей, перебиравшихся в попутномнаправлении с материка на острова. 23 мая экспедиция добралась, наконец, доКотельного. 173Остановились в поварне Михайлова стана на южном берегу острова. Названиепроизошло от протекающей вблизи Михайловой речки. А домик, достаточно высокий(можно стоять не наклоняясь), с застеклёнными окнами, построил Воллосович со своимипромышленниками, дожидаясь «Зарю». Тогда же были построены амбар и метеобудка. 174В отчёте Колчака об экспедиции, основном источнике для настоящего повествования,171 Изв. РГО. С. 499–500.172 Визе В. Ю. Указ. соч. С. 272.173 Изв. РГО. С. 501–502.174 Мир Божий. 1904. № 1. С. 103.

содержится поэтичное и вместе с тем очень точное описание смены времён года на далёкомСевере. Велик соблазн привести полностью этот фрагмент: «В ночь на наш приход быласухая зимняя пурга, а на другой день сразу настала короткая полярная весна. Днёмтемпература поднялась выше 0°, началось таяние снега, появились проталины на тундре,начался прилёт гусей, уток и куликов, а через два дня вскрылись тундренные речки… Лёд вморе посинел, стали оседать и разваливаться торосы, снежная вода образовала целые озёрана толстом саженном льде, промыла по льду русла для целой сети ручьёв и стала стекать подлёд, трещины стали расширяться в полыньи – наступило полярное лето с его постояннымитуманами, дождями с мокрым снегом, с морозом и инеем по ночам и редкими яснымитёплыми днями… Грязно-бурая тундра стала покрываться цветами альпийских растений,птицы уже стали выводить птенцов и собираться в стаи, готовясь к отлёту на юг, а лёд всёещё стоял неподвижно, несмотря на целую сеть трещин, полыней, промытых водой каналови озёр». 175В ожидании, когда тронется лёд, члены экспедиции готовили вельбот к плаванию,занимались охотой и рыбной ловлей. Колчак на досуге начал писать свою «полярнуюзаписку» – о подготовке и ходе Русской полярной экспедиции. В предыдущем изложении этазаписка многократно цитировалась. Закончить её не удалось – 18 июля крепкий штормовойветер отогнал от берега лёд, и Колчак велел грузить вельбот. Охотники остались на берегу,вельботная команда двинулась в путь.Вот первая запись в полярном дневнике Колчака, до сих пор не опубликованном:«В 11 1/5 ч. мы окончили погрузку вельбота, который отвели в устье Михайловскойречки, где было меньше прибоя благодаря нескольким осевшим на мель льдинам. КрепкийNW (норд-вест) до 18 м, временами дует штормовыми порывами; у берега прибой инебольшое волнение, несмотря на наветренное положение его. Погода ясная, солнце, иногдазакрываемое быстро несущимися облаками. Отвалив от берега, я поставил сейчас же парусаи пошёл вдоль берега к Медвежьему мысу…Через 1 ч. около 12 ч. 30 м. мы подошли к Медвежьему мысу, лёд постепенноприблизился к берегу, и сейчас же за мысом, где обрывистые скалы переходили в галечноеприбрежье, лёд подходил вплотную к берегу; убрал паруса и пристал к берегу – дальше идтинельзя. Выйдя на берег, я поднялся на ближайшие тундровые холмы, прошёл на Ost допервой речки и осмотрел состояние льда. Лёд был сильно пожат О-ми (остовыми, то естьвосточными) ветрами, дувшими без перерыва… две недели на берег; края годовалых полей свмёрзшими мелкими обломками были выдвинуты на берег, нарастив перед собой кучичёрной гальки…» 176Путники продвигались на восток вдоль южного побережья Котельного и Фаддеевскогоостровов. По сути же дела – это один остров, разделённый на две части низменнымпесчаным пространством, которое Толль назвал землёй Бунге, а Колчак называл «небольшойполярной Сахарой». Штормы и приливы выбрасывали сюда много плавника.Когда льды вплотную придвигались к берегу, приходилось искать проходы в ледяныхполях. В том и заключалось преимущество вельбота, что он мог проскочить там, где застрялобы даже такое подвижное судно, как «Заря». Бесконечные прибрежные отмели вскорезаставили прокладывать курс по другую сторону широкой полосы льдов и торосов,опоясывающих берег. Тогда возникли трудности с отдыхом и просушкой, ибо вскоре послевыхода в море погода ухудшилась.Безостановочно повалил снег. Его густые хлопья застилали всё на вельботе влажныммягким покровом, который таял, попадал под одежду и вызывал дрожь и чувство холода,более сильное, чем в морозные дни. Время от времени приходилось причаливать к берегу,175 Изв. РГО. С. 502–503.176 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 71. Л. 1.

чтобы развести костёр и обогреться. Но вытаскивание на берег вельбота по прибрежнымотмелям было настоящим мучением. Ледяная вода доходила до пояса, ноги увязали в иле.Иногда, правда, провалившись в ил чуть не до колена, нога ощущала твёрдое основание. Этобыл придонный лёд. Колчак считал, что таким льдом, очень древним, доисторическогопроисхождения, выстлана значительная часть моря Лаптевых.На берегу ставили палатку, разводили костёр, сушили одежду. А потом приходилосьопять бродить в ледяной воде, выталкивая вельбот на глубокое место.Наконец решили, что легче натаскать плавника на какую-нибудь льдину и прямо на нейразвести костёр, чем причаливать к берегу. Около суток пришлось провести на одной изтаких льдин, когда начался шторм и снег повалил настолько густо, что сквозь него ничего небыло видно. Только слышался грохот напирающего льда, а торос, давший приютпутешественникам, жалобно стонал и охал, давал трещины и грозил развалиться. 17726 июля на берегу Фаддеевского острова партия Колчака встретилась с партиейТолстова, матроса с «Зари», летовавшего там с четырьмя промышленниками в надеждеповстречать Толля и его спутников. Однако нигде – ни на северных берегах Фаддеевского иКотельного, ни на земле Бунге – не было найдено следов пребывания Толля. 178Теперь встала задача пройти по Благовещенскому проливу и высадиться на мысеВысоком – крайней северной точке Новой Сибири.Насколько трудно плавание в проливе, знали ещё по навигации 1902 года. Вдоль егоберегов тянутся широкие отмели, а извилистый фарватер имеет ширину не более одной-двухмиль. Приливы и отливы, а также действие ветров создают в проливе, имеющемворонкообразную форму, стремительные течения то в одну, то в другую сторону. Массыразбитого льда носятся из одного конца пролива в другой, напоминая грандиозный ледоход.Летний пейзаж дополняют огромные торосы, севшие у берегов на мель, подтаивающие,принимающие грибообразную форму и увешанные бахромой сосулек.«…Мы провели, – писал Колчак, – около трёх суток на этом 25-вёрстном пространствев самой тяжёлой, серьёзной работе, осложняемой туманом и снегом, то выталкивая вельботна стоячие льдины, чтобы избежать напора и не быть увлечёнными стремительнонесущимися массами льда, то снова спуская его на воду. Эта работа оставила у насвпечатление наиболее трудной части нашего плавания на Беннетт». 179На мысе Высоком Колчак повстречал Бруснева. Он был один, поскольку егопромышленники охотились в глубине острова. Бруснев сообщил, что ещё в марте, прибыв наНовую Сибирь, он нашёл на этом мысе записку Толля от 11 июля 1902 года, в коейсообщалось, что его партия отправляется на остров Беннетта. Бруснев попытался пройти польду в этом же направлении, но в 30 километрах от берега натолкнулся на полынью. 180Колчак и его спутники отдыхали у Бруснева один день, а затем взяли курс на островБеннетта. Когда вернулись промышленники, они сначала отказывались верить, что здесь былКолчак и поехал дальше. Им казалось невозможным путешествие на лодке по Ледовитомуокеану. 181От мыса Высокого путь пролегал по открытому морю. Двигались то греблей, то под177 Изв. РГО. С. 504–505.178 Там же. С. 507.179 Там же. С. 508–509.180 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 326.181 Бруснев М. Отчёт начальника экспедиции на Новосибирские ос трова для оказания помощи баронуТоллю // Известия императорской Академии наук (далее – Изв. АН). Т. 20. № 5. СПб., 1904. С. 188–189.

парусами. Изредка встречались мощные льдины, на которых располагались на отдых.Иногда приходилось устраиваться на ненадёжных обломках. Один такой обломок впоследнюю ночь перед приходом на Беннетт неожиданно треснул, и вельбот едва не былпотерян. Всего же путь с мыса Высокого до Беннетта занял около двух суток.4 августа путешественники увидели чёрные, отвесно спускающиеся в море скалы сбелыми пятнами залежей снега. Вокруг них летало множество птиц. Некоторые из нихбезбоязненно подплывали к вельботу. Кое-где на льдинах отдыхали тюлени. Сквозьнеобыкновенно прозрачную морскую воду, на глубине 8–9 метров было видно дно, усеянноеобломками и валунами. Вельбот остановился у песчаной отмели, и путники вышли наберег. 182Как было заранее условлено с Толлем, Колчак повёл своих спутников к мысу Эммы.Здесь была найдена бутылка, в которой обнаружили записку Толля и план острова. Изучивплан, Колчак понял, что поварня Толля находится на другой стороне острова. Чтобы попастьтуда, надо пройти через два ледника – большой и малый. Колчак взял с собой двух человек, аостальным велел устраивать лагерь.Через большой ледник прошли без особых затруднений. Малый же, более крутой ипересечённый трещинами, пришлось обходить с моря. Переход едва не закончилсятрагически.Как рассказывал Бегичев, он шёл впереди, Колчак – за ним, а замыкал помор И. Я.Иньков. Бегичев перепрыгнул через очередную трещину и пошёл дальше, а Колчак нерассчитал прыжок и ушёл под воду. Несколько секунд его не было видно, но потомпоказалась его ветровка. Бегичев ухватился за неё и вытащил командира. Но лёд под нимподломился, и Бегичеву опять пришлось его вытаскивать. Подбежал Иньков. Колчакаперенесли к берегу, Бегичев переодел его в своё бельё. Потом раскурил трубку и вложил еёпострадавшему в рот. Тогда он очнулся. Так едва не подтвердилось сложившееся вокругострова мрачное поверье, будто он требует человеческих жертв.Мокрая одежда Колчака лишь отчасти подсушилась на солнце. Окончательно онавысохла только во время ходьбы. Бегичев предлагал Колчаку вернуться в лагерь вместе сИньковым, но Колчак не отпустил боцмана одного. Пошли дальше все вместе.Обогнув отвесную скалу, путники вышли к устью небольшой речки. Здесь увиделиизбушку. Подошли, отворили дверь, лейтенант заглянул внутрь – и отпрянул. «Ониумерли», – прошептал он. Но Бегичев, вглядевшись в полумрак, понял, что в поварне никогонет, а по углам – заледеневший снег, который Колчак принял за мёртвые тела. 183В поварне нашли ящики с поломанными инструментами. В одном из ящиков оказаласьпоследняя записка Толля.Это был краткий отчёт о проделанной на острове работе. Толль сообщал, что площадьострова составляет около 200 квадратных вёрст, высота над уровнем моря – не выше 1500футов (457,3 метра). Далее описывалось геологическое строение острова, сообщалось, что вдолинах встречаются «вымытые кости мамонта и других четвертичных животных».Перечисляя нынешних обитателей острова, Толль называл медведей, моржей и оленей (стадов 30 голов). С севера на юг пролетали гуси. Откуда они летели, не было видно, так какгоризонт был застлан туманом.Записка заканчивалась словами: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы». И дата: 26 октября 1902 г. 184Размышляя над тем, что же могло заставить Толля покинуть остров в столь182 Изв. РГО. С. 509–510.183 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 26 об. – 27.184 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 329.

неподходящее время, когда наступила полярная ночь, Колчак пришёл к выводу, что толькоотсутствие пищи. И действительно, построив из плавника поварню, экспедиция обеспечиласебя жильём. Плавник мог служить и топливом. А вот что касается продуктов, то, какдогадывался Колчак, «по какому-то недоразумению партией барона Толля не былоиспользовано удобное время для охоты и не было сделано никаких запасов». В поварнеобнаружилось, например, 30 дробовых патронов. Конечно, в октябре они были уже ненужны. Но если они не были использованы, значит, в тех же пролетавших над островомгусей никто не стрелял. На острове были найдены три медвежьи шкуры. Мяса этихживотных, писал Колчак, хватило бы на несколько месяцев. Но, как видно, оно былоброшено на льду. Для удовлетворения текущих потребностей велась, надо полагать, толькоохота на оленей, о чём и сообщал Толль в записке. Колчак не обнаружил на острове оленьегостада. По-видимому, оно ушло осенью и больше не возвращалось. 185 Вслед за оленямипришлось уходить с острова и людям.Загадка Толля становится разрешимой, если сопоставить дату его прихода на Беннетт,21 июля, со временем ожидавшегося прибытия «Зари» – середина августа. В серединеавгуста улетали на юг и птицы – как мы помним, они летели навстречу «Заре», когда онапробивалась на север. За несколько недель до предполагавшегося прихода «Зари» можнобыло успеть сделать только что-то одно: обустроиться и заготовить продукты на зиму или жебегло обследовать остров. Благоразумие подсказывало первое. Но этот выбор делалнеизбежной зимовку. Дальняя и опасная поездка на Беннетт оказалась бы бессмысленной,если бы Толль и его спутники заготовили запасы, а потом сели на «Зарю» и уехали, необследовав остров.Далее, надо учитывать ещё два обстоятельства. Во-первых, наилучшее время длясамостоятельной эвакуации – это февраль-март, когда заканчивается полярная ночь, слабеютморозы, а знаменитая полынья в основном ещё скована льдом, окна открытой водысравнительно невелики. Во-вторых, геологические исследования, столь важные для Толля,лучше проводить летом, когда обнажаются выходящие на поверхность пласты.Следовательно, эвакуация снова откладывается – либо на конец лета, когда на утлойбайдарке легко попасть в шторм, либо на конец следующей зимовки. Ещё две зимовки – этодля Толля, истосковавшегося по дому и ощущавшего в себе упадок сил, должно былопредставляться, как подлинный кошмар.При этом Толль не мог распорядиться и так, чтобы послать своих спутников на охоту, асамому заняться геологией. Собранную геологическую коллекцию Толль не смог взять ссобой, покидая остров. Колчак смог взять лишь небольшую её часть. Только в 1913 годуледоколы «Таймыр» и «Вайгач», подойдя к Беннетту, забрали всю коллекцию. Очевидно,чтобы перетащить эти камни со всех сторон острова в одно место, требовались усилия всехучастников экспедиции.Имея склонность к рискованным решениям, Толль, как видно, пошёл на риск и в этотраз. Была сделана ставка на приход «Зари». Все силы сосредоточились на исследовательскойработе. Когда выяснилось, что «Заря» не придёт, стрелять птиц было уже поздно. А медведи,по капризу судьбы, не всегда напрашиваются на выстрел, когда в них надобность. Послеухода оленей оставаться на острове было нельзя.Бруснев, узнав от Колчака точную дату ухода Толля, нарочно задержался, чтобыпонаблюдать за морем в это время года. «Из наблюдения над замерзанием моря у береговНовой Сибири, – писал он, – я вынес убеждение, что плавание по нему в октябре и ноябреневозможно. В густом тумане, который всегда стоит над полыньёй, решительно ничего невидно. Там, где к полынье можно подойти по толстому береговому льду, видно, что водапокрыта сверху массой ледяных кристаллов, „салом“, так что представляет из себяполужидкую массу, по которой не пойдёт даже самая лёгкая байдарка». Бруснев185 Изв. РГО. С. 517.

оговаривался, что олени всё же как-то проходят с Беннетта на Новую Сибирь. Видимо, есть«мосты», разделяющие одну полынью от другой. Но немало животных и гибнет, добавлялон. 186Отряд Бруснева обошёл все острова Новосибирской группы. Следов партии Толлянигде обнаружено не было. По-видимому, она погибла при переходе с Беннетта на НовуюСибирь, в ледяном аду полярной ночи.Вполне возможно, что Толль на посту руководителя экспедиции действовал не всегдабезошибочно. Но Русская полярная экспедиция под его руководством проделала большую иполезную работу, хотя сенсационных открытий не было. И, как писал Колчак, имена Толля иего спутников присоединились «к длинной записи смелых людей, положивших свою жизнь вборьбе, во имя научных исследований, с природой арктической области». 187 К этомувысказыванию можно присоединить слова самого Толля: «Я посвятил свои силы призванию,к которому меня влекло не только научное побуждение, но и возможность способствоватьуспеху истинной гуманности, конечной цели каждой науки». 188Колчак провёл на Беннетте три дня. За это время он побывал во всех трёх его концах.(По своей форме остров напоминает прямоугольный треугольник, катеты которого вытянутыпо широте и долготе.) Северо-восточной оконечности Беннетта Колчак дал наименованиеполуострова Эммелины Толль, юго-восточной – Чернышева. Самую высокую гору наострове Толль назвал именем Де-Лонга. Другую вершину, более отлогую, Колчак назвалгорой Толля. Двум ледникам на вершинах этих гор Колчак дал имя Зеберга. К сожалению,писал Колчак, во время купания испортился анероид, и это не позволило точно определитьвысоту ледников. 189Приближалась осень, надо было торопиться с отъездом, чтобы не разделить участьТолля. Выяснив относительно его судьбы всё, что было можно, Колчак решил покинутьостров при первом же попутном ветре. Такая возможность предоставилась очень быстро, такчто времени для более детального обследования острова не оказалось.7 августа вельбот отошёл от берегов Беннетта. В море уже появилось много льда, а наподходе к Новой Сибири мореплаватели попали в пургу со снегом и дождём и сильнымволнением.У Бруснева на Новой Сибири Колчак и его спутники на этот раз отдыхали три дня. 14августа они отправились дальше. Два дня снова занял проход по Благовещенскому проливу.Дальнейшее плавание, по словам Колчака, сопровождали «свежие погоды со снегом,крупной волной и массы льда». 27 августа, после 40-дневного отсутствия, путешественникивысадились на Михайловом стане. Сюда же подошли и летовавшие на Котельномпромышленники. Вся экспедиция оказалась в сборе. Сентябрь и октябрь прошли в охоте наоленей и в ожидании, когда станет море. В середине ноября тронулись в путь. 190Впереди партии шёл Бегичев. Он и прибыл первым на материк. Оказалось, что здесьэкспедицию поджидал один из местных якутских князей с четырьмя слугами и стадомоленей в сто голов. Князь сообщил, что ещё осенью в Казачье приехала какая-то дама,которая до сих пор их ожидает. Она и выслала для экспедиции вина и провизии. Бегичевнедоумевал. «Молодая она или старая?» – спросил он, думая, что, возможно, приехала186 Изв. АН. С. 193.187 Изв. РГО. С. 519.188 Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 20.189 Изв. РГО. С. 510–512.190 Там же. С. 518.

баронесса Толль. Нет, дама оказалась молодой. Тогда боцман понял, что к командируприехала невеста.Подъехавший Колчак сказал: «Не может быть», – и разволновался. В это действительнотрудно было поверить. Так далеко за полярный круг, наверно, не заезжала ещё ни однапетербургская барышня.Встреча Колчака с Софьей Фёдоровной Омировой произошла 7 декабря в Казачьем.Морозы доходили до 55 градусов. Члены экспедиции разместились в управе, а жениху иневесте отвели отдельную квартиру. Устроили скромное торжество. Софья Фёдоровнарассказывала, что в Петербурге мало надеются на благополучный исход экспедиции и дажехотели её вернуть, но она уже ушла так далеко, что связь с ней порвалась. 191Действительно, в столице многие не верили, что экспедиция сможет добраться доБеннетта. И вновь встал вопрос о посылке «Ермака» на поиски Толля. 13 января 1904 годагазета «Новое время» писала: «…Академия наук молчит… Непростительное равнодушие кпогибающему. По-видимому, надежды найти его на Новосибирских островах, как мыдумали, отправляя туда санную экспедицию на розыски, безнадёжны; на яхту „Заря“… тоженадежды, как пишут, плохи… Но самое лучшее – другое верное средство. У нас естьпревосходное судно для подобных полярных плаваний, которому позавидовал бы самНансен, есть и опытный командир для полярных плаваний, найдётся сколько угодно икоманды. Это ледокол „Ермак“…» Не исключено, что эту заметку в столичной газетеорганизовал академик Рыкачёв, если не сам «опытный командир».В первых числах января 1904 года путешественники добрались до Верхоянска, а 26января прибыли в Якутск, откуда Колчак дал телеграмму президенту Академии наук о том,что партия Толля ушла с острова Беннетта осенью прошлого года и бесследно исчезла. Этателеграмма была опубликована во многих газетах.Экспедиция достигла цели и благополучно вернулась, не потеряв ни одного человека.Колчак мог гордиться этим. Не вина спасателей, что Толлю и его спутникам уже ничемнельзя было помочь. Прославленный путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивалэкспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русскоегеографическое общество присудило Колчаку «за участие в экспедиции барона Э. В. Толля иза путешествие на остров Беннетта» свою высшую награду – Константиновскую медаль. 192Однако стремительный бросок в глубь Арктики, совершённый из благородных чувств ина пределе человеческих возможностей, не прославил Колчака. (В отличие, скажем, отСтенли, который после встречи с Ливингстоном сразу стал знаменит.) Кто приносит плохиевести, тот не становится героем. Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачнымсеверным Стенли». 193 А кроме того, события на Дальнем Востоке заслонили конецполярной эпопеи, связанной с именами Толля и Колчака.И всё же эти четыре года, затраченные на две экспедиции, были, возможно, лучшимвременем в жизни Колчака. Полярный Колчак, весёлый, бородатый, отважный,стремительный – это словно герой из Джека Лондона. Полная уверенность в себе, в своёмделе, в своих товарищах. Ни тени разъедающего сомнения в своей звезде и своей судьбе.Такого Колчака больше не было.* * *В Якутск пришли телеграммы о нападении японского флота на русскую эскадру в191 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 33–33 об.192 Источник. С. 91.193 Новости и Биржевая газета. 1904. 3 марта.

Порт-Артуре и о начале Русско-японской войны. Эти новости взволновали Колчака. Повидимому,уже из Якутска он дал телеграмму президенту Академии наук с просьбой вернутьего, в связи с началом войны, в морское ведомство. Разрешение было получено, и Колчак потелеграфу же послал ходатайство направить его в Порт-Артур. Отцу была адресованапросьба благословить брак и приехать на свадьбу в Иркутск.Путешествие из Якутска в Иркутск продолжалось с 3 по 26 февраля. 194 В ИркутскеАлександр Васильевич и Софья Фёдоровна поселились в гостинице «Метрополь». Здесь жеостановился и приехавший из Петербурга В. И. Колчак. Возникло новое препятствие:военнослужащий не мог жениться без дозволения начальства. На этом основании местныйархиерей не разрешал венчание. Пришлось вновь обращаться к великому князю, хотя, строгоговоря, Колчак уже вышел из его подчинения. Но Константин Константинович не былбюрократом. Он поставил на телеграмме размашистую резолюцию: «Разрешаю».2 марта, в ожидании телеграммы от великого князя, Колчак выступил в музееГеографического общества с лекцией о результатах поисков Толля и его спутников. 195Телеграмма наконец пришла, и 5 марта 1904 года А. В. Колчак и С. Ф. Омирова повенчалисьв иркутской Михаило-Архангельской церкви. Со стороны жениха поручителями былигенерал-майор В. И. Колчак и боцман Н. А. Бегичев, со стороны невесты – подпоручик И. И.Желейщиков и прапорщик В. Я. Толмачёв 196 (как видно, недавние иркутские знакомыеКолчака).Софья Фёдоровна была на два года моложе Александра Васильевича. Воспитывалась вСмольном институте, знала несколько иностранных языков, в том числе, как писал Р. А.Колчак, «французский, английский и немецкий – превосходно». Письма её к мужупоказывают её как женщину некрепкого здоровья, несколько обидчивую и оченьсамостоятельную в суждениях. Всё зло современной жизни она видела в «нечестности иматериализме» (то есть в погоне за материальным благополучием). Любила повторятьафоризм Петра I: «Кому деньги дороже чести, оставь службу». 197 Эти взгляды породнили еёс А. В. Колчаком, хотя брак их вряд ли можно назвать счастливым.Почти через 16 лет, в этом же городе, Колчак говорил на допросе, что тесть его былсудебным деятелем. 198 По-видимому, Колчак мало интересовался, кем был покойный Ф. В.Омиров, которого он никогда не видел, а к тому же, наверно, перепутал казённую палату ссудебной, поскольку не очень разбирался в системе учреждений гражданского управления. Вдействительности Омиров был управляющим Подольской казённой палатой, местныморганом Министерства финансов. Вышел он из духовного сословия, 199 сделал неплохуюкарьеру, но, управляя казёнными финансами, собственных финансов не накопил. Дети,осиротевшие после его ранней смерти, оказались в очень стеснённом положении.Впоследствии Колчак из скромного своего жалованья помогал получить образованиеродственникам жены.194 Колчак А. Предварительный отчёт начальника экспедиции на землю Беннетта для оказания помощибарону Толлю // Изв. АН. 1904. Т. 20. № 5. С. 156–157.195 Иркутские губернские ведомости. 1904. 8 марта.196 Дроков С. В., Коновалова О. В. К истории рода адмирала Колчака // Отечественные архивы. 1992. № 5. С.98.197 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 41, 45.198 АРР. Т. X. С. 185.199 Военно-исторический вестник. 1960. № 16. С. 17.

Боцман Бегичев изъявил желание ехать вместе с Колчаком в Порт-Артур. Тогда ихкороткая дружба была в самом расцвете. Думали, что навсегда будут вместе. Колчак сдалдела по экспедиции Оленину, написал краткий отчёт, отправил в Петербург поморов подкомандой Железникова, а сам, попрощавшись с отцом и женой, 9 марта 1904 года вместе сБегичевым выехал в Порт-Артур. 200* * *Судьба Э. В. Толля и его спутников была наконец выяснена, хотя этому не сразуповерили. Ещё в феврале 1904 года журнал «Мир Божий» высказывал надежду увидетьТолля среди живых. (Статья о нём была подписана инициалами В. К. – возможно, В. Г.Короленко, который мог знать Толля со времён своей якутской ссылки. 201 )Что же до Земли Санникова, призрак которой увлёк к гибели Толля, то споры о нейпродолжались ещё долгое время. Хотя Колчак в конечном счете пришёл к выводу, чтотаковой не было и нет. «Заря», писал он, прошла совсем недалеко от предполагаемого еёместа, но никто её не видел, хотя горизонт временами разъяснялся. Не видел её и Нансен,хотя «Фрам» тоже прошёл примерно в тех же местах. Более того, промер глубин показал, чтокак раз с этих мест начинается глубоководная часть океана.По словам Толля, продолжал Колчак, на расстоянии приблизительно 100 миль он виделземлю с четырьмя плоскими вершинами. Расчёты показывают, что с такого расстоянияможно видеть горы высотой не менее 7570 футов (около 2306 метров). На всём севереСибири, писал Колчак, нет таких гор, тем менее они вероятны на границе глубоководногоокеанского бассейна. Можно, конечно, думать, что полярный мираж как бы «приблизил»Землю Санникова к наблюдателю. Но с ещё большей вероятностью можно предположить,что объектом игры света и воздуха, по словам Колчака, оказалась «какая-нибудь туманнаябанка с очень устойчивой формой, часто появляющаяся над полыньями и трещинами вледяном покрове во время морозов, или искажённая и увеличенная гряда торосов». 202Но, вопреки Колчаку, легенда о Земле Санникова продолжала жить. В 1913 годуледокол «Таймыр», обогнув с севера Новосибирские острова, тоже не обнаружил никакойземли. 203Уже в советское время через этот же район пролёг дрейф ледоколов «Седов», «Садко»и «Малыгин». А затем стала летать полярная авиация, также ничего не заметившая. Средиполярников стала утверждаться мысль, что Санников и Толль приняли за землю огромныеайсберги, которые возвышаются над морем порой до 30 и более метров. Имея при этом«декоративную отделку» в виде песчано-глинистых полос и валунов, они неотличимыиздалека от настоящей земли. 204 Если эта догадка верна, то Санников и Толль видели,конечно, разные айсберги, а вот Толль и Джергели могли видеть один и тот же, севший намель недалеко от Котельного и просидевший на ней несколько лет.В 1946 году полярный гидролог В. Н. Степанов, обнаруживший местное повышениегрунта в районе предполагаемой Земли Санникова, выдвинул другую версию. По егомнению, Земля Санникова действительно существовала, но была сложена в значительной200 Изв. АН. 1904. Т. 20. № 5. С. 157.201 Мир Божий. 1904. № 2. Паг. 2. С. 14.202 Изв. РГО. Т. 42. Вып. 2–3. С. 515.203 Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели. С. 337.204 Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. С. 34–35.

степени из ископаемого льда, перемешанного с песком. Начавшееся в Арктике потеплениепривело к тому, что Земля Санникова растаяла и ушла под воду. В доказательство учёныйссылался на судьбу острова Васильевского в том же архипелаге. Этот остров был открытАнжу, в 1912 году к нему подходил ледокол «Вайгач», а в 1936 году на его месте нашлитрёхметровую банку (мель глубиной в 3 метра). 205 Ископаемый лёд, кстати говоря, играетнемалую роль в геологическом строении и некоторых больших островов Новосибирскогоархипелага – прежде всего Новой Сибири и Большого Ляховского.Последним защитником Земли Санникова был автор одноимённого романа, известныйгеограф, академик В. А. Обручев. Соглашаясь, что гипотеза Степанова выглядитправдоподобно, он вместе с тем утверждал, что вопрос ещё далеко не решён. «Фрам», «Заря»и «Таймыр» могли не заметить землю в тумане. «Седов», «Садко» и «Малыгин» дрейфоваливо время полярной ночи. А с самолёта можно и не увидеть небольшой островок, которыйлибо закрыт облаками (арктическое лето всегда туманно и пасмурно), либо сливается сокружающим льдом. Но ведь летят же откуда-то с севера гуси, которых видели Нансен с«Фрама» и Толль на Беннетте. Не на льдах же они выводят птенцов. Значит, не исключено,доказывал Обручев, что где-то к северу от Новосибирских островов есть ещё не открытаяземля. 206 Откуда летели гуси, которых видел Толль на Беннетте, действительно непонятно.Но это, видимо, вопрос из какой-то другой области.Землю Санникова больше никто не ищет. Но она прочно вошла в число мировыхзагадок. Растворилась ли она в воздухе, как туманный мираж, или, снявшись с мели,продолжила свой путь и затерялась в ледяных просторах? А может быть, скрылась подводой, так и не дождавшись своего первооткрывателя.Глава третьяВ осаждённом Порт-АртуреВечером 26 января 1904 года порт-артурские китайцы встречали Новый год по лунномукалендарю. Согласно буддийской традиции за праздничным столом собиралась вся семья сприглашёнными друзьями. Подавали «особые девять супов». От каждого супа в мискедолжно было немного остаться. Остатки сливали в большую чашу. Туда же бросали всякуюветошь, хлам. Это символизировало накопившееся за год в доме зло. Затем при свете фонарячашу несли на пустырь, выкрикивая: «Прочь отсюда! Прочь отсюда!» Возвращаться назаднадо было быстро, не оглядываясь. Иначе прошлое могло вернуться в дом вместе с тем зломи грехом, с которыми оно неразрывно соединилось. Человек, учили ламы, должен идтитропой жизни, не оборачиваясь назад – никакой привязанности, никаких сожалений. Дажеесли уходящий год уносит с собой мирную жизнь.Китайские газеты писали, что война вот-вот начнётся. Две соседние империи на землеКитая будут решать свой спор. Горе и смерть, которые несёт всякая война, коснутся нетолько соседей, но прежде всего их, китайцев. Но ведь смерть всё равно ожидает каждогочеловека. Главное, как учил светлый Будда, успеть при жизни разрушить три главныезависимости – страстное желание, зависть и эгоистическую привязанность к земномусуществованию. Тогда очистившийся разум человека будет включён в более высокоесуществование и поведёт его, этого человека, освободившегося от жизненных пут, кокончательной цели, которая есть океан истины, вечный мир нирваны.Китайцы ничуть не удивились, когда со стороны гавани послышались взрывы иартиллерийская канонада, а в ночное небо взвились огненные сполохи. «Это ипонз руски205 Обручев В. А. Земля Санникова существовала // Природа. 1946. № 10. С. 64–65.206 Природа. 1946. № 10. С. 64–65.

чики», – объяснил один китаец русскому рабочему, приглашённому в его дом на новогоднеепразднество. 207Город на реке ЛунхэКогда Квантунский полуостров перешёл в арендное владение России, на берегах егостали развёртываться два города – Порт-Артур и Дальний. Порт-Артур должен был статьпрежде всего военной крепостью, а Дальний, верстах в тридцати, за перевалом,планировался как коммерческий порт. Предполагалось, что в недалёком будущем Дальний,соединившись железной дорогой с Россией, вырастет в крупный центр мировой торговли,станет соперником Гонконга, Шанхая, Иокогамы и Сан-Франциско. На строительство городаи коммерческого порта за шесть лет с 1898 года было истрачено более 20 миллионов рублей.Однако Дальний сразу как-то не очень пошёл. К 1904 году в этом городе проживалопримерно 34 тысячи человек (30 тысяч китайцев, около четырех тысяч русских). 208Зато Порт-Артур стал быстро расти. Город был объявлен порто-франко, и в негохлынул поток дешёвых иностранных товаров. Рядом со Старым городом, на другом берегуреки Лунхэ, вырос Новый город, по преимуществу европейский. В больших мануфактурныхмагазинах здесь можно было купить всё необходимое, вплоть до модных вещей из Парижа иЛондона. В колониальных (по-современному – продовольственных) магазинах продавалиськанадские мясные и фруктовые консервы, английский мармелад, французские вина.Складских помещений не хватало, и в порту образовались огромные штабеля ящиков ссахаром и смирновской водкой. К 1904 году в Порт-Артуре действовало 1712 торговых ипромышленных заведений. Некоторые из них имели годовой оборот до 6 миллионов рублей.В китайских и японских лавках Старого города можно было по очень сходной ценекупить фарфоровые изделия, ширмы, ковры, циновки и другие экзотические товары.За шесть лет пребывания в русском владении население Порт-Артура увеличилосьболее чем в 10 раз. В начале 1904 года в городе проживало, не считая гарнизона, 51,3 тысячичеловек (15 тысяч русских, 35 тысяч китайцев, 700 японцев и около 600 европейцев).Значительное преобладание мужского населения вело к развитию проституции, котораясосредоточилась в районе порта, где, как грибы после дождя, размножились многочисленныекафешантаны, в которых выступали русские певицы.За Старым городом, ближе к горным хребтам, появился Новый китайский город,населённый русской и китайской беднотой. Русские рабочие, мастеровые, извозчики,преимущественно из Сибири, ехали в неведомую даль, привлекаемые рассказами обаснословной дешевизне порт-артурской жизни. Приток русских особенно усилился послетого, как в 1903 году вступили в строй Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) и еёЮжно-Маньчжурская ветка, соединившая с Россией Порт-Артур и Дальний.Китайцы ехали в Порт-Артур в надежде на постоянные и высокие заработки.Отчуждённость и недоверие, с которыми поначалу китайцы встретили русских, постепенносменялись сотрудничеством и взаимопониманием. Старый порт-артурец В. А. Мустафинвспоминал: «Сначала на нас смотрели как на выходцев с того света, белых чертей, от насвзапуски убегали. Прошло некоторое время, к нам присмотрелись, увидели, что никакого зламы никому не делаем, платим за всё щедро, по-царски, тогда стали понемногу приближаться,вступая с нами в более тесное общение».Далёкий Порт-Артур не отрывался от России, жил с ней единой культурной жизнью. Вгороде открылось реальное училище. В начальной школе ввели совместное обучение207 Дылевский П. Ф. Дневник. Порт-Артур, 1904 год // Нева. 1990. № 3. С. 195.208 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота ввойну 1904–1905 гг. при Мор ском генеральном штабе. Кн. I. СПб., 1912. С. 34–35, 37, 52.

мальчиков и девочек, что было в те времена необычно для России. С 1901 года выходиламестная газета «Новый край». Пушкинские торжества 1899 года (сто лет со дня рожденияпоэта) нашли отклик и в Порт-Артуре. В гарнизонном собрании был прочитан цикл лекций отворчестве А. С. Пушкина. Сбор с них предназначался на строительство русско-китайскойшколы. В городе появилась Пушкинская улица. 209Молодой город, выросший в точке соприкосновения трёх культур (китайской, японскойи русской), был устремлён в будущее и мало заботился о своей безопасности. Угроза,казалось, могла исходить только с моря. А с этой стороны Артур был неприступен.Порт-артурская гавань была тесна и мелководна. Но восточную её часть (Восточныйбассейн) углубили настолько, что в ней могли стоять даже броненосцы. Углубили и частьболее обширного Западного бассейна, которую стали называть внутренним рейдом. Однакоузкий проход в гавань, между полуостровом Тигровый Хвост и Золотой горой, не былуглублён, и потому большие корабли могли выходить из гавани и возвращаться только вовремя прилива, два раза в сутки. Из-за этого, а также вследствие тесноты в гавани, эскадрапредпочитала стоять по-прежнему на внешнем рейде.Старый китайский док в гавани не вмещал броненосцев. Началось строительствонового дока, но к 1904 году он не был закончен. Успели, однако, выстроить новыемастерские, провиантские склады, угольные сараи, казармы, блиндированный пороховойпогреб. Переоборудовались и модернизировались береговые батареи. К началу войны этиработы были на две трети выполнены.К 1904 году России удалось сосредоточить в Тихом океане значительные военноморскиесилы. Ядро их составляли семь броненосцев. Новейшие из них («Ретвизан» и«Победа») могли развить скорость до 18,5 узла. Три старых броненосца («Петропавловск»,«Полтава» и «Севастополь») – до 16 узлов. Это создавало неудобства, ибо скоростьдвижения эскадры определяли тихоходы.Япония имела шесть броненосцев, правда, более однотипных, с одинаковой скоростьюв 18 узлов.Что касается количества крейсеров, в том числе броненосных, а также миноносцев, тоздесь на стороне Японии был большой перевес. Но надо учитывать, что в решающихморских сражениях крейсеры с обеих сторон действовали довольно пассивно – даже посравнению с миноносцами. Так что перевес в один броненосец всё же давал некотороепреимущество русскому Тихоокеанскому флоту.В 1900 году, после Дубасова, Тихоокеанскую эскадру возглавил вице-адмирал Н. И.Скрыдлов. Он считал, что опорной базой флота должен быть более надёжный Владивосток.Однако начальник Квантунской области адмирал Е. И. Алексеев не хотел отпускать от себяэскадру. Он предлагал перевести во Владивосток броненосные крейсеры, а броненосцыоставить в Артуре. 210 Вопрос решился в 1903 году, когда Алексеев был назначеннаместником на Дальнем Востоке, а Скрыдлова направили на Чёрное море. Начальникомэскадры стал более покладистый вице-адмирал О. В. Старк.Недостаточная надёжность Порт-Артура объяснялась его значительным удалением отРоссии (по морю до Владивостока 1060 миль) и плачевным состоянием его сухопутныхукреплений.Проект крепости был утверждён Николаем II в январе 1900 года, хотя работы началисьраньше. По смете требовалось 8,9 миллиона рублей. Однако в том же году в странеразразился промышленный кризис, более всего затронувший металлургию и209 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Военно-исторической комиссии по описанию русскояпонскойвойны. Т. 8. Ч. 1. СПб., 1910. С. 32–34; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 87–88, 97–98, 130.210 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн.I. С. 2–5, 13, 44, 54, 62–63.

машиностроение. Министр финансов СЮ. Витте не мог спокойно наблюдать, как замираетжизнь на гигантских заводах, построенных при его энергичном содействии. Вызывалоопасение и появление огромной армии безработных. Пучина кризиса поглотила десяткимиллионов казённых денег, срочно выделенных для поддержки тонущих заводов и банков.Соответственно урезывались все прочие государственные расходы. За период с 1898 по 1903год включительно на работы по сооружению крепости Порт-Артур было отпущено только4,6 миллиона рублей. 211В итоге к началу войны укрепления сухопутного фронта не были готовы и наполовину.Вдобавок, как утверждали специалисты, проект не был безупречен. Некоторые форты былиплохо применены к местности. Пушки ставились открыто, и впоследствии неприятельскаяартиллерия легко их подбивала.Экономия средств снизила надёжность возводимых укреплений. Толщина их стен былауменьшена почти вдвое – так, что они могли устоять только против шестидюймовыхснарядов. Кто-то из начальства глубокомысленно заметил, что на вооружении азиатскихармий нет орудий большего калибра.Для обороны дальних подступов к Порт-Артуру особое значение имел перешеекКинчжоу. (В позднейшей литературе его стали называть Цзиньчжоу – но обе транскрипциидалеки от подлинного китайского звучания, так что лучше, наверно, употреблять тоназвание, которое использовали защитники крепости.) Это самое узкое место Квантунскогополуострова, и здесь, имея хорошие укрепления, можно надолго остановить неприятеля. Ноперед войной на перешейке ничего не было сделано. Остались лишь старые обвалившиесяокопы и полуразрушенные укрепления, наскоро развёрнутые в 1900 году, во время восстанияихэтуаней («боксёров»).Дальний почти не укреплялся, и некоторые военные говорили, что в случае войны онстанет главной базой неприятельских войск, действующих в Маньчжурии. Развёртывая сразудва города на арендованном полуострове, видимо, не посчитались с состояниемгосударственных финансов.И наконец, – гора Высокая, с северо-запада нависающая над Порт-Артуром.Впоследствии, во время осады, когда каждый обыватель стал стратегом, артурцы показывалидруг другу на эту гору: «Плохо нам будет, если японец на неё сядет». По проекту на Высокойнадо было построить форт литера Д. Но его почему-то не включили в первую очередь.Адмирал Алексеев, получив полномочия наместника, в особой записке потребовалускорения строительства крепости, причём указал и на форт литера Д. В 1903 году Порт-Артур посетил военный министр генерал-адъютант А. Н. Куропаткин. Он вынесблагоприятное впечатление о состоянии крепости. В докладе царю он писал, что «мы нынеможем быть спокойны за судьбу Порт-Артура». Предложение о постройке форта литера Дминистр не одобрил. 212 Потом все удивлялись, как же так получилось, что до войны наВысокой ничего не построили.Каждый защищал порученное ему дело: Витте – банки и заводы, Алексеев – Порт-Артур (пока, правда, в бюрократических окопах, но тоже неудачно), у Куропаткина головабыла занята массой других проблем, казавшихся ему поважнее Высокой. Не было лишьчеловека, способного скоординировать все эти интересы, вывести общее направлениегосударственной политики. Николай II на эту роль явно не годился.Ответственность за дальневосточные неудачи обычно сваливают на Е. И. Алексеева. Вдействительности это была яркая и многосторонняя личность, отнюдь не злонамеренная.Евгений Иванович Алексеев считался внебрачным сыном Александра П. Кое-ктосомневался в этом, тем более что у адмирала был восточный тип лица (чёрные волосы,211 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Военно-исторической комиссии… Т. 8. Ч. 1. С. 50–51.212 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. I. С. 42, 53.

чёрные глаза и большой нос). Но среди великих князей и при дворе он, по-видимому,считался своим человеком. Дружба с генерал-адмиралом великим князем АлексеемАлександровичем обеспечила Алексееву быструю карьеру в морском ведомстве. Какговорили, у него были даже общие с великим князем амурные похождения.Вместе с тем Алексеев был опытным и знающим моряком, разбирался в сложныхтехнических вопросах. В своё время окончил курс Морской академии. В политическихвопросах адмирал был очень осторожен. Потому и был он назначен наместником на ДальнемВостоке, что в Петербурге были уверены: Алексеев не наломает дров, не допустит авантюр,будет вести дело к примирению с Японией.В должности наместника, пользуясь своими связями в столице, Алексеев сумелпробить решение ряда дел, застрявших в петербургских канцеляриях. В Порт-Артуре былипополнены склады боеприпасов и продовольствия. Но ускорить строительство укрепленийне удалось и ему.Те, кто лично знал Алексеева, вспоминают о нём как об обаятельном и интересномсобеседнике, начитанном и бывалом. Пышущий здоровьем толстяк с круглой бородой умелобъединить и развеселить собравшееся у него общество. Однако Алексеев не был такимфанатиком служебного долга, как, скажем, Дубасов. Большой любитель хорошо пожить ихорошо провести время, он не без приватного интереса мог заглянуть в казённый карман. Всвоё время поспешно замяли, не расследовав, тёмное дело с поставкой угля дляТихоокеанской эскадры, в пору командования ею Алексеевым. Не чуждый сам этойнеизвинительной слабости, Алексеев был снисходителен и к проделкам своих подчинённых,а попытки разоблачения пресекал под тем предлогом, что это уронит престиж власти.С 1899 года правой рукой Алексеева в морских делах был начальник его штаба контрадмиралВильгельм Карлович Витгефт, очень знающий, доброжелательный человек,безукоризненно честный. Образцовый службист, он не считал себя вправе в чём-топодменять собой своего начальника. Свою задачу он видел в том, чтобы проводить в жизньего директивы, сглаживая и устраняя отдельные их резкости и шероховатости.Алексеев мало кого хорошо знал из генералитета, и неизвестно, кто подсунул емугенерал-адъютанта А. М. Стесселя, оказавшегося на Дальнем Востоке во времямеждународной экспедиции против китайских «боксёров». До этого Стессель участвовал вРусско-турецкой войне 1877–1878 годов и стал даже георгиевским кавалером, хотя дляблизких сослуживцев его трусость не составляла секрета. На многих, однако, производиливпечатление внушительная фигура Стесселя, его громкий голос, умение говорить сапломбом, как бы неумышленно попадая в тон начальству. В августе 1903 года Стессель былназначен комендантом Порт-Артура, а в марте 1904 года, когда уже шла война, –начальником Квантунского укреплённого района.Стессель принадлежал к числу тех военных и бюрократических светил, которые всегдаповёрнуты к начальству одной стороной, а к подчинённым – другой. С подвластными емулюдьми он вёл себя надменно и грубо, вплоть до хамства. Эти качества вызывали тембольшее раздражение и презрение, что мало кому не были известны тайны семейной жизнигрозного начальника. В домашней обстановке Стессель утрачивал весь гонор, совершеннотеряясь перед своей властной супругой Верой Алексеевной, женщиной «малоразвитой, злойи алчной», как характеризовал её портартурец В. А. Мустафин. 213 Видимо, в основном еёстараниями Стессели накопили немалое состояние. Капитан 2-го ранга М. Бубнов сообщал,что у Стесселя в Артуре было больше имущества, чем у всех офицеров гарнизона вместевзятых. 214 А затем, уже во время осады, когда потребовалось «облагородить» свой образ,213 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 105–107, 112–115.214 Бубнов М. Порт-Артур. Воспоминания о деятельности Первой Тихоокеанской эскадры и морских командна берегу во время осады Порт-Артура в 1904 г. СПб., 1907. С. 278.

Стессели усыновили нескольких сирот. К такому приёму часто прибегают особовыдающиеся казнокрады и хапуги.Истоки русско-японского конфликта в Маньчжурии восходят к японо-китайской войне1894–1895 годов и к восстанию ихэтуаней в Китае в 1899 году. Восстание было направленопротив вторжения иностранцев в Китай и введения иностранных новшеств, разрушавшихтрадиционный уклад китайской жизни. Повстанцы громили иностранные религиозныемиссии, разрушали железнодорожные и телеграфные линии. Сильно тогда пострадаластроящаяся КВЖД.В ответ на это в 1900 году Англия, США, Япония, Франция, Россия, Италия, Германияи Австро-Венгрия организовали карательную экспедицию. Русские войска занялиМаньчжурию и участвовали во взятии Пекина. Из китайской столицы они вскоре былиотозваны, но в Маньчжурии остались.В марте 1902 года между Россией и Китаем было подписано соглашение о поэтапнойэвакуации русских войск в течение 18 месяцев. Прошло шесть месяцев, и русские войскаоставили Южную Маньчжурию. Затем, однако, возник вопрос, недостаточно проработанныйпри заключении соглашения 1902 года – о гарантиях безопасности КВЖД. Русские властизахотели быть более надёжно застрахованными от недружественных действий китайскогоправительства или местных его властей, иностранных держав и разбойничьих шаек,орудующих в Северном Китае. Нарушение движения по КВЖД угрожало безопасности нетолько Порт-Артура, но и Владивостока, поскольку Амурская дорога по территории Россииещё не была проложена.Китайское правительство заявило, что дальнейшие переговоры оно будет вести лишьпосле вывода русских войск. В ответ на это русское правительство приостановило выводвойск из провинции Хэйлундзян, по которой проходит КВЖД, и из прилегающей к ней с югапровинции Гирин. В спор вмешались Англия, США и Япония, заявившие протест в связи стем, что Россия задерживает выполнение соглашения. Особенно активно действовалаяпонская дипломатия.В ходе начавшихся переговоров Япония потребовала признания её «преобладающихинтересов» в Корее и в свою очередь соглашалась признать «специальные интересы России вжелезнодорожных предприятиях в Маньчжурии». Россия выражала готовность признать«преобладающие интересы» Японии в Корее, но с рядом оговорок: нейтралитет пограничнойс Россией области Кореи и необходимость консультаций с Петербургом при посылке войск вКорею. Япония не должна была предпринимать никаких действий, которые могли помешатьсвободе судоходства в Корейском (Цусимском) проливе, через который проходил морскойпуть из Владивостока в Порт-Артур. Кроме того, Япония должна была признатьМаньчжурию и её побережье вне сферы своих интересов.Русская дипломатия долгое время считала, что главный объект японских притязаний –это Корея. В ходе переговоров русские дипломаты делали уступку за уступкой покорейскому вопросу, но всё это проглатывалось японской стороной, вовсе не удовлетворяяеё аппетита. Наоборот, выставлялись новые требования. Обе державы начали военныеприготовления. Из России на Дальний Восток перебрасывалось примерно по семь тысячсолдат и офицеров в месяц – большего не позволяла пропускная способность недавнопостроенной одноколейной Транссибирской магистрали.31 декабря 1903 года Япония в ультимативной форме потребовала от России принятьвсе её условия. Русское правительство все условия не приняло, но пошло на ряд уступок. Вчастности, был снят пункт о демилитаризации пограничной зоны в Корее. Ответ былотправлен русскому посланнику в Токио двумя телеграммами: одной 21 января 1904 годачерез Порт-Артур, другой (22 января) непосредственно в Токио. 24 января, якобы недождавшись ответа, японское правительство разорвало дипломатические отношения сРоссией. Шифрованные телеграммы из Петербурга в это время лежали на телеграфе вНагасаки, умышленно задержанные. Они были вручены русскому посланнику только на

следующий день, когда он уже собирал свои вещи. 215В России, по-видимому, посчитали, что разрыв дипломатических отношенийпонадобился Японии для осуществления какой-то «самовольной» акции в Корее. Алексеевещё раньше был предупреждён, что высадка японских войск в Южной Корее, до параллелиСеула, не вызовет со стороны России военных действий. Поэтому телеграмма из Петербургао разрыве отношений с островным соседом не произвела на наместника сильноговпечатления. Решив, что это ещё не война, Алексеев приказал усилить надзор в порту иприготовиться к постановке бонов (заграждений) у входа в гавань.0телеграмме было сообщено ограниченному кругу лиц.Узнав о телеграмме, командир броненосца «Полтава» И. Н. Успенский приказалпоставить сети минного заграждения. Об этом же запросил начальника эскадры адмиралаСтарка командир крейсера «Баян» Р. Н. Вирен. Его рапорт Старк оставил без ответа, аУспенскому сделал внушение за самовольные действия. Сети были убраны.25 января было замечено странное поведение порт-артурских японцев. Владельцыремесленных заведений свёртывали производство. Около японских лавок толпился народ,раскупая внезапно подешевевшие товары. Укладывали вещи хмурые и неразговорчивыехозяева, которым явно не хотелось сниматься с обжитого места. На следующий день портартурцынаблюдали великий исход японцев из своего города. Длинная вереница тяжелонагруженных китайских лодок (шампунок) вышла на внешний рейд, прошла сквозь стройрусской эскадры и направилась к стоявшему в отдалении английскому пароходу. Он идоставил японскому командованию самые свежие сведения о расположении эскадры.В Петербурге 26 января начальник Главного штаба генерал В. В. Сахаров представилвоенному министру Куропаткину записку о том, что японцы могут внезапно напасть на флотв Порт-Артуре. По содержанию записки ничего сделано не было.Затем вдруг осенило вице-адмирала Макарова. В срочном письме управляющемуМорским министерством Ф. К. Авелану он настоятельно посоветовал немедленно перевестиэскадру в гавань. О письме доложили великому князю Алексею Александровичу только наследующий день, когда было уже поздно. 216 Можно ли было что-то сделать, если бы сразуже дали телеграмму в Порт-Артур? Вряд ли. Петербургский вечер, когда в Адмиралтействопришла депеша от Макарова, – это дальневосточная ночь. Возможно, в это время на портартурскомрейде уже гремели взрывы.26 января 1904 года высшее порт-артурское общество отмечало именины МарииИвановны Старк, жены начальника эскадры. Некоторые офицеры ещё не вернулись с бала насвои корабли, когда там срочно потребовалось их присутствие. 217 Правда, сам начальникбыл на месте и в момент нападения совещался с Витгефтом.Русские суда стояли в четыре линии, в шахматном порядке. На броненосцы «Полтава»и «Победа», а также на крейсер «Диана» грузили уголь с барж – верхние палубы этихкораблей были освещены электричеством. За подходами к рейду следили дежурные корабли(броненосец «Ретвизан» и крейсер «Паллада»). Свет их прожекторов скользил по гребнямволн и терялся в далёкой дали. В море крейсировали два миноносца. Чтобы не потерять другдруга, они шли с открытыми отличительными огнями. «Наша эскадра стояла так, чтобы бытьутопленной без остатка…» – писал впоследствии А. В. Колчак. 218215 Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895–1907. М.; Л., 1955, С. 240,243, 267; История русско-японской войны 1904–1905 гг. / Под ред. И. И. Ростунова. М., 1977. С. 43–44, 55–57.216 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн.I. С. 141, 175–176, 189, 192–195.217 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 80–81.218 Морской сборник. 1908. № 7. С. 17.

Сторожевые миноносцы, сами никого не заметившие, были обнаружены подходившимк Артуру отрядом японских миноносцев. Уклонившись от встречи с ними, японцы подошлик эскадре тогда, когда русское охранение ещё продолжало крейсировать в море.Японские миноносцы ориентировались по маяку на Золотой горе и огням эскадры.Первыми получили торпеды дежурные корабли, которые привлекли внимание своимипрожекторами. Затем был атакован броненосец «Цесаревич», который тоже получилпробоину. Больше японские миноносцы ничего сделать не успели, так как сами былиобнаружены. По ним началась яростная стрельба. Командир участвовавшего в нападенииминоносца «Акацуки» сообщает, что один из четырёх миноносцев утонул, а другиеполучили повреждения. 219 (Впрочем, подлинность этих мемуаров вызывает сомнения,потому что в них есть расхождения с действительной картиной в весьма существенныхдеталях.)Наутро «Цесаревич» и «Паллада» были отбуксированы в гавань. «Ретвизан»приткнулся носом к берегу и остался на внешнем рейде. 220 Чтобы отвести его в гавань, надобыло заделать пробоину. Это заняло около месяца, и всё это время «Ретвизан» находился вопасности.Вывод из строя «Паллады» большого значения не имел. Другое дело – «Ретвизан» и«Цесаревич». С их повреждением Япония получила превосходство в один броненосец. Вдальнейшем усилия русского морского командования сводились к тому, чтобы вернуть себеутраченное преимущество, а адмирала Того Хэйхатиро, командовавшего японским флотом, –чтобы сохранить и упрочить своё господство на море.Лишь 28 января (10 февраля) Япония объявила России войну – после ночной атаки наэскадру, дневного боя двух флотов у порт-артурской гавани, не давшего перевеса ни однойиз сторон, и героической гибели крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» у береговКореи. 1 февраля командующим флотом на Тихом океане был назначен вице-адмирал С. О.Макаров. Русская общественность приветствовала это назначение. Оно было с радостьювстречено в Порт-Артуре. 24 февраля Макаров вступил в командование флотом. И в этот жедень была, наконец, закрыта пробоина на «Ретвизане». Откачали воду, корабль всплыл и былотбуксирован в Восточный бассейн.Война быстро набирала обороты. В японских вооружённых силах цариловоодушевление. Корея, куда японские войска высадились в первый день войны, считаласьпочти уже завоёванной. Дальнейшие планы японского командования предусматривалиизгнание русских войск из Маньчжурии. А некоторые горячие головы говорили, чтоперемирие будет подписано в Иркутске, а мир – в Москве. 221 В японской армии и на флотебыли убеждены, что одним из главных призов победоносной войны будет вновь завоёванныйи навеки утверждённый в японском владении город на реке Лунхэ – Порт-Артур.Волны Жёлтого моряА. В. Колчак и Н. А. Бегичев прибыли в Порт-Артур 18 марта 1904 года вечером. Городуже погрузился во тьму – с конца января ввели затемнение. Окна плотно завешаны, фонарине горят, на улицах пустынно. В темноте едва отыскали гостиницу, где и переночевали.Наутро пошли в порт. 222219 «Акацуки» перед Порт-Артуром (Дневник японского морского офицера). СПб., 1995. С. 18.220 История русско-японской войны 1904–1905 гг. С. 120.221 Бубнов М. Указ. соч. С. 102.222 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 34 об.

Эскадра в полном составе находилась в гавани. Обращал на себя внимание раненыйвеликан – трёхтрубный красавец «Ретвизан», стоявший у стенки. Названный по именишведского парусного линейного корабля, ставшего русским трофеем, он был построен вАмерике и в 1902 году вошёл в состав русского флота. Мощная артиллерия (четыре 12-дюймовые пушки во вращающихся башнях, 12 шестидюймовых, большое число средних имелких), броня толщиной до девяти дюймов делали «Ретвизан» настоящей плавучейкрепостью.В гавани друзья разошлись – Колчак пошёл докладывать о своём приезде Макарову, аБегичев – осматривать порт.С приездом прославленного адмирала Порт-Артур ожил. Тревожное ожидание первыхдней войны сменилось воодушевлением и надеждой. Макаров был наделён чрезвычайнымиполномочиями и не оглядывался на Алексеева, который удалился в Мукден. Новыйкомандующий флотом слал донесения прямо в Петербург, на «высочайшее имя», анаместнику отсылал только копии.Макаров понимал, что в данный момент подчинённый ему флот слабее японского. Ноон настаивал на том, чтобы оборона была активной, чтобы флот действовал, а не прозябал вбухте, чтобы, наконец, он был хозяином хотя бы в ближайших к Артуру водах. 223Вскоре по приезде Макаров обнаружил, что эскадра не только не обучена совместновести бой, но и совместно плавать, что её высший командный состав оставляет желать многолучшего. 13 марта из-за неумелых действий командиров столкнулись два броненосца –«Пересвет» и «Севастополь». К счастью, обошлось мелкими повреждениями. На ближайшемзаседании командиров кораблей и младших флагманов (адмиралов, командующихотдельными отрядами) Макаров потребовал объяснений по поводу случившегося. Выслушавих, он, явно сдерживаясь, сказал: «С такими командирами мне приходится вступать всражение». 224 После этого капитан «Севастополя» был смещён, а на его место Макаровназначил командира крейсера «Новик» капитана 2-го ранга Н. О. Эссена. Это было оченьудачное назначение. По-видимому, Макаров планировал произвести и другие перемены вкомандном составе, хотя не всё от него зависело, ибо важнейшие назначения надо былосогласовывать с наместником.Макарову удалось научить эскадру выходить в открытое море в течение одногоприлива («в одну воду»), тогда как раньше она выходила в «две воды». Когда же былисделаны тщательные промеры прохода, оказалось, что выход в море возможен и не в самую«высокую воду» – надо только двигаться точно и осторожно. С этого времени русскаяэскадра начала тревожить японский флот и постепенно отвоёвывать у него ближайшие воды.Трудно сказать, где произошла новая встреча Макарова и Колчака. Командующийчасто менял свой флагманский корабль. Ночевал нередко на дежурном крейсере у входа вгавань, а днём перебирался вместе со штабом на один из броненосцев, чаще на«Петропавловск». При штабе Макарова состоял и Георгий Дукельский («МаленькийФаррагут»), с которым Колчак сдружился в первое тихоокеанское плавание. Возможно, ониповидались в тот самый день, когда Колчак пришёл представляться Макарову.Колчак хотел, чтобы его назначили «на более активную деятельность» – на миноносец.Бегичев просил, чтобы о нём он тоже доложил адмиралу, – он тоже хотел воевать наминоносце. Предполагалось, конечно, что воевать будут вместе – как раньше со льдами, тактеперь с неприятелем. 225223 Бубнов М. Указ. соч. С. 59.224 Щенснович Э. Н. Плавание эскадренного броненосца «Ретвизан» с 1902 по 1904 г. (воспоминаниякомандира). СПб., 1999. С. 33.225 АРР. Т. X. С. 190–191; ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 34 об.

Колчак не просил чего-то чрезмерного: командование миноносцем – лейтенантскаядолжность. И Макаров действительно предполагал заменить часть командировминоносцев. 226 Адмирал внимательно выслушал рассказ Колчака о спасательнойэкспедиции, погоревал о Толле и его спутниках и… в просьбе отказал, ссылаясь на то, чтопосле трудной экспедиции надо «немного отдохнуть, пожить в человеческой обстановке набольшом судне». По-видимому, лейтенант стал горячиться, доказывая, что он здоров и успелотдохнуть, но Макаров, как с долей обиды рассказывал потом Колчак, «упорно» не хотелназначать его на миноносец. 227 Бегичев же был направлен боцманом на «Бесшумный» – тутне встал вопрос насчёт отдыха. Причина отказа всё же, наверно, была в другом: Макаровсмотрел на Колчака как на прыткого молодого человека, который перебежал ему дорогу,когда готовилась экспедиция на поиски Толля. Поэтому и возникло желание попридержатьслишком резвого лейтенанта, поставить его на место. Макаров не всегда точно оцениваллюдей.20 марта 1904 года приказом командующего флотом Колчак был назначен вахтеннымначальником на крейсер «Аскольд». 228 Бегичев вспоминал, что вечером этого дня у них былпрощальный ужин в ресторане, а наутро напились чаю, сдали номер в гостинице,отправились в порт и там простились. Колчак пошёл на «Аскольд», а Бегичев на«Бесшумный». 229Ночные и дневные вахты, всевозможные судовые работы – вот служба вахтенногоначальника. «Аскольд», лёгкий пятитрубный крейсер-разведчик, мог развивать скорость до23,5 узла, но был слабо защищен от неприятельской артиллерии (всякий корабль –компромисс различных требований). На «Аскольде» часто останавливался Макаров со своимштабом, а кроме того, он был флагманским кораблём начальника отряда крейсеров капитана1-го ранга Н. К. Рейценштейна, который не снискал уважения портартурцев. «Рейценштейнпоражал всех своей бестолковостью и почти всегда был пьян», – писал лейтенант С. Н.Тимирёв, служивший на броненосце «Победа». 230Город постепенно привыкал к войне, и жизнь входила в колею. 28 марта 1904 годабыла Пасха. После службы в гарнизонной церкви (городской собор так и не достроили)началось гулянье на бульваре. Здесь играл оркестр Квантунского флотского экипажа.Исполнялись попурри из опер «Руслан и Людмила» Глинки, «Аида» Верди, «Гугеноты»Мейербера. С особым шиком была исполнена технически сложная увертюра к опере Беллини«Норма». Празднично одетая публика обменивалась новостями, слухами и сплетнями.Молодёжь флиртовала, и тон задавали флотские офицеры. 231На следующий день Макаров вывел в море всю эскадру, за исключением подбитыхкораблей. Неприятельский флот в этот день не показывался. Совершив ряд маневров,эскадра вернулась в гавань. В ночь с 29 на 30 марта «Аскольд» нёс сторожевую службу на226 Бубнов М. Указ. соч. С. 57.227 АРР. Т. X. С. 191.228 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 2 об.229 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 35 об.230 «Воспоминания лейтенанта Тимирёва об осаде Порт-Артура и пребывании в плену». – РГАВМФ. Ф. 763.Оп. 1. Д. 219. Л. 15 об.231 Там же. Л. 5 об. О повседневной жизни Порт-Артура в первые ме сяцы войны // Новый край. Порт-Артур, 1904. 8 июня.

внешнем рейде у входа в гавань. Вечером на крейсер прибыл Макаров со своим штабом. Вчисле штабных офицеров находился и великий князь Кирилл Владимирович. 232Великий князь окончил Морской корпус на несколько лет позже Колчака. Но в 1904году, вопреки правилам морского ценза, он уже имел чин капитана 2-го ранга и егоназначили начальником военно-морского отдела Штаба командующего флотом на Тихомокеане. В Порт-Артур он прибыл примерно в те же дни, что и Колчак. Макаров не делалвеликому князю никакой скидки, и тот наравне со всеми тянул служебную лямку. Он,например, был назначен начальником сторожевой цепи у входа в гавань в ночь на Пасху. 233В конце марта из Ляояна к Кириллу Владимировичу на несколько дней приехал его младшийбрат Борис Владимирович.В эту ночь, когда Макаров был на «Аскольде», Колчак мог в последний раз видеть«Маленького Фаррагута». Наутро адмирал покинул «Аскольд», который получил заданиеконвоировать восемь миноносцев, выходивших на разведку к островам Эллиот. 234Проводив миноносцы в открытое море и убедившись, что неприятельского флота поблизостинет, «Аскольд» вернулся в Артур.На следующую ночь на внешнем рейде дежурила «Диана», куда и перебрался Макаровсо штабом вечером 30 марта. Ночь была ненастная, шёл мокрый снег, море волновалось.Около полуночи сигнальщики «Дианы» стали замечать какие-то движущиеся пятна. Иногдаони попадали в свет прожекторов. Пошли доложить Макарову, который спал в кресле нераздеваясь. Адмирал, как говорят, ничего во тьме не разглядел и вернулся в каюту. Междутем со сторожевых постов на Лаотешане тоже заметили какие-то силуэты, и адмиралупозвонили из штаба Стесселя с просьбой разрешить сделать несколько выстрелов с фортов.Командиру «Дианы» тоже хотелось пальнуть по подозрительным теням. Макаров вновьподнялся на мостик и вроде бы сказал недовольно: «Вам всюду чудятся японские суда».Открыть огонь он не разрешил, опасаясь, видимо, расстрелять собственные миноносцы,отправленные в разведку. Возможно, он подумал, что они собрались у входа и ждут рассвета,опасаясь попасть под огонь береговых батарей. 235Ещё затемно Макаров вернулся со штабом на «Петропавловск». Затем с моряпослышались раскаты артиллерийской канонады. Хмурый рассвет открыл такую картину:группа русских миноносцев пробивается к входу в гавань, отстреливаясь от наседающих наних лёгких крейсеров, а далеко в море один из наших миноносцев ведёт отчаянный бой сокружившими его японскими миноносцами. Потом выяснилось, что это «Страшный»,отставший от своего отряда и оказавшийся среди неприятельских миноносцев, которых он втемноте принял за своих.Узнав об этом, Макаров утвердился в мысли, что ночью вдали мелькали тенивернувшихся с разведки миноносцев. Тотчас же он приказал броненосцам разводить пары ивыходить на внешний рейд, крейсерам же – спешить на выручку миноносцам.Первым на рейд выскочил броненосный крейсер «Баян» под командованием Р. Н.Вирена. Прикрыв собой отряд миноносцев, «Баян» дал им возможность пройти в гавань, азатем поспешил к «Страшному». Помощь, однако, запоздала – над «Страшным» уже232 Русско-японская война 1904–1905 гг. Материалы для описания действий флота. Хронологическийперечень военных действий флота 1904–1905 гг. Вып. I. Составил лейт. Лебедев. СПб., 1910. С. 79 (далее –Хронологический перечень).233 Там же. С. 76.234 Там же. С. 80.235 Бубнов М. Указ. соч. С. 87; Щенснович Э. Н. Плавание эскадренно го броненосца «Ретвизан»… С. 30;Шмитт В. П. Гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» // Морской сборник. СПб., 1911. № 9. С. 20–21;РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 7 об.

сомкнулись волны. Но «Баян» сделал всё, что мог: отстреливаясь правым бортом отяпонских крейсеров и миноносцев, с левого борта попытался спасти людей со «Страшного».Спасти удалось только четверых.Появление на рейде «Аскольда», «Новика» и «Дианы», а затем «Петропавловска»заставило отойти японские лёгкие суда. Вышли на рейд и другие броненосцы, заисключением «Севастополя», которого прижал к стенке сильный ветер, так что буксиры немогли его оттащить. «Баян» вернулся в строй. Командующий поблагодарил за службу егокоманду и смелого командира.Ветер разметал тучи, и на горизонте показались силуэты японских броненосцев.Макаров стал разворачивать эскадру, стремясь втянуть Того в сражение с участиембереговых батарей. Но в этом сражении Макарову необходим был «Севастополь». Адмиралбыл очень рассержен, узнав, что броненосец никак не могут оттащить от стенки, и наконецприказал поднять сигнал: «„Севастополю“ остаться в гавани». Трудно сказать, хотел лиадмирал после этого всё же вступить в бой или же собирался дать приказ вернуться в гавань.Всё дальнейшее Колчак мог видеть с «Аскольда» своими глазами. Внезапно раздалсяглухой и мощный взрыв, и носовую часть «Петропавловска» окутало облако буро-жёлтогодыма (отличительная особенность японских взрывчатых веществ). Когда дым немногорассеялся, стало видно, что броненосец осел носом и накренился на правый борт.Прогремело ещё несколько взрывов, которые уже не давали такого густого облака. Корабльбыстро уходил носом в воду, так что задралась вверх корма с работающими винтами. С неёодин за другим прыгали люди, попадая в железные лопасти, а сверху падали громадныеобломки. Эта страшная картина заняла не более двух минут, а затем на месте флагманскогоброненосца осталась лишь лёгкая крутящаяся зыбь с деревянными обломками, а облако параи дыма унёс ветер.К месту гибели заспешили шлюпки с разных судов. С «Аскольда» был спущен вельбот,которым ловко управлял мичман Василий Альтфатер. К счастью, крупной волны не было иудалось спасти 72 человека из более 700, находившихся на борту. Поднят был из водытяжелораненый командир корабля капитан 1-го ранга Н. М. Яковлев, во время взрывастоявший на мостике рядом с Макаровым. Спасли Кирилла Владимировича. По словамочевидцев, он был в шоке, с трудом отвечал на вопросы. Его доставили в вагон БорисаВладимировича, и через час братья уже мчались на север, прочь от Порт-Артура.После гибели Макарова командование должно было сразу перейти к младшемуфлагману – контр-адмиралу князю П. П. Ухтомскому, который находился на броненосце«Пересвет». Но Ухтомский почти ничем себя не проявил. Корабли возвращались в гаваньдовольно беспорядочно. За милю до входного створа подорвалась «Победа». К счастью,броненосец всё же добрался до места стоянки, хотя и с большим креном. Все решили, чтоэскадру атакуют подводные лодки. Со всех кораблей стали стрелять в море, повоображаемым струям от этих лодок, с риском попасть друг в друга. Адмирал Того могатаковать уходящую эскадру, но, как видно, побоялся нарваться на собственные мины.Потом, когда рейд протралили, нашли несколько «букетов» из трёх японских мин.Каждая из них по силе взрыва равнялась крупному артиллерийскому снаряду. При этом«Петропавловск» наскочил на такую связку, видимо, как-то особенно неудачно, так чтоначали рваться снаряды в его погребах, затем котлы в топках – и всё смешалось в вихряхогня, пара и воды. Несомненно, мины были поставлены теми самыми японскими катерами,которые Макаров ночью принял за собственные миноносцы.На следующий день хоронили выловленных из моря пятерых офицеров и 12 матросов.Среди обломков нашли шинель, которая была на плечах адмирала в момент взрыва. Пословам сестры милосердия О. А. Баумгартен, раненые матросы говорили, что Макарову припервом же взрыве снесло голову обломком. Как погиб Дукельский, никто не знал, хотя о нёмвспоминали и Эссен, и, несомненно, Колчак, и многие другие, с кем он служил.«Настроение у всех ужасное, подавленное… – писал жене командир „Севастополя“Эссен. – Но более всего горько за потерю адмирала Макарова – эта потеря ничем не

заменима». 236Память о Макарове поддерживала портартурцев всё время осады. 20 июня газета«Новый край» напечатала стихотворение флотского поэта Вельяминова «Видение матроса»,написанное в стиле народной баллады. В нём говорилось о «дедушке-адмирале», вполночный час подплывающем к Артуру на восставшем из вод «Петропавловске»:Смотрит так ясно, так смело вперёд,Следом за ним его штаб весь идёт.Много народу у бухты стоит.Что-то такое он им говорит.Машет рукою, знать, катер зовёт.Вижу, и катер к нему уж плывёт.Сел он, смеётся открытым лицом.Словно как было пред страшным тем днём…Днём, когда скрылся навек под волнойВоин с великою русской душой.В автобиографии, написанной через 14 лет, Колчак, не помня былых недоразумений,писал, что считает Макарова «своим учителем как в военном деле, так и в области научныхработ». 237Новым командующим флотом в Тихом океане был назначен вице-адмирал Скрыдлов.Но пока он ехал на Дальний Восток, сообщение с Порт-Артуром прервалось. Адмиралостался во Владивостоке.Через три дня после гибели Макарова в Порт-Артур прибыл Алексеев и взялкомандование эскадрой в свои руки. Японцы отметили его прибытие новой бомбардировкойгорода с кораблей, перебрасывая снаряды через горный массив Лаотешань. Русскиеброненосцы открыли ответный огонь, который корректировался с горы, и японцы удалились,не причинив большого вреда ни городу, ни эскадре. 238Колчак больше всего на свете не любил монотонно, изо дня в день тянуть служебнуюлямку. Во время последней экспедиции он вошел во вкус самостоятельных действий ивскоре подал рапорт с новым ходатайством назначить его на миноносец. 17 апреля егоперевели на минный транспорт «Амур» исполняющим должность старшего офицера, 239причём назначение это, как видно, было временным, потому что на «Амуре» Колчак пробылвсего четыре дня.В биографии Колчака, написанной И. Ф. Плотниковым, приводится рассказнеизвестного лица о том, как Колчак «на этом судёнышке, выйдя ночью из порта, потопилчетыре японских транспорта с грузом и войсками». «Точно ли было, судить теперьтрудно», – добавляет биограф. 240 В действительности это одна из позднейших легенд236 «Это не война, а какая-то адская затея…» (Письма Н. О. Эссена из Порт-Артура). Публикация В. А.Петрова // Отечественные архивы. 1996. № 3. С. 60. См. также: Баумгартен О. А. В осаждённом Порт-Артуре.Дневник сестры милосердия. СПб., 1906. С. 25. РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 7–7 об.237 «Ничто не могло удержать флот от полного развала». Автобиография адмирала А. В. Колчака.Публикация И. Ф. Плотникова // Источ ник. 1996. № 4. С. 63.238 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 7 об.239 Там же. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 3.240 Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность. Ростов н/Д, 1998. С. 30.

русского зарубежья о «Белом Вожде». Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в«Хронологический перечень», используемый в настоящей работе. В нём за эти дни (17–21апреля) «Амур» вовсе не упоминается. Да и не должен был минный транспорт, слабовооружённый и не очень быстроходный, заниматься не своим делом, выходя ночью на охоту.Командир «Амура» капитан 2-го ранга Ф. Н. Иванов в эти дни делал другое дело – онтщательно прослеживал и наносил на карту маршруты блокирующих японских судов,которые каждый день появлялись перед Артуром и маячили на горизонте. В этой работе ему,вне сомнения, помогал и Колчак.Незадолго до ухода Колчака с «Амура» произошло сражение с японскими брандерами,кораблями-самоубийцами (старыми пароходами), при помощи которых адмирал Того хотелна какое-то время прочно запереть русский флот в артурской бухте, чтобы высадить десантна Ляодунском полуострове и осадить Порт-Артур с суши. Русская эскадра не смогла быпомешать этой высадке. Но Того, стратег очень осторожный, не хотел ни малейшего риска.Для этого он и посылал брандеры, чтобы они затонули в фарватере у выхода из бухты или всамом выходе.Первую попытку затопить брандеры на главном фарватере японцы предприняли ещёпри Старке. Тогда было послано пять пароходов с камнями и металлоломом, но затея неудалась. Через месяц Того послал новые брандеры. Потопив их, Макаров на следующий жедень вывел эскадру на внешний рейд, показав, что она не заперта в бухте. 241В ночь с 19 на 20 апреля японцы предприняли ещё одну такую же попытку. На этот разбыло направлено 10 брандеров. Море, однако, сильно волновалось, и Того в последниймомент отменил операцию. Но вернуть удалось только два последних парохода.Брандеры сразу же были замечены, и началась стрельба. Наместник немедленно выслалв море два дежурных миноносца, всем остальным велел разводить пары, а сам перешёл наканонерскую лодку «Отважный» и отправился в море руководить сражением.Беззащитные пароходы отчаянно лезли к входному створу, пытаясь уклониться отобстрела. Одни из них взрывались на минах, другие получали огромные пробоины отснарядов и тоже шли ко дну, третьи море выбрасывало на мель. Только два или три брандерапроскочили почти к самому проходу и, затонув, слегка его сузили.Высаживаясь на берег на шлюпках, плотах и обломках, японские моряки не желалисдаваться, начинали стрелять из ружей и револьверов и погибали. В одном случае русскиесолдаты, подбежавшие к берегу, чтобы принять шлюпку, с ужасом увидели, что японцырубят друг другу головы. Всего было взято в плен два офицера и 30 матросов, в основномраненых.Утром, когда всё было кончено, наместник сошёл с «Отважного» в весёломрасположении духа. Выход из гавани остался открытым, но Алексеев решил схитрить: пустьТого думает, что запер русскую эскадру. Не видя её на внешнем рейде, Того так и подумал.22 апреля в Артуре было получено сообщение о появлении у селения Бидзыво, верстах в 150от Артура, японских транспортов с войсками. В тот же день наместник выехал из Порт-Артура, оставив командовать эскадрой своего начальника штаба контр-адмирала В. К.Витгефта. 242 За день до отъезда, 21 апреля, Алексеев назначил Колчака командиромминоносца «Сердитый». 243Порт-артурская миноносная эскадра делилась на два отряда. В первый входилиминоносцы, построенные на балтийских верфях или за рубежом. Как правило, это былиотличные боевые корабли. Один из них, «Лейтенант Бураков», носил имя товарища Колчака241 История русско-японской войны 1904–1905 гг. С. 124–125, 138.242 Бубнов М. Указ. соч. С. 95–99; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 8.243 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 3.

по Морскому корпусу. Евгений Бураков погиб во время боксёрского восстания. Он сталпервым из их выпуска, кто сложил голову в начавшейся полосе войн и мятежей, которые, вконце концов, привели во многих странах к смене правителей, режимов и господствующихэлит.Миноносцы второго отряда собирались филиалом Невского завода в Порт-Артуре иззапасных частей, поступавших из России. Некоторые из них достраивались уже во времявойны, когда требования приёмной комиссии заметно снизились. Эти миноносцы частовыходили из строя и не развивали той скорости, которая была обусловлена контрактом. Наодной заправке угля такой миноносец мог преодолеть не более ста миль. 244 Не случайно обаминоносца, погибшие при Макарове, «Стерегущий» и «Страшный», принадлежали ковторому отряду. Все ответственные и опасные задания (например, проскочить с донесениемв китайский порт Чифу, когда город уже обложили) поручались миноносцам первого отряда.Второй отряд больше был занят на повседневной рутинной работе: ночное дежурство увхода в гавань, охрана тралящих судов. А потом их самих стали впрягать в эту работунесмотря на то, что длительный малый ход был вреден для их машин.«По общему мнению, все миноносцы в течение осады Артура несли каторжную, маловознаграждённую потом службу, – писал М. Бубнов, некоторое время командовавшийвторым отрядом. – Котлы требовали частой чистки, а миноносцы почти всё время были подпарами». Разводить пары приходилось несколько раз в день, порой по ничтожному поводу,потому что миноносцы были у командования на постоянных побегушках. 245С. Н. Тимирёв, смотревший на миноносную службу как бы со стороны, вскоре послевойны вспоминал: «Служба миноносцев была чрезвычайно тяжела, в то же время почтибезрезультатна (в смысле громких успехов), чему главной причиной был очень странныйвзгляд на боевую службу миноносцев высшего морского начальства в Артуре…; отдельныесамостоятельные экскурсии одного или двух миноносцев, предпринимаемые по личнойинициативе командиров и с определённой целью, не встречали никакого сочувствия состороны адмиралов и часто вовсе отменялись (на основании, что они слишком рискованны).Все миноносные экспедиции совершались обыкновенно по заранее составленному свышеплану (обыкновенно очень неясному, часто невыполнимому), дальние экспедициисовершались почти всегда поотрядно. В результате такие ночные авантюры (всем отрядом)обыкновенно кончались тем, что все миноносцы за ночь теряли друг друга и возвращались,ничего не сделав – это в лучшем случае; а чаще теряли вовсе кого-либо из товарищей,уклонившихся слишком в сторону неприятеля или отставших… Дневные отрядныеэкспедиции обыкновенно кончались нелепыми артиллерийскими баталиями снеприятельскими миноносцами на дальних дистанциях (одинаково безвредными для обеихсторон). Посылки же миноносцев с отдельными поручениями были вовсе наперечёт… ВАртуре на миноносцы смотрели, как на разведчики, посылочные суда. Настоящее женазначение – неожиданные минные атаки – почти вовсе игнорировались. Всё это тем болеебыло жаль, что подбор командиров, по общему мнению, был превосходный, особенновыделялись лейтенанты Максимов, Лепко, Колчак, Плен…» В этом списке, как видим,Тимирёв поставил Колчака на третье место. Далее он упоминал, в частности, А. А. Хоменкои А. И. Непенина, о которых ещё будет идти речь в настоящем повествовании. 246Назначение во второй отряд на «Сердитый», надо думать, было для Колчака ещё однимбольшим разочарованием. Д. В. Ненюков, лейтенант с «Цесаревича», вспоминал, что оннесколько раз видел Колчака в Порт-Артуре – и всегда в мрачном настроении. «Тем не244 Бубнов М. Указ. соч. С. 9, 55.245 Там же. С. 6, 96.246 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 13 об. – 14.

менее, – добавлял Ненюков, – Колчак прекрасно командовал миноносцем и оказал большуюпользу делу защиты Порт-Артура». 247С 21 по 30 апреля ежедневно миноносцы второго отряда тралили внешний рейд.«Сердитый» обычно ходил в паре со «Скорым», которым командовал Хоменко. Вдвоём онидежурили и в проходе в ночь с 26 на 27 апреля. 248 А 1 мая им довелось, наконец,участвовать в серьёзном и опасном деле, о чём речь пойдёт немного позднее.Вскоре после начала войны наместник отдал приказ о выезде из Порт-Артура семействобывателей и жён офицеров, кроме тех, которые обязуются помогать раненым. Многие тогдауехали, но многие и остались. Некоторые – по бедности, другие – по легкомыслию. Чуть лине все кафешантанные певички записались в сестры милосердия, продолжая заниматьсясвоим ремеслом. Третьи делали вид, что приказ наместника их не касается. Так, например,Стессель не смог расстаться со своей супругой, а вслед за ним – и некоторые старшиеофицеры.После японского десанта у Бидзыво многие поняли, что дело принимает серьёзныйоборот, и засобирались в путь. Но не все успели уехать. На полотне железной дорогиначались диверсии. 25 апреля в Порт-Артур чудом проскочил последний состав соснарядами, а 29-го вышедший из Дальнего поезд вернулся обратно: полотно было разрушенона большом протяжении. Вскоре прервалось и телеграфное сообщение. Началась осада –сначала «укреплённого района», который, по сути, не был укреплён, а затем города.Гарнизон осаждённой крепости составлял 41 600 человек, не считая моряков эскадры. 249В конце апреля адмирал Витгефт дал добро на выполнение плана, разработанногокомандиром «Амура» Ивановым. Замысел состоял в том, чтобы скрытно поставить мины наобычной трассе прохождения отряда блокирующих кораблей. Стали ждать подходящейпогоды.Утром 1 мая на море стоял небольшой туман. Он стлался низом, широкими полосами спромежутками. Иванов решил, что пора действовать. «Амур» вышел в море, имея на борту50 мин. У выходного створа его ожидали шесть миноносцев. Впереди с тралом пошли«Сердитый» и «Скорый». На расстоянии двух миль от них следовали «Стройный» и«Смелый». За ними шёл «Амур», а замыкали колонну миноносцы без тралов –«Внимательный» и «Выносливый».«Сердитый» и «Скорый», ушедшие довольно далеко, шли со скоростью пять-шестьузлов. Догонявшие их «Стройный» и «Смелый» по приказу Иванова развили скорость додесяти узлов, и трал у них порвался. Тогда командир «Амура» выслал их вперёд дляразведки, а «Сердитому» и «Скорому» велел развить скорость до десяти узлов. Черезнесколько миль лопнул трал и у них, так что дальше пошли без тралов.На расстоянии 10,5—11 миль от Золотой горы Иванов решил поставить минную банку.Артиллеристы с Лаотешаня видели в море густую полосу тумана, по одну сторону которойдежурила японская эскадра, а по другую «Амур» ставил мины. С вахтенного мостикаминного транспорта были видны верхушки мачт японских судов. Японцы тоже, наверно,заметили мачты «Амура», но приняли его за своё судно.Японская эскадра ушла. Когда «Амур» сделал своё дело, отправился в обратный путь иотряд русских кораблей. Причём едва не наскочили на хвост японской эскадры, но вовремяповернули в сторону, заметив дым последнего корабля. При входе в гавань увидели сигнал:«Адмирал изъявляет своё особенное удовольствие».В рапорте на имя командующего эскадрой капитан 2-го ранга Иванов особо отмечал:247 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 26–27.248 Хронологический перечень. С. 106, 109.249 Бубнов М. Указ. соч. С. 103, 106–107.

«Сопровождавшие меня миноносцы своими согласными действиями, вниманием приманеврировании, точным и отчётливым исполнением моих сигналов в большой мереспособствовали успеху порученного мне дела». 250С конца апреля японский флот начали преследовать неприятности. Началось с того, что29 апреля наскочил на мину и взорвался один миноносец. Затем по той же причине пошло надно посыльное судно. 1 мая крейсер «Кассуга» в тумане протаранил крейсер «Иоссино»,который сразу же затонул. 251 2 мая, в десятом часу утра, перед Артуром показались трияпонских броненосца: «Хацузе», «Шикишима» и «Яшима». Далеко на горизонте виднелисьещё дымы. В 10 часов на всех кораблях русской эскадры была молитва. Вскоре после неё состороны моря донёсся раскат далёкого взрыва. Сигнальщики на кораблях закричали:«Японец подорвался!» Офицеры бросились на мостик, схватились за бинокли, но задальностью расстояния ничего нельзя было разглядеть, разве только то, что строй японскогоотряда несколько нарушился. Прошло ещё полчаса, и воздух один за другим потрясли двавзрыва. По судам русской эскадры прокатилось «ура». Теперь в бинокль ясно были виднысилуэты только двух неприятельских броненосцев, третий исчез, на его месте можно былозаметить лёгкое белое облако, постепенно расходившееся.Позднее выяснилось, что броненосец «Хацузе» дважды подорвался на мине, причёмпосле второго взрыва сразу же затонул. Подорвался и броненосец «Яшима», заспешившийему на помощь. Потом со стороны моря послышался артиллерийский гул. Японцы, каквидно, тоже вообразили, что их атакуют подводные лодки, и начали стрелять в воду.Адмирал Витгефт поднял сигнал: «Миноносцам развести пары». Вслед за этим былподнят другой сигнал: «Флот извещается, что японский броненосец взорвался на мине». Поэскадре, береговым батареям, порту вновь прокатилось «ура». В городе началось ликование.На бульвар вышел оркестр флотского экипажа. Публика потребовала гимн и выслушала«Боже, царя храни» с непокрытыми головами.«Этот день, – вспоминал Тимирёв, – кажется, единственный за всё время осады, былднём неописуемого ликования, днём победы для Артура. Война порождает жестокость:никто не думал о погибших на японских судах, но все со злорадством торжествовали ипраздновали день отмщения за „Петропавловск“, за Макарова». 252Пока миноносцы разводили пары, командир второго отряда Бубнов явился к Витгефтуза инструкциями. «Идите к неприятелю, – сказал адмирал, – тревожьте повреждённыйброненосец, но в атаку не ведите миноносцев – зря перестреляют». – «А большие суда?» –спросил Бубнов. «Они не пойдут», – ответил командующий.Встретившись тут же с командиром первого отряда, Бубнов договорился, что второйотряд будет отвлекать японцев на себя, а первый попытается обойти броненосцы ипрорваться в корейские шхеры. Тогда он сможет в течение суток действовать на путяхсообщения противника, а затем вернётся в Порт-Артур.Когда оба отряда вышли на внешний рейд, первый из них немного уклонился всторону, а второй врассыпную бросился на неприятеля. Примерно с расстояния 40 кабельтовоба броненосца открыли огонь. Показались дым и мачты быстро приближающегосябольшого крейсера. За ним был виден ещё один. С другой стороны показались два корабля,которые преградили путь первому отряду. Видимо, японцы уже успели по телеграфу вызвать250 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота ввойну 1904–1905 гг. при Мор ском генеральном штабе. Кн. 2. СПб., 1913. С. 29–33; Бубнов М. Указ. соч. С. 108.251 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн.2. С. 43–45.252 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 9; Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Историческойкомиссии по описанию действий флота… Кн. 2. С. 33–36; Бубнов М. Указ. соч. С. ПО; Новый край. 1904. 4 мая.

все находившиеся поблизости крейсеры.Оба отряда повернули назад. Бубнов попридержал свои миноносцы, чтобы соединитьсяс другим отрядом. Сегментные снаряды, которыми стреляли японцы, разрывались в воздухе,осыпая миноносцы градом осколков. Японские броненосцы направились на юг, и крен«Яшимы» стал заметнее. А крейсеры продолжали преследовать уходящие миноносцы.Особенно настойчив был «Такасаго». Этот быстроходный красавец лёг параллельнымкурсом и стрелял залпами. Только приблизившись к береговым батареям и завидеввышедший «Новик», он повернул назад.Все миноносцы вернулись целыми и невредимыми, потерь не было.Витгефт побывал на каждом миноносце, поблагодарил команду. Многие, однако,недоумевали. «Я этот выход миноносцев до сего времени не могу понять, – писал боцманБегичев, – зачем нас послали… в погоню в 12 часов дня на цельную японскую эскадру.Какой мы могли принести вред средь белого дня таким сильным судам? Если бы была ночь,тогда другое дело. Ночью можно близко подойти и выпустить мины. Но днём не допустят ирасстреляют артиллерийским огнём». Как бы в ответ на такие вопросы Бубнов отмечал, чтострельба расшатывала переборки повреждённого броненосца и в этом отношении выходминоносцев всё же сослужил службу. «Яшима» не дошёл до базы, затонув в пути.Несомненно, однако, что Витгефт не ожидал такого успеха. Не было разработаносоответствующего плана, не было предпринято таких действий, которые на языке военноморскогонаучного жаргона называются «эксплуатацией победы». Витгефт располагалсилами, способными разгромить остатки блокирующего отряда, но кроме миноносцев илёгкого крейсера «Новик» никто не вышел в море. Витгефта, возможно, удерживало тосоображение, что русская эскадра, выйдя на внешний рейд, сможет вернуться назад тольконочью, в следующий прилив. Кроме того, адмирал страшно боялся нарваться на миннуюбанку. 253Утратой двух броненосцев не закончились злоключения японского флота. 4 маястолкнулись две канонерские лодки, одна из которых затонула. В тот же день в виду Порт-Артура попал на мину и ушёл на дно миноносец «Акацуки».В течение четырёх дней после катастрофы 2 мая японской эскадры совсем почти небыло видно. Японское морское командование приходило в себя. Но русская эскадра в этидни так и не вышла в море. Только миноносцы выходили в ближние разведки и тралилирейд. 254В одну из таких разведок, в ночь на 28 мая, вышли восемь миноносцев первого ивторого отрядов под командой капитана 2-го ранга Криницкого. Было дано заданиеосмотреть близлежащие острова Риф, Айрон и Мяо-Тао и в случае обнаружения противникаатаковать его. Пройдя мимо Рифа и Айрона, отряд повернул к Мяо-Тао. Командир приказалувеличить ход до 18 узлов. Почти у всех миноносцев, за исключением трёх, появились изтруб факелы. Это означало, что они идут на предельной скорости.При подходе к Мяо-Тао заметили судно, оказавшееся китайской джонкой. Проверилиеё, отпустили, дошли до Мяо-Тао и легли на обратный курс. Когда поворачивали назад,раздался звук, напоминающий взрыв. Командир отправился на миноносце в хвост колоннывыяснить, в чём дело. Оказалось, что столкнулись два миноносца, но оба держатся на воде.Отсутствовал, однако, «Сердитый». Из расспросов выяснилось, что он отстал ещё до встречис джонкой.Обеспокоенный командир повёл отряд в Голубиную бухту, чтобы дожидаться тамрассвета. В этой бухте был обнаружен «Сердитый». Колчак доложил, что, отстав от отряда,253 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. 2. С. 37; Бубнов М. Указ. соч.С. 112; ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 37 об.254 Бубнов М. Указ. соч. С. 115.

он решил ожидать его именно здесь.Утром был сильный туман. С семафора на береговом посту сообщили, что подходятпять японских миноносцев. Отряд приготовился к бою, вышел из бухты, но обнаружил лишьпять джонок. С берега приказали возвращаться, когда позволит туман. Туман позволил лишьнаутро. Так в бесполезной погоне за джонками и в пережидании тумана закончилась этадвухдневная разведка. Витгефт был недоволен тем, что Мяо-Тао проскочили на скорости,вместо того чтобы выслать два миноносца, которые тихо подкрались бы и внимательно всёосмотрели. 255Где-то в середине мая капитан 2-го ранга Е. В. Клюпфель, бывший командир«Сердитого», перешедший на береговые работы, подал рапорт адмиралу Витгефту. Онпредлагал привести в порядок транспорт «Ангара» (бывший пароход «Москва»): ввести его вдок, очистить днище, перебрать машину, а затем отправиться на нём в крейсерство на линияхдвижения японских транспортов. «Ангара», которая могла развить скорость до 20 узлов инести запас угля на 40 дней хода, вооружённая двадцатью пушками, была в состоянии внестинемалое расстройство в японские морские коммуникации. По исполнении крейсерскойзадачи предполагалось идти либо во Владивосток, либо навстречу эскадре Рожественского(которая, правда, тогда ещё не вышла из Кронштадта). Самой опасной частью плана считалсяпрорыв через блокаду у Порт-Артура. Клюпфель предполагал сделать это ночью, в свежую ипасмурную погоду.Витгефт согласился с этим планом и разрешил Клюпфелю набирать по своемуусмотрению офицеров из числа добровольцев. Клюпфель пригласил на должность штурманаСергея Тимирёва с «Победы», старшим офицером – Николая Львова, вахтенныминачальниками – Анатолия Бестужева-Рюмина, Александра Колчака и Павла Плена. Всезагорелись этой идеей, которая, как казалось, давала, наконец, возможность каждому понастоящемупроявить себя. План держался в большом секрете. Для обсуждения егоподробностей шестеро офицеров, как заговорщики, совещались в Морском собрании. Выходв море был назначен на конец мая. Но где-то в двадцатых числах Витгефт всё отменил. 256Возможно, ему не хотелось терять артиллерию на «Ангаре» и боевых офицеров. Порт-Артурдля него был превыше всего. Пушки с «Ангары» передали на сухопутный фронт. Транспортбыл переделан в госпитальное судно, а когда крепость пала, стал добычей японцев.Тральные работы, отнимавшие много сил и времени, продолжались изо дня в день, итем не менее в главном фарватере постоянно попадались японские мины. Витгефтраспорядился установить ночное дежурство миноносцев в бухте Тахэ, надеясь, что ониоднажды подловят японские катера и минные заградители за их работой. «Сердитый» и«Скорый» начали дежурить с 1 июня и в дальнейшем выходили, обычно в паре, надежурство через один-два дня.13 июня, на рассвете, «Сердитый» и «Скорый» заметили два силуэта неприятельскихминоносцев. Прикрываясь некоторое время берегом, Колчак и Хоменко повели за ними своикорабли, и вскоре удалось рассмотреть, что это номерные (маленькие) миноносцы.Обнаружив преследование, они стали уходить, причём сразу обнаружилось ихпревосходство в скорости. «Сердитый» и «Скорый» открыли огонь. Преследование, однако,пришлось прекратить, когда навстречу показался целый отряд японских миноносцев.Береговая батарея отогнала их, но один из неприятельских миноносцев успел принять сберега двух человек. 257 В окрестностях Порт-Артура действовало огромное число японскихшпионов.255 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. 2. С. 129–132.256 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 10 об. – 11.257 Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн. 2. С. 226.

Японцы узнали о дежурствах в бухте Тахэ и приняли свои меры. 11 июля тамнаходился усиленный наряд миноносцев («Боевой», «Грозовой» и «Лейтенант Бураков»). Сними затеял перестрелку отряд японских миноносцев. В это же время неприятельскиеминные катера, невидимые в темноте и неслышимые в грохоте артиллерии, зашли с тыла ивыпустили торпеды. «Боевой» и «Грозовой» получили повреждения, а «Бураков» затонул.Это был лучший миноносец порт-артурской эскадры, который мог развивать скорость до 33узлов. 258 Все жалели «Буракова», а Колчак словно во второй раз потерял своего товарищапо выпуску.Простудившись на ночных дежурствах, Колчак впервые в своей жизни тяжело заболел.«…Я не рассчитал своих сил, которые уже за всё это время были подорваны, – рассказывалон впоследствии, – я получил очень тяжёлое воспаление лёгких, которое меня заставилослечь в госпиталь». Колчак провёл на больничной койке около месяца и вернулся наминоносец уже в июле. 259В это время минные банки стали ставить не только с катеров и минных транспортов, нои с миноносцев. 23 июля Витгефт доносил Алексееву о том, что испытано устройство дляпостановки десяти мин с одного миноносца, «и ночью лейтенанты Рощаковский,Ковалевский, Колчак и Волков поставили в двух местах заграждения». 260К концу июля Порт-Артур опутала густая сеть минных заграждений, поставленныхобеими сторонами. Неприятель почти не имел возможности с моря подойти к крепости. Еёзащитники оставляли для себя несколько проходов. Главный фарватер поддерживался вотносительной чистоте благодаря непрерывному тралению. Не проходило почти и дня,чтобы кто-то не подорвался: миноносец, пароход-тральщик, землесос или портовый баркас.Частые подрывы бывали и у японцев. 261Тем временем сухопутный фронт всё ближе подходил к Артуру. 13 мая японскиевойска начали штурм позиций на перешейке Кинчжоу. В помощь сухопутным войскам взалив Кинчжоу вошли японские канонерские лодки и миноносцы, начавшие обстрел русскихпозиций. В свою очередь канонерская лодка «Бобр» (самая мелкосидящая) и миноносцы«Бойкий» и «Бурный» зашли в залив Даляньвань и открыли огонь с другого фланга. Наодном фланге японцы упорно наступали, форсируя залив чуть ли не по горло в воде, а надругом их пехота была рассеяна, а батареи подавлены.Решающую роль сыграло девятикратное численное превосходство японцев. 5-йВосточно-Сибирский стрелковый полк, защищавший позиции, потерял до трети своихсолдат и около половины офицеров. Генерал-майор А. В. Фок, командовавший оборонойКинчжоу, не прислал в подкрепление сражающимся ни одного солдата. 262 Как говорили вАртуре, Фок получил задание: имея пять полков, как можно дольше задержать японцев,чтобы дать возможность закончить самые необходимые укрепления крепости. Фокдействовал хладнокровно и цинично, как шахматист: он отдавал на съедение противникупередовую часть своих войск, не давая вовсе ей подкреплений. Так он пятился к Артуруоколо двух месяцев, раз за разом обрекая на гибель какую-то часть своей дивизии. Помногим причинам, а прежде всего потому, что от него нельзя было ждать помощи в трудный258 Бубнов М. Указ. соч. С. 151; Хронологический перечень. С. 152, 156, 159, 173.259 АРР. Т. X. С. 191.260 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота ввойну 1904–1905 гг. при Мор ском генеральном штабе. Кн. 3. Пг., 1915. С. 23.261 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 12 об.262 Бубнов М. Указ. соч. С. 123–125; История русско-японской войны. С. 165–170.

момент, Фок был очень непопулярен в армии. 26315 мая в Порт-Артуре хоронили убитых в Кинчжоуском бою (тех, кого смогливынести). На нескольких подводах привезли 43 пропитанных кровью парусиновых мешка исложили в общую могилу. Люди крестились и вздыхали: «Когда же придёт Куропаткин?» 264После Кинчжоу пришлось спешно оставлять Дальний. Подвод на всех не хватило.Простые обыватели, захватив самые необходимые вещи, шли в Порт-Артур пешком, чтобыхлебнуть горя и там. Когда поднялись на перевал, в вечерних сумерках увидели зарево надоставленным городом. Это горел военный вокзал, только что построенный. Затемпослышались взрывы. 265 Однако ни портовые сооружения, ни склады полностью разрушитьне успели, и они попали в руки неприятеля.Несколько дней, до прихода японцев, Дальний был в руках разбойничьих шаек(хунхузов). Они грабили лавки и частные дома, ночевали в роскошных отелях, устроилимножество пожаров. Когда пришли японцы, грабители превратились в мирных торговцев. Вкитайских лавках русские товары потеснили традиционную китайскую экзотику, а лучшиесорта шампанского, которое китайцы приняли за содовую воду, шли за сущую мелочь. Илишь необычный интерес покупателей к этому напитку вызвал у торговцев подозрение изаставил взвинтить цены. 266«Вот придёт Куропаткин» – эта фраза не сходила с уст не только простыхпортартурцев, но и начальников. Поначалу казалось, что осада продлится недолго, а потомнабравшаяся сил Маньчжурская армия сбросит неприятеля в море. Стессель, правда, не былуверен, что Порт-Артур продержится и месяц. От имени командующего Квантунскимукреплённым районом в штаб Маньчжурской армии и к наместнику шли панические депешис мольбой о скорейшем спасении.Алексеев и Куропаткин вняли, наконец, этим призывам и отправили на выручку Порт-Артура корпус генерала Г. К. Штакельберга. Правда, Куропаткин пожадничал и дал ему 32батальона вместо 48. 1–2 июня близ железнодорожной станции Вафангоу произошлосражение этого корпуса с превосходящими силами японцев. Штакельберг едва не попал вокружение и отступил, не прорвавшись к Порт-Артуру. Осаждённая армия в эти дни веласебя пассивно, видимо, не зная о происходивших событиях. И только «Новик» и оба отрядаминоносцев 1 июня выходили в море для обстрела неприятельских береговых позиций. 267Не только население Порт-Артура, но и командование гарнизона и эскадры было плохоосведомлено о положении дел на маньчжурском театре военных действий. Поэтомууспокоительные телеграммы из штаба наместника понимались буквально. 25 мая Витгефтсобрал совещание адмиралов и командиров больших кораблей («флагманов и капитанов»,как говорили тогда). Перед ними был поставлен вопрос: надо ли эскадре сделать попыткупрорваться во Владивосток? Большинство высказалось в том смысле, что выход бесполезени опасен: суда подорвутся на минах, будут потоплены сильнейшим врагом, а крепостьлишится судовой артиллерии и нескольких тысяч защитников. За выход эскадры подал голостолько командир «Севастополя» Н. О. Эссен. 268 Витгефт тоже был против попыток263 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 9–9 об.264 Нева. 1990. № 3. С. 197.265 Новый край. 1904. 19 мая.266 Ашмед-Бартлет Э. Порт-Артур. Осада и капитуляция. СПб., 1908. С. 11.267 История русско-японской войны 1904–1905 гг. С. 156–161; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 21. Л. 8 об.268 Бубнов М. Указ. соч. С. 138.

прорыва. Он считал, что Порт-Артур – это главный приз войны. Если эскадра уйдёт,крепость вскоре падёт. Вполне возможно, что в глазах адмирала ценность Порт-Артура дажепревышала ценность эскадры.Мнение флагманов и капитанов было сообщено Алексееву и вызвало с его стороныгорячие возражения. Наместник считал, что флот имеет свои специфические задачи:действовать на морских коммуникациях противника, стараясь отрезать от базы снабжениядействующие в Маньчжурии войска. Если Порт-Артур падёт, эскадра будет почти задаромотдана противнику. А после Вафангоу деблокирование крепости стало проблематичным.Из штаба наместника в Порт-Артур поступали сведения, что после майских событийяпонский флот сильно ослаблен, так что русская эскадра в настоящий момент явносильнее. 269 Под давлением Алексеева выход был назначен на 10 июня. Газета «Новый край»красочно описывала это событие: «Ночь звёздная. Полная тишина на рейде. Артур спалсвоим обычным чутким сном. Прекратилась всякая езда, и спокойствие ночи нарушалосьлишь редкими окриками часовых на вахте… Но вот раздались на одном из судов свисткибоцманских дудок. Их повторило и другое судно. Повторила затем и вся эскадра: „Командевставать!“ Было 3 часа ночи». 270Однако выход эскадры затянулся до 9 часов утра, а потом обнаружилось, что навнешнем рейде множество мин. Пока их вылавливали, солнце прошло через зенит. А вскорепосле того, как двинулись в путь, впереди обрисовались силуэты японских кораблей. Когдасблизились примерно на 45 кабельтовых, окончательно убедились, что в общем числебоевых кораблей русская эскадра уступает неприятельской. Правда, под командованиемВитгефта было пять броненосцев, а у Того – четыре. Но по числу броненосных крейсеровсоотношение было четыре к одному в пользу японцев, не говоря уже о миноносцах, которыхбыло видимо-невидимо. К тому же с некоторых русских кораблей было снято много пушек ипередано на береговые позиции.Эскадры не открывали огня. Поколебавшись, Витгефт дал приказ возвращаться вАртур. На обратном пути, когда стало уже темнеть, русская эскадра подверглась яростнойатаке японских миноносцев. Они не отступили даже тогда, когда флот вошёл под защитубереговых батарей. Атаки продолжались всю ночь, пока флот стоял на якоре, ожидаяприлива. Но все усилия миноносцев оказались тщетными. Эскадра уже научилась от нихотбиваться. Артиллеристы утверждали, что они потопили несколько миноносцев. Пояпонским источникам, были сильно повреждены три миноносца. Утром эскадра в полномсоставе вернулась в гавань. Пострадал лишь «Севастополь», наткнувшийся на мину. Егоотправили в ремонт. 271В середине июня, когда начались летние проливные дожди, японцы перешли внаступление. Теперь ими командовал боевой генерал, суровый воин, барон Ноги Маресуке.13 июня для обстрела русских позиций к берегу подошли один лёгкий крейсер и 10миноносцев, а на горизонте виднелись пять больших кораблей. Крейсеры «Новик» и«Всадник», три канонерские лодки и 14 миноносцев вышли в море и отогнали японские суда.Большие же корабли не рискнули приблизиться, опасаясь мин. 272 Генерал Фок продолжалмедленно отступать к Артуру. Была оставлена гора Куинсан, защитники которой неполучили подкрепления. Потом спохватились: гора господствовала над портом Дальним, акроме того, с неё открывался прекрасный вид и на русские позиции. 20 июня части порт-269 Там же. С. 140; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 11.270 Новый край. 1904. 11 июня.271 Бубнов М. Указ. соч. С. 142–143; Хронологический перечень. С. 170.272 Бубнов М. Указ. соч. С. 145.

артурского гарнизона перешли в наступление, чтобы отбить гору. Сначала, по наивности,шли с музыкой и знамёнами. Потом прибегли к тактике внезапных ночных атак. Всё былотщетно. Японцы успели хорошо укрепиться, и даже артиллерия крейсера «Новик» и обоихминоносных отрядов не смогла сбить их с вершины. Бои за Куинсан обошлись очень дорогорусским войскам и закончились безрезультатно. 273 Японцы возобновили наступление. 17июля, после тяжёлых боёв, они подошли к передовым укреплениям Порт-Артура.Стессель продолжал слать панические телеграммы, и это производило плохоевпечатление на Куропаткина. Именно на Стесселя он возлагал ответственность за неудачупоспешной и недостаточно подготовленной экспедиции Штакельберга. После одной из такихтелеграмм Куропаткин сделал наместнику представление об удалении Стесселя из Порт-Артура. Алексеев запросил мнение Витгефта. «По совести считаю, – отвечал адмирал, – чтоу генерала Стесселя нет твёрдой уверенности в имеемых средствах, быстро меняетубеждения, настроение под влиянием обстановки и окружающих лиц. Авторитетен лишь всилу старшинства». Получив этот отзыв, Куропаткин направил Стесселю телеграмму: «Таккак Ваше командование укреплённым районом окончилось и Вы вошли в крепость, то…предлагаю Вам сдать… командование крепости коменданту её и прибыть выбранным Вамипутём, например, на миноносце, в Маньчжурскую армию, где при первой возможности Вызаймёте положение командира корпуса». Одновременно на имя коменданта Порт-Артурагенерал-майора К. Н. Смирнова была послана телеграмма, в которой, для сведения,воспроизводился текст телеграммы Стесселю.Обе телеграммы попали в руки и. о. начальника штаба укреплённого районаполковника В. А. Рейса. Он доложил о них Стесселю, а потом приказал штабным офицерамсчитать их неполученными и никому о них не говорить.Куропаткин ещё раз повторил телеграмму, а 19 июня послал Стесселю предписаниесдать все дела и прибыть в Маньчжурскую армию. Стессель снова не подчинился, доказываяв ответном письме, что его удаление вредно отзовётся на обороне Порт-Артура. Куропаткинна письмо не ответил и больше не настаивал на отъезде Стесселя. А Смирнов до конца осадыничего об этом не знал. 274Таким образом, в штабе укреплённого района возник своего рода заговор, и Стессель,человек и без того внушаемый, попал в зависимость от Рейса, своего сообщника. Рейс,возможно, уже тогда в душе был капитулянтом, хотя до поры до времени этого необнаруживал.Пока фронт приближался к Порт-Артуру, город опоясывался спешно возводимымиукреплениями, которые смыкали в сплошную линию прежний пунктир недостроенныхсооружений. За несколько месяцев на сухопутном фронте была проделана болеезначительная работа, чем за предыдущие шесть лет. Некоторые из вновь построенныхдолговременных и полевых укреплений не были предусмотрены прежним проектом. 275Работой руководил начальник сухопутной обороны генерал-майор Р. И. Кондратенко. Впериод последних боёв перед плотной осадой крепости к нему фактически перешлоруководство военными действиями на суше. В критические моменты он, случалось, сам вёлвойска в атаку. С этих пор он стал душой обороны крепости. Ему долго сопутствовалонеобыкновенное везение. Однажды на передовой позиции разорвавшимся японскимснарядом были убиты командир батареи и его помощник, а стоявший в нескольких шагах отних Кондратенко остался невредим. 276 Судьба словно берегла его, чтобы дать возможность273 Там же. С. 147–148.274 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Военно-исторической комиссии… Т. 8. Ч. 1. С. 353–355.275 История русско-японской войны… С. 188.276 Новый край. 1904. 5 авг.

раскрыться его яркому военному дарованию. Дарованию, которое так неожиданнозаблистало в Порт-Артуре и затем вдруг в одночасье погасло.В воскресенье, 25 июля, после литургии в порт-артурской церкви, духовенство имногочисленные миряне совершали крестный ход. Процессия прошла по Бульварной,Набережной и Пушкинской улицам на городскую площадь. Здесь началось молебствие одаровании победы. И когда народ преклонил колени, вдруг раздался свист пролетающихснарядов. Это была первая бомбардировка Артура с сухопутного фронта. Она не вызвалапаники. Только матери с детьми торопливо поднялись с колен и, боязливо озираясь,заспешили по домам, наивно надеясь, что под черепичными крышами можно спастись отяпонских фугасов. 277С этого времени бомбардировки происходили почти каждый день, в основном поСтарому городу и порту. Закрылись многие магазины, даже аптеки. Холостым и оторваннымот семьи людям стало негде обедать. В дневнике петербургского рабочего П. Ф. Дылевскогоприводится характерная сценка в ресторане «Саратов»: «Когда я допивал бутылку кваса,рядом [на улице] разорвался снаряд. Хозяин спросил: „Вы что же, будете обедать до тех пор,пока снаряд не разорвётся на тарелке?“ В это время у самой двери разорвался очереднойснаряд. Окна и двери вылетели вон». 278 В порту разлетались в щепки и вдребезги штабелясо смирновской водкой. К разбитым ящикам и растекавшейся зазря живительной влагеотовсюду сбегались солдаты, матросы и рабочие, пренебрегая опасностью со стороныяпонской артиллерии и портовых патрулей. Людей можно было понять, ибо с начала войныСтессель объявил в городе сухой закон, сделав исключение лишь для господ офицеров. Такчто в ход пошёл уже мебельный и паркетный лак, из которого умельцы научились извлекатьспирт. 279Обстрел города и порта в это время вёлся почти вслепую. Но поскольку корабли вгавани стояли тесно, то начались попадания и в них. Один снаряд разметал всю мебель вбоевой рубке флагманского броненосца «Цесаревич». Витгефт, в этот момент находившийсятам, чудом остался жив и был слегка контужен. После этого он перебрался в рулевоеотделение под броневой палубой. 280Господствующие высоты находились ещё в руках русских, и ответный огонькорабельной артиллерии был прицельным. Как говорили, на японских солдат наводили ужасразрывы 12-дюймовых снарядов с русских броненосцев.Около 26 июля Витгефт получил от наместника категорический приказ, подкреплённыйссылкой на волю императора, идти на прорыв во Владивосток. «Напоминаю, – писалАлексеев, – Вам и всем начальствующим лицам подвиг „Варяга“ и что невыход эскадрывопреки высочайшей воле и моим приказаниям и гибель её в гавани в случае падениякрепости лягут… неизгладимым пятном на Андреевский флаг и честь родного флота». 281После этого было принято окончательное решение, и Витгефт быстро и хорошо провёлподготовку, забрав, вопреки сопротивлению сухопутного начальства, с позиций на кораблипочти всю позаимствованную артиллерию.Витгефт неоднократно говорил, что он не собирался и не готовился быть флотоводцем,277 Бубнов М. Указ. соч. С. 160; Новый край. 1904. 27 июля.278 Нева. 1990. № 3. С. 200.279 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 521. Л. 88; Новый край. 1904. 14 июля.280 Щенснович Э. Н. Указ. соч. С. 42–43.281 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. 3. С. 24.

предпочитая штабную и научную работу. 282 Но когда судьба указала на него, он не пыталсяуклониться от ответственности или отсидеться. Витгефт был человеком долга и фаталистом.А потому перед отплытием ответил с суровой решимостью на чьё-то пожелание доброгопути: «Нечего желать, я убеждён, что меня убьют».Многие советовали выйти с ночи, чтобы проскочить мимо главных сил неприятеля,базирующихся в Дальнем и Чемульпо. Витгефт отклонил этот совет, сказав, что он гораздобольше боится заградительных мин, чем неприятельских кораблей. Действительно, ночьюбыло гораздо трудней идти точно вслед за тралами, и один или два корабля моглиподорваться. 283 Очевидно, Витгефт не хотел ослаблять себя перед боем, который считалнеизбежным.Выход эскадры был назначен на 28 июля. Накануне снова был сильный обстрел, и«Ретвизан» получил большую пробоину. Её наскоро заделали железным листом, которыйоказался маловат и держался ненадёжно. «С такой негодной затычкой броненосец был в бою28 числа», – писал Колчак. 284Стало известно, что с эскадрой пойдут миноносцы первого отряда, а второй будетконвоировать тралящий караван и вместе с ним вернётся в Артур. Накануне выхода Колчакзашёл на «Бесшумный» к Бегичеву, и они попрощались. 285 Больше они, наверно, невиделись. Жизнь развела, и закончилась дружба между офицером и боцманом. В своихвоспоминаниях Бегичев не сказал о Колчаке ни одного плохого слова, несмотря на то, чтописались они уже в советское время.Около двух часов ночи эскадра начала выходить. В 7 часов неприятель началбомбардировку из полевых орудий, но в это время большинство судов было уже на рейде.Заметив их на рассвете, японские миноносцы помчались с докладом к начальству.В половине девятого эскадра направилась в море. Впереди шли землесосы, пароходы икатера с тралами. Их конвоировал второй отряд миноносцев, а также канонерские лодки«Бобр» и «Гремящий». Пройдя около десяти миль, адмирал отпустил тралящие суда вместе сконвоем.Эскадра скрылась из виду. Конвой, проводив тральщиков до входа в гавань, отправилсяв бухту Тахэ обстреливать неприятельские позиции. В опустевшей порт-артурской гавани избольших кораблей остался лишь «Баян», незадолго до выхода эскадры наскочивший намину. 286Город как бы осиротел, а особенно ожесточённая бомбардировка в этот день усиливалачувство обречённости. О судьбе эскадры не поступало известий вплоть до утра.На рассвете 29 июля с наблюдательных постов увидели на внешнем рейде «Ретвизан»,«Севастополь», «Пересвет», «Палладу» и один миноносец – им оказался «Бойкий». Позднееподошла «Победа» с двумя миноносцами. Когда они прошли в гавань, портартурцызаметили, что корпуса кораблей зияют пробоинами, трубы в дырах, мачты побиты. Сталисвозить на берег убитых и раненых. Среди последних Колчак мог увидеть своегооднокурсника лейтенанта Александра Рыкова, у которого была оторвана нога. Где«Цесаревич», «Аскольд», «Диана», «Новик» и остальные пять миноносцев, никто не знал.282 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 15.283 Там же. Л. 16 об.284 Там же. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 9.285 ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 39.286 Бубнов М. Указ. соч. С. 165.

Разнёсся слух, что адмирал Того убит. 287 Это немного поддержало дух портартурцев, хотяслух оказался ложным.* * *Вскоре после боя 28 июля Колчак завёл тетрадь в чёрном клеёнчатом переплёте, вкоторую время от времени записывал свои наблюдения и размышления. Порт-артурскаятетрадь Колчака вместила в себя две пространные записки («О действиях артиллерии вовремя обороны Порт-Артура» и «Бой 28 июля»), несколько мелких заметок и, наконец,дневник последних двух месяцев осады, озаглавленный автором «Батарея Скалистыхгор». 288В первой из этих записок затрагиваются вопросы сугубо военно-технические. Колчакописывает, по рассказам и собственным наблюдениям, действие японских снарядов –бронебойных и фугасных, причём о первых высказывается критически, а вторые считаеточень эффективными. Изучив направление разлёта их осколков, он пишет, что при ударе отвёрдый предмет масса осколков летит назад, при взрыве в мягком грунте – в основномвперёд. А при взрыве о воду направление разлёта угадать трудно. Однажды, сообщаетКолчак, он сидел в шлюпке, когда над ней пролетел шестидюймовый снаряд и ударился оводу на расстоянии одной сажени. И ни один из осколков не попал ни в шлюпку, ни в людейна её борту. 289Записку о сражении в Жёлтом море 28 июля 1904 года Колчак написал со словочевидцев. На таком же источнике построен рассказ об этом событии в книге М. Бубнова. С.Н. Тимирёв, старший штурман на «Победе», писал по собственным впечатлениям. Еслиосновываться на их рассказах (с привлечением некоторых других источников), то получаетсякартина, несколько отличающаяся от официального описания Исторической комиссииМорского генерального штаба, составленного на основании рапортов командиров кораблей.Отпустив тральщики и миноносцы второго отряда, адмирал Витгефт поднял сигнал:«Флот извещается, что государь император приказал идти во Владивосток». Это означало,что приказание должно быть выполнено во что бы то ни стало.Вскоре на горизонте показались японские броненосцы, спешившие на перехват русскойэскадры. Позади них темнели силуэты японских крейсеров. Подсчитывая боевую мощьглавных сил обеих сторон, Колчак отмечал, что если исходить из общепринятыхкоэффициентов, то силы были равны. Но на деле, писал он, равенства не было, так как нарусскую эскадру с сухопутного фронта вернули не всю артиллерию. Очень много осталосьна берегу шестидюймовых орудий. В общем, делал вывод Колчак, преимущество японскойэскадры складывалось на величину одного первоклассного крейсера. 290Витгефт приказал эскадре построиться в три кильватерные колонны – миноносцы,крейсеры и броненосцы. Командующий, видимо, считал важным сохранить движение позаданному курсу. Колчак, со свойственной ему резкостью, назвал такое решениебессмысленным. Поскольку неприятель оказался в голове колонны броненосцев, токонцевым кораблям стрелять по нему было крайне неудобно, и они вынуждены были287 Там же. С. 176; Баумгартен О. А. Указ. соч. С. 124; Нева. 1990. № 3. С. 200; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д.219. Л. 22 об. – 23.288 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 191. Последняя часть дневника была издана С. В. Дроковым под названием«Порт-артурский дневник Колчака» // Советские архивы. 1990. № 5.289 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 3.290 Там же. Л. 5 об. – 6.

немного выходить из линии. Авторы официального описания боя тоже считали, что тактикаВитгефта «отвязаться» от неприятеля и уйти своим путём была неудачна, поскольку эскадране имела преимущества в ходе. Лучше было бы, наверно, принять какой-то другой боевойпорядок и сражаться наступательно, а не убегая.Сражение началось, когда расстояние до флагманского корабля «Микаса» сократилосьдо 70 кабельтовых. Витгефт приказал стрелять по «головному» – по «Микасе». Черезмгновение около броненосцев вода закипела от множества рвущихся снарядов. «Благодарячудной погоде и мёртвому штилю, – вспоминал Тимирёв, – картина получилась оченькрасивая: корабли казались как бы опоясанными кипящим и пенящимся морем».Первый бой продолжался полтора часа. Японцы пересекли линию курса нашейэскадры, перешли на правую сторону и постепенно удалились, следуя на соединение сосвоими крейсерами. Витгефт дал сигнал: «Команда имеет время обедать» – и запросил оповреждениях и потерях. Серьёзных повреждений не оказалось, потери были небольшие. 291В этот день, с самого выхода в море, адмирал Витгефт всё время был на мостике. Всамом деле, как руководить плаванием и боем, находясь под бронированной палубой?! Когданачался бой, ему предложили перейти в боевую рубку. Адмирал отвечал, что там и без неготесно. И не может он перейти сам, а штаб оставить на мостике. Тогда его попросилиподняться на верхний мостик, куда меньше залетало осколков. Витгефт сказал, что всёравно, где помирать. 292 Когда японцы вышли из боя, «Цесаревич» увеличил ход до 14,5узла. «Севастополь» и «Полтава» стали отставать. Оба были тихоходы, а на «Полтаве» ктому же существовали проблемы с одной из машин. Японцы, догоняя нашу эскадру, сталистрелять по концевым броненосцам. «Полтава» открыла ответный огонь, не дожидаясьприказа. Второй бой начался около 4 часов пополудни. 293С. Н. Тимирёв вспоминал, что «японцы стреляли хорошо, но целились слишкомвысоко, видимо, желая сбить боевые рубки». Поэтому больше всего страдала верхняя частькораблей – трубы, мачты и мостики. Выяснилось одно важное преимущество японскойартиллерии: неприятельские снаряды при взрыве давали большое облако чёрного илижелтовато-бурого цвета. Видя попадание своих снарядов, японцы хорошо корректировалистрельбу. Русские же снаряды давали лёгкое малозаметное облачко, которое быстрорассеивалось.Когда эскадры, шедшие параллельными курсами, сблизились до 30 кабельтовых, бойзакипел с особой силой. Японцы сосредоточились на «Цесаревиче» (флаг Витгефта) и«Пересвете» (флаг Ухтомского). «Цесаревич» временами вообще исчезал в облаках дыма.Русские броненосцы стреляли по «Микасе». Было замечено, что японский флагманскийкорабль ослабил огонь. Из крупных орудий у него теперь стреляло одно шестидюймовое.«Убеждаясь, что все наши суда, – вспоминал Тимирёв, – несмотря на наружныемногочисленные повреждения, продолжают прекрасно держаться в строю, нисколько неотставая, японский же огонь начинает несколько ослабевать, мы уже начинали радоваться,что, благополучно выдержав 5-часовой почти непрерывный бой, удачно выполнили задачу иможем без помехи продолжать свой путь; подъём духа среди команды и офицеров дошёл досвоего апогея – и тут-то произошло событие, сразу изменившее наше положение». 294Шедший головным «Цесаревич» вдруг повернул налево. «Ретвизан», следовавший заним, сначала тоже повернул. Но «Цесаревич», продолжая поворот, направился прямо в борт291 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 17 об. – 18 об.292 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. 3. С. 49.293 РГАВМФ. Ф. 763. On. 1. Д. 192. Л. 6.294 Там же. Д. 219. Л. 19.

«Победе», которая должна была уступить дорогу. Все броненосцы, за исключением«Цесаревича», застопорили машины и сбились в кучу. Флагманский корабль прекратил,наконец, циркуляцию и поднял сигнал, всех озадачивший: «Адмирал передаёткомандование». Было около 6 часов вечера.Как потом узнали, на «Цесаревиче» произошли драматические события. В началешестого часа 12-дюймовый японский снаряд разорвался между верхним и нижниммостиками. Тело адмирала Витгефта обнаружено не было, нашли только ногу. Убито былоещё несколько офицеров штаба. Командир корабля капитан 1-го ранга Иванов решил пока несообщать о случившемся и повёл эскадру прежним курсом. Но не прошло и часа, как в рубкузалетел снаряд и убил рулевого, который в это время, чтобы немного выправить курс, далправо руля. Никем не управляемый броненосец стал делать ту самую циркуляцию, котораярасстроила эскадру. Раненый командир корабля, находясь, видимо, не в себе, ушёл, ни о чёмне распорядившись. Положение восстановилось, когда вышли из шока лейтенанты Д. В.Ненюков и В. К. Пилкин, которые наладили управление кораблём. Потом в рубку пришёлстарший офицер Д. П. Шумов, взявший командование на себя и приказавший известитьэскадру о том, что командующий выбыл из строя. 295Есть сведения о том, что адмирал Того в шестом часу вечера намеревался выйти из боя.«Микаса» был сильно повреждён, а запас снарядов за несколько часов интенсивного огнясильно уменьшился. Выше уже приводилось свидетельство Тимирёва, что неприятельскийогонь начал ослабевать. Бубнов к этому добавляет, что расстояние до японской эскадрыстало увеличиваться: неприятель постепенно уходил в сторону. 296 Видимо, какие-тораспоряжения Того уже отдал. Но, видя возникшее в русской эскадре замешательство, онизменил решение. Японцы, как говорится в записке Колчака, начали охват русской эскадры,намереваясь расстрелять сбившиеся в кучу корабли. Однако эта попытка была пресеченасмелым маневром «Ретвизана». Броненосец пошёл прямо на японский флагманский корабль,явно намереваясь его протаранить. Японцы, видимо, несколько растерялись, потому что ихснаряды в этот момент дали перелёты. Получив два залпа из носовой и кормовой башен«Ретвизана», «Микаса» стал уклоняться в сторону, а за ним последовали другие японскиекорабли. «Ретвизан» же повернул назад и вернулся к своим броненосцам.После Витгефта командование должно было перейти к Ухтомскому. Но из-за того, чтона «Пересвете» были перебиты все снасти (фалы) на мачтах, новый командующий долгоевремя никак себя не обнаруживал. Наконец по наружным сеткам мостика на «Пересвете»растянули сигнал «Следовать за мною». Но это мало кто заметил. «Ретвизан» уже занялместо головного и взял курс на север, в Порт-Артур. «Пересвет» покорно последовал за ним,а вслед за ними – другие броненосцы и крейсер «Паллада». 297 Когда «Паллада» проходиламимо «Севастополя», Н. О. Эссен спросил В. М. Сарновского, согласен ли он следоватьвместе с ним во Владивосток. Командир крейсера отвечал, что эскадра идёт в Артур и надоидти вместе с ней. 298 Пробиваться во Владивосток в одиночку Эссен не решился, тем болеечто броненосец был тихоходный.Дважды становясь во главе эскадры в критические моменты (после гибели Макарова иВитгефта), Ухтомский в том и другом случае пускал дело на самотёк. Тимирёв писал о нём,что это был человек храбрый, но «всему флоту была известна его полная неспособность к295 Бубнов М. Указ. соч. С. 167–168; История русско-японской войны. С. 196.296 Бубнов М. Указ. соч. С. 168; История русско-японской войны. С. 195.297 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 6 об. – 7.298 Воспоминания об осаде Порт-Артура командира броненосца «Севастополь» и крейсера «Новик»капитана 1-го ранга Эссена. – РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 218. Л. 40 об.

чему бы то ни было». А Эссен отмечал, что князь «был всегда особенным противникомактивных действий». 299Утром 28 июля, выходя в море, Витгефт дал сигнал: «В случае боя начальникукрейсеров действовать по усмотрению». 300 Командующий, возможно, имел в виду, чтокрейсеры, в случае неудачного исхода боя, могли бы попробовать самостоятельнопрорваться во Владивосток. В критический момент сражения контр-адмирал Н. К.Рейценштейн вспомнил этот приказ и истолковал его по-своему. Он начал перестроениесвоего отряда, переходя на другую сторону броненосцев. Колчак писал, что «Аскольд»«метался, как сумасшедший, угрожая больше всего нашим миноносцам». 301 За«Аскольдом» пошли «Новик» и несколько миноносцев. «Диана» одно время следовала заэскадрой, потом тоже присоединилась к «Аскольду». Крейсеры с боем прорвались сквозьстрой японских кораблей, но затем «Аскольд» и «Диана» повернули не во Владивосток, а наюг.«Аскольд», в сопровождении одного из миноносцев, дошёл до Шанхая. Помеждународным правилам корабль одной из воюющих сторон мог оставаться в нейтральномпорту не более суток. Иначе его следовало интернировать до конца войны. В русскойколонии Шанхая говорили, что командование крейсера нарочно затянуло починку, чтобыдосрочно закончить военную кампанию. 302«Новик», единственный, кто пытался проскочить во Владивосток, встретил у береговСахалина два японских крейсера и вступил с ними в бой. «Новик» был сильно повреждён изатоплен своей командой, которая сошла на берег. 303 «Диана» дошла до Сайгона и дажеуспела заправиться углем, но осталась там по распоряжению из Петербурга. Три миноносца,в том числе «Бесшумный», были интернированы в Киао-Чао. Один из миноносцев разбился уберегов Китая.На «Цесаревиче» офицеры решили идти во Владивосток. Броненосец отбился от атакминоносцев и миновал мыс Шантунг (Шандунь). Ночью очнулся раненый командир Иванови приказал идти в Киао-Чао. 304Броненосцы, возвращавшиеся в Порт-Артур, ночью были атакованы миноносцами, ноотбились от них без потерь. В издании Исторической комиссии Морского генеральногоштаба отмечается «неэнергичное использование японцами результатов окончившегося в ихпользу сражения». Видимо, японская эскадра была сильно повреждена и Тогоудовлетворился тем, что загнал противника обратно в Порт-Артур. С его стороны это,конечно, было проявлением ведомственного эгоизма: уничтожение флота силамисухопутной армии должно было стоить ей огромных потерь.Очень веско звучит общий вывод комиссии: «В этом бою ни мы, ни японцы непотеряли ни одного судна, что свидетельствует о том, что не материальные результаты бояопределили исход его, ибо потери и повреждения были почти равны, а причина неудачинашей эскадры коренилась в неудовлетворительном командовании ею». Тимирёв ещё болеерешительно утверждал, что сражение в Жёлтом море закончилось «столь печально и299 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 218. Л. 14 об.; Д. 219. Л. 15 об.300 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии… Кн. 3. С. 46.301 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 7.302 Баумгартен О. А. Артур пал!.. Дневник сестры милосердия. СПб., 1907. С. 136.303 История русско-японской войны. С. 196–197.304 Бубнов М. Указ. соч. С. 171; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 22 об.

бесплодно для нас главным образом по вине тех, которые допустили командовать эскадрамина Востоке совершенно не подготовленных к этой роли адмиралов или же бездарных инеспособных». 305Впоследствии все командиры кораблей, даже не очень задетых в бою (за исключениемЭссена), приводили в рапортах самые разнообразные доводы, доказывая, что идти воВладивосток им было никак невозможно. Но многие офицеры не столь высоких чиновсчитали иначе. Тимирёв писал, что все суда, даже сильно повреждённые, могли дойти доВладивостока при следующих условиях: полный штиль (даже при небольшом волнениимасса воды должна была влиться в расположенные очень низко пробоины и увлечь судно надно), малый ход (повреждённые трубы давали слабую тягу) и отсутствие преследования (насудах оставался запас снарядов примерно на 40 минут боя). 306 На японских корабляхснарядов было, наверно, не больше: они вели более интенсивную стрельбу. Море в этот деньбыло на редкость тихим. А по мере расходования угля бортовые пробоины должны былиподниматься над водой всё выше. Размышляя об этом дне упущенных возможностей, М.Бубнов писал: «Если бы командир броненосца „Ретвизан“ вместо Артура отправился воВладивосток, то и вся эскадра последовала бы за ним, так как адмирал князь Ухтомский необнаружил какой-либо своей деятельности, а из этого ничего не могло бы произойти хужетого, что постигло затем вернувшиеся суда». 307В дальнейшем из всех командиров кораблей, участвовавших в сражении, только Эссенпродолжал активную службу и делал карьеру. Другие, в том числе командир «Ретвизана» Э.Н. Щенснович, сыгравший тогда такую неоднозначную роль, получали очередные звания, ноне назначались на ответственные должности. Это было довольно мягкое наказание занеисполнение приказа императора.* * *В конце июля, воспользовавшись тем, что с сухопутного фронта на корабли быливозвращены десанты и морские орудия, японцы начали сжимать кольцо осады. Им удалосьзахватить ряд важных высот. Бои на отдельных участках фронта продолжались и в началеавгуста. В проливной дождь японские солдаты, сбросив мокрую одежду и схватив в рукиоружие, бежали в атаку почти голыми. На 6 августа генерал Ноги назначил общий штурмкрепости.Японское командование исходило из заниженной оценки численности гарнизона иошибочного предположения о слабости Восточного фронта обороны крепости сравнительнос Западным. Поэтому на Западный фронт наносился отвлекающий удар, а на Восточный –основной.Штурм продолжался с 6 по 11 августа. В итоге на Западном фронте японцам удалосьзахватить имеющие важное стратегическое значение горы Угловая и Панлуншань, а наВосточном – два выдвинутых вперёд небольших редута. За эти скромные достиженияяпонское командование заплатило страшную цену – около 20 тысяч убитых и раненых.Потери русских войск составили более шести тысяч человек. 308После этого японцы развернули сапёрные работы. Линия обороны русских войск была305 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн.3. С. 57; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 22 об.306 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 22–22 об.307 Бубнов М. Указ соч. С. 172.308 История русско-японской войны. С. 215.

окружена сплошными траншеями, от которых в сторону противника отходилизигзагообразные ответвления («сапы»). Потом они постепенно сливались в новую линию.Так, «тихой сапой», японцы приближались к русским фортам и редутам. Это имело цельюуменьшить открытое пространство, которое должна была преодолеть пехота передатакуемыми позициями. Работы велись по ночам – днём русская артиллерия энергично импрепятствовала. В некоторых местах окопы сблизились до десяти шагов, а бывало и так, чтояпонцы и русские сидели в одном окопе, разделённом перемычкой. Тогда завязываласьбеседа, обычно на русском языке, которому японцы охотно и быстро учились. Диалогначинался с взаимных призывов сложить оружие, а потом переходил на бытовые темы. Нита, ни другая сторона не пытались прервать разговор швырянием бомбочек. Чувствоваласьуже общая усталость от войны.Позднее, в конце лета и осенью, это чувство стало ещё сильнее. Японцам теперь уже неказалось позорным сдаваться в плен. «Перевяжешь иногда в поле японца, – рассказывалрусский военный врач, – а он потом спрашивает жестами, куда ему идти: в Артур или ксвоим? Ну я ему, понятно, и показываю жестами – иди, куда хочешь, так как сам я в плен незабираю. Некоторые, бывало, махнут рукой и идут в Артур».Поздно осенью были отмечены небывалые в японской армии случаи – отказы идти ватаку целых подразделений. 309Артур бомбардировался почти весь август, зона обстрела всё более расширялась.Начали стрелять и по ночам. В городе спешно сооружались подземные блиндажи и убежища.Первым подал пример командир порта контр-адмирал И. К. Григорович. Для него былсооружён персональный блиндаж, из которого он, как утверждали злые языки, выходил неслишком часто. Григорович был выдвинут Макаровым, но это выдвижение многим казалосьне очень удачным. В Артуре Григорович постоянно с кем-то ссорился. После подрыва«Севастополя» он обвинил Эссена в неумении управлять кораблём, и они остались внатянутых отношениях на всю жизнь. 310 Однако Колчак Григоровичу явно нравился, у нихсложились ровные отношения, которые продолжались и позднее.На рынке дорожали и исчезали продукты. Сначала исчезла рыба, потому что Стессельвелел пробить днища у всех китайских лодок, чтобы искоренить шпионство. Потом не сталоовощей. Подорожали яйца, молоко и особенно мясо. Началось поедание собак.«Собакамясо!» – кричали на рынке китайские торговцы. С осени стала распространятьсяцинга. 311Вскоре после возвращения в Порт-Артур командующий эскадрой князь Ухтомскийсозвал совещание флагманов и капитанов. Встал вопрос, делать ли новую попытку прорываили отдать все силы обороне крепости. Большинство высказалось против попыток прорыване только эскадры в целом, но и отдельных кораблей. Возражал лишь Эссен. Он считал, чтосуда далеко не выведены из строя и после исправления снова могут идти в бой. Емувозражали: «Ну выйдем, нас разобьют, а мы ничего не сделаем, только погубим нашуэскадру». Эссен отвечал, что не бывает того, чтобы «обе стороны не потерпели», неприятельвсегда терпит, только скрывает свои потери; задача же эскадры максимально ослабитьяпонский флот и осложнить его положение перед встречей со 2-й Тихоокеанской эскадрой.Страсти, видимо, разгорелись не на шутку, если Ухтомский в запальчивости сказалЭссену: «У Вас слишком много прыти, Вам не броненосцем командовать, а миноносцем».Эссен позднее с горечью писал жене: «Мне с адмиралами своими пришлось немало309 Бубнов М. Указ. соч. С. 98, 184–185, 187–188; Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 299–300.310 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 15; Отечественные архивы. 1996. № 3. С. 65.311 Бубнов М. Указ. соч. С. 187.

повоевать: это хуже японцев – враги внутренние». 312После этого совещания началось быстрое разоружение кораблей и формированиеморских десантов, посылаемых в самые опасные места сухопутной обороны. 24 августа былполучен приказ о присвоении звания контр-адмирала командиру крейсера «Баян» Р. Н.Вирену и назначении его начальником порт-артурского отряда броненосцев и крейсеров (такстала называться порт-артурская эскадра). Князь Ухтомский остался не у дел и поселился нагоспитальном судне. 313Высшее военно-морское начальство, видимо, возлагало на Вирена большие надежды,зная его как боевого командира. Но он решительно придерживался того мнения, что флотдолжен до конца защищать крепость и разделить её судьбу. «…Вирен, – писал о нёмТимирёв, – энергичный и храбрый командир, но слишком вспыльчивый и резкий;превосходный исполнитель, но (по-моему) недостаточно умён для самостоятельной роли».Примерно так же отзывался о нём Эссен: «Хотя и храбрый офицер, но, по-моему,недалёк». 314 Так что смена руководства не внесла перемен в судьбу порт-артурскойэскадры.Тем временем Колчак продолжал свою ежедневную, малозаметную ратную работу. Подего командой «Сердитый» тралил внешний рейд, дежурил в проходе, участвовал в обстреленеприятельских позиций, в постановке мин. По-видимому, Колчак, как в своё времякомандир «Амура» Иванов, облюбовал место, где ему хотелось поставить минную банку. Вночь на 24 августа «Сердитый» вышел в море для постановки мин, но наткнулся на трияпонских миноносца и вернулся, не сделав дела. На следующую ночь Колчак вновь вышел вморе и на этот раз без помех поставил 16 мин в 20,5 мили от входа в гавань. 31527 августа, к удивлению многих, ни один японский снаряд не разорвался в городе.Затишье продолжалось вплоть до первых чисел сентября. Все вздохнули с облегчением.Поползли слухи, что ввиду больших потерь японцы снимают осаду. 316* * *15 июня 1904 года крейсер «Громобой», из Владивостокского отряда крейсеров,потопил в открытом море японский военный транспорт «Хитачи-Мару», направлявшийся кПорт-Артуру. Кроме команды, потонуло более тысячи солдат и офицеров, а также 18осадных гаубиц калибра 11 дюймов (280 миллиметров). 317 Вместо потонувшихподкреплений армия Ноги вскоре получила новые, а с гаубицами произошла задержка, и этона несколько месяцев продлило жизнь Порт-Артуру и запертой в гавани эскадре.Гаубица – орудие для навесной стрельбы по укрытым целям. Благодаря тому чтогаубица может стрелять, очень высоко задрав жерло, её можно поместить в укрытие,недоступное для настильного артиллерийского огня. В военно-технических условиях началаXX века гаубицу могла поразить только гаубица. Морские суда не использовали гаубиц, а в312 Бубнов М. Указ. соч. С. 182; История русско-японской войны. С. 217; Отечественные архивы. 1996. № 3.С. 65; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 218. Л. 45.313 Бубнов М. Указ. соч. С. 199.314 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 15 об.; Отечественные архивы. 1996. № 3. С. 65.315 Хронологический перечень. С. 285, 287; АРР. Т. X. С. 191.316 Бубнов М. Указ. соч. С. 201–202.317 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 62; История русско-японской войны. С. 199.

распоряжении осаждённой армии их было очень немного, снарядов же к ним имелось оченьограниченное количество. Это и решило судьбу Порт-Артура и эскадры.6 сентября японцы начали второй штурм Порт-Артура. Их удары были направленыпротив редутов Водопроводного и Кумирненского, они стремились также захватить горыДлинную и Высокую. Три первые точки обороны были захвачены, а на Высокой японцыукрепились в части окопа на вершине. Однако в ночь на 10 сентября в результате смелойатаки лейтенанта Н. Л. Подгурского они были оттуда выбиты. 318 Высокую на этот разудалось отстоять.Тем временем шло оборудование позиций 11-дюймовых гаубиц, прибывших в сентябреиз Японии. Их устанавливали за сопками, в специально оборудованных углублениях. Вдальнейшем особый вред причиняли гаубицы, установленные за горой Панлуншань,потерянной во время первого штурма в августе.С середины сентября 11-дюймовые гаубицы вступили в действие. Японская военнаятехника не была безупречной, и значительная часть снарядов не рвалась. Но разорвавшиесяснаряды причиняли огромные разрушения. Попадая в корабли (при вертикальном полёте),они пробивали три стальные палубы, а в казематах – все бетонные перекрытия вплоть донижнего этажа. В каменистом грунте снаряд зарывался на три метра в глубину. Превратить вСтаром городе китайскую фанзу в кучу мусора мог снаряд и меньшего калибра. Но теперьсносилось чуть ли не полквартала.Участились попадания в суда, стоявшие в гавани. Поэтому с 19 сентября канонерскиелодки и миноносцы были переведены на бессменное дежурство у входа на внешний рейд.Изредка выходили ставить мины. Так, в ночь на 23 сентября вышел с этой целью в море«Сердитый», но из-за крупной зыби должен был вернуться, не выполнив задания. 28сентября группа миноносцев, в том числе «Сердитый», вновь вышла в море и поставиламины под огнём японских крейсеров.12 октября «Сердитый» вышел на внешний рейд для осмотра берегов бухты Тахэ,занятых неприятелем. На борту миноносца были генерал Кондратенко, адмирал Вирен икомендант крепости генерал Смирнов. 319 О чём совещались руководители обороны, Колчак,конечно, не знал, но боевое задание он выполнил безукоризненно. Иногда японцы начиналиобстреливать то место у входа в гавань, где стояли миноносцы. Тогда приходилось выходитьна внешний рейд. Служба на миноносце стала совсем однообразной. Когда стояли наобычном месте, Колчак мог видеть пожары в городе, поднимающиеся к небу клубы дыма, адалее, в горах, – маленькие огоньки, вспыхивающие и быстро гаснущие. Это рвалисьснаряды на передовых позициях. И Колчак, наверно, думал, что снова он не в гуще событий,не там, где решается судьба битвы, не там, где он должен быть. И он подал рапорт спросьбой перевести его на сухопутный фронт, где уже воевали многие его друзья. Колчаккомандовал «Сердитым» до 18 октября, а затем поступил в распоряжение командира Порт-Артурского порта контр-адмирала Григоровича для назначения на сухопутные позиции.Кровавая жатва4 ноября было солнечно, с небольшим морозом. Прошедший накануне снег прикрыл вСтаром городе мусорные кучи на месте домов. При свете заходящего солнца ониокрашивались в розоватые цвета. Время от времени со свистом пролетали снаряды и ухаливзрывы. Пройдя через притихший и сильно опустевший город (население Порт-Артурасократилось более чем вчетверо, особенно много уехало китайцев), Колчак поднялся в горы,на правый фланг обороны. Уже поздно вечером он разыскал Скалистую гору, где318 Бубнов М. Указ. соч. С. 208.319 Хронологический перечень. С. 305–321.

размещалось несколько артиллерийских батарей и куда он был назначен.С первого же взгляда можно было заметить, что матросы и офицеры на сухопутныхпозициях имели далеко не флотский вид. Чёрные морские бушлаты, фуражки и бескозыркимало подходили к заснеженной местности, зимнему холоду и ледяному ветру. И вот намногих появились солдатские шинели, полушубки, папахи.«Сегодня я перешёл на береговые позиции, покончив дело с флотом или, вернее, сэскадрой» – так начинается первая запись в порт-артурском дневнике Колчака, сделанная вблиндаже Скалистой импани. 320 Импань – это комплекс китайских казарм, обнесённыйглинобитной стеной. А блиндаж представлял собой низкий подвал с бревенчатыми стенами,потолком и стойками. Пол – земляной. По стенам – нары, посредине – грубо сколоченныйстол. Несколько свечей в бутылках освещали это убогое помещение, а согревалось ономаленьким камельком.Прежде Колчака здесь поселились два офицера. Старший – лейтенант АлександрХоменко, бывший командир «Скорого», в паре с которым «Сердитый» не раз тащил трал иходил на другие задания. Младший – 24-летний мичман Г. П. Круссер.Наутро Колчак пошёл осматривать орудия на своём участке.Артиллерийская позиция, на которой оказался Колчак, носила название «Вооружённыйсектор Скалистых гор». Общее командование им осуществлял Хоменко. С фронта этапозиция прикрывалась Залитерной батареей, Большим Орлиным гнездом и линиейпередовых окопов. На вершине горы разместилась батарея из десяти 75-миллиметровыхорудий под командой Круссера. Она обстреливала ближайшие тылы японцев, в том числежелезную дорогу, которую они провели по периметру своих позиций.Хозяйство самого Колчака оказалось сильно разбросанным. Две небольшие батареи из47-миллиметровых пушек были поставлены на случай прорыва японских войск сквозьлинию укреплений и фактически не использовались. На склоне небольшой горы стояло 120-миллиметровое орудие, которое вело перекидную стрельбу за линию сопок по определённымквадратам, а также по видимым удалённым целям. И наконец, недалеко от батареи Круссерастояла очень активно действующая батарея из двух 47-мм и двух 37-мм пушек. Она моглавести огонь по японским окопам, которые медленно, но верно вползали на гласис (землянуюпологую насыпь) перед укреплением № 3 и приближались к форту № 3. Расстояние отСкалистых гор до укрепления № 3 составляло 800 саженей (1,7 километра).Первый обход показал Колчаку, что 120-мм орудие хорошо прикрыто и японцамтрудно его достать. А вот батарейка из четырёх орудий защищена плохо: брустверы незакрывают пушек, ненадёжны прикрытия от шрапнели. 321 В течение нескольких днейКолчак работал в основном на этой батарейке. Под его руководством матросы укреплялибруствер и углубляли ходы сообщений. Велась также пристрелка по японским окопам.Снаряды из колчаковской батареи летели над несколькими передовыми батареями, а также инад штабом командующего фронтом генерала В. Н. Горбатовского. В случае недолёта можнобыло ударить по своим. На третий день после вступления в должность Колчак начал ставитьна пушки ограничители, предотвращающие недолёты. Но именно в этот день, 7 ноября,японцы начали стрелять по Скалистым горам 75-мм снарядами. Осколки летели со всехсторон, и Колчак приказал матросам уйти в блиндаж, но ограничители всё-таки поставил.В это же время неприятель начал обстреливать тяжёлыми снарядами укрепление № 3 ифорт № 3. В 4 часа дня сильнейший ружейный и пулемётный огонь возвестил о том, чтояпонцы двинулись на штурм этих позиций. В дневнике Колчака красочно описан этотпервый сухопутный бой, в котором он участвовал:«В пятом часу открыли огонь почти все японские и наши батареи; броненосцы320 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 11.321 Там же. Л. 11 об. – 12.

стреляли 12-дюймовыми по Кумирненскому редуту. Через 10 минут сумасшедшего огня,сливавшегося в один сплошной гул и треск, все окрестности заволоклись буроватым дымом,среди которого совершенно не видны огни выстрелов и взрывания снарядов, разобратьничего было нельзя;…среди тумана поднимается облако чёрного, бурого и белого цветов, ввоздухе сверкают огоньки и белеют шарообразные клубы шрапнелей; корректироватьвыстрелы невозможно. Солнце тусклым от тумана блином зашло за горы, и дикая стрельбастала стихать. С моей батарейки сделали по окопам около 121 выстрела». 322 В этот деньяпонцы прорвались до бруствера форта № 3, но были отброшены.Потерпев неудачу, японцы возобновили сапёрные работы, всё ближе подбираясь кукреплениям. По просьбе сухопутного начальства Колчак приказал своим артиллеристамвести ночью редкий огонь (по одному выстрелу каждые полчаса) по японским окопам уукрепления № 3.На несколько дней наступило затишье. Колчаковская батарея была усилена двумястарыми пушками, снятыми с лёгкого крейсера «Разбойник». Одна из этих пушек усилилаогонь по японским позициям вблизи укрепления и форта № 3. 12 ноября на Скалистую горуприезжали генералы А. В. Фок и В. Н. Никитин (артиллерист). Осмотрели батарею 47-мм и37-мм орудий и высказали сожаление, что не поставили её раньше: тогда вряд ли японцыподвели бы свои окопы на гласис укрепления № 3. Генералы уехали, а Колчак в бинокльнаблюдал большое движение обозов и людей в направлении к Артуру. «Судя по всему,можно скоро ожидать штурма», – записал он в дневнике. 323На следующий день с раннего утра неприятель открыл огонь из тяжёлых гаубиц пофортам № 2 и 3. Затем подключились другие орудия, и к 10 часам утра, как отмечал Колчак,обстрел противника «дошёл до полной силы огня всей осадной артиллерии». Через полчасаначался штурм, и японская артиллерия перенесла огонь на вторую линию обороны.Японские снаряды попадали в большом количестве и на Скалистую гору, но, как записано вдневнике, «без особого эффекта».С начала боя Колчак вёл огонь из 120-мм орудия по перевалу, где наблюдалосьдвижение войск, а затем сосредоточился на укрытиях японских войск перед фортом № 3 иукреплением № 3. Туда же стреляли соседние батареи. На тыловые японские позицииобрушился огонь броненосцев. Вслушиваясь в отдельные партии этого адского оркестра,Колчак уловил, что ружейный огонь был сильнее с нашей стороны. Своим огнём в этом боюон остался доволен. «Наша прислуга у орудий действовала хорошо – я лично сдерживал ихстрельбу».Через десять минут после начала полномасштабной артиллерийской дуэли всё сновапотонуло в облаках пыли и дыма. Корректировать стрельбу стало почти невозможно,приходилось стрелять по прежней наводке или наугад. В течение дня огонь то ослабевал, тоусиливался. К заходу солнца всё стихло, но часа через два вновь послышалась сильнейшаяперестрелка у форта и укрепления № 3 и у Курганной батареи. Колчак усилил огонь поокопам, но скоро всё стало стихать. 324Находясь на батарее, Колчак не мог знать всей картины боя. Из других источниковможно узнать, что в этот день японское командование бросило на штурм укреплений правогофланга две дивизии. В середине дня, в разгар штурма, японцам удалось занять ряд передовыхокопов у некоторых укреплений, но вскоре они были оттуда выбиты. В 9 часов вечераяпонцы прорвались между фортами и атаковали Курганную батарею, даже ворвались туда,но были остановлены и оттеснены. Затем во фланг им ударил морской десант, и остатки322 Там же. Л. 13.323 Там же. Л. 15 об.324 Там же. Л. 16.

прорвавшегося отряда были отброшены. 325Общие потери японцев в этот день неудавшегося штурма, по подсчётам иностранныхкорреспондентов, составили около 12 тысяч человек (точных данных нет, потому что японцывсегда скрывали свои потери и вообще вели учёт только раненых). Особенно большиепотери они понесли у Курганной батареи. Наутро там обнаружили 780 японских трупов. «Вданном случае японские генералы и вся армия совсем потеряли голову, – писал о ночном боеанглийский корреспондент Э. Ашмед-Бартлет. – Они действовали, как зарвавшиеся игроки,которые, проиграв почти всё своё состояние, рискуя последней копейкой, решаются наотчаянную ставку в надежде отыграться». 326На следующий день с наблюдательного пункта Колчак видел, как с японскихпередовых позиций в тыл уходило множество повозок с ранеными. Все знали, что японцызлоупотребляют знаком Красного Креста, что в санитарных повозках они подвозятбоеприпасы, а на носилках проносят их в окопы. Тем не менее русские артиллеристы нестреляли ни в повозки с Красным Крестом, ни в людей с носилками. 327В этот день, 14 ноября, японцы ещё пытались штурмовать форт и укрепление № 3, а наследующий день на правом фланге наступило затишье. Пройдя на самую боевую своюбатарею, Колчак обнаружил её в «печальном виде». Вследствие усиленной стрельбыосыпались брустверы, покосились платформы, повредились ограничители. На эту жебатарею подвезли ещё одну пушку, и весь день ушёл на установку нового орудия иисправление повреждений. Брустверы заново обложили мешками с землёй. (За недостаткомнужного материала присылали мешки, сшитые из голландского полотна, бархатныхскатертей, плотного шёлка – остатки былой порт-артурской роскоши и мишуры.) Между темс наблюдательного пункта было видно, как от японских окопов всё ещё уходят повозки сранеными, а гора Высокая на левом фланге окутывается облаками взрывов от тяжёлыхснарядов и на ней поминутно рвётся шрапнель: «по-видимому, идёт подготовка кштурму». 328Действительно, сразу после неудачи 13 ноября японцы начали форсированнуюподготовку штурма на левом фланге, прежде всего – Высокой горы. Хотя сапёрные работытам ещё не были окончены, а потому надо было ожидать больших потерь. Японскиегенералы и в самом деле были похожи на азартных игроков. Для генерала Ноги особеннонеприятно было то, что начальник штаба главнокомандующего маршала Оямы генералКодама и генерал Фукушима приехали к Порт-Артуру накануне 13 ноября и былисвидетелями его конфуза. Генералы из Ставки торопили, а Ноги и сам жаждал скорейшегореванша. 329Штурм Высокой горы начался 15 ноября и продолжался неделю. Поднимающиесяколонны японцев натыкались на плотный артиллерийский и ружейный огонь, откатывалисьназад, оставляя горы трупов, а потом Высокая опять тонула в облаках дыма.Кондратенко стягивал к Высокой все резервы, но перебросить их на гору стоилоогромных потерь. Если переброска совершалась днём, то пополнение теряло до половинысвоего состава. Принять раненых с горы тоже было трудноразрешимой проблемой. «Вбинокль ясно видны отдельные люди, – описывал свои впечатления один штабной офицер, –325 Бубнов М. Указ. соч. С. 242–243; История русско-японской войны. С. 236–238.326 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 254, 258; История русско-японской войны. С. 238.327 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 17.328 Там же. Л. 17 об. – 18.329 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 260.

видно, как бегом тащат патронные ящики, как подбирают и несут раненых; видно, как бежит,бежит солдатик, да вдруг закачается, вскинет руки и упадёт; видно, как санитары,застигнутые пулей или осколком, падают вместе с раненым, которого уже несли наносилках, и этот несчастный катится по крутому склону прямо в овраг, под гору». 330Колчак попытался отвлечь на себя огонь одной батареи средних орудий. Но 120-ммпушка, из которой он начал по ней стрелять, была сильно расстреляна, и снаряды ложилисьне в цель. Вообще эта пушка доставляла Колчаку много огорчений. С наблюдательногопункта можно было видеть, как броненосцы пытались подавить батареи 11-дюймовыхорудий. Колчак с сожалением отмечал в дневнике: «…Видимо, достать их настильнымивыстрелами нельзя: надо навесную стрельбу». 331Под вечер 17 ноября японским пехотинцам удалось зацепиться в окопе почти подсамой вершиной. Но вскоре их изгнала оттуда собственная их артиллерия, которая началагвоздить по окопу 11-дюймовыми снарядами. 332 В данном случае произошла явная ошибка.Но Колчак неоднократно отмечал размашистые действия японской артиллерии, которая нестеснялась задеть и своих. 33319 ноября через парламентёров договорились о перемирии для уборки трупов. Солдатыс обеих сторон, в основном из крестьян, собирали кровавый урожай со склонов Высокой и сдругих порт-артурских сопок. Иностранные журналисты в этот день получили возможностьпобывать на притихших полях сражений. В открытых глазах мёртвых японских юношей ихпоразило застывшее выражение любопытства и удивления. Генерал Ноги часто бросал ватаку свежие части, из новобранцев, ещё не познавших, что такое настоящая война, ибесстрашных по своей неопытности.Японцы долго разыскивали тело какого-то офицера. Оказалось, что накануне был убитсын Ноги, служивший в штабе одной из дивизий. Это был второй его сын, павший под Порт-Артуром. Первый сын, командир роты, погиб на дальних подступах к крепости. 334В тот же день, на закате солнца, японцы вновь начали стрелять по Высокой. Наутробыл штурм, который удалось отбить, но японцы закрепились на Высокой недалеко отвершины.22 ноября, в ясный день с лёгким морозом, после яростной бомбардировки Высокойгоры развернулся бой на её вершине. К вечеру японцы завладели вершиной. Попыткисбросить их оттуда оказались безуспешны. В одной из таких атак был ранен в грудь навылетмичман Б. А. Вилькицкий, сын известного полярного исследователя генерала А. И.Вилькицкого. 335В тот же день, ещё до окончания боёв на вершине, Колчак заметил огромное облакобурого дыма, поднявшееся за Перепелиной горой. Как оказалось, взорвался пороховойпогреб на «Полтаве». После этого броненосец затонул в бассейне по верхнюю палубу. 336Видимо, на Высокой у японцев появился корректировщик ещё до полного взятия вершины.330 Мелик-Парсаданов. Последние дни Порт-Артура // Мир Божий. 1905. № 10. С. 2.331 РГАВМФ. Ф. 763. On. 1. Д. 192. Л. 19 об. – 20, 21.332 Джемс Д. Осада Порт-Артура. СПб., 1907. С. 107.333 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 17; Советские архивы. 1990. № 5. С. 69.334 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 278, 284–285.335 Бубнов М. Указ. соч. С. 248.336 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 21 об. – 22.

Японское командование, опасаясь, что корабли уйдут из гавани, поспешило начать ихрасстрел.С утра 23 ноября на внутренний рейд и порт обрушилась вся мощь тяжёлой японскойартиллерии. Около броненосцев вырастали столбы воды высотой до пяти метров. Когда жеснаряд попадал в судно или в берег, поднималось облако белого дыма. Почти все суда в этотдень сильно пострадали, но затонул лишь «Ретвизан». 337Вечером в городе и с батарей были видны огромные костры на вершине Высокой.Говорили, что японцы жгут трупы своих солдат. Но жители воспринимали эту мрачнуюиллюминацию как предвестник окончательной гибели города.День 24 ноября был облачный, мглистый, с морозом и редким снегом. В этот день селина дно «Победа», «Пересвет» и «Паллада». 338 Затонувшие корабли спустили флаги.Наверно, в течение всей осады ничто не действовало на артурцев так угнетающе, как видэтих беспомощных гигантов, согнанных, как стадо, в тесную гавань и безнаказаннорасстреливаемых.В этот же день Колчак побывал на Большом Орлином Гнезде. Поднявшись на самуюего вершину, оглядел открывшееся пространство, пересечённое ходами сообщения,брустверами с мешками, окопами и казавшееся безжизненным, но скрывавшее тысячилюдей. С Большого Орлиного Гнезда Колчак перешёл на Малое, а потом побывал напередовых позициях у форта № 2. «Я задался целью высмотреть оттуда возможное местоустановки 11-дюймовых пушек, уничтоживших вконец нашу эскадру и составляющих силу,против которой мы не можем бороться…» Самих пушек ни с одной из высот не было видно,виден был только столб дыма от выстрела, и Колчак убедился, что достать их «можно тольконавесным огнём мортир, для которых у нас осталось мало снарядов».На следующий день Колчак побывал на укреплении литера Б и вновь выходил напередовые окопы. Теперь ему удалось более точно рассмотреть, откуда стреляют эти пушки.«Я… могу указать квадрат их установки, – писал он в дневнике, – и если всадить в него 300бомб из 11-дюймовых и 9-дюймовых мортир – то, конечно, пушки были бы уничтожены – номы этого сделать не можем; если бы я увидел пушку, я мог бы корректировать и, вероятно,15–20 снарядов было бы достаточно, чтобы её подбить». 26 ноября Колчак вместе с Хоменкосходил на батарею Крестовой горы, откуда стреляли из 10-дюймовой пушки по гаубицам угоры Сахарная Голова. Видимо, Колчак хотел поделиться с артиллеристами своиминаблюдениями. О чём шёл разговор, он не записал. Отметил лишь, что стрельба по японскимгаубицам ведётся, «кажется, безуспешно». 339 Действительно, ни одна из них так и не былаподбита, хотя некоторые снаряды разорвались в опасной близости. Русским артиллеристамне хватило снарядов для навесной стрельбы и везения.К 26 ноября почти весь порт-артурский флот был потоплен – за одним исключением.Командир «Севастополя» Н. О. Эссен давно добивался разрешения выйти на внешний рейд.Сразу после потери Высокой Вирен наконец дал разрешение. Трудность, однако,заключалась в громадном недостатке людей и пушек, задействованных на берегу. Вирен итут сделал уступку: число матросов на корабле было доведено до 200 (вместо 625 по штату),а кроме того, на корабль вернули две пушки среднего калибра. Эссен надеялся прорваться наюг, на соединение с эскадрой 3. П. Рожественского, вышедшей из Кронштадта, но Вирензапретил уходить в море. 340337 Там же. Л. 22; Бубнов М. Указ. соч. С. 250.338 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 22 об.339 Там же. Л. 23–24 об.340 Бубнов М. Указ. соч. С. 251; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 218. Л. 71.

Ночь с 25 на 26 ноября была тёмной. Теперь, после разгрома эскадры, японцы не оченьбдительно стерегли Порт-Артур с моря. «Севастополь» вышел на внешний рейд, прошёлвдоль Лаотешаня и бросил якорь в бухте Белый Волк, где уже стояли канонерская лодка«Отважный» и уцелевшие миноносцы. Путь был открыт на все стороны, и толькокатегорический приказ адмирала заставил Эссена остаться у Белого Волка. 341Наутро неприятель начал ожесточённо обстреливать тяжёлыми снарядами то место вбассейне, где прежде стоял «Севастополь», а он тем временем занимался постановкойсетевого заграждения от мин. Японцы обнаружили его в тот же день, и гаубицы сПанлуншаня пытались его достать, но безуспешно. После этого «Севастополем» занялисьяпонские миноносцы. Четыре ночи подряд он отражал их яростные атаки. Несколькоминоносцев было потоплено. И только в ночь со 2 на 3 декабря двум японским миноносцамудалось зайти со стороны берега и выпустить мины в корму «Севастополя», где не былосетей. От полученной пробоины броненосец сел глубже в воду и во время отлива сталкасаться грунта. После этого ночные атаки прекратились. Японцы начали устанавливать 11-дюймовую гаубицу специально для «Севастополя», но не успели закончить работу до концаобороны Порт-Артура. 342В ночь с 29 на 30 ноября близ Порт-Артура подорвался на мине японский крейсер«Такасаго». Через 23 минуты он затонул. Вызванный по радио другой японский крейсер вомраке бурной и метельной ночи сумел спасти 11 офицеров и 151 члена команды. Погибло 23офицера и кондуктора и 251 человек команды. В русском морском штабе стали разбиратьсяпо картам, откуда там мины, и оказалось, что их поставил лейтенант Колчак на миноносце«Сердитый» в ночь с 26 на 27 августа. 343В другое время такой успех, едва ли не второй по значению после потопления двухброненосцев, стал бы главной темой разговоров и воодушевил бы порт-артурцев. Теперь же,на фоне ужасающего разгрома эскадры, на гибель японского крейсера никто не обратилвнимания. Колчаку не повезло второй раз: его успех заслонился другим событием, болеекрупным и горестным. В дневнике Колчака ничего не говорится о потоплении «Такасаго».Похоже, он не знал об этом до конца осады. Но потом он очень гордился этой удачей,упомянул о ней и в автобиографии 1918 года, и на допросе в Иркутске. 344Утром 1 декабря Колчак отправился в город за покупками и прошёл в порт. «Я первыйраз был там после погрома нашей эскадры, – записал он в дневнике, – я никогда не виделболее тяжёлой картины, чем эти четыре броненосца и два крейсера. [Они] лежалиполузатопленные, под креном на дне Артурского порта. „Полтава“ лежит прямо, затопленнаяв полную воду по верхнюю палубу. „Ретвизан“ с креном на левый борт и с кормой,засаженной по башню; „Пересвет“ с развороченными трубами стоит прямо, с затопленной побашню кормой. „Победа“ под большим креном на правый борт и затопленной кормой, рядомс нею, накренившись, и затонувшая „Паллада“; в Остовом [в Восточном] бассейне у стоянкилежит, накренившись, и затопленный „Баян“. В суда попало от 20 до 30 11-дюймовых бомб,разворотивших все внутренние помещения и причинивших огромные пробоины. Когда всёэто будет отмщено. Нет слов, чтобы говорить об этом более». 345341 Бубнов М. Указ. соч. С. 252.342 Там же. С. 254, 261–262.343 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота ввойну 1904–1905 гг. при Морском генеральном штабе. Кн. 4. Пг., 1916. С. 277; Хронологический перечень. С.362.344 Источник. 1996. № 4. С. 63; АРР. Т. X. С. 191.345 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 26.

Жизнь в Порт-Артуре стала тяжела и опасна. К снарядам, правда, уже привыкли, спередовых позиций, случалось, залетали и пули. Но теперь с Высокой начали стрелятьприцельным огнём: шрапнелью по группам, а по одиночным прохожим – из ружья илипулемёта. Под обстрел попадали и госпитали, и тогда больные и искалеченные люди, кто какмог, выбегали или выползали на улицу, в одних рубашках на холод и ветер. Некоторые,говорят, тут же и замерзали. 346В начале декабря Стессель направил к Ноги представителя Российского КрасногоКреста камергера И. П. Балашова с поручением договориться о мерах, предупреждающихпоражение госпиталей. Японцы отвечали, что они уважают международные договорыотносительно госпиталей, но орудия на позициях от долгой и частой стрельбы сильнорасстреляны, отчего изменяется дальность полёта снарядов. К тому же было замечено, что иззданий под флагом Красного Креста иногда выбегают люди отнюдь не в больничной одежде.В ответ на это им сказали, что в порт-артурских госпиталях давно закончились запасыбольничного белья, и раненые лежат в той одежде, в которой их привезли. 347Из всех жителей России портартурцы, наверно, первыми узнали, что такоебезудержный рост цен. В декабре в Порт-Артуре курица стоила 35 рублей, яйцо – 1 рубль,фунт картофеля – 2 рубля. 348 По тем временам это были дикие цены. Страшно вздорожалчеснок – первое средство против цинги.Из всех болезней, ходивших по городу (холера, дизентерия, тиф), цинга собрала самуюбольшую жатву. Особенно, наверное, среди моряков, которые ели ту самую архангельскуюсолонину, которая сгубила не одну сотню полярников. Врач, приехавший к Колчаку набатарею, обнаружил цингу у четверти личного состава. 349 Смерть в госпитале от болезнисчиталась страшнее, чем в бою. В ноябре в одном из порт-артурских госпиталей умер отболезни товарищ Колчака по выпуску, лейтенант Анатолий Постельников. От раны умердругой его однокурсник – Михаил Лавров.Каждый день двуколки с убитыми и умершими тянулись по городу по направлению ккладбищу близ бухты Белый Волк. «Новый край» изо дня в день печатал объявления обаукционной продаже имущества убитых и умерших офицеров.И всё же, несмотря на все страдания, город как-то умудрялся жить повседневнойжизнью – с происшествиями невоенного характера, слухами, сплетнями. Ещё летомпредметом обывательского интереса стала драма в семье некоего отставного полковника,который во время ссоры застрелил свою дочь. Суд над ним состоялся в жуткие дни послепадения Высокой. Присутствовало много публики. Несчастный полковник был осуждён накаторгу. Оставалось неясным, как его туда доставить из осаждённой крепости и не являетсяли пребывание в ней само по себе каторгой.Как и всякому каторжанину, городу помогала жить надежда. Она одна ещё как-тоостанавливала пьянство, сильно распространившееся среди горожан после оставленияВысокой. 350 Даже Колчак, при всём своём недоверии к непроверенным известиям, 26ноября отметил в дневнике слухи «о взятии нашими войсками Кинчжоу». 351346 Там же. Д. 219. Л. 30 об.; Мир Божий. 1905. № 10. С. 24.347 Бубнов М. Указ. соч. С. 262–263.348 Нева. 1990. № 3. С. 203.349 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 27.350 Нева. 1990. № 3. С. 204.351 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 192. Л. 24 об.

«Вот придёт Куропаткин», «Вот придёт Рожественский»… Но шли дни за днями,становилось всё труднее, а никто из них не приходил.* * *Во время боёв на Высокой правый фланг почти перестал получать снаряды. Колчакдолжен был прекратить ночные обстрелы окопов перед укреплением № 3. Воспользовавшисьэтим, японцы значительно удлинили свои окопы, приблизившись к укреплению, и сложиливнушительный бруствер из мешков. «Мы не можем при имеемом числе их [снарядов] нистрелять и отвечать японцам, ни мешать их земляным работам, тут нужны сотни снарядов, амы располагаем десятками и единицами», – записал Колчак в дневнике 24 ноября. 352Потом снаряды начали подвозить, и Колчак возобновил ночной обстрел вражескихокопов. Желая поджечь мешки на неприятельских брустверах, он подкладывал в снарядывату, пропитанную керосином.За линией фронта наблюдалось оживлённое движение войск и обозов. Японцыготовили новый удар, и офицеры спорили, куда он будет направлен. Кое-кто говорил, чтояпонцы собираются развить наступление на левом фланге. Колчак, однако, считал, что ударбудет направлен в центр и на правый фланг. 30 ноября на Скалистую гору приезжалСтессель. В разговоре с офицерами он обронил фразу, что под Артуром стоит не более 12тысяч японцев. Колчак недоумевал: как же так, когда тысячи их полегли на правом фланге ина Высокой, а меньше их вроде не стало? 353Генерал Кондратенко тоже считал, что следующий удар будет по правому флангу. Поего распоряжению спешно чинились форты и укрепления на этом фланге, устанавливалисьновые орудия на батареях, подходили подкрепления из последних резервов.Кондратенко был подлинным гением обороны. Он вёл её ловко, цепко, изобретательно.Потеряв позицию, он тотчас же, по горячим следам, стремился её вернуть. Если это неполучалось, закреплялся на другой, создавая противнику препятствия, казалось бы, изничего: спешно сделанное и плохо оборудованное укрепление в его руках превращалось чутьли не в неприступную твердыню. И всё это – в ходе ежедневной кропотливой работы,личного осмотра позиций, бесед с офицерами и солдатами, которые его любили и выделялисреди других начальников. Генерал не произносил «исторических фраз», держался скромно,но сами обстоятельства сделали его фактическим руководителем обороны Порт-Артура.После ноябрьских боёв генерал похудел, осунулся, ходил молчаливый и грустный.Конечно, он понимал, что дни Артура сочтены. Но надеялся поставить перед японцами ещёряд тяжёлых проблем. «Очень бы мне хотелось видеть, – говорил он, – чтобы крепостьпродержалась до будущего года, чтобы не причинить горя России и государю к предстоящимпраздникам, авось это и сбудется». 354Вечером 2 декабря Кондратенко приехал на форт № 2, чтобы осмотреть только чтозаделанную цементом громадную пробоину в крыше. Генерал был убит, когда в казематефорта разорвался тяжёлый снаряд, пробивший то самое отремонтированное место. 355 Длязащитников крепости это была самая тяжёлая утрата после гибели Макарова. «…ПотеряКондратенко – незаменима – это был самый выдающийся защитник Артура», – записано в352 Там же. Л. 24.353 Там же. Л. 26.354 Бубнов М. Указ. соч. С. 259; Мир Божий. 1905. № 10. С. 26.355 Бубнов М. Указ. соч. С. 261.

дневнике Колчака. 3565 декабря японцы начали наступление на форт № 2, взорвав мину, подведённую под егобруствер. Дальше бруствера им продвинуться не удалось. Но форт был наполовинуразрушен, защищать его было трудно, и генерал Фок, заменивший Кондратенко на постуначальника сухопутной обороны, приказал ночью его оставить.Следующие десять дней прошли в ставших уже привычными артиллерийскихобстрелах города, порта и укреплений, оставшихся в руках защитников. Всё чаще и сильнееобстреливалась Скалистая гора. Благодаря защитным работам, которые Колчак провёл вредкие дни затишья, потери от артиллерийского огня были небольшие. Но с передовыхпозиций стали залетать пули. Дорога же, проходившая мимо Скалистой горы в город, теперьпостоянно обстреливалась. Японцы, видимо, поставили пушку специально для этой цели.Она стреляла по всему, что двигалось, в том числе и по одиночным людям.В эти дни Колчак заметил, что японцы начали обстреливать русские позиции«воздушными минами», которые выпускались из «минных пушек», являвшихся прообразомпозднейших миномётов. «Воздушные мины» причиняли значительные разрушения и сеяливокруг себя смерть вложенными в заряд кусками толстой проволоки и осколками отразорвавшихся снарядов. «Надо отвечать японцам тем же и бросать воздушные мины», –решил Колчак. Он съездил на Тигровый полуостров, чтобы посоветоваться с лейтенантом С.Н. Власьевым, который уже сконструировал такую мину, рассчитанную на стрельбу из 75-миллиметровой пушки на колёсном лафете. Надо было найти такую пушку и установить её вподходящем месте. Скалистый кряж для этого не годился по той причине, что расстояние дояпонских позиций не должно было превышать 400–500 шагов. Договорились о том, чтопушка будет установлена на Большом Орлином Гнезде. 357 Но короткое затишьезакончилось, и Колчак должен был оставить это дело.Утром 15 декабря воздух потряс громадной силы взрыв, разметавший бруствер у форта№ 3. Вслед за этим яростный огонь по форту и укреплению № 3 открыли орудия и пулемёты.Форт стал почти невидим. В облаках пыли и дыма мелькали огоньки выстрелов и рвущихсяснарядов. Колчак сосредоточил огонь на окопах у форта и укрепления. К 11 часам штурмбыл отбит, но в четвёртом часу возобновился, и два батальона японцев утвердились набруствере. Ночью по приказу Стесселя форт был оставлен. Наутро Колчак уже обстреливалэтот форт, который накануне защищал. 35816 декабря под председательством Стесселя собрался военный совет. Из всех егоучастников только трое (начальник штаба полковник Рейс, подполковники Гандурин иДмитревский) высказались за подготовку к капитуляции «на возможно почётных и выгодныхусловиях». Рейс ссылался на то, что основная задача Порт-Артура состояла в том, чтобы«служить убежищем и базой для Тихоокеанского флота». Теперь флота нет, и крепость ужене исполняет этого своего назначения. Она больше не сковывает сколько-нибудьзначительных сил противника (вот откуда появились те 12 тысяч, о которых говорилСтессель). «На близость выручки нет никаких указаний». «Очень важно, – подчёркивалРейс, – не допустить неприятеля после штурма ворваться в город и перенести бой на улицы,так как это может повести к резне, жертвами которой сделаются, кроме мирного населения,ещё 15 тысяч больных и раненых». (Рейс намекал на печальные события, завершившиепервую осаду Порт-Артура во время Японо-китайской войны.)Ему возражали, что «после ряда грандиозных штурмов неприятель отказался от них истал вести правильную осаду». Правильную, но медленную, иногда слишком медленную, как356 Cоветские архивы. 1990. № 5. С. 64.357 Там же. С. 66–69.358 Там же. С. 69.

говорил генерал Никитин. Ещё в октябре японцы подошли к некоторым фортам и до сих порперед ними сидят. Моральный дух осаждающих заметно снизился. На штурм форта № 3солдат гнали шашками. Крепость имеет в своём распоряжении 10 тысяч штыков, запасыружейных патронов вполне достаточны. Конечно, противник обладает превосходством вартиллерии, но в основном в крупном калибре. Можно обороняться противоштурмовымиорудиями. Снаряды к ним есть. Продовольствие тоже пока есть. Недавно в Артур проскочиланглийский пароход с мукой. Так что надо защищаться. Правда, как говорили некоторыеучастники военного совета, надо сократить линию обороны. Сейчас она, слишком длинная иизломанная, не соответствует численности обороняющихся. (Среди офицеров ходила мысльо том, что со временем придётся отдать весь правый фланг и закрепиться на Золотой горе иПерепелиной, а затем с остатками гарнизона уйти в горы Лаотешаня и держаться там допоследнего.)Присутствовавший на военном совете адмирал Вирен, командующий потопленнымфлотом, тоже высказался за продолжение обороны.Последним должен был изложить своё мнение Фок, как старший по возрасту. Он, какговорили, подготовил к совету особую записку, но, видя настроение большинства, не стал еёзачитывать, а дал несколько практических советов и предложений.Закрывая заседание, Стессель сказал, что надо держать линию обороны, не допускаянеприятеля в город, чтобы избежать резни. 35918 декабря утром японцы взорвали заложенный под укрепление № 3 огромный заряд.Неприятельская артиллерия сразу же сосредоточила на этом укреплении свой огонь. Началсяштурм. Русские батареи начали обстрел атакующих. Тем не менее японцы преодолелиобвалившийся бруствер и ворвались в укрепление. Вскоре над ним показался японский флаг.После полудня японцы предприняли атаку на Скалистый кряж, но были отбиты ружейным иартиллерийским огнём. Колчак писал, что его пушки работали «очень натурно», – велистрельбу прямо по наступающим.Утро 19 декабря было ясное, тихое. Ночью защитники крепости оставили ещёнесколько укреплений, так что линия Скалистых гор, где располагались батареи Колчака,стала передовой. 360 Рано утром японцы начали штурм Большого Орлиного Гнезда.Защитники, занимавшие кольцевой окоп на вершине, отбивали одну атаку за другой. Послекаждой из них следовал ожесточённый артиллерийский обстрел. В середине дня японцамудалось достичь вершины и водрузить там свой флаг. Это стало сигналом для русскихбатарей, в том числе и со Скалистой горы, открыть огонь по вершине. Защитники,воспользовавшись передышкой, собрались вместе и стремительной атакой сбросили японцевс вершины. Матросами в этом бою командовал лейтенант С. Н. Тимирёв. Японцывозобновили обстрел, один снаряд попал в склад ручных гранат («бомбочек»), произошёлстрашный взрыв, который и решил судьбу Большого Орлиного Гнезда. 361В своё время, ещё в начале осады, русские и иностранные газеты обошла«историческая» фраза Стесселя: «Я умру в последнем рву». К концу осады это желание,видимо, пропало. Сказывалось влияние Рейса, а также, возможно, и супруги, озабоченнойспасением имущества. Не исключено, что в этом направлении действовал и Фок, скрытыйкапитулянт.Ещё 17 декабря, сразу после военного совета, Стессель приказал отправить в Чифуминоносец с полковыми знамёнами. А 19 декабря, получив известие о падении Большого359 Бубнов М. Указ. соч. С. 271–272; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 31. Л. 55–65; Д. 219. Л. 31.360 Советские архивы. 1990. № 5. С. 70.361 Русско-японская война 1904–1905 гг. Работа Исторической комиссии по описанию действий флота… Кн.4. С. 325–327.

Орлиного Гнезда, послал к японцам парламентёров с предложением начать переговоры окапитуляции. Английский военный корреспондент Э. Ашмед-Бартлет писал, что потеря этойпозиции дала Стесселю «удобный повод», за который он ухватился «с излишнейторопливостью». 362Тем временем Фок отправил к командующему Восточным фронтом генералуГорбатовскому записку с приказом оставить ещё ряд позиций, в том числе Малое ОрлиноеГнездо. Горбатовский спросил, зачем оставлять эти позиции, когда они ещё держатся. ТогдаФок прислал ему новую записку, требуя выполнить приказание, а записки сжечь. 363Видимо, надо было подкрепить аргументы в пользу капитуляции.Около семи часов вечера в сгустившихся сумерках все увидели ряд коротких и яркихвспышек на Золотой горе. Это был условный сигнал для срочного уничтожения судов,мастерских и всего ценного боевого материала. Вскоре загрохотали заряды, заранееподведённые под затопленные суда. Началась горячка уничтожения. Теперь грохотраздавался уже не только в порту, но и на позициях, где взрывались боеприпасы. Окутанныйдымом разрушенный город то с одного конца, то с другого освещался всполохом очередноговзрыва. Восточный бассейн превратился в гигантский костёр. Особенно живописно горел«Ретвизан». Огонь выбивался из иллюминаторов, доставал до верхушек труб, разливался попалубе кроваво-жёлтыми волнами, гудел, шипел, свистел. Каждый из горевших кораблейвремя от времени сотрясался от внутренних взрывов – рвались оставшиеся в погребахбоеприпасы. Суда как-то неловко переворачивались и всё более опускались в воду.Рухнули в одночасье дисциплина и порядок. На улицах перемешались пьяные солдаты,матросы и рабочие. Вспыхивали пьяные драки. Китайцы деловито грабили пустые дома,накладывая добычу на подводы. Людям, всё это наблюдавшим, казалось, что наступил конецсвета. 364 Но это был всего лишь конец Порт-Артура.Из этого ада удалось благополучно выскочить трём уцелевшим миноносцам, в томчисле и «Сердитому». Они укрылись в нейтральных портах. Наутро буксир оттащил«Севастополь» из бухты на большую глубину. Были открыты кингстоны, немногочисленнаякоманда пересела на шлюпку. Эссена удалось уговорить сойти с корабля чуть ли не впоследнюю минуту. Броненосец опрокинулся и затонул. Бульканье было столь громким, чтоего слышали даже в притихшем после ночной вакханалии Порт-Артуре.Рано утром 20 декабря, когда Колчак и Круссер собирались начать обстрел ОрлиногоГнезда, был получен приказ: первыми огня не открывать, стрелять только при наступлениияпонцев. Когда рассвело, за линией фронта, вплотную подошедшей к Скалистой, навершинах сопок стало видно множество японцев. Они безбоязненно собирались на самыхоткрытых местах, разглядывали русские позиции в бинокль и без бинокля. Кое-гдеслышались удары последних взрывов. Город и порт были скрыты в дыму догоравшихпожаров. 365В этот день встретились две делегации для заключения соглашения о капитуляции.Русскую делегацию возглавлял Рейс, уполномоченным от флота был капитан 1-го ранга Э.Н. Щенснович. Никто не подумал включить в делегацию городского голову, а потому очастном имуществе лиц и учреждений при подписании протокола даже не вспомнили. Всёоно потом было захвачено японцами. 366362 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 386.363 Бубнов М. Указ. соч. С. 277.364 Мир Божий. 1905. № 10. С. 67–68.365 Советские архивы. 1990. № 5. С. 72.366 Бубнов М. Указ. соч. С. 277.

При встрече японцы передали русским уполномоченным условия капитуляции наанглийском языке. Было предложено в течение 45 минут изучить их и дать ответ. Покаразбирались с английским текстом, время истекло. Рейс был настроен принимать всё какесть. Тем более что японцы дали понять, что менять они ничего не будут: условия присланыиз Токио. «Тут ничего не поделаешь, – сказал Рейс, – ведь они победители». Протокол былподписан.После войны дело о сдаче Порт-Артура разбирала особая Следственная комиссия. Онапришла к заключению, что Стессель, сдавший крепость в то время, когда она ещё моглазащищаться, «тем самым не исполнил своей обязанности по долгу присяги и согласнотребованиям воинской чести». Рейс был признан его соучастником. Комиссия предъявилапретензии к адмиралам Вирену и Григоровичу, которые не потребовали созвать военныйсовет, узнав о решении Стесселя сдать крепость, а наоборот, согласились включить в составделегации Щенсновича, не дав ему чётких указаний. Претензии к Щенсновичу состояли втом, что он «не испросил точной инструкции у адмиралов относительно даваемого емутяжкого поручения… и согласился без всякого протеста на предложение полковника Рейсаподписать унизительные для достоинства России условия сдачи крепости». 367 Согласнопротоколу о капитуляции нижние чины армии и флота отправлялись в плен. Офицеры могливозвратиться на родину, дав подписку (японцы переводили это слово как «присяга») о том,что они больше не будут участвовать в военных действиях в настоящей войне. Отказавшиесядать подписку отправлялись в плен. Гражданские лица могли выехать на родину через какойлибонейтральный порт или остаться в Порт-Артуре.Вся артиллерия, стрелковое оружие, военные сооружения и имущество передавалисьяпонцам. Портить и разрушать что-либо запрещалось. Офицерам было разрешено оставитьпри себе холодное оружие (по прибытии в Японию его отняли). Нижние чины могли взять ссобой столько личного имущества, сколько могли унести, младшие офицеры по одномупуду, старшие – по два, генералы и адмиралы – по пять. (Впоследствии младшим офицерамразрешили взять до 60 фунтов веса – 24 килограмма). Это являлось нарушением Гаагскойконвенции, которая предусматривала сохранение за военнопленными всего их имущества,кроме оружия и лошадей.Офицеры засомневались, не противоречит ли требуемая подписка воинской присяге.Японцы согласились предоставить свой телеграф, чтобы сделать запрос на «высочайшее»имя. Вскоре была получена ответная телеграмма:Генерал-адъютанту Стесселю.Я разрешаю каждому офицеру воспользоваться предоставленноюпривилегией возвратиться в Россию, под обязательством не принимать участия внастоящей войне, или разделить участь нижних чинов. Благодарю Вас и храбрыйгарнизон за доблестную защиту.НИКОЛАЙ. 368Текст поняли по-разному: одни, что можно дать подписку и ехать домой, другие – чтолучше разделить участь солдат и матросов.Вечером 20 декабря Колчак и его товарищи были извещены, что крепость сдалась.Одновременно пришёл приказ ничего больше не взрывать и не портить. Колчак записал вдневнике, что за ночь кое-что всё же уничтожили и испортили, но «взрывов никаких не367 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 31. Л. 80–95.368 Бубнов М. Указ. соч. С. 278, 282.

устраивали». 36921 декабря в городе появились конные и пешие японцы. Очевидно, это были какие-тодекоративные подразделения, не участвовавшие в боях. Солдаты и офицеры были аккуратноодеты – короткие меховые шубы, покрытые жёлтым сукном, на ногах – башмаки сзастёжками (у пехотинцев) или сапоги (у конных). Рядом с конным офицером бежал егоденщик. Русским это показалось необычно и забавно. 370Насмотревшись на эту красоту, Вирен приказал, чтобы офицеры и матросы явились насдачу в плен одетыми «по форме». Это было невыполнимо, потому что на позицияходевались не «по форме», а форма у многих сгорела вместе с кораблями. Но Вирен, какговорят, в день сдачи выходил из себя и ругался. 371Последняя запись в порт-артурском дневнике Колчака сделана 21 декабря. «К вечеру яснял посты и оставил только дневальных на батареях и увёл команду… в город, – писалКолчак. – Ночь тихая, и эта мёртвая тишина как-то кажется чем-то особенным,неестественным». 372 Отточие в предпоследней фразе дневника означает непрочитанноеслово. Последние записи сделаны очень неразборчиво. В некоторых словах буквы сливаютсяв одну линию со слабыми изгибами, как на затухающей кардиограмме. Колчак в эти дни былочень болен и едва держался на ногах. Кроме лёгкого ранения, у него разыгрался суставныйревматизм. 373 Не исключено, что начиналась цинга.22 декабря гарнизон сдавшейся крепости был выведен на сборную площадь. Началсяприём пленных, растянувшийся на три или четыре дня. По японским данным, былозарегистрировано более 23 тысяч человек. Из них в боеспособном состоянии находилось неболее 15 тысяч. Остальные – легко раненые, выздоравливающие, цинготные (в начальнойстадии). Тяжело раненые и больные остались в госпиталях. После капитуляции иностраннымкорреспондентам удалось, наконец, выудить у японцев данные о численности их армии подПорт-Артуром. По сведениям Э. Ашмед-Бартлета, крепость осаждало 97 тысяч человек, а 20тысяч находилось в резерве в Дальнем. 374 До самого последнего дня Порт-Артур сковывалогромные силы. Откуда взялись у Стесселя данные о 12 тысячах, остаётся неизвестным.Потери японцев под Порт-Артуром составили около 70 тысяч убитыми и ранеными. 375Ноги положил под Порт-Артуром целую армию.По мере приёма на сборном пункте формировались партии пленных, отправлявшихся вДальний. У всех, кто прошёл этот путь, остались о нём самые плохие воспоминания. «…Мыцелых пять дней тащились пешком до станции железной дороги, ночуя то в грязныхкитайских хижинах, то в полуразрушенных казармах, в лучшем случае в летних палатках, акоманда – прямо под открытым небом, и это при холодном северном ветре и морозе, – писалН. О. Эссен жене. – Вещи пришлось побросать, так как багаж был ограничен. Не былосделано никакой разницы между стариками-командирами и молодёжью. Пища даваласьматросская, есть приходилось по-свински, так как ничего с собой не было… Вообще гадость,369 Советские архивы. 1990. № 5. С. 72.370 Нева. 1990. № 3. С. 204–205.371 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. СПб., 1998. С. 63.372 Советские архивы. 1990. № 5. С. 72.373 АРР. Т. Х. С. 191.374 Ашмед-Бартлет Э. Указ. соч. С. 292–293; РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 37 об.375 Джемс Д. Указ. соч. С. 103.

мерзость…» 376 Также, только более подробно, описывает этот 35-верстный переход иТимирёв.На железнодорожной станции пленных посадили в товарный поезд и доставили вДальний, где разместили в недостроенных зданиях женской гимназии и реального училища.В Артуре требуемую подписку дали 20 процентов офицеров, а в Дальнем, после перехода,число подписавшихся дошло до половины 377 (среди них были и некоторые старшиеначальники). Но Вирен, Эссен и ряд других высших офицеров флота отказались даватьподписку. Из Дальнего пленные переправлялись в Японию, где и происходило отделениеподписавшихся от неподписавшихся.Из всех тех, кто прошёл в те дни крестный путь от Порт-Артура до Дальнего, мало кто,наверно, вновь побывал в этом городе на реке Лунхэ. Городе несбывшейся русской мечты,где должны были сойтись буддийский Восток и христианский Запад. Городе, которыйдолжен был стать новым Гонконгом – только в русско-православной трактовке. Вразвернувшейся борьбе погибло много людей, и шедшие под конвоем порой завидовалисвоим павшим товарищам. «Мёртвые сраму не имут».Такова уж жизнь, что благородные дела редко приносят воздаяние. Чаще за нихприходится платить горькую цену. Смерть и плен – этим платили под Порт-Артуром русскиесолдаты, матросы и офицеры за воинскую свою доблесть, за верность долгу, за чужуюхалатность, за то, что поставили они Порт-Артур в один ряд с Севастополем.В павшем Порт-Артуре. Возвращение из пленаКолчак не участвовал в печальном походе побеждённой армии. 22 декабря он лёг вгоспиталь. Скорее всего, его поместили в один из плавучих госпиталей, которые стояли вбухте. Там, среди кладбища кораблей, он провёл несколько месяцев. Выздоровлениеприходило медленно. За это время произошло много событий.30 декабря японцы с почётом проводили из Артура генерала Стесселя, выделив под егоимущество 30 подвод. Желая запечатлеться в веках, как Наполеон в Фонтенбло, Стессельпротянул руку стоявшему поблизости солдату. Но рука повисла в воздухе – солдатиспуганно посмотрел на генерала и отпрянул. «Исторической сцены» не получилось.В Японии Стесселя ожидал радушный приём. А в России он попал под суд за сдачукрепости. Его приговорили к расстрелу, но в том же приговоре судьи ходатайствовали передимператором о смягчении наказания. А Рейс, главный капитулянт, был оправдан за«недоказанностью обвинений». Фок получил выговор. 378 Стессель провёл в тюрьме окологода, а затем был выпущен по состоянию здоровья.31 декабря 1904 года генерал Ноги торжественно ввёл в город свои войска. Впередишли музыканты, за ними верхом – японский штаб во главе с Ноги, далее – пехота сознамёнами. 379…В центре современного Токио, недалеко от храма Ясукуни, где, как говорят, покоятсядуши погибших японских воинов, прохожий может увидеть памятник, который не значится втуристских проспектах. Верхом на мощном коне тяжело восседает толстоватый всадник вмундире, с усами и свирепым взглядом. С высокого постамента снята надпись. Кто-то376 Отечественные архивы. 1996. № 3. С. 67.377 РГАВМФ. Ф. 763. On. 1. Д. 219. Л. 40.378 Дело о сдаче Порт-Артура японским войскам в 1904 г. Отчёт. Составлен под ред. В. А. Апушкина. СПб.,1908. С. 460.379 Баумгартен О. А. Артур пал!.. С. 26.

написал мелом ругательные иероглифы. И только коренной токийский житель может вамобъяснить, что это памятник маршалу Ноги Маресуке. Так проходит мирская слава…Японская военная администрация в Порт-Артуре поставила русских обывателей вневозможное положение. Был установлен продолжительный комендантский час, запретилибазарную торговлю и закрыли все столовые и чайные. Китайцам было запрещено говоритьпо-русски. Японские чиновники ходили по домам и побуждали русских к скорейшемувыезду. Дело обставлялось так, что из имущества можно было захватить лишь то, чточеловек был в силах унести на себе. 380Рано утром 3 января 1905 года далеко в море послышалось тяжёлое уханье взрывов.Было похоже на канонаду морских орудий. Среди русских обитателей Артура мгновенноразнёсся слух: Рожественский! Но затем наступило обычное разочарование: оказалось, чтояпонцы расчищают море от мин. 38118 февраля японцы оповестили русских, что они могут собраться к двум часам дня навысоте 203 метра (Высокой горе) для отдания последних почестей павшим её защитникам.Все, кто ещё остался в Артуре и кто мог ходить, потянулись на Высокую.Утром этого дня русские фельдшеры и санитары ещё продолжали рыть могилы ипереносить туда скрюченные и обледенелые тела. В условленное время началось отпевание.Ледяной ветер рвал сизый дым из кадила и уносил в холодную лазурь неба. Казалось, что влёгком дрожании воздуха уносились на небо и души павших, томившиеся в ожидании этогочаса. 382В январе начался поспешный отвод японской армии из-под Артура. Пехота,артиллерия, сапёрные части – всё направлялось на север, к Мукдену. В Порт-Артуре осталсяодин батальон.Однажды, ещё до ухода армии Ноги, Колчак случайно разговорился с одним японскимофицером-артиллеристом. Оказалось, что он командовал той самой огневой точкой, скоторой Колчак перестреливался незадолго до падения Артура. Оба добивались «взаимногоискоренения». В дневнике Колчак писал тогда, что в блиндаже недалеко от обстреливаемыхим окопов, к крайнему его неудовольствию, поставили 75-миллиметровую пушку соспециальной целью подавить его батарею. И Колчак тщательно маскировал и прилаживалодно из орудий, чтобы оно стреляло прямо в амбразуру этого блиндажа. Японец похвалилработу Колчака, и он впоследствии признавался, что это был один из «самых приятныхкомплиментов», которые ему доводилось слышать. 383С подходом армии Ноги численность японских войск в Маньчжурии увеличиласьпримерно на треть. Около трёх недель (с 5 по 25 февраля 1905 года) продолжалось сражениепод Мукденом, завершившее сухопутную кампанию. Русская армия едва не попала в мешок.Выход из него был очень тяжёлым. Тем не менее в окружении остались в основном лишьобозы. Русская армия отошла к северу, на Сыпингайские позиции.Всё яснее вырисовывалась перспектива поражения России в этой войне, и со сценыодин за другим уходили те, кто до сих пор делал дальневосточную политику. Ещё в ноябре1904 года наместник на Дальнем Востоке Алексеев был освобождён от должностиглавнокомандующего сухопутными и морскими силами, действующими против Японии.После Мукдена был смещён с поста командующего Маньчжурской армией генерал380 Дело о сдаче крепости Порт-Артур… С. 349.381 Баумгартен О. А. Артур пал!.. С. 32.382 Там же. С. 71–75.383 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» Сб. документов. Со ставители Т. Ф. Павлова. Ф. Ф.Перченок, И. К. Сафонов. М., 1996. С. 264; Советские архивы. 1990. № 5. С. 66.

Куропаткин.25 января в Порт-Артуре появились иностранные газеты, принёсшие вести с родины. ВРоссии происходило что-то непонятное. В Петербурге какой-то Гапон собрал много народа иповёл его на Зимний дворец. В народ стреляли. Рабочие начали бастовать. Адмирал 3. П.Рожественский, опытный моряк, вышел с эскадрой на помощь Порт-Артуру и у береговАнглии обстрелял рыбачьи баркасы, приняв их за японские миноносцы. 384В апреле 1905 года, когда Колчак начал уже поправляться, госпиталь эвакуировали вНагасаки. Больным офицерам предложили лечиться в Японии или же без всяких условийвозвращаться в Россию. Все офицеры, в том числе и Колчак, выбрали второе. В конце апреляони выехали из Японии в Канаду. 385Во время переезда через Американский континент пришли ошеломляющие известия оЦусимском сражении.* * *О цусимской катастрофе написано много. Ценнее всего, однако, свидетельстваочевидцев. Некоторые рассказы офицеров, прибывших с разгромленной эскадры в японскийплен, были обобщены в воспоминаниях С. Н. Тимирёва. 386 Ниже приводятся наиболеехарактерные моменты из этих рассказов, с некоторыми дополнениями из других источников.Вице-адмирал 3. П. Рожественский, как говорили офицеры, был «полновластным инеограниченным» начальником эскадры. Ничьих советов не спрашивал и не слушал, чужимимнениями не интересовался. От командиров требовалось только точное и беспрекословноеисполнение его приказов, которые обнимали все стороны жизни эскадры. При этомРожественский другие суда не посещал и фактически не знал, что на них творится. Всяэскадра, с мельчайшими подробностями, была в его голове, являлась, по существу, егопредставлением, составлявшимся из рапортов подчинённых. В свои планы командующийникого не посвящал.Из младших флагманов, как на лучшего, офицеры указывали на контр-адмирала Д. Г.Фелькерзама. Его отряд (броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин» и крейсер«Адмирал Нахимов») был в образцовом порядке.Ни офицеры, ни команда, за малым исключением, не имели боевого опыта. Комендорыплохо знали своё дело, так как за всё время перехода всего лишь дважды проводилисьучебные стрельбы. Люди были до крайности утомлены и измотаны тяготами длительногоплавания и мелочным деспотизмом Рожественского. В момент боя корабли оказалисьперегруженными углем, водой, боеприпасами и расходуемыми материалами. Вследствиеперегрузки корабли сидели ниже в воде.Эскадра могла обогнуть Японские острова и попытаться пройти к Владивостокупроливом Лаперуза. Тогда сражение произошло бы вблизи Владивостока. Рожественский,однако, пошёл Корейским проливом, и сражение происходило вблизи базовых портовпротивника.За три дня до сражения умер Фелькерзам. Его гроб стоял на шканцах броненосца«Ослябя». Считая, что это известие снизит боевой дух, Рожественский не сообщил об этомэскадре. Из-за этого во время боя возникли недоразумения с передачей командования.Две эскадры сошлись 14 мая 1905 года близ острова Цусима в Корейском проливе.Силы были примерно равны. Но русская эскадра была измотанной и уставшей, а японская –384 Баумгартен О. А. Артур пал!.. С. 52.385 АРР. Т. X. С. 191–192.386 РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 219. Л. 68–70.

отдохнувшей. Русские моряки почти не нюхали пороху, а японские воевали уже второй год.Перед самым началом боя командующий дважды менял решение о боевом построенииэскадры (то в строй фронта, то в одну кильватерную колонну), но так и не успел завершитьперестроение.Того повёл свою эскадру на пересечение курса эскадры Рожественского и сосредоточилогонь на двух флагманских броненосцах – «Князь Суворов» и «Ослябя». А те вынужденыбыли переносить свой огонь каждый раз на новый корабль – тот, который пересекал ихкурс. 387На «Суворове» вскоре были перебиты все снасти, так что нельзя было давать сигналы.Начались пожары. Управление было потеряно, и броненосец начал описывать такую жециркуляцию, как в своё время «Цесаревич». Рожественский был ранен в голову и спину ибольше не мог руководить боем. Судно, однако, показало необыкновенную живучесть.«Ослябя» расстался с жизнью гораздо быстрее. Повреждения на нём, писал Тимирёв, былиужасны: «Обвалилась броня, провалились палубы, всё горело». В последний моменткомандир корабля В. О. Бэр вошёл в боевую рубку и застрелился. Судно перевернулось изатонуло. Судьба устроила адмиралу Фелькерзаму необычные похороны.Гибель «Осляби» и выход из строя «Суворова», по сути, предрешили исход сражения.Потеря двух флагманов погубила эскадру, не приученную к самостоятельным действиям.«Суворов» перестал циркулировать, но почти потерял ход. Сражение перемещалось ксеверу, эскадра уходила, и её флагман теперь отстреливался от крейсеров. Два миноносца,догоняя эскадру, прошли мимо, не попытавшись подойти к броненосцу, который был похожна огромную жаровню с пылающими углями. Третий миноносец, с большим риском длясебя, подошёл и принял раненого адмирала и его штаб. Это был «Буйный», которымкомандовал капитан 2-го ранга Н. Н. Коломейцев. 388В сражении 14–15 мая все броненосные суда эскадры Рожественского были потоплены,а отряд крейсеров сдался в плен. В плену оказался и командующий. Только быстроходномукрейсеру «Алмаз» и двум миноносцам удалось прорваться во Владивосток. Японская эскадрапотеряла три миноносца; многие другие суда получили тяжёлые повреждения, но осталисьна плаву.Резюмируя высказывания участников боя, Тимирёв писал, что «главнейшими(ближайшими) причинами поражения они считали: слишком позднее перестроение в боевойстрой, отсутствие распоряжений… преимущество в ходе неприятеля… превосходство ихстрельбы, туманность погоды и зыбь, огромное количество миноносцев у неприятеля».«Причины такой быстрой гибели судов, очень сильных и обладающих прекраснойводонепроницаемостью, – продолжал Тимирёв, – объясняли перегрузкой этих судов,вследствие чего броня почти вся уходила в воду и суда получили массу пробоин близко кватерлинии выше брони». На море было волнение, вода захлёстывалась в пробоины изаполняла трюмы.Если бы 28 июля 1904 года в море было волнение, русская эскадра, возможно, недосчиталась бы одного-двух броненосцев. Но на море тогда было на редкость спокойно.Русские адмиралы не использовали для прорыва во Владивосток этот подарок судьбы. Вовторой раз, 14 мая 1905 года, он ниспослан не был.После Цусимы, 2 июня 1905 года, великий князь Алексей Александрович оставил постглавного начальника флота и морского ведомства. Вслед за ним был уволен в отставку егопротеже адмирал Алексеев. Морским министром был назначен вице-адмирал А. А. Бирилёв.В первом своём приказе он объявил: «Прошу всех офицерских чинов флота и учреждений387 Грибовский В. Ю., Познахирев В. П. Вице-адмирал 3. П. Рожественский. СПб., 1999. С. 236–238, 242–243.388 Там же. С. 248.

морского ведомства – мне не представляться». 389 Министр, видимо, давал понять, что всвоём ведомстве он всех хорошо знает и с прежними порядками чинопочитания будетпокончено.В 1920 году, касаясь событий тех лет, Колчак говорил, что «единственным светлымдеятелем флота был адмирал Макаров, а до этого времени флот был совершенно неподготовлен к войне и вся деятельность была невоенная, несерьёзная». Что же касаетсяАлексея Александровича, то Колчак, судя по всему, вовсе не считал его «злым гением»флота. Он не видел необходимости в должности генерал-адмирала, называл её «чистойсинекурой», и великий князь, видимо, представлялся ему просто бездельником («решительнони во что не входил», ни в какие дела «в сущности не вмешивался»). Если флот плохострелял и плохо плавал, то виноват в этом, наверно, был прежде всего сам флот, а не какойнибудьвеликий князь. Значит, полагал Колчак, надо было начать перестраивать самфлот. 390* * *4 июня 1905 года, после более чем двухлетнего отсутствия, Колчак вернулся вПетербург. 391 Длительное путешествие из Японии через Америку измотало его, болезньвновь обострилась, и его снова уложили в госпиталь.Наверно, только по прибытии на родину Колчак узнал, что ещё в ноябре 1904 года онбыл награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Позже, 12декабря 1905 года, «за отличие в делах против неприятеля под Порт-Артуром», емупожаловали золотую саблю с надписью «За храбрость» и орден Станислава 2-й степени смечами. 392Одним из первых в госпиталь к Колчаку явился А. А. Бялыницкий-Бируля. Дружескиеотношения с ним продолжались и далее, вплоть до начала мировой войны. 393 Приходили идрузья по выпуску из Морского корпуса. Разговоры крутились вокруг общих знакомых,однокашников, какая у кого сложилась судьба.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.Колчак мог рассказать, что умерли в порт-артурских госпиталях Лавров иПостельников, покалечен Рыков, в плену Николай Василисин и Алексей Стеценко. От своихтоварищей он мог узнать о геройской гибели Николая Зенилова в последнем бою «Рюрика»(из Владивостокского отряда крейсеров) 31 июля 1904 года. Заменив убитого командира, онсам вскоре был смертельно ранен. Тот самый Зенилов, с которым Колчак когда-тоучаствовал в гребной гонке. А в Цусимском бою погибло двое: Вениамин Эллис и – славныйпарень Алёша Геркен. 394 Его отец, старый адмирал, не вынес горя и вскоре умер.389 Сборник приказов и циркуляров о личном составе чинов Мор ского ведомства. 1905. Приказы № 25, 26,34.390 АРР. Т. X. С. 192, 205, 207–208.391 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 3.392 Там же. Л. 3–3 об.393 Богданов К. А. Адмирал Колчак. Биографическая повесть-хроника. СПб., 1993. С. 10; АРР. Т. X. С. 187.394 Сб. приказов и циркуляров… 1905. Приказы № 26, 27.

Но была новость и другого рода. Севастопольский военно-морской суд исключил сослужбы лейтенанта Николая Терпигорева (последнего в выпуске) за злоупотреблениеслужебным положением и растрату казённых денег. 395А вскоре по возвращении Колчака, 15 июня, разнеслась потрясающая весть о бунте наЧерноморском флоте – в основном из-за плохого питания. Захваченный морякамиброненосец «Потёмкин» десять дней бродил по морю и в конце концов сдался румынскимвластям. В числе убитых офицеров оказался лейтенант Леонид Неупокоев. Вот так: воровалодин, а расплатился другой.Хуже того. Широко и беспечно жили отцы, а отвечать приходится детям.Возможно, уже тогда Колчак и его сверстники начинали смутно догадываться, что они– жертвенное поколение.* * *В конце июля 1905 года в Портсмуте (США) открылась мирная конференция сучастием представителей России, Японии и США (страны, выступившей в роли посредника).По ходу переговоров производились консультации с внешнеполитическими ведомствамиАнглии, Франции и Германии. Япония предъявила к России обширные требования. Недовольствуясь Порт-Артуром, она настаивала на передаче ей Сахалина, выводе русскихвойск из Маньчжурии, выдаче военных судов, укрывшихся в нейтральных портах, и уплатеконтрибуции. Но глава русской делегации С. Ю. Витте дал понять, что на «непомерныетребования» Россия не согласится. Его позиция подкреплялась тем, что Япония вдругоказалась в международной изоляции. Никто не хотел чрезмерного её усиления. В концеконцов было достигнуто соглашение об уступке Японии южной части Сахалина и передачеей арендованной части Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и Дальним, а также южнойветки КВЖД. Было также признано, что Корея входит в сферу японского влияния. В своюочередь Япония согласилась на одновременный вывод войск из Маньчжурии, своих ирусских. 23 августа 1905 года был подписан мирный договор.В 1907 году Портсмутский договор был дополнен русско-японским соглашением оразграничении сфер интересов в Маньчжурии. Русскому правительству удалось сохранитьконтроль над КВЖД, связывавшей Россию с Дальним Востоком. С приходом к власти П. А.Столыпина началось строительство Амурской железной дороги по русской территории,завершившееся в 1916 году. Столыпин говорил, что «Амурская дорога имеет главнойзадачей накрепко приковать к России её Дальний Восток». 396Глава четвертаяФлот для РоссииМало кто в России не читал роман В. А. Обручева «Земля Санникова», вышедшийвпервые в 1926 году. А если не читал, то смотрел поставленный по этому роману фильм сучастием незабвенных Олега Даля и Георгия Вицина. В фильме, однако, не нашлось местадля самого первого эпизода романа, с которого и начинается его завязка.Описывается заседание учёного общества. Оно проходит в небольшом зале, на стенахкоторого развешены портреты «сановных покровителей и председателей общества». Задлинным столом перед кафедрой сидят члены Совета общества – «все видные учёные и395 Там же. 1904. Приказ № 25.396 Cм.: Поездка в Сибирь и Поволжье. Записка П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина. СПб., 1911. С. 122.

известные путешественники». Публика, переполнившая зал, с затаённым дыханием слушаетдоклад экспедиции, «снаряжённой для поисков пропавшего без вести барона Толля и егоспутников». На кафедре – «морской офицер, совершивший смелое плавание на вельботечерез Ледовитое море с Новосибирских островов на остров Беннетта». «Мужественное лицодокладчика, – читаем далее в романе, – обветренное полярными непогодами, оставалось вполутени зелёного абажура лампы, освещавшей рукопись его доклада на кафедре и егофлотский мундир с золотыми пуговицами и орденами».В двух пространных абзацах, порой очень близко к знакомому нам тексту,пересказывается содержание доклада. Знакомо звучит и конечный вывод: партия Толля,несомненно, погибла во льдах, а Земля Санникова не существует.Описанное в романе заседание – это скорее всего общее собрание отделенийМатематической и Физической географии Русского географического общества, состоявшееся10 января 1906 года. 397 В. А. Обручев, видимо, был на том заседании. А докладчик –морской офицер с мужественным лицом – это, несомненно, А. В. Колчак. Неназванный инеузнанный, он со страниц известного романа, многократно переиздававшегося, долгие годывёл разговор с отечественным читателем – все те годы, когда о его подвигах запрещалосьговорить и его имя отовсюду вычёркивалось.Прощание с Русской полярной экспедициейКолчак надеялся, что успеет поправиться и вернуться в строй до окончания войны сЯпонией. Однако здоровье возвращалось медленно. После госпиталя его уволили вшестимесячный отпуск. Лето 1905 года Александр Васильевич и Софья Фёдоровна провелина одном из южных курортов (где точно, – установить не удалось). Тем временем войнаокончилась.Колчаки вернулись в Петербург в начале осени 1905 года. Александр Васильевиччувствовал себя здоровым и бодрым. Находясь ещё в отпуске, он решил, что пора привести впорядок и закончить брошенные перед отъездом в Порт-Артур дела. Прежде всего –итоговый отчёт о спасательной экспедиции, которой он руководил.Работа над отчётом была закончена 12 ноября 1905 года (впоследствии он былопубликован в «Известиях Русского географического общества»). В Петербурге в это времябеспрерывной чередой шли забастовки, шумел Совет рабочих депутатов, где оттачивал своёкрасноречие молодой Л. Д. Троцкий. Колчак, как видим, в забастовках не участвовал, поулицам с флагами не ходил. Мирно занимался своими делами.Пространный и очень подробный отчёт был использован для краткого доклада назаседании Русского географического общества 10 января 1906 года – на том самом, которое,судя по всему, описано в романе Обручева. Оно шло под председательством академика Ф. Н.Чернышёва, который во вступительном слове отметил, что спасательная экспедиция Колчака– это «беспримерно смелое географическое предприятие». 398Отчёт о спасательной экспедиции – это был первый, самый неотложный долг. Были идругие долги перед Академией наук, перед памятью Толля. На полках академическогоархива мёртвым грузом лежали пухлые папки с записями результатов гидрографическихнаблюдений, с материалами топографических съёмок, проведённых во время Русскойполярной экспедиции. Между тем полугодовой отпуск подходил к концу.8 декабря 1905 года великий князь Константин Константинович обратился с письмом кморскому министру А. А. Бирилёву. Оно было написано в духе «просвещённогоабсолютизма» и в соответствии с его этикетом. Представитель царствующего дома397 См.: Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 28.398 См.: Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 28.

ходатайствовал о том, чтобы лейтенанта Колчака, «достаточно способного для умственнойработы», как снисходительно отмечал великий князь, временно откомандировали враспоряжение Академии наук. Заканчивая письмо, августейший президент Академииуведомлял министра о своём всегда благосклонном к нему отношении и искреннемуважении. 399 По приказу министра Колчак был прикомандирован к Академии наук с 29декабря 1905 года по 1 мая 1906 года «для обработки картографического игидрографического материалов Русской полярной экспедиции». 400Это был один из тех немногих в жизни Колчака периодов, когда он вёл жизнь научногоработника: занимался дома в кабинете или же в библиотеке, ездил в физическуюобсерваторию.В 1906 году Главное гидрографическое управление Морского министерства издало трикарты, подготовленные Колчаком. На двух были отображены очертания западной частиТаймырского полуострова от места стоянки «Зари» и далее на северо-восток, а на третьей –западное побережье Котельного с бухтой Нерпичьей. Две первые карты были составлены наосновании коллективных съёмок, а для третьей все съёмки и промеры глубин делал Колчак.Одновременно Колчак работал над монографией «Лёд Карского и Сибирского морей».Некоторые её главы, в черновом виде, были написаны ещё в экспедиции. Поэтому работашла быстро. 22 марта 1906 года Колчак доложил о законченной книге на собрании Академиинаук, а в 1909 году она вышла в свет (169 страниц большого формата с таблицами ииллюстрациями).«Предметом исследования в предлагаемой работе, – писал в предисловии автор, –является исключительно морской лёд, образующийся из солёной воды СеверногоЛедовитого океана. Основанием для этого исследования служат наблюдения над льдом вКарском и Сибирском морях, а также в районе Ледовитого океана, расположенном к северуот Новосибирских островов, произведённые Русской полярной экспедицией в течение 1900,1901, 1902 и 1903 гг.». Там же, в предисловии, Колчак выражал благодарность А. А.Бялыницкому-Бируле за предоставленную им возможность использовать его наблюдения надльдами и «за труды и заботы, связанные с печатанием и изданием» книги. 401 В 1909 годуКолчак отбыл в новую экспедицию, так что техническую работу, связанную с подготовкойрукописи к печати и с изданием книги, в значительной мере взял на себя Бируля.В одиннадцати главах монографии Колчака описываются и раскрываются сложныепроцессы замерзания морской воды в бухтах, на плёсах и в открытом море, его взламываниес образованием трещин, торосов и полыней, таяние ледяного покрова с наступлением весны,а также формирование многолетнего льда (пака) и его движение в океанских просторах.Многочисленные фотографии, помещённые в тексте и на отдельных вклейках, были сделаныМатисеном, Бялыницким-Бирулей, Толлем и Воллосовичем. Сам Колчак, видимо, нефотографировал. В 1928 году одна из глав книги Колчака была переведена на английскийязык и издана в США в составе сборника Американского географического общества. 402В 1907 году вышла книга А. А. Бялыницкого-Бирули «Очерки из жизни птиц полярногопобережья Сибири», также основанная на материалах экспедиции Толля. 403 Книги Бирули иКолчака – две наиболее крупные работы, написанные по её результатам. А если учесть399 Источник. 1997. № 3. С. 90.400 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 3 об.401 Колчак А. В. Лёд Карского и Сибирского морей. СПб., 1909. С. I, V.402 См.: Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак // Вопросы истории. 1991. № 1. С. 55.403 Бялыницкий-Бируля А. А. Очерки из жизни птиц полярного побережья Сибири. СПб., 1907.

карты, изданные Колчаком и другими участниками Русской полярной экспедиции, то можносчитать, что, вопреки опасениям и сомнениям Толля, она оставила видный след в науке изаняла достойное в ней место.От кружка офицеров до Генерального штабаЦусимский разгром стал потрясением для русского общества. Престиж военноморскогофлота в глазах общественности резко пал. Критика флотских порядков началась,правда, ещё до Цусимы, и разгневанный Алексей Александрович сажал на гауптвахтупрофессора Н. Л. Кладо, известного морского теоретика. Но после гибели 2-й Тихоокеанскойэскадры газетные нападки с обидными преувеличениями и перехлёстами приобрелинебывалый размах. Морское министерство называли не иначе как «Цусимским ведомством»,а корабли Русского флота – «самотопами». Конечно, всё это было замешано на политике:Цусима стала любимой игрушкой в руках оппозиции.Николай II отлично это понимал и, по возможности, старался уберечь моряков отпубличной порки. Так, он распорядился не трогать их на Порт-Артурском процессе.Одновременно он пресекал попытки сухопутного генералитета, воспользовавшисьобстановкой, поживиться за счёт вечных своих соперников.Высшее морское командование сохраняло невозмутимое спокойствие, за которымлегко угадывалась растерянность. От министерства не исходило никаких положительныхидей и предложений.Острое чувство незаслуженной обиды испытывали многие молодые офицеры,побывавшие в боях, вернувшиеся из плена и теперь подвергаемые поношениям у себя народине. К этому чувству примешивалось и понимание того, что общественная критика,несмотря на её огульность и дилетантство, где-то, в чём-то всё-таки права. Ведь погибли жеобе эскадры, ведь была же Цусима. Возникло желание обсудить создавшееся положение,обменяться мнениями, попытаться извлечь уроки из опыта войны, наметить, с их учётом,пути воссоздания флота. И наконец, – противопоставить размашистой и беспардоннойкритике разъяснение общественности задач флота, его необходимости для безопасностигосударства.В 1905–1906 годах в Петербурге, Кронштадте и других городах возник ряд кружков иобъединений морских офице ров («Лига обновления флота», «Российский морской союз»,«Общество офицеров флота», «Общество ревнителей военно-морских знаний» и др.).Некоторые из них имели свои печатные органы. 404Наибольшую известность приобрёл «Петербургский военно-морской кружок».9 ноября 1905 года на квартире у лейтенанта А. Н. Щег лова собрались пятеро морскихофицеров: лейтенанты Г. К. фон Шульц, М. М. Римский-Корсаков, А. Н. Воскре сенский, А.Н. Кирилин и гостеприимный хозяин. Самым известным среди них был Шульц, с успехомкомандовавший в Порт-Артуре миноносцем. В дальнейшем (уже после мировой войны) онстал контр-адмиралом финского флота. А Римский-Корсаков был произведён в контрадмиралыА. И. Деникиным. Вообще же никто из инициаторов знаме нитого кружка вдальнейшем блестящей карьеры не сделал.«Мы, нижеподписавшиеся, – значится в первых строках протокола, – собрались сегочисла, чтобы обсудить вопрос об организации кружка морских офицеров, интересующихсявоенно-морскими вопросами, и установили нижеследующие решения». В первом из нихговорилось, что кружок «ставит себе целью заниматься рассмотрением исключительновоенно-морских вопросов, с проведением резолюций собраний в жизнь исключительнозакономерным путём». В частности, ставилась цель «собрать, формулировать и обработатьопыт последней войны, чтобы он не пропал и не рассеялся с течением времени под влиянием404 Петров М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М.; Л., 1926. С. 127.

текущих условий». Решено было принимать в кружок офицеров не старше чина капитана 2-го ранга, «чтобы условностями чинопочитания не лишить свободы мнений прочих членов».Собравшиеся взяли на себя обязательство привлечь в кружок знакомых офицеров, которыепожелают участвовать в его работе. 405Следующее заседание, 14 ноября, происходило, видимо, уже в здании Морскойакадемии, ставшем отныне постоянным местом встреч. Присутствовало восемь человек, втом числе четверо новых: герой Порт-Артура Н. Л. Подгурский, М. А. Кедров (один изнемногих, кому удалось побывать в двух главных морских сражениях Русско – японскойвойны – в Жёлтом море и при Цусиме; в 1920 году командовал флотом при эвакуацииКрыма), Н. Н. Шрейбер и Колчак. Последнего пригласил скорее всего Шульц, наверняказнавший его по Порт-Артуру.На заседании обсуждался устав кружка. Прения, видимо, были бурными ибеспорядочными, потому что в конце концов постановили «на будущее время установитьпарламентский порядок, чтобы говорил только один человек, а не все зараз». 406В дальнейшем кружок ещё более расширился. В частности, его стали посещать В. К.Пилкин и Д. В. Ненюков – будущие адмиралы. Большинство членов кружка составлялимладшие морские офицеры и инженеры. Однако на третьем заседании едва не произошёлраскол.11 ноября в Севастополе вспыхнуло восстание солдат и матросов. Восставшим удалосьзахватить броненосец «Св. Пантелеймон» (бывший «Потёмкин») и крейсер «Очаков».Командование ими принял на себя 38-летний лейтенант Пётр Шмидт. Его попыткиприсоединить к восстанию всю эскадру успеха не имели. 15 ноября в Севастопольской бухтепроизошёл морской бой, закончившийся разгромом восставших кораблей.21 ноября Римский-Корсаков, открывая очередное заседание кружка, попросилсобравшихся высказаться по поводу того, «своевременно ли теперь, ввиду тяжкихсевастопольских событий, образовывать общество офицеров для разработки военно-морскихвопросов». Иными словами: тем ли мы здесь занимаемся?Были высказаны разные мнения. Е. А. Беренс, например, говорил, что заниматьсятеоретическими вопросами сейчас не лучшее время. Не надо «оставаться в стороне отсобытий», – призывал он. «Мы заслужим справедливый упрёк, если не попытаемся боротьсяза наши морские принципы, за влияние над командой, которое вырывается из наших рукреволюционерами». (Кто бы мог подумать, что через 12 лет он перейдёт на сторонубольшевиков и станет командующим Морскими силами республики.)Подгурский возражал: «Эта задача нам непосильна, разве можно бороться сдвижением, охватившим всю страну. Между тем наш долг, насколько возможно, сохранитьдля будущего идеи военно-морского искусства». Кедров вообще высказался за роспусккружка: «Заниматься внутренней политикой нам не по силам, так как вопрос этот сам по себеочень велик, а заниматься теоретическими вопросами не время, поэтому учреждать теперьобщество не время». 407Выступил и Колчак. Вернувшись в Россию после десяти лет, проведённых в плаваниях,экспедициях и на войне, он, по правде говоря, не очень понимал, что происходит в стране.Позднее он признавал, что не придавал тогда большого значения развернувшемусянародному движению, считая, что в нём выразилось прежде всего «негодование народа запроигранную войну». Этим же он склонен был объяснять и волнения на флоте. В протоколезаседания записаны следующие фразы из его выступления: «Начальнический состав флота за405 РГАВМФ. Ф. 703 (Военно-морской кружок). Оп. 1. Д. 2. Л. 3–4.406 Там же. Л. 5.407 Там же. Л. 6–7.

эту войну оказался не на высоте технических знаний и поэтому потерял доверие своихподчинённых. Все наши беспорядки во флоте именно от потери доверия к начальству. Мыможем оказать содействие флоту на этом поприще. Вовлекаясь же на текущие события, мывступаем на скользкую почву». Как видно, Колчак был решительно против вовлеченияармии и флота в политику, во внутриполитические события. Это вполне соответствовало егообщим взглядам: сильные вооружённые силы всегда будут нужны России, их можно иметьпри любом строе – Россия всегда останется Россией. 408Председатель поставил на голосование вопрос: «Ввиду исключительностипереживаемого флотом времени надлежит ли допускать отклонения общества ( то естькружка) от поставленных на прошлых заседаниях целей в сторону возможности обсуждениясобытий дня?»За «отклонения» высказалось шесть человек, в том числе Беренс, Кедров, Шульц иЩеглов. Против – тоже шестеро, в том числе Колчак, Подгурский и Римский-Корсаков.Чтобы сохранить единство, решили пойти на компромисс, который выразился в том,что в устав кружка внесли дополнительный пункт, допускающий обсуждать «те вопросытекущей жизни личного состава флота, против обсуждения которых не встретитсяпрепятствий со стороны морского начальства». За это проголосовали единогласно. 409На следующем заседании, 28 ноября, офицеры обсуждали устав своей организации, вразработке коего участвовал и Колчак. Кружок, ставший уже довольно многочисленным,решили назвать «Обществом младших офицеров флота». Министр, однако, не утвердил этоназвание. С его стороны встретил возражения и пункт, где говорилось, что членамиобъединения могут быть только младшие офицеры. Тогда остановились на названии «С.-Петербургский военно-морской кружок» и решили допустить в свои ряды старшихофицеров. 410 Председателем кружка был избран Римский-Корсаков, вице-председателями –Кирилин и Пилкин. Впоследствии председателем стал Колчак. 41130 января 1906 года Колчак сделал в кружке доклад «О постановке мин заграждения сминоносцев», вызвавший оживлённые прения. В качестве гостя на заседании присутствоваладмирал В. П. Верховский. Позднее, 6 февраля, Колчак предложил пригласить в кружоклейтенанта в запасе Филиппова для доклада о разработанном им типе судна с тепловымдвигателем (передовая для того времени идея). Но председатель заявил, что «не следуетувлекаться техникой», и приглашение не состоялось. 412 Дружеские же отношения междуКолчаком и Филипповым, как видим, продолжались.Члены кружка были единодушны в понимании того, что морское ведомство нуждаетсяв серьёзной перестройке. Главный морской штаб, основной орган, при помощи которогоморской министр руководил флотом, был громоздкой и неуклюжей организацией. Он тонулв общем хаосе разнообразных дел. Военно-морской учёный совет, существовавший в егосоставе, был, наверно, самой незаметной структурной его частью. Вопросы морскойстратегии, коренные вопросы развития флота (какие корабли строить, в каком количестве исоотношении) серьёзно не прорабатывались. Их решал министр или генерал-адмирал(великий князь) волевым порядком. Русско-японская война показала неэффективность такой408 АРР. Т. X. С. 206, 248; РГАВМФ. Ф. 703. Оп. 1. Д. 2. Л. 6 об.409 РГАВМФ. Ф. 703. Оп. 1. Д. 2. Л. 7 об.410 Там же. Л. 16–17.411 Там же. Л. 14; АРР. Т. X. С. 192.412 РГАВМФ. Ф. 703. Оп. 1. Д. 1. Л. 42–47; Д. 2. Л. 19 об., 64 об.

системы руководства флотом. 413В конце 1905 года один из основателей морского кружка, А. Н. Щеглов, изучивдеятельность Главного морского штаба по руководству действиями флота, пришёл к мысли онеобходимости выделить из него структурные части, отвечающие за разработкустратегических задач флота, его развитие и за подготовку к войне морских театров. Наоснове этих подразделений предложено было создать Морской генеральный штаб. Свойпроект, писал впоследствии Щеглов, он прочитал на первом собрании кружка, «вприсутствии полутора десятков офицеров», и собравшиеся постановили представить проектна утверждение морского министра. Бирилёв, однако, не дал делу хода. Тогда, писал Щеглов,он на свой страх и риск ознакомил с проектом капитана 1-го ранга графа А. Ф. Гейдена,начальника военно-морской походной канцелярии Николая П. Гейден представил проектгосударю, который, прочитав его, повелел морскому министру провести соответствующуюреформу в том виде, в каком она представлена в записке. В дальнейшем, утверждал Щеглов,он же подбирал и сотрудников Моргенштаба.Через много лет, уже в эмиграции, Щеглов с обидой и горечью отмечал, что долгиегоды идея и труд по созданию Моргенштаба приписывались то Бирилёву, то Колчаку или«даже сообществу офицеров», а имя его «действительного создателя» замалчивалось. Особоенегодование у него вызывало то, что Колчак на допросе в Иркутске показал, что «якобы онбыл создателем Моргенштаба». Щеглов объяснял эти странные претензии тем, чтопротоколы допроса «составлялись большевиками», которые и присвоили Колчаку непринадлежащую ему заслугу. 414После нескольких лет службы в Моргенштабе Щеглов был послан военно-морскимагентом (по-нынешнему – атташе) в Турцию и в дальнейшем дослужился только до капитана1-го ранга. Вполне понятны его обида и негодование, когда мемуаристы или историкизабывали его упомянуть, повествуя об этом крупном преобразовании в морском ведомстве:участие в этом деле было самым ярким событием в его не очень удачной карьере.Однако Щеглов слишком субъективен. Только он создал Моргенштаб. Даже Гейден ицарь выполняли как бы технические функции: один передавал, другой подписывал.Субъективный подход предопределил и субъективное запоминание событий. Щеглов помниттолько то, что делал он, и не очень помнит, что делали другие и в какой обстановке этопроисходило. Неточности в его рассказе всплывают одна за другой. Так, он называетоснователями кружка Римского-Корсакова, Пилкина, Колчака и себя. Выше мы видели, чтоэто не совсем так. Утверждение же о том, что на первом заседании кружка был заслушан егодоклад о создании Моргенштаба, не подтверждается протоколом. Да и не было на томсобрании «полутора десятка офицеров», а всего пятеро. Далее по ходу изложенияобнаружатся и другие неточности. Главное же, вызывает сомнения сама версия, будто малокому известный лейтенант волею судьбы чуть ли не единолично провёл важнейшуюреформу в морском ведомстве. Так дела не делаются.Столь подробный разбор этого дела потребовался потому, что Щеглов бросает тень наимя Колчака, пытаясь смягчить это ссылкой на козни большевиков. Но зачем большевикистали бы приписывать Колчаку создание Моргенштаба?В действительности Колчак не отрицал заслуг Щеглова. В одной из своих служебныхзаписок, датированной началом 1912 года, он называл его «инициатором» создания этогоучреждения. В том же году вышла книга Колчака «Служба Генерального штаба», в которойон более подробно коснулся этого вопроса. Первая записка Щеглова, писал Колчак, носилачисто фактологический характер. В ней анализировалась работа Главного морского штаба в413 См.: Петров М. А. Указ. соч. С. 98–99.414 См.: Щеглов А. Н. К истории возникновения Морского генераль ного штаба // Морской журнал. 1928.№ 6/7. С. 17–20.

годы минувшей войны. Особую же роль сыграла вторая его записка – «Значение и работаштаба на основании опыта русско-японской войны». Именно в ней содержался проектсоздания Морского генерального штаба, который, как предполагалось, должен былподчиняться непосредственно царю. 415Однако на допросе Колчак действительно говорил: «…Мною и членами этого кружка[Военно-морского] была разработана большая записка, которую мы подали министру…» Напервый взгляд в этом есть противоречие с тем, что Колчак писал ранее. Хотя дальше встенограмме допроса упоминаются имена Щеглова, Римского-Корсакова, Пилкина (видимо,как раз в связи с составлением записки). 416 Не очень ловкое выражение «мною и членамиэтого кружка», наверно, не надо понимать так, что Колчак приписывал себе руководящуюроль. Шёл допрос, и пленный адмирал должен был рассказывать о себе, а не о созданииМоргенштаба.М. А. Петров, морской офицер, младший современник Колчака и Щеглова, в своейкниге тоже отмечал «крупное влияние» щегловской записки. Но вместе с тем он писал, чтопроект создания Морского генерального штаба был выдвинут из среды офицеров флота.Бирилёв ему не сочувствовал, а потому реформу пришлось проводить «окольными путями»,причём, как отмечал Петров, «главным проводником» при дворе был Гейден. 417 Автор, надодумать, был осведомлён, что записка Щеглова «Значение и работа штаба…» и проектсоздания Моргенштаба – это один и тот же документ. И всё же, как и Колчак, считал его какбы коллективным творением. Так кто же автор проекта и вообще всей реформы?К сожалению, в архиве Моргенштаба упомянутую записку (или проект) обнаружить неудалось. История создания этого органа по архивным документам прослеживается с 1 апреля1906 года. В этот день исправляющий должность начальника Главного морского штабаконтр-адмирал А. Г. Вирениус телеграфировал в Либаву о срочном вызове в Петербургкомандира крейсера «Громобой» капитана 1-го ранга Л. А. Брусилова «для обсуждениявопросов, связанных с организацией Оперативного отделения, начальником коего он будетназначен». 418Далее в архивном деле следует докладная записка Брусилова на имя морскогоминистра. Брусилов пишет, что ознакомился с запиской Щеглова и пришёл к мысли, чтоначать работу, «надеясь на её успешность», можно только при определённых условиях.Первым из этих условий было назначение в новый орган перечисленных в докладнойзаписке офицеров. В списке Брусилова значилось пять капитанов 2-го ранга (первымупоминался Римский-Корсаков) и 11 лейтенантов. В лейтенантском списке Колчак шёлчетвёртым, Щеглов – пятым, а последним – М. И. Смирнов (впоследствии – ближайшийсподвижник Колчака). 419 Таким образом, у Щеглова обнаружилась ещё одна неточность –список сотрудников Моргенштаба составлял не он.22 апреля 1906 года в здании Адмиралтейства состоялось совещание по вопросу оборганизации Управления Морского генерального штаба. Были приглашены, с однойстороны, старые, заслуженные адмиралы, а с другой – кое-кто из молодёжи, в том числеРимский-Корсаков, Щеглов и Кирилин. Открывая совещание, Бирилёв, в частности, сказал:«Большинство знакомо с проектом лейтенанта Щеглова; этот проект хорош – он не сам его415 РГАВМФ. Ф. 418 (Морской генеральный штаб). Оп. 1. Д. 1156. Л. 224; Д. 1301. Л. 47.416 АРР. Т. X. С. 192.417 См.: Петров М.А. Указ. соч. С. 98–99.418 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1155. Л. 1.419 Там же. Л. 2–3.

составил, ему это было поручено, и Щеглов внёс в этот проект всё, что может внестидаровитая и пылкая юность». 420В этой тираде особо примечательны слова «…он не сам его составил, ему это былопоручено…». Кем поручено? Конечно, не Бирилёвым, который тормозил это дело, хотя вконце концов вынужден был назвать себя его сторонником. И не Вирениусом, который натом же совещании выступал за очень постепенное проведение реформы – так, чтобы её и небыло заметно. Тогда… – Гейденом?!Да, А. Ф. Гейден, племянник известного общественного деятеля П. А. Гейдена, вряд либыл просто передаточной инстанцией. Скорее всего его роль была активнее и он был знакомне только со Щегловым, но и с другими членами кружка (ведь он был почти их ровесником),хотя высокое положение, которое он занял, препятствовало ему появляться на егозаседаниях. Вполне возможно, что мысль о создании Моргенштаба действительно впервыевозникла у Щеглова на основании его работы с документами. Но вопрос, по всем косвеннымданным, обсуждался в кружке. Может быть – и на частных встречах с Гейденом. В концеконцов Щеглову было поручено составить записку. После обсуждения в кружке она быланаправлена сначала «законным» путём – через министра, а затем – «окольным».Кандидатуру Брусилова наметил либо кружок, либо сам Гейден. При такой комбинациивполне понятно, что Щеглов, человек очень субъективный, смотрел на записку, как на своёпроизведение, а другие участники этих дел, как Колчак, или очевидцы, как Петров, считали,что это в какой-то мере всё же плод коллективного творчества.24 апреля 1906 года последовал «высочайший» рескрипт на имя морского министра овыделении из состава Главного морского штаба стратегической части «в отдельное в составеМорского министерства учреждение» под названием Управление Генерального штаба. 421(Щеглов же, как мы помним, планировал вывести его из министерства и подчинитьнепосредственно царю.) 5 июня того же года был издан указ об образовании Морскогогенерального штаба, который, как говорилось в указе, «имеет предметом своих занятийсоставление плана войны на море и мероприятий по организации боевой готовности морскихвооружённых сил Империи». 422Начальником Моргенштаба был назначен Лев Алексеевич Брусилов (1857–1909),возведённый вскоре в звание контр-адмирала. Это был младший брат генерала А. А.Брусилова, прославившегося в годы Первой мировой войны своим знаменитым прорывом.Младшего Брусилова знающие люди называли «выдающимся офицером флота своеговремени», 423 и его звёздный час наступил раньше, чем у старшего брата. В Моргенштабевокруг Брусилова сплотились многие талантливые и преданные делу офицеры. Среди нихбыл и Колчак, прикомандированный к Штабу с 1 мая 1906 года и в том же месяценазначенный заведовать Отделением русской статистики. 424«Отделение русской статистики, – писал Колчак, – имеет главной своей задачейпредставить в обработанном виде военно-статистический материал, относящийся доРусского флота, который явился бы основанием для занятий Оперативного отделения сконечной целью выработки плана войны». Короче говоря, руководимое Колчаком отделениедолжно было в каждый данный момент знать, каковы силы и средства флота. Под началом420 Там же. Д. 1157. Л. 1 об.421 Там же. Д. 1155. Л. 17.422 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собр. 3. Т. 26. № 27973.423 Петров М. А. Указ. соч. С. 100.424 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 3 об.

Колчака служили лейтенанты Л. Постриганев, П. Владиславлев и И. Черкасов. Колчак иПостриганев занимались вопросами личного состава, Владиславлев ведал всем, что касалосьсигнализации и средств связи, карт и планов крепостей, Черкасов собирал сведения обартиллерийском и минном вооружении, бронировании кораблей, о заказах орудий, снарядов,мин и пороха. 425Первая и Вторая тихоокеанские эскадры формировались из состава Балтийского флота.Их гибель в 1904–1905 годах по существу означала, что погиб Балтийский флот. В 1906 годуогромное по протяжённости балтийское побережье России (от шведской границы на севередо немецкой на юге) охраняла эскадра из двух броненосцев («Слава» и «Цесаревич»,вернувшийся с Дальнего Востока), двух броненосных крейсеров («Россия» и «Громобой») ичетырёх крейсеров 1-го ранга («Олег», «Богатырь», «Диана» и «Аврора»). Кроме того, былещё один очень устаревший броненосец «Александр II». 426Пришла в упадок и береговая оборона, которой в предшествующие годы не уделялидолжного внимания. Обследовав её, начальник Моргенштаба пришёл к печальным выводам:«Вся оборона берегов представляется вполне карточной и, конечно, не представляет никакойсерьёзной обороны… Кронштадт и Петербург де-факто совсем не защищены». 427 Такоеположение, когда столицу с моря можно было взять едва ли не голыми руками, конечно,было нетерпимо. Восстановление Русского флота, прежде всего Балтийского, сталонасущной государственной задачей.В это время на Балтийском заводе в Петербурге достраивались броненосцы «АндрейПервозванный» и «Император Павел I», заложенные ещё до войны. В Англии был заказанброненосный крейсер «Рюрик», во Франции – броненосный крейсер «Адмирал Макаров» идивизион из восьми миноносцев. 428 Но из-за недостатка средств строительство ихзатянулось. Война и революция опустошили государственную казну. Так, например, в 1906году Морскому министерству на судостроение было отпущено всего 4 миллиона рублей, иБирилёв ломал голову, на что же их употребить. 429Однако достройка заложенных броненосцев тоже не решала проблему защитыбалтийского побережья. Эти корабли были уже устаревшими, ибо строились по старымчертежам. Между тем мировое военное кораблестроение, основываясь на опыте Русскояпонскойвойны, перешло к новому типу линейных кораблей. Первый из них, построенный вАнглии, был назван «Дредноут» («Неустрашимый»). Это стало общим названиемброненосцев нового типа.«Дредноуты» имели новейшие турбинные двигатели, резко увеличившие скорость иххода, броню повышенной прочности и мощную артиллерию с орудиями до 16–18 дюймов.Появление «дредноутов» сделало устаревшим весь мировой броненосный флот, и главныеморские державы стали спешно перевооружаться.Осенью 1906 года морской министр Бирилёв вошёл в Совет министров с просьбой оботпуске средств на постройку двух «дредноутов». Правительство передало вопрос назаключение Совета государственной обороны (СГО). В этом совещании большинство мест425 Там же. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1156. Л. 6, 9.426 Петров М. А. Указ. соч. С. 103.427 Шацилло К. Ф. О диспропорции в развитии вооружённых сил Рос сии накануне Первой мировой войны(1906–1914) // Исторические записки. Т. 83. М., 1969. С. 124.428 См.: Граф Г. К. Императорский Балтийский флот между двумя революциями. Машинопись. С. 1.(Хранится в Архиве-библиотеке Российского фонда культуры. Коллекция «Родина».)429 См.: Поликарпов В. В. Власть и флот в России в 1905–1909 годах // Вопросы истории. 2000. № 3. С. 37.

принадлежало сухопутным генералам, которые считали, что России нужен прежде всегоминный флот, а не линейный. Такого же мнения придерживался и председатель СГОвеликий князь Николай Николаевич. Чтобы снять вопрос о «дредноутах» с очереди, онпотребовал от морского министра представить общую кораблестроительную программу.Бирилёв приказал Моргенштабу срочно составить программу судостроения дляБалтийского моря на ближайшее четырёхлетие. В Штабе велась работа над общейперспективной программой судостроения, и в середине декабря Брусилов представилминистру составленный на её основе проект «Малой судостроительной программы»,рассчитанной на ближайшие четыре года. Не очень доверяя Моргенштабу, министр далтакое же поручение и Главному морскому штабу. Обе программы предусматривалистроительство четырёх «дредноутов», но Моргенштаб хотел присоединить к ним несколькоброненосных крейсеров, а Главный морской штаб разработал более «облегчённый» вариант,включавший большее число лёгких крейсеров, миноносцев и подводных лодок.Бирилёв не стал согласовывать программы, а заслал обе в СГО. Николай Николаевичочень возмутился тем, что морской министр представляет недоработанные документы, ивернул всё обратно. Произошёл скандал, и Бирилёв должен был уйти в отставку. 430Николай II предложил освободившийся пост Ф. В. Дубасову, но тот отклонилпредложение, сославшись на плохое здоровье (он и в самом деле вскоре умер). Главное же,что заставило Дубасова отказаться, – это казавшаяся ему безнадёжной борьба с НиколаемНиколаевичем. Тогда Николай II спросил о других кандидатурах и, в частности, об Е. И.Алексееве. Дубасов пришёл в ужас от возможности такого назначения и без утайки высказалсвоё мнение. В конце концов морским министром стал адмирал И. М. Диков. Это былпожилой человек и, как говорили, не очень подходящий для этого поста. 431 Но, как бы то нибыло, при Дикове «проблема Николая Николаевича» была решена.2 апреля 1907 года новый морской министр вошёл к царю с докладом о программесудостроения. Николай II снова направил вопрос в СГО, сделав пометку, что в основепрограммы «должен быть поставлен линейный флот». Заседание СГО было долгим ибурным. «Подобные затраты на флот для государства непосильны», – говорили сухопутныегенералы, не желая, чтобы моряки перехватывали ассигнования, которые могли пригодитьсяв их ведомстве. А Николай Николаевич вновь нашёл предлог, чтобы задержать дело. Теперьон требовал, чтобы прежде была представлена единая программа развития вооружённых силИмперии. Это мнение поддержало большинство Совета, за исключением моряков. 432 Работанад такой программой ещё не была завершена ни в сухопутном Генеральном штабе, ни вМорском. Сухопутный Генштаб вообще действовал медленнее, чем Морской. Так что вопросо судостроении откладывался на долгий срок.Дело, однако, обернулось иначе. Николай II не утвердил журнал СГО и созвал подсвоим председательством специальное морское совещание. Оно и утвердило «Малуюсудостроительную программу», рассчитанную на четыре года. 433 Затем онарассматривалась в Совете министров, который предоставил морскому министру правовносить соответствующие ассигнования в ежегодную смету своего министерства,утверждаемую в законодательном порядке. Осенью 1907 года собралась III Дума, в которуюбыл внесён бюджет на следующий год. Смета расходов военного и морского ведомстврассматривалась в Комиссии по государственной обороне, председателем которой был лидер430 Петров М.А. Указ. соч. С. 111–112.431 Джунковский В. Ф. Воспоминания. Т. 1. М., 1997. С. 198.432 Петров М. А. Указ. соч. С. 119–120; Исторические записки. Т. 83. С. 127.433 Исторические записки. Т. 83. С. 127.

партии «Союз 17 октября» А. И. Гучков.Подкомиссия, рассматривавшая вопрос о судостроении, собиралась, как вспоминалоктябрист Н. В. Савич, то в Таврическом дворце, то в менее официальной обстановке – накакой-либо частной квартире, чаще у Ю. Н. Милютина, одного из основателей и лидеров«Союза 17 октября», или у А. А. Столыпина, брата председателя Совета министров.В качестве экспертов в этих обсуждениях участвовали молодые офицеры изМоргенштаба. «…Первое впечатление от этих встреч было подкупающим, – писал Савич. –И среди этой образованной, убеждённой, знающей своё ремесло молодёжи особенно ярковыделялся молодой, невысокого роста офицер. Его сухое, с резкими чертами лицо дышалоэнергией, его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность –выявляли отличительные черты его духовного склада, волю, настойчивость в достижении,умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность.Его товарищи по Штабу окружали его исключительным уважением…» Этим офицером, какдогадался читатель, был лейтенант А. В. Колчак. Савич добавлял к сказанному, что «Колчакбыл страстным защитником скорейшего возрождения флота, он буквально сгорал отнетерпения увидеть начало этого процесса, он вкладывал в создание морской силы всю своюдушу, всего себя целиком, был в этом вопросе фанатиком». 434Однако обстановка и в подкомиссии, и в комиссии мало способствовала проведению вжизнь идей Колчака и его друзей. Многие члены Думы отдавали дань «антифлотским»(«цусимским») настроениям. А кроме того, бюджетный дефицит составлял около 200миллионов рублей, и это заставляло экономить и заниматься крохоборством.«Опыт недавней войны засвидетельствовал, – говорилось в докладе подкомиссии, – чтовся организация как центральных, так и местных установлений морского ведомствануждается в коренном преобразовании. Только глубокая реформа административных итехнических учреждений министерства способна обеспечить действительно плодотворнуюработу ведомства вообще, а в деле судостроения в частности».Таким образом, от Морского министерства требовали прежде всего реорганизации. Апока, как считали думские деятели, оно должно озаботиться обороной берегов:модернизировать имеющиеся морские базы, строить новые, развивать малый ивспомогательный флот (миноносцы, подводные лодки, плавучие базы). Что касается«дредноутов», то их надобность пока неясна, конструкция не отработана, с новымитурбинными двигателями будут проблемы. А потому вопрос лучше отложить на год, когдазакончится реорганизация и всё более или менее выяснится. 435 3 марта 1908 года состоялосьзаседание Комиссии по государственной обороне, на которое были приглашеныпредседатель Совета министров П. А. Столыпин и морской министр Диков. Возможно,присутствовали и офицеры Моргенштаба, в том числе Колчак.Возражая против предложения озаботиться прежде всего обороной берегов, для чегонужен якобы только малый и специальный флот, морской министр говорил: «В этомбольшая ошибка. Оборонять берега надо в открытом море. Надо господствовать на море,тогда берега будут обеспечены, а это можно сделать с линейным флотом». Конечно,продолжал Диков, наилучший вариант – строить и флот, и базу. Но если денег не хватает, тосначала нужно строить флот, «потому что флот без базы имеет значение, база же без флота –разве только для того, чтобы неприятель вошёл». 436 Современники, видимо, недооценивалистарого адмирала Дикова. Это был прекрасный профессионал, хорошо разбиравшийся вморском хозяйстве, в морской стратегии и тактике.434 Савич Н. Три встречи (А. В. Колчак и Государственная дума). – АРР. Т. X. С. 170–171.435 Петров М. А. Указ. соч. С. 124–125.436 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3327. Л. 361–366.

Вслед за морским министром слово взял П. А. Столыпин, который, при всей своеймиролюбивой и взвешенной внешней политике, был активным сторонником возрожденияфлота.Среди членов комиссии, говорил он, есть люди, которые считают, что флот для России,по крайней мере линейный, совсем не нужен, что Россия – не морская держава, что ей нужнытолько береговые оборонительные сооружения. Конечно, продолжал премьер, «убеждатьлюдей очень трудно, а переубедить почти невозможно». Такое мнение, не разделяя его,нужно учитывать, хотя не надо забывать и того, что «если флота не будет, то придётсяотойти вглубь страны».Однако, говорил Столыпин, большинство комиссии, как видно, всё же считает, чтофлот для России нужен, в том числе и линейный флот: «Правительству во флоте неотказывают и говорят, что оно легко может заняться воссозданием сухопутной армии, затемперестроить морское ведомство, и уж затем перестроенное ведомство перестроит флот».Общая программа реорганизации и усиления вооружённых сил государства постепенноразрабатывается, докладывал премьер. Дело это долгое и трудоёмкое, ибо нелегкопредставленные обширные теоретические программы согласовать с действительныминуждами и финансовыми возможностями. И пока план ещё не разработан окончательно,надо «и в армии, и во флоте принимать меры паллиативные».Реформирование морского ведомства уже началось и продолжается, говорилСтолыпин. И если сейчас остановить обновление флота, если ждать, когда он обратится в«коллекцию какой-то старой посуды», то будет убит тот дух обновления и созидания,который «ещё жив до сих пор во флоте». (По-видимому, Столыпин знал о движениимолодых флотских офицеров и сочувствовал ему.)Конечно, говорил председатель Совета министров, кое с чем надо подождать, «нонужно ждать умело», чтобы «не убить жизнеспособности флота» и не лишить еговозможности «осуществить скромную задачу защиты наших берегов». «…В свойстве нашегорусского характера, – сказал в заключение Столыпин, – есть известного рода наклонность кпромедлению… Никаких пышных фраз я произносить не желал бы, но мне в данную минутуприпоминаются слова, сказанные создателем Русского флота, всё тем же Петром Великим,при котором впервые застучал топор русского строителя на русских верфях. И эту фразу,сказанную в то время, нужно помнить и теперь. Слова эти: „Промедление смертибезвозвратной подобно“». 437Ни речь Дикова, очень доходчивая, понятная даже дилетантам, ни речь Столыпина,очень яркая, с типичной для него эффектной концовкой, поколебать думскую комиссию несмогли. Видимо, и в самом деле убедить людей очень трудно, а переубедить почтиневозможно. В итоге Комиссия по государственной обороне утвердила кредиты наокончание строительства заложенных судов, на сооружение миноносцев, подводных лодок иплавучих баз, но отклонила ассигнования на закладку новых линейных кораблей. Эторешение было утверждено на пленарном заседании Думы. 438Колчак, как видно из его слов на допросе, тяжело переживал эту неудачу. Её можносчитать одной из причин того, что вскоре он покинул Моргенштаб. 439 Уход, как позжевыяснилось, был поспешным. И как раз ко времени расставания с Моргенштабом Колчакзакончил свой теоретический труд «Какой нужен России флот».Впервые с докладом на эту тему Колчак выступил в своём кружке 21 декабря 1907года. Затем повторил его в Клубе общественных деятелей в Петербурге, в Кронштадтском437 Там же. Л. 366–374.438 Петров М. А. Указ. соч. С. 125.439 АРР. Т. X. С. 194–195.

обществе офицеров флота и в Обществе ревнителей военных знаний. В 1908 году этот трудбыл опубликован в двух номерах (шестом и седьмом) «Морского сборника» за подписью«Капитан 2-го ранга Колчак» (в апреле 1908 года он получил это звание).Как человек военный, Колчак, конечно, не был пацифистом, не верил в утопии о«вечном мире». «Война, – писал он, – есть одно из основных явлений жизни государства,сущность которого заключается в непреклонном осуществлении государственной воли поотношению к противнику путём применения открытой силы». 440 Война может бытьнаступательной, агрессивной (такая война, считал Колчак, не всегда бывает действительнонеобходимой) и оборонительной, и эта война является неизбежной, если агрессор не желаетотступить от своих замыслов.Но такое разделение, утверждал Колчак, касается только политики, но не военнойстратегии. «Как всякая борьба, – писал он, – единственно целесообразною может быть войнатолько наступательная, уже по одному основному её принципу желательности перенесениявсей тяжести военных действий и связанных с ними разрушений на территориюпротивника». Это был для Колчака основополагающий принцип, которому он оставалсяверен до конца своих дней.«Современный строй государства, – продолжал Колчак, – опирается на политикоэкономическиеоснования такого свойства, что не только не умаляется сколько-нибудьзначение войн, но они принимают уже формы, не позволяющие ни одному государству бытьбезучастным зрителем вооружённого столкновения соседей. И чтобы иметь право принятьили не принять участие в борьбе за посторонние интересы, надо иметь силу,обеспечивающую это право». Чтобы не участвовать в войне соседей, справедливоподчёркивал Колчак, надо тоже иметь силу, иначе одна из сторон или обе вместепопытаются отыграться за счёт ресурсов и интересов беззащитной страны.«Безопасность государства, или – что то же самое – его границ, не может бытьобеспечена ни чем другим, кроме вооружённой силы, единственного средства настоящеговремени, способного разрешить межгосударственные интересы, не укладывающиеся в рамкидипломатических сношений, – писал Колчак. – Безопасность государства не может зависетьот состояния политики и быть обусловленной какими-либо трактатами или договорами, еслипоследние не опираются на реальную силу. Морские границы не представляют в этомсмысле исключения, наоборот, они, как более опасные, требуют особенно надёжногообеспечения». 441Во время войны море, замечал Колчак, соединяет силы той стороны, которая на нёмгосподствует, и разъединяет силы той, у которой более слабый флот. Во время войныморская граница страны, имеющей сильный флот, может быть отодвинута вплоть допобережья противника. И наоборот, страна со слабым флотом может ожидатьнеприятельский десант в любой точке своего побережья.Территориальное развитие Русского государства, полагал Колчак, ещё не вполнезакончилось – Россия не достигла своих естественных границ, определяемых открытымиморями и океанами. Она вышла только к внутренним морям, выходы из которых ею неконтролируются. Поэтому, теоретически рассуждая, она должна бы иметь на каждом изтаких морей флот, равный или превосходящий морские силы наиболее крупного на этомморе государства. Но это в настоящее время невозможно, да и безопасность государстваэтого не требует. Ибо, как указывал Колчак, морские границы не на всём своём протяженииимеют одинаковое значение.Приобретение в аренду участка на берегу Жёлтого моря, писал Колчак, ныне именуют«дальневосточной авантюрой». Но разве походы Хабарова, Пояркова и Атласова – не440 Колчак А. В. Какой нужен России флот // Морской сборник. 1908. № 6. С. 32.441 Там же. С. 33, 37–38.

авантюры? А подвиги Невельского, поднявшего русский флаг там, где не было приказа егоподнимать? А деятельность Муравьёва-Амурского? Всё это, отмечал Колчак, не вызывалось«действительной государственной необходимостью и не определялось реальнойгосударственной мощью». Всё это – вклад в далёкое будущее, который пока не приноситпроцентов. «Распространение России на берега Тихого океана, – писал он, – этого ВеликогоСредиземного моря будущего, является пока только пророческим указанием на путь еёдальнейшего развития, связанный всегда с вековою борьбой, ибо только то имеетдействительную ценность, что приобретено путём борьбы, путём усилий. Минувшая война –первая серьёзная борьба за берега Тихого океана…»Колчаковские оценки Русско-японской войны, как видим, отличались трезвойреалистичностью. Эта война рассматривалась им в контексте векового движения России кТихому океану – движения, в котором неизбежны победы и поражения.И пока, продолжал Колчак, прилегающие к Тихому океану владения Россиинедостаточно заселены и освоены, их безопасность должна достигаться политическимиметодами, опирающимися на военную мощь государства. Но постоянное присутствиепоследней, в виде сильного флота, не обязательно. Величина страховки не должнапревышать стоимость страхуемого имущества, если рассматривать флот как страховоесредство. 442Совершенно иначе представлялся автору Южно-русский край, прилегающий к Чёрномуморю. Это важнейший промышленный район, и сюда, как полагал Колчак, в будущем,возможно, сместится экономический центр государства. Угроза Черноморскому побережьюпредставляет для России величайшую опасность, но на берегах этого моря нет державы, откоторой может реально исходить такая угроза. Она может появиться в том лишь случае, есликакая-либо другая, нечерноморская страна приведёт сюда свои вооружённые силы. «Борьбаза неприкосновенность Чёрного моря и наших границ, на нём расположенных, – делал выводКолчак, – имеет все данные разрешиться на западном сухопутном фронте Империи, частьюна других северных водах». 443Гораздо сложнее, по мнению автора, обстояло дело на Балтике, где Россиясоприкасалась с одной из сильнейших держав мира, политика которой отличаласьвоинственностью и была направлена против её мирового конкурента – Англии. Германскийфлот, писал Колчак, в настоящее время господствует на Балтике, контролируя её водывплоть до передовых фортов Кронштадта – всего в 50 верстах от Петербурга. «Взятие ипотеря столицы всегда в истории войн имели огромное значение, а иногда определялиокончание вооружённой борьбы за интересы государства, так как столица, с военной точкизрения, является одною из основных организационных и снабжающих баз вооружённых силстраны». Кроме того, в случае войны войска западного фронта будут иметь у себя на флангеи в тылу море, где господствует неприятель. «Наше политическое могущество 200 лет назадсоздалось на водах Балтики, – писал Колчак, – и нет решительно никаких оснований думать,что за этот период значение Балтийского моря для нас утратилось. Исходя поэтому изоснований государственной безопасности… следует признать, что вооружённая морскаясила должна быть создаваема на Балтийском море». 444Таким образом, Колчак, трезво оценив финансовые возможности России и рассмотревеё геополитическое положение, сделал вывод о решающем значении балтийского морскоготеатра. Именно здесь предлагал он создать самый сильный и передовой в техническомотношении флот.442 Там же. С. 39–40.443 Там же. С. 41.444 Там же. С. 43–44, 47.

Какие же корабли должны были составлять этот флот? 0б этом шла речь во второйчасти статьи Колчака.Он решительно отвергал распространённые в то время теории о «дешёвом»,«оборонительном» флоте. Такой флот не только не защитит берегов, доказывал он, но иобойдётся фактически дороже, чем «нормальный», способный вести войну в открытом морефлот.Основываясь на опыте войны с Японией, Колчак писал, что «главною и основнойоперацией морской войны есть бой с вооружёнными силами противника». Бой ведётсясилами линейных кораблей. Но поединку линкоров предшествует разведка, а после бояперед победившей стороной встаёт задача «эксплуатации победы», ибо основательноепреследование побеждённого противника – это, по сути дела, ещё одна победа. Разведку ипреследование ведут главным образом лёгкие крейсеры и миноносцы. Поэтому эскадра идолжна состоять из этих основных компонентов, но главная ударная её сила – это линейныекорабли.Колчак отрицал право на существование такого типа кораблей, как «броненосецбереговой обороны». Тихоходный, с ограниченным радиусом действия, этот корабль неможет противостоять современному «дредноуту» ни в открытом море, ни у берегов.Миноносцы же, занимавшие видное место в теориях «оборонительного флота», вдействительности годились, по мнению автора статьи, лишь для разведки, для добиваниякораблей с ослабленной обороной и для внезапных ночных атак. Но на Балтике, писалКолчак, в период белых ночей такие атаки малопродуктивны. 445Особенно обстоятельно разобран в статье вопрос о подводных лодках. Этот новый видбоевого корабля, считал Колчак, возник вследствие малой эффективности минных атак состороны надводных кораблей (миноносцев) в дневное время. Миноносец как бы ушёл подводу, стал почти незаметен и получил возможность атаковать днём. Но при этом сильнопотерял в скорости. Кроме того, подводная лодка плохо видит, что делается надповерхностью вод, а в воде и вовсе слепа. Так что «идея замены современного линейногофлота подводным, не имеющим пока никакого боевого опыта, может увлечь толькодилетантов военного дела, да и то смотрящих на это дело с экономической точки зрения». Посуществу же, писал Колчак, подводная лодка «является миной заграждения с увеличеннымрадиусом вероятного действия… и в этой роли она является достаточно грозным оружием,чтобы признать полную законность его существования. Что же касается самостоятельностиеё действия в открытом море в качестве главного агента войны, то ясно, что лодка до этогоещё не доросла, да и вряд ли когда-нибудь дорастёт». 446«Какой же флот нужен России? – этот вопрос Колчак задавал в конце статьи и отвечална него. – России нужна реальная морская сила, на которой могла бы быть основананеприкосновенность её морских границ и на которую могла бы опираться независимаяполитика, достойная великой державы… Эта сила лежит в линейном флоте и только в нём…Ограничивая временно значение морской силы под давлением условий внутреннегосостояния государственного, следует ограничить до известного предела размерысоздаваемой силы, не изменяя её качественно». 447Статья Колчака, отличавшаяся одновременно принципиальностью и реалистичностью,была основана на господствовавших в Моргенштабе идеях, в формировании которых он самучаствовал. По сути, она стала теоретическим обоснованием всего военного судостроениянакануне Первой мировой войны.445 Морской сборник. 1908. № 7. С. 17.446 Там же. С. 21–22.447 Там же. С. 24.

Единственный существенный недостаток этой статьи, который усмотрелисовременники, касался подводных лодок. Д. В. Ненюков писал впоследствии, что Колчак«был одним из виновников запоздания развития нашего подводного флота, так как верил внеодолимую силу дредноутов. В 1913 году он сознал свою ошибку, не побоялся открытовысказать это и настаивал на скорейшем создании сильного подводного флота во всех нашихморях». 448Колчак участвовал и в перестройке аппарата управления морского ведомства. В архивесохранилась его записка «Основные соображения для реформы Главного управлениякораблестроения и снабжений и Технического комитета». Управление, в чьём ведениинаходились все состоящие в морском ведомстве заводы и верфи, которое ведало кроме тогостроительством портов, крепостей и маяков, а также закупало для флота топливо, металл ипродовольствие, составляло сметы Морского министерства, Колчак считал образцомнепомерной «централизации хозяйства». Глава этого ведомства в ведомстве, писал Колчак,«доминирует над плавающим боевым флотом, который, пребывая в материальном гнётеслишком 20 лет, с плохо построенными, дурно снабжёнными кораблями, безыскуснопотонул при Цусиме». Неудовлетворительное функционирование Морского техническогокомитета он объяснял нагромождением на него самых разных обязанностей.Решение проблемы Колчак видел в том, чтобы каждая структурная часть Морскогоминистерства полностью отвечала за возложенное на неё какое-то одно главное дело. Крометого, следовало как можно более «раздецентрализовать» в порты функции Главногоуправления кораблестроения и снабжений и совершенно отделить флот строящийся иремонтируемый от плавающего, позволив последнему сосредоточиться на боевойподготовке. С этой целью Колчак намечал создать ряд новых органов с минимальнымцентральным аппаратом: Дирекцию кораблестроения, Техническое бюро, Главноеуправление верфями (для ремонта судов) и Главное морское интендантское управление (дляснабжения плавающего флота). Колчак предостерегал от соединения кораблестроительной итехнической (конструкторской) частей. «Первая из них, – писал он, – по своему духу всегдаконсервативна, вторая – олицетворяет новаторское начало и технический прогресс. Толькоразъединив их, можно добиться того, чтобы утверждённый проект воплощался в жизньтаким, каким он был создан». 449Реформа, однако, пошла по несколько иному пути. В 1911 году Главное управлениекораблестроения и снабжений и Морской технический комитет были объединены в Главноеуправление кораблестроения, а функции снабжения были отданы вновь созданномуГлавному морскому хозяйственному управлению. 450В Моргенштабе, вспоминал Ненюков, Колчак «играл немаловажную роль»: «Здесь мнеудалось ближе к нему присмотреться. Александр Васильевич был человек глубоко честный ипреданный своему делу. Карьеризма в нём не было никакого. Наоборот, он был, пожалуй,даже слишком скромен, и ловкачи из его товарищей шли всегда впереди него по службе. Онвыдвигался исключительно своими делами, а не умением показать товар лицом… Будучипрекрасным оратором, он мог подчинять себе мнение слушателей…» Далее мемуариступоминал такие черты характера Колчака, как решительность и порывистость, отмечая, что«порой сдерживающие тормоза у него плохо действовали». 451Колчаки снимали квартиру на Большой Зелениной, 3. В этом довольно удалённом448 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 28.449 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1223. Л. 1–7.450 Григорович И. К. Воспоминания бывшего морского министра. СПб., 1993. С. 36–37.451 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 27–28.

районе на Петербургской стороне жили средней руки чиновники и офицеры.Четырёхэтажный дом с тяжёлыми эркерами сохранился до наших дней, хотя выглядитсейчас неприглядно. Если пройти под арку, откроется внутренний дворик – типичныйпетербургский «колодец». «Наша обстановка (хотя и не всё в ней), – писала СофьяФёдоровна в одном из писем, – носит отпечаток изящества и благородства, известнойуютности». 452 Домашних забот прибавилось, когда родилась дочь Татьяна (25 января 1908года). 453Александр Васильевич, судя по всему, мало участвовал в домашних делах.Возвратившись со службы довольно поздно, садился за труды X. Мольтке, известногонемецкого военного теоретика. Софья Фёдоровна не жаловалась на жизненные тяготы.«…Честолюбивым людям, – писала она, – надо мириться с сравнительной бедностью иогорчаться нечего, если… не хватает того или другого». Слово «честолюбие» онапроизводила от коренного слова «честь», а не от производного – «чествовать». Она говорила,что отсутствие чести, то есть нечестность, вкупе с «материализмом», то есть с погоней заматериальными благами, за богатством, погубили Россию в минувшую войну и «губят всё,на чём основана жизнь человеческая». 454Однако Мольтке явно вызывал у неё чувство ревности. Она грозилась, что «когданибудь»(уточняя – «в случае войны с Германией») обольёт керосином и предаст огню еготруды. С удовольствием сообщала мужу, что одна из её знакомых «видела в натуре этогогероя твоих дум» и рассказывала, что у него была маленькая голова и что он был высок инекрасив. 455Софья Фёдоровна оставалась всё той же идеалисткой, какой вышла из Смольногоинститута. А Колчак сильно изменился и посуровел после Порт-Артура. Ослабла привитая вдетстве религиозность. Из одной фразы, проскользнувшей в письме Софьи Фёдоровны,можно понять, что её муж высказывал сомнения в христианском учении о бессмертнойчеловеческой душе: «…Для меня главное спокойствие духа, той самой души, которую тыберешь на себя смелость отрицать». 456 Из писем С. Ф. Колчак можно понять, чтоотношения между супругами были не всегда ровными.* * *Осенью 1908 года вопрос о «Малой судостроительной программе» неожиданнополучил благоприятный оборот. Государственный совет, верхняя палата российскогопарламента, восстановил в государственной росписи кредиты на судостроение. Думауступила. Николай II приказал приступить к постройке четырёх линейных кораблей.30 июня 1909 года были заложены первые русские «дредноуты»: «Петропавловск»,«Севастополь», «Гангут» и «Полтава». В том же году, к большой радости моряков, былупразднён Совет государственной обороны, который сильно затруднял перевооружениефлота. Поэтому на следующий год, когда разнеслась весть о предстоящем перевооружениитурецкого флота, довольно легко прошёл вопрос о строительстве трёх «дредноутов» дляЧёрного моря. В конце 1911 года на верфях в Николаеве были заложены линейные корабли:452 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 45 об.453 Там же. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 5 об.454 Там же. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 41.455 Там же. Л. 44.456 Там же. Л. 40 об.

«Екатерина II», «Император Александр III» и «Императрица Мария». 457 Это было частью«Большой судостроительной программы», которая разрабатывалась в Моргенштабе.Вообще же за период 1905–1909 годов в морском ведомстве произошли важныеперемены. Помимо упразднения должности генерал-адмирала и создания Моргенштаба,была проведена ещё одна крупная реформа: расширены права старшего плавающегоадмирала, стоящего во главе флота (в мирное время он назывался начальником соединённыхчастей, в военное – командующим флотом). Если прежде руководство флотомосуществлялось с берега, то теперь командующие самостоятельно решали многие вопросы.В эти же годы был отменён так называемый «морской ценз» – совокупностьтребований, установленных со специальной целью затруднить служебное продвижениемолодых офицеров. Колчак, например, в чине лейтенанта прослужил около десяти лет,побывав за это время в двух полярных экспедициях и в осаждённом Порт-Артуре. Отмена«морского ценза» открывала возможность талантливым офицерам быстрее восходить послужебной лестнице.И наконец, флот перешёл на круглогодичную морскую службу. В эпоху парусногофлота с окончанием навигации флот зимовал в гаванях, а команды перебирались на берег вморские экипажи – судовая жизнь останавливалась. Эти порядки долго держались и в эпохупарового флота, когда появилась возможность круглогодичного пребывания на судне. Итолько после войны с Японией были введены новые порядки: продолжительность плаванияувеличилась, команда постоянно оставалась на корабле, военно-морская подготовка непрекращалась и зимой. 458Однако в 1908 году в руководстве флота произошли перестановки, на некоторое времязадержавшие дальнейшие перемены.Начальники двух Генеральных штабов, морского и сухопутного, по-разномусмотревшие на многие вопросы, сошлись в одном важном пункте. Оба считали, чтоГенеральные штабы, по германскому образцу, должны подчиняться не министрам, анепосредственно императору. 459 По-видимому, были сделаны какие-то шаги, чтобыпровести в жизнь эту идею. Дело дошло до министров, и начальник сухопутногоГенерального штаба генерал Ф. Ф. Палицын тут же был отправлен в отставку. УходБрусилова обставили более деликатно. В 1908 году он получил звание вице-адмирала и былназначен младшим флагманом Балтийского флота. Конечно, он понимал, что это отставка.Человек очень впечатлительный, он тяжело переживал то, что его отстранили от главногодела его жизни. Вскоре он заболел и в 1909 году умер.Начальником Моргенштаба стал контр-адмирал А. А. Эбергард, в своё времяслуживший в штабе у Е. И. Алексеева и усвоивший многие его традиции. Вскоре ушёл вотставку Диков. Новый министр, С. А. Воеводский, быстро расстроил наладившееся былосотрудничество с Государственной думой. Работа Моргенштаба теряла былое одушевление.Многие сподвижники Брусилова получали новые назначения. Щеглов перед уходом заявил,что «Моргенштаб скоро перестанет существовать, но через некоторое время его придётсясоздавать вновь». 460 Колчак, не оставляя пока старую должность, начал читать лекции вМорской академии. 461457 Петров М.А. Указ. соч. С. 125–126, 139.458 Там же. С. 126.459 АРР. Т. X. С. 194.460 См.: РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1156. Л. 224.461 АРР. Т. X. С. 194–195.

В это же время начальник Главного гидрографического управления А. И. Вилькицкийобратился к Колчаку с предложением возобновить исследовательскую работу в СеверномЛедовитом океане. Возможно, Колчак и сам уже подумывал над этим. Служба вМоргенштабе приобретала рутинный характер, а Колчак больше всего ненавидел рутину.Арктика же притягивала не только в силу какого-то особого своего магнетизма в отношениитех, кто там побывал, но и воспоминаниями об ушедшей молодости и о первых крупныхжизненных успехах.И всё же уход из Моргенштаба был нелёгким, ибо оставалось ощущениенезаконченного дела.Снова – в АрктикуВойна с Японией наглядно показала, насколько важен для России Северный морскойпуть. Только с его помощью Русский флот мог бы перебросить свои силы на Тихий океан, несовершая полукругосветных путешествий. Только с его помощью Россия могла установитьдейственный контроль над своими северо-восточными окраинами, упрочить ихэкономические связи с метрополией.Для изучения вопроса о Северном морском пути в 1906 году была создана специальнаякомиссия во главе с адмиралом В. П. Верховским. На одном из её заседаний, 23 августа 1906года, А. В. Колчаку было поручено составить для морского министра записку об условияхплавания вдоль арктического побережья России. В сентябре того же года Колчак представил«Памятную записку о плавании Северо-восточным проходом вдоль берегов Сибири от устьяр. Енисей до Берингова пролива». Основываясь на опыте экспедиции Э. В. Толля и других,более ранних экспедиций, Колчак утверждал, что наибольшие трудности для плаванияпредставляет район Таймыра – самая северная часть Евразийского континента. Далее же квостоку «имеются все шансы на беспрепятственную навигацию благодаря влиянию наприбрежные части моря великих сибирских рек». Вследствие этого систематическиеисследования, гидрографические и картографические, он предлагал начать у западныхберегов Таймырского полуострова и продолжать их постепенно далее на восток. 462Комиссия Верховского разработала план широкомасштабной комплексной экспедиции.Предполагалось отправить в Арктику три исследовательских отряда (по два корабля вкаждом), а на её побережье и на островах построить 16 геофизических станций.Председатель комиссии в записке морскому министру утверждал, что «через два года отснаряжения экспедиции русские отряды и эскадры боевых судов будут ежегодно делатьпроходы Ледовитым океаном во Владивосток». 463Однако состояние государственной казны было не столь блестящим, чтобы этимпланам суждено было осуществиться в полном объёме. Главное гидрографическоеуправление Морского министерства, взявшее в свои руки дело освоения Северного морскогопути, должно было исходить из тех сравнительно небольших средств, которые отпускало емуправительство. Пришлось ограничиться одним экспедиционным отрядом – из двух кораблей.Кроме того, по ходатайству дальневосточной администрации было решено начатьисследование Северного морского пути с востока на запад – из Владивостока. ВластиДальнего Востока видели первоочередную задачу в том, чтобы наладить морскиетранспортные связи с обширными территориями северо-востока России, в частности, сбассейнами Лены и Колымы. Их беспокоило также положение на Чукотке и Камчатке, гдебесконтрольно хозяйничали иностранные торговцы, главным образом американские.По плану Главного гидрографического управления экспедиционные корабли должны462 Источник. 1997. № 3. С. 91–94.463 Визе В. Ю. Моря Советской Арктики. М.; Л., 1948. С. 197.

были в течение двух-трех лет выходить в арктические воды и возвращаться в конценавигации во Владивосток, избегая зимовок в Северном Ледовитом океане. Продвигаяськаждый раз всё дальше на запад, они должны были в конце концов обогнуть мыс Челюскин,перейти в западную часть Арктики и после этого базироваться уже на Архангельск или наАлександровск-на-Мурмане. 464Н. И. Евгенов, участник этой экспедиции, впоследствии вспоминал, что к обсуждениюеё планов были привлечены морские офицеры, побывавшие в экспедиции Толля. Они-то ипредложили послать в Арктику «более активные корабли, чем деревянные суда зверобойноготипа». 465 Если бы среди этих офицеров (их, как мы помним, было трое) не было Колчака,они были бы названы поимённо.«Находясь в Генштабе, – рассказывал Колчак, – я разработал проект этой экспедиции иподал Вилькицкому…Я на основании всего предшествующего опыта полярного плавания…остановился на организации новой экспедиции на стальных судах ледокольного типа,конечно, не таких, которые могли бы ломать полярный лёд, так как опыт „Ермака“ показал,что это невыполнимо и что активная борьба с океанским льдом невозможна. Но опытпоказал, что конструировать судно, которое выдержало бы давление льдов, вполневозможно… Я считал необходимым иметь два таких судна, чтобы избежать случайностей…Я, оставаясь пока в штабе, принимал в разработке этого проекта активное участие, всёсвободное время я работал над этим проектом, ездил на заводы, разрабатывал с инженерамитипы этих судов. В этом принимал участие и мой бывший спутник Матисен». 466В 1907 году на верфях Невского судостроительного завода в Петербурге былизаложены два небольших корабля, каждый по 54 метра в длину и 11 метров в ширину (помаксимуму). Их корпуса получили скругленную, яйцеобразную форму. При сжатии льдовони должны были выталкиваться вверх, избегая разрушения. Собственным своим весом,наезжая на ледяную кромку, корабли могли ломать однометровый молодой лёд, прокладываясебе путь по замёрзшим полыньям и трещинам между ледяными полями. На каждомпароходе было по два котла. При тихой погоде и свободной от льда воде запасов угляхватало на 12 тысяч миль. Суда, получившие названия «Таймыр» и «Вайгач», стали первымистальными кораблями, сооружёнными специально для исследовательских работ вАрктике. 46729 мая 1908 года, когда строительство кораблей ещё не было закончено, Колчак былназначен командиром транспорта «Вайгач». 30 сентября того же года его зачислили во 2-йБалтийский флотский экипаж – это означало уход из Моргенштаба. 468 Отныне служебныеобязанности Колчака состояли в наблюдении за строительством ледокола, комплектованииофицерского состава и команды и подготовке к экспедиции.В начале 1909 года в семье случилось горе: 18 января, не прожив и года, умерла дочьТатьяна. 469 Это было первым ударом по семейному счастью.464 Старокадомский Л. М. Пять плаваний в Северный Ледовитый оке ан. 1910–1915. М., 1959. С. 9—10.465 Евгенов Н. И. Географическая экспедиция в Северный Ледовитый океан на судах «Таймыр» и «Вайгач»(1910–1915) // Известия Всесоюзного географического общества. Т. 89. № 1. М.; Л., 1957. С. 14.466 АРР. Т. X. С. 195.467 Арнгольд Э. Е. По заветному пути. Воспоминания о полярных пла ваниях и открытиях на ледоколах«Таймыр» и «Вайгач» в экспедициях 1910–1915 гг. М.; Л., 1929. С. 26; Евгенов Н. И. Указ. соч. С. 14; Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 11–12.468 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 4—12.469 Там же. Л. 16 об.

Осенью 1909 года закончились заводские работы. 24 сентября Колчак вступил накапитанский мостик «Вайгача», а Матисен – «Таймыра». Началось пробное плавание вФинском заливе. Существенных недостатков оно не обнаружило, и корабли вернулись вустье Невы, бросив якоря ниже Николаевского моста (ныне – лейтенанта Шмидта), недалекоот того места, откуда отправилась в плавание «Заря».Теперь надо было принять оборудование, приборы, топливо, продовольствие длядальнего путешествия через тёплые воды во Владивосток, а затем – в Арктику.28 октября 1909 года «Таймыр» и «Вайгач» вышли в море. 470 Прощаясь с СофьейФёдоровной, Колчак уже знал, что она вновь беременна.На каждом корабле, кроме командира, было по четыре морских офицера и 38–40человек команды. И офицеры, и судовые врачи помимо прямых обязанностей должны быливести научные наблюдения – каждый в близкой ему области. Оба врача оставиливоспоминания об экспедиции, изданные в советское время. По понятным причинам имяКолчака в них не упоминается – как будто его там совсем не было. К сожалению, наименееинформативные из этих воспоминаний принадлежат как раз Э. Е. Арнгольду, плававшему на«Вайгаче». По существу, они были «смонтированы» после его смерти двумя редакторами изего лекций, записанных другим человеком. Наоборот, Л. М. Старокадомский, врач с«Таймыра», оставил подробные и ярко написанные воспоминания.На Балтике немного штормило, но суда благополучно прошли через её воды, посетивСтокгольм, Копенгаген и Киль. Русские моряки с любопытством осмотрели недавнопостроенный Кильский канал. Германия деятельно и всесторонне готовилась к войне.Постройка Кильского канала дала ей возможность быстро и беспрепятственноперебрасывать свой флот из Балтийского моря в Северное и обратно. В дальнейшем, вовремя войны, русские адмиралы ни на миг не забывали о существовании этого канала.В Северном море «Таймыр» и «Вайгач» попали в жестокий шторм. Каждый бывалыйморяк знает, что корабли со скругленными обводами – это любимая игрушкаразбушевавшихся волн. Ледоколы швыряло, как мячики. Такой стремительной и частойкачки до сих пор не знали, может быть, даже капитаны. На «Таймыре» кочегары понедосмотру «упустили» воду из котлов, и едва не случился взрыв. Один котёл вышел изстроя. Пришлось идти в ближайший порт – Роттердам.Голландские власти были немало смущены и обеспокоены заходом в их порт, безприглашения и согласования, двух русских военных кораблей (на каждом по четыре пушки ипо два пулемёта, а экипажи имели личное оружие). После объяснений с капитанами ичиновниками из русской миссии инцидент вроде был исчерпан. Но голландцы заломили заремонт непомерную цену. Видимо, они всё же не хотели чинить русские военные корабли,опасаясь бросить тень на свой нейтралитет. Из Петербурга пришло распоряжение идти вофранцузский Гавр. 471Котлы на «Таймыре» потребовали большого и сложного ремонта. Суда простояли вГавре два с половиной месяца. Многие офицеры съездили в Руан, чтобы полюбоваться назнаменитый собор, а также в Париж и Лондон. Трудно сказать, участвовал ли в этихпоездках Колчак. Побывал ли он, например, в Париже и интересовал ли его этот город. Еслипобывал, то именно тогда – больше такой возможности не представилось.Когда ремонт был окончен, из Петербурга пришло распоряжение – идти под однимкотлом, чтобы не застрять в океане, если вдруг откажут оба. Это уменьшило ход и удлинилоплавание.Европу огибали вдали от берегов. Вечером и ночью лёгкий ветерок доносил из470 Богданов К. А. Указ. соч. С. 38.471 Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 21–22.

Испании и Португалии аромат цветущих апельсиновых и лимонных садов. Корабли прошличерез Гибралтар и вскоре оказались на рейде Алжира. Был конец февраля – белый город,раскинувшийся на огромном косогоре, утопал в весенней зелени и цветах. Матросы сходилина бой быков, который происходил на большой арене при громадном стечении народа.Кровавое зрелище не понравилось русским морякам. 472Следующим пунктом остановки был Порт-Саид, грязный, чёрный от угольной пылигородок, живший какой-то странной жизнью. Он буквально преображался, когда к немуподходил большой корабль (даже если это было ночью), становился шумным и суетливым.Уходил корабль – и городок вновь погружался в сон.В Порт-Саиде, у входа в Суэцкий канал, произошла новая задержка: из Петербургапришло распоряжение, чтобы Матисен сдал корабль новому командиру. Наказание, в связи споломкой котла, было явно несправедливым. К тому же нового командира, капитана 2-горанга А. А. Макалинского, пришлось ждать около трёх недель. Это был товарищ Колчака послужбе в Морском генеральном штабе, отнюдь не полярник, взявшийся довести «Таймыр»только до Владивостока.Воспользовавшись остановкой, некоторые офицеры побывали в Каире, съездили врайон пирамид, который в те времена на 15 километров отстоял от египетской столицы, асейчас соединился с ней. На самую высокую пирамиду, Хеопса, туристам тогда разрешалосьвзбираться (в сопровождении проводника). Подъём по камням высотой до метра был оченьтруден. На верхней площадке, неровной и тесной (со стороной около трех метров),посетителей ожидал мальчик с кувшином воды и кофейником. 473Известны случаи, когда моряки, в том числе русские, поразившись красотой ивеличием древних Фив и Мемфиса, оставляли морское дело и навсегда уходили в загадочныймир храмов, гробниц, стройных и смуглых богов с головами зверей и птиц, полустёртыхнадписей на раскалённых камнях, рассыпающихся папирусов и ссохшихся мумий, которыекогда-то были живыми людьми. Конечно, египтология – профессия для немногих. Но мог лиКолчак, которого как магнит притягивало всё таинственное и мистическое, не побывать вКаире или Луксоре? И вновь остаётся только гадать, потому что источники молчат.Пройдя Суэцким каналом, «Таймыр» и «Вайгач» остановились в Джибути,французском владении на восточном берегу Африки. «Наши суда, – писалСтарокадомский, – были первыми русскими военными кораблями, совершавшими далёкоезаграничное плавание после русско-японской войны… По-видимому, частые остановки вразных портах делались не без умысла: они служили демонстрацией русского военноморскогофлага, впервые после Цусимы». 474Стоянка в Джибути была сравнительно краткой, но всё же у офицеров былавозможность съездить по железной дороге в Аддис-Абебу, столицу Эфиопии – в самоесердце Африки…Посреди Индийского океана вновь случилась поломка котла – в этот раз на «Вайгаче».Чтобы поднять пары на другом котле, требовались сутки. Эта остановка запомнилась тем,что на обоих кораблях устроили охоту на акул. С заведённой над морем стрелы был спущенкрюк с испорченным мясом. Акулы появились очень быстро. В сгустившихся сумеркахфосфоресцировало море, высвечивая круги и зигзаги, которые они делали вблизи приманки.В какой-то момент они образовали звезду вокруг неё. Наконец одна из них, самая смелая иголодная, схватила кусок мяса – и сразу повисла на крюке, а другие отпрянули в сторону.Пойманная акула, около двух метров длиной, распласталась на палубе, и здесь с ней472 Там же. С. 22.473 Там же. С. 23–24.474 Там же. С. 25.

пришлось много повозиться, прежде чем она угомонилась. 475Через несколько дней корабли пришли в знакомый уже Колчаку порт Коломбо наЦейлоне. Здесь отремонтировали котёл на «Вайгаче» и очистили от ракушек днища обоихкораблей. Стоянка заняла две с половиной недели.К Сингапуру подошли ночью. Бросили якоря неподалёку от какого-то военногокорабля. Его силуэт показался странно знакомым. Велико же было утром изумление инегодование русских моряков, когда в стоявшем рядом корабле под японским флагом ониузнали крейсер «Варяг». Тот самый «Варяг», о котором в России сложено столько песен,который стал легендой и символом. Японцы подняли его со дна моря, назвали «Азами» исделали учебным кораблём для своих курсантов. Японские юноши весело и задорногонялись на шлюпках друг за другом, с любопытством рассматривали русские корабли,делая круги вокруг них. Русские же моряки старались не смотреть в ту сторону, где стоялбывший «Варяг». 4763 июня 1910 года «Таймыр» и «Вайгач» прибыли во Владивосток. Немедленно быласоздана специальная комиссия, которая осмотрела судовые машины и механизмы и пришла квыводу, что корабли нуждаются в основательном ремонте. 477Пока шёл ремонт, приехал новый командир «Таймыра», лейтенант Б. В. Давыдов,незадолго до того окончивший Военно-морскую академию по гидрографическомуотделению. Несколько невзрачный на вид, с большим лбом, ровный и мягкий в обращении,он всем понравился.Затем приехал начальник экспедиции, полковник корпуса флотских штурманов И. С.Сергеев, известный и опытный гидрограф. Это был пожилой человек, неразговорчивый инеприветливый. Работал всегда добросовестно и тщательно, но отличался большойосторожностью. Гидрографы о нём говорили: «Где Сергеев прошёл, там всякий пройдёт».Сергееву понравилось это высказывание, и он любил его повторять. Но молодые офицеры,сразу его невзлюбившие, истолковали этот афоризм в том смысле, что Сергеев не пойдёттуда, где не всякий пройдёт. 478Начальник экспедиции обосновался на «Таймыре». 17 августа 1910 года «Таймыр» и«Вайгач» покинули бухту Золотой Рог в сопровождении транспорта «Аргунь», нагруженногоуглем и пресной водой.Через несколько дней суда подошли к Камчатке, вошли в Авачинскую бухту и долгоплыли вглубь её, пока не прошли узкий проход между берегом и песчаной косой, не вошливо внутреннюю гавань и не увидели рассыпанную на берегу кучку деревянных домов. Этобыл Петропавловск-Камчатский. За ним, как бы прижимая его к морю, высилась огромнаягора с курящейся белоснежной вершиной – Авачинская сопка. Правее виднелась ещё болеевысокая сопка – Корякская.Когда сошли на берег, оказалось, что город состоит всего из одной улицы с двумяцерквями. Офицеры и матросы осмотрели достопримечательности – памятники ВитусуБерингу и Жану Франсуа Лаперузу, французскому мореплавателю, посетившемуПетропавловск в 1787 году и вскоре после того пропавшему без вести. Побывали они и намогиле русских моряков, погибших в 1854 году при отражении десанта англо-французскойэскадры. В Петропавловске в начале XX века насчитывалось всего 600 жителей. Тем неменее в порт часто заходили русские, американские и японские пароходы, ежегодно475 Там же. С. 26.476 Там же. С. 28.477 Отчёт Главного гидрографического управления Морского минис терства за 1910 год. СПб., 1911. С. 105.478 Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 31.

проводился пушной аукцион. 479Когда «Таймыр» и «Вайгач» бросили якоря на рейде Петропавловска, там стоялтранспорт «Колыма». Офицер с этого судна, Е. Н. Шильдкнехт, заинтересовался незнакомымему типом корабля и поднялся на борт «Вайгача». Как раз в это время на палубу вышелкомандир. Шильдкнехт попросил разрешения осмотреть судно, и Колчак охотно провёл егопо всему кораблю, рассказывая о его устройстве, о льдах и торосах, о Северном морскомпути и перспективах его освоения. «Обладая колоссальной эрудицией, как общей, так и вэтом специальном вопросе, – вспоминал Шильдкнехт, – Колчак сделал свою лекциюнастолько, не скажу даже интересной, а просто увлекательной, что я не заметил, какпролетели два часа, проведённые с ним». 480На пути дальше на север, к бухте Провидения, корабли вновь попали в шторм, не менеесильный, чем у берегов Голландии. Но на этот раз всё обошлось благополучно. На берегахбухты Провидения, у входа в Берингов пролив, путешественники впервые увидели чукотскиеяранги – сферические постройки, обтянутые оленьими шкурами. В этой бухте перегрузилиуголь и воду с транспорта «Аргунь» и распрощались с ним.«Таймыр» и «Вайгач» подошли к крутым, обрывистым берегам мыса Дежнёва,вершина которого утопала в нависшей сизой мгле. Мыс Принца Уэльского, напротивоположном, американском берегу, совсем не был виден, хотя до него было не более70 километров. 481Ледоколы вошли в Северный Ледовитый океан и остановились у селения Уэлен.Едва «Вайгач» бросил якорь, как к его борту подошла байдарка с несколькимичукчами. К немалому удивлению моряков, один из чукчей на прекрасном французском языкепопросил разрешения подняться на палубу. Оказалось, что это француз, одетый в чукотскуюодежду. Поспорив с кем-то на большую сумму денег, он совершал кругосветное путешествиепешком. Согласно условиям спора, переправляться через морские преграды можно былотолько в самых узких проливах. Отправившись из Парижа на восток, он дошёл до Чукотки итеперь уже две недели ожидал оказии, чтобы перебраться в Америку.В наши дни такие путешествия называются экстремальными. Но именно так, «на своихдвоих», «экстремальным» способом делал человек свои первые географические открытия. Ивсякий, кто участвовал в подобных путешествиях (или просто ходил с рюкзаком потуристским тропам), скажет, что они приносят в тысячу раз больше знаний и впечатлений,чем современные переезды и перелёты.Французу пришлось отказать, поскольку посещение Америки не входило в программуэкспедиции. Но он вскоре уехал на американской шхуне. 482Побывал на «Вайгаче» и ещё один гость – на этот раз настоящий чукча. Он принёсроскошную шкуру белого медведя, которую хотел продать. Долго не могли понять, чего онза неё хочет. Чай, сахар, табак он отвергал. Наконец выяснилось: 200 долларов (400 рублейпо тем деньгам) или… бутылку водки. Цена в долларах была непомерной, а водку севернымнародам продавать было запрещено. (Правда, русские и американские торговцы малосчитались с этим запретом.) Разочарованный чукча покинул корабль, не совершивсделки. 483479 Там же. С. 35–36.480 Шильдкнехт Е. Н. Встречи с Колчаком // Морские записки. 1958. Т. 16. № 1. С. 87.481 Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 41.482 Арнгольд Э. Е. Указ. соч. С. 31–32.483 Там же. С. 32.

В программу исследовательских работ входило точное астрономическое определениемыса Дежнёва. Но день за днём шла низкая облачность, не давая ни малейшего просвета. Вожидании ясного неба занялись береговой съёмкой. Лейтенанту Георгию Брусилову с«Вайгача» было поручено установить на мысе мореходный знак пирамидальной формы. Онбыл связан триангуляцией с пунктом подполковника Неелова, принятым за основной. 484Впоследствии к «знаку Брусилова» стали привязывать другие пункты побережья.Доктор Старокадомский вспоминал, что лейтенант Г.Л.Брусилов (1884–1914), сынпокойного вице-адмирала Л. А. Брусилова, был человеком жизнерадостным, энергичным,предприимчивым, хорошо знал морское дело. Он участвовал в гидрографическойэкспедиции и на следующий год. В 1912 году взял отпуск и на свои средства организовалэкспедицию в Арктику на парусно-моторной шхуне «Св. Анна». В Карском море шхунапопала в ледовый плен и была унесена в высокие широты. После второй зимовки Брусиловразрешил группе матросов во главе со штурманом В. И. Альбановым покинуть судно и идтипешком. Сам он остался с теми, кто был послабее. В пути погибли девять человек, дошли –двое. Они принесли с собой вахтенный журнал «Св. Анны» и записи метеорологическихнаблюдений. Оставшиеся на шхуне пропали без вести. 485Простояв неделю у посёлка Уэлен и не дождавшись хорошей погоды, «Таймыр» и«Вайгач» двинулись на запад. Чукотское море было свободно от льда, температурадержалась выше нуля. Начали описывать и наносить на карту береговую линию. В этом году,однако, не подтвердилось предположение Колчака, высказанное в упоминавшейся вышезаписке, о том, что Чукотское море сравнительно тёплое и больших затруднений длянавигации не представляет. Близ мыса Инцова, в 30 километрах от Уэлена, ледоколынатолкнулись на сплочённый лёд, преодолеть который было не в их силах. Из-за начавшихсяснегопадов пришлось прекратить описные работы. Температура опустилась ниже нуля. Ктому же обнаружились неполадки в котлах на «Таймыре» – ещё во Владивостоке инженерыне ручались за их надёжность и требовали замены. 20 сентября экспедиция отправилась вобратный путь. 486На пути во Владивосток ледоколы, укрываясь от штормов, несколько раз заходили внеобитаемые бухты. В заливе Наталии были описаны бухты Петра и Павла, которые, какоказалось, гораздо глубже вдаются в берег, чем было показано на картах. 48720 октября «Таймыр» и «Вайгач» вернулись во Владивосток.Арктические путешествия не бывают лёгкими, но на этот раз в составе экспедиции небыло даже заболевших.В советской литературе, как известно, были развиты виртуозные формы иносказаний.Л. М. Старокадомский, не называя Колчака по имени, сумел дать ему (заодно с капитаномДавыдовым) самую хорошую характеристику. «По прекрасной традиции лучшихпредставителей русского морского командования… – писал он, – здоровье и благополучиекоманды „Таймыра“ и „Вайгача“ были предметом постоянной заботы командиров и врачейэтих судов. Конечно, в царском флоте офицерский состав был резко обособлен от „нижнихчинов“, но на судах экспедиции, по крайней мере во внешних проявлениях, отношениекомандного состава к матросам было достойно культурных и гуманных людей». 488484 Отчёт Главного гидрографического управления Морского минис терства за 1910 г. С. 106.485 Подробнее см.: Чванов М.А. Загадка штурмана Альбанова. М., 1981.486 Арнгольд Э. Е. Указ. соч. С. 33; Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 43.487 Отчёт Главного гидрографического управления… С. 106.488 Старокадомский Л. М. Указ. соч. С. 32.

Вскоре по возвращении во Владивосток пришла телеграмма: Колчака вызывали вПетербург для продолжения службы в Морском генеральном штабе. Впоследствии онрассказывал, что не без колебаний согласился на возвращение в Штаб. Было досадно, что вэкспедиции, организации которой он отдал столько времени и сил, ему удалось дойти толькодо мыса Инцова. У этой экспедиции были блестящие перспективы: ведь именно она, когда еёвозглавил герой Порт-Артура Б. А. Вилькицкий, открыла Землю Николая II (ныне архипелагСеверная Земля). Но, с другой стороны, из Петербурга сообщали, что появилисьвозможности для скорейшего продвижения в жизнь судостроительной программы. 489 Иперевесило стремление участвовать в дальнейшей работе по воссозданию Российскогофлота.В послужном списке Колчака говорится, что 9 ноября 1910 года «приказом командираВладивостокского порта по приказанию товарища морского министра» он командирован вПетербург. 15 ноября транспорт «Вайгач» был сдан. После этого Колчак выехал в столицу.Дома его ждали жена и сын Ростислав, родившийся 24 февраля 1910 года. 490Мир, которого не хватилоВ архиве Колчака хранится один интересный и загадочный документ. Это шутливоепослание в виде стилизованной под старину грамоты. К ней приделана даже вислая печать.6 апреля 1912 г.Александр Васильевич.Шалды-Балды-Хан.Большая часть Вашей продолжительной службы, проникнутой беззаветнойпреданностью театральным интересам Балтийского моря, любовью к Отечеству,протекала в рядах Балтийского флота.Ввиду исключительной энергии и отменных дарований, проявленных Вамиво время плодотворной службы Вашей, я в 1910 году призвал Вас на постначальника 1-й оперативной части Морского генерального штаба.Будучи поставлены на страже численного и материального состава морскихсил Балтийского моря в тяжёлую пору неурядицы, непорядка и распутницы, Вы, снепреклонною стойкостью убеждений, принятыми сообразно потребностямвремени решительными мерами оказали ценные услуги делу воссозданияБалтийских сил.Дальнейшие годы Вашей деятельности будут одушевлены просвещённымстремлением к пользе строевого флота.В сегодняшний день исполнившейся высочайшей воли назначения Вашегокомандир-пашой эскадренного миноносца «Уссуриец» я в особом внимании квыдающимся трудам Вашим жалую Вас не по чину, а по любви подарком, которыйпри сём препровождается…Пребываю к Вам неизменно благосклонный и любящий ВасОттон I.Дан сей в г. Санкт-Петербурге 6 апреля 1912 г. 491Кто такой этот «Оттон I», «благосклонный и любящий»? Приходит в голову мысль, чтоэто какой-то большой начальник. Например, адмирал И.К.Григорович, в 1910 году – товарищморского министра, вызвавший своим приказанием Колчака из Владивостока в Петербург. В489 АРР. Т. X. С. 196.490 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 12 об., 16 об.491 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 63. Л. 1.

1911 году Григорович стал морским министром и занимал эту должность вплоть до падениямонархии. Человек он был сложный и неоднозначный, но министром оказался хорошим.Морское министерство при нём стало одним из самых деятельных, особенно в годы войны. ККолчаку он относился покровительственно. И всё же, наверно, не он был автором этогодокумента, насквозь пронизанного своего рода «балтфлотским» патриотизмом. Ясно, чтописал его человек, связанный с Балтийским флотом. Кроме того, вряд ли Григорович,имевший в своём происхождении польские корни, стал бы подписываться немецким именем.Должность начальника соединённых отрядов Балтийского флота (командующегофлотом в мирное время) с ноября 1908 года занимал Николай Оттович Эссен. Ещё в 1907году он был произведён в контр-адмиралы, в 1910 году – в вице-адмиралы, а позднее, в 1913году, стал полным адмиралом. Колчака он заметил, видимо, ещё в Порт-Артуре. Вдальнейшем, когда Колчак служил в Генштабе, знакомство стало более близким.Сомнительно, однако, что именно Эссен писал «грамоту» с вислой печатью. Зачем бы емуподписываться Оттоном?Если это действительное имя автора документа, то нам придётся спуститься послужебной лестнице на пару ступенек вниз. Начальником Оперативного отдела в штабеЭссена служил барон Оттон Оттонович Рихтер, на три года старше Колчака, участникЦусимского сражения. Конечно, в таком случае звучат как явный перебор слова о том, чтоименно он «призвал» Колчака на должность начальника 1-го оперативного отделения,ведавшего в Генеральном штабе делами Балтийского флота. Однако и весь документ носитшутовской характер. Но, как видно, многие люди (Григорович, Эссен, Рихтер) хотели, чтобыКолчак занял этот пост, и многие прилагали усилия, чтобы вытащить его из Владивостока.Если «Оттон I» – это Рихтер, то слова насчёт «распутницы» в какой-то мерехарактеризуют отношение офицеров его круга к такой злободневной в то время проблеме,как распутинщина, к усилению влияния на официальное правительство придворнойкамарильи, олицетворением которой был Г. Е. Распутин.К слову сказать, отрицательное отношение к Распутину и распутинщине былосвойственно большинству морских офицеров. Колчак впоследствии рассказывал, что в 1912году на флоте распространился слух, будто Распутин собирается навестить императорскуюсемью, отдыхающую на яхте в шхерах, и ему для этого дадут миноносец. «Я помню, –говорил Колчак, – со стороны офицеров было такое отношение: что бы там ни было, но я неповезу, пусть меня выгоняют, но я такую фигуру у себя на миноносце не повезу. Это былообщее мнение командиров». Слух, к счастью, не подтвердился. 492* * *Срочный вызов Колчака в Петербург объяснялся тем, что Морское министерствополучило разрешение царя на пересмотр 10-летней программы военно-морскогостроительства и Генеральный штаб должен был приступить к разработке новой программы,рассчитанной на 22 года и получившей название «Закон об императорском флоте».Программа составлялась в тесном контакте с командующими флотами, их штабами и садминистрацией судостроительных заводов. Колчак, в частности, поддерживал связь садмиралом Эссеном и с его флаг-капитаном по оперативной части В. М. Альтфатером (с нимон когда-то вместе служил на «Аскольде»). «Мне приходилось постоянно ездить на флот,принимать участие в маневрах, рассматривать задания для маневров и т. д. Таким образом, янаходился в тесной связи с Балтийским флотом», – вспоминал Колчак. 493 (Отмеченное вформулярном списке пребывание Колчака на эскадренном миноносце «Уссуриец» и492 АРР. Т. X. С. 209.493 Там же. С. 196.

посыльном судне «Азия» в мае-июне 1911 года, видимо, было связано как раз с участием вманеврах.) 494В начале апреля 1911 года Генеральный штаб представил императору проект «Закона офлоте». На Балтике, по этому проекту, предполагалось иметь две боевые и одну резервнуюэскадры (каждая в составе 8 линейных кораблей, 4 линейных крейсеров и 8 лёгких, 36миноносцев и 12 подводных лодок).Чтобы не пугать думских деятелей таким размахом военно-морского строительства,решили выделить из «Закона» и детально разработать ту его часть, которая касаласьусиления Балтийского флота в ближайшие пять лет. Так была создана «Программаусиленного судостроения Балтийского флота на 1911–1915 гг.». По этой программепланировалось построить 8 крейсеров (4 линейных и 4 лёгких), 36 миноносцев и 12подводных лодок.Ознакомившись с программой, Николай II высоко её оценил. «Отлично исполненнаяработа, видно, что стоят на твёрдой почве, расхвалите их от меня», – сказал он начальникуМоргенштаба, имея в виду офицеров, работавших над программой. В июне 1912 года снекоторыми сокращениями она была одобрена Думой. 495Однако судьба этой программы оказалась печальной. Только небольшую её частьудалось реализовать в последние предвоенные годы и в начале войны. Остальное пришлосьзаконсервировать. Многие годы на заводских стапелях простояли ржавеющие остовынедостроенных судов, пока их не распилили на металлолом. Мирных лет не хватило.В задачи 1-го оперативного отделения, которым руководил Колчак, входило такжесоставление плана войны на Балтийском театре. К 1911 году окончательно определиласьрасстановка сил на мировой арене. Было ясно, что на Балтике Русскому флоту,находящемуся в стадии возрождения, будет противостоять мощный германский флот.Существовала угроза неприятельского десанта в устье Невы и захвата Петербурга. Этаопасность страшно преувеличивалась в российских правящих верхах, включая генералитет ичасть адмиралов. От Балтийского флота требовали полного сосредоточения всех сил назащите столицы и ближайших к ней подступов – даже в ущерб обороне других участковбалтийского побережья России, быть может, ещё более угрожаемых.Колчак, насидевшийся в Порт-Артуре, питал глубокое отвращение к тактике глухойобороны. Но он получил директивы в самом определённом смысле и должен былразработать соответствующий план операций. 17 июня 1912 года этот план был«высочайше» одобрен. Его односторонность заключалась в том, что он вовсе непредусматривал тот случай, если бы немцы не предприняли наступательных действий вФинском заливе. Никаких определённых директив на этот счёт не содержалось. 496Впоследствии Колчаку пришлось вести отчаянную борьбу против составленного им самимплана войны на Балтике.В эти же годы Колчак вёл преподавательскую работу в офицерских классах и надополнительном курсе военно-морского отдела Николаевской Морской академии. В архивесохранились написанные им в связи с этим теоретические работы «О боевых порядкахфлота», «О бое». 497В 1912 году вышла, под грифом «Не подлежит оглашению», книга Колчака «СлужбаГенерального штаба». В ней содержался обзор деятельности морских генеральных штабов494 РГАВМФ. Ф. 873. Оп. 10. Д. 409. Л. 4.495 Шацилло К. Ф. Указ. соч. С. 134–135.496 Cм.: Петров М.А. Указ. соч. С. 233.497 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1351; Д. 1581. Л. 261–314.

крупнейших держав мира. Здесь Колчак дал новое, более развёрнутое теоретическоеопределение войны по сравнению с тем, которое имеется в работе «Какой нужен Россиифлот». «Война, – писал он, – есть одно из неизменных проявлений общественной жизни вшироком смысле этого понятия. Подчиняясь, как таковая, законам и нормам, которыеуправляют созданием, жизнью и развитием общества, война является одной из наиболеечастых форм человеческой деятельности, в которой агенты разрушения и уничтоженияпереплетаются и сливаются с элементами творчества и развития, с прогрессом, культурой ицивилизацией». 498 Колчак, таким образом, настаивал на том, что война играет в мировойистории не только разрушительную, но и созидательную роль.После того как были составлены планы и программы, служба в Генеральном штабевновь потеряла для Колчака интерес. К тому же он видел, что развитие этого органа идёт не втом направлении, которое он считал правильным. В январе 1912 года, незадолго до ухода изМоргенштаба, Колчак представил начальству записку о его реорганизации.Задача Генерального штаба, как полагал Колчак, состоит в том, чтобы собрать,проанализировать и представить командованию сведения о сложившейся в данный моментобстановке и, получив от него директивы, разработать их в оперативный план – план войны,или план подготовки к войне.В 1906 году, когда создавался Моргенштаб, именно так и смотрели на это дело.Благодаря своей целеустремлённости и деловитости Генеральный штаб быстро завоевалавторитет в военно-морской среде, и это, к сожалению, не пошло ему на пользу. Вследствиетого, что в морском ведомстве сохранилась излишняя централизация в сочетании сотсутствием ясно определённой специализации и компетенции учреждений, в Генеральныйштаб стали обращаться все, кто не смог добиться решения вопроса в другом месте.Генеральный штаб стал принимать на себя роль ходатая по разным делам, вплоть допостановки какого-нибудь судна в док, вмешиваться в текущее управление. Качествоосновной работы Генерального штаба, утверждал Колчак, начало понижаться, а в морскойсреде возникло недоумение, своим ли делом занимается это учреждение.«Всякая организационная, распорядительная, административная, техническаядеятельность, – настаивал Колчак, – должна быть изъята из Генерального штаба, так как дляэтой цели существуют специальные органы, и их неспособность или недостатки не могутявиться основанием для развития Генерального штаба в этом направлении». Генеральныйштаб надо вернуть на прежний путь развития. Генеральный штаб – это мозг флота. Его дело– разрабатывать общие идеи, а не устранять отдельные недостатки. К своей записке Колчакприложил детальную схему реорганизации Моргенштаба. 499Записку Колчака подшили в дело – и всё в общем-то осталось по-прежнему.* * *Адмирал Эссен пригласил Колчака в Балтийский флот, и, недолго думая, Колчаксогласился. 15 апреля 1912 года «высочайшим» приказом по морскому ведомству он былназначен командующим эскадренным миноносцем «Уссуриец». 500 Пришлось срочноукладывать вещи и ехать в Либаву (нынешняя Лиепая), где базировалась минная дивизия.Семья осталась пока в Петербурге.Либава была единственным незамерзающим портом на балтийском побережье России.В своё время именно это обстоятельство привлекло внимание великого князя Алексея498 Там же. Д. 1301. Л. 31 об.499 Там же. Д. 1156. Л. 202–224.500 Там же. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 13.

Александровича и его стратегов. Здесь стали строить военный порт, названный именемАлександра III. Потом, правда, обнаружилось то, на что сначала как-то не обратиливнимания – Либава слишком близка к германской границе. Тогда пришлось расходоваться настроительство новой военно-морской базы – в Ревеле, которую назвали крепостью ПетраВеликого. Её так и не успели как следует оборудовать.После Петербурга Либава должна была показаться глухой провинцией. Здесь был всеголишь один плохенький театр. Офицеры посещали также благотворительные концерты,кафешантан «Гамбургский сад». Летом центр вечерней жизни перемещался в кургауз(городской сад). 501Иногда дивизия заходила в Ревель – там соблазнов было побольше. Колчак по своейнатуре не был отшельником. Но молодость его была потрачена на полярные экспедиции,сидение в Порт-Артуре, составление планов возрождения флота, изучение Мольтке. Теперь,судя по некоторым данным, пришло время несколько восполнить упущенное.Летом 1912 года семья отдыхала в Мюленгофе близ Юрьева (Тарту). До СофьиФёдоровны доходили неясные слухи. «За кем же ты ухаживал в Ревеле на вечере? –интересовалась она. – Удивительный человек, не можешь жить без дам в отсутствие жены!Надеюсь, что о существовании последней ты ещё не забыл». 502 Софья Фёдоровна в то времячасто болела. Славушка, по её словам, был «худ и бледен». «Мы – слабая команда», – писалаона мужу.Характером и внешностью мальчик начинал походить на отца. «Славушка ужасновспыльчив, но добр», – сообщала Софья Фёдоровна, добавляя, что он «впечатлительный и непо летам развитой, умный мальчик». Иногда он приставал к Софье Фёдоровне: «Мама,расскажи одну минуточку про папу». А иногда делал вид, что одевается, и говорил:«Прощайте». – «Ты куда?» – «Уезжаю в город Либаву». 503В начале зимы 1912 года семья перебралась, наконец, в Либаву. В начале апреля 1913года Александр Васильевич и Софья Фёдоровна срочно выезжали в Петербург на похороныВ. И. Колчака. А 30 ноября того же года у них родилась дочь Маргарита.А служба шла своим чередом. В мае 1913 года по распоряжению Эссена Колчак сдал«Уссуриец» и вступил в командование эскадренным миноносцем «Пограничник» –посыльным судном адмирала, на котором он часто поднимал свой флаг. Вскоре Колчакапривлекли к работе в штабе Эссена, на первое время – помощником О. О. Рихтера («ОттонаI»). 504Должность командира «Пограничника» была очень беспокойной, ибо Эссен не любилсидеть на месте. Целые дни, а то и ночи он был в движении. Он всё хотел знать и видеть сам.«Пограничник» под адмиральским флагом без устали бороздил воды Финского и Рижскогозаливов, а когда эскадра в полном составе выходила в море, адмирал переходил нафлагманский крейсер «Рюрик».Эссен считал, что корабли должны много плавать, что офицеры и матросы должнычувствовать себя в море, как дома. В прежние времена корабли на Балтике находились вплавании всего четыре месяца в году. Эссен выходил в море в середине весны и завершалкампанию поздней осенью. Ему приходилось вести бесконечные пререкания с Морскимминистерством, которое было недовольно перерасходом угля и нефти. Эссен же доказывал,что беречь топливо за счёт уменьшения плавания – значит наносить ущерб боеспособности501 Граф Г. К. Указ. соч. С. 7.502 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 43 об.503 Там же. Л. 45 об., 53 об., 59 об.504 См.: Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж, 1930. С. 18; Богданов К. А. Указ. соч. С. 55.

флота.Эссена любили офицеры и матросы. В личном общении адмирал был обаятелен иутончённо деликатен. 505 На Балтийском флоте Эссен пользовался полным авторитетом. Егонедоброжелатели должны были с этим смириться. Григорович благоразумно решил, чтолучше не вести во флоте внутренние войны, и поддерживал с адмиралом достаточнокорректные отношения. В отличие от него адмирал Вирен, главный командирКронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта, оградил себя бюрократическимвалом, и Эссен вместе со штабом должен был вести с ним постоянные тяжбы, особенно еслитребовался срочный ремонт судов. Вирен был очень непопулярен среди матросов, солдат игражданского населения, потому что ввёл в городе казарменные порядки, так что дажегимназисты должны были вытягиваться во фрунт, встретив на улице адмирала илигенерала. 50625 июня 1913 года в финских шхерах, где отдыхал на яхте с семьёй Николай II,производилась учебно-показательная постановка мин. На смотр прибыл отряд минныхзаградителей (по-старому – минных транспортов) и миноносцев. Конвоирующие миноносцырасположились в отдалении. Заградители пошли строем, на ходу сбрасывая мины, а«Пограничник» следовал параллельным курсом, чтобы следить за правильностьюпостановки.На борту «Пограничника» собрались Николай II, Григорович, Эссен и всяимператорская свита. Колчак, занятый управлением судном, в их беседах не участвовал.Учение продолжалось около двух часов. После этого государь вернулся на яхту «Штандарт»,«очень довольный состоянием команд и судов», как записал он в дневнике. ЗатемГригорович, Эссен и все командиры судов были приглашены на поздний завтрак кимператору. 507У Николая II была образцовая семья: по-старорусски многодетная, религиозная ивесёлая. Родители любили друг друга. Глава семьи был не деспотом, но авторитетом,особенно для детей. Четыре дочери были красавицы, особенно вторая из них, Татьяна.Наследник престола, Алексей Николаевич, крупный для своего возраста и симпатичныйподросток, был окружён особенным вниманием всего семейства. На первый взгляд казалось,что Николай II был одним из немногих русских самодержцев, имевших крепкую, надёжнуюсемью.Во время завтрака, как обычно, роль гостеприимного хозяина принадлежала государю.Его супруга была молчалива – она так и не смогла до конца жизни преодолеть своюзастенчивость и неловкость в большом обществе. У дочерей, особенно младших, былнесколько скучающий вид. Цесаревич, одетый в матроску, был бледен, в его глазахугадывалась грусть. Он ещё не оправился от тяжёлого потрясения осенью 1912 года, когдадело дошло до того, что стали составляться бюллетени о состоянии его здоровья. 508С самого своего рождения наследник-цесаревич стал центром всей семьи – это было еёбудущее и будущее династии. Но это оказалось и самым слабым местом императорскойфамилии. Гемофилия, страшное наследственное заболевание Алексея, полученное поматеринской линии, не обещало ему долголетия и ставило под вопрос возможностьвосшествия его на престол. Когда Николай II говорил, что его долг – передать своему сынуРоссию такой, какой он принял её от отца, он закрывал глаза на правду. У него был сын, но505 См.: Граф Г. К. Указ. соч. С. 28, 40–41, 54.506 Cм.: Зонин С. А. Наморси Республики. Выбор адмирала Вирена. СПб., 1998. С. 104.507 См.: Дневники императора Николая П. М., 1991. С. 408; АРР. Т. X. С. 210.508 См.: Жильяр П. Николай II и его семья. Репринт. М., 1991. С. 11–13.

по сути не было наследника. Как не оказалось прямого наследника у старой, императорскойРоссии.Командирам судов, участвовавших в смотре, в том числе Колчаку, было объявлено«имянное монаршее благоволение». 509 В штабе Эссена стали готовить бумаги дляпроизводства командира «Пограничника» в следующий чин. Запросили аттестацию унепосредственного начальника Колчака, командующего 1-й минной дивизией контрадмиралаИ. А. Шторре.Такие аттестации, отсылавшиеся в Главный морской штаб, составлялись в виде ответовна определённые вопросы и считались документами секретными – аттестуемое лицо с нимине знакомилось.В первом пункте, где стоял вопрос о способности аттестуемого к службе, Шторренаписал: «Выдающийся офицер во всех отношениях».В следующих пунктах это раскрывалось детально:«Нравственность, характер и здоровье: Характера твёрдого, установившегося,немного нервен в управлении кораблём, здоровья крепкого.Воспитанность и дисциплинированность: Весьма дисциплинарен, воспитанияотличного.Особенности познания и иностранные языки: Большая начитанность по морскимвопросам, специальная подготовка к службе Генерального штаба. Языки знает».В последнем пункте контр-адмирал дал краткую и выразительную характеристикусвоего подчинённого: «Обширные познания по морскому делу, удивительнаяработоспособность, выносливость и отношение к порученному делу ставят капитана 2 рангаКолчака на выдающееся место среди молодых штаб-офицеров флота». Документ былдатирован 21 августа 1913 года. 5106 декабря 1913 года «за отличие по службе» Колчак был произведён в капитаны 1-горанга. Через три дня его назначили исправляющим должность начальника Оперативногоотдела Штаба командующего морскими силами Балтийского флота (вместо Рихтера).Несколько месяцев Колчак совмещал эти обязанности с командованием «Пограничником» и,наконец, 3 марта 1914 года сдал миноносец другому командиру. 14 июля того же года онначал исполнять в Штабе Эссена обязанности флаг-капитана по оперативной части. Этосоответствовало должности генерал-квартирмейстера в сухопутных войсках. В тот же день, всвязи с визитом в Россию президента Франции Р. Пуанкаре, Колчак был награждёнфранцузским орденом Почётного легиона. 511* * *К 1914 году, по сравнению с тем временем, когда Колчак начинал службу, на флотемногое изменилось. Ещё в 1904 году, в манифесте по случаю рождения наследникацесаревича,было объявлено об отмене телесных наказаний в армии и флоте. Уходили впрошлое офицеры старого образца – матерщинники и держиморды. Отношения на кораблепостепенно гуманизировались. Конечно, офицеры были разные: одних команда особовыделяла и любила, а других не любила – за формализм, надменность, презрительноеотношение к матросам.Адмирал Эссен был начальником строгим, но разумным. Он понимал: чем режематросы бывают на берегу, тем хуже они там себя ведут. Когда корабль стоял в резерве, он509 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 13 об.510 Там же. Ф. 873. Оп. 10. Д. 409. Л. 1–2.511 Там же. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 14.

разрешал увольнять на берег не только по праздникам, но и раз в неделю. Матросы стализаводить на берегу знакомства, всё реже там бесчинствовали, реже возвращались пьяными.«Последние годы перед войной, – вспоминал офицер-балтиец Г. К. Граф, – уже былолюбо смотреть на фронт едущих на берег. …Все одеты с иголочки, не узнать и обычногрязных кочегаров. Хотя и было запрещено переделывать казённую одежду, всё же многиематросы пригоняли её по фигуре, на что судовое начальство смотрело снисходительно…Матросы лучше выглядели в хорошо пригнанном бушлате и хорошо сидящих брюках, чем вмешковатой одежде, делавшей их фигуры неуклюжими». Хорошо одетый матрос и вёл себяприличнее на берегу.В рождественские праздники на кораблях стали устраивать ёлки с раздачей подарков.Некоторые команды снимали зал где-нибудь в городе. На праздничный вечер матросыприглашали своих девушек – чаще всего горничных из офицерских семей. Приглашались иофицеры, но не все, а с разбором. Это было своеобразной проверкой их популярности.Вечер начинался с выступлений корабельных артистов: певцов, фокусников,юмористов. Затем офицеры тактично уходили. Начинались танцы, в коих матросы поройпоказывали неожиданное умение. Непременным условием для разрешения таких вечеровбыло отсутствие в буфете спиртных напитков. Но офицерам необязательно было обо всёмзнать – главное, чтобы не было пьяных скандалов.О матросах Императорского флота, писал Граф, нельзя судить по тем «революционнымтипам», которые сыграли такую печальную роль в событиях 1917–1918 годов. Но он жедалее отмечал: «Несмотря на то, что отношения между офицерами, плававшими на кораблях,и матросами… были вполне здоровыми и никакого взаимного озлобления не было, но междунами лежала грань происхождения, которую нельзя было перейти и которая мешаласближению и доверию со стороны матросов. Конечно, эта непреодолимая грань лежала нетолько между нами и нашими матросами, но и вообще между широкими массами русскогонарода и правящими классами монархии… Это разделение становилось всё болеенежизненным и мешало развитию нации». Как бы ни заботились офицеры о команде,матросы всё же видели в них «бар», чуждых их интересам. 512Даже с учётом этого замечания, думается всё же, что Г. К. Граф сильно «высветлил»общую картину. В 1911 году среди офицеров Балтийского флота обсуждалась докладнаязаписка лейтенанта Бертенсона с крейсера «Богатырь» по вопросу о дисциплине. Авторписал, что прибывающие на флот новобранцы отличаются хорошей дисциплиной, но к концуслужбы от неё не остаётся и следа.На записку поступило несколько отзывов, в том числе «Особое мнение капитана 1-горанга Максимова». В учебных ротах, писал он, новобранцы находятся под властью строевогоунтер-офицера, обычно из крестьян и хорошего службиста. Он учит их строевой выправке,прививает привычку к дисциплине и старанию.На корабле обстановка совсем другая – скорее фабричная, чем казарменная. Строевыеунтер-офицеры, получающие грошовое жалованье, здесь не в почёте. Новобранец попадаетпод власть и влияние унтер-офицера-специалиста, обычно из фабричных. Этот наставник –человек бывалый, более развитой, к тому же и жалованье у него побольше. Обучая молодогоматроса азам обращения с техникой, он вместе с тем пересказывает ему то, чего наслушалсяот городских ораторов. Матрос начинает смотреть на всё иными глазами, у него падаетуважение к начальству, а вместе с тем и к службе, которую он теперь несёт спустя рукава. Вслучае беспорядков на судах, писал офицер, руководителями будут скорее всего не эти«просветители» из числа старших кочегаров и мотористов. Руководить будут люди болеепростые, даже более примитивные, но смелые. Роль корабельных «просветителей» – другая,писал автор. Она подобна той, которую играют в университетах левые профессора,512 Граф Г. К. Указ. соч. С. 72–82.

наслушавшись которых, первокурсники устраивают забастовки. 513Старая императорская Россия переживала кризис. Везде было какое-то неблагополучие– в городе, деревне, в церкви, в армии и флоте. Кризис этот развился ещё в конце XIX века,ярко проявился во время первой русской революции и не был прёодолён в межвоенныйпериод: отчасти по краткости этого периода (мир, которого не хватило), отчасти жевследствие сопротивления правящих классов, прежде всего дворянства, реформамСтолыпина. А отчасти потому, что сами эти реформы порою были недостаточно глубоки,как, например, на флоте.Современникам многое не нравилось в тогдашней русской жизни. Это уже потом, вэмиграции, нахлынули ностальгические чувства, многое забылось, и поэт Саша Чёрный, впрошлом один из самых язвительных критиков российской действительности, написалпроникновенные строки, обращенные к России:О тебе, волнуясь, вспоминаем, —Это всё, что здесь мы сберегли…И встаёт былое светлым раем,Словно детство в солнечной пыли… 514Глава пятаяДым и пепел войныЛето 1914 года выдалось сухим и жарким. В Петербурге раскалились каменныемостовые. За городом пересыхали болота, разогревались и начинали тлеть торфяники.Расставя лапы в небо, ельКартонно ветра ждёт, но даром!Закатно-розовый кисельПолзёт по торфяным угарам, —описывал то лето Михаил Кузмин.Сизый горьковатый дым наползал на столицу, на море, на Кронштадт, уползал дальше– к Ревелю. Все с тревогой ожидали большого пожара. И он действительно вскоре заполыхал– всеевропейский, мировой.В июне 1914 года австро-венгерская армия проводила маневры близ сербской границы.На них прибыл наследник престола Габсбургов, эрцгерцог Франц Фердинанд. 15 июня (поновому стилю – 28-го) он был убит в боснийском городе Сараево 19-летним ГаврилойПринципом, членом национально-революционной организации «Молодая Босния».Причастность Сербии к этому покушению не была доказана, однако Австро-Венгриявозложила на неё всю ответственность за сараевские события. 10 (23) июля Сербии былпредъявлен ультиматум с заведомо неприемлемыми, унизительными требованиями. Былоочевидно, что за спиной империи Габсбургов стоит империя Гогенцоллернов – Германия,которая спешит начать войну, пока Россия не закончила перевооружение армии и флота.Никто не сомневался, что ультиматум будет отклонён – если не полностью, точастично. После этого должна была начаться австро-сербская война. Россия не моглаоставаться равнодушной к избиению своего главного союзника на Балканах. Вслед за513 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1718. Л. 9—22, 30.514 Чёрный Саша. Стихотворения. М., 1962. С. 380.

вмешательством России ожидалось открытое выступление Германии – включалась вдействие вся цепь межгосударственных соглашений, и военный конфликт приобреталобщеевропейский характер.Основные силы русского Балтийского флота стояли в Ревеле. 12 июля, когда истекалсрок ультиматума, командующий морскими силами на Балтике адмирал Н. О. Эссен собралсовещание флагманов и капитанов. «Может быть, немцы уже идут к нам», – сказал он,открывая заседание. Было решено немедленно начать подготовку к исполнениюразработанных на этот случай планов.Поскольку русский флот был слабее немецкого и существовала угроза Петербургу,план предусматривал постановку минных заграждений на Центральной минноартиллерийскойпозиции у входа в Финский залив (между мысом Порккала-Удд и островомНарген и в шхерах). Вечером минные заградители вышли на исходные позиции. Крейсерыбыли посланы в разведку. 515По совету из Петербурга Сербия проявила большую уступчивость, отклонив толькоявно неприемлемые пункты. Австро-венгерскому послу в России вручили ноту спредложением продлить срок ультиматума.Эссен отвёл эскадру в Гельсингфорс, ближе к Петербургу. В штабе срочно печаталисьинструкции. Заградители и миноносцы стояли наготове в шхерах. 15 июля стало известно,что Австро-Венгрия начала мобилизацию и объявила Сербии войну.Вечером 16 июля из Генерального штаба пришла шифрованная телеграмма: «Государьимператор приказал произвести с полуночи на 17-е мобилизацию Балтийского иЧерноморского флотов, Киевского, Казанского, Одесского и Московского округов».Адмирал тотчас же распорядился предупредить флагманов, что в полночь будет «дым».Ровно в полночь с борта штабного крейсера «Рюрик» ушла радиограмма: «Морскиесилы и порта. Дым, дым, дым. Оставайтесь на местах. Командующий морских силБалтийского моря». На разных волнах её отбили девять раз. Условное «дым» означало:«Начать мобилизацию. Вскрыть оперативные пакеты».Всю эту ночь, до 4 часов утра, группа офицеров во главе с Колчаком составлялаинструкцию о бое. В 2 часа ночи от морского министра пришла телеграмма: «Центральноезаграждение не должно быть поставлено до получения особого приказания». Эссен осталсяочень недоволен этим распоряжением. Убеждённый, что войны не избежать, он решил, что вкрайнем случае насчёт заграждения распорядится сам.17 июля командующий вместе с ближайшими помощниками посетил все заградители.Всюду произносил речи перед командами, разъясняя причины начинающейся войны. Емупришла в голову смелая мысль в ближайшую ночь вывести в море бригаду линейныхкораблей в сопровождении миноносцев. Колчак поддержал эту идею, но на командующегонасели другие члены штаба и отговорили.Из Генерального штаба пришло сообщение, что часть германского флота ушла из Киляв Данциг. Эссен тут же решил: «Пусть меня потом сменят, а я ставлю заграждение». Нопотом раздумал: а вдруг ожидание войны затянется и на минах начнут подрываться купцы?Приказал, однако, заготовить телеграмму на «высочайшее» имя.На следующий день, когда Эссен, Колчак и Ренгартен (главный штабной специалист порадиоделу) стояли на капитанском мостике «Рюрика», принесли телеграмму отглавнокомандующего, великого князя Николая Николаевича: «Разрешаю ставитьзаграждения». «Слава Богу», – сказал Эссен и перекрестился. Перекрестились Колчак иРенгартен. 516515 См.: Ренгартен И. И. Дневник мировой войны на Балтийском театре. – РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199.Л. 1.516 Там же. Л. 2–6.

В этот день, 18 июля, в России началась всеобщая мобилизация.19 июля в Штабе Эссена была получена телеграмма от Григоровича: «Германияобъявила войну». Эссен приказал отслужить молебен. Затем произнёс перед матросами речьо тех задачах, которые возложило на них Отечество в час испытаний. Окончил онследующими словами: «Разойдись, ребята. Теперь я буду беречь вас; но настанет день, и онблизок, когда Россия потребует наши жизни, и тогда я ни себя, ни вас не пожалею». 517«Потом оркестр играл гимн, – записал в своём дневнике Ренгартен, – и команда кричалатакое ура, что я… не выдержал, бросился по трапу наверх и кричал вместе с другими, всепели гимн и, можно сказать, вошли в настоящий восторг». 518«…На „Рюрике“, в штабе нашего флота, – рассказывал впоследствии Колчак надопросе, – был громадный подъём, и известие о войне было встречено с громаднымэнтузиазмом и радостью. Офицеры и команды все с восторгом работали, и вообще началовойны было одним из самых счастливых и лучших дней моей службы». 519В мае 1920 года, когда в Омске проходил суд над группой членов колчаковскогоправительства, государственный обвинитель А. Г. Гойхбарг, бывший меньшевик, буквальнопотрясал этой фразой, называя её «ужасающим мысль человека признанием» «заматерелогоимпериалиста». 520 Гойхбаргу, возможно, такое и в самом деле трудно было понять. Какправоверный марксист, он твёрдо усвоил исконный догмат своей веры: «Пролетариат неимеет отечества».Но то, что на флоте царило приподнятое и даже радостное настроение, – этоподтверждают и другие свидетели. Кроме И. И. Ренгартена, можно сослаться на С. Н.Тимирёва, в то время – командира учебного судна «Верный». «Настроение на всех судах,особенно боевых, – писал он, – было смутно-тревожное, но в то же время бодрое ирадостное: личный состав не мог полностью оценить всех трудностей предстоящей войны ирадовался с редким единодушием возможности осуществить своё прямое назначение –принять участие в морской войне». 521Радовались тогда, как видим, не только офицеры, но и рядовые. Это была радостьвоинов, идущих в бой, чтобы защитить Отечество, которому объявила войну соседняядержава. Такая радость – это святое чувство.Война на БалтикеК моменту столкновения с Германией русский Балтийский флот был не намногосильнее, чем после Цусимы. Всё ещё достраивались четыре дредноута, заложенные в 1909году. Вступивший в 1912 году в строй броненосец «Андрей Первозванный» за несколькодней до начала войны, как на грех, получил пробоину от неосторожного маневрирования иотправился в ремонт. В Балтийском море силы русского флота были несопоставимы смощью германского, а кроме того, ожидалось вмешательство в конфликт Швеции на сторонеГермании.Особенно тревожными были несколько дней между объявлением Германией войныРоссии и вступлением в войну Англии (с 19 по 22 июля). «Надо думать, что немцы идут517 РГАВМФ. Ф. 757 (Н. О. Эссен). Оп. 1. Д. 2. Л. 12.518 Там же. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 10.519 АРР. Т. X. С.198.520 Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 / Отв. ред. В. И. Шишкин. М., 2003. С. 30.521 Тимирёв СИ. Воспоминания морского офицера. СПб., 1998. С. 7.

сюда, может быть, будут завтра», – записал в своём дневнике Ренгартен 20 июля 1914года. 522За эти дни германский флот мог, ценой вполне приемлемых потерь, протаранитьминно-артиллерийскую оборону и разгромить русский флот. После этого можно быловысадить десант под самым Петербургом, где неприятелю должна была противостоятьотносительно слабая 6-я армия (главные силы сосредоточивались на границах), и Россиясразу попадала в критическую ситуацию.Неприятельского десанта ожидали и в других местах побережья. После того какнемецкие крейсеры в самом начале войны обстреляли Либаву, из неё начался спешный выездофицерских семей. Софья Фёдоровна, обременённая малыми детьми, смогла вывезти тольконесколько чемоданов. Остальное имущество осталось в Либаве.Адмирал Эссен, с началом войны получивший права командующего флотом,сосредоточил силы в Гельсингфорсе. В районе Центральной минно-артиллерийской позициистояла завеса из крейсеров. Аэропланы вели воздушную разведку. Каждый день эскадравыходила в море, развёртывалась и проводила учения. 523В Гельсингфорсе ввели затемнение, но ночи были ещё светлые. Когда эскадравозвращалась на базу, панорама города открывалась в непривычном виде. На фоне небачертились шпили соборов, золотели купола в последних лучах солнца. Постепенно всё этомеркло, гасло, опускалось во тьму, на небе зажигались звёзды, а в городе начинали мелькатькрошечные светлячки – это прохожие освещали себе путь карманными фонариками.21 июля пришли известия о первых стычках на сухопутном фронте, а 23-го сталоизвестно, что Англия объявила войну Германии. В тот же день поступило сообщение, чтоглавные силы германского флота ушли через Кильский канал в Северное море. Как видно,немецкое командование не собиралось нападать на Петербург-Петроград. У него былизаранее разработанные военные планы, и оно не любило от них отступать.Вскоре выяснилось, что против России на Балтике действуют только лёгкие крейсеры,миноносцы и заградители, укомплектованные командами в основном из резервистов. Эссенсразу же начал выводить эскадру по секретному фарватеру в центральную часть Балтийскогоморя. В его Штабе началось оживлённое обсуждение планов действий против ослабленныхгерманских сил.Эссен был человеком живого дела и не любил «канцелярщину». Под стать себе онподбирал и своих помощников. Начальник Штаба контр-адмирал Л. Б. Кербер был смелымофицером и талантливым флотоводцем, но отличался повышенной возбудимостью, частоссорился со своими сотрудниками, особенно с Колчаком. Занимая должность флаг-капитанапо оперативной части, Колчак должен был бы быть первым помощником Кербера. Но онибыли слишком схожи по темпераменту, никто не хотел уступать, и Эссену частоприходилось их мирить. Со временем Колчак, как говорят, стал признавать только Эссена,как единственного своего начальника, которому всегда непосредственно и докладывал. С. Н.Тимирёв вспоминал, что Колчак обладал «изумительной способностью составлять самыенеожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций». 524 Крупныйнедостаток Колчака – его непоседливость, нелюбовь к длительной и систематичнойкабинетной работе – восполняли два его помощника – старшие лейтенанты князь М. Б.Черкасский и М. А. Петров.Эссен, по-видимому, вскоре понял, что сделал ошибку, поставив на главные должности522 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 10.523 См.: Золотарёв В. А., Козлов И. А., Шломин В. С. История флота го сударства Российского. Т. 1. М.,1996. С. 266.524 Тимирёв С. Н. Указ. соч. С. 14.

в Штабе людей, близких ему по характеру и темпераменту. Всё чаще он обращался засоветом к контр-адмиралу В. А. Канину, командиру отряда заградителей, сумевшему вкритический момент быстро и без потерь «закрыть» Центральную позицию. Канин не былстоль яркой и талантливой личностью, как Кербер или Колчак. Но он обладал выдержкой,спокойной рассудительностью и «большим запасом здравого смысла», как писал о нёмТимирёв. 525 Выдвижение Канина на роль первого советника и даже друга Эссена вызвалочувство ревности у Кербера. Возникшее соперничество впоследствии решило его судьбу.Трудно сказать, какие планы спешно разрабатывались в Штабе Эссена, когда сталоизвестно, что главные силы германского флота отвлечены в Северное море. 29 июля былаполучена телеграмма из Ставки: «Верховный главнокомандующий не допускает активныхдействий при настоящей политической обстановке. Главная задача флота Балтийского моря– прикрыть столицу, что особенно теперь достигается главным образом его положением вФинском заливе». «Вот! Обрезали нам крылышки…» – записал Ренгартен в дневнике. 526Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич по-прежнемусчитал, что флот является вспомогательным средством борьбы, самостоятельного значенияне имеет, а потому должен находиться в распоряжении сухопутного командования. ПоэтомуБалтийский флот был подчинён не Ставке верховного командования и даже некомандованию Северного фронта, а 6-й армии, развёрнутой по побережью Финского залива.Не вовлечённое в активные боевые действия, занятое пассивным ожиданием противника,командование этой армии такой же образ действий диктовало и флоту. «Задачей флотаБалтийского моря остаётся охрана столицы с моря. Необходимо сохранить флот для этойцели», – такую директиву получил Эссен от командующего 6-й армией. Офицеры ШтабаЭссена задавали друг другу недоуменный вопрос: «Что это значит: сохранить флот? Развеможно сохранить в полной целости армию во время войны?» 527Несколько позднее высшее командование определило для флота оперативную зонудействий по линии Дагерорт – Утэ (у входа в Финский залив) и запретило выходить за еёпределы. В начале сентября 1914 года, когда немецкая эскадра была замечена у Виндавы(Вентспилса), Эссен получил от Николая Николаевича приказание оставаться с флотом вФинском заливе, даже если начнётся высадка десанта где-нибудь в другой части балтийскогопобережья. 528Ставка, таким образом, заперла свой собственный флот в Финском заливе. «Я никогдане предполагал, что во время войны мы будем стрелять по щитам», – писал Колчак В. М.Альтфатеру, имея в виду затянувшиеся учения под прикрытием Центральной позиции. 529(Альтфатер, с которым Колчак когда-то вместе воевал на «Аскольде», с началом войны былприкомандирован к штабу 6-й армии.)Между тем немецкая эскадра, несмотря на ослабленный свой состав, действовалаактивно. Лёгкие неприятельские крейсеры-разведчики рыскали вдоль побережья,обстреливали береговые посты и маяки вплоть до Дагерорта. Близ Центральной позициипоявлялись даже броненосцы. А подводные лодки проникали в глубь Финского залива,проходя под минным заграждением.Начались обидные неудачи. 4 августа дозорные крейсеры «Громобой» и «Адмирал525 Там же. С. 20.526 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 21–22.527 Там же. Л. 47.528 Там же. Л. 66, 82.529 Из переписки В. М. Альтфатера и А. В. Колчака. Публикация В. Петрова // Источник. 1997. № 5. С. 10.

Макаров» под командованием контр-адмирала Н. Н. Коломейцева встретились у входа вФинский залив с двумя лёгкими немецкими крейсерами, тремя миноносцами и заградителем.Русские броненосные крейсеры были сильнее и должны были вступить в бой, но Коломейцевпочему-то стал ждать подкреплений, а немецкие корабли тем временем ушли. Делоограничилось одним залпом, да и то с недолётом. 530 Эссен был очень недоволен и с тех порне давал Коломейцеву ответственных поручений.15 августа Балтийский флот понёс первые потери, когда подорвался на мине тральщик«Проводник». А 28 сентября немецкие подводные лодки торпедировали крейсер «Паллада».Колчак, со свойственным ему военным объективизмом, писал Альтфатеру: «Такой работы почистоте отделки я не предполагал. „Паллада“ существовала после взрыва ровно столько,сколько надо было столбу воды и дыма рассеяться, после чего оказалось буквально пустоеместо и очень немного мелких деревянных обломков. Ни одного человека, ни одного тела досего дня не обнаружено». 531 Гибель «Паллады» показала, что во время войны от потерьневозможно уберечься никакими минными заграждениями.Но однажды русским морякам всё же улыбнулась удача. В ночь на 13 августа,заблудившись в тумане, сел на мель у острова Оденсхольм (вблизи Центральной позиции)лёгкий немецкий крейсер «Магдебург». Подошёл другой крейсер, «Аугсбург», подошлиминоносцы, пытались стащить «Магдебург», но тщетно.Получив сообщение, Эссен ещё до рассвета послал к Оденсхольму четыре крейсера.Затем были посланы миноносцы. На одном из них, на «Лейтенанте Буракове», к меступроисшествия отправился начальник Службы связи, капитан 1-го ранга А. И. Непенин. Затемвышел и «Рюрик» под флагом Эссена. Ещё в пути стало известно, что у острова завязалсябой. Затем сообщили, что «Аугсбург» ушёл вместе со своими миноносцами, а «Магдебург»прекратил огонь.Вскоре после полудня, когда «Рюрик» был уже на подходе, навстречу ему попался«Лейтенант Бураков». С его борта была послана телеграмма: «На крейсере „Магдебург“поднял русский флаг, взял сигнальную книгу, сдались в плен командир, два офицера, 54нижних чина. С крейсера можно снять шесть пушек. Непенин». 532 В Штабе Эссена незнали, радоваться или рвать на себе волосы. Важнейшее сообщение о захватенеприятельской сигнальной книги – было послано открытым текстом!Адриан Иванович Непенин закончил Морской корпус на два года раньше Колчака. Но,в отличие от него, учился плохо, бездельничал, часто сидел в карцере. Потом, уже офицером,попал в «кутильную компанию» и был на плохом счету у начальства. Но воевал в Порт-Артуре отважно, командуя миноносцами «Расторопный» и «Сторожевой». А дослужившисьдо старших офицерских чинов, вдруг переменился и обнаружил недюжинныеорганизаторские способности. Под его руководством во время войны Служба связи иразведки, подслушивая и пеленгуя радиопереговоры противника, знала все его перемещенияи даже предсказывала ближайшие действия. 533 Но это – в дальнейшем. А на первых порахНепенин иногда допускал нелепые ошибки в этом новом для него деле.Вскоре показался сидевший на камнях «Магдебург» в окружении русских крейсеров иминоносцев. Во время боя на нём произошёл взрыв, так что нос совсем отвалился. Колчак сгруппой младших офицеров перешёл на миноносец, а потом побывал и на «Магдебурге».530 Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 267; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199.Л. 32.531 Источник. 1997. № 5. С. 10.532 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 37–38.533 См.: Ненюков Д. В. Воспоминания. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 69–70.

Корабль был в полузатопленном состоянии, сдвинуть его с места было действительнотрудно. Всюду были видны следы разгрома, учинённого в суматохе немцами и русскими.Через несколько дней водолазы отняли второй экземпляр сигнальной книги унемецкого телеграфиста, который лежал на дне, прижимая её к груди. Эту книгу высушили иотправили в Моргенштаб (во время войны его стали называть Генмор). Оттуда её переслалиангличанам.Непенин был вызван к адмиралу, чтобы получить взбучку. Эссен кряхтел, пыхтел икипятился, а Непенин понуро его слушал и, наконец, обезоружил коротким ответом:– Прос. л, ваше высокопревосходительство!С Ренгартеном же условились говорить, что найден всего лишь международный сводсигналов, не имеющий ценности. 534Немцы, как видно, всё же не засекли телеграмму, дважды отбитую Непениным.Телеграфная книга, добытая на «Магдебурге», надёжно служила русским и англичанамвплоть до 1915 года, когда немцы, почувствовав неладное, изменили шифр.Изучив захваченные на «Магдебурге» документы, офицеры Штаба Эссена убедились втом, насколько слабы немецкие силы, непосредственно им противостоящие. Снова всталвопрос о переходе к активным действиям, тем более что вернулся в строй «АндрейПервозванный». 19 августа отряд крейсеров и миноносцев вышел в море. На «Рюрике» былподнят флаг командующего флотом. Вместе с ним в море вышли все ведущие офицерыШтаба, в том числе Колчак. Только Кербер остался с эскадрой, временно заменяя Эссена.Перед отрядом ставилась цель выловить лёгкие немецкие крейсеры-разведчики. Этогосделать не удалось. Отряд дошёл до Готланда (в центральной части Балтийского моря),долго и безрезультатно гонялся за «Аугсбургом» и повернул домой.По возвращении была получена телеграмма из немецкого штаба: «Фон Эссену. Втораяармия русских слишком безумно атаковала и уничтожена под Танненбергом. Взято в плен70 тыс. солдат». – Это сообщалось об окружении части армии генерала А. В. Самсонова вВосточной Пруссии. Почти одновременно пришла другая телеграмма, из Генмора, – о взятииЛьвова армией генерала А. А. Брусилова. 535Между тем директива высшего командования «беречь флот» находила отклик унекоторых адмиралов и старших офицеров. Колчак очень возмущался этим. «Я пришёл кубеждению, – писал он Альтфатеру, – что наш командный состав в виде адмиралов, заредким исключением, выполнять своего назначения не может. Это всё почтенные буржуа,рантье, существующие на проценты от мирной деятельности… вести войну они не хотят,они только в мирное время кричали о боевой готовности…» 53625 августа, на собрании флагманов и капитанов, Эссен вновь поставил вопрос о выходев открытое море. Ему возражал вице-адмирал барон В. Н. Ферзен, опиравшийся на мнениенекоторых других присутствующих. Он говорил, что не видит оснований для выхода в море,раз главнокомандующий приказал «беречь флот». Как это, наверно, напоминало Эссенукнязя Ухтомского и других подобных ему порт-артурских «сидельцев»! Адмирал ответилкратко и жёстко:– Так вот, завтра мы выйдем.– А если встретим неприятеля? – спросил Ферзен.– То вступим с ним в бой, – ответил Эссен. Действительно, на следующий день всяэскадра вышла в открытое море. Однако неприятеля не встретили. Заходить далеко к берегамГермании Эссен не решился, зная, что в случае малейшей неудачи на него ополчатся и534 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 38–39.535 Там же. Л. 44–46.536 Источник. 1997. № 5. С. 12–13.

Министерство, и Ставка. Вернулись в Гельсингфорс, испытав моральное удовлетворение, ноне причинив неприятелю никакого ущерба. 537В начале сентября в Штабе состоялось совещание, на которое Эссен пригласилКербера, Колчака и Черкасского. Рассматривали подготовленный к совещанию новый планопераций более активного характера. План одобрили и решили, что Колчак поедет егозащищать перед командующим 6-й армией, а если будет надобно – то и передглавнокомандующим. 538Отправляясь в штаб армии, Колчак надеялся на содействие Альтфатера, с которым вёложивлённую переписку. Но, видимо, поддержки не получил. В воспоминаниях С. Н.Тимирёва приводится нелестная, но, как думается, вполне обоснованная характеристикаАльтфатера, который, по его словам, «являл собой яркий пример очень умного, ловкого исовершенно беспринципного карьериста». В отличие от большинства офицеров, неохотноговоривших о политике, Альтфатер любил рассуждать о пользе самодержавия для России ислыл крайним монархистом. Говорили, что он мечтает получить звание флигель-адъютанта,то есть быть причисленным к императорской свите, и таким образом обеспечить себекарьеру. В дальнейшем, когда произошла революция, оказалось, что путь от монархизма кбольшевизму очень короткий. Альтфатер перешёл на службу к большевикам и помогал имзаключать Брестский мир. 539 (Много лет спустя, уже в недавние годы, выяснилось, что иобратный путь, из коммунистов в монархисты, тоже достаточно краток и лёгок.)В штабе 6-й армии Колчаку сказали, что командующий такие вопросы решать неможет, а потому следует представить доклад Верховному главнокомандующему.Колчак немедленно выехал в Ставку, в город Барановичи. Вернулся он в концесентября, очень мрачный. Активные выступления флота были признаны преждевременными.Более того, главнокомандующий поставил вопрос о дредноутах, которые к концу годадолжны были вступить в строй. Эти корабли, подчеркнул великий князь, останутся враспоряжении императора, и от него будет зависеть, давать ли разрешение на ихиспользование в той или другой операции. Чувствовалось, что к Эссену в Ставке относятсянастороженно, хотя при отъезде Колчаку было велено «нарочито кланяться НиколаюОттовичу». 540Колчак тяжело переживал эту неудачу. Е. Н. Шильдкнехт, офицер из Генмора, как-тораз этой осенью встретил его на Финляндском вокзале в Петрограде и ехал с ним вГельсингфорс в одном купе. Александр Васильевич «был чрезвычайно нервен и жаловалсяна чрезмерный бюрократизм, мешающий продуктивной работе». Он плохо выглядел, так чтоШильдкнехт даже спросил насчёт здоровья. 541 Такова была особенность Колчака: неудачисразу же отображались на его внешнем виде.Некоторую разрядку Колчаку давало его новое увлечение. В свободное от службывремя он летал на самолёте в качестве пассажира и испытывал новые бомбы. Однажды, какобычно, они вдвоём с лётчиком полетели за город на специальный полигон, где проводилисьиспытания. Но сначала, забыв об осторожности, решили покружить над Гельсингфорсом.Бомба сорвалась и упала на чей-то огород, вырыв порядочную воронку. Жертв, к счастью, не537 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 48–49.538 Там же. Л. 65.539 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 42–43.540 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 74–75.541 Морские записки. 1958. Т. 16. № 1. С. 88.

было и скандал удалось замять. 542 За всю войну это была единственная бомбардировкафинской столицы.Тем временем в Штабе Эссена созрел новый план: воспользовавшись тем, что немцыослабили бдительность, начать систематическую работу крейсеров и миноносцев, чтобы, какписал Колчак, «завалить минами всё германское побережье». 543Первые такие постановки мин были проведены в конце октября 1914 года у Мемеля(Клайпеды). А 6 ноября отряд кораблей под командованием Кербера, при штормовом ветре иснежной пурге, выставил минную банку вблизи острова Борнхольм. 544 Успех не заставилсебя долго ждать. 4 ноября в районе Мемеля подорвался на мине и затонул немецкийброненосный крейсер «Фридрих Карл». 545Дальнейшие операции по постановке мин проводились уже в зимних условиях. Одна изних – под Новый, 1915 год. Было запланировано поставить мины на трассах движениянемецких кораблей из Киля на восток и север, то есть у мыса Аркона (на остров Рюген) и убанки Штольпе, в 20 милях от острова Борнхольм. Постановка мин была возложена накрейсеры «Россия», «Богатырь» и «Олег», а прикрывать операцию должны были крейсеры«Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Баян». Руководство операцией Эссен возложил на контрадмиралаКанина. Вместе с ним в поход отправился и Колчак, разработавший план операции.Проводить её следовало в условиях полной скрытности, поскольку основу отряда составлялистарые и тихоходные крейсеры.Рано утром 30 декабря, в тихую и пасмурную зимнюю погоду отряд вышел в море.Было холодно, но по мере движения на юг, к берегам Германии, становилось теплее.Миновав оостров Готланд, отряд разделился: «Богатырь» и «Олег» повернули к банкеШтольпе, а «Россия», под флагом Канина, пошла дальше на юг.Прошли остров Борнхольм, на котором ярко горел маяк. И тут телеграфисты доложили,что слышны усиленные переговоры между неприятельскими кораблями, которые находятсяочень близко. Осторожный Канин приказал повернуть назад. Но на капитанском мостикевозникли жаркие споры и кто-то пошёл будить Колчака, который отсыпался посленескольких бессонных ночей. Колчак поднялся на мостик, вошёл в курс дела и сказалспокойно и просто: «Ваше превосходительство, ведь мы почти у цели». И адмирал велеллечь на прежний курс.Когда вдали начали просматриваться смутные очертания берега и стал видензатемнённый свет маяка Арконы, Канин приказал начать постановку мин. Через час, сбросивв море последнюю мину, крейсер пошёл к родным берегам, выставив напоследок четырефальшивых перископа, сделанных из баркасных мачт и вертикально торчавших в море.Ближе к полуночи, когда офицеры собрались в кают-компании для встречи Новогогода, Канин поднял тост за Колчака. «Благодаря вам, Александр Васильевич, – сказал он,отбросив ложное самолюбие, – мы исполнили свой долг до конца».Впоследствии на минах, установленных 31 декабря, подорвался и еле добрался догавани доселе неуловимый «Аугсбург». Получил пробоину и лёгкий немецкий крейсер«Газелле». 546542 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 19–20.543 Источник. 1997. № 5. С. 12.544 Cм.: Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российско го. С. 275–276.545 Источник. 1997. № 5. С. 18.546 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж, 1930. С. 20; Граф Г. К. На «Новике». Балтийский флот ввойну и революцию. СПб., 1997. С. 74–75, 233; Пилкин В. К. Два адмирала // Морские записки. 1951. Т. 9. № 53.С. 65; Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 276–277.

Следующая минно-заградительная операция проводилась в конце января – началефевраля 1915 года. Под командованием Колчака вышло четыре эскадренных миноносца(«Генерал Кондратенко», «Сибирский стрелок», «Охотник» и «Пограничник»). Ставиласьзадача поставить мины вблизи Данцигской бухты. Прикрытие осуществлял отряд крейсеров,которым командовал контр-адмирал М. К. Бахирев. Он же осуществлял общее руководствовсей операцией.Погодные условия на этот раз были сложными: шла пурга, затруднявшая видимость, амежду тем надо было всё время быть начеку, чтобы не натолкнуться на ледяное или минноеполе.Вблизи Готланда, ночью, крейсер «Рюрик» задел днищем за камни и получилпробоину. Обнаружилось повреждение и у «Генерала Кондратенко», зацепившегося зальдину. Бахирев приказал всем судам возвращаться. Колчак дал телеграмму командующемуфлотом: «Ввиду особо благоприятных условий погоды прошу разрешения операциюпродолжить». Разрешение было дано, и Колчак повёл свой отряд без прикрытия. Непогода иплохая видимость – лучших условий для скрытной постановки мин не могло и быть. 1февраля 1915 года миноносцы выставили близ Данцига 140 мин – в том самом месте,который был отмечен вехами как безопасный путь. Затем отряд благополучно вернулся набазу. 547По докладу командующего 6-й армией о «мужестве и отличной распорядительности»,проявленных Колчаком «во время опасной операции большого боевого значения», он былнаграждён орденом Владимира III степени с мечами. 548С некоторых пор Колчак стал тяготиться своим пребыванием в Штабе. В общем-тоштабная работа не очень подходила к его натуре: он не обладал большой усидчивостью,необходимой для штабного работника, не любил бумаг и бывал с ними небрежен. 549Но, желая перейти на командно-оперативную работу, Колчак меньше всего стремилсястать командиром какого-нибудь большого корабля. В конце 1914 года вступили в строй,один за другим, четыре дредноута («Севастополь», «Полтава», «Петропавловск» и «Гангут»).Балтийский флот теперь представлял собою грозную силу. Но командующий флотом безсанкции императора не мог двинуть в бой ни одного из этих грозных исполинов. Онизанимались учениями, чаще же – стояли на якорях, а команда выполняла какую-нибудьненужную работу или томилась от безделья и медленно, но неуклонно разлагалась. Воктябре 1915 года на линкорах «Гангут» и «Павел I», а также на крейсере «Рюрик»произошли матросские волнения. По уровню дисциплины и боевого духа команд линейныекорабли могли бы занять в Балтийском флоте последнее место, если бы оно не закрепилосьпрочно за 2-й (резервной) бригадой крейсеров, 550 в состав которой входила и «Аврора»,впоследствии принявшая участие в октябрьских событиях 1917 года.Стать командиром дредноута – это для Колчака было бы хуже штабной работы. Егостихией были миноносцы. По-видимому, он понял это ещё во второй своей арктическойэкспедиции, управляя вельботом, а потому, приехав в Порт-Артур, попросил у Макароваминоносец. Порт-артурский опыт был не очень удачным, но осталась любовь к этой быстройи маленькой боевой машине, которая всегда в деле, всегда в пути. В Штабе Эссена Колчак547 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 20; Золотарёв В. А. и др. История флота государстваРоссийского. С. 277; Морские записки. 1951. Т. 9. № 53. С. 65; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 119.548 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 63. Л. 2.549 Там же. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 129.550 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 39.

неоднократно говорил друзьям, что «венцом его желаний» было бы получить вкомандование Минную дивизию. По словам Тимирёва, о большем он не мечтал. 551Эссен сочувственно относился к этим планам и давно продвигал Колчака в адмиралы.После этого он собирался поставить его во главе Минной дивизии. Благоприятный случайдля осуществления задуманного, казалось, давали посещения Балтийского флота великимкнязем Николаем Николаевичем и императором Николаем П.24 февраля 1915 года, с раннего утра, вдоль дороги по льду на штабной крейсер«Россия» шпалерами выстроились моряки (не менее 9 тысяч человек). Ждать на морозепришлось долго. Автомобиль с Николаем Николаевичем и его свитой подкатил только впервом часу. Среди свиты, по словам Ренгартена, оказался и «неизбежный Альтфатер».За длинным столом в кают-компании был дан парадный завтрак. Гремела музыка, столбыл украшен цветами, офицеры были в парадной форме и при орденах. «В центре – главныйгость, – записано в дневнике Ренгартена, – старенький, старенький милый человек с белойбородой, ясными, почти детскими глазами. Он всё забыл и ничего не помнит, впрочем,желает всем добра. Среди завтрака встаёт и тихим, сердечным голосом, от души говорит: „Ярад видеть славный Балтийский флот, который, несмотря на ограничение поставленных емузадач, сумел положить мины в Балтийское море… Здоровье Балтийского флота!..“»Армейские генералы прокричали «ура», а морские офицеры недоумённо переглянулись: ктоже ограничивал, как не он сам, главнокомандующий, а теперь поднимает тост за то, чтопреодолели некоторые его ограничения.«Всё это комедия, – с горечью отмечал Ренгартен, закончив описание торжественногозавтрака. – Было чувство досады, что оторвали зря от работы, что всё это не нужно, чтомилый старик бесконечно чужд нашему флоту, что всё это пустота, пустота с трезвоном». 552«Милому старику» в ту пору было 58 лет. Был он почти двухметрового роста, яркимполководческим дарованием не обладал, но пользовался популярностью среди армейскогоофицерства и разделял его ревнивое отношение к офицерам флота.На следующий день Балтийский флот принимал Николая П. Открытый автомобиль симператором проделал путь между шпалерами матросов, остановился у трапа. Николай IIподнялся на борт «России», принял рапорт, поздоровался с офицерами (руку подавал толькотем, кто был чином не ниже старшего лейтенанта). Эссен представил ему адмиралов икомандиров крупных судов. Затем император поздоровался с командой и сфотографировалсяс офицерами. На этом снимке Колчак стоит за спиной императора и довольно далеко от него,в несколько напряжённой позе, чуть втянув голову в плечи, смотрит куда-то в сторону.После «России» Николай II побывал в крепости, на линкоре «Петропавловск» и влазарете для раненых. На завтрак в императорский поезд были приглашены адмиралы, а обедбыл «для ещё более избранных». Эссен был у государя с докладом, который был хорошопринят, на прощание Николай поцеловал командующего флотом.Вечером на вокзале в Гельсингфорсе собралось много народу. Император появился вокне на площадке своего вагона, лёгкой улыбкой отвечая на шумные приветствия. Поездтронулся, медленно увеличивая ход. 553С. Н. Тимирёв вспоминал, что государь показался ему на этот раз постаревшим иутомлённым. 554 Многие мемуаристы подтверждают, что во время войны Николай II сталбыстро стареть.551 Там же. С. 33.552 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 120–121.553 Там же. Л. 122–123.554 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 22.

Высокие гости уехали, а Колчак адмирала не получил. Тимирёв объяснял это трениями,существовавшими между Эссеном и «придворной партией, имевшей на царя большоевлияние». 555 Вряд ли, однако, он понимал это выражение («придворная партия») так, какпонимают его современные историки (императрица, Распутин, Вырубова и прочие). Скореевсего, он включал в это понятие и великих князей вместе с Николаем Николаевичем. Ибоименно последний мог быть против Колчака, который осенью побывал у него в Ставке идобивался – возможно, очень напористо – расширения района деятельности флота. А безсанкции Верховного главнокомандующего в то время высшие назначения в армии и флоте непроизводились.* * *В начале 1915 года русские войска добились некоторых успехов, в том числе и напобережье Балтики. 6 марта был занят Мемель. Первой, под сильным огнём неприятеля, вгород ворвалась флотская команда во главе с капитаном 2-го ранга А. Н. Никифораки. Былоустановлено телефонное сообщение с Либавой. В занятом русскими войсками городепобывал Колчак. Видимо, Штаб Эссена заинтересовался возможностью использовать порт.Однако через три дня немцы отбили Мемель. 556А в апреле германо-австро-венгерские войска начали широкое наступление от Галициидо Балтики. 25 апреля была потеряна Либава. Возникла угроза Рижскому заливу иМоонзундскому архипелагу, который играл важную роль в обороне Финского залива.Оборона Рижского залива не входила в круг задач Балтийского флота. Тем не менееЭссен отправил туда броненосец «Слава» и основную часть Минной дивизии. Вход вРижский залив (Ирбенский пролив) был заграждён минами. Начальник Минной дивизииконтр-адмирал П. Л. Трухачёв, старший брат товарища Колчака по выпуску, возглавилоборону Рижского залива.Эссен планировал также осуществить глубокую разведку в южной части Балтийскогоморя и воспользоваться для этого хотя бы одним из дредноутов – «Севастополем».Разрешение дано не было. Дредноуты простаивали без дела, а между тем русскийБалтийский флот, имея преимущество перед непосредственно противостоящими емунемецкими силами, ничего не мог с ними сделать: не хватало лёгких быстроходныхкрейсеров, миноносцев, был слаб подводный флот. «Трудное наше положение наБалтийском море, – записал Ренгартен в дневнике, – война оборонительная в самом полномзначении этого слова, с длительным тяжким выжиданием. И от этого ворох бумаг, от этогопотоп организационных и административных дел, но нет поэзии войны». 557Эссен решил перевести свой Штаб в Ревель, поближе к театру военных действий.Начались подготовительные работы. Командующий флотом старался ускорить затянувшеесястроительство крепости и военного порта.1 мая Эссен почувствовал себя плохо, но на следующий день уехал на миноносце вРевель. 3 мая вечером ему стало совсем худо. Сердечная недостаточность соединилась своспалением лёгких. Эссен умирал четыре дня. Что вспоминал он, что вставало в еговоспалённом сознании в те промежутки времени, когда выплывал он из небытия, чтобыопять в него погрузиться? Может быть, видел он себя вновь стоящим на мостике своего«Севастополя». Броненосец медленно уходил под ним в воду. А он стоял, ухватившись заограждение. Его пытались от него оторвать, но он держался крепко, изо всех сил. Но силы555 Там же.556 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 127, 129, 130.557 Там же. Л. 135, 152.

слабели. А корабль уходил в воду. И это уже не «Севастополь». Это – «Россия». Россия,которой он служил. И вот уже сил не осталось. Тогда чьи-то руки подняли его и унесливвысь. А большой корабль медленно шёл на дно…7 мая, в половине седьмого вечера адмирал скончался. 558 «Пограничник» сослужилему последнюю службу, переправив гроб с телом из Ревеля в Петроград.Штаб Эссена считал, что заменить его может только Кербер. 559 Но в Ставке рассудилииначе. Кербер слишком напоминал беспокойного Эссена. И потому на пост командующегоБалтийским флотом был назначен более спокойный вице-адмирал В. А. Канин. Это означало,что Кербер должен покинуть пост начальника Штаба. Талантливый флотоводец некотороевремя был фактически не у дел, пока не был назначен командующим флотилией СеверногоЛедовитого океана. Но это, конечно, не отвечало масштабам ни его дарований, ни тех дел,которые он делал вместе с Эссеном.Колчак тоже не вписывался в новый Штаб. И хотя Канин, как вспоминал Тимирёв,относился к Колчаку и Непенину как к «высшим существам», 560 ни в чём не ограничивая ихсамостоятельность, было ясно, что Колчак долго при Канине не задержится.Вскоре после смерти Эссена случилось у Колчака ещё одно потрясение. 22 мая у входав Финский залив был торпедирован немецкой подводной лодкой заградитель «Енисей».Командовал им капитан 1-го ранга Константин Прохоров, третий по списку в колчаковскомвыпуске, если считать с Филиппова, а не с великого князя. Участвовал он в Цусимскомсражении, и тогда уже было оплакали и похоронили его. Но оказалась ошибка в приказе пофлоту – вернулся он живым из плена. Как и Колчак, командовал миноносцами, а на«Енисей» перешёл ещё до войны. Когда она началась, водил свой «Енисей» к германскимберегам, устанавливал там мины. Действовал всегда хладнокровно и решительно – как и впоследние минуты своей жизни. Стоял на капитанском мостике, спокойно отдавалраспоряжения, а когда увидел, что гибель неминуема и близка, – запел гимн «Боже, царяхрани». Команда подхватила, так с пением и ушли на дно. Спаслось всего 20 человек. 561На следующий день Колчак съездил в Петроград к вдове своего товарища. 562Неизвестно, кому было тяжелее – ему рассказывать или ей слушать.Отголоском эссеновских времён и достойной ему памятью стала крейсерскаяэкспедиция 18–19 июня 1915 года, проведённая под командованием контр-адмиралаБахирева. Ставилась задача обстрелять Мемель, воспользовавшись тем, что все крупныекорабли немецкого флота ушли в Киль на императорский смотр.Сильный туман мешал движению крейсеров, так что «Рюрик» и эскадренныйминоносец «Новик» отстали от основного отряда и пошли самостоятельно. Между темслужба связи Непенина сообщила, что в центральной Балтике находятся германскиекрейсеры «Роон», «Аугсбург» и «Любек», заградитель «Альбатрос» и семь миноносцев.Канин по радио передал Бахиреву приказ перехватить этот отряд.Встреча состоялась утром 18 июня у острова Готланд, причём для немцев она быланеожиданной. После получасового боя неприятельские миноносцы поставили дымовуюзавесу. Смешавшись с туманом, она сделала видимость почти нулевой. В дыму и в туманенемецкие крейсеры и миноносцы ушли, оставив не столь быстроходный «Альбатрос» на558 Там же. Л. 155.559 Там же. Л. 156.560 Тимирёв С. Н. Указ. соч. С. 26.561 Там же. С. 26–27.562 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 199. Л. 167.

растерзание противнику. Объятый пламенем, он выбросился на берег Готланда.Через некоторое время «Роон» наткнулся на «Рюрика». Поединок двух бронированныхкрейсеров сложился не в пользу первого. Несколькими залпами «Рюрик» накрыл «Роона», итот поспешно ушёл. Так закончилось, с преимуществом русских, крейсерское сражение уГотланда – единственное в своём роде за всю войну на Балтике. Поход на Мемель пришлосьотменить из-за того, что крейсеры сильно израсходовали свой боезапас. 563Продолжая наступление в Прибалтике, немецкие войска 5 июля 1915 года занялиВиндаву, а в середине месяца вышли на побережье Рижского залива. Здесь они оказались вдовольно затруднительном положении, поскольку русские миноносцы и броненосец «Слава»мешали их продвижению вдоль берега. В конце июля немецкое морское командование,сосредоточив у Ирбенского пролива значительные силы, начало штурм минныхзаграждений. Несмотря на обстрел тральщиков русскими кораблями и скрытноевозобновление минирования, немцы упорно продвигались вперёд. 6 августа, потерявнесколько тральщиков и миноносцев, неприятельский флот вошёл в Рижский залив. Но…через несколько дней ушёл из него. Что заставило немецкое морское командование принятьтакое странное решение, осталось неясным. 564 После этого русские вновь заминировалиИрбенский пролив.* * *В начале сентября 1915 года командующий Минной дивизией и обороной Рижскогозалива контр-адмирал Трухачёв во время качки сильно вывихнул ногу и выбыл из строя. 10сентября на его место временно был назначен Колчак. Это было то самое дело, о котором ондавно мечтал.Прибыв в дивизию, Колчак прежде всего съездил в Ригу, чтобы встретиться скомандующим 12-й армии Северного фронта генералом Р. Д. Радко-Дмитриевым. Онибыстро договорились о совместных действиях и, более того, сразу понравились друг другу.Радко-Дмитриев был болгарином, участвовал в Балканских войнах, а в 1913 году былназначен полномочным посланником Болгарии в Петербурге. Когда началась война иболгарское правительство пошло на сближение с антирусской коалицией, Радко-Дмитриевоставил свой дипломатический пост и вступил в русскую армию. Колчак высоко ценил этотмужественный шаг болгарского генерала, патриота своей страны и друга России.Немцы вели наступление на Ригу. Для борьбы с русским флотом они установили включевых точках мощные береговые батареи. Вскоре после назначения Колчака, когда«Слава» вела дуэль с одной из таких батарей, снаряд залетел в амбразуру боевой рубки иубил нескольких человек, в том числе командира корабля, капитана 1-го ранга князя С. С.Вяземского. 565 Борьба с береговыми батареями, начатая при Трухачёве, продолжалась и приКолчаке. Но главное, о чём договорились с Радко-Дмитриевым, – всеми силами сдерживатьнаступление немцев вдоль берега.Боевым участком, выходившим к морю, командовал князь Меликов, командир 20-годрагунского Финляндского полка. Позиции располагались в болотистой местности, аближайший город Кеммерн был уже занят немцами. Собственная артиллерия у князя быласлабая, и все надежды возлагались на помощь с моря. По договорённости между Меликовыми Колчаком, в море, напротив фланга русских позиций, была установлена бочка, прикрытаямысом Рагоцем от береговой батареи противника. К бочке был подведён телефонный кабель.563 Золотарёв В. А. и др. Указ. соч. С. 282; Тимирёв С. Н. Воспомина ния морского офицера. С. 28.564 Золотарёв В. А. и др. Указ. соч. С. 282–283; Тимирёв С. Н. Воспо минания морского офицера. С. 29–30.565 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 32.

Став на бочку, корабль мог сразу соединиться со штабом боевого участка, а также и скорректировщиками на наблюдательных пунктах. 566Заняв Кеммерн, немцы приостановили наступление. Колчак оставил в Риге несколькоминоносцев для экстренной помощи фронту, а сам занялся осуществлением плана операциив тылу врага.Штаб Балтийского флота был против такой операции, опасаясь, что она спровоцируетновые попытки немецкого флота прорваться в Рижский залив. Но Колчак настоял на своём,хотя и пришлось сократить масштабы операции до минимума и придать ей чистодемонстративный характер. На берег предстояло высадить две роты морских стрелков,эскадрон драгун и подрывную партию (всего 22 офицера и 514 нижних чинов). Руководилоперацией сам Колчак, десантом командовал капитан 2-го ранга П. О. Шишко, боевойофицер, известный своим бесстрашием. Десант был посажен на две канонерские лодки,прикрывали операцию 15 миноносцев, линкор «Слава» и авиатранспорт (авиаматка)«Орлица». 6 октября отряд вышел в море.Первоначально предполагалось высадиться в местечке Роэн, где была небольшая бухтас пристанью. Но поднялся ветер, и Колчак решил, что при большой волне высадить десантбудет трудно. Тогда решили отклониться немного к западу, к мысу Домеснес, которыйзащищал от волн ближайшее побережье.На рассвете 9 октября отряд подошёл к берегу и началась высадка десанта с помощьюгребных шлюпок и катеров. Вскоре, однако, они упёрлись в мелководье, и морским стрелкампришлось добираться до берега вброд. Неприятель оказался не осведомлён о высадке и нечинил ей препятствий.Стрелки сняли сторожевой пост у маяка, разгромили спешно направленную против нихпехотную роту. Другие подкрепления были атакованы гидросамолётами и обстреляныминоносцами. Десант уничтожил неприятельский наблюдательный пункт, захватил пленныхи трофеи и вернулся на суда. Немецкие потери составили более 40 человек, а среди десантабыло только четверо тяжелораненых. Отряд благополучно отбыл, доказав возможность такихопераций в более широких масштабах. Немцам же пришлось оттянуть на защиту побережьячасть сил с фронта. 567К середине октября погода на Балтике ещё более ухудшилась. Постоянно штормило,шли снегопады. Колчак отвёл миноносцы в Моонзундский архипелаг, в гавань Рогокюль.«Слава» стояла в бухте Куйвасто. Однажды поздно вечером на флагманский миноносец«Сибирский стрелок» поступила телефонограмма, никому не адресованная. Её передали изРиги в Ревель, а оттуда, через Службу связи Непенина, – в Рогокюль. Текст гласил:«Неприятель теснит, прошу флот на помощь. Меликов».Колчак заволновался: «Не такой человек Меликов, чтобы зря звать на помощь –выхожу немедленно со всеми силами, будь что будет». Начальнику группы миноносцев вРиге была послана радиограмма: «Передайте немедленно Меликову: буду утром со „Славой“и миноносцами. Капитан 1-го ранга Колчак». Послали радиограмму и командиру «Славы».Теперь предстояло самое трудное: ночью, в пургу по узкому каналу выйти изМоонзунда. Пошли самым малым ходом, освещая вехи прожекторами. Пурга усилилась,вехи не стало видно. Тогда пошли по счислению. Но ветром корабли отнесло немного всторону. «Сибирский стрелок» и ещё два миноносца сели на камни, к счастью, на маломходе, не повредившись. Часа полтора безуспешно пытались сняться, пока само море непришло на помощь: вода прибыла, и миноносцы всплыли. Мало того, разорвалась завесапурги, и стал виден маяк на выходе из архипелага. Прибавили ходу, и уже в Рижском заливе566 Фомин Н. Г. Георгиевский крест адмирала А. В. Колчака // Мор ские записки. 1949. Т. 7. № 1. С. 32.567 Золотарёв В. А. и др. Указ. соч. С. 283–284; Тимирёв С. Н. Воспо минания морского офицера. С. 33–34,164.

обогнали «Славу», шедшую с предельной скоростью в 16 узлов.Часов в семь утра миноносцы подошли к побережью, где шёл бой. Ухали разрывынемецких снарядов, трещали пулемёты, слышалась ружейная стрельба. На мысе Рагоцем ещёдержались русские части, отрезанные от остальной армии.«Сибирский стрелок» стал на бочку и соединился со штабом Меликова. Оттуда началипоступать приказания: «Стрелять по цели в квадрате №…». «Сто сажен южнее…»,«Неприятель ведёт наступление на правом фланге, цепи выходят на берег, прошуобстрелять». К берегу подошли несколько мелкосидящих миноносцев и открылишрапнельный огонь по наступающим.Над миноносцами появились немецкие аэропланы, пытались бомбить, но неудачно, иулетели. Зато неприятельская батарея за мысом вдруг начала прицельно бить поминоносцам. Очевидно, с самолётов были сделаны фотоснимки. Все миноносцы, заисключением флагманского, изменили позицию. «Сибирский стрелок» не мог отойти отбочки и положился на судьбу. Судьба не подвела, а бой постепенно стих. Русские войска,немного отступив, удержали позиции.Под вечер Колчак сошёл на берег, повидался с Меликовым и вернулся весёлый:«Удивительный человек Меликов, просит нас уходить домой, говорит, что немцы понеслитакие потери, что не скоро рискнут снова нас атаковать. Просит нас прийти через несколькодней, когда сам перейдёт в атаку для захвата Кеммерна. Мы должны будем произвестиартиллерийскую подготовку». На другой день Колчак увёл свой отряд, оставив несколькоминоносцев для поддержки армии.Дней через десять пришло сообщение, что армия приготовилась к наступлению.Миноносцы заблаговременно вышли на старую позицию и осторожно, сделав один-двавыстрела, пристрелялись к целям. Распределили огонь так, чтобы прикрыть всю линиюатаки. «Слава» со своими 12-дюймовыми пушками взяла на себя бетонные укрепления.Миноносец «Храбрый» должен был заняться береговой батареей, приближаясь к ней иотдаляясь, отвлекая её полностью на себя. Другим миноносцам было приказано не сходить сместа. Против аэропланов средств не имелось, но их надо было просто терпеть.Утром, по сигналу второй пушки «Сибирского стрелка», флот открыл стрельбу. В этоже время «Храбрый» затеял дуэль с береговой батареей. Вскоре налетели аэропланы. Ихбомбы порой падали близко к миноносцам, но те не сходили с места. Не прошло и часа, какМеликов сообщил, что немецкие позиции и город Кеммерн заняты, противник бежал, неоказав сопротивления, так что и связь с ним временно потеряна. Потом говорили, что этобыла первая успешная наступательная операция русских войск после великого отступления1915 года, хотя это, может быть, неточно.Вечером, когда флот ещё оставался на прежней позиции, из Ставки поступилателеграмма от Николая П. Государь сообщал, что по докладу командующего 12-й армиейгенерала Радко-Дмитриева он награждает капитана 1-го ранга А. В. Колчака орденомСвятого Георгия 4-й степени. Ночью, когда Колчак уже спал, боевые друзья нашили на еготужурку и пальто георгиевские ленты. А потом пришёл миноносец из Ревеля, с которымНепенин прислал ему своего Георгия. 568 (Среди георгиевских кавалеров был распространёнобычай меняться орденами в знак дружбы и восхищения.) Указ о награждении Колчакаорденом Георгия датирован 2 ноября 1915 года. 569Вскоре после этого адмирал Трухачёв вернулся в дивизию и Колчак отбыл на прежнееместо службы – в Штаб Балтийского флота. Здесь он разработал план операции поминированию Виндавы, который был успешно выполнен. Постановка мин в этом районе длянемцев была неожиданной, так что сразу же здесь подорвалось несколько миноносцев и568 Морские записки. 1949. Т. 7. № 1. С. 32–35.569 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 15.

крейсер. 570В середине декабря у адмирала Трухачёва возникли новые проблемы со здоровьем, иКанин перевёл его на более спокойную должность – начальником 1-й бригады крейсеров. Наосвободившееся место командующего Минной дивизией Балтийского флота был назначенКолчак. 571 Редкое назначение, вспоминал Тимирёв, «приветствовалось столь единодушновсем флотом». 572Едва вступив в должность, Колчак решил провести ещё одну минно-заградительнуюоперацию. В сочельник, 24 декабря, отряд миноносцев вышел из Ревеля, взяв курс наВиндаву. Но в самом начале пути подорвался миноносец «Забияка». Пришлось вести его набуксире обратно в Ревель. «Это первое предприятие, которое у меня не увенчалосьуспехом», – говорил Колчак. 573Наступившая зима оказалась очень холодной. Все проходы забило льдом. Ледянымпанцирем сковало значительную часть акватории Балтийского моря. Минная дивизиязазимовала в Ревеле.* * *В конце 1914 года капитан 2-го ранга Сергей Николаевич Тимирёв получил назначениев Штаб Эссена. 6 января 1915 года он выехал из Петрограда в Гельсингфорс. Провожать егона вокзал приехала его жена.Анна Васильевна Тимирёва родилась 5 июля 1893 года. По материнской линии онадоводилась внучкой И. А. Вышнеградскому, выдающемуся математику и механику,министру финансов при Александре III. Отец её, Василий Ильич Сафонов, был известныйпианист, дирижёр и музыкальный педагог. С 1889 по 1905 год занимал пост директораМосковской консерватории. Затем, поссорившись со студентами, которые увлеклисьполитикой, оставил консерваторию, переехал в Петербург и стал надолго уезжать взарубежные гастроли. Семья была многодетной. Братья и сестры, все до единого, училисьмузыке. Многие увлекались рисованием и живописью, писали стихи. Из сафоновской семьивышло несколько профессиональных музыкантов и художников. Анна Васильевна тожетянулась к искусству. В Петербурге она закончила женскую гимназию, одновременнопосещая частную художественную студию.Крупных художественных и музыкальных дарований у неё не было, или, может быть,они не проявились, уступив место главному её таланту. Выросшая в художественноартистическойобстановке, Анна Васильевна была очень талантлива в другом смысле – чистов женском. Мало кто умел, как она, проникнуться духом и делами любимого человека,создать вокруг него атмосферу любви и поэзии повседневных отношений, тактично, вшутливой форме высказывать ему дельные советы и пойти за ним хоть на край света,посвятив ему, живому или мёртвому, остаток жизни.Всё это, конечно, – забегание вперёд. Ибо к тому времени, о коем сейчас речь, этотглавный талант у Анны Васильевны ещё не раскрылся, хотя с 1911 года она была замужем, ив 1914 году у Тимирёвых родился сын Владимир.Тимирёвы стояли на платформе Финляндского вокзала, когда мимо них быстро прошёлневысокий, широкоплечий офицер. «Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из570 АРР. Т. X. С. 200–201.571 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 15.572 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 34.573 АРР. Т. X. С. 201.

северной экспедиции», – сказал Сергей Николаевич, забыв, видимо, что после возвращенияКолчака из последней экспедиции прошло уже четыре года. «У меня, – вспоминала АннаВасильевна, – осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага».В Гельсингфорс Колчак и Тимирёв ехали вместе. Они были знакомы ещё с Морскогокорпуса, затем оказались в Порт-Артуре. Теперь предстояло вместе служить в Штабе Эссена.Недолгий путь от Петрограда до Гельсингфорса занял разговор об оперативной обстановкена Балтике и о штабных делах, причём Колчак рассказывал, а Тимирёв расспрашивал. 574Через некоторое время, той же зимой, Анна Васильевна приехала к мужу вГельсингфорс, чтобы, как она вспоминала, «осмотреться и подготовить свой переезд сребёнком». Герой Порт-Артура Н. Л. Подгурский, в годы этой войны командовавший наБалтике подводными лодками, пригласил Тимирёвых к себе на вечер. Там же оказался иКолчак. «Вы рассказывали что-то об „элементах и нервах“, и было хорошо и просто», –вспоминала впоследствии Анна Васильевна в одном из писем Колчаку. 575 Просто изложитьоккультные теории об «элементалах» (духах) четырёх стихий мог, наверно, только Колчак.«Не заметить Александра Васильевича было нельзя, – вспоминала Анна Васильевна, –где бы он ни был, он всегда был центром. Он прекрасно рассказывал, и, о чём бы он ниговорил – даже о прочитанной книге, – оставалось впечатление, что всё это им пережито.Как-то так вышло, что весь вечер мы провели рядом». 576«К весне», то есть в конце зимы, семья Тимирёвых перебралась в Гельсингфорс –«красивый, очень удобный, лёгкий какой-то город», как писала Анна Васильевна. В это жепримерно время туда из Петрограда переехала и Софья Фёдоровна с детьми. ВоспоминанияАнны Васильевны очень точны, но маленькую Маргариту она почему-то не запомнила,считая, что у Колчаков был только один ребёнок – Славушка. Впрочем, человеческая памятьспособна и не на такие причуды. Колчак, например, ко времени иркутского допроса совсемзабыл, что в 1915–1916 годах Балтийским флотом командовал Канин – у него получалось,что все приказы по-прежнему шли от Эссена.«Это была высокая и стройная женщина, лет 38, наверно, – рассказывала АннаВасильевна о Софье Фёдоровне. – Она очень отличалась от других жён морских офицеров,была более интеллектуальна, что ли». 577 На самом деле в 1915 году Софье Фёдоровнеисполнилось 39 лет. Она начинала стареть, была поглощена заботами о детях, и у неё,конечно, не было того артистического обаяния, каким обладала Анна Васильевна.Софья Фёдоровна и Анна Васильевна сразу подружились, тем более что мужья чащевсего были в Штабе или в море. На лето Колчаки и Тимирёвы сняли дачи поблизости друг отдруга – на острове Бренде. Дружеские отношения двух семейств продолжались и осенью.Анна Васильевна ни о чём не подозревала, и Александр Васильевич по ночам ей не снился,хотя она видела, что он за ней ухаживает. А тот, несомненно, уже тогда ничего не могподелать с охватившим его чувством.Всё изменилось с одной встречи. Шёл дождь, затемнённый город еле освещалсясиними фонарями. Анна Васильевна шла одна, думая о своём (что будет дальше? какие ещёнесчастья принесёт война?), и вдруг перед ней вырос Александр Васильевич. Они574 Cм.: Книпер (Тимирёва) А. В. Фрагменты воспоминаний / В кн.: «Милая, обожаемая моя АннаВасильевна…» [Сб. документов]. Соста вители: Т. Ф. Павлова, Ф. Ф. Перчёнок, И. К. Сафонов. М., 1996. С. 73;Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 11.575 Милая химера в адмиральской форме. Письма А. В. Тимирёвой А. В. Колчаку. 18 июля 1916 – 17–18 мая1917 г. Изд. подготовили А. В. Смолин, Л. И. Спиридонова. СПб., 2002. С. 28.576 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 74.577 Там же. С. 75.

поговорили, как вспоминала Анна Васильевна, не более двух минут, условились о встрече вдружеской компании, разошлись. Вдруг Анна Васильевна подумала: «А вот с этим я ничегобы не боялась».Сергей Николаевич был человек не менее надёжный. С Александром Васильевичем,имевшим авантюрную жилку, пожалуй, было даже опаснее. Так что дело не в этом. Простовдруг родилось ответное чувство. Оно не было таким бурным и поглощающим, как уКолчака. Оно горело ровнее и спокойнее, но Анна Васильевна с этих пор, как завороженная,шла за этим огоньком.Встречались они чаще всего где-нибудь у друзей. Круг офицерский тесен – всегда этобыла примерно одна и та же компания. «Где бы мы ни встречались, – вспоминала АннаВасильевна, – всегда выходило так, что мы были рядом, не могли наговориться, и всегда онговорил: „Не надо, знаете ли, расходиться – кто знает, будет ли ещё когда-нибудь такхорошо, как сегодня“. Все уже устали, а нам – и ему, и мне – всё было мало, нас несло, как нагребне волны». 578Все это видели, все знали, и пересуды, конечно, были неизбежны. Внешне двеженщины сохраняли дружеские отношения. Что происходило в семействах, нам, к счастью,неизвестно. Той же осенью, забрав детей, Софья Фёдоровна переехала в Гатчину. Опричинах можно только гадать. Скорее всего, она хотела вырваться из того невыносимогоположения, в каком оказалась. В Гатчине умерла Маргарита, не прожив и двух лет. 579Софья Фёдоровна через некоторое время вернулась в Гельсингфорс. Однако потерямаленькой дочери, как видно, ещё более отдалила супругов друг от друга. Софья Фёдоровнас этого времени стала как-то более безучастно относиться к роману своего мужа с другойженщиной. «Вот увидите, – говорила она одной из своих подруг, – Александр Васильевичразойдётся со мной и женится на Анне Васильевне».Однажды в Морском собрании устроили вечер, на который дамы должны были явитьсяв русских нарядах. Александр Васильевич попросил Анну Васильевну сфотографироваться вэтом наряде и подарить ему фото. Анна Васильевна выполнила просьбу. Снимок, оченьхорошо получившийся, она подарила ещё кое-кому из своих друзей. «А я видел ваш портрету Колчака в каюте», – сказал один знакомый. «Что же тут такого, – отвечала АннаВасильевна, – этот портрет не только у него». – «Да, но в каюте Колчака был только вашпортрет и больше ничего».В свою очередь Анна Васильевна вспоминала, что в те дни её мысли были тоже толькоо нём. «Я думаю, если бы меня разбудить ночью и спросить, чего я хочу, – я сразу быответила: видеть его». 580 Немного подтрунивая над собой и над ним, она называла его«милая моя Химера», вкладывая в это двойной смысл. Резкими чертами лица Колчакдействительно напоминал химеру с Собора Парижской Богоматери. Но с другой стороны,химера – это какая-то несбывшаяся мечта, фантастический сон, не имеющий отношения креальности. «Милая химера» – значит прекрасная мечта, прекрасный сон.Любовь, как стихия, – приходит и уходит помимо человеческой воли. Но в зреломвозрасте (Колчаку в 1915 году исполнился 41 год) она вызывает тяжёлые переживания иможет разрушить человека. Любовь А. В. Колчака и А. В. Тимирёвой – об этом в наши днимного говорят и пишут – имела не только поэтическую сторону. Не будем слишком высоковозносить культ Афродиты – была и теневая сторона. Забегая немного вперёд, можносказать, что она, несомненно, мешала Колчаку командовать Черноморским флотом, хотя он578 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 76.579 Колчак Р. А. Адмирал Колчак. Его род и семья // Военно-исторический вестник. Париж, 1959. № 16. С.17.580 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 76–77.

и носился с мечтой положить к ногам возлюбленной Константинополь (все влюблённыенемного как дети). Она, эта любовь, попортила ему нервы в те самые дни и месяцы, когда отнего особенно требовались спокойствие, выдержка и хладнокровие. Она окончательноразрушила его семью, оставив от неё только видимость. Разрушена была и семья Тимирёвых,и потом каждый из них умирал в одиночку.* * *С началом весны 1916 года немцы возобновили наступление на Ригу. Морские силыРижского залива активно им противодействовали. В распоряжении Колчака в это время,кроме «Славы», были также крейсеры «Адмирал Макаров» и «Диана». Своим огнём онизадерживали продвижение противника. Те участки побережья, которые были уже занятынемцами, Колчак начал минировать, используя мелкосидящие заградители, переделанные изколёсных пароходов. Таким образом исключалось передвижение вдоль береганеприятельских транспортов и подводных лодок. 581В августе 1915 года, когда ещё не закончилось великое отступление, НиколайНиколаевич был смещён с поста верховного главнокомандующего и назначен наместникомКавказа и командующим Кавказским фронтом. Верховным главнокомандующим Николай IIназначил самого себя, а начальником штаба Ставки – генерала М. В. Алексеева. В Ставкенемного стало меняться отношение к флоту. Впервые Колчак почувствовал это на себе,когда был награждён орденом Святого Георгия. А затем получило, наконец, движение ипредставление о повышении его в воинском звании. 10 апреля 1916 года «высочайшим»приказом по морскому ведомству Колчак был произведён в контр-адмиралы. 582 (АннаВасильевна теперь стала именовать его «милой Химерой в адмиральской форме».)Уже в звании контр-адмирала Колчак принял участие в борьбе против немецкихтранспортов, перевозивших железную руду из нейтральной Швеции. Сведения об ихдвижении поступали из английского посольства в Стокгольме. Первый выход навстречутранспортам был неудачным: караван успел проскочить приготовленное для него местовстречи. Более тщательно был спланирован второй выход – 31 мая. Общее командованиеоперацией было поручено контр-адмиралу Трухачёву, который вёл три крейсера –«Богатырь», «Олег» и «Рюрик». Впереди шли три эскадренных миноносца – «Новик»,«Победитель» и «Гром» под командованием Колчака.Около полуночи миноносцы обнаружили караван, шедший в сопровождениивспомогательного крейсера и двух вооружённых пароходов. Колчак атаковал их, недожидаясь подхода Трухачёва. Конвоиры храбро вступили в бой, несмотря на очевидноепревосходство атакующих. Сражение длилось около получаса, и все конвоиры былипотоплены, а также и несколько транспортов. Остальные укрылись в шведскихтерриториальных водах. Крейсеры не успели принять участие в сражении. После этогоГермания на длительное время прекратила морские перевозки из Швеции. 583В это же время по инициативе Колчака в Штабе началась разработка более крупной,чем предыдущая, десантной операции в Рижском заливе в тылу немецких войск. 584Приезжая в Ревель по делам службы, Колчак обычно заходил к Непенину, который вэто время командовал не только Службой связи, но и морской обороной Ревеля. Человек581 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 47.582 РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л. 15.583 Богданов К. А. Указ. соч. С. 73–74; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 22.584 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 48.

очень трудолюбивый и деловитый, Непенин вместе с тем был гостеприимный хозяин,остроумный собеседник и отличный кулинар. Чаще других у него бывали Подгурский,Трухачёв, Тимирёв и Колчак. Последние двое, как видно, сохраняли дружеские отношения,по крайней мере внешне. А в своих воспоминаниях, написанных уже в эмиграции, Тимирёвотзывался о Колчаке с полной объективностью и даже симпатией.Однажды в июне друзья встретились в ревельском Морском собрании. Тимирёв,Подгурский и Колчак мирно беседовали, когда к Колчаку подошёл его флаг-офицер и сказал,что его вызывает командующий флотом. Колчак пожал плечами: «Странно, кажется, обовсём договорились», – и отправился в Штаб. Вскоре подошёл Непенин и сообщил, чтополучена телеграмма о назначении Колчака командующим Черноморским флотом спроизводством в вице-адмиралы.Спустя некоторое время вернулся Колчак. Вид у него был несколько растерянный. «Безособой радости в голосе», как вспоминал Тимирёв, он подтвердил сообщение Непенина. «Япочти уверен, – добавлял Тимирёв, – что Колчак до своего назначения ничего о нём не знал,а также не предполагал, какие хитросплетённые интриги ведутся в Ставке». 585В Ставке были недовольны пассивностью обоих командующих флотами – В. А. Канина(Балтийским) и А. А. Эбергарда (Черноморским). Последний вызывал особенно многонареканий. Ещё осенью 1915 года генерал Алексеев грозился снять с кораблей чуть ли невесь личный состав Черноморского флота и сформировать из него пешие команды. 586Альтфатер, перебравшийся в Морской отдел Ставки и заведовавший там балтийскимиделами, усиленно продвигал Непенина, рассчитывая в дальнейшем на поддержку этогобесхитростного и простоватого человека. Хотя, как считал Тимирёв, более подходящимкандидатом на пост командующего Балтийским флотом был Колчак. Чёрным морем в Ставкезаведовал капитан 2-го ранга А. Д. Бубнов, в будущем – известный теоретик и историквоенно-морского искусства. Он-то и продвигал Колчака на Чёрное море, не видя там ниодной подходящей кандидатуры взамен Эбергарда. 587«Высочайший» приказ по морскому ведомству о производстве Колчака в вицеадмиралыс назначением командующим флотом Чёрного моря был издан 28 июня 1916 года.Судя по всему, это назначение было воспринято Колчаком без восторга. Он хорошо знал илюбил Балтийское море. Командование Минной дивизией было живым делом, которому онотдавался всей душой и которое, конечно, не хотелось бросать. А кроме того, отъезд вСевастополь означал долгую разлуку с любимой женщиной.Нарочно или случайно, или по какому-то своему чутью, Анна Васильевна оказалась вРевеле как раз в те дни. Они встречались целую неделю. А потом в Морском собраниисостоялся прощальный ужин в честь Колчака, и он не столько на нём присутствовал, сколькогулял с Анной Васильевной по старинному парку Катриненталь (летнее Морское собраниеразмещалось в этом парке). В этот день они, наконец, объяснились друг другу в любви. 588К Минной дивизии Колчак обратился с прощальным письмом. «Великую милость идоверие, оказанное мне государем императором, – говорилось в письме, – я прежде всегоотношу к Минной дивизии и тем судам, входящим в состав сил Рижского залива, которыми яимел честь и счастье командовать…Лично я никогда не желал бы командовать лучшейбоевой частью, чем Минная дивизия с её блестящим офицерским составом, с отличнымикомандами, с её постоянным военным направлением духа, носящим традиции основателя585 Там же. С. 50.586 См.: Лемке М. К. 250 дней в царской Ставке. Пг., 1920. С. 192.587 Тимирёв С. Н. Указ. соч. С. 49–50.588 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 77–78.

своего покойного ныне адмирала Николая Оттовича. И теперь, прощаясь с Миннойдивизией, я испытываю те же чувства, как при разлуке с самым близким, дорогим илюбимым в жизни». 589И действительно, впоследствии Колчак с волнением и грустью вспоминал это время.Как-то раз в письме Тимирёвой он отметил: «Это был один из хороших периодов моейжизни. Рижский залив, Минная дивизия, совместные операции с сухопутными войсками,Радко-Дмитриев, Непенин, наконец, возвращение и встреча с Вами, с милой, обожаемойАнной Васильевной». 590С собой на Черноморский флот Колчак пригласил капитана 1-го ранга М. И. Смирнова,который когда-то состоял в той роте, в которой гардемарин Колчак был фельдфебелем. Затемони вместе служили в Моргенштабе, а во время войны Смирнов в качестве наблюдателяприсутствовал при Дарданелльской операции англо-французского флота, длившейся с 19февраля 1915 года по 9 января 1916 года и закончившейся неудачей. Колчак предложилСмирнову должность флаг-капитана по оперативной части, которую когда-то сам занималпри Эссене. «Я считаю, – сказал он, – что командующий флотом и флаг-капитан должныиметь одинаковые взгляды на ведение войны, я знаю ваши взгляды и потому предлагаю вамехать со мной». Смирнов без колебаний согласился. 591Из Ставки в Ревель за Колчаком прибыл А. Д. Бубнов, которого Колчак тоже хорошознал по службе в Моргенштабе. Друзья и единомышленники, Колчак, Смирнов и Бубноввместе выехали в Ставку, которая теперь располагалась в Могилёве, и по дороге Бубновподробно обрисовал обстановку на Чёрном море. Втроём они обсуждали планы ближайшихопераций, перспективы на будущее и пришли к единому мнению. 592В начале сентября 1916 года, когда Колчак был уже на Чёрном море, командующимБалтийским флотом был назначен А. И. Непенин. Первое дело, с которого он начал, былоподтягивание дисциплины среди офицеров и матросов. Это, конечно, было необходимо. Но,к сожалению, как говорят, Непенин подошёл к вопросу несколько формально. Отдаватьчесть и вытягиваться во фрунт перед мчащимся автомобилем командующего – это было несамое главное, да во время войны этому и не придавалось большого значения. Глубинные жеистоки начинавшегося развала не были выявлены и блокированы. А суровый педантизм, скоторым Непенин стал поддерживать внешние признаки дисциплины, сделали егонепопулярным среди матросов и отчасти даже младших офицеров. 593Командующий Черноморским флотомНиколай II приехал в Могилёв 23 августа 1915 года и на следующий день сменилНиколая Николаевича на посту главнокомандующего. Поселился в губернаторском доме.Неподалёку, в здании губернского правления, размещался штаб. Там жил начальник штаба,генерал М. В. Алексеев. Императорская семья оставалась в Царском Селе. Но государь немог долгое время находиться вне её круга. Он часто ездил в Царское Село, а потом сталзабирать с собой в Ставку Алексея на долгие месяцы. Александра Фёдоровна приезжала сдочерьми на короткое время – обычно для того, чтобы склонить государя на какое-то589 Богданов К. А. Указ. соч. С. 75–76.590 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 225.591 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 23.592 Бубнов А. Д. В царской Ставке. СПб., 1995. С. 101.593 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 57.

решение или, наоборот, удержать от нежелательного шага – и тотчас же уезжала. Видимо,она знала, что в Ставке её не любят. Распутин там никогда не показывался.В эти годы императорскую семью уже трудно было назвать образцовой. Николай IIпостарел и осунулся. За ним стала замечаться прежде совершенно несвойственная емунервозность. Александра Фёдоровна уже не выглядела счастливой матерьюмногочисленного семейства. «Теперь на меня смотрела трагическая женщина с упрямымподбородком и куда-то ушедшими вовнутрь себя глазами. У ней чувствовалась какая-тоназойливая мысль, которая её никогда не оставляла», – вспоминал адмирал Д. В. Ненюков,видевший её в Ставке. Наследника Алексея Николаевича постоянная его болезньпреследовала буквально по пятам. Стоило неловко протянуть ногу – и начиналосьвнутреннее кровотечение в паху. Пустяковый насморк оборачивался тем, что из носаначинала идти кровь. Самую жизнерадостную часть семейства составляли дочери. Однакостаршая уже явно засиделась в девичестве. Заневестились и другие. Но о их замужестверодители, похоже, не думали. 594 Императорская семья превратилась в какую-то замкнутуюячейку без входов и выходов.Но власть и корона с неизбежностью, рано или поздно, должны были покинуть этусемью, ибо наследник был явно недолговечен. Между тем отношения с другими членамицарствующего дома были серьёзно испорчены – главным образом стараниями АлександрыФёдоровны. Её же стараниями были испорчены отношения с Думой, дворянством,образованным обществом. Все упования возлагались на простой народ, олицетворениемкоторого для этого обречённого семейства был Григорий Распутин.Государь вставал около 7–8 часов. После короткого чаепития уходил в Ставку, гдегенерал Алексеев делал ему доклад о положении на фронтах. Если доклад был недлинный, авести ободряющие, император приходил в хорошее настроение. Очень тщательно записывалв дневнике данные о числе взятых в плен – по разрядам от генералов до рядовых, околичестве захваченных орудий, пулемётов, винтовок, прожекторов (даже если их быловсего два) и зарядных ящиков. (Когда-то с такой тщательностью он подсчитывал количествоубитой на охоте дичи.) Иногда начинал суммировать данные за несколько дней. В логикустратегического единоборства на огромном протяжении фронтов он не вникал и, возможно,не очень её понимал. С Алексеевым по военным вопросам никогда не спорил, даже есливнутренне с чем-то не был согласен.Часов в 11–12 в губернаторском доме был завтрак, на котором присутствовало до 30человек – высшие чины Ставки, начальники иностранных военных миссий, некоторые лица,вызванные в Ставку по тем или иным делам. После завтрака все выходили в гостиную истановились полукругом. Николай II ходил внутри него, покуривая и останавливаясь то стем, то с другим. Это был «серкл», длившийся минут 10–15. После этого Николай IIчувствовал себя свободным человеком, и начиналось то, что было для него главнымсодержанием дня и что он особенно подробно описывал в дневнике.Если Алексея не было в Ставке или он болел, Николай II отправлялся в пешуюпрогулку далеко за город. Иногда его сопровождал кто-то из близких ему лиц – например,дворцовый комендант В. Н. Воейков. Однако далеко не каждый из царских приближённыхгодился для таких дальних экскурсий, и Николай II часто ходил один, не обращая вниманияна шныряющих в кустах охранников.Государь был человеком очень спортивным и большим любителем пешей ходьбы.Потому и не стал жить в Зимнем дворце, что там ему не хватало движения. Однажды, когда впехоте вводилась новая форма, он с полной солдатской выкладкой и винтовкой совершил 10-вёрстный поход и лишь после этого утвердил проект – в ту пору ему было уже за сорок.Родись Николай среди простого народа, он был бы хорошим солдатом. А вот до генерала,594 Cм.: Жильяр П. Император Николай II и его семья. Вена, 1921. С. 114; Мосолов А. А. При дворепоследнего российского императора. М., 1993. С. 182; Фабрицкий С. С. Из прошлого. Воспоминания флигельадъютантагосударя императора Николая П. Берлин, 1926. С. 149; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 83.

наверно, не дослужился бы, хотя в тогдашней России среди генералов уже встречалисьвыходцы из народных низов.Если Алексей был здоров, прогулка совершалась на автомобиле или на лодке поДнепру. Останавливались в каком-нибудь удобном месте, купались. Потом императорнаблюдал за играми наследника или сам в них участвовал. Однажды несколько дней подрядраскапывали какой-то холм и нашли лошадиные кости – довольно странное занятие дляглавнокомандующего. Но, очевидно, Николай II таким способом старался отвлечься отпроблем, ибо известия с фронтов не всегда радовали, а с «домашнего фронта» были ещёхуже.Часам к шести надо было спешить к обеду, на который приглашалось 10–12 человек повыбору царя. Это считалось знаком особого внимания.До или после обеда император принимал министров и других лиц, удостоенныхаудиенции. По вечерам Николай II просматривал бумаги, поступившие из Петрограда, писалписьма или играл в домино – обычно в компании того же Воейкова, а также своего флигельадъютанта,капитана 2-го ранга Н. П. Саблина и адмирала К. Д. Нилова, служившего ещё приАлексее Александровиче. Эти люди были удобны тем, что не лезли в политику, хотяВоейков иногда мог по-черносотенному крепко высказать своё мнение. Нилов же былпостоянно «на взводе», и Николай II так привык видеть его в таком состоянии, что считалего естественным, и однажды, как говорили, увидев Нилова трезвым, подумал, что онпьян.595Конечно, такие люди, фактически ничего не делающие, отягощали Ставку своимприсутствием. Да и вообще пребывание царя в Ставке вносило в её жизнь излишнюю суету имешало сосредоточенной работе, ибо к нему постоянно ездили министры, придворные,иностранные высокие гости, великие князья, важные просители и другие люди. С этим,однако, мирились и достаточно ценили то, что царь, при своих данных, разумно невмешивался в стратегические и оперативные вопросы.Фактическим главнокомандующим был Алексеев. Но у него не было своего начальникаштаба, и на его плечи ложилась двойная нагрузка. А между тем Алексеев, имея крупныйстратегический талант, не обладал крепким здоровьем.Колчак провёл в Ставке один день – 4 июля 1916 года. Судя по имеющимся данным,этот день начался с завтрака у царя и «серкла» в гостиной. Видимо, именно здесь молодогоадмирала заметил генерал Пьер-Тибо-Шарль-Морис Жанен, начальник французской военноймиссии при Ставке. Колчак, возможно, тоже обратил внимание на вальяжного союзногогенерала с седой головой и чёрными усами, сыгравшего впоследствии роковую роль в егосудьбе. Обратил внимание – и потом забыл. А Жанен не забыл и через несколько лет отметилэто в своём «Сибирском дневнике».После завтрака, когда Николай II с Алексеем отправились купаться на Днепр (день былжаркий и душный), Колчак был принят Алексеевым. Генерал, маленький усатый старичок вочках, ознакомил нового командующего Черноморским флотом с положением на фронтах, ссодержанием военно-политических соглашений между союзниками, сообщил об ожидаемомвступлении в войну Румынии и особо остановился на вопросе о черноморских проливах.Существуют разные варианты овладения Босфором, сказал он, но в любом случае флотдолжен активно в этом участвовать. Колчак поинтересовался, почему именно его назначилив Чёрное море, хотя он никогда там не служил и с вопросом о проливах знаком лишьтеоретически. Алексеев окинул адмирала характерным своим колючим взглядом и суховатообъяснил, что в Ставке сложилось мнение, что именно он может наиболее успешновыполнить те задачи, которые будут поручены флоту в Босфорской операции.«Окончательные указания, – закончил Алексеев, – вы получите у государя».595 См.: Дневники императора Николая П. М., 1991. С. 544–603; Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 78; Жильяр П.Указ. соч. С. 108–109; Мосолов А. А. Указ. соч. С. 30, 246.

Потом Колчака ознакомили с только что подписанным указом о награждении егоорденом Станислава 1-й степени. А в шесть вечера был обед у царя. Николай II,освежившийся после купания, был в хорошем настроении: Алексей в эти дни был здоров, а сфронта продолжали поступать сводки о развивавшемся уже второй месяц знаменитомбрусиловском наступлении.В доме, несмотря на распахнутые окна, было душно, и Николай после обеда пригласилКолчака погулять в саду. Они беседовали около часа. Государь повторил примерно то же,что говорил Алексеев, только в более простой, не такой официальной форме. Он, вчастности, высказал опасение, что вступление Румынии в войну ухудшит стратегическуюобстановку. Румыния не готова к войне, придётся её поддерживать, фронт удлинится, и нарусскую армию ляжет новая нагрузка. «Но на этом настаивает французское союзноекомандование, – сказал государь. – Они требуют, чтобы Румыния во что бы то ни сталовыступила, они послали в Румынию специальную миссию, боевые припасы, и приходитсяуступать…» Оба вздохнули, вспомнив внушительную фигуру Жанена. Было понятно, чтосоюзники стараются оттянуть на Восточный фронт как можно больше австро-венгерских игерманских войск.Николай оживился, когда Колчак спросил насчёт Босфорской операции. К ней надоготовиться, сказал он, хотя ещё не совсем решено, наступать ли на проливы вдоль берега иливыбросить десант прямо в Босфор.В тот же вечер, попрощавшись с Бубновым, Колчак выехал в Севастополь.596* * *Турция запоздала со вступлением в войну, потому что срочно укрепляла берегаБосфора. Были также надежды получить из Англии строившиеся там на турецкие деньгидредноуты. Но англичане их задержали, а потом включили в состав своего флота. Тогдагерманское командование послало в Турцию линейный крейсер «Гебен» и лёгкий крейсер«Бреслау». Благополучно избежав встречи с английскими эскадрами в Северном иСредиземном морях, они бросили якоря на рейде Константинополя. «Обстоятельства, прикоторых произошёл этот прорыв, весьма туманны и дают основание подозревать, что врасчёты Англии, вероятно, не входило обеспечение за русским флотом безусловногогосподства на Чёрном море», – писал военно-морской историк М. А. Петров. 597Турция закупила оба крейсера. Офицеры и специалисты на них остались немецкими, акоманда, начиная с низших должностей, постепенно пополнялась турками.Эта покупка удвоила силы турецкого флота. Новейший линейный крейсер «Гебен» в товремя не имел себе равных в русском флоте. Мощность его артиллерии была вдвое больше,чем, например, у старого линкора «Евстафий». А по скорости хода (27 узлов) он превосходилне достроенный ещё русский дредноут «Императрица Мария» (21 узел).Рано утром 16 октября 1914 года турецкие миноносцы ворвались в гавань Одессы ипотопили канонерскую лодку «Донец», повредили несколько пароходов. «Гебен» обстрелялСевастополь, а «Бреслау» – Новороссийск. В море было потоплено несколько русских судов,военных и гражданских. 598В кампанию 1914 года командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергардещё пытался активно противодействовать неприятельскому флоту. Русские корабли596 См.: Дневники императора Николая П. С. 594; АРР. Т. X. С. 201–202; РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1900. Л.15 об.597 Петров М. А. Подготовка России к мировой войне на море. М.; Л., 1926. С. 247.598 Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 297.

выходили в море, вплоть до Босфора, и расставляли там мины. В конце 1914 года на одной изних подорвался «Гебен» и едва не ушёл на дно, но, к счастью своему, по другому бортунарвался ещё на одну мину, зачерпнул много воды, но выровнялся и дотянул доКонстантинополя. После этого он несколько месяцев ремонтировался.Летом 1915 года в Чёрном море появились германские подводные лодки, и Эбергард,человек очень осторожный, почти прекратил дальние выходы своей эскадры. Теперь главноевнимание обращалось на защиту собственных берегов. Усиливались береговые батареи,тщательно заграждались минами, сетями и иными средствами все стратегически важныепункты побережья. И это несмотря на то, что в июне 1915 года вступила в строй«Императрица Мария», а в декабре – однотипный с нею дредноут «Екатерина Великая».Пополнился и русский подводный флот. А общее превосходство русского флота надтурецким стало примерно трёхкратным. Эбергард не давал разрешения даже на мелкиерискованные операции по инициативе отдельных офицеров. «Такой-то и такой-то слишкомхорошие офицеры, чтобы я мог рисковать их жизнями ради пустяковых операций», –говорил адмирал, в очередной раз пресекая инициативу снизу.Такая позиция находила понимание и поддержку у ближайших помощниковкомандующего флотом, а отчасти и вообще в офицерской среде. Ни для кого не былосекретом, что офицерский состав Черноморского флота оставлял желать много лучшего: всеэнергичные и талантливые выпускники Морского корпуса старались попасть на Балтику. НаЧёрное море чаще ехали те, кто болтался где-то ближе к концу выпускного списка. Ислужебного рвения там было поменьше. Черноморские офицеры были больше привязаны кберегу, к своему домику с садиком, где осенью падают с веток спелые сливы. В предвоенныегоды, когда правительство прожужжало всем уши хуторами и отрубами, черноморцыполучили ироническое прозвище – «хуторяне».Между тем «Гебен» и «Бреслау» продолжали делать набеги на различные пунктырусского побережья, топили русские пароходы и транспорты. Когда же в октябре 1915 года ввойну на стороне Германии вступила Болгария, Бургас и Варна стали базами немецкихподводных лодок. В течение весны 1916 года неприятельские подводные лодки потопили 30пароходов, принадлежавших России, что составило около 25 процентов всей русскойтранспортной флотилии на Чёрном море. Уменьшение её тоннажа тяжело отражалось наподвозе продовольствия, боеприпасов и подкреплений Кавказской армии, а также сужаловозможности десантных операций. 599В поезде на пути в Севастополь Колчак и Смирнов ещё раз обсудили план действий наЧёрном море. Прежде всего стоял вопрос, продолжать ли заграждение минами собственныхбаз или перенести минирование к берегам противника.Существовало мнение, что минные заграждения, не обеспеченные охраной, не оченьэффективны. Неприятель вытралит проходы и вновь выйдет из своих баз в открытое море.Черноморский флот, базируясь в Севастополе, на расстоянии в 260 миль от Босфора, несможет воспрепятствовать противнику сделать проходы.После раздумий и обмена мнениями со Смирновым Колчак решил иначе. Надо ставитьмины в таком количестве, чтобы неприятель не успевал их вытраливать. Ставить мины внесколько ярусов, чтобы не имели прохода ни большие корабли, ни подводные лодки, нилёгкие суда – для этого приспособить мелкосидящие заградители. Располагать минные полявозможно ближе к неприятельскому берегу и ни в коем случае не далее пяти миль от него,чтобы иметь возможность обстреливать береговые укрепления с моря. Разделить флот на двеили три смены и установить постоянное дежурство у Босфора. Заграждение минами и сетямисобственных портов совершенно прекратить. 600599 См.: Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 24; Золотарёв В. А. и др. История флота государстваРоссийского. С. 300–301; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 29, ПО; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 4–6.600 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 24–25.

* * *С прибытием Колчака в Севастополь связана одна легенда, прочно утвердившаяся вэмигрантской литературе. «Вспомним, как было эффектно и по-военному удачно еговступление в командование Черноморским флотом, – писал белогвардейский генерал Д. В.Филатьев. – Все ожидали от него обычных смотров, объездов судов, подбадривающихприказов и традиционных визитов на берегу. Вместо этого он прямо из купе вагона сел насудно и вывел флот в море для исполнения боевой задачи». Эту же легенду повторялиадмирал Д. В. Ненюков и, как ни странно, лейтенант Р. Р. Левговд, служивший в то время вштабе Черноморского флота. 601 И только воспоминания М. И. Смирнова дают намвозможность установить, что было на самом деле.От Могилёва до Севастополя путь неблизкий, а железные дороги в то время работалиуже неважно. Колчак прибыл Севастополь скорее всего во второй половине дня 8 июля.(«Сегодня исполняется месяц моего пребывания в должности командующего флотом», –писал он Григоровичу 8 августа 1916 года. 602 ) Сразу же отправился на штабной корабль«Георгий Победоносец», где его поджидал Эбергард. К нужному моменту на шканцахвыстроились офицеры и команда.Молодой адмирал медленно поднимается по трапу, несколько смущённый парадностьюцеремонии, как отметил Левговд. Тонкие, плотно сжатые губы, сдвинутые брови, гладковыбритое мужественное лицо. Молча проходит мимо строя офицеров, здоровается скомандой и… – навстречу ему идёт радушно улыбающийся Эбергард, сановитый,громадный, косая сажень в плечах, с бычьей шеей. Так встретились два адмирала – полнаяпротивоположность друг другу, и внешне, и по своему духу. Впрочем, Колчака Эбергардочень ценил. Узнав, кто едет к нему на смену, он сказал: «Всякое другое назначениепоказалось бы мне обидным». 603Командующие флотом, новый и прежний, спустились по трапу в адмиральскую каюту.Беседа сразу приняла деловой характер. Колчак задавал вопросы, Эбергард отвечал. Пришёлофицер, доложивший, что по радиопеленгам видно, что «Бреслау» вышел в море и движетсяпредположительно к Новороссийску. Эбергард хотел отдать распоряжение дежурной группекораблей готовиться к выходу в море. Но Колчак сразу загорелся и решил сам выйти в море– и через час. Но оказалось, что не таковы порядки у Эбергарда, чтобы выходить в моречерез час. Сначала надо протралить фарватеры – на это потребуется шесть часов. Но скоронаступит ночь, а схема ночного входа и выхода не разработана. За ночь могут опятьнабросать мин. Так что лучше тралить с рассветом, и тогда отряд преследования сможетвыйти в 9 часов утра. Операцию пришлось отложить. Однако Колчак тотчас же дал указаниеразработать схему ночного выхода. 604В 9 часов утра линейный корабль «Императрица Мария», крейсер «Память Меркурия»и дивизион быстроходных миноносцев (на нефтяном топливе) вышли в море. Дивизионразвернулся впереди и образовал завесу, вслед за ним должен был идти крейсер, а за ним –«Императрица Мария», на которой был поднят флаг командующего флотом. Колчак601 Филатьев Д. В. Катастрофа белого движения в Сибири. 1918–1922. Paris, 1985. С.14; ГАРФ. Ф. 5881. Оп.2. Д. 533. Л. 74–75; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 3–4.602 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 901. Л. 1.603 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 2–3.604 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 26–27.

приблизительно знал местонахождение «Бреслау», и план состоял в том, чтобы отрезать егоот Босфора и навязать бой.Отряд сразу же пошёл на предельной скорости. Медленно, но верно «ПамятьМеркурия» стала отставать. «Императрица Мария» сначала поравнялась с ней, а потом иобогнала. Колчак, наверно, с сожалением подумал, что в его эскадре, в отличие отБалтийской, нет современных быстроходных крейсеров.«Память Меркурия», однако, не успела сильно отстать, когда в море был замечен«Бреслау». Сначала об этом просигнализировали миноносцы, а потом на горизонтеобозначились мачты и верхушки труб немецкого крейсера. «Бреслау» тоже заметил русскиекорабли. Он круто развернулся и пошёл на пересечение курса «Марии». Какое-то времякорабли сближались. Когда расстояние сократилось до 90 кабельтовых, «Мария» открылаогонь. «Бреслау» окружило кольцо высоких, выше его труб, чёрно-белых всплесков отрвущихся снарядов. Немецкий крейсер поставил плотную дымовую завесу и стал невидим.Стрельбу пришлось остановить. Но погоня продолжалась, и теперь уже «Мария», как раньше«Память Меркурия», стала отставать – медленно, но верно. Миноносцы же шли вровень с«Бреслау» и стреляли в него из своих 4-дюймовых орудий. Но преимущество их в ходе былослишком невелико, чтобы они успели занять исходное положение для минной атаки. В дымуи в наступивших сумерках они потеряли «Бреслау». Колчак, видимо, остался недоволен ихдействиями. 605Эбергард уехал в Петроград (он был назначен членом Государственного совета), аКолчак должен был разбираться с оставленными им проблемами. Крейсеры и миноносцы –самая активная часть флота – давно требовали ремонта. Уровень боевой подготовки за времявойны понизился, потому что прежний командующий, опасаясь подводных лодок, пересталвыводить эскадру на учебные стрельбы и маневры. 606 Но главное – подтвердилисьопасения, что на Чёрном море неважно обстоит дело с дисциплиной, причём на всехуровнях, начиная с высшего командного состава.Эбергард подбирал своё окружение под стать себе. Все флагманы и командирыбольших кораблей по возрасту были старше Колчака. Это были спокойные и рассудительныелюди, не склонные лезть в пекло. В первый же месяц пребывания Колчака на Чёрном мореначальник минной бригады подал ему докладную записку, в коей заявил, что считает идеюминного заграждения Босфора «бесцельной, вредной и рискованной». 607 Колчак не могнемедленно снять его с должности, потому что он был назначен «высочайшим» приказом.Приходилось делать дело без его участия. За всё время своего командования Колчак не смоготделаться от одного из своих флагманов, контр-адмирала Саблина, хотя и писалГригоровичу: «…Из всех начальников контр-адмирал Саблин больше всего озабочиваетменя своим пессимизмом и разочарованностью. У него всё является невыполнимым, или недостигающим цели, или не оправдывающим риска и т. п.». 608С такими начальниками, как Саблин, у Колчака, видимо, случались бурные сцены. Нонового командующего нередко выводили из себя и другие начальники, помельче. «Вадмиральском кабинете, в открытом море на мостике, всюду, где впервые появлялсяадмирал, происходили драмы», – вспоминал флаг-офицер командующего Р. Р. Левговд. 609605 Чернушевич А. М. Первый поход с адмиралом Колчаком в Чёрное море // Морские записки. 1943. Т. I.№ 2. С. 41–43; Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 27–28.606 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 901. Л. 1–2.607 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 28.608 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 901. Л. 3.609 Там же. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 7.

Слухи об адмиральских разносах достигли и А. В. Тимирёвой. «Вот ещё о чём я хотеласказать Вам, милый Александр Васильевич, – писала она, – последнее время я всё чаще ичаще слышу из разных источников рассказы о том, что Вы невозможно нервны и свирепы докрайности, за что Вас многие осуждают. Мне очень больно слышать всё это, я хорошо знаю,какую поправку надо делать на фантазию рассказчиков, но знаю также, что есть богатаяпочва для таких разговоров, а её не должно было бы быть… Я Вам писала, что ничего непрошу у Вас – сейчас у меня есть к Вам просьба: когда к Вам придёт желание „объяснить“кому-нибудь что-нибудь по системе „топтания фуражки“ и т. п. – вспомните меня и, радиБога, не сердитесь на меня за то, что я пишу Вам это, не имея на это никакого права». 610Совет был разумный. И всё же читателю не следует представлять себе Колчака в виденеврастеника или мрачного демона. Многие сцены «топтания фуражки» происходили,видимо, не от избытка темперамента, а разыгрывались актёрски. В этой связи интересновспомнить один случай, бывший на Балтике, ещё при Эссене.В Балтийском порту, недалеко от Ревеля, стояла самоходная плавбаза «Пётр Великий».Радист на этом судне развлекался тем, что передавал в эфир разный вздор: «Ухожу вБалтийский порт, шлю привет! Я – Пётр Великий». Однажды он послал приветфлагманскому кораблю: «Рюрик, Рюрик. Да здравствует Россия». В штабе Эссена сначалаподумали, что это немцы вызывают на ответ – зачем-то им понадобилось знатьместонахождение флагмана. Тогда, значит, на какое-то время надо соблюдатьрадиомолчание. Когда же дознались, Эссен приказал доставить на «Рюрик» капитана «ПетраВеликого» и радиста. «Обошлись с ними жестоко, – записал в дневнике Ренгартен, – адмиралорал на командира ледокола, а телеграфиста вызвал наверх Колчак, галдел на него, топалногами, пообещал в следующий раз расстрелять. А адмирал сердился: не повесить ли обоих;я заступился, сказал, что знаю телеграфиста, что он просто сглупил». 611Интересно то, что Колчак грозился расстрелять радиста в следующий раз, Эссен жесобирался повесить, следующего раза не дожидаясь. Хотя ни тот ни другой, надо полагать,не думали исполнить своей угрозы. Вообще же известно, что за всё время своегокомандования Черноморским флотом Колчак не подписал ни одного смертного приговора.Причинами шумных колчаковских разносов служили, как правило, отнюдь не мелкиенарушения дисциплины, вроде неотдания чести. Среди черноморских офицеров ходилрассказ о том, как однажды в городе Колчак наткнулся на какого-то мичмана. Молодойофицер отдал честь, а во фронт, растерявшись, не стал. Колчак сделал под козырёк, щёлкнулкаблуками и иронически представился: «Командующий флотом». 612Колчака выводили из себя уклонения от исполнения приказов, их неисполнение илиплохое исполнение. И гнев обрушивался на тех, с кого больше был спрос, – прежде всего нафлагманов и командиров. «Молодёжь восторгалась адмиралом, – вспоминал Ненюков, – алюди постарше только кряхтели и желали ему от души сломить шею». 613За сценами адмиральских разносов с живым интересом наблюдали матросы. Имнравилось, как новый командующий гоняет больших начальников. В кубрике и на бакерассказывались наскоро сочинённые истории. В одной из них речь шла о том, как Эбергард,непопулярный среди матросов, передавал командование Колчаку.«Колчак сделал замечание Эбергарду: „Вы слишком затягиваете передачу610 Милая химера в адмиральской форме… С. 101.611 РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 199. Л. 32.612 Новое время. 1916. 17 сент.613 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 72–73.

командования флотом“. – „Вы не торопитесь. Ведь по сути дела вы ещё ученик“, –презрительно ответил Эбергард. Колчак в том же тоне возразил: „Наполеон тоже в своёвремя считался учеником, а потом сделался императором…“ – „…Острова св. Елены“, –иронически продолжил Эбергард. Это разозлило Колчака, и он сказал: „Не вам судить обомне. Я принимаю от вас командование флотом, а не наоборот. Ещё увидят, кто такойКолчак!“»Эту байку запомнил и донёс до потомства матрос с броненосца «Синоп» А. И. Торяник.В своих воспоминаниях, изданных в советское время, он добавил в истинно партийном духе,как старый большевик: «Мы, матросы, ещё не были тогда настолько политически зрелыми,чтобы „раскусить“ истинное контрреволюционное нутро Колчака и поэтому воспринялисмену ненавистного всем немецкого адмирала русским как положительный факт». 614Для Черноморского флота приход Колчака стал своего рода очистительной грозой. «ВЧёрном море вступление в командование адмирала Колчака вызвало громадное оживление, –писал Ненюков. – Энергичный адмирал, которого сразу прозвали железным за егонеутомимость, заставил всех кипеть, как в котле». 615 В командном составе произошлиперемены. Кое-кто ушёл сам, кое-кого отправили в отставку. Правда, как отмечал Левговд,«наряду с очисткой флота от сорной травы бывали случаи ухода людей достойных иполезных флоту». 616 Видимо, Колчак иногда действовал слишком размашисто.На руководящие должности выдвигались новые люди, храбрые и дельные.Начальником штаба при Колчаке стал контр-адмирал С. С. Погуляев, товарищ Колчака повыпуску. Продвигал он на командные посты и князя В. В. Трубецкого, отважного и опытногоофицера.Постепенно Колчак подружился с Черноморским флотом, к которому у него преждебыло всё же несколько предвзятое отношение. В кают-компании «Георгия Победоносца»чопорная обстановка времён Эбергарда сменилась непринуждённым оживлением. За обедомофицеры штаба не раз слушали рассказы адмирала о северных экспедициях, о Порт-Артуре,о войне на Балтике. Много говорил он о Японии. Ни одна другая страна, кроме России, непривлекала его так, как Япония.Выяснилось также, что командующий очень начитан в русской истории. Особенно егопривлекала катастрофическая эпоха татарского нашествия. Он считал ошибочным мнение,будто нашествие было стихийным явлением и орды с Востока катились сами по себе, слабоуправляемые и неконтролируемые. На самом же деле, говорил он, действия татаромонгольскихвоеначальников обнаруживали понимание основных принципов стратегии итактики, гибкое их использование, а кроме того – и ясное осознание своих политических иэкономических интересов. 617Колчак любил серьёзную музыку, находил время заниматься делами флотскогооркестра, бывал на его концертах. В одном из писем Анне Васильевне он с грустнымюмором отмечал, что «одного приказания играть симфонии Бетховена иногда бываетнедостаточно, чтобы их играли хорошо, но, к сожалению, у меня слишком мало другихсредств». 618С приходом Колчака жизнь в Севастополе заметно изменилась. Когда началась война,614 Торяник А. И. Воспоминания. Харьков, 1958. С. 32–33.615 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 72.616 РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 8.617 Там же. Л. 12–13.618 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 145.

Эбергард запретил все балы и увеселения. Колчак сразу же отменил этот запрет. Он говорил,что война – это нормальная жизнь воинов, нельзя им запрещать веселиться в часы отдыха.Иногда он и сам принимал участие в увеселительных мероприятиях. «…Никто не умеетвеселиться так, как Вы, с такой торжественностью, забывая о времени, о пространстве ивообще обо всём на свете…» – писала ему Анна Васильевна. 619* * *Первая задача, которую поставил Колчак при вступлении в командование, заключаласьв том, чтобы очистить Чёрное море от неприятельских военных кораблей и вообщепрекратить неприятельское судоходство на море. Достичь этого можно было только однимспособом – наглухо блокировать Босфор и болгарские порты.По указанию Колчака М. И. Смирнов начал разработку планов минированиянеприятельских баз. Колчак пригласил в Севастополь своего старого товарища по кружкуофицеров, капитана 1-го ранга Н. Н. Шрейбера, изобретателя малой мины «рыбка»,специально предназначенной для подводных лодок. Началось обучение личного составапостановке мин с миноносцев. Были заказаны сети для установки заграждений у базподводных лодок. 620Неожиданно, однако, Колчак вновь натолкнулся на то же самое препятствие, которое вначале войны оказалось непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич на постукомандующего Кавказским фронтом продолжал придерживаться той же теории, что флот –вспомогательное средство сухопутной армии и самостоятельного значения не имеет.Кавказский фронт и в самом деле сильно зависел от морских перевозок – подкреплений,продовольствия, боеприпасов. Но великий князь предъявлял явно завышенные требования ких охране и не знакомил с их перспективным графиком. Он считал, что флот, каквспомогательное средство, всегда должен быть наготове. В результате, как сообщал Колчакначальнику Генмора адмиралу А. И. Русину, Кавказский фронт всегда предъявлял своитребования внезапно, «с оттенком критического положения и катастрофы».Чтобы выполнить эти требования, приходилось отказываться от планомерных действийпо вытеснению из Чёрного моря неприятельского флота, в том числе и подводного.Миноносцы отрывались от наблюдения за Босфором и направлялись охранять караванысудов. Сети, предназначенные для Варны, использовались для ограждения мест высадкиприбывающих на Кавказский фронт частей. Морские перевозки, писал Колчак, требуютбезопасности в море, но «они же мешают мне создать эту безопасность, отвлекая моисредства и силы от главной задачи».Теперь, однако, Колчак не был непосредственно подчинён Николаю Николаевичу инедолго мирился с создавшимся положением. Чёрное море, докладывал он в Генмор, пока неявляется «безусловно обладаемым внутренним бассейном». Только систематическая работафлота может сделать его таковым. И вся деятельность командования флотом направляется кэтой главной цели. 621Морские перевозки на Кавказский фронт, а позднее и на Румынский, сталиобеспечиваться достаточным, но в разумных пределах охранением. За всё время войны наЧёрном море противнику ни разу не удалось прорвать охранение и нанести удар покараванам судов. За время же колчаковского командования вообще был потерян только один619 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 75; Милая химера… С. 120.620 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 28.621 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 901. Л. 4–5.

пароход. 622Операции по минированию Босфора начались в конце июля. Подводная лодка «Краб»,приспособленная для постановки мин, скрытно проникла в самое горло пролива и выставилатам 60 мин. 623 Затем Колчак, находившийся на флагманском корабле «ИмператрицаМария», приказал опоясать минами вход в пролив – от берега до берега. Наутро, однако,начальник дивизиона миноносцев доложил, что не смог выполнить приказ потому, что поминоносцам открыли огонь береговые батареи. Командующий поднял сигнал: «Начальникдивизиона сменяется с должности». Другим сигналом флот был оповещён, что наосвободившуюся должность назначается капитан 1-го ранга М. И. Смирнов. Принявкомандование, Смирнов сумел за несколько ночей скрытно поставить 560 мин, в том числе –под самым носом у береговых батарей. 624Затем настал черёд преподать урок неверным «братушкам», вступившим в войну сРоссией на стороне Германии и Турции. Минный пояс, подобный босфорскому, охватилвыход из Варны. Заблокирован был также порт Зонгулдак на Анатолийском побережье, гденаходились угольные копи, снабжавшие Константинополь и турецкий флот. Это нанеслосильный удар по экономике Турции, поскольку сухопутные дороги вдоль побережья былиплохи. Значительно ухудшилось также снабжение турецких войск на Кавказском фронте.Для поддержки заграждений и для наблюдения за противником на расстоянии в 50—100 миль от Босфора постоянно патрулировал отряд кораблей, в который входили дредноут,крейсер и несколько миноносцев. Под самым Босфором всегда находилась на дежурствеподводная лодка.Одна из таких лодок, «Тюлень», под командой капитана 2-го ранга М. А. Китицына,задержала турецкий пароход. Задержанный неожиданно открыл огонь. Погружаться в водубыло поздно, и Китицын принял бой. «Тюлень» остался цел и невредим, а пароход загорелсяи выкинул белый флаг. Это был турецкий вооружённый транспорт «Родосто», которымкомандовал немецкий офицер. Он был вне себя от гнева и стыда, когда узнал, что сдалсяподводной лодке. Он думал, что ведёт бой с эскадренным миноносцем. Сняв с кораблянемцев, Китицын отправил «Родосто» в Севастополь. Эта же подводная лодка однаждысреди бела дня проникла в бухту Варны, обошла её на перископной глубине, всё высмотрелаи вышла незамеченной. 625На некоторое время неприятельские суда, военные и коммерческие, исчезли из Чёрногоморя. Но потом немцы протралили канал вдоль берега, и под защитой береговых батарейнебольшие суда, а также подводные лодки вновь стали появляться в море. В связи с этимбыли оборудованы мелкосидящие суда, которые ставили мины чуть ли не у самого берега. Вконце октября 1916 года на выходе из Варны подорвалась на мине немецкая подводная лодка«В—45», а через месяц у Босфора – другая подводная лодка, «В—46». 626 К концу 1916 годагермано-турецкий надводный флот был прочно заперт в Босфоре – в том числе «Гебен» и«Бреслау». Значительно ослабла активность и неприятельского подводного флота.19 июля 1916 года, во вторую годовщину начала войны, Колчак издал приказ поЧерноморскому флоту.622 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 29; Золотарёв В. А. и др. Указ. соч. С. 313.623 Там же. С. 311.624 Там же. См. также: ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 73–74.625 Золотарёв В. А. и др. Указ. соч. С. 314–315; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 76–77.626 Золотарёв В. А. и др. История флота государства Российского. С. 29, 312; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533.Л. 76.

«Война неизменно связана с лишениями и страданиями», говорилось в приказе, иглавная её тяжесть лежит не в собственно боевой деятельности, на которую большинстволюдей охотно идёт, а в «непрерывной напряжённой работе», не связанной видимым образомс успехами в сражениях.«И я, как командующий флотом, – писал Колчак, – обращаюсь к его личному составуне с призывом к подвигам и боевой деятельности, ибо верю, что этот призыв не нужен икаждый в бою исполнит, как только может лучше, свои обязанности; я был свидетелем впервый день своего командования, как больные, находившиеся в лазарете линейного корабля„Императрица Мария“, бросили койки и заняли места по боевому расписанию по сигналубоевой тревоги, и для меня ясно, как будет вести себя личный состав Черноморского флота вбоевой обстановке, но я призываю всех к повседневной тяжёлой будничной работе и труду,часто незаметному, невознаграждаемому, не дающему сразу результатов, но необходимому ибез которого немыслимы ни успешная боевая деятельность Флота, никакие операции, нидостижение конечной цели войны – победы».Ради этой конечной цели, ради исполнения долга перед Родиной и императором,говорилось в приказе, следует пожертвовать «при надобности своими личными интересами»,смириться с временными лишениями. Война должна стать для каждого «желаннымвременем, лучшим периодом нашей жизни, её главной целью», ибо «любовь к войне, квоенной деятельности и боевой работе, благородное стремление к подвигу и славе заложеныв душе каждого человека, особенно молодого и здорового».627Текст этого приказа, довольно пространного, но написанного явно на одном дыхании,производит сильное и сложное впечатление, а некоторые места могут вызвать по меньшеймере недоумение. «Любовь к войне»… война как «желанное время» и цель жизни – всё этоне вяжется с нынешними представлениями о войне и мире. И надо заметить, что подобноевоспевание войны в дальнейшем у Колчака будет ещё заметнее, ещё откровеннее.В связи с этим необходимы некоторые пояснения.Прежде всего надо отметить, что подобные мотивы появились у Колчака только в годывойны. В прежнее время, как мы помним, его взгляды на проблемы войны и мира были болеевзвешенными.Далее, нельзя забывать, что современные наши воззрения в этой области, в основесвоей пацифистские, – всё же достояние по преимуществу гражданского общества. Чтосуществует некий барьер, за пределы коего этим представлениям не следует проникать – винтересах того же гражданского общества. Это тот барьер, который отделяет его от военнойсреды. Если генералы борются за мир, то какие они генералы? Военный человек долженбыть не «голубем», а орлом. Если же орёл из него не уродился, то хотя бы соколом. Ибо вслучае войны – а её из нашей жизни никому пока исключить не удалось – не ясно ли, чтопобеда будет не на стороне «голубей» в военных мундирах? Другое дело, когда военныйчеловек перерастает рамки своей профессии и занимает выдающееся место в другихотраслях человеческой деятельности, например, в литературе, как Л. Н. Толстой, или вполитике, как Д. Эйзенхауэр, – тогда и его взгляды на проблемы войны и мира изменяются,становятся шире, многограннее, гуманистичнее.Иными словами, надо помнить, кем был издан этот приказ, в какое время и к комуобращен. Приказ исходил от военного человека, был обращен к военным людям и писался ввоенное время. А кроме того, в те времена Колчак, видимо, ещё не очень себе представлялвсе разрушительные последствия современных войн.13 августа 1916 года петроградская газета «Новое время» опубликовала статью «Новыйадмирал» (о новом командующем Черноморским флотом). Судя по письму Тимирёвой, наКолчака эта статья произвела «ужасное» впечатление. «Действительно, – подтверждала АннаВасильевна, – это типичный случай беззастенчивого вранья и неприятной развязности. Зато627 Милая химера… С. 24–26.

сколько восторга!» 62817 сентября «Новое время» опубликовало ещё одну статью о Колчаке – А. А. Пиленко(«С командующим в открытом море»). В начале статьи описывалось прибытиекомандующего на дредноут. Бывалый журналист, привычно жонглируя потёртымисловесными штампами, представил широкой публике первый литературный портретКолчака:«…Засвистели дудки, оркестр заиграл, караул звякнул ружьями; точно летя поповерхности волн, синий адмиральский „Буревестник“… сделав изящный изгиб, остановилсяу броненосца. На трапе показалась фигура А. В. Колчака, нервная, сухая, слегка согнутаявперёд. В газетах уже появилось много статей о „стальном адмирале“, и – я доподлинно этознаю – А. В. Колчак искренне негодовал на „вздорные россказни“ (он при мне стучал погазете и грозил „написать в штаб, чтобы этого больше не разрешали“); поневоле ограничусьсамым малым. К тому же трудно передать словами то впечатление сосредоточенной мощи испокойного упорства, которыми неотразимо веет от облика нового командующего. Онвыглядит старше своих лет, вероятно, вследствие двух глубоких морщин, обрамляющихуглы рта. Лицо резко оттеняется синевой коротко выстриженных усов и бороды; глазасмотрят куда-то вдаль, точно прикованные к отдалённой, но неизменной цели; характерныйкрупный нос создаёт несколько хищное выражение… Как я ни боюсь упрёков втрафаретности, но не могу не сказать, что стремительная повадка адмирала и, в особенности,сразу врезывающийся в память профиль, невольно и неудержимо напоминают мне Суворова:тот тоже был весь из нервов, захваченных железной рукой хладнокровия и отваги; у того,мне представляется, тоже было такое выражение, что, мол, это всё пустяки, а я вот знаю сутьдела. Как это соединяется с несомненною скромностью, почти застенчивостью, – яобъяснить не умею».Анна Васильевна от души потешалась над банальностью литературных красот этогоочерка, а сравнение с Суворовым ей показалось «глупее глупого». Но особо её огорчило то,что, ограничившись внешним портретом («на птицу Вы, правда, похожи»), автор посуществу мало что рассказал о «стальном адмирале». 62929 сентября газета «Вечернее время» поместила на своих страницах фотопортреткомандующего Черноморским флотом. Анна Васильевна передавала слова своей тётушки,взглянувшей на портрет: «Похож на англичанина этот Колчак, и видно, что красив». 630(Англичане в то время уже брились, а континентальные европейцы ещё носили усы ибороду.)Так с двух статей в большой столичной газете, с портрета в петроградской «Вечёрке» кКолчаку пришла всероссийская известность.мудро писала А. А. Ахматова. 631Молитесь на ночь, чтобы вамВдруг не проснуться знаменитым, —* * *628 Там же. С. 37.629 Там же. С. 50.630 Там же. С. 57.631 Ахматова А. Соч. Т. 1. М., 1987. С. 372.

Как-то однажды, ещё до войны, собираясь в заграничное плавание (в Копенгаген),Александр Васильевич спросил Софью Фёдоровну, что ей привезти. В некоторойрастерянности (вроде ничего особенно и не надо) она стала перечислять: альбом дляфотографий, чтобы на обложке были сцены из морской жизни, черепаховую гребёнку дляволос… нет, пожалуй, не надо, лучше сумочку, вышитую бисером, чтобы держать в нейрукоделье, или вообще «что-нибудь небольшое, но забавное». 632Александр Васильевич купил большую фарфоровую птицу – не то орёл, не то кречет, вфарфоре эти различия сглаживаются и теряются. Однако у птицы были большие, резкоочерченные, выразительные глаза. И странным образом они были похожи на глазаАлександра Васильевича. И взгляд у птицы был прямо-таки колчаковский.Бывая у Софьи Фёдоровны, Анна Васильевна любила смотреть на эту птицу, ловить еёвзгляд. Ей казалось, что он теплеет, когда встречается с её взглядом.Анна Васильевна и Софья Фёдоровна скучали по одному и тому же человеку – это ихсблизило. Софья Фёдоровна собиралась в Севастополь, но Колчаки были люди небогатые, иу неё не было ничего, в чём она могла бы появиться перед местным обществом как женакомандующего. Выходить в чём попало – значило бы компрометировать и себя, и его.Александр Васильевич выслал денег, и теперь Софья Фёдоровна, опираясь на советы АнныВасильевны, делала покупки. 633Когда Колчак уезжал, Анна Васильевна не была уверена, что их отношенияпродолжатся: «Другая жизнь, другие люди. А я знала, что он увлекающийся человек». Нонедели через две к ней на дачу (под Гельсингфорсом) явился, в присутствии мужа,громадного роста черноморский матрос и вручил пакет от адмирала. 634 С этого началась ихпереписка.Заняв адмиральскую каюту на штабном корабле, Александр Васильевич сразу жеповесил на стену портрет Анны Васильевны. Письма к ней он чаще писал, видимо, во времявыходов в море, по ночам, когда никто не мешал. С некоторых пор он довольно плохо спал.Устав от бессонницы, он иногда поднимался на палубу, смотрел на звёзды и думал о ней, незная, что на каком-то безумно далёком светиле пересекаются их взгляды. Потому что онатоже любила писать ему по ночам, когда в доме всё успокаивалось, и тоже, задумавшись,искала глазами знакомые созвездия.Потом они обнаружили это совпадение. «Мы с Вами не условливались смотреть в однои то же время на звёзды и думать друг о друге, – писала Анна Васильевна, – это выходитсамо собой и так ещё гораздо лучше. Вам это не кажется, Александр Васильевич?»(выделено в оригинале). 635В нашем распоряжении нет писем Колчака к Тимирёвой за 1916 год. Они были изъятыво время многочисленных её арестов в советское время, и судьба их неизвестна. Но ихсодержание, вплоть до отдельных фраз, отражается в ответных письмах Анны Васильевны.«…Перечитывая эти дни Ваши прежние письма, – писала она однажды, – я поразиласьразнообразием предметов, о которых Вы пишете – от очередных операций до цветов наВашем столе, от Савонаролы до последних событий в Добрудже и до поклонения звёздам».Ранее она отмечала, что его письма ни на чьи не похожи «ни по содержанию, ни постилю». 636632 РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 42 об.633 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 79; Милая химера… С. 51.634 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 78.635 Милая химера… С. 36.636 Там же. С. 47, 109.

В своих письмах Анна Васильевна тоже писала о многих предметах – о войне,политике, о Балтийском флоте («…Вы точно душу Балтийского моря увезли с собой, ичувствуется громадная пустота, которую некому заполнить…»), 637 об общих знакомых, освоей жизни, своих чувствах и желаниях.Балтийская осень 1916 года выдалась тёплой и солнечной. Анна Васильевна частогуляла с Софьей Фёдоровной, а однажды каталась со Славушкой на автомобиле. Славушкастал поразительно похож на отца, и Анна Васильевна давилась от смеха при виде такогоминиатюрного Александра Васильевича. 6382 октября она сообщала, что Софья Фёдоровна на днях выезжает с сыном вСевастополь. Сама она не раз писала о своих несбыточных мечтах очутиться вдруг«посередине Чёрного моря на „Императрице Марии“ – ненадолго, чтобы Вам не мешать,просто побыть немного с Вами». Однажды Александр Васильевич рассказал ей, что онаприснилась ему как привидение, которое стало критиковать его действия по руководствуфлотом, смеяться над ним и предлагать свои, явно несуразные планы. Анна Васильевнаотвечала, что если бы она действительно явилась к нему привидением, то «оно простосмотрело бы на Вас, глупо смеясь от радости видеть знакомое и милое лицо химеры,слышать Ваш голос». 639* * *Севастопольское утро 7 октября 1916 года было ясным и тихим. На кораблях ужесыграли побудку. Колчак ещё спал в своей каюте. В начале седьмого часа его разбудилстрашный грохот. Через минуту Колчак был на палубе «Георгия Победоносца». Он увиделогромный столб желтоватого дыма над стоявшей невдалеке «Императрицей Марией». Улинкора отсутствовали фок-мачта, передний мостик и одна из труб. Из палубы, рядом сносовой башней, с треском вырывались языки пламени. На броненосце суетились люди,доносились отчаянные вопли. 640Первое распоряжение, которое отдал Колчак, – отвести подальше от «Марии»«Екатерину Великую». А через четверть часа катер с командующим подошёл к бортутерпящего бедствие корабля. За это время на нём произошёл ещё ряд взрывов меньшей силы.Взрывы продолжались и тогда, когда адмирал поднялся на борт. Словно какие-тоадские силы вдруг пробудились в чреве броненосной махины и наносили изнутри удар заударом. При каждом взрыве из провала возле первой башни взметался столб пламени,высоко в воздухе рвались снаряды, на палубу сыпались осколки и горящие ленты пороха.Горело нефтяное топливо, закачанное накануне в цистерны, и в клубах чёрного дыма поройтонуло всё вокруг. Пожар распространялся с носа на корму. Уже и на третьей башнезагорелись парусиновые чехлы орудий, а на корме – тент. На палубе корчились от болираненые матросы, которым в суматохе никто не оказывал помощь. А другие лежалинеподвижно – им уже нельзя было помочь. 641637 Там же. С. 40.638 Там же. С. 46.639 Там же. С. 22, 57, 108.640 РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 10.641 См.: Есютин Т. Гибель корабля «Императрица Мария». Воспоминания моряка Черноморского флота. М.;Л., 1931. С. 16–20.

К адмиралу подбежали командир корабля, капитан 1-го ранга И. С. Кузнецов истарший офицер А. В. Городыский. Первый был не совсем одет, а второй бегал в фуражке ишинели, но босиком. Им, однако, удалось остановить начавшуюся было на корабле панику иприступить к организованной борьбе с пожаром. Хотя при первом же взрыве отключилосьэлектричество и пожарные насосы не работали.Кораблестроители, создававшие первые русские дредноуты, уверяли, что этиброненосцы, в отличие от старых, не будут переворачиваться. Поэтому Колчак,посоветовавшись с командиром и старшим офицером, не стал отводить «Марию» на мелкоеместо. Решили сосредоточить усилия на борьбе с пожаром. 642Затопили, во избежание взрыва, пороховые погреба трёх орудийных башен. Сподошедших портовых баркасов приняли шланги и направили их струи в главный очагпожара. С помощью буксира корабль развернули так, что ветер сносил с него дым и пламя.Загоревшийся тент сбросили в море. Затушили небольшие очаги пожара в разных местах.Около 7 часов утра пожар начал вроде стихать. Но в 7 часов 1 минуту корабль потрясочередной взрыв, 23-й по счёту и почти столь же мощный, как и первый. Броненосец сталсадиться носом и крениться на правый борт. Колчак велел срочно снимать с корабля командуи сошёл сам.«Мария» тонула неспешно и величаво, как подобает императрице. В 7 часов 8 минутпрогремел последний взрыв, нос «Марии» ушёл в воду. Корабль медленно наклонялся направый борт, а затем плавно перевернулся. Огромное зелёное брюхо некоторое времяпокачивалось на волнах, постепенно погружаясь и пуская высокие фонтаны из отверстий, азатем скрылось под водой. Корабль затонул на глубине до 18 метров. Было 7 часов 17 минут.После первого взрыва прошло чуть меньше часа.Катера и шлюпки собирали барахтающихся в море людей. Кое-кто из матросовсамостоятельно выплыл на пристань. Но многие утонули, другие умерли в госпиталях от рани ожогов, ушли на дно вместе с броненосцем. Водолазы рассказывали, что два дня онислышали отчаянные стуки из разных мест корабля, но не было никакой возможности прийтина помощь задыхающимся людям. 643По спискам к 1 октября 1916 года на «Императрице Марии» числилось 1223 человека.Из них нижних чинов погибло 312, офицеров – один. 644 Инженер-механик мичман Г. С.Игнатьев, пытавшийся развести пары, не успел выйти из трюма. Матросы по большей частиспали в жилых помещениях на носу, а офицеры – на корме. Отсюда такая большая разница вчисле погибших среди тех и других.Ещё развозили раненых по госпиталям, когда командный состав «ИмператрицыМарии» собрался в кают-компании «Георгия Победоносца». За столом сидели грязные,вымокшие офицеры, потрясённые случившимся. Колчак старался сохранять внешнееспокойствие. Каждый рассказывал то, чему был свидетелем. Было установлено, что всёначалось с пожара в носовых крюйт-камерах (помещениях для хранения взрывчатыхвеществ), где находились 12-дюймовые заряды. Пожар вызвал мощный взрыв. Затем началирваться соседние погреба со снарядами для 130-миллиметровых орудий. Предпоследнийвзрыв, решивший участь «Марии», видимо, повредил наружный борт или же сорвалкингстоны. 645 Но что стало причиной пожара в одной из крюйт-камер, никто не знал.642 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 78.643 Крылов А. Н. Мои воспоминания. Л., 1979. С. 234–235; РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 910. Л. 1; Д. 911. Л.123; Ф. Р —29. Оп. 1. Д. 203. Л. 11.644 РГАВМФ. Ф. 609 (Штаб командующего флотом Чёрного моря). Оп. 1. Д. 959. Л. 240 об.645 Крылов А. Н. Указ. соч. С. 235; РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 11.

Высказывались только разные догадки.Вскоре в Севастополь на несколько дней приехал морской министр И. К. Григорович.Он держался корректно, выражал сочувствие Колчаку, пытался разобраться в причинахкатастрофы.В эти дни Колчак получил много сочувственных писем и телеграмм. Первая из нихпришла от Николая II: «Скорблю о тяжёлой потере, но твёрдо уверен, что Вы и доблестныйЧерноморский флот мужественно перенесёте это испытание». 646Командующий Балтийским флотом вице-адмирал А. И. Непенин выразился кратко:«Ничего, дружище, всё образуется».Архиепископ таврический Димитрий прислал прочувствованное письмо: «Вы нашмужественный вождь, Вас полюбила Россия; Отечество стало верить в Ваши силы, в Вашезнание и возлагает на Вас все свои надежды на Чёрном море. Проявите же и ныне присущиеВам славное мужество и непоколебимую твёрдость. Посмотрите на совершившееся прямокак на гнев Божий, поражающий не Вас одного, а всех нас… и, оградив себя крестнымзнамением, скажите: „Бог дал, Бог и взял, да будет благословенно Имя Его во веки“». 647Тимирёва узнала о случившемся из письма самого адмирала – до этого она слышалатолько ходившие по Петрограду неясные слухи. Судя по ответному письму АнныВасильевны, Колчак писал, что жалеет о том, что пережил гибель «Марии». Была в письме ипросьба, с которой он мог обратиться только к очень близкому человеку: «Пожалейте меня,мне очень тяжело». Тимирёва заметила, что даже почерк у Колчака в эти дни сильноизменился. «Если это что-нибудь значит для Вас, то знайте, дорогой АлександрВасильевич, – писала в ответ Тимирёва, – что в эти мрачные и тяжёлые для Вас дни янеотступно думаю о Вас с глубокой нежностью и печалью, молюсь о Вас так горячо, кактолько могу, и всё-таки верю, что за этим испытанием Господь опять пошлёт Вам счастье,поможет и сохранит Вас для светлого будущего». 648Тем временем в Генмор пришла телеграмма от Непенина: «О случае на „ИмператрицеМарии“ много говорят в Ревеле и Гельсингфорсе и написано в шведских газетах,получаемых в Гельсингфорсе. Считаю необходимым объявить об этом офицерам и команде».Это мнение разделял и начальник Генмора адмирал А. И. Русин. «Здесь сплетни растут», –говорилось в его телеграмме.Колчак же, поддерживаемый Григоровичем, настаивал на том, что официальноесообщение о катастрофе пока преждевременно. Видимо, ему хотелось, чтобы противникузнал о случившемся как можно позднее или, по крайней мере, долгое время находился всостоянии напряжённого ожидания и неуверенности. В архиве имеются две телеграммыКолчака, близкие по содержанию. Во второй из них говорится: «Минмор и я продолжаемдержаться мнения о недопустимости в настоящее время официально опубликовыватьизвестный Вам случай. Непенину сообщите о желательности дать указания морскимофицерам о случившемся и необходимости некоторое время не разглашать сведения.Министр обращает внимание, что англичане не опубликовывают подобных случаев».Николай II высказал желание ознакомиться с проектом сообщения ранее егопубликации. В конце концов оно было напечатано в газете «Русский инвалид» 26 октября1916 года. 649646 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 910. Л. 1.647 Адмирал А. В. Колчак и гибель линейного корабля «Императрица Мария». Публикация А. Е. Иоффе, Л.И.Спиридоновой // Русское прошлое. СПб., 1994. Кн. 5. С. 64.648 Милая химера… С. 68.649 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 910. Л. 47, 48, 50–52.

12 октября, по «высочайшему» повелению, была назначена комиссия по расследованиюпричин гибели линкора «Императрица Мария». Председателем стал адмирал Н. М. Яковлев,бывший командир «Петропавловска», чудом спасшийся после его гибели. Среди членовкомиссии был и генерал-лейтенант флота А. Н. Крылов, в то время уже известныйкораблестроитель. Комиссия прибыла в Севастополь и приступила к работе. 31 октября онапредставила заключение, проект которого был написан Крыловым (впоследствии онопечаталось в книге его воспоминаний).Возможные причины пожара на корабле комиссия сгруппировала по трём категориям:1) самовозгорание пороха, 2) небрежность в обращении с огнём и порохом и 3) злой умысел.Поскольку порох был свежей выделки и случаи его разложения комиссии были неизвестны,она признала первое предположение маловероятным.Вторую группу причин комиссия сочла тоже маловероятной, но – с некоторымиоговорками. Она обратила внимание на то, что пожар возник тогда, когда в крюйт-камерудолжен был идти дневальный для измерения температуры. В связи с этим была высказанамысль «о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожностисо стороны бывшего в крюйт-камере, не только без злого умысла, но, может быть, отизлишнего усердия».С особой тщательностью был рассмотрен вопрос о возможности злого умысла.Комиссия указала на то, что, вопреки требованиям устава, крюйт-камеры фактически незапираются, ибо в них, помимо дверей, всегда можно проникнуть через лазы, горловины ишахты, да и двери часто распахнуты. В дневное время посещение башни постороннимчеловеком, одетым в форменную одежду, осталось бы незамеченным.Кроме того, указывала комиссия, на корабле работали мастеровые, в том числе сПутиловского завода, которые устраняли недоделки и производили текущий ремонт.Поимённой переклички этих рабочих не делалось, а проверялось общее число в каждойпартии. Таким образом, доступ на корабль посторонним лицам был слишком свободным.Поэтому комиссия решила, что «возможность злого умысла не исключена», а порядки накорабле облегчали его исполнение. Предпочтение, таким образом, отдавалось третьей группепричин, хотя комиссия оговаривалась, что «прийти к точному и доказательно обоснованномувыводу не представляется возможным». 650Поскольку комиссия не указала на виновников катастрофы, то весь командный состав,причастный к ней, должен был идти под суд. Это касалось и командующего флотом. ОднакоГригорович получил согласие государя отложить суд до окончания войны, а пока не даватьновых назначений тем офицерам, во главе с командиром корабля, которые причастны куказанным комиссией упущениям. Сам Григорович считал, что имел место «злонамеренныйвзрыв при помощи адской машины», который устроил «кто-нибудь из подкупленных лиц,переодетый матросом, а может быть, и в блузу рабочего». 6514 ноября 1916 года Колчак представил своё «Мнение» по заключению комиссии.Прежде всего он указал на то, что современный порох всё же не является совершеннобезопасным в смысле механического на него воздействия. В погребе линкора «Севастополь»,писал Колчак, однажды загорелся, вопреки всем теориям, именно такой полузаряд, какиехранились в крюйт-камере на «Марии», и взрыва удалось избежать лишь чудом. Всевастопольской лаборатории воспламенился подобный же полузаряд, когда его сталипередвигать по столу. «В связи с этим, – писал Колчак, – возможен, хотя и маловероятен,несчастный случай, могущий произойти при какой-либо работе с полузарядами, которую могвыполнять спустившийся в погреб хозяин или дежурный комендор для измерениятемпературы».650 Крылов А. Н. Указ. соч. С. 236–241.651 Григорович И. К. Воспоминания бывшего морского министра. СПб., 1993. С. 186.

Что касается злого умысла, продолжал Колчак, то эта область допускает «самыеширокие предположения». Но наименее вероятной была бы версия насчёт того, что взрывустроил посторонний человек. Такому человеку, не знающему расположение помещений накорабле, его ходы-выходы, крайне сложно было бы проникнуть в зарядный погреб – «дажеобычный путь через шахту в подбашенное отделение для постороннего лица, не знакомого скораблём, очень труден». И это говорилось со знанием дела, поскольку Колчак, выходя вморе на «Императрице Марии», сам обошёл все её лазы, шахты и горловины.В таком случае, продолжал Колчак, следовало бы искать злоумышленников средирабочих или команды. В связи с этим в поле зрения комиссии попали путиловские рабочие,которые устанавливали лебёдки для подачи снарядов в бомбовом отсеке носовой башни.Этих рабочих всего пятеро, они хорошо известны, никто из них никуда не скрылся и в ночьперед взрывом они на корабле не были. Другие рабочие, бывшие накануне на корабле, тожехорошо известны, и «нет также оснований думать о виновности кого-либо из них».На линкоре, утверждал Колчак, была хорошая команда. Она «любила свой корабль,сознавала его силу». Что касается отмеченных в заключение нарушений устава, то онивызваны в основном расхождением между его требованиями и современной жизнью. Новыйпорох гораздо менее опасен, чем прежний – естественно, обращение с боеприпасами сталоменее деликатным. Кроме того, в нынешней войне боевая тревога начинается сразу послевыхода корабля с рейда за боны и заканчивается, когда он пересечёт их линию в обратномнаправлении. В течение всего похода артиллерийская прислуга не отходит от заряженныхорудий, спит, положив голову на снаряды. Все помещения открыты. Команда привыкает ктаким порядкам и не сразу перестраивается по возвращении на базу.Действительной проблемой, указывал Колчак, являются отношения между офицерамии командой. Офицеров катастрофических не хватает, особенно старых и опытных.Приходящая на флот молодёжь, прошедшая ускоренный курс обучения, пока не можетвосполнить этот недостаток. Доходит до того, что на дредноуте вахтенным начальникомназначается мичман по первому году, который мало что на корабле знает и ни за что неможет отвечать. Такой же мичман становится командиром башни, а он совсем её не знает – вотличие от её «хозяина», артиллерийского унтер-офицера, изучившего свою башню домелочей. «С этим связано, – писал Колчак, – полное отсутствие авторитета и влиянияофицеров на команду, создающее крайне серьёзное положение на многих судах в отношениивоспитания и духа команды».Было такое и на «Марии», писал Колчак, но это вовсе не значит, что среди команды могсозреть злой умысел. Конечно, злоумышленник всегда может найтись – это напрочьотвергать нельзя. Но фактических доказательств нет. И, подводя итог, Колчак делал вывод«о полной неопределённости вопроса о причинах взрыва и гибели линейного корабля„Императрица Мария“». 652В 1920 году, во время иркутского допроса, Колчак высказался сходным образом: «…Ясчитал, что злого умысла здесь не было…Я приписывал это тем совершенно[непредусмотренным процессам в массах пороха, которые заготовлялись во время войны. Вмирное время эти пороха изготовлялись не в таких количествах, поэтому была болеетщательная выделка их на заводах; во время войны, во время усиленной работы на заводах,когда вырабатывались громадные количества этих порохов, не было достаточноготехнического контроля, и в этих порохах являлись процессы саморазложения, которые могливызвать взрыв. Другой причиной могла быть какая-нибудь неосторожность, которой,впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это был злой умысел, небыло». 653652 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 910. Л. 108–114.653 АРР. Т. X. С. 213.

Старший офицер «Марии», капитан 1-го ранга А. В. Городыский составил собственнуюверсию случившегося, близкую к тому, что говорил Колчак. 6 октября, писал он, корабльвернулся из боевого похода. Орудия были разряжены, полузаряды отнесли в крюйт-камеру.Но из-за того, что надо было спешно грузить уголь, их вложили в герметичныеметаллические пеналы (кокары), но не убрали в места постоянного хранения – в соты.Полузаряды остались лежать на полу. Наутро к Городыскому прибежал кондуктор первойбашни, чтобы получить ключ от шкафа с ключами. Он должен был измерить температуру вкрюйт-камере. Этого кондуктора старший офицер больше не видел, так как вскоре раздалсявзрыв.По предположению Городыского, кондуктор, увидев лежащие в беспорядкеполузаряды, решил сам, не привлекая матросов, разложить их по сотам и… уронил один изних.Исправный полузаряд выдержал бы такое падение. Но крюйт-камера дваждыподвергалась перегреву, когда температура доходила до 60–70 градусов. Правда, послекаждого такого случая производилась выборочная проверка полузарядов. Но возможно, что впроверку попадали только «здоровые» экземпляры, а не попорченные. Последние же, по«закону подлости», могли попасть в жерла пушек, когда корабль выходил в море и орудияего под южным солнцем нагревались до такой же температуры. А потом неиспользованныеполузаряды опять направлялись в крюйт-камеру. Падение такого полузаряда могло вызватьпожар, а потом и взрыв.654При всей убедительности этой версии, она нуждается в некоторых уточнениях. Каждыйполузаряд в кокаре весил четыре пуда. Вряд ли кондуктор взялся бы в одиночку за такуюработу. Но попытаться переместить какой-то один, особенно мешавший ему полузаряд онмог. В таком случае уменьшается вероятность того, что попал в руки и был уронен именнопопорченный экземпляр.Колчака и Городыского попытался опровергнуть современный писатель А. С. Ёлкин,автор книги «Тайна „Императрицы Марии“», написанной в жанре «поиски и находки». Онутверждает, что Колчак и Городыский были неискренни, пытаясь уйти от ответственности зато, что не обеспечили на корабле должный порядок. В неофициальных беседах Колчак якобызаявлял другое – и Ёлкин ссылается на письмо, полученное «из-за океана». «Мне, какофицеру русского флота, – говорится в письме, – довелось быть во время описываемыхсобытий в Севастополе. Работал я в штабе Черноморского флота. Наблюдал за работойкомиссии по расследованию причин гибели „Марии“ и сам слышал разговор Колчака содним из членов комиссии. Колчак тогда сказал: „Как командующему, мне выгоднеепредпочесть версию о самовозгорании пороха. Как честный человек, я убеждён – здесьдиверсия. Хотя мы и не располагаем пока конкретными доказательствами…“» Автор письмапросил не называть его фамилию. 655Очень странное письмо. Вряд ли офицер флота написал бы, что он «работал» в штабе.Настоящий офицер написал бы: служил. И неслучайно, наверно, заокеанский корреспондентпросил не называть его фамилию. Иначе можно было бы проверить, был ли такой офицер вштабе Черноморского флота.В своих «поисках и находках» А. С. Ёлкин заходит так далеко, что называет дажеимена «диверсантов». Это два инженера из Николаева, которые якобы пронесли на корабльвзрывное устройство. В 30-е годы они прошли по одному из чекистских дел как немецкиешпионы с большим стажем, в чём сами и сознались. 656654 Городыский А. В. Гибель линейного корабля «Императрица Мария» // Морской журнал. 1928. № 12.С. 15–16.655 Ёлкин А. С. Тайна гибели «Императрицы Марии». История одного поиска. М., 1993. С. 44.656 Там же. С. 63–68.

В 30-е годы люди в чём только не сознавались на допросах. Но чекисты, как иГригорович в своих воспоминаниях, упустили из виду, что на «Марии» именно пожарпредшествовал взрыву, а не наоборот. Сработала бы «адская машина» – рвануло бы сразу.Колчак и Городыский лучше знали обстановку на кораблях, чем позднейшие чекисты,чем члены комиссии Яковлева и морской министр, наездом побывавшие в Севастополе. Но иони знали далеко не всё. Кубрик и кают-компания, как уже говорилось, жили отдельнойжизнью. И вообще флот делился на два мира – офицеров и матросов. Среди нижних чинов«Императрицы Марии», между прочим, ходило мнение, что причиной пожара сталонеосторожное курение, о чём они, естественно, не заявляли ни начальству, ни комиссии. Нооб этом вспоминает матрос Тимофей Есютин в своей книге, вышедшей в 1931 году. 657В орудийной башне проживало 90 матросов. Едва ли не все были курильщики.Главным местом для курения был бак – носовая часть верхней палубы. В минуты отдыха тами собирались матросы. Для курения отводились и другие места, где были установленыспециальные фитили, от которых можно было прикурить. Но корабль – большой, бежатьтуда, где разрешалось курить, бывало далековато, а за короткий промежуток времени междуподъёмом и молитвой надо одеться, умыться и убрать постель. Между тем известно, чтоутром, сразу после пробуждения, заядлый курильщик испытывает почти непреодолимоежелание сделать одну-две затяжки. Курение в неразрешённых местах было, надо думать,обычным явлением. Но всё обходилось, пока чей-то окурок или не загашенная спичка небыли брошены как-то очень неудачно. Неслучайно ведь взрыв произошёл через 15–20 минутпосле побудки. Как раз за это время окурок и мог разгореться.В воспоминаниях Есютина приводится и другая версия. В башне работалисамодеятельные портные из числа матросов. Они имели привычку развешивать нарубильниках нитки. В них могла впутаться проволока. Кто-то, не посмотрев, включил ток, ислучилось короткое замыкание.Таким образом, как представляется, катастрофа произошла на бытовой почве, или,точнее, на почве постепенного, но неуклонного падения дисциплины на Императорскомфлоте, что проявлялось в основном пока в мелочах, хотя далеко не безобидных.Правда, в другом издании книги Есютина, вышедшем в 1939 году, вовсе неупоминалась ни одна из этих версий. Теперь утверждалось, что взрыв был осуществлёнгерманскими агентами из числа офицеров немецкого происхождения. 658 Это измышлениеможно было бы отнести на счёт соавтора Есютина во втором издании – некоего Ш. Юферса,который, видимо, пытался политически «заострить» книгу, приспосабливаясь кпеременчивой обстановке 1939 года. Но в воспоминаниях другого матроса, А. И. Торяника слинкора «Синоп», тоже говорится, что взрыв устроил адмирал Эбергард со своей«шпионской агентурой». 659 Воспоминания Торяника вышли в 1958 году. Возможно, он и нечитал книги Есютина и Юферса. Так что эта версия наверняка тоже ходила среди матросов –особенно с других судов.Шпиономания, широко распространившаяся в России в 1915–1916 годах, наложилаотпечаток и на дело о гибели «Императрицы Марии». Но за этим явлением, шпиономанией,скрывались взаимная подозрительность и растущая враждебность между верхами и низами.Недаром следственная комиссия обратила особое внимание на путиловских рабочих, аматросы кивали на Эбергарда и других офицеров с немецкими фамилиями. И лишь Колчак,свободный от предвзятого отношения к верхам и низам, был свободен и от шпиономании.657 Есютин Т. Указ. соч. С. 22.658 Есютин Т., Юферс Ш. Гибель «Марии». М.; Л., 1939. С. 30–32.659 Торяник А. И. Указ. соч. С. 32.

Мало кто, однако, тогда ожидал, что взрыв на «Императрице Марии», происшедший скореевсего по какой-то простой, бытовой причине, явится предвестником другого взрыва,социального, который через несколько месяцев встряхнул всю Россию.После гибели «Марии» случилось ещё одно неприятное событие. «Екатерина Великая»,выходя ночью в море и ориентируясь на неправильно зажженные огни, села на мель. Ксчастью, дредноут удалось быстро с неё стащить. Колчак, относившийся к себе хуже, чемпрокурор к подсудимому, считал себя виновником обеих аварий. «Командующий за всё вответе», – сказал он и подал прошение об отставке. Просьба была отклонена. Но свыкнутьсяс гибелью «Марии» он никак не мог. 660Недруги Колчака, такие, как Альтфатер, распускали слух, что адмирал не в себе и ни очём другом, кроме как об этом злосчастном дредноуте, говорить не может. 661 Это было нетак. Колчак продолжал руководить флотом и принимать ответственные решения. В денькатастрофы он без колебаний разрешил четверым офицерам пробраться на тихоходномтральщике к берегу Босфора и поставить мины. Операция прошла успешно. 662И всё же с Колчаком что-то происходило. Он совсем замкнулся в себе, стал оченьмолчалив, почти ничего не ел. Срываясь, доходил до крайней степени гнева и злости. АннеВасильевне написал мрачное и холодное письмо, неприятно её поразившее. Заявил, чтосознательно отказывается от её отношения к нему и от её писем. «В несчастье я считаюлучше остаться одним», – так объяснил он свой поступок.В эти дни весьма некстати в Севастополь приехала семья. Встреча, надо полагать, былане очень тёплой. Семья поселилась на квартире, а её глава остался на корабле, почти небывая дома. Софья Фёдоровна мужественно это перенесла, не стала, подобно мужу,запираться в четырёх стенах, а сразу же занялась благотворительными делами. В те времена,в отличие, к сожалению, от нынешних, это считалось святой обязанностью жён высшихкомандиров и главных начальников.Анна Васильевна, глубоко обиженная, всё же не приняла своей «отставки». Онанаписала, что прекрасно его понимает, но всех отталкивать и в себе замыкаться – «всё-таки вэтой системе хорошего очень мало». В конце письма она добавила: «Желаете Вы этого илинет, моё отношение к Вам остаётся неизменным».Колчак всё же ответил, и в следующем письме, очень пространном, Анна Васильевна,как бы между прочим, слегка упрекнула Александра Васильевича за то, что он не оченьвнимателен к семье: «…В таком маленьком городке, как Севастополь, то, что Вы редкобываете дома, по всей вероятности, очень отмечается и подвергается обсуждениям, длякоторых, в сущности, не следует давать повода».Подавленное состояние командующего и некоторые его странности заставилиначальника штаба С. С. Погуляева конфиденциально сообщить об этом в Ставку. Николай IIтотчас же отправил в Севастополь Бубнова с наказом сообщить Колчаку, что он не видитникакой его вины в гибели «Императрицы Марии», относится к нему по-прежнему иповелевает спокойно продолжать командование. Бубнов вспоминал, что, несмотря надавнюю дружбу с адмиралом, он не без трепета входил в его каюту. Но слова государявозымели на Колчака благотворное впечатление. Беседа сразу приняла дружеский характер ипродолжалась довольно долго. 663Трудно сказать, чьи слова подействовали сильнее, Николая II или Анны Васильевны,660 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 533. Л. 79.661 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 80.662 РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 8.663 Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 104; Милая химера… С. 79–81, 84.

но Колчак в скором времени пришёл в себя, стряхнул «комплекс вины», мешавший ему житьи полноценно исполнять свои обязанности. Теперь его главной целью стала Босфорскаяоперация, а основной заботой – подготовка к ней.* * *Босфор и Дарданеллы – узкие ворота, открывающие вход в Чёрное море изСредиземного. По воле державы, владеющей проливами, эти ворота могут вдругзахлопнуться. И тогда экономика других черноморских стран, в том числе России, начинаеттерпеть большие убытки. В XIX – начале XX века вывоз хлеба, в то время основногорусского экспортного товара, шёл в основном через черноморские порты.Режим черноморских проливов затрагивал интересы не только России, но и многихдругих государств. И в XIX века он стал регулироваться международными соглашениями.Было установлено, что в мирное время торговые суда всех стран могут свободно проходитьчерез проливы, военным же, за исключением турецких, проход был заказан. В военное времяТурция могла по своему усмотрению пропускать или не пропускать через проливы любыесуда.Россию мало устраивал такой режим черноморских проливов. Во-первых, русскаяторговля оказывалась в слишком большой зависимости от отношений с Турцией. Во-вторых,Россия не могла соединить два своих флота, Балтийский и Черноморский, и использоватьЧерноморский флот в другом месте, кроме Чёрного моря. Это разъединяло морские силыРоссии, снижало их действенность, повышало расходы на военно-морское строительство. Вто же время важнейшие экономические центры на берегу Чёрного моря, как показал опытПервой мировой войны, были недостаточно защищены от внезапного нападения.Проблема черноморских проливов могла быть решена во время Русско-турецкой войны1877–1878 годов, когда русские войска вышли к предместьям Константинополя. Но впроливах появился британский флот и всё осталось по-старому.Но вот и Британия стала нуждаться в русской помощи, когда началась Первая мироваявойна. Весной 1915 года состоялся обмен нотами между Англией, Францией и Россией, апозднее были заключены соглашения о передаче Константинополя под юрисдикцию России,«если война будет доведена до успешного конца». 664Несмотря на этот дипломатический успех, министр иностранных дел С. Д. Сазонов всёже считал, что пока вопрос решён только на бумаге, а «крепко приобретённым» можетсчитаться лишь то, что находится в руках. Закончится война, отпадёт нужда в русскойпомощи, и союзники найдут способ перетолковать ранее подписанные соглашения.Настораживало также то, что еще до начала переговоров с Россией о Константинополесоюзники начали операцию по овладению Дарданеллами, намереваясь дойти до турецкойстолицы. Однако операция была плохо подготовлена, затянулась и в начале 1916 годазакончилась эвакуацией союзных войск на Салоникский фронт в Греции. Англофранцузскийэкспедиционный корпус понёс большие потери, но ещё более значительный урон былпричинён турецкой армии.Неудача Дарданелльской операции союзников укрепила недоверчивое отношениерусского сухопутного командования к планам скорейшего овладения Босфором, о чёмзаговорили после заключения соглашения с союзниками. Алексеев считал Босфорскуюоперацию «затеей моряков», которая только отвлечёт войска и ослабит фронт. «Ключи отКонстантинополя лежат в Берлине», – говорил он, давая понять, что успех в войне можетбыть достигнут только в результате операций на сухопутном фронте.Моряки, в свою очередь, доказывали, что взятие Константинополя рассечёт Турциюнадвое и вызовет неминуемую капитуляцию султанского правительства. Освободятся664 Россия и черноморские проливы (XVIII–XX столетия). М., 1999. С. 206–207, 331–332.

русская Кавказская армия и Месопотамская армия англичан. Вслед за Турцией падётБолгария, а затем очередь дойдёт и до Австро-Венгрии. Произойдёт глубокий прорыв влагерь неприятеля в самом неожиданном для него месте. 665Эти доводы произвели сильное впечатление на Николая II, и он стал проявлятьповышенный интерес к Босфорской операции. Алексеев же продолжал упорствовать, хотяподвергался сильному нажиму со стороны дипломатов и моряков.В конце концов, уступив давлению, генерал распорядился составить план операции.Вскоре таковой был представлен. За образец была взята десантная операция японцев подПорт-Артуром. Разработчики исходили из того, что ближайшее к Босфору не укреплённое ине занятое противником место, удобное для высадки, – это устье реки Сакарии,приблизительно на полпути между Константинополем и Зонгулдаком. Дороги плохие, и дотурецкой столицы десант доберётся за 4–5 дней. Конечно, за это время противник подтянетподкрепления. Десантная армия должна быть в состоянии взять прикрывающие Босфорукрепления, которые будут защищать силы основного гарнизона и подошедшие части.Поэтому на берег одновременно или с небольшим интервалом должно быть высажено неменее 8–9 дивизий. Алексеев поинтересовался, сколько дивизий может взять на борттранспортная флотилия Чёрного моря. Оказалось, что не более трёх (со всем снаряжением иартиллерией). После этого Алексеев посчитал, что вопрос отпал. 666Между тем Штаб Черноморского флота проводил усиленную разведку Босфора.Русские аэропланы, наряду с бомбометанием, занимались фотографированием местности.Подводные лодки подходили почти вплотную к берегу и через перископ делали фотоснимкиукреплений. Миноносцы по ночам высаживали на берег разведчиков.Было замечено, что турки редко обращали внимание на ночные визиты русскихминоносцев, а укрепления, возведённые в 1914 году, во многих местах не заняты, окопыпришли в запустение. Орудия, переброшенные в своё время к Дарданеллам, всё ещё невозвращены на Босфор. Турки явно не ожидали нападения, уверовав, что навсегда отбили укого-либо охоту соваться в проливы.Общее состояние турецкой армии, как оно вырисовывалось по разным источникам,было крайне тяжёлым. Турция понесла значительные потери в Закавказье и Месопотамии.Часть её сил была скована в Сирии и Палестине, где высадились англичане, и наСалоникском фронте. Отражение англо-французской атаки на Дарданеллы стало, посуществу, пирровой победой, обескровившей наиболее боеспособные части турецкой армии.И наконец, немецкое верховное командование, под впечатлением от Брусиловскогонаступления летом 1916 года, потребовало от Турции отправки в Галицию целого корпуса. Врезультате в Босфорском укреплённом районе к концу лета 1916 года осталось всего околодвух дивизий: одна в Константинополе и на берегах Босфора, другая – на побережье и наукреплениях, охраняющих дальние подступы к Босфору. Кроме того, одна дивизия охранялаДарданеллы, а другая, резервная, стояла в Смирне (Измире).Исходя из этих данных, Морской отдел Ставки и Штаб Черноморского флотаразработали свой план Босфорской операции, не такой тяжеловесно-академический, какалексеевский, но простой и дерзкий. Намечалось нанести внезапный и стремительный удар всамое сердце Босфорского укреплённого района – по Константинополю.Колчак, принимавший непосредственное участие в разработке операции, мог в любоймомент, закрыв глаза, воспроизвести по памяти, этап за этапом, весь её ход.Глубокой ночью к берегам Босфора приближается отряд тральщиков и начинаетпрокладывать в минных полях широкие коридоры. Такая операция однажды ужепроводилась у Варны и осталась незамеченной неприятелем.665 Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 64.666 Там же. С. 123–124.

Близится рассвет, и транспортная флотилия, подойдя к берегу, высаживает по обеимсторонам пролива две дивизии с артиллерией. Место высадки немедленно ограждаетсясетями, минными заграждениями и дозорными судами.Встаёт солнце, освещая береговые укрепления и одновременно ослепляя турецкихартиллеристов. Корабли начинают обстрел неприятельских позиций, поддерживая движениевперёд высадившихся войск. День уходит на подавление входных батарей и на овладениеими. Тем временем высаживается третья дивизия с тяжёлой артиллерией, а к вечеру флотвходит в Босфор. Ночным штурмом десант овладевает группой батарей среднего Босфора.Путь к Константинополю свободен. Транспортная флотилия отправляется за вторымэшелоном десантных войск (две дивизии). Десантный отряд из пяти дивизий овладеваетКонстантинополем, с тылу берёт знаменитую Чаталджинскую позицию, преграждающуюдоступ к турецкой столице со стороны Балканского полуострова и отражает атаки двухдивизий, переброшенных из Дарданелл и Смирны. Флот выходит в Мраморное море. Десант,закрепившись на занятых позициях, может смело ожидать подхода неприятельскихподкреплений с Салоникского фронта, даже если в их составе будут немецкие войска. 667Разработчики операции были уверены в её успехе. Современный военный историк В. В.Шигин утверждает даже, что Босфорская операция была обречена на успех. 668 Такаяоценка, пожалуй, слишком оптимистична. В реальной жизни задуманное редкоразыгрывается как по нотам. И нельзя сказать, что турки совсем уж не охраняли своёпобережье. Достаточно указать на один печальный эпизод в начале июня 1917 года.Подводная лодка «Кашалот» после обстрела зданий на турецком берегу попыталасьвысадить на захваченной шлюпке небольшой десант для их подрыва. Но с береганеожиданно открыли пулемётный огонь, которым был убит один человек и трое ранены. 669Нельзя, однако, не признать, что Босфорская операция, в её «морском» варианте, былаярким замыслом и имела много шансов на успех. Быстрота и натиск, положенные в еёоснову, были поистине суворовские. Так что, может быть, в чём-то и прав был борзописец из«Нового времени», сравнивая Колчака с Суворовым.Операция планировалась на сентябрь 1916 года, до начала осенних штормов. ОднакоАлексеев отверг представленный моряками план, посчитав его слишком рискованным. Онпо-прежнему отстаивал свой план, для которого необходимы были 10 дивизий. Снять сфронтов такое количество войск он не считал возможным. А транспортная флотилия немогла их перевезти. Алексеев считал вопрос закрытым.Николай II, всецело сочувствуя морякам и их планам, всё же не счёл для себявозможным оказывать нажим на своего начальника штаба. Однако он дал согласие наформирование в Севастополе специальной дивизии морской пехоты, в которую, по егоповелению, из армии и гвардии следовало направить лучших солдат, в том числегеоргиевских кавалеров. Остальные четыре дивизии предполагалось взять из Кавказскойармии. На формирование и обучение десантного отряда требовалось 3–4 месяца. Поэтомуоперацию отложили на апрель-май 1917 года. Алексеев не стал возражать против подготовкидесанта, очевидно, надеясь, что ещё раньше, в ходе подготовляемого им весеннегонаступления в Галиции, война закончится победой. 670К осени 1916 года в Штабе флота под руководством Смирнова были разработаны все667 Там же. С. 105, 124–126; См. также: Босфорская операция осталась на бумаге. Публикация В. В. Шигина// Военно-исторический журнал. 1995. № 1. С. 63–66.668 Там же. С. 61.669 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 930. Л. 67.670 Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 128.

детальные планы операции и составлены инструкции для производства десанта. Флотскиеартиллеристы были специально обучены стрельбе для поддержки высадившихся отрядов.Осенью началось формирование Морской дивизии. 671По штатам предполагалось, что полковые командиры будут отобраны исключительноиз числа георгиевских кавалеров, батальонные и ротные – из числа офицеров, имеющихбоевой опыт и награды, а солдаты – из гвардии и лучших, проверенных матросов.На деле оказалось иначе. Командиры кораблей и воинских частей старались сбыть вМорскую дивизию всех, кто им не годился или доставлял беспокойство. Офицеры, начавшиеприбывать в Севастополь, действительно имели награды, но, едва ли не в большинствесвоём, отличались пристрастием к спиртным напиткам. Из гостиницы, куда их поселили,почти каждую ночь доносились песни, потом начиналась стрельба, сыпалось оконное стекло.Среди рядовых первоначально преобладали ополченцы, с солдатской наукоймалознакомые, и матросы-штрафники. Последние постарались укоренить в формируемойдивизии свою ненависть к офицерам.Большие надежды возлагались на гвардейское пополнение. Оно прибыло, с первоговзгляда поразив стройностью своих рядов, высоким ростом солдат и их выправкой. Но ужесо второго взгляда выяснилось, что в основной своей массе оно состояло из «дедушек» 35–43лет. Много было больных, особенно ревматизмом. Оказалось, что их обманули, уверив, чтопосылают в Крым охранять побережье, где много солнца и нет войны. Они пришли в ужас,узнав, что попали в ударную десантную дивизию. «Уж какие мы сражатели», – говорилиони, упрашивая перевести их в ополчение. А потом обнаружилось также и то, что средиприбывших немало «политических», то есть затронутых пропагандой.– Так что – неспокойно… – говорили старые гвардейцы-фельдфебели. Они были чутьли не единственным элементом, стойкость которого и верность воинскому долгу невызывали сомнений.С разношёрстным воинством, собранным в Морскую дивизию, началась настоящаяработа, когда прибыл её командир – генерал-майор А. А. Свечин. Он принял меры кпополнению дивизии более надёжным элементом, разделил её на полки, ввёлсистематические занятия с нижними чинами. Бесформенная масса людей постепенно сталапревращаться в боевую единицу.Начальником штаба дивизии был назначен подполковник А. И. Верховский. Довольномолодой (всего 30 лет), худощавый, подвижный, несколько даже суетливый, в очках, он небыл похож на строевого офицера и не производил делового впечатления. В дивизии он бывалредко, в основном – в Штабе командующего, в Морском собрании. Вообще, как видно, былиз тех людей, которые любят бегать по начальству.Колчак постоянно интересовался дивизией и был хорошо осведомлён обо всём, что тампроисходило. Н. Кришевский, один из офицеров дивизии, присутствовал однажды при егобеседе с начальником Штаба флота. «Мы создадим настоящую морскую пехоту, лихую изнающую десантное дело», – уверенно говорил адмирал, по обыкновению слегка грассируя.«Адмирал работал невероятно много, – вспоминал Кришевский, – то проводил времясутками в штабе, не выходя с „Георгия“, то садился на миноносец, подымал сигнал„Следовать за адмиралом“ и вёл эскадру… то производил детальный и всегда внезапныйсмотр какого-нибудь из кораблей или появлялся в госпитале, на батареях, всегданеожиданно, но всегда – продуктивно». 672Работа по формированию Черноморской дивизии морской пехоты продвигаласьмедленно и трудно. Отягчающим обстоятельством стала общая обстановка в стране в конце1916-го – начале 1917 года. Галопировала инфляция, исчезали продукты первой671 Там же. С. 105; Военно-исторический журнал. 1995. № 1. С. 64.672 Кришевский Н. В Крыму (1916–1918 гг.) // АРР. Т. XIII. С. 72–76.

необходимости, расстраивалась работа железных дорог. В городах появились очереди запродовольствием. Расползались слухи о предполагаемом дворцовом перевороте, о«замирении», о даровой раздаче земли.На этом фоне совсем разладились отношения между правительством и Думой. Малотого, царь и правительство потеряли прежнюю опору в дворянстве, которое тоже предъявилосвои требования. Возник конфликт императорской семьи с великими князьями. Самоправительство постоянно сотрясали какие-то странные перетасовки и реорганизации.Министры, не успев сесть в своё кресло и войти в курс дела, уже должны были уходить. Вконце концов стало очевидно, что от них требуют не работы, а участия в этих дрязгах,причём на «правильной» стороне. Так, с сентября 1916 года во главе МВД оказался А. Д.Протопопов, человек крайне неорганизованный, не отличавшийся большойработоспособностью и плохо знавший своё министерство. Он не находил временивыслушивать доклады директора Департамента полиции о положении в стране и, похоже, непредставлял размеров надвигающейся угрозы. 673В Думе лились потоком пламенные речи. Анна Васильевна с некоторых пор стала частобывать на думских хорах, где собирались журналисты и посетители, наблюдая за прениями.Она писала Колчаку, что вся линия поведения «нашего правительства за последнее времяпроизводит впечатление в лучшем случае преступного легкомыслия, если не циничногоглумления над страной». 674Смирнов, в начале 1917 года побывавший в Могилёве и Петрограде, говорил Колчаку,что он «был поражён ростом оппозиционного настроения по отношению к правительству каксреди петроградского общества, так и среди гвардейских офицеров и даже в Ставке». ВЧерноморском флоте некоторые офицеры тоже возмущались тем, что правительствосоставляется из случайных людей. Другие же определённо высказывали мнение, чтогосударь должен пойти на уступки. 675 Сам Колчак впоследствии отмечал, что «ксуществующей перед революцией власти» он относился отрицательно, считая, что средиминистров работает один Григорович. 676В ноябре 1916 года, после отставки Б. В. Штюрмера, встал вопрос о назначенииГригоровича на пост председателя Совета министров. Моряки, да и все военные, с надеждойожидали этого назначения. Но в последний момент вопрос отпал, потому что императрицапосчитала, что Григорович придерживается якобы слишком либеральных взглядов и при егопопулярности в Думе может быть опасен для престола. 677 Правительство возглавил А. Ф.Трепов. Это был талантливый администратор, на посту министра путей сообщениясумевший на некоторое время упорядочить работу железных дорог. Но на новом посту ему,по сути дела, не дали работать, и перед Новым годом он ушёл в отставку. Вместо негоназначен был князь Н. Д. Голицын, находившийся уже в почтенном возрасте и давноотошедший от активной административной работы (последнее время он числился в Сенате).Ни во что не вмешиваясь, ни на чём особенно не настаивая, Голицын стал всего лишьформальным главой правительства, последним при старом режиме.Было известно, что генерал Алексеев, оставаясь при ежедневных докладах симператором с глазу на глаз, несколько раз поднимал вопрос о прекращении ребяческих игр673 Кризис самодержавия в России, 1895–1917. Л., 1984. С. 637–638. Автор раздела – В. С. Дякин.674 Милая химера… С. 82.675 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 149; АРР. Т. XIII. С. 75.676 АРР. Т. X. С. 211.677 Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 87–88.

в чехарду и выработке серьёзного внутриполитического курса. Говорили даже, что однаждыразговор на эту тему «принял патетические формы». Но насколько покладист был Николай IIперед Алексеевым в военных вопросах, настолько неуступчивым он оказался в вопросахвнутриполитических. Генерал же, ступив на малознакомую ему почву внутренней политики,не сумел найти достаточно веских аргументов и подать их уверенно, с внушительнымвидом. 678 (Последнее, кстати говоря, имеет в споре даже большее значение, чем первое.)В вопросах внутренней политики Николай II имел другого руководителя – неАлексеева. Этим руководителем была его жена. Александра Фёдоровна обладала страстным,повелительным, несгибаемым характером, по преимуществу мужским. Но должна быладобиваться своих целей чисто женским способом – путём полного подчинения себе своегомужа. Отдалив постепенно от него свекровь и других родственников, она, наконец, получилаего в полное своё распоряжение. Таков уж был последний император, что им постояннодолжен был кто-то руководить. Сначала отец, потом дяди, некоторое время – Столыпин, апотом – жена.Она читала его дневники и делала там пометки – видимо, поэтому они такмалоинформативны и в них так мало того сокровенного, чем хотел бы он поделиться споследующими поколениями. Во время великосветских приёмов и балов она не сводила снего глаз, обмениваясь многозначительными взглядами и улыбками. Находясь в несколькихшагах от него и с кем-нибудь беседуя, она ни на минуту не теряла нить того разговора,который он вёл с кем-то из приглашённых. 679Плохо прижившаяся в России и, кроме мужа, никакой опоры в ней не имевшая, она,вольно или невольно, сосредоточилась на проведении в жизнь идеи «народногосамодержавия», причём в крайнем её выражении. Только царь и народ, в непосредственноми тесном общении, без всяких преград, барьеров и средостений. Не надо Думы, не надодворянства, если оно вольнодумствует и интригует, не надо бюрократии, не надо иобразованного «общества». «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом,сокруши их всех…» – тиранила она мужа. 680Идея «народной монархии» была не нова и по сути не менее утопична, чембольшевистские мечты о мировой революции или о «построении социализма в однойотдельно взятой стране». Даже император понимал, что всё это невозможно. Но ничегоподелать не мог ни с ней, ни с собой. Ему нужен был руководитель. Алексеев не смогвытеснить Александру Фёдоровну и стать таковым.Императрица непоколебимо верила в то, что народ предан своим царям, любит их ипойдёт за ними в огонь и воду. Олицетворением народа для неё был Григорий Распутин.Поэтому она так держалась за него. Распутин же, человек хитрый, любострастный идвуличный, всегда был повёрнут к императорской семье одной своей стороной, благостной,сострадающей и даже по-народному мудрой, а к публике – другой, пьяной, мерзкой ираспутной. И императорская семья, и публика были убеждены, что видимая ими сторона –подлинная, а всё остальное – выдумки.«Народ, что ячмень в поле, – стелется по ветру», – безвестный древний мудрец,изронивший эти слова, в чём-то, наверно, был прав. В начале XX века монархизм русскогомужика, пожившего в городе, а иногда на заработках и за границей, был уже не тот, чтопрежде. А военные трудности, начавшийся развал, правительственная чехарда и слухи о цареи царице, нелепые, порой и мерзкие, ещё более пошатнули прежние представления.Убийство Распутина в середине декабря 1916 года было воспринято в столичном678 Там же. С. 82.679 Воронович Н. В. Потонувший мир. М., 2001. С. 120.680 Переписка Николая и Александры Романовых. Т. 5. М.; Л., 1927. С. 189.

обществе как смерть тирана. Все откровенно радовались, даже Анна Васильевна, всеожидали каких-то перемен. 681 Но перемен не произошло, что явилось ещё однимдоказательством того, что не в Распутине было дело, что не был он главой придворнойпартии, не назначал и не смещал по своему произволу министров. Ведь не императрица былапри Распутине, а он при ней.Обстановка в стране была тревожной. Но мало кто предполагал, что вот-вот произойдётто, что в действительности вскоре произошло. Шла война, и люди волей-неволей былизаняты этим основным делом. 31 декабря 1916 года, во исполнение директивы Ставки,Колчак издал приказ о формировании Черноморской воздушной дивизии. Её дивизионы,воздушные отряды, станции и посты предполагалось развёртывать по мере поступленияморских самолётов и личного состава. 682В тот же день отряд кораблей в составе трёх старых броненосцев и двухавиатранспортов отправился к турецким берегам. На флагманском корабле «ИоаннЗлатоуст» находились вице-адмирал А. В. Колчак и контр-адмирал В. К. Лукин, начальникбригады линейных кораблей.Стемнело, настала новогодняя ночь, тихая и звёздная. Но на краю неба вдруг появиласьдлинная чёрная полоса. Она стремительно расширялась, приближаясь к зениту. Засвистелветер, погасли звёзды и хлынул ливень. Корабли, шедшие без огней, растворились во мгле.Опасаясь столкновений, Колчак приказал отряду как можно точнее держаться на курсе иувеличить ход.Беспрерывно грохотал гром, а молнии, блиставшие сразу в нескольких местах,образовали вокруг корабля мутно-лиловый световой шар, внутри которого прыгали тени, а запределами ничего не было видно. Так продолжалось около часа, а затем гроза умчалась, нанебе вновь засияли звёзды.Наступал Новый год, и походный штаб Колчака собирался в тесной командирскойстоловой. Был накрыт стол, почти все уже подошли, не было только Лукина. Он почему-товступил в длительные прения с командиром корабля. Когда до наступления Нового годаоставалось 5 минут, Колчак велел пойти за адмиралом и привести его за руку.Лукин, наконец, явился и сел на оставленное для него место. Колчак поинтересовался:– Вы очень заняты или, быть может, не хотите с нами ужинать?– Нет, ваше превосходительство, я свободен и хочу есть, но…– В чём же дело?– Дурная примета, ваше превосходительство, встречать Новый год с начальником.Говорят, после такого ужина неприятностей не оберёшься.Все рассмеялись, зная Лукина как крайне суеверного человек. Колчак налил в его бокалкрасного вина. После ужина пили кофе, беседовали чуть ли не до утра, ожидая известий отушедших вперёд авиатранспортов. Известия оказались не очень хорошими: близ берегаразыгралась волна, и гидросамолёты не смогли оторваться от воды. Бомбардировку турецкихберегов пришлось отложить. 683 Так наступил 1917 год.На посту командующего Колчак всё более убеждался в необходимости религиозноговоспитания офицеров и матросов. Уходили в прошлое колебания в области религии,появившиеся у него после Порт-Артура. 5 октября 1916 года, в речи при открытии Морскогокорпуса в Севастополе он сказал, что «основные черты воинского созерцания находят себеполное подтверждение в основаниях христианской религии» и что «военный человек неможет не быть человеком религиозным и верующим».681 Милая химера… С. 112.682 РГАВМФ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 963. Л. 1.683 Там же. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 14–16.

А 18 января 1917 года командующий собрал флагманов и духовенство Черноморскогофлота, чтобы обсудить вопрос о состоянии религиозности во флоте. Услышанное мало егоутешило. В один голос судовые священники говорили, что уровень религиозности матросовкрайне низок – много ниже, чем в армии. Это особенно бросалось в глаза тем священникам,которые перешли во флот из армейских частей. И дело было не только в том, что матросынабирались преимущественно из промышленных районов. Новобранцы терялирелигиозность, а вместе с ней и многие другие положительные черты именно во флоте. Такчто из их родных мест шли жалобы: «Мы посылаем во флот детей, а получаем чертей».Говорили священники и о своём приниженном положении на корабле, о том, что поройцелыми днями приходится бегать, «подобно собачонке», за старшим офицером, выпрашиваяразрешение на проведение богослужения.Закрывая собрание, Колчак сказал, что необходимо усилить религиозное просвещениена кораблях и в этих целях предоставить священникам для чтения лекций не менее двухчасов в неделю. Важное значение, отметил он, имеют также неформальные беседысвященника с матросами. Все вопросы о богослужениях и лекциях, подчеркнул адмирал,обращаясь к флагманам, должны согласовываться священником лично с командиромкорабля, ибо должности старших офицеров ныне, к сожалению, часто занимают людимолодые и неопытные. Надо помнить, сказал Колчак, что священник «является ближайшимпомощником командира в деле воспитания всех чинов корабля». 684 Конечно, он понимал,что этих мер недостаточно. Но что он мог ещё сделать? Падение религиозности и ослаблениедисциплины во флоте (да и в армии, и в обществе) замечались давно. Нельзя было водночасье исправить то, что происходило годами и неуклонно подтачивало устои старогорежима. Можно сказать – и старой России.Когда пришла революцияВ конце февраля 1917 года Колчак должен был встретиться в Батуме с великим княземНиколаем Николаевичем для обсуждения вопроса о сооружении порта в Трапезунде. Заоднонадо было согласовать график морских перевозок.26 февраля Колчак вышел из Севастополя на миноносце «Пронзительный» и сразу жепопал в довольно крепкий шторм. «Ночью было крайне неуютно, – писал он АннеВасильевне, – непроглядная тьма, безобразные холмы воды со светящимися гребнями,полуподводное плавание, но к утру стихло. Мрачная серая погода, низкие облака, закрывшиевершины гор, и ровные длинные валы, оставшиеся от шторма, – вот обстановка похода кТрапезунду». На открытом рейде вставший на якорь миноносец бросало из стороны всторону не хуже, чем в шторм. Колчак хотел было сняться и уйти, но потом всё же спустиливельбот, и командующий флотом со своими помощниками с трудом добрался до причалавременного порта.Главная база снабжения Кавказской армии производила удручающее впечатление:оборванные пленные, работающие в непролазной грязи, «сотни невероятного видаживотных, называемых лошадьми», и всюду – хаос и грязь, грязь и хаос…Комендант города генерал А. В. Шварц, знакомый Колчака по Порт-Артуру, сумелвыкроить время, чтобы съездить за город и показать развалины крепости и дворца ВеликихКомнинов, властителей Трапезундской империи, отколовшейся от Византии и павшей поднапором турок через несколько лет после падения Константинополя.Величественный вид развалин мало исправил то тревожное настроение, которое неоставляло Колчака с момента выхода из Севастополя. Скорее даже наоборот.Дело в том, что вечером, перед отплытием, командующего угораздило занятьсягаданием на картах. Занятие затянулось, потому что голос таинственных сил, управлявших684 Там же. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1235. Л. 1—29.

разбросом карт, был невнятен и тревожен. «Дальняя дорога» Колчака никогда не пугала.«Напрасные хлопоты» – это было уже хуже. Но карты, раз за разом, показывали что-то ещёболее худшее. А что – он не мог понять. Гадание пришлось прервать, когда подошло времяпить утренний кофе.Потом, уже в пути, он то и дело вспоминал эту ночь. «Напрасные хлопоты» – неужелиэто Босфорская операция? А что может быть хуже её неудачи? И вот теперь судьба словнобы ответила на этот вопрос, показав ему развалины древней империи. Нельзя было несодрогнуться при мысли о том, что Зимнему и Петропавловке суждено превратиться вживописные развалины, а Петрограду стать таким же грязным и вонючим городом, какнынешний Трапезунд. Колчак знал, что предсказания нельзя понимать буквально, но отострых предчувствий внутри всё холодело.Вечером того же дня «Пронзительный» вошёл в Батумскую гавань. Было темно ипронизывающе холодно.Холодным, дождливым утром 28 февраля Колчак отправился на станцию встречатьвеликого князя. Затем были завтрак в поезде, совместный осмотр порта и сооружений,попутное обсуждение «тысячи и одного вопроса». Чтобы немного отдохнуть, великий князьпредложил съездить за город, в имение генерала Н. Н. Баратова. «Место поразительнокрасивое, – писал Колчак, – роскошная, почти тропическая растительность и обстановкаюжной Японии, несмотря на отвратительную осеннюю погоду». Особенно понравилисьцветы, магнолии и камелии, «нежные, божественно прекрасные, способные поспорить срозами». «Они достойны, чтобы, смотря на них, думать о Вас», – написал он АннеВасильевне.По возвращении, уже вечером, был обед у великого князя. Неизвестно, заметил ли онкакую-то перемену в облике командующего флотом. Обычно по внешнему виду Колчакамногое можно было угадать. Но Николай Николаевич говорил о взятии англичанамиБагдада, об успехах экспедиционного корпуса Баратова, посланного навстречу англичанам.А в кармане у Колчака лежала только что полученная телеграмма из Генмора (она пришла вСевастополь, а оттуда её переслали в Батум). В ней сообщалось, что в Петрограде произошликрупные беспорядки, город в руках мятежников, гарнизон перешёл на их сторону. 685Сразу после обеда он показал телеграмму великому князю. Николай Николаевичнедоумённо пожал плечами. Он не гадал на картах, не посещал накануне развалин, у него небыло никаких предчувствий. Но новость была явно плохая, и он понимал, что Колчаку надонемедленно возвращаться в Севастополь, а ему ехать в свой штаб, тем более что все дела вобщем-то были решены. Они попрощались. Перед отплытием Колчак отправил по телеграфув Севастополь распоряжение прервать почтовое и телеграфное сообщение Крыма состальной Россией, дабы не вносить панику и разброд непроверенными слухами.Разрешалось принимать телеграммы, адресованные только в Штаб флота. 686* * *В феврале 1917 года в столице вновь подскочили цены и исчез хлеб. 21 февраля, задень до отъезда Николая II в Ставку, забастовал Путиловский завод. 23–24 февраляостановились и другие предприятия. Народ вышел на улицы. В субботу 25 февраля толпаразгромила несколько полицейских участков. Кое-где начиналась стрельба, людишарахались, прятались во дворы, но потом опять выходили на улицы. Появились красныефлаги. У Казанского собора и на Знаменской площади шли непрерывные митинги. Люди685 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 150–153; АРР. Т. X. С. 214; Смирнов М. И. Адмирал А.В. Колчак. С. 30.686 АРР. Т. X. С. 214; Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 30.

кричали: «Хлеба! Хлеба!» Неизвестно откуда появившиеся народные радетели тожекричали: «Долой войну! Долой самодержавие!» В течение нескольких дней в городепроизошёл социальный взрыв, никем не планировавшийся и никем не управляемый.Николай II, едва прибыв в Ставку, получил телеграмму от военного министра генералаМ. А. Беляева и письмо от императрицы. В телеграмме говорилось, что в столице происходятбеспорядки и что меры к их прекращению будут приняты. 687 «Это – хулиганскоедвижение, – писала Александра Фёдоровна, – мальчишки и девчонки бегают и кричат, что уних нет хлеба… Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы подомам». 688 Ознакомившись с корреспонденцией, император повелел командующемувойсками Петроградского военного округа генералу С. С. Хабалову немедленно прекратитьбеспорядки.В воскресенье 26 февраля полиция и войска заняли все важнейшие пункты иперекрёстки. В ряде мест войска стреляли в народ. Улицы опустели, и порядок, казалось,был восстановлен. Но, как доносил в Ставку Хабалов, были случаи, когда некоторые изчастей отказывались стрелять в толпу и переходили на её сторону. 689В Петрограде квартировался 160-тысячный гарнизон. Это были запасные батальоны, вкоторых шло обучение новобранцев и лиц, призванных из запаса. Фронт постоянно требовалпополнений. Чтобы удовлетворить его запросы и избежать расширения штатов (офицеров нехватало), учебные роты комплектовались вне всяких пределов (до тысячи человек вместоположенных двухсот). Военные службы не справлялись с размещением, обмундированием идовольствием такой массы людей. В казармах воцарился беспорядок, офицеры и унтерофицерыне могли за всем и всеми усмотреть, создалась обстановка, благоприятная дляразных агитаторов. 690Утром 27 февраля произошёл бунт в запасных батальонах гвардейских полков.Солдаты пошли в город, подожгли здание Окружного суда и выпустили из тюрьмызаключённых. С этого времени, можно считать, старая власть в Петрограде рухнула и еёобрушение стало быстро распространяться по стране.Дума и либеральная общественность первое время сторонились начавшегося движения.Но уже вечером 26 февраля председатель Думы М. В. Родзянко в телеграмме царю,обрисовав положение, поставил вопрос о том, чтобы «поручить лицу, пользующемусядоверием страны, составить новое правительство».Сопоставив панические телеграммы Родзянко с успокоительными донесениями Беляеваи Хабалова (первого – в особенности), Николай II решил кое-что всё-таки предпринять.Командующим Северным и Западным фронтами были даны приказания подготовить дляотправки в столицу по одной бригаде пехоты с артиллерией и по одной бригаде конницы.Утром 27 февраля император вызвал к себе генерала Н. И. Иванова.65-летний генерал был известен тем, что в 1906 году подавил восстание в Кронштадте.В начале войны его поставили во главе Юго-Западного фронта. Там он действовал не оченьудачно, и его пришлось сменить. Николай пожалел старого генерала и назначил состоять присвоей особе. Жил он в отдельном вагоне при Ставке, занят ничем не был, кроме присутствияпри царской трапезе, во время которой обычно «многозначительно и мудро молчал». 691687 См.: Из воспоминаний ген. Лукомского. – АРР. Т. П. С. 14.688 Переписка Николая и Александры Романовых. Т. 5. С. 218.689 АРР. Т. II. С. 16.690 См.: Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Ч. 1. Кн. 1. Palo Alto, California, 1937.С. 18–19.691 Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 79.

Теперь Иванову было поручено отправиться в Царское Село, возглавить расквартированныетам войска и подавить волнения в столице. Николай, видимо, надеялся, что Иванов «тряхнётстариной». Да кроме того и не оказалось в тот момент под рукой ни одного свободногогенерала помоложе. В свою очередь у Алексеева не оказалось в наличии ни одной свободнойвоинской части, кроме батальона георгиевских кавалеров, охранявшего Ставку. С ним иназначили ехать Иванову. Не исключено, впрочем, что сказалась и свойственная начальникуШтаба скаредность.Днём 27 февраля, когда император был на обычной прогулке, из Петрограда позвонилего брат. К аппарату подошёл Алексеев. У него в те дни была температура под сорок и он струдом передвигался. Михаил Александрович, подтвердив, что в столице тяжёлоеположение, просил доложить государю, что он не видит другого выхода, кроме отставкинынешнего правительства и создания нового кабинета во главе с председателем Союзаземств и городов князем Г. Е. Львовым или председателем Думы Родзянко. Вернувшийся спрогулки Николай II сказал, что он благодарит за совет, а что надо делать – сам знает.В этот же день пришла телеграмма от председателя Совета министров князя Н. Д.Голицына. Он умолял отправить в отставку весь его кабинет и поручить Львову илиРодзянко составить новый, ответственный перед Думой. Алексеев снова поплёлся к царювыполнять нелёгкую свою миссию. Вернувшись, он безнадёжно махнул рукой и сказал, чтохочет прилечь, потому что чувствует себя совсем плохо.Тем временем царь больше часа говорил с кем-то по особому телефону. Офицерыгадали: с Петроградом или с Царским Селом? Окончив разговор, Николай написал на листкебумаги какой-то текст и велел передать его Алексееву. Это была телеграмма Голицыну, вкоторой говорилось, что он не видит возможности в этих условиях производить какие-либоперемены, но требует от правительства принятия самых решительных мер для подавлениябунта. Тогда сомнения рассеялись: раз к Голицыну идёт телеграмма, значит разговор был сЦарским Селом – с императрицей.Разбуженный Алексеев вновь пошёл к государю спросить, надо ли отсылать такуютелеграмму. Государь сказал, что надо. В это же время командующему Северным фронтомгенералу Н. В. Рузскому было отправлено приказание отправить на Петроград выделенныечасти, как только они будут готовы.Часов в 9 вечера стало известно, что государь решил ехать в Царское Село. Эторешение, как и все прочие, принимаемые царём в этот день, вызвало в Ставке живейшиевозражения. Генерал-квартирмейстер А. С. Лукомский сказал, что ехать в Царское Селоопасно – никто ведь не знает, как обстоят там дела. Раз уж государь не идёт ни на какиеуступки, говорил он, то резонно было бы ехать в Особую армию, состоящую из гвардейскихчастей, на которые вполне можно положиться.Алексеев, вновь разбуженный, в который раз пошёл к императору. Они долго говорили.Алексеев, наконец, вышел и сказал, что государь очень боится за семью. 692 Видимо, онвозлагал большие надежды на Иванова и хотел поближе наблюдать события.«Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!» –записал он в дневнике. 693Генерал Иванов с георгиевскими кавалерами отбыл на два часа раньше императорскогопоезда. Не встречая на пути препятствий, он в ночь на 1 марта прибыл в Царское Село. Тамон не сразу сориентировался в обстановке и промедлил. Часть местного гарнизона в этовремя была ещё верна императору, а часть стала уже ненадёжна. Генерал долго ожидал ксебе начальника гарнизона и коменданта города, затем выслушивал их сбивчивые доклады, а692 АРР. Т. II. С. 17–20.693 Дневники императора Николая П. С. 625.

тем временем вполне обнаружилось, что он прибыл с одним батальоном и вслед за нимникакие войска не идут. Революционные части окружили прибывший эшелон, разоружилигеоргиевских кавалеров, а затем выпроводили их обратно. 694Императорский поезд вышел из Могилёва в 5 часов утра 28 февраля. В Петрограде кэтому моменту уже действовал Временный комитет Государственной думы. Утром, послеотхода императорского поезда, в Ставке была получена телеграмма Родзянко о том, чтоВременный комитет, в целях пресечения хаоса и анархии в столице, принялправительственные функции на себя. 695 У всех создалось впечатление, что власть захватилдумский комитет и страной отныне правит Родзянко.Социалисты, однако, отказались «плестись в хвосте либеральной буржуазии». Группаменьшевиков, решив воссоздать Совет, разогнанный в 1905 году, стала записывать в негочуть ли не каждого из толкавшихся в Таврическом дворце рабочих и солдат. 696 На фабрикии заводы были разосланы приглашения выбрать депутатов. Но кто их мог избрать, когдарабочие и солдаты шатались на улицах? Тем не менее вечером 27 февраля в Таврическомдворце состоялось первое заседание Совета, составленного из довольно случайных лиц.Такое собрание могло, не задумываясь, поддержать любой радикальный лозунг ивыкрикнуть свой, ещё радикальнее.Яркое тому свидетельство – Приказ № 1, принятый 1 марта на соединённом заседаниирабочей и солдатской секций и сыгравший роковую роль в развале армии и флота.Впоследствии от него открещивались едва ли не все его творцы. Н. С. Чхеидзе, председательИсполкома Совета, говорил, что он не имел отношения к этому делу. Н. Д. Соколов,непосредственный автор текста, утверждал, что он только записывал то, что говорилиокружившие его солдаты. Если это так, то странно, почему в приказе ничего не говорится осолдатском пайке, махорке и портянках и, наоборот, есть пункты, выдающие навыкиабстрактного мышления. Некоторые же выражения, например, о «строжайшей дисциплине»в строю, явно не солдатского происхождения. Видимо, записывалось не всё, чтодиктовалось, и было много «отсебятины». А вот отмена обязательного вставания во фронт иотдания чести вне службы, а также титулования (ваше превосходительство, благородие ит. п.), запрещение грубого обращения к солдатам – это, конечно, солдатские требования.Видимо, ставилась задача оторвать солдат от офицеров (в том числе при помощи созданиясолдатских и флотских комитетов), переподчинить их Совету (по крайней мере вполитических выступлениях) и одновременно – задобрить. Иначе кто же будет защищатьреволюционный Петроград, если Николай обрушит на него с фронта свой железный кулак?В результате возникла зависимость Совета от солдат гарнизона и зависимость от Советасозданного вскоре Временного правительства, своей собственной воинской силы в столицене имевшего.Приказ тотчас же был растиражирован в тысячах экземпляров, передан по радио, попалв действующую армию и во флот. В воинских и флотских соединениях вскоре появилосьтакое же двоевластие, как в Петрограде, а солдаты и матросы, не вчитываясь в разныепараграфы приказа, поняли только одно: «Теперь – свобода!»Императорский поезд был остановлен в ночь на 1 марта недалеко от Петрограда, настанции Малая Вишера. Дальше железнодорожники не пустили, ссылаясь на то, что Любаньи Тосно заняты восставшими. Поезд отправился обратно, дошёл до узловой станции Валдайи повернул на Псков, где находился штаб Северного фронта. 697 Из Пскова, через Лугу и694 АРР. Т. II. С. 20–21.695 Там же. С. 20.696 Сорокин П. А. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992. С. 78, 80.697 Дневники императора Николая П. С. 625.

Гатчину, можно было проехать в Царское Село.В 1916 году С. Н. Тимирёв по делам службы побывал в штабе Северного фронта ибеседовал с его командующим, генералом Н. В. Рузским. Позднее он вспоминал о нём:«Худощавый, небольшого роста, хорошо тренированный и подтянутый, с пронизывающимихолодными глазами и спокойными, уверенными манерами – он выражался ясно, определённои безапелляционно. Чувствовалось, что спорить с ним и переубеждать его трудно». 6981 марта, в восьмом часу вечера, императорский поезд подошёл к перрону станцииПсков. В вагон вошли генералы Н. В. Рузский, Ю. Н. Данилов (начальник штаба) и С. С.Саввич (начальник снабжения фронта). Государь гостеприимно пригласил их отобедать.Разговор, начавшийся за обедом, сильно затянулся. Императора прежде всего интересовало,сможет ли он добраться до Царского. Увы, Луга и Гатчина тоже оказались непроходимы. ВВырице, недалеко от Гатчины, в ожидании подмоги с фронтов, обосновался генерал Ивановсо своими разоружёнными георгиевскими кавалерами. А Рузский не хотел снимать со своегофронта, непосредственно противостоящего германской армии, достаточно крупные части, невыяснив обстановку в столице. Он осторожно заводил разговор о создании министерства,ответственного перед Думой. В конце концов Николай II, не чувствуя ни в ком опоры,согласился и на это, и на то, что министерство возглавит Родзянко. После этого, довольноуже поздно, гости откланялись, а государь отправился спать, повторяя про себя: «Стыд ипозор!» 699Рузский в эту ночь, наверно, совсем не спал. После разговора с царём он соединился попрямому проводу с Родзянко. Беседа получилась тоже длинной. Генерал довёл до сведенияпредседателя Думы, что государь уполномочил его сообщить о своём решении создатьответственное министерство и поручить Родзянко его сформировать. Родзянко отвечал, чтособытия зашли уже слишком далеко, происходит самая страшная революция. На сценувышли социалисты, создавшие «рабочий комитет». То, что предлагается, уже недостаточно –«династический вопрос поставлен ребром». Рузский осторожно спросил, как же можнорешить этот вопрос. Родзянко с неудовольствием отвечал, что генерал своими вопросамивконец истерзал ему «и так истерзанное сердце», долго жаловался, что царь не слушал егопредостережений, высказал слова осуждения в адрес императрицы и, наконец, сообщил, чтов стране распространяются «грозные требования отречения в пользу сына при регентствеМихаила Александровича». Потом добавил, что ныне же ночью он вынужден будетназначить Временное правительство, а «кровопролития и ненужных жертв» он недопустит. 700 (И того и другого к этому времени было уже немало.)Наутро, 2 марта, Рузский пришёл в вагон к Николаю II и прочитал ему запись разговорас Родзянко. Из дневника императора неясно, с его ли санкции или самолично Рузскийпереслал её по телеграфу в Ставку. 701После отъезда государя из Ставки там было получено более десятка телеграмм отразных лиц и из разных мест о революции в Петрограде и расползании хаоса по стране. Такчто Ставка имела достаточно полное представление о том, что происходит. Было ясно, чтовследствие успокоительных телеграмм военного министра Беляева (отчасти и Хабалова)петроградским событиям с самого начала не уделили должного внимания. В этом сыгралосвою роль и болезненное состояние Алексеева в критический день 27 февраля. Он едва698 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 43.699 Дневники императора Николая II. С. 625.700 Головин Н. Н. Указ. соч. С. 48–54.701 Дневники императора Николая II. С. 625.

держался на ногах и делал всё через силу. Сознание, надо думать, было затуманено. Иначеон, наверно, не отослал бы Иванова с одним батальоном.Теперь же, когда движение приняло такие масштабы, борьба с ним стала крайнезатруднена. Немного оправившийся от болезни Алексеев это ясно понимал. Чтобы собратьударный кулак из надёжных войск, требовалось 10–12 дней. За это время революциярасползлась бы по стране ещё дальше и, возможно, захватила бы фронт. Значит вставалвопрос о сепаратном мире. А это было бы равносильно поражению, если не хуже того.Николай II, даже если бы и удержался у власти, посадил бы на себя такое пятно, какое ввекне смог бы отмыть. Такое же пятно посадили бы на себя и поддержавшие его генералы. 702Взвесив всё это, Алексеев и его ближайшие сподвижники решили, что лучше всегоотправить Николая II в отставку, успокоить страну и продолжать войну, конец которой имуже виделся. О возникновении Совета (или «комитета») они слышали, но не придали этомуфакту большого значения, а Приказ № 1 им ещё не был известен.Рузский, переслав свой разговор с Родзянко, запросил мнение Алексеева, а такжедругих командующих фронтами, чтобы доложить об этом царю. Сам он высказался в пользуварианта, предложенного Родзянко.В Ставке срочно была составлена телеграмма, отправленная командующим заподписью Алексеева. Описывая в общих чертах положение в стране и отчасти пересказываяслова Родзянко, начальник штаба Ставки настоятельно советовал дать ответ в определённомсмысле: «Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до конца борьбус внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить напервом плане, хотя бы ценой дорогих уступок».Через некоторое время в Ставку пришла телеграмма от командующего Западнымфронтом генерала А. Е. Эверта. Он интересовался мнением Рузского и Брусилова(командующего Юго-Западным фронтом). Потом пришли телеграммы от великого князяНиколая Николаевича и Брусилова. Первая из них была обращена непосредственно кНиколаю II: «Я, как верноподданный, считаю по долгу присяги и по духу присяги,необходимым коленопреклонённо молить Ваше императорское величество спасти Россию иВашего наследника… Осенив себя крестным знамением, передайте ему– Ваше наследие».Брусилов в довольно кратком ответе просил доложить императору, что в нынешнемположении единственный выход – отречение от престола в пользу наследника прирегентстве Михаила Александровича. Узнав мнение Брусилова и Рузского, Эверт ответил втом же смысле. Дольше всех тянул с ответом командующий Румынским фронтом генерал В.В. Сахаров, пожелавший предварительно узнать мнение всех других командующих. Еголюбопытство было удовлетворено, но Алексеев просил его телеграфировать уже прямо воПсков, потому что он больше ждать не может.Телеграмма Сахарова оказалась до краёв наполненной ругательствами по адресуРодзянко и «разбойной кучки людей, именуемой Государственной думой». Однако генерал,«рыдая», всё же советовал царю «пойти навстречу уже высказанным условиям, дабыпромедление не дало пищу к предъявлению дальнейших, ещё гнуснейших притязаний».Собрав телеграммы, Алексеев переслал их Николаю II с очень кратким и подчёркнутонейтральным сопроводительным текстом: «Всеподданнейше представляю Вашемуимператорскому величеству полученные мною на имя Вашего императорского величествателеграммы». 703В биографической повести-хронике К. А. Богданова «Адмирал Колчак» говорится, чтозапрос из Ставки относительно отречения государя получил и командующий Черноморским702 АРР. Т. II. С. 22.703 Головин Н. Н. Указ. соч. С. 54–58.

флотом, но, поразмыслив, не стал на него отвечать. 704 То, что такой запрос был послан,предполагают и другие исследователи и комментаторы, например А. В. Смолин. Ответнаятелеграмма Колчака почему-то отсутствует, пишет он. 705В действительности приведённое утверждение К. А. Богданова – это авторскийвымысел. Ни Колчака, ни Непенина Алексеев не запрашивал. Балтийский флот находился вподчинении командования Северного фронта, и за Непенина высказался Рузский.Черноморский же флот был непосредственно подчинён Ставке, и Колчака следовало бызапросить. Но Алексеев не сделал этого. Сказалось прочно укоренившееся средидореволюционного генералитета пренебрежительное отношение к флоту. ВпоследствииКолчак рассказывал, что он «совершенно неожиданно» получил из Ставки копииупомянутых выше телеграмм командующих фронтами Николаю II. 706 Это Алексеевсообщил ему для сведения.Ознакомившись с телеграммами, Николай II согласился на отречение и подписалприсланный из Ставки проект манифеста. Но тут же стало известно, что во Псков едут А. И.Гучков и В. В. Шульгин, посланцы Временного комитета Государственной думы иВременного правительства, только что образовавшегося. Император попросил задержатьотправку подписанного манифеста до встречи с ними.Посланцы приехали поздно вечером. Встреча состоялась там же, в салон-вагоне. То,что рассказал Гучков, император почти всё уже знал. Знал он и то, чего от него хотели, –отречься в пользу сына. Николай II ответил, что он думал об этом весь день и понял, чторасстаться с сыном не сможет. А потому отрекается в пользу своего брата. После недолгихпереговоров были составлены три документа, которые царь подписал, перестав после этогобыть царём. Это были указы о назначении Николая Николаевича верховнымглавнокомандующим, князя Г. Е. Львова (главу Временного правительства) – председателемСовета министров и Манифест об отречении от престола в пользу Михаила Александровича.Посланцы, довольные успехом, отправились в Петроград. Николай II поехалпопрощаться со Ставкой, записав в дневнике классическую по выразительности фразу:«Кругом измена и трусость, и обман!» 707На следующий день, 3 марта, отрёкся от престола и Михаил Александрович, заявив,что он может воспринять власть только из рук Учредительного собрания. Говорят, что извсей депутации, явившейся к нему, только П. Н. Милюков и А. И. Гучков настаивали на том,чтобы он немедленно принял корону. Но Гучков говорил как-то вяло и нерешительно. АМилюков, волнуясь и перебивая других, доказывал, что для укрепления нового порядканужна сильная власть, опирающаяся на привычные для народа символы. Без них Временноеправительство не дотянет до Учредительного собрания, оно потонет в океане народныхволнений.* * *Революционный Петроград несколько дней был охвачен радостным ликованием. Поулицам шли бесконечные демонстрации с красными знамёнами. На шляпах, фуражках, впетлицах – всюду были красные банты, ленты, значки, цветы. Даже дети и собаки(разумеется, те, которые на поводке) носили подобные украшения. Монархисты куда-то704 Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 89.705 Милая химера… С. 175.706 АРР. Т. X. С. 215.707 Дневники императора Николая II. С. 625.

разбежались или перекрасились в красный цвет. Теперь все были за революцию и свободу.«Нива», старомодный, десятилетиями не менявшийся журнал для отставных чиновников ивдов, – и та печатала восторженные стихи:Русская революция – юношеская, целомудренная, благая —Не повторяет, только брата видит в французе.И проходит по тротуарам, простая,Словно ангел в рабочей блузе. 708Но не всё было так хорошо. Анна Васильевна, как-то не в унисон со всеми в эти днисильно поправевшая, писала Колчаку: «За первым взрывом революции, который я понимаюи принимаю, поднимается такая муть, такая бездна пошлости, сведения личных счетов сгарантией безнаказанности, хулиганства, что становится гадко на душе». 709Анна Васильевна, жена морского офицера, знала многое из того, о чём не говорилиполитики и умалчивали газеты.С 1 по 4 марта происходили самые страшные события в Балтийском флоте. Началось сКронштадта. Толпа матросов окружила дом главного командира Кронштадтского порта ивоенного губернатора Р. Н. Вирена. Старый адмирал скомандовал: «Смирно!» В ответраздались хохот и свист. С него сорвали погоны, потащили на Якорную площадь и тамубили. Бронзовый Макаров видел всё это со своего пьедестала и не мог ничем помочь своемубоевому соратнику. Истерзанное тело, в нижнем белье, бросили в овраг за памятником. Тамоно лежало несколько дней, потому что революционные матросы не позволяли его убрать.Всего же в Кронштадте 1–2 марта было убито 36 офицеров. 7103 марта начались убийства в Гельсингфорсе, причём, как говорили, это делала какая-тоспециальная команда, переходившая с корабля на корабль и убивавшая по заранеезаготовленному списку. Офицеры были разоружены, и корабли находились во властиматросов.Как обычно, нашёлся «невостребованный» честолюбец, который решилвоспользоваться ситуацией. Таковым оказался вице-адмирал А. С. Максимов. Когда-то онвместе с Колчаком и Непениным защищал Порт-Артур, лихо командовал миноносцем. НоКолчак и Непенин, значительно моложе его, выросли до командующих флотами, а он всеголишь исполнял должность начальника Минной обороны Балтийского моря. Максимовнеожиданно возлюбил матросов, и матросы возлюбили его. На митинге 4 марта он пообещалслужить революции «верой и правдой». Его избрали командующим. Непенин категорическиотверг его притязания, заявив, что сменить его может только Временное правительство. Егопотребовали на митинг. По дороге туда он был убит. Перешагнув через труп боевоготоварища, Максимов стал командующим Балтийским флотом. 711Убийц никто не искал. Много лет спустя один из них, П. А. Грудачёв, назвал себя сам.В то время он был молодым матросом береговой минной роты, присутствовал на томмитинге, слушал ораторов, ругавших Непенина. Его подозвали трое пожилых малознакомыхматросов. Расспросили об отношении к революции и, услышав ожидаемый ответ, сказали,что революция даёт ему первое серьёзное задание. Адмирал Непенин приговорён красстрелу, приговор должен быть приведён в исполнение сегодня же. Недолго раздумывая,708 Нива. 1917. № 15. С. 215.709 Милая химера… С. 171.710 Зонин С. А. Наморси Республики. Выбор адмирала Вирена. СПб., 1998. С. 107–108.711 Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. С. 72–73.

Грудачёв согласился. Подошли к причалу, где стоял штабной корабль «Кречет», подождали,когда адмирал сойдёт на зоз причал. «Я вглядывался в адмирала, когда он медленноспускался по трапу, – вспоминал Грудачёв. – Невысокого роста, широкий в плечах, с рыжейбородкой, вислыми усами и бровями, он был похож на моржа… Спустя несколько минутприговор революции был приведён в исполнение. Ни у кого из нас четверых не дрогнуларука, ничей револьвер не дал осечки». 712 Те трое, которые сагитировали Грудачёва, были,по-видимому, как раз из той расстрельной команды, которая ходила по кораблям. Всего заэти дни на Балтийском флоте было убито 80 офицеров. 713* * *В 1920 году во время допроса в Иркутске у членов комиссии возник вопрос ополитических взглядах Колчака. Ответы пленного верховного правителя как-то невоспринимались, и наконец председатель спросил в довольно резкой форме: «Выуклоняетесь от прямого ответа: были ли Вы монархистом или нет?» – «Я был монархистом инисколько не уклоняюсь», – ответил Колчак и ещё раз растолковал, что он был прежде всеговоенным человеком, занимался своим делом, а не политикой, монархию воспринимал каксуществующую данность, недостатки на флоте объяснял плохой работой самих моряков, а несваливал на царя, считая, что состояние вооружённых сил зависит прежде всего от самихвоенных, а не от существующего строя. 714 Таких взглядов придерживалось большинствоофицерства, морского и сухопутного. Военные не любили, когда их вмешивали вовнутренние дела, тем более во время войны.Революция для офицерства была, конечно, нежеланной гостьей, поскольку вносилаосложнения в то дело, которое они делали. Но и внутренние дрязги тоже изрядно надоели.Хотелось, чтобы это поскорее кончилось и можно было бы в спокойной обстановкедовершить эту тяжёлую войну. Поэтому довольно слабое отстаивание старого режима нельзяставить офицерам в вину. В конце концов Николай был сам виноват, что настроил всехпротив себя. Если бы Колчак получил запрос от Алексеева, он наверняка ответил бы в томже смысле, что и другие командующие. Ибо главное – сохранить боеспособностьвооружённых сил, не дать противнику воспользоваться внутренним замешательством вРоссии. Из этого исходил Колчак в первые дни Февральской революции и далее, вплоть довынужденной отставки.Вернувшись из Батума в Севастополь, Колчак получил телеграмму Родзянко от 27/28февраля, адресованную в Ставку, а также командующим фронтами и флотами. В нейговорилось о том, что «ввиду устранения от управления всего состава бывшего Советаминистров» власть перешла к Временному комитету Государственной думы, который«приглашает действующую армию и флот сохранить полное спокойствие и питает полнуюуверенность, что общее дело борьбы против внешнего врага ни на минуту не будет прерваноили ослаблено». Пришла также телеграмма от Григоровича. Он сообщал, что КомитетГосударственной думы постепенно восстанавливает порядок. «Надо думать, что принятымимерами страна избежит сильных потрясений внутри», – писал министр накануне своейотставки. 715712 Грудачёв П. А. Багряным путём Гражданской. Симферополь, 1971. С. 8—10.713 Милая химера… С. 194.714 АРР. Т. Х. С. 210.715 Платонов А. П. Черноморский флот в революции 1917 г. и адмирал Колчак. Л., 1925. С. 31, 32; ГоловинН. Н. Указ. соч. С. 48.

Обстановка оставалась неясной. Но поскольку неприятель, используя мощнуюрадиостанцию в Константинополе, распространял небылицы и пытался сеять панику, Колчак2 марта издал приказ по флоту. В нём сообщалось, что в столице произошли вооружённыестолкновения, которые были прекращены усилиями Временного комитета Государственнойдумы и петроградского гарнизона. Командующий призывал всех офицеров, матросов исолдат Черноморского флота «продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долгперед государем императором и Родиной». В тот же день Колчак отправил в море научебные стрельбы линейные корабли «Евстафий» и «Иоанн Златоуст», считая, видимо, их несовсем надёжными. Почтовое и телеграфное сообщение с Россией было восстановлено. 716В отсутствие «Евстафия» и «Златоуста» волнения произошли только на «ЕкатеринеВеликой». Отдавая дань распространившейся в годы войны шпиономании, матросыпотребовали удаления всех офицеров с немецкими фамилиями. Мичман Фок, попытавшийсявечером 3 марта зачем-то пройти в погреба под башней, был остановлен и допрошенматросами, которые заподозрили его в подготовке взрыва. Впечатлительный юноша в ту женочь застрелился, а наутро матросы потребовали к себе на борт командующего.Возмущённый поведением матросов, Колчак говорил с выстроившейся на палубекомандой резко и нелицеприятно. Он спрашивал матросов: разве можно судить о человекепо его фамилии? В России живёт много немцев, которые верой и правдой ей служат. Уадмирала Эссена тоже была немецкая фамилия. И вообще «у нас в России фамилиярешительно ничего не значит». Если есть какие-то конкретные факты, о них надодокладывать командиру корабля и командующему флотом, а «выгонять людей только за то,что они носят немецкую фамилию, нет решительно никаких оснований». С этими словамиадмирал покинул корабль. 7174 марта пришли наконец задержавшиеся известия о событиях 2–3 марта. Былиполучены манифесты Николая II и великого князя Михаила Александровича. В тот же деньКолчак собрал на штабном корабле «Георгий Победоносец» команды всех боевых судов,стоявших на рейде. Огласив манифесты, он сказал, что «династия, видимо, кончила своёсуществование и наступает новая эпоха». Каковы бы ни были наши взгляды и убеждения,продолжал адмирал, мы имеем обязательства не только перед правительством, но и передстраной, а потому обязаны продолжать войну, которую она ведёт. В ближайшие дни, сказалон в заключение, флот вместе с командующим принесёт присягу новой власти. 718На улицах Севастополя в этот день царило праздничное веселье – совсем как вПетрограде в первых числах марта. То там, то здесь возникали стихийные митинги. «Стараяпреступная власть свергнута на веки веков!.. – шумели ораторы. – Россией будет управлятьсам народ!..» В числе слушателей было много матросов. Среди них распространился слух,что во дворе Черноморского флотского полуэкипажа собирается свой, матросский митинг.Туда и начали стекаться матросы с разных кораблей. Дежурный офицер не хотел былопускать чужаков, но его быстро отстранили.Ораторы, в основном из молодых офицеров, решивших сделать карьеру на революции,выкрикивали примерно то же, что и на улицах: «Революционный народ должен создатьтакой политический строй, который лучше и полнее будет отвечать его интересам, его силе,его великому порыву!»Вдруг раздался голос: «Колчака потребовать! Пусть он явится сюда и сообщит оперевороте!»«Колчака! Колчака!» – завопила толпа в упоении от того, что может теперь по своему716 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 113. Л. 63; Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 31.717 Платонов А. П. Указ. соч. С. 33–34; АРР. Т. X. С. 217.718 АРР. Т. X. С. 215.

желанию вызвать командующего.Через некоторое время командир полуэкипажа сообщил, что Колчак уполномочил егосообщить о текущих событиях. Но толпа не унималась: «Колчака! Лично требуем!»Через полчаса на автомобиле подъехал Колчак. Не понимая, зачем от него требуют ещёраз сказать то же самое, что он в этот день уже говорил, он предложил было собравшимсяразойтись. Но послышались голоса: «Мы не разойдёмся и вас не пустим. Товарищи, воротана запор!»Пришлось говорить. В передаче матроса-большевика А. П. Платонова его речьсводилась к следующему: «Война ещё не кончена, мы должны сохранить боевуюспособность. Матросы и солдаты, сохраняя порядок, должны будут выполнять приказанияофицеров. Враг ещё крепок и силён. Нам нужно довести войну до победного конца».Рассказав ещё кое-что о петроградских событиях, Колчак хотел было закончить и ехать назаседание городской думы, куда его тоже пригласили. Но от него потребовали немедленнопослать приветственную телеграмму новому правительству от имени армии и флота. Колчакс готовностью обещал. После этого его наконец отпустили.Однако митинг на этом не закончился. В Севастополе уже знали и о создании Совета вПетрограде, и о Приказе № 1. А потому из присутствовавших на митинге матросов, солдат иополченцев был избран Центральный военно-исполнительный комитет (ЦВИК). 719Первое время Колчак не признавал этот комитет. Он говорил, что Приказ № 1 имеетсилу только для Петроградского гарнизона (формально так оно и было). Но вскоре пришёлприказ военного и морского министра А. И. Гучкова, ряд пунктов которого совпадал сПриказом № 1, а другие пункты его дополняли. 720 Приходилось менять тактику.Как-то однажды, в первых числах марта, во время обеда в адмиральской каюткомпаниивпервые был нарушен запрет вести разговоры на политические темы. Сначалаодин офицер, а потом другой заговорили о том, что получаемые из столицы официальныеуказания неясны и противоречивы, а потому надо самим, сообща, в согласии с мнениемкомандующего, наметить линию своего поведения. Как вспоминал лейтенант Р. Р. Левговд,мнения разделились, офицеры заспорили, и дело едва не дошло до ссоры. Колчак немногопоколебался, но потом поддержал мнение большинства присутствующих и велел пригласитьвечером 7 марта в Морское собрание всех свободных от службы офицеров армии и флота«для выслушания заявления командующего флотом».В этот день, 7 марта, по Севастополю разнеслась весть, что в город приезжаюткомиссары Временного правительства и члены Государственной думы. Многотысячнаяманифестация, в основном из матросов и солдат, с оркестром и красными флагаминаправилась к вокзалу.Как раз в это время в Морском собрании перед офицерами выступал Колчак. По словамЛевговда, он говорил, что Россия вступает в новый период своей истории, когда народуприходится самому думать о своём будущем. Но русский народ, воспитанный в системестрогой государственной опеки, не подготовлен к самоуправлению, а потому может впасть вкрайность, что угрожает стране неисчислимыми бедствиями. В таких условиях, подчёркивалКолчак, офицеры должны сохранять дисциплину, беспрекословно повиноваться Временномуправительству и законным властям и не допускать самочинных действий, которые могутповлечь за собой потерю боеспособности флота.Заявление было сделано, и собравшиеся могли расходиться. Но несколько человекзахотели выступить. Поднялся шум, и Колчаку пришлось взять в руки председательскийколокольчик, чтобы ввести дебаты в парламентское русло.Выступавшие говорили, что сохраняющийся в Севастополе относительный порядок719 Платонов А. П. Указ. соч. С. 35–37.720 АРР. Т. X. С. 216; См. также: Деникин А. И. История русской сму ты. С. 132.

держится только на личном авторитете и обаянии командующего флотом. Между темпропасть, отделяющая рядовой состав от офицеров, становится всё шире и глубже. Этоможет кончиться катастрофой, если не создать какой-то выборный орган смешанногосостава. В конце концов было решено избрать представителей от каждой части и корабля ипослать в ЦВИК. Колчак согласился. На этом же собрании были произведены выборы. Вчисле избранных оказались подполковник Верховский и лейтенант Левговд, о чём последнийпочему-то скромно умалчивает в своих воспоминаниях.Выборы закончились, и как раз в это время с улицы послышались шум и звуки музыки.Вышедшие на балкон офицеры увидели, что Морское собрание со всех сторон окружиламноготысячная толпа. На Нахимовской площади, прилегающей к Собранию, волновалосьцелое море матросских бескозырок. Над головами колыхались красные флаги, а любопытныемальчишки забрались на памятник Нахимову, на деревья и заборы. Хотя толпа вела себямирно, Левговд вспоминал, что зрелище было жутковатое.Оказалось, что это та самая манифестация, которая ходила на вокзал встречатьпосланцев из столицы. Поезд сильно запаздывал, люди заждались. Распространился слух,что офицеры о чём-то договариваются, и толпа направилась к Морскому собранию. Толькочто избранным делегатам в ЦВИК пришлось выйти на балкон, объяснить смысл принятыхрешений, говорить, что отныне офицеры и матросы – «одна семья». Послышались крики«ура», вновь заиграл оркестр, и толпа, влекомая не то какими-то своими инстинктами, не тоневидимыми руководителями, сняла осаду и направилась дальше по улице.В конце концов все пришли опять на вокзал. В его здании, в ожидании столичногопоезда, состоялось первое заседание объединённого ЦВИК.Поезд прибыл в 2 часа ночи. Правительственная делегация, как оказалось, состояла изодного человека, коим являлся член Государственной думы и Исполкома ПетроградскогоСовета, меньшевик И. Н. Туляков, в прошлом – токарь из Ростова-на-Дону.Наутро в гостиницу, где он остановился, явились делегации от рабочих, матросов исолдат, от городской думы, а также командующий флотом. Снова вышли на балкон, сновабыли речи перед собравшимся народом. Произнесение пустопорожних речей сперемалыванием одних и тех же слов и оборотов было для Колчака делом новым инепривычным, не очень ему нравилось, но делать было нечего – такие настали времена.Столичный гость в сопровождении штабных офицеров побывал на кораблях. Там онтоже произносил речи, которые, надо сказать, шли в общем-то на пользу, посколькупосланец Временного правительства и Совета призывал к спокойствию и дисциплине, кпротиводействию внешнему врагу, чтобы он не погубил в России дело свободы. 72110 марта, желая покончить с непрерывной чередой митингов и демонстраций, Колчаквывел флот в море. Он считал, что боевая деятельность – лучшее средство против всякихпоползновений к «углублению революции». Это признавал и большевик А. П. Платонов,служивший тогда на «Екатерине Великой». «Частые походы, – писал он, – отрывали массыот политики… служили препятствием развитию революции». 722Выход в море позволил Колчаку перевести дух. «При возникновении событий,известных Вам в деталях, несомненно, лучше, чем мне, – писал он Анне Васильевне, – япоставил первой задачей сохранить в целости вооружённую силу, крепость и порт… Дляэтого надо было прежде всего удержать командование, возможность управлять людьми идисциплину. Как хорошо я это выполнил – судить не мне, но до сего дня Черноморский флотбыл управляем мною решительно, как всегда; занятия, подготовка и оперативные работыничем не были нарушены… Мне говорили, что офицеры, команды, рабочие и населениегорода доверяют мне безусловно, и это доверие определило полное сохранение власти моей,721 См.: Платонов А. П. Указ. соч. С. 38–40; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 33–36, 40.722 Платонов А. П. Указ. соч. С. 49–50.

как командующего, спокойствие и отсутствие каких-либо эксцессов. Не берусь судить,насколько это справедливо, хотя отдельные факты говорят, что флот и рабочие мне верят…Мне удалось прежде всего объединить около себя всех сильных и решительных людей, адальше уже было легче. Правда, были часы и дни, когда я чувствовал себя на готовомоткрыться вулкане или на заложенном к взрыву пороховом погребе, и я не поручусь, чтотаковые положения не возникнут в будущем, но самые опасные моменты, по-видимому,прошли… 10 дней я почти не спал, и теперь, в открытом море в тёмную мглистую ночь ячувствую себя смертельно уставшим…» Далее он добавлял: «За эти 10 дней я многопередумал и перестрадал, и никогда я не чувствовал себя таким одиноким, предоставленнымсамому себе, как в те часы, когда я сознавал, что за мной нет нужной реальной силы, кромесовершенно условного личного влияния на отдельных людей и массы; а последние,охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какой-то истерии синстинктивным стремлением к разрушению, заложенным в основание духовной сущностикаждого человека». 723Эскадра подошла к Босфору и блокировала его, показав противнику, чтопротивостоящий ему флот находится, как и прежде, в боевом состоянии. Правда, мглистаяпогода не благоприятствовала действиям воздушной разведки. Колчак очень сожалел огибели одного самолёта с двумя лётчиками.В свою очередь, эскадра была атакована неприятельскими подлодками и самолётами.Приходилось маневрировать и отстреливаться. «Подлодки и аэропланы портят всю поэзиювойны, – шутливо жаловался он в том же письме, – я читал сегодня историю англоголландскихвойн – какое очарова ние была тогда война на море. Неприятельские флоты держались сутками в виду один другого, прежде чем вступали в бои, продолжавшиеся 2–3 сутокс перерывами для отдыха и исправления повреждений. Хорошо было тогда. А теперь:стрелять приходится во что-то невидимое, такая же невиди мая подлодка при первойоплошности взорвёт корабль, сама зачастую не видя и не зная результатов, летает какая-тогадость, в которую почти невозможно попасть. Ничего для души нет. Современная морскаявойна сводится к какому-то сплошному беспокойству и безымянной предусмотрительности,так как противники ловят друг друга на внезапности, неожиданности и т. п.». 724Вскоре, 22–23 марта, Черноморский флот повторил поход к Босфору. Отрядгидрокрейсеров прикрывался броненосцами «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «ТриСвятителя». Было сделано много снимков Верхнего Босфора, оказавшихся удачными. Крометого, самолёты сбросили на турецкие батареи 7 пудов бомб. 725Колчак не участвовал в этом походе. По-видимому, он не смог вырваться из того«политического сумбура и бедлама», который продолжался на берегу. В марте-апрелеКолчаку пришлось расстаться с ближайшим своим сотрудником, товарищем по выпуску изМорского корпуса, начальником Штаба флота контр-адмиралом С. С. Погуляевым. В своёвремя он был зачислен в императорскую Свиту. 14 марта Временное правительствоотменило все придворные и свитские звания. 726 Но Погуляев продолжал носить на погонахимператорские вензеля. Каким-то образом это стало известно Гучкову, и он потребовал,чтобы Погуляев оставил свой пост. «Оставление на ответственных должностях офицеровСвиты невозможно и может иметь нежелательные последствия», – телеграфировал онКолчаку. Адмирал попытался возражать, но Гучков настаивал, и Погуляеву пришлось уйти в723 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 155–157.724 Там же. С. 159–160.725 Платонов А. П. Указ. соч. С. 50.726 Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1. М., 2001. С. 91.

отставку. Начальником Штаба флота стал капитан 1-го ранга М. И. Смирнов. 727Много времени у командующего отнимала работа с новыми флотскими организациями.Первым председателем Севастопольского ЦВИК был Р. Р. Левговд, колчаковский флагофицер.В это время ЦВИК находился в фактическом подчинении у командующего. Онутверждал все постановления ЦВИК, а если у него были возражения, то вносилисьисправления. Колчак и сам иногда приходил на заседания ЦВИК.Однако встал вопрос о судовых комитетах, первый из коих самочинно возник накрейсере «Память Меркурия». А. И. Верховский, начальник штаба Морской дивизии, посовместительству ставший членом ЦВИК, предложил ввести это дело в законное русло,точно определить права и обязанности комитетов и направить их деятельность кобщенациональной цели – достижению победы. С согласия Колчака он составил«Положение об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих нагосударственную оборону рабочих». Основные цели комитетов был определены в трёхпунктах: 1) усиление боевой мощи армии и флота, «дабы довести войну до победногоконца», 2) поддержка Временного правительства и 3) просветительная деятельность средиматросов, солдат и рабочих. Постановления комитетов подлежали утверждениюкомандирами частей.19 марта Колчак утвердил этот проект. Верховский срочно выехал в Петроград, чтобыознакомить с ним военного министра, членов Государственной думы и ИсполкомаПетроградского Совета. Из Петрограда его направили в Ставку, где 28–29 марта ондокладывал свой проект. Несмотря на возражения начальника Штаба Ставки генерала А. И.Деникина, главнокомандующий М. В. Алексеев в основном одобрил проект, и он был введёнповсеместно. Возвращение автора проекта в Севастополь было кратковременно – вскоре егопроизвели в полковники и назначили на должность командующего Московским военнымокругом. Верховский спешил делать карьеру на волне революционных событий. 728С большим сомнением воспринимал Колчак все эти новшества, нигде в мире невиданные и не слыханные, ни в прошлом, ни в настоящем, разве что в глубокой древности, вусловиях военной демократии, в полчищах какого-нибудь Аттилы. На деле судовыекомитеты оказались не столь покладисты, как ЦВИК. Вскоре после повсеместного ихсоздания команда миноносца «Гневный» потребовала сместить своего командира. Наминоносец прибыла делегация Севастопольского совета, долго разбиралась, и в концеконцов судовой комитет согласился принять прежнего командира. В течение марта набоевых кораблях произошло до 20 подобных конфликтов. ЦВИК попробовал разработатьсистему дисциплинарных взысканий, самая строгая из коих предполагала арест на 7 суток.Однако судовые комитеты никогда этого не делали. 729 Офицеры же фактически былилишены такой возможности.Тем не менее и Колчак, и ближайший его сподвижник Смирнов утверждали, чтоучреждение судовых комитетов, равно как и ЦВИК, в тех условиях было делом полезным.«Первое время отношения были самые нормальные, – рассказывал Колчак. – Я считал, что впереживаемый момент необходимы такие учреждения, через которые я мог бы сноситься скомандами. Больше того, я скажу даже, что вначале эти учреждения вносили известноеспокойствие и порядок». 730В беседе с корреспондентом московской газеты «Русские ведомости» Колчак отметил727 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». С. 165.728 См.: Политические деятели России. 1917. Биографический сло варь. М., 1993. С. 63–64.729 Платонов А. П. Указ. соч. С. 51.730 АРР. Т. X. С. 216; См. также: Смирнов М. И. Адмирал А. В. Кол чак. С. 33.

«чрезвычайно удачный состав» ЦВИК, назвав по именам некоторых его деятелей. На вопросо роли военных организаций в настоящем и будущем адмирал ответил: «Созданныереволюцией, возникшие в период крушения старых форм жизни, эти организации теперьимеют громадное значение. Они устанавливают новую форму дисциплины, внедряя в массысознание долга и порядка. Они имеют своё дело. Что будет потом, когда установитсянормальный порядок военной жизни, заранее предугадать нельзя. Сама жизнь в творящемсвоём развитии определит, что в этих переходных организациях жизнеспособно и что – нет.Однако же и теперь можно сказать, что некоторые формы этих организаций безусловноостанутся и впоследствии. Таково, например, заведование самой командой,продовольствием, обмундированием матросов, что давно принято в английском иамериканском флотах». 731Из этого и некоторых других высказываний видно, что Колчак принял революцию и несобирался враждовать ни с вновь возникшими организациями, ни с Временнымправительством. И если в дальнейшем их отношения испортились, то, как увидим, виноват вэтом был не только и не столько командующий Черноморским флотом.Главной дезорганизующей силой во флоте были не судовые комитеты, не ЦВИК и некакая-нибудь «злокозненная» партия. Таковой силой стали митинги, громадныеобщефлотские митинги, происходившие сначала во дворе полуэкипажа, а затем чаще загородом, в Ушаковой балке. По-видимому, образовалось ядро митингующих, старавшихся непропустить ни одно из этих сборищ, начавших активно на них выступать, быстроовладевших приёмами примитивной демагогии, познавших вкус власти над разгорячённойтолпой. Так зарождалась атаманщина, которая впоследствии захлестнула флот.Это означало, что в условиях охватившего страну небывалого кризиса обществоначинало скатываться к первичным, догосударственным формам своей организации. Этобыло страшнее всего, в том числе и установившейся позднее власти большевиков.Анна Васильевна, уже к середине марта на многое насмотревшаяся, писала в одном изписем: «Что бы ни говорили, диктатура черни – глубоко отвратительное явление. Толпа,очень добродушная в первые дни переворота, с каждым днём приобретает всё болеезверский вид – тяжело смотреть на эти лица». 732На севастопольских митингах начались ожесточённые нападки на офицеров. Пододобрительный рёв толпы ораторы кричали, что надо отобрать у них кают-компании,заставить драить палубу, отбывать вахты в кочегарке. 733Колчака пока не трогали. Авторитет командующего флотом среди матросов был оченьвысок. «Наш Колчак», – говорили они. «Его уважали, ему верили и на него надеялись», –вспоминал очевидец. Командующий по-прежнему всюду ходил без охраны, сопровождаемыйначальником штаба или флаг-офицером.Тем не менее дисциплина заметно упала. На улицах солдаты и матросы давно уже неотдавали честь офицерам и не боялись предстать перед ними распоясанными и нетрезвыми.На кораблях матросы стали собираться не на баке, как прежде, а на шканцах – месте дляторжественных построений и молебнов. Теперь здесь валялись окурки и шелуха от семечек,появились уличные торговки со своим товаром. Здесь же собирались митинги, на которыеприходили матросы с других кораблей, а иногда и неведомо откуда взявшиеся агитаторы. 734Предметом особой ненависти «сознательных» матросов и солдат почему-то стали731 Русские ведомости. 1917. 16 апр.732 Милая химера… С. 182.733 Монастырёв Н. А. Гибель царского флота. СПб., 1995. С. 83.734 РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 32; АРР. Т. XIII. С. 88–89.

офицерские погоны. Пытаясь унять страсти, Гучков распорядился о снятии погон. Услышавоб этом, матросы стали останавливать на улицах офицеров и срывать с них погоны. ЦВИКпоспешил издать приказ, продублировав в нём распоряжение Гучкова. Однако офицерыАвиационной школы направили министру протест. От него пришло разъяснение, что онотменил погоны только у офицеров флота; что же касается армейских офицеров, то у нихпогоны служат, кроме прочего, признаками отдельных войсковых частей, а потомунеобходимы. Лиц, насильственно срывающих погоны, Гучков обещал отдавать под суд.После этого группы матросов и солдат останавливали на улицах армейских офицеров, аиногда по ошибке и флотских, и грозно спрашивали, почему они позволяют себе ходить безпогон. Не встречая настоящего противодействия, преследования офицеров продолжалиразрастаться. 735В конце апреля была введена новая форма офицеров флота, без погон, со знакамиотличия на рукавах и звездой на кокарде. 736 Сохранилась фотография Колчака в этой форме(в характерной позе с правой рукой, засунутой между пуговицами на кителе). Тучковскаяформа, надо сказать, выглядит мешковато и нелепо.С началом весны для командующего флотом началась новая головная боль –«осеменители». Так называли солдат и матросов, просившихся в отпуск на «обсеменениеполей». Обычно уже в возрасте, они толпами ходили от Штаба до Исполкома и обратно, скотомками, мешками, унылые, печальные, но настойчивые, добиваясь, чтобы начальство«явило Божескую милость». Постановление Временного правительства от 10 апреля 1917года об освобождении от воинской службы лиц, достигших 43-летнего возраста, несколькоразрядило обстановку. Но зато на многих судах возник некомплект команды, особеннопострадала дивизия морской пехоты. 737«В половине апреля, – вспоминал Колчак, – мне стало ясно, что если дело пойдёт такимобразом, то, несомненно, дело кончится тем же, как и на Балтийском флоте, т. е. полнымразвалом и невозможностью дальше продолжать войну». 738В первых числах апреля в Одессу прибыл Гучков, среди прочих дел пожелавшийвстретиться с командующим Черноморским флотом. Колчак прибыл в Одессу 10 апреля наминоносце «Пронзительный». Гучков был очень занят, плохо себя чувствовал, и беседа быладовольно краткой. Министр спросил, как обстоят дела на флоте. Колчак, ничего не утаивая,сказал, что его сильно беспокоит «тот путь, по которому пошёл Черноморский флот подвлиянием измен, под влиянием пропаганды и появления неизвестных лиц», бороться скоторыми нет возможности, «так как теперь, под видом свободы, может говорить кто угоднои что угодно». – «Я надеюсь, что вам удастся с этим справиться, у вас до сих пор всё шлонастолько хорошо…» – сказал министр. Колчак возразил, что до сих пор всё держалось наего личном авторитете, но это такое средство, которое «сегодня есть, а завтра рухнет».Правительство же не предоставило ему других средств для поддержания порядка идисциплины. Гучков не стал продолжать этот разговор, но сказал, что в ближайшее времявызовет его в Петроград.11 апреля Колчак вернулся в Севастополь, и в тот же день Анна Васильевна сообщилаему в письме, что уже несколько дней ходят упорные слухи о назначении его командующимБалтийским флотом. 739735 Платонов А. П. Указ. соч. С. 51; АРР. Т. XIII. С. 90–92.736 Милая химера… С. 209.737 Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1. С. 263; АРР. Т. X. С. 217. Т. XIII. С. 87.738 АРР. Т. X. С. 218.739 Там же. См. также: РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 930. Л. 6–7; Ми лая химера… С. 203–206.

* * *Колчак выехал в Петроград около 15 апреля, и эта поездка в бывшую императорскуюстолицу навсегда врезалась в его память.Свергнутый император вместе с семьёй находился под арестом в Царском Селе. Нетхуда без добра: теперь не надо было принимать министров и читать их длинные доклады.Вместо этого Николай II читал «Историю Византийской империи», «Графа Монте-Кристо»,«Шерлока Холмса», возился на огороде или, вооружившись пилой и топором, валил вместе ссадовниками сухие деревья в парке. Оказалось, что за долгие годы его царствованиянакопилось много сухостоя.Между тем на улицах Петрограда на все лады трепалось его имя, имя императрицы иРаспутина. На Невском красовались огромные афиши с изображением «старца», а публикаломилась в кинематографы на только что отснятые фильмы «Убийство Гришки Распутина»,«Распутин в аду», «Тёмные силы – Григорий Распутин».Даже на Невском почти не стало видно «чистой публики». Она затерялась в толпахматросов, солдат столичного гарнизона и дезертиров. Именно тогда повальнораспространилась скверная мода лузгать семечки. Их шелуха застилала тротуары, скверы,бульвары, подъезды. Под этой серой пеленой как-то терялись все другие разновидностигрязи и мусора. Столичные интеллигенты, воспитанные на античных образах, сравнивали еёс пеплом, который обрушил на древние Помпеи проснувшийся вулкан. 740На перекрёстках улиц, изображая стражей порядка, стояли штатские люди в повязках.А в глубине кварталов, да и на тех же улицах, выпущенные из тюрем уголовники делали своёдело. К ним присоединялись солдаты революционного гарнизона. Раздражённое населениеустраивало самосуды. Впрочем, эта кара касалась только мелких воришек – вооружённыебандиты никого не боялись и никому не оставляли шансов.Колчак остановился в «Астории», большой гостинице, построенной незадолго довойны, а с началом её реквизированной военным ведомством. В вестибюле дежурил нарядматросов из Гвардейского экипажа, грубых и распущенных. Пол был усыпан всё той жешелухой…Гучков совсем разболелся, не выходил из дома. В первое своё посещение Колчак засталего в постели. Вместе с Колчаком присутствовал его старый знакомый, начальник ШтабаБалтийского флота капитан 1-го ранга М. Б. Черкасский, бывший сослуживец по ШтабуЭссена. Вице-адмирала Максимова, совсем развалившего флот, Гучков не пожелал видеть.Министр заслушал доклад о положении дел на Чёрном море и Балтике. Черкасский, вчастности, сказал, что матросы настаивают на введении выборного начала на флоте снизудоверху. Гучков вздохнул и обратился к Колчаку: «Я не вижу другого выхода, как назначитьвас командующим Балтийским флотом».Колчак, видимо, был готов к такому предложению «Если прикажете, – ответил он, – ясейчас же поеду в Гельсингфорс и подниму свой флаг». Но, добавил он, вряд ли это исправитположение. На Черноморском флоте дела обстоят лучше в основном лишь в силу егоудалённости от центра и некоторой изолированности. Но если всё останется по-прежнему,если будут продолжаться реформы, в корне подрывающие устои воинской дисциплины, тамповторится всё то же, что имеет место на Балтике.Гучков сказал, что он подумает, и спросил ещё раз: «Вы ведь не откажетесь принять этоназначение?» Колчак ответил, что привык исполнять приказания. 741740 Иванов Г. В. Собр. соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1994. С. 435.741 АРР. Т. X. С. 219–220.

В эти же дни председатель Государственной думы М. В. Родзянко пригласил Колчакана завтрак. Оттеснённый с авансцены политики, он пытался установить контакты сармейскими и флотскими офицерами, но это плохо у него получалось. Офицеры, по которымпрежде всего и ударила революция, видели в нём её зачинщика.В беседе с Колчаком Родзянко похвалил состояние дел в Черноморском флоте. Колчаксказал ему то же, что и Гучкову: «…У меня идёт такой же внутренний развал, как и везде;пока мне удаётся сдерживать это движение, действуя на остатки благоразумия, но… внастоящее время уже есть признаки, что это благоразумие исчезает…» – «Что же делать, повашему мнению?» – задал вопрос Родзянко. Колчак ответил, что флот разлагается врезультате антиправительственной и антивоенной пропаганды «совершенно неизвестных ибезответственных типов». Пресечь их деятельность административным путём укомандующего нет возможности. Нельзя ли, спросил Колчак, что-то противопоставить им икто бы мог помочь в этом деле? Родзянко посоветовал поговорить с Плехановым. 742Основоположник русского марксизма Г. В. Плеханов, недавно вернувшийся вПетроград после многолетней эмиграции, сразу же заболел. Это не помешало ему вступить вгорячую перепалку с В. И. Лениным по поводу его «Апрельских тезисов». Ленинскийпризыв к продолжению и углублению революции Плеханов назвал «безумной и крайневредной попыткой посеять анархическую смуту на русской земле». 743И Плеханов, и Колчак о своей встрече рассказали. Правда, рассказ Плеханова мы знаемсо слов Н. И. Иорданского, близкого его сподвижника, редактора журнала «Современныймир», а в 1923–1924 годах – полпреда СССР в Италии.«Сегодня, – говорил Плеханов, – был у меня Колчак. Он мне понравился. Видно, что всвоей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на еёсторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но вполитике – он, видимо, совсем не повинен. Прямо в смущение привёл меня своею развязнойбеззаботностью. Вошёл бодро, по-военному и вдруг говорит: „Счёл своим долгомпредставиться вам, как старейшему представителю партии социалистовреволюционеров…“»Плеханов попробовал внести ясность: «Благодарю, очень рад. Но позвольте вамзаметить…» Но перебить Колчака не удалось. «Я моряк, – продолжал он, – партийнымипрограммами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов есть две партии:социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чём разница –не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они патриоты.Социал-демократы же не любят отечества…»Плеханову, наконец, удалось приостановить собеседника и довести до его сведения,что он не эсер, а социал-демократ и, вопреки его мнению, очень любит своё отечество.Теперь пришла очередь смущаться Колчаку, но, по словам Плеханова, он нисколько несмутился: «Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то вроде „ну, не важно“ иначал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, о его состоянии ибоевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверно, дельный адмирал. Только очень ужслаб в политике…» 744Рассказ Плеханова, надо полагать, передан Иорданским в несколько утрированнойформе. Но Колчак, видимо, в то время и в самом деле слабо разбирался в партийныхгруппировках и, конечно, не знал такой «тонкости», что социал-демократы разделяются наменьшевиков и большевиков.742 Там же. С. 220–221.743 Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста. М., 1997. С. 330.744 Отечественные архивы. 1994. № 6. С. 25.

«Я поехал к Плеханову, – рассказывал Колчак, – изложил ему создавшееся положениеи сказал, что надо бороться с совершенно открытой и явной работой разложения, котораяведётся, и что поэтому я обращаюсь к нему как главе или лицу, известному социалдемократическойпартии, с просьбой помочь мне, приславши своих работников, которыемогли бы бороться с этой пропагандой разложения, так как другого способа бороться я невижу… Плеханов сказал мне: „Конечно, в вашем положении я считаю этот способединственным, но этот метод является в данном случае ненадёжным“. Во всяком случае,Плеханов обещал мне содействие в этом направлении, причём указал, что правительство неуправляет событиями, которые оказались сильнее его». Когда речь зашла о проблемечерноморских проливов, Плеханов обронил такую фразу: «Отказаться от Дарданелл иБосфора – всё равно, что жить с горлом, зажатым чужими руками». 745Встреча с Плехановым была для Колчака очень памятной, но он понял, чтопрактического значения она иметь не будет. И действительно, Плеханов, возглавлявшийтогда маленькую социал-демократическую группу «Единство», вряд ли мог чем-нибудьпомочь командующему Черноморским флотом.Анна Васильевна, жившая с некоторых пор в Ревеле, приехала в Петроград для встречис Александром Васильевичем. Остановилась у родственников. 20 апреля состоялась встреча– после 10-месячной разлуки. И на этой встрече случилась какая-то размолвка. В чём былодело – по источникам понять невозможно. Если судить по её письмам – почти ничего и неслучилось. А в его письмах – целая драма.После этой неудачной встречи Колчак сидел с В. В. Романовым, офицером из Генмора,знавшим об их отношениях и часто помогавшим в пересылке писем. Друзья, видимо,выпивали. Но то ли выпили немного, то ли хмель на Колчака не подействовал. Вернувшись в«Асторию», он просидел до утра, ещё раз просматривая документы для утреннего заседанияСовета министров.Из окна открывался вид на Исаакиевскую площадь, памятник Николаю I и Мариинскийдворец, где прежде заседал Государственный совет, а теперь – Временное правительство. Вэтот вечер до поздней ночи перед дворцом гудела толпа с плакатами: «Доверие Милюкову!»,«Да здравствует Временное правительство!». С балкона кто-то выступал, и слышались, пословам Колчака, «бессмысленные „ура“».А днём здесь была другая демонстрация, с другими лозунгами – «Долой Милюкова!Долой Временное правительство!». Поводом для волнений послужила составленнаяминистром иностранных дел П. Н. Милюковым и одобренная правительством нота союзнымдержавам о готовности России выполнять союзнические обязательства. Левацкие элементы,будоражившие толпу, усмотрели в ней отступление от «международных демократическихинтересов», а солдаты, видимо, испугались, что их погонят на фронт. Колчак считалглупейшим и нелепым занятием обсуждать на митингах дипломатические ноты.Утром, перед началом заседания, Колчак решил ещё раз повидать Анну Васильевну,объясниться с ней или просто попрощаться, ибо он «понял или вообразил», что онаокончательно отвернулась от него и ушла из его жизни. Но произошло какое-то новоенедоразумение. «Я уехал от Вас, у меня не было слов сказать Вам что-либо», – писал онвпоследствии. 746Заседание Совета министров было назначено на квартире Гучкова, который всё ещёболел. Направляясь туда, на Мойку, Колчак встретил несколько воинских частей, приоружии, которые шли к Мариинскому дворцу, не зная, что правительство соберётся в другомместе. Туда же, к дворцу, стекались колонны рабочих. В этот день в разных частях городапроизошли столкновения между сторонниками и противниками правительства. Была745 АРР. Т. X. С. 221.746 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 195–196.

стрельба, были жертвы. А грабёж магазинов, по словам очевидцев, «принял всеобщиемасштабы». 747В заседании правительства принимал участие главнокомандующий генерал М. В.Алексеев. Председательствовал князь Г. Е. Львов. 748 Колчак сделал доклад остратегическом положении на Чёрном море, о состоянии Черноморского флота и ближайшихперспективах. Поставлен был вопрос и о Босфорской операции, для которой Ставка всё ещёне выделила требуемых пяти дивизий. Все взоры обратились на Алексеева. Генералповернулся к Колчаку, пронзил его своим стальным взглядом и отчеканил, что у него нетпяти дивизий: «Во всей армии нет полка, в котором я мог бы быть уверен, и вы сами неможете быть уверены в своём флоте, что он при настоящих условиях выполнит вашиприказания». 749Адмирал выстоял, не шелохнувшись, хотя удар был чуть ли не в сердце. Рухнуло то,что должно было стать венцом всей его военно-морской службы. Позднее он писал, что водин момент потерял всё, что для него «являлось целью большой работы и… даже большейчастью содержания и смысла жизни». Он добавлял: «Это хуже, чем проигранное сражение,это хуже даже проигранной кампании, ибо там всё-таки остаётся радость сопротивления иборьбы…» 750Верный воинской дисциплине, он не стал на заседании правительства вступать в спор сглавнокомандующим, спрашивать его, как же он, не имея, по его словам, ни одногонадёжного полка, готовит летнее наступление по всему фронту. Было ясно, что Алексеевпросто воспользовался обстановкой, чтобы поставить крест на операции, которой несочувствовал.Из всех членов правительства только Милюков был сторонником Босфорскойоперации. А потому тут же решили в очередной раз её отложить. Все понимали, что на этотраз – навсегда. А между тем эта операция, не требовавшая больших сил (пять надёжныхдивизий в то время подыскать, наверно, было ещё можно), могла, в случае успеха, укрепитьпрестиж власти и, возможно, даже переломить настроение. А в случае неудачи – это жечастная операция, не наступление по всему фронту.Заседание близилось к концу, когда в комнату влетел маленького роста генерал смонгольскими чертами лица. Это был командующий войсками Петроградского военногоокруга Л. Г. Корнилов. Он сообщил, что в городе происходит вооружённаяантиправительственная демонстрация, но у командования достаточно сил, чтобы еёрассеять, – нужна санкция правительства. Князь Львов замахал руками: «Что вы, ЛаврГеоргиевич! Разве можно прибегать к насилию? Наша сила – в моральном воздействии».«Насилие недопустимо!» – взвился министр юстиции А. Ф. Керенский. Зашевелились М. И.Терещенко (министр финансов) и А. И. Коновалов (торговли и промышленности). Львовпоспешил закрыть заседание.Керенский и Корнилов сцепились спорить. Другие пошли к выходу. Колчак же стоял,всё ещё переживая чувство внутренней катастрофы. К нему подошёл Милюков, страшноусталый, с красными от нескольких бессонных ночей глазами, и молча пожал руку. В эти747 Сорокин П. А. Указ. соч. С. 87.748 В официальном журнале заседаний не отмечено присутствие ни Алексеева, ни Колчака и неупоминаются обсуждавшиеся с их участи ем вопросы. Видимо, эта секретная часть заседания непротоколировалась или протоколировалась отдельно. См.: Журналы заседаний Временного правительства. Т. 1.С. 324–334.749 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 190.750 Там же. С. 177.

дни они были товарищи по несчастью. 751Вечером Колчак должен был отъехать в Псков на совещание командующих фронтами иармиями. Он ожидал, что Анна Васильевна всё же подойдёт к поезду, но она не пришла ипозднее писала, что «с большим трудом удержалась от искушения» увидеть его на вокзале.Вместо этого она, находясь в «убийственном настроении», ввязалась в какой-то уличныймитинг и даже выступала там. 752На совещании во Пскове, проходившем под председательством Алексеева, Колчакузнал много для себя нового и неприятного. Выяснилось, что на фронте, особенно Северном,ближайшем к столице, тоже начался развал. Солдаты митинговали, не слушались приказов,продавали оружие желающим приобрести, «братались» с немцами у себя на позициях. Как сэтим бороться в создавшихся условиях, никто не знал. Когда пришла революция, всенадеялись, что она вызовет энтузиазм и повысит боевой дух, а оказалось – наоборот.После совещания во Пскове пришлось вновь возвращаться в Петроград. Гучков собралкомандующих у себя на квартире и устроил чтение проекта «Декларации прав солдата».Проведения её в жизнь добивался Совет, а Гучков у себя в министерстве устраивал«похоронные комиссии», но проект каким-то образом проскакивал через них и опятьвозвращался к нему на подпись. Теперь Гучков, видимо, надеялся получить от командующихкакие-то замечания и опять направить злополучный проект на доработку.Однако план не удался. Командующие во главе с Алексеевым, не дослушав проекта,встали и пошли. Если министерство, сказали они, решит ввести этот проект, которыйокончательно развалит армию, пусть вводит – но без нашего участия. Гучков опять остался сэтой декларацией, от которой никак не мог отделаться.Колчак, несколько задержавшись, спросил, должен ли он перейти на Балтику иливозвращаться в Севастополь. Министр подумал и махнул рукой: «В сущности, это всё равно,возвращайтесь в Чёрное море».Это было сказано с такой безнадёжностью, что стало понятно: Гучков собирается вотставку. Ясно обозначался и близкий конец Временного правительства, которое в условияхнебывалого кризиса принципиально не желало применять силу, а надеялось на средстваморального воздействия. «Гучков, может быть, и понимал положение, – говорилвпоследствии Колчак, – но на меня он производил впечатление человека, так далекозашедшего по пути компромиссов, что для него не оставалось другого пути». 753Вскоре Гучков и Милюков действительно ушли в отставку.После разговора с Гучковым, в тот же день, Колчак выехал в Севастополь. «ИзПетрограда я вывез две сомнительные ценности, – писал он, – твёрдое убеждение внеизбежности государственной катастрофы со слабой верой в какое-то чудо, которое моглобы её предотвратить, и нравственную пустоту. Я, кажется, никогда так не уставал, как засвоё пребывание в Петрограде. Так как я имел в распоряжении 2 суток почти обязательногобезделья в вагоне, то использовал это время наиболее целесообразно: придя в состояние,близкое к отчаянию (эту роскошь командующий не часто сам себе позволит), я просиделбезвыходно в своём салоне положенное время, сделав слабую попытку в чтении Еллинекапополнить пробел в своих знаниях по части некоторых государственных вопросов». 754Приведённый отрывок из письма к Тимирёвой нуждается в некоторых пояснениях.Во-первых, «чувство, близкое к отчаянию», и «нравственная пустота» возникли не751 Там же. С. 195; АРР. Т. X. С. 222.752 Милая химера… С. 207.753 АРР. Т. X. С. 222–224; Александр Иванович Гучков рассказыва ет… М., 1993. С. 103–106.754 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 172.

только вследствие того, что увидел и услышал Колчак в Петрограде и Пскове, и не тольковследствие крушения планов Босфорской операции. На всё это наложилась размолвка сАнной Васильевной, очень похожая на разрыв.Во-вторых, из письма явствует, что Колчак в это время попытался расширить своипознания в области государства и права. Кто-то посоветовал ему прочесть книгу немецкогопрофессора Г. Еллинека «Общее учение о государстве». Совет был явно неудачен, потомучто книга носит сугубо теоретический характер. Последующие попытки, уже повозвращении в Севастополь, разобраться в книге и что-то почерпнуть из неё были, каквидно, тоже малоуспешны, и Колчак с раздражением отмечал, что вопрос о том, чемразличаются «доминиум» и «империум» для него столь же интересен, как и то, назвать липроисходящее в Севастополе «глупостью или идиотством». 755В-третьих, слова насчёт «почти обязательного безделья» нельзя понимать буквально.Сразу же по возвращении адмирал сделал доклад о положении в стране на Собранииделегатов армии, флота и рабочих Севастополя, причём не экспромтом, а по заранеесоставленному тексту. И у Колчака не было другого времени для работы над ним, кроме какпо дороге из Петрограда в Севастополь.И, наконец, в-четвёртых, приведённый фрагмент в черновике зачёркнут. Отдельныефразы из него впоследствии были использованы в других черновиках. Но именно этотзачёркнутый отрывок, как кажется, наиболее полно передаёт то настроение и те чувства, скоторыми Колчак покидал Петроград в апреле 1917 года.* * *Вернувшись в свою каюту на штабном корабле, Колчак первым делом собрал всефотографии и письма Анны Васильевны, запрятал их в стальной ящик с хитрым запором,открыть который не всегда удавалось, велел убрать его подальше, а себе приказал не думатьо своей любимой. Похоже, однако, что в то время его флот всё же гораздо лучше исполнялего приказания, чем он сам.В начале мая пришло письмо от Анны Васильевны. Она писала, что на столе у неёстоят розы, которые он ей подарил (осыпаются, но ещё очень хороши), рядом с ними – целаягалерея его портретов. А камень, тоже его подарок, она положила в медальон и любитрассматривать его, когда ей тоскливо. А это, добавляла она, сейчас у неё преобладающеенастроение. 756Что-то в этом письме, однако, отсутствовало, и на Колчака это подействовало так, какбудто в костёр плеснули горючего. Он писал ей чуть ли не каждый день. Сохранилось восемьчерновиков ответов на это письмо и следующее. Некоторые черновики, видимо, былиуничтожены. Писались они чаще во время выходов в море, по ночам, когда командующийимел возможность уединиться. Иногда он выводил на листе: «Глубокоуважаемая АннаВасильевна» – и далее не мог написать ни слова. Тогда он бросал это занятие, выходил напалубу, бродил по ней, как призрак, поднимался на мостик, разглядывал звёзды.Черновики очень разнятся по стилю и содержанию. Некоторые отличаются нарочитойсухостью и напыщенным тоном: «События, имевшие место при свидании нашем вПетрограде, с точки зрения, Вами высказываемой на наши взаимоотношения, имеют чистоэвентуальный характер».Иногда же перед нами пронзительно искренняя исповедь страдающего человека:«В минуту усталости или слабости моральной, когда сомнение переходит вбезнадёжность, когда решимость сменяется колебанием, когда уверенность в себе теряется и755 Там же. С 173.756 Милая химера… С. 207–208.

создаётся тревожное ощущение несостоятельности, когда всё прошлое кажется не имеющимникакого значения, а будущее представляется совершенно бессмысленным и бесцельным, втакие минуты я прежде всегда обращался к мыслям о Вас, находя в них и во всём, чтосвязывалось с Вами, с воспоминаниями о Вас, средство преодолеть это состояние».Забыть всё это, прекратить переписку, признавался он в другом черновике, – «для меняогромное несчастье и горе». А в третьем чеканил: «Всё то, что было связано с Вами, дляменя исчезло…» 757Какие-то из этих черновиков переписывались набело, приобретали законченный вид иотсылались по адресу. Какие – неизвестно. На восемь черновиков приходится одно или дваписьма. Получив одно из них, Анна Васильевна очень обиделась и написала резкий ответ, нопотом забраковала его и отослала другой вариант, более примирительный. 758Выяснение отношений продолжалось более месяца. Кризис разрешился, когда АннаВасильевна узнала из газет, что Александр Васильевич, не поладив с Исполкомом, подал вотставку. Всё недавнее сразу было забыто, и Анна Васильевна написала прочувствованноеписьмо: «…Вы сами знаете, как бесконечно дороги Вы мне, как важно для меня всё, чтокасается и происходит с Вами, как я жду, чем всё разрешится…Какие бы перемены нипроисходили в Вашей жизни, что бы ни случилось с Вами, – для меня Вы всё тот же, чтовсегда, лучший, единственный и любимый друг». 759Отставка не состоялась, но для Колчака это письмо стало настоящим спасением. «И вотсегодня, – писал он, – после Вашего последнего письма я чувствую себя точно послетяжёлой болезни – она ещё не прошла, мгновенно такие вещи не проходят, но мне не такбольно, и ощущение страшной усталости сменяет теперь всё то, что я пережил за последниепять недель». Другое письмо, написанное спустя неделю, когда обстановка в Черноморскомфлоте вновь обострилась, он закончил провидческой фразой: «Я не знаю, что будет черезчас, но я буду, пока существую, думать о моей звезде, о луче света и тепла – о Вас, АннаВасильевна». 760* * *В месяц, когда Колчак сгорал на этом невидимом костре, в Севастополе происходиливажные события, в которых командующему приходилось участвовать. Конечно, он старалсядержать себя в руках, и чаще всего это ему удавалось. И всё же некоторые его поступки ирешения, возможно, были бы иными, не находись он постоянно во взвинченном состоянии.Упомянутый выше доклад на делегатском собрании «Положение нашей вооружённойсилы и взаимоотношения с союзниками» Колчак сделал формально по просьбе эсеровскойорганизации, на самом же деле – по собственной инициативе.25 апреля на трибунах огромного цирка в Севастополе собралось несколько тысяччеловек. На площадке, где обычно располагался оркестр, поставили накрытый кумачом стол,за которым расположился президиум Севастопольского совета. Его председатель, меньшевикН. Л. Конторович, старый революционер, недавно вернувшийся из ссылки, позвонилколокольчиком и громко произнёс:– Слово предоставляется нашему товарищу, адмиралу революционного флота Колчаку.757 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 176, 180, 188.758 Милая химера… С. 218.759 Там же. С. 219.760 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 189, 197.

Загремели аплодисменты, и адмирал вышел к барьеру. 761«Великий государственный переворот, совершившийся во время войны – говорилКолчак, – не мог пройти, не оказав влияния на вооружённую силу. Конечно, нельзя невидеть, не признать положительных сторон многих явлений, возникших под влияниемреволюции в наших вооружённых силах, но вызывает самые серьёзные опасения переходестественного и временного беспорядка в прогрессирующий развал и дезорганизацию».Старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось, да в этом отношенииничего, кроме воззваний, по сути, и не делалось. Например, Балтийский флот,предоставленный самому себе, не занятый боевой работой, пошёл по пути ломки всехустановившихся порядков. Это удалось, а изобрести какие-то новые формы организации идисциплины не получилось. В результате Балтийский флот полностью дезорганизован, итолько отдельные его части и суда сохранили боеспособность.К сожалению, продолжал Колчак, дезорганизация и падение дисциплиныраспространились и на другие войсковые соединения, в том числе и на фронтовые. В этойсвязи он обратил внимание на такие явления, как «братание» и дезертирство. «Братающиеся»немцы и австрийцы, сказал он, в некоторых частях были арестованы, и выяснилось, что онизанимались разведкой и изучением наших позиций.В одном ряду с этими явлениями, заявил адмирал, стоят и события 20–21 апреля вПетрограде. Такие события, подчеркнул он, грозят уже «внутренним пожаром, которыйназывается гражданской войной».Едва ли кто-либо из демонстрантов, выступавших под лозунгами «Долой Временноеправительство», «Долой войну», понимал истинный их смысл и значение. И, не ведая, чтотворят, они прокладывали дорогу тем силам, которые «ведут антигосударственную работу сявной тенденцией к уничтожению всякой организации и порядка», «к поражению игражданской войне, к государственному разложению и гибели».В связи с этим Колчак коснулся и вопроса о сепаратном мире. «Вступив в войну изаключив известные обязательства с союзниками, – разъяснял он, – мы получили от нихогромную помощь, финансовую и материальную, в виде военного снаряжения иснабжения… Но есть нечто ещё большее – это жизнь, кровь тех, кто пал за общее для всехсоюзников дело, те десятки миллиардов ценностей, которые сообща вложены в экономикувойны и которые так или иначе должны быть компенсированы. Вот внутреннее содержаниенаших договоров и обязательств с союзниками. И если мы эти обязательства выполнить несможем или не захотим, то неизбежной логикой событий мы должны будем за нихрасплачиваться… В решении подобных вопросов нет ни сентиментальностей, ниотвлечённых рассуждений, а есть суровый закон необходимости, по которому нам придётсяплатить за битые горшки… Как и чем, ответ на это имеется в соответствующихисторических событиях – территорией и теми реальными ценностями, которые к этомувремени у нас будут. Мы будем расплачиваться за свою слабость и своей свободой – приизвестных условиях мы можем получить образ правления не тот, который мы хотим, акоторый нам укажут, наиболее обеспечивающий реализацию наших обязательств…Нарушение нами обязательств по отношению к союзникам должно привести нас к войне сними, со всеми проистекающими из такого состояния последствиями». Так что сепаратныйвыход из войны, указывал Колчак, не принесёт ни мира, ни благоденствия.«Мы живём в эпоху величайшей войны, в эпоху решения международных инациональных вопросов вооружённой силой, – говорил Колчак. – Можно сочувствовать илинет такому положению вещей – никакого значения для существующей войны этирассуждения не имеют». В некоторых общественных кругах, продолжал он, создалосьпредставление об «универсальном или мировом» значении нашей революции и немедленном761 Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Исследователь, адмирал, верховный правитель России.М., 2002. С. 246–247; АРР. Т. XIII. С. 92–93.

её влиянии «на внутреннюю жизнь и даже политический строй иностранных государств».«Никто, конечно, не станет отрицать значения нашей революции на жизнь наших союзникови соседей, но, – подчеркнул командующий, – это влияние ослабляется теперь мировойвойной, в которой лежит центр тяжести всей жизни воюющих государств… Текущая войнаесть в настоящее время для всего мира дело гораздо большей важности, чем наша великаяреволюция. Обидно это или нет для нашего самолюбия, но это так, и, совершивгосударственный переворот, нам надо прежде всего подумать и заняться войной, отложивобсуждение не только мировых вопросов, но и большинство внутренних реформ до еёокончания».Первая забота, сказал в заключение командующий, – это восстановление воинскогодуха и боевой мощи армии и флота, «а для этого надо прекратить доморощенные реформы,основанные на самомнении и невежестве. Надо принять формы дисциплины и организациивнутренней жизни, уже существующие у союзников». Кроме того, надо «сократитьсамомнение незнания и признать, что правительство гораздо лучше нас понимает многиевопросы государственной жизни и в вопросах международной политики МИД гораздоосведомлённее митинговых ораторов… Надо приложить силы к одной цели – спасенияРодины». 762Доклад Колчака, хорошо подготовленный и произнесённый с большим чувством,произвёл на слушателей громадное впечатление. Командующего поддержали другиеораторы – председатель Совета Конторович, лидер местных эсеров Пампулов, некоторыематросы. Успех Колчака отметил даже большевистский автор Платонов. Под впечатлениемот собрания ЦВИК принял решение о посылке делегации от Севастополя в Петроград и нафронт, чтобы поднять боевой дух солдат и матросов. В состав делегации было избрано 190человек.Делегация побывала в Москве, Петрограде, объехала фронт. Её члены участвовали всражениях, некоторые пали смертью храбрых. Однако она мало кого убедила. Не в её силахбыло остановить тот развал, который энергично подталкивали большевики и которомуВременное правительство фактически попустительствовало, а отчасти и содействовало.Керенский, например, оказавшись в кресле военного и морского министра, сразу жеподписал «Декларацию прав солдата», которую Гучков тщетно пытался похоронить. Колчакже, отправив делегацию, лишился самых преданных и активных своих сторонников из числаматросов и солдат. «Собралась и уехала делегация, – вспоминал очевидец, – а с нею ушла идуша флота. Настроение понизилось, и какая-то невидимая рука упорно работала, разжигаяпонемногу страсти». 763 Так что вся эта затея с делегацией скорее всего была ошибкой.В начале мая в газетах промелькнуло сообщение о том, что ЦК большевиков решилрасширить разъяснительную работу в Черноморском флоте и, в частности, направить вСевастополь В. И. Ленина. Это сообщение обеспокоило эсеров, считавших Черноморскийфлот своей вотчиной. 4 мая было созвано делегатское собрание, которое большинством в 340голосов (49 воздержалось и 20 было против) высказалось за то, чтобы «всеми имеющимисясредствами ни в коем случае не допустить приезда Ленина в Севастополь». Информация отаком решении была послана в ряд ближайших городов. В эти же дни судовой комитет«Георгия Победоносца» постановил отправить телеграмму Временному правительству иПетросовету с просьбой принять меры «для организации порядка, дисциплины и обузданиялиц, подобных Ленину, агитирующих против Временного правительства и требующихсепаратного мира». К выступлению «Георгия Победоносца» присоединились команды«Иоанна Златоуста» и «Очакова». 764762 РГАВМФ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 1235. Л. 32–37. Сокращённый вари ант: Звезда. 1994. № 4. С. 132–136.763 АРР. Т. XIII. С. 93.764 Платонов А. П. Указ. соч. С. 64–65; Милая химера… С. 215.

Сотрудничество, установившееся между командованием и революционнымиорганизациями Черноморского флота, было нарушено в середине мая. Конфликт разгорелсяиз-за того, что ЦВИК заподозрил Севастопольское интендантство во главе с генералмайоромН. П. Петровым в сговоре с поставщиками кожи, из-за чего матросы получалисапоги худшего качества и в меньшем количестве. В книге А. П. Платонова суть делаизложена неясно, но вполне возможно, что дело действительно было нечисто. Но с другойстороны, может быть, и ЦВИК не вполне учитывал быстрый рост цен на сырьё в условияхинфляции.Следственная комиссия, созданная ЦВИК, явно вышла за пределы своей компетенции,потребовав дать ей возможность самой заняться операциями с кожей. Петров ответилотказом. Тогда ЦВИК постановил арестовать генерала «за пособничество и соучастие вспекуляции».Для утверждения этого постановления к командующему была направленапредставительная делегация в составе матроса, солдата и рабочего. Но, видимо, этипредставители ничего толком объяснить на могли. Колчак выпроводил их, сказав, что арест –дело военной прокуратуры, которая должна иметь веские на то основания.Дальнейшие переговоры с ЦВИК, видимо, шли не столько по существу дела, сколькооб аресте генерала. Исполком считал, что командующий стал на формальную точку зрения, аКолчак не желал, чтобы ЦВИК занимался арестами командного состава – с санкции лиШтаба или без санкции. В конце концов ЦВИК созвал «совет старейшин». Платонов необъясняет в своей книге, что за «старейшины» это были, но из его же изложения следует, чтово флоте молодые матросы были настроены более примирительно, а старослужащие – болееагрессивно.«Совет старейшин», собравшийся ночью, вызвал из флотского экипажа патруль ипослал его арестовать Петрова, уведомив об этом Штаб флота. Генерал был доставлен нагауптвахту, а из Штаба сообщили, что командующий отправил телеграммы Львову,Керенскому и в Ставку о том, что он не желает более сотрудничать с ЦВИК, который вышелиз рамок законности. ЦВИК тоже разослал телеграммы по указанным адресам, заявив, что«не может допустить подрыва своего авторитета кем бы то ни было». Наутро, 13 мая,делегатское собрание утвердило постановление «Совета старейшин». Колчак в данномслучае находился в невыгодном положении, потому что интендантство имело плохуюрепутацию.Как раз в это время Керенский приехал в Одессу, и 15 мая Колчак выехал на встречу сним с прошением об отставке. ЦВИК тоже снарядил делегацию к министру, включив в еёсостав лейтенанта Левговда. Так что против Колчака должен был докладывать егособственный флаг-офицер. 765Керенский в ту пору переживал миг своего взлёта и купался в лучах славы. Добратьсядо него с неотложным и неприятным вопросом было нелегко. В полувоенном френче ифуражке английского образца (которая, как говорили, ему не шла), с красной лентой черезплечо, он ездил с митинга на митинг, произносил речи и уезжал под гром аплодисментов.Колчаку, однако, быстро удалось добраться до министра, и 15 мая в Севастополе былаполучена телеграмма с требованием освободить генерала, по делу которого будет назначенаследственная комиссия. Генерал был выпущен с гауптвахты, но к исполнению обязанностейего не допустили. 766Тем временем Одессу облетел слух, что Керенский будет говорить «в самом большомдоме» (очевидно, в городской думе). На митинг, как говорили, пришла «вся Одесса». Но765 Платонов А. П. Указ. соч. С. 73–76; РГАВМФ. Ф. Р—29. Оп. 1. Д. 203. Л. 45–46 а; АРР. Т. X. С. 228.766 Платонов А. П. Указ. соч. С. 76.

Керенский, по словам очевидца, на этот раз был не в ударе. Да и выбранная им тема – «Орусском солдате» – не воодушевила публику. За два с половиной месяца революциишатающиеся по городу беспризорные солдаты порядком всем надоели. Аплодисментыполучились холодноватыми. И тут за кафедрой неожиданно оказался Колчак, которыйпроизнёс горячую речь о забытом и совершенно забитом русском офицере. Он говорилнедолго, но по окончании на него буквально рухнул гром аплодисментов. Все бросились ккафедре, ему пришлось пожимать десятки рук, и в окружении восторженной толпы онпрошёл на своё место мимо смущённого министра. 767В конце митинга был пущен слух, что Керенский отправится на вокзал.Многочисленные почитатели, осаждавшие городскую думу, хлынули туда. Керенский же сКолчаком вышли через служебную дверь и уехали в порт, где их поджидал миноносец. 768Оказавшись наедине с Керенским, Колчак увидел обыкновенного человека собывательской внешностью, вертевшего в руках смешную свою фуражку, очень бледного,измотанного и усталого. Они проговорили почти всю ночь, с 16 на 17 мая, пока миноносецшёл из Одессы в Севастополь.Колчак настаивал на том, что дисциплина – это то, на чём держится армия. Бездисциплины армия превращается в вооружённый сброд, опасный не для противника, а длясобственных граждан. Поэтому дисциплинарные уставы примерно одинаковы во всехармиях и флотах мира.Керенский же утверждал, что, помимо дисциплины принуждения, существуют«революционная дисциплина», «партийная дисциплина», основанные на сознательности.Революционеров никто не принуждает, а они идут на смерть, на эшафот и на каторгу.Колчак возражал, что такая дисциплина «создаётся воспитанием и развитием в себечувства долга, чувства обязательств по отношению к родине», она, эта дисциплина, «можетбыть у отдельных лиц, но в массе такой дисциплины не существует, и опираться на такуюдисциплину для управления массами нельзя». Каждый остался при своём мнении. Колчак ссожалением отмечал, что Керенский «как-то необыкновенно верил во всемогуществослова». 769На палубе «Георгия Победоносца» состоялась торжественная встреча министра.Керенский обошёл строй, подавая руку многим матросам, взобрался на люк (он не могвыступать иначе, как с какого-то возвышения) и произнёс речь: «Позвольте мне в вашемприсутствии приветствовать командующего флотом, который, будучи в Петрограде, говорилоб организации Черноморского флота, указывая на то единение, которое существует здесь, ина то значение, какое он придаёт организации. Да здравствует ваш командующий флотом,лучший представитель офицерского корпуса! Ура!»Явившись на заседание ЦВИК, Керенский первым делом произвёл в прапорщики егопредседателя, вольноопределяющегося Софронова. «Наше отношение к Советам рабочих исолдатских депутатов такое, – сказал он, – что без таких Советов правительство работать неможет, но такие организации должны работать в полном контакте с правительством».Когда же начался разбор спорного дела, Керенский сказал, что Севастопольский ЦВИК– организация государственная, что это лучшая организация фронта и что в этом деле ЦВИК«поднял свой престиж на новую, ещё небывалую высоту». Но существуют пределы, закоторые лучше не переходить – лишение свободы может быть произведено толькокомпетентной властью.Колчак, говоривший после министра, повторил его слова о том, что арест можно767 Нилус А.А. Революция в Одессе. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 538. Л. 4 об. – 5.768 РГАВМФ. Ф. Р – 29. Оп. 1. Д. 203. Л. 46 а.769 АРР. Т. X. С. 230.

производить только с санкции юридической власти. Со свойственной ему откровенностью онсказал, что о деле поставщиков он только что узнал. Левговд, выступивший третьим,настаивал на том, что арест был произведён лишь после того, как ЦВИК убедился «внеприемлемости и непримиримости позиции командующего». Снова взял слово Керенский,заявивший, что деятельность Петрова будет расследована, что ЦВИК по существу был прав,но нарушил порядок, что весь инцидент надо считать мелким недоразумением и по старомурусскому обычаю его «забыть».«Вот видите, адмирал, – сказал после заседания Керенский, – всё улажено, мало ли начто теперь приходится смотреть сквозь пальцы…» Скрепя сердце, понимая, что фактическиКеренский ничего не уладил, Колчак согласился остаться на посту командующего. 770 Вовсей этой истории Керенский проявил максимум дипломатичности, не очень, очевидно,понимая, что кроме неё нужна ещё воля, нужен характер.Дело Петрова не принесло выигрыша ни Колчаку, ни Исполкому. Выпустив на волюгенерала, ЦВИК создал повод для поношений в свой адрес со стороны митинговых ораторов.Колчак же, недоглядевший за интендантами, а потом вынужденный их защищать, пошатнулсвой престиж.18 мая Колчак отвёз Керенского на миноносце в Одессу, а сам проехал в Николаев, гдевсё ещё достраивались два дредноута. Рабочие не столько работали, сколько митинговали, инадежд на окончание работ было мало. Хотя один из дредноутов, «Александр III»,переименованный в «Волю», был очень близок к достройке и даже укомплектован командой.Колчак лично занимался этим вопросом, стараясь собрать на броненосце наиболее надёжныхматросов и в дальнейшем противопоставить его всё более распускавшейся команде«Свободной России» (бывшей «Екатерине Великой»). Но когда чудом достроенныйдредноут 15 июня (уже после отставки Колчака) вышел в море, на нём развевалась целаявереница флагов – кроме Андреевского, ещё и красные, чёрные (анархистов) и «жовтноблакитные»самостийной Украины. 771После отмены Босфорской операции военные действия на Чёрном море в значительноймере потеряли свою перспективу. Тем не менее Колчак продолжал выводить флот в море,ибо замечал, что это подтягивает его. «Люди распускаются в спокойной и безопаснойобстановке, – писал он Анне Васильевне, – но в серьёзных делах они делаются оченьдисциплинированными и послушными». 772В апреле-мае флагман Черноморского флота линкор «Свободная Россия» толькооднажды выходил в море (4–6 мая). Под прикрытием дредноута была произведенавоздушная разведка Констанцы. Неожиданно нависший густой и мокрый туман сильномешал проведению операции. Два самолёта были сбиты, а лётчики, как потом выяснилось,попали в плен. 773 Это была последняя морская операция, которой руководил сам Колчак.Крейсерская операция у Босфора 11–13 мая, очень смелая по замыслу, закончиласьнеудачно по воле слепого случая. В ночь с 11 на 12 мая крейсер «Память Меркурия» спустилна воду моторные баркасы, а миноносец «Пронзительный» подвёл их к границе минногополя. Отсюда они собственным ходом, в строе кильватера, вошли в пролив, скрытнопоставили мины и вернулись на крейсер. На следующую ночь операция была повторена, ново время постановки мин под одним из баркасов раздался взрыв с пламенем. Потоплен был770 Платонов А. П. Указ. соч. С. 81–83; АРР. Т. X. С. 230.771 Монастырёв НА. Гибель… С. 85.772 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 176.773 См.: Там же. С. 175–176; РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 930. Л. 32–35.

не только этот баркас, но и находившийся рядом. Погибло 17 человек. 774 Так и не узнали,взорвалась ли свежая мина или ранее поставленная, по какой-то причине всплывшая.Более успешны были обходы крейсеров и миноносцев вдоль Анатолийского побережья,проведённые 7—11 апреля и 16–17 мая. Отдельные набеги на побережье делали миноносцы.При этом топились все попадавшиеся по пути пароходы, шхуны и фелюги, командамкоторых не мешали спасаться на шлюпках. Артиллерийским огнём уничтожалисьрасположенные на берегу военные склады, казармы, хранилища с горючим. Иногдазавязывалась дуэль с береговыми батареями, которые быстро замолкали. 775Подводные лодки, регулярно сменяясь, несли дежурство у Босфора. В поле их зрениянеоднократно попадали коммерческие корабли, которые они топили. Иногда приходилосьвступать в перестрелку с береговыми батареями. Подлодка «Морж» не вернулась сдежурства. Последний раз она упоминалась в оперативной сводке за 11 мая. 776 Судьба еёнеизвестна. В письме к Тимирёвой Колчак с огорчением писал о гибели отважных моряковпри выполнении задания в Босфоре и на подлодке «Морж». 777И всё же военные действия на Чёрном море с мая начали затухать. Всё реже выходилив море линкоры, а также и крейсера. Причин было три: отмена Босфорской операции, убыльлюдей в отпуска (судовые комитеты стали отпускать матросов, совсем не считаясь сначальством) и общее падение дисциплины. В мае и начале июня в море выходили почтиисключительно миноносцы и подлодки. Команды других кораблей целыми днями пропадалина митингах.Начались недоразумения и на миноносцах. Команда «Жаркого» отказалась выходить вморе со своим командиром старшим лейтенантом Г. М. Веселаго. В книге А. П. Платоноваприсутствует такой пассаж: «Веселаго был умный офицер, но вёл себя по-барски и смотрелна команду свысока, хотя относился к ней снисходительно. Команда, чувствуя егопрезрительно-снисходительное отношение к ней, невзлюбила его и не могла простить емутого, что после революции он, сохраняя кают-компанию для офицеров, не уступил еёкоманде под читальню». 778В действительности это был незаурядно храбрый и предприимчивый офицер,неоднократно по ночам ставивший мины в самом устье Босфора, а днём совершенносбивавший с толку ловким своим маневрированием неприятельских лётчиков, так что ониникак не могли сбросить на него бомбу, а он продолжал выполнять задание пофотографированию берега. Матросские заводилы, натерпевшись страху, захотели установитьзенитное орудие. Но это можно было сделать только за счёт одного из минных аппаратов,чему командир решительно воспротивился. Судовой комитет потребовал удалить Веселагоза «излишнюю храбрость». Дело рассматривалось на делегатском собрании, котороепостановило просить командующего списать с корабля командира и членов комитета, акоманду считать невиновной. Колчак с этим не согласился, приказал поставить «Жаркий» врезерв, спустить на нём флаг, а Веселаго перевёл на другую должность. 779774 Платонов А. П. Указ. соч. С. 76–77; РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 930. Л. 42–43.775 Там же. Л. 7, 10, 44, 47.776 Там же. Л. 40.777 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 190.778 Платонов А. П. Указ. соч. С. 77.779 Там же. С. 87; АРР. Т. X. С. 227; Веселого Г. М. Несколько эпизодов из моей службы в Чёрном море //Морские записки. 1952. Т. X. № 1–2. С. 25.

Посылка делегации не осталась без последствий для Черноморского флота. Правда,Ленин не приехал, но Балтийский флот отправил в Севастополь ответную делегацию,состоявшую в основном из большевиков и снабжённую солидным грузом большевистскойлитературы.23 мая была получена телеграмма об аресте балтийской делегации в Симферополе пораспоряжению правительственного комиссара. На митингах ораторы совсем разбушевались,толпа взвинтилась, и власти сочли за лучшее выпустить балтийцев и вернуть им багаж.После этого по требованию матросов был снят контроль в Синельникове и Джанкое, и вСевастополь беспрепятственно хлынули большевистские газеты, анархистская ибольшевистская литература. 780Приезд балтийцев совпал с перевыборами судовых комитетов. Гости разъяснили, чтововсе не обязательно, следуя устаревшим правилам, избирать в них до четверти офицеров – усебя на Балтике они избирают, сколько захотят. В результате резко уменьшилосьпредставительство офицеров. У них отняли руководство культурно-просветительнойработой, на кораблях стала свободно ходить большевистская и анархистская литература,приглашались большевистские ораторы и лекторы. 781 После перевыборов судовыхкомитетов сильно изменился и состав ЦВИК.Большинство мемуаристов, в том числе и Колчак, объясняют развал Черноморскогофлота деятельностью заезжих агитаторов. В частности, быстрое ухудшение обстановки вконце мая – начале июня связывается с приездом балтийской делегации и сопровождавшихеё большевистских пропагандистов. Но делегация состояла всего из пяти человек. Не стольуж много, думается, было приехавших вместе с ней ораторов. Собственные большевистскиеорганизации на Черноморском флоте были невелики и по числу членов далеко уступалиэсеровским. Развалить такую махину, как Черноморский флот, такому малому числу людейбыло бы явно не под силу. Видимо, дело было в общей обстановке в стране. В другое времяагитатор, едва раскрыв рот, сразу же был бы выдан властям самими матросами.Происходивший в стране колоссальный развал тоже не был всецело связан сдеятельностью большевиков. Не они создали тот острый социально-экономический иполитический кризис, который был главной причиной этого развала. Но они, конечно,всячески его подталкивали, стараясь на гребне народных волнений выскочить к власти. В товремя в своей тактике, всегда очень переменчивой, они чуть ли не открыто смыкались санархистами. В своей работе «Государство и революция» Ленин писал, что «все прежниереволюции усовершенствовали государственную машину, а её надо разбить, сломать». 782Слом начинался, естественно, с полиции и вооружённых сил.У большевиков конечно же не хватило бы собственных сил, чтобы раскачатьгромадную машину государственной власти. Её стали раскачивать те самые люди, на плечахи спинах которых она покоилась. У всех вышли на первый план собственные интересы,подавлявшиеся прежде могучей волей государства, стали вырываться наружу разного родамежклассовые, межсословные и межнациональные противоречия, которых былопредостаточно в старой России и которые раньше государством как-то примирялись, аотчасти загонялись вглубь. Началось, как уже говорилось, соскальзывание кдогосударственным отношениям – знаменитая русская «атаманщина» времён смут, такбуйно разросшаяся в 1917–1920 годах.Россия была не самой отсталой и слабой страной, участвовавшей в Первой мировойвойне. Но только её поразила эта странная болезнь. В чём же дело? Наверно, в том, что к780 Платонов А. П. Указ. соч. С. 85–87.781 Там же. С. 86.782 Ленин В. И. Полн. собр. соч.: В 55 т. Т. 33. С. 28.

началу войны не были завершены реформы, которые во время первой революции пошлибыстро, а потом замедлились и застряли. Другие причины состояли в крайне неудачнойвнутренней политике в годы войны и в несвоевременной революции. Наконец, ещё однойпричиной стала неопытность людей, вставших у руля государственной власти. Мечтательноетолстовство князя Львова, наивная вера Керенского в силу своего ораторского искусства,демократический догматизм меньшевиков и эсеров – отсюда происходило то оцепенениевласти, которое напоминало первые времена после принятия христианства княземВладимиром, когда всюду бесчинствовали разбойники, а он боялся нарушить заповеди новойрелигии, применив силу.Существует мнение, что Россия в то время уже не могла воевать. Тоже странно:государства куда более экономически слабые всё же довели войну до конца – выиграли илипроиграли. К тому же и Россия, заключив сепаратный мир, тут же начала новую войну –внутреннюю, гражданскую, и продолжала её, когда мировая война уже закончилась. Свнешним противником воевать сил не было, а на внутреннюю брань хватало? Трудноответить на этот вопрос, и ответы могут быть разные. Колчак, например, пришёл к выводу,что причина охватившего фронт и тыл развала – бездействие власти. И, как кажется, такаяточка зрения имеет под собой основания.В последние недели своего пребывания на посту командующего Колчак уже не ждал ине получал от правительства никакой помощи. Все проблемы приходилось решать, исходя изсобственных возможностей. Так, например, растущий некомплект команд можно быловосполнить только за счёт больших кораблей, неделями и месяцами стоявших на якорях.Первым был отведён в резерв старый броненосец «Три Святителя», команда которого к томуже отличалась большой распущенностью. Она стала рассылаться по мелким судам,проводившим большую работу и базировавшимся не только в Севастополе, но и в Одессе,Батуме и других гаванях.Эта мера вызвала недовольство подлежащей расформированию команды. ЦВИК стал занеё заступаться. Начались нападки на начальника Штаба Смирнова и на самого Колчака.Ораторы на митингах кричали, что он крупный помещик, наживающийся на поставках дляармии, а потому хочет продолжать войну без конца. Колчак, присутствовавший на одномтаком митинге, потребовал слова и объяснил, что всё его имущество состоит из техчемоданов с бельём, которые его жена успела захватить с собой, когда оставляласьЛибава. 783 Это произвело впечатление, но не мог же он присутствовать на всех митингах.Затем пронёсся слух, что офицеры тайно собираются и что-то затевают. На митинге,состоявшемся 3 июня во дворе полуэкипажа, эта тема обсуждалась с 3 часов дня до 11 часоввечера. (В действительности Союз офицеров и врачей Черноморского флота высказывался задемократическую республику и выражал поддержку Временному правительству, но требовалприостановить реформы, принимаемые под давлением «малосознательной массы матросов»,и восстановить единоначалие во флоте.) 7845 июня был новый митинг, на котором горячо обсуждался вопрос об одном офицере,который выругался, когда при смене караула ему не отдали честь. Постановили арестоватьэтого офицера, а заодно и ещё троих. А кроме того, решили отнять оружие у всех офицеров,огнестрельное и холодное. Митинг закончился в 12 часов ночи.Экстренное делегатское собрание на следующий день приняло постановление о сдачеоружия офицерами. В судовые и полковые комитеты сразу же была посланасоответствующая телефонограмма. Затем встал вопрос о Колчаке и Смирнове. Большинствоораторов настаивало на их аресте. Этого же требовали на митинге, который с утра шумел вполуэкипаже. Делегатское собрание после долгих словопрений постановило отстранить783 АРР. Т. X. С. 231–232.784 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 113. Л. 306–307.

обоих от должности. «Мы признаём мировую известность и колоссальные военные заслугинашего адмирала, – говорил один из делегатов, – но он всё-таки не нужен. Нам нуженпрапорщик, который командовал бы флотом и исполнял все наши требования». Вопрос жеоб аресте решили передать на рассмотрение судовых комитетов. Командующим избралиадмирала Лукина и для работы с ним назначили комиссию из 10 человек. 785Во избежание кровопролития Колчак призвал офицеров без сопротивления сдатьоружие. Разоружение прошло более или менее спокойно, хотя один офицер в знак протестазастрелился.Должен был сдать личное оружие и Колчак. Когда пришло это время, он собрал напалубе команду «Георгия Победоносца» и произнёс речь. Он сказал, что офицеры всегдахранили верность правительству, выполняли его приказания, а потому разоружение являетсятяжким и незаслуженным для них оскорблением, которое он не может не принять и на свойсчёт. «С этого момента я командовать вами не желаю и сейчас же об этом телеграфируюправительству», – с этими словами он спустился в свою каюту.Это был критический момент. Из речи Колчака судовой комитет понял, чтокомандующий сдавать оружие не собирается. Смирнов, обеспокоенный за его жизнь,связался со Ставкой и попросил Бубнова устроить срочный вызов для Колчака в Могилёвили Петроград. Бубнов тотчас же позвонил в Петроград, но Керенского на месте неоказалось.Между тем Колчак, в состоянии крайнего возбуждения, ходил из угла в угол своейкаюты, обдумывая решение. Наконец, он взял свою золотую саблю, пожалованную за Порт-Артур, выбежал вверх и крикнул слонявшимся по палубе матросам: «Японцы, наши враги –и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!» С этими словами он швырнул саблю вморе и вернулся в каюту.Получилось так, что Колчак оказался единственным из офицеров (кромезастрелившегося), кто не сдал оружие, да ещё в такой демонстративной, запоминающейсяформе. От имени всех офицеров он ответил на оскорбление достойным жестом и вызвалогонь на себя. Это было в его духе. Но Смирнов опять побежал связываться со Ставкой. Онсообщил Бубнову, что настроение матросов стало угрожающим и в любой момент можетпроизойти непоправимое. Керенского всё ещё не было на месте, и Бубнов взял на себясмелость послать вызов от его имени.Тем временем Колчак послал Керенскому телеграмму о том, что на флоте произошёлбунт и в создавшейся обстановке он не находит возможным оставаться на постукомандующего и сдаёт свой пост старшему после себя адмиралу. Он вызвал командующегобригадой броненосцев контр-адмирала В. К. Лукина и предложил ему вступить вкомандование флотом.Явилась делегация от Исполкома, которая сообщила, что он отстраняется от должности– так же, как и начальник Штаба Смирнов. Колчак, уже вышедший из возбуждённогосостояния, ответил, что он уже сдал командование. Делегация потребовала передать ей«секретные документы». Колчак сказал, что передача документов – дело не одного дня, асейчас он едет к себе домой.На городской квартире, в кругу семьи, его тоже не оставили в покое: делегаты отИсполкома опять спрашивали «секретные документы», сделали обыск в кабинете, ничего ненашли и удалились. Вскоре пришёл Смирнов. По-видимому, он принёс известие о получениивызова. А потом прибежал флаг-офицер, доложивший, что будто бы состоялосьпостановление Исполкома об аресте бывшего командующего. Тогда Колчак поехал ночеватьна корабль. Он не хотел, чтобы его арестовали на глазах жены и сына.В своей каюте на штабном корабле Колчак, как ни странно, быстро заснул. Однако втретьем часу ночи его разбудил флаг-офицер. Пришла телеграмма от Временного785 Платонов А. П. Указ. соч. С. 89; Маленькая газета. 1917. 13 июня.

правительства – длинная, многословная, составленная либо Керенским, либо кем-то из егоштата:«Временное правительство требует: первое, немедленного подчинения Черноморскогофлота законной власти; второе, приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову,допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада; третье,временное командование Черноморским флотом принять адмиралу Лукину с возложениемобязанности начальника Штаба временно на лицо по его усмотрению; четвёртое, адмиралуЛукину немедленно выполнить непреклонную волю Временного правительства: всемимерами водворить в Чёрном море порядок, подчинение закону и воинскому долгу,возвратить оружие офицерам в день получения сего повеления, восстановить деятельностьдолжностных лиц и комитетов в законных формах, чинов, которые осмелятся неподчиниться сему повелению, немедленно арестовать как изменников отечеству иреволюции и предать суду; об исполнении сего телеграфно донести в 24 часа, напомнитькомандам, что до сих пор Черноморский флот почитался всей страной оплотом свободы иреволюции.Министр-председатель князь Львов,Минмор Керенский».Документ был датирован уже новым днём – 7 июня.Колчак, как вспоминал Смирнов, был глубоко оскорблён этой телеграммой:командующего флотом обвинили в допущении бунта, тогда как само правительство всёвремя попустительствовало своеволию матросов.Днём 7 июня обстановка разрядилась. Исполком, видимо, понял, что несколькозарвался. Председатель Исполкома отбил в адрес правительства бодрую телеграмму: вСевастополе не было никакого бунта, а вышло лишь «недоразумение». Постановлением осдаче оружия офицерами, говорилось в телеграмме, Исполком предотвратил массовыеобыски. Резолюция об аресте Колчака была принята на митинге, но Исполком её неподдержал.Офицерам в тот же день возвратили оружие. Кстати, выяснилось, что из всех судовых иполковых комитетов за арест Колчака высказалось только четыре, а против – 68. За арестСмирнова – соответственно 7 и 50. Колчак, следовательно, продолжал пользоватьсядоверием флота и гарнизона, и покинуть Черноморский флот его вынудила только растущая«атаманщина», бороться против которой он, по существу, был лишён возможности.В этот день в Севастополь приехала миссия американского контр-адмирала Дж.Гленнона, предполагавшая позаимствовать опыт борьбы с подводными лодками. Колчак непринял миссию, заявив, что он уже не командующий. Американцы посетили несколькокораблей, поняли, что в Севастополе им делать нечего, и собрались обратно. 786Вечером 7 июня Колчак и Смирнов выехали в Петроград. Провожать их на вокзалпришла группа флотских офицеров, по-видимому, не очень большая. Многие, как видно,просто побоялись проводить адмирала, в критический момент заслонившего их своейгрудью.Колчак, конечно, знал, что покидает Чёрное море надолго, если не навсегда. Почему оноставил в Севастополе жену и сына? Потому, что считал революционный Петроград самымопасным местом в России и, видимо, надеялся впоследствии переправить их в какой-нибудьтихий город. И в самом деле, неизвестно, что приключилось бы с ними, если бы ониостались в Петрограде, а он уехал.Поезд отошёл от перрона и вскоре нырнул в тоннель. Прощай, Севастополь! Если быКолчак знал своё будущее, он бы добавил: «Прощай, семья!»А в поезде, немного остыв от борьбы и слегка отстранившись от недавних событий, он786 См.: Военно-морская миссия вице-адмирала А. В. Колчака в Америку. Публикация С. В. Дрокова //Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 81.

понял истинное их значение.Флот рухнул. Прахом пошла многолетняя работа по его воссозданию и усилению. Этобыло всё равно, что вновь пережить падение Порт-Артура. Проиграна ещё одна битва сСудьбой.Вскоре после отъезда Колчака, 12 июня, в море вновь появился «Бреслау»,разгромивший маяк и радиостанцию на острове Фидониси и взявший в плен его небольшойгарнизон. 787Время скитаний6 апреля (по-старому – 24 марта) 1917 года США вступили в войну на сторонеАнтанты. Вскоре после этого (в мае) американское правительство направило в Петроградспециальную миссию во главе с сенатором И. Рутом, которая должна была провестипереговоры с Временным правительством о координации действий, а заодно – выяснитьобстановку в России после падения самодержавия. В состав делегации входил контр-адмиралДжеймс Гленнон с группой своих советников. В июне, как уже говорилось, американскиеморские офицеры побывали в Севастополе. В Петроград они возвращались в одном поезде сКолчаком и Смирновым. Теперь нашлось время познакомиться и побеседовать. 788По прибытии в Петроград, 10 июня, Колчак на какое-то время забыл об американцах.Доклад Временному правительству о севастопольских событиях был назначен на 13 июня.Однако ранее адмирал в беседе с журналистами рассказал о причинах, заставивших егопокинуть Черноморский флот. Всех последствий этой беседы он, как видно, не ожидал. 13июня петроградская «Маленькая газета», называвшая себя «газетой внепартийныхсоциалистов» и издававшаяся А. А. Сувориным, поместила на первой странице воззвание,напечатанное крупным шрифтом:«Россия, у тебя украли армию. Её знамёнами хлещут по щекам, а Временноеправительство воображает, что его от мух обмахивают!.. Князь Львов превосходныйпредседатель Совета министров для мирного времени, но бедственно слаб для временинынешнего…Пусть все, сердце которых жжёт боль об армии, будут с красной лентой завтра наулицах!! Собирайтесь в демонстрациях, боритесь за вашу армию!Мы не хотим диктатора, но для победы нужна железная рука, которая держала быоружие государства, как грозный меч, а не как кухонную швабру… Пусть князь Львовуступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министерство Победы.Колчак сумеет грозно поднять русское оружие над головой немца, и кончится война!Настанет долгожданный мир!»На второй странице было помещено интервью Колчака о севастопольских событиях.Конечно, Колчак не имел отношения к призывам выйти на улицы с «краснымиленточками». Но понятно, с каким недоверием встретили его министры, собравшиеся назаседание в тот же день поздно вечером. Прежде чем предоставить слово Колчаку, князьЛьвов предложил рассмотреть вопрос о помещённом в «Маленькой газете» воззвании«неизвестной организации» с призывом к демонстрации и с требованием сверженияправительства. Было решено опубликовать в газетах обращение к населению.«Правительство, – говорилось в нём, – твёрдо решило оказать отпор всеми силамигосударственной власти попыткам подобного рода, ведущим к гражданской войне, каковы787 См.: Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 36–37; Бубнов А. Д. Указ. соч. С. 150–151; Платонов А. П.Указ. соч. С. 90; АРР. Т. X. С. 233–234; РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 920. Л. 1; Д. 930. Л. 75; Ф. Р—29. Оп. 1. Д.203. Л. 49–53.788 См.: Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 77.

бы ни были внешние предлоги и мотивы, выставляемые при этом». Против «Маленькойгазеты» было начато судебное преследование.Колчак выступал в самом конце затянувшегося за полночь заседания. Подробнорассказав об обстоятельствах дела, он нелицеприятно заявил, что виной всему этому –политика правительства, которое поставило командование «в совершенно бесправное ибеспомощное положение». Вслед за Колчаком в этом же духе выступил и Смирнов.Правительство выслушало доклады в глубоком молчании и постановило отложить ихобсуждение «впредь до получения подробных и всесторонних данных от комиссии,посланной на место для расследования означенных событий». 789 В Севастополь быланаправлена комиссия во главе с известным адвокатом, ближайшим сподвижникомКеренского А. С. Зарудным.Колчак, поселившийся на частной квартире, стал ожидать возвращения этой комиссии,мало обращая внимания на поднятый вокруг его имени шум. (14 июня, в связи свыступлением «Маленькой газеты», его имя склонялось на заседании Петроградскогосовета. 790 )Дня через два или три после заседания правительства Колчака разыскал лейтенант Д.Н. Фёдоров, прикомандированный к американской миссии. Адмирал Гленнон, как оказалось,просил о встрече. Она состоялась 17 июня в бывших императорских покоях Зимнего дворца,где гостеприимное Временное правительство разместило американскую миссию. Её глава,сенатор Рут, в прошлом – военный министр и государственный секретарь, тоже участвовал вразговоре.Американское правительство, сказал Гленнон, интересуется накопленным русскимфлотом опытом по минному делу, а также способами борьбы с подводными лодками. Ксожалению, изучить на месте все эти вопросы не удалось, и миссия на днях уезжает. А крометого, продолжал Гленнон, понизив голос, в американском флоте вынашиваются планыпробить морское сообщение с Россией через Босфор и Дарданеллы. Не мог ли бы русскийадмирал, недавно вернувшийся с Чёрного моря, помочь в этих делах? По существу, речьзашла о прямом участии в боевых действиях американского флота в Дарданеллах. Колчакэто понял и дал согласие. Прощаясь, Гленнон просил никому не сообщать о планируемойоперации, даже своему правительству – официальной целью ходатайства американскоймиссии о командировании в США Колчака с группой офицеров-специалистов будетпередача опыта минной войны и борьбы с подводными лодками. «Итак, я оказался вположении, близком к кондотьеру, предложившему чужой стране свой военный опыт,знания и, в случае надобности, голову и жизнь в придачу… Мне нет места здесь – во времявеликой войны, и я хочу служить родине своей так, как я могу, т. е. принимая участие ввойне, а не в пошлой болтовне, которой все заняты», – писал Колчак Анне Васильевне. Кгорькому чувству, высказанному в письме, примешивалось и удивление: «Я не ожидал, чтоза границей я имею ценность, большую, чем мог предполагать». 791Запрос от американской миссии был послан. Ответ же пришлось ждать околополумесяца. Колчак находился в положении своего рода подследственного по делу очерноморских событиях. Наконец, в конце июня вернулась комиссия Зарудного.Встретившись с Колчаком, он философски заметил, что вся эта история, на фонеразворачивающихся великих событий, ничего не стоит. Гораздо важнее сам факт уходаКолчака с поста командующего. Между тем матросы против него ничего не имеют. Ивозможно, – тут Зарудный совсем увлёкся, – от него потребуется «героическое789 Журналы заседаний Временного правительства. Т. 2. М., 2002. С. 250–251; АРР. Т. X. С. 234–235.790 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. Т. 3. М., 2002. С. 316.791 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 202–203; АРР. Т. X. С. 235–236.

самопожертвование», чтобы вернуться к командованию флотом. Выслушав эту риторику,Колчак ответил, что не видит никакого героизма в том, чтобы идти на поводу у матросов.Неизвестно, говорил ли он с Зарудным о единственном условии, при котором он мог бывернуться к командованию. В письме к Тимирёвой он не раскрывает его суть, но ясно, чтоимелось в виду решительное подтягивание дисциплины. 792Вскоре после этой беседы, 28 июня, состоялось заседание правительства, на котором вкачестве товарища министра юстиции присутствовал и Зарудный. На повестке дня стоялодин вопрос – о командировании в Америку специальной морской миссии во главе сКолчаком. Заседание почему-то затянулось – с 21 часа 30 минут до половины первого.Возможно, Зарудный докладывал о работе своей комиссии и о разговоре с Колчаком. Однаковопрос был решён положительно: «Командировать в Америку, во исполнение просьбыправительства Северо-Американских Соединённых Штатов, для сообщения флотуреспублики данных опыта по ведению морской войны, специальную морскую миссию всоставе вице-адмирала Колчака и трёх офицеров, по выбору Морского министерства». 793Теперь предстояла нелёгкая задача согласовать с Керенским состав делегации, которыйКолчак уже давно наметил.Керенский вёл неупорядоченный образ жизни, мотался с фронта на фронт, с митинга намитинг, с заседания на заседание, а в двух министерствах, которые он возглавлял,накапливались нерешённые дела, часами и днями сидели просители. Иногда министра вдругосеняла мысль перевалить дело одних просителей, например, делегации пожилых солдат, надругого просителя, например, на Колчака. Не имея никаких полномочий, адмирал разбиралсяв солдатском деле, потом ловил министра, чтобы доложить, а тот решал всё по-своему.Ближе приглядевшись к Керенскому, Колчак подметил в нём склонность к формализму иравнодушие к людям. Заметно было и то, что отношение Керенского к Колчаку заметноизменилось после того, как он перестал быть командующим флотом. Лишь в начале июля,поймав Керенского в поезде и проехав с ним несколько остановок, Колчак смог доложить орусской военно-морской миссии в Америку и получить необходимые подписи. 794 Послеэтого оставалось только одно – согласовать с англичанами маршрут русской миссии. Нотеперь Колчак, возможно, уже сам начал несколько задерживать это дело.В Петрограде Колчак встречался с многими бывшими своими сослуживцами.Некоторые из них, как и он сам, были не у дел. Другие кое-как держались во флоте, пока ещёне изгнанные и не убитые. Среди офицерства зрел протест – против униженного своегоположения, против правительства, не способного установить элементарный порядок в армии,во флоте, в стране, против антивоенной пропаганды во время войны, «братаний» на фронте ивольных или невольных попыток левых партий толкнуть Россию в объятия кайзеровскойГермании. В Петрограде возник ряд офицерских организаций: «Военная лига», «Союзгеоргиевских кавалеров», «Союз воинского долга», «Союз чести Родины», «Союз спасенияРодины», «Общество 1914 года» и др… 795Правда, все эти общества и союзы были довольно немногочисленны.От Временного правительства отшатнулись почти все либеральные партии, в том числеглавная из них – кадетская. Они требовали, чтобы правительство решительно порвало сосвоей зависимостью от Советов и разного рода революционных комитетов. Но это можнобыло сделать, только опираясь на какую-то другую силу. И взоры либеральных деятелей792 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 205–206.793 Журналы заседаний Временного правительства. Т. 2. С. 458.794 АРР. Т. Х. С. 237–238.795 См.: Иоффе Г. 3. «Белое дело». Генерал Корнилов. М., 1989. С. 53; Головин Н. Н. Указ. соч. С. 136.

обращались в сторону армии, прежде всего – в сторону офицерского корпуса.Растущий в стране хаос беспокоил и предпринимательские круги.Вскоре после приезда Колчака в Петроград к нему обратился инженер К. В.Николаевский, директор Бессарабской железной дороги. Акционерное общество, владевшеедорогой, имело штаб-квартиру на Невском, 106 (большое пятиэтажное здание в стиле«смелой эклектики», недалеко от Московского вокзала). С мая 1917 года там разместился исозданный при его содействии «Республиканский центр», финансировавшийся правлениемдороги, а также некоторыми столичными банками. Официальной целью его былообеспечение общественной поддержки Временному правительству. Постепенно, однако,«Центр» начинал от него отходить. 796 «Республиканский центр» требовал установления встране сильной власти и водворения порядка, восстановления дисциплины в армии,запрещения деятельности большевиков и анархистов, подобно тому, как была прекращенадеятельность монархистов, а также, ввиду «большого общественного значения» Совета и егоИсполкома, проверить правильность их избрания – «русскому обществу необходимо бытьуверенным, что… случайности избрания, бывшие в дни революции, уже отпали». 797В рамках «Республиканского центра» возник военный отдел. Николаевский, явившийсяк Колчаку, предложил ему возглавить этот отдел.Колчак, призывавший когда-то к поддержке Временного правительства, теперьокончательно в нём разочаровался. Он был убеждён, что оно имело достаточно сил, чтобыостановить сползание к хаосу, но не хотело этого делать, надеясь со всеми договориться изапутавшись в уступках и компромиссах. Особое раздражение теперь вызывал у негоКеренский.Колчак согласился стать во главе военного отдела. Он несколько раз бывал назаседаниях «Центра». 798 Как и другие члены этой организации, он не задавалсяреставраторскими целями. Главное, чего он хотел, – это остановить развитие революции ирасползание хаоса. Именно в этом смысле можно сказать, что он стоял наконтрреволюционных позициях.Ближайшую свою задачу Колчак видел в том, чтобы по возможности стянуть воединоразрозненные офицерские кружки и наладить их взаимодействие. Он встречался с многимиофицерами и, наверно, именно тогда познакомился с полковником А. И. Дутовым, которыйбыл на пять лет его моложе и возглавлял в то время «Совет Всероссийского союза казачьихвойск». Дутов не раз бывал на Невском, 106. 799В это же время в Ставке возник «Союз офицеров армии и флота». Члены его Главногокомитета побывали в Петрограде, встретились с Колчаком, поднесли ему саблю, взаменвыброшенной в море, с надписью: «Рыцарю чести от Союза офицеров армии и флота».Председатель Главного комитета подполковник Л. Н. Новосильцев, членГосударственной думы, побывал у Колчака с частным визитом. Адмирал сказал, что скороему придётся уезжать в Америку, но поинтересовался, «что, собственно, сделано – какиепланы». Гостю пришлось признать, «что серьёзного пока ничего не готово, что скоро ничегоожидать нельзя». Колчак с сожалением вздохнул, заметив между прочим, что, если было бы«что-нибудь серьёзное, а не легкомысленная авантюра», он бы и не поехал, а мог бы, вслучае надобности, перейти и на нелегальное положение. 800796 Поликарпов В. Д. Военная контрреволюция в России, 1905–1917. М., 1990. С. 204–205.797 РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 115. Л. 15.798 АРР. Т. Х. С. 237.799 Иоффе Г. 3. Указ. соч. С. 53–54.800 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 207.

В своих знаменитых «Очерках русской смуты» генерал А. И. Деникин впоследствииписал: «Страна искала имя». Сначала надежды офицерства и либеральной интеллигенциисвязывались с именем М. В. Алексеева. Были уверены, что этот мудрый человек «неналомает дров». Хотя знали и другое: расчётливый и трудолюбивый стратег, он не рождён ссердцем льва и никогда не бросится на добычу крупнее себя. Он всё же более годился длявторых ролей – при Николае II или Керенском, хотя часто с ними бранился. Когда же в маеАлексеев был смещён с поста верховного главнокомандующего, связанные с ним надеждысовсем погасли.После севастопольских событий, как мы знаем, заговорили о Колчаке. Но у него былодин крупный недостаток – он оказался не у дел. В его непосредственном подчинении теперьне было вооружённой силы.В противовес Петрограду Москва начала «раскручивать» генерала Корнилова. Он былне так интеллигентен, как Колчак, немного даже диковат, но в его руках была реальная сила.7 июля, когда окончательно выявился провал летнего наступления, он был назначенкомандующим Юго-Западным фронтом, а через 12 дней занял пост Верховногоглавнокомандующего, заявив, что отныне он отвечает лишь «перед собственной совестью ивсем народом». Теперь, писал Деникин, «искания прекратились», и взоры всех, кто желалтвёрдой власти, обратились в сторону Корнилова. 801Колчак не рвался к власти и не соперничал с Корниловым. Наоборот, он высоко ценилталантливого и смелого генерала. «В эти несчастные дни гибели русскойгосударственности, – писал он позднее, – на политической арене появились две крупныефигуры – своего рода символы: один государственной гибели, а другой – попытки спастигосударство: я говорю о Керенском и генерале Корнилове». 802 В свою очередь и Корниловсчитал Колчака своим сторонником и собирался включить его в состав своегоправительства. 803В конце июня из Ревеля на несколько дней приехала Анна Васильевна. 26 июня онипобывали в известном литературно-артистическом кабаре «Привал комедиантов» (в архивесохранилась программа концерта, который давался в этот день). 804«Привал комедиантов» размещался в подвале одного из домов на Марсовом поле.Постоянный посетитель этого заведения, поэт Георгий Иванов вспоминал, что видел там заодним столиком Колчака, Савинкова и Троцкого. 805 «Петербургские зимы» Г. В. Иванова –не самый надёжный мемуарный источник. Сам поэт говорил, что там 75 процентов выдумкии лишь 25 процентов правды. Иванов, наверно, видел там всех троих и мысленно усадил ихза один стол. Впрочем, с Б. В. Савинковым, в прошлом – известным эсеровскимтеррористом, Колчак где-то всё же познакомился. Савинков в то время придерживалсяразумных, патриотических взглядов, а в дальнейшем стал одним из немногих эсеров,признавших правительство Колчака. В свою очередь Колчак, к удивлению многих, включилего в русскую делегацию, сформированную для участия в мирных переговорах в Париже. 806801 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Борьба генерала Корнило ва. Август 1917 г. – апрель 1918 г. М.,1991. С. 29.802 Источник. 1996. № 4. С. 66.803 См.: Деникин А. И. Очерки русской смуты. Борьба генерала Кор нилова. С. 42.804 Милая химера… С. 223.805 Иванов Г. В. Собр. соч. Т. 3. С. 53.806 Савинков Б. Воспоминания. М., 1990. С. 4.

С Троцким Колчак скорее всего не был знаком.Этим же летом, как писал Деникин, Колчак вёл «доверительные разговоры» с лидеромкадетов П. Н. Милюковым. 807 Но это происходило, конечно, не в «Привале комедиантов».Милюков был слишком положительным человеком, чтобы ходить в кабаре. Колчак искалместо в политике – своё и своих сторонников.И всё же не эти переговоры были для Колчака главным содержанием тех дней концаиюня. Главное – это были встречи, беседы, прогулки с Анной Васильевной. Кто бы могподумать: в 1917 году… тоже были белые ночи! И прогулки затягивались едва ли не до утра.Чёрная кошка, пробежавшая между ними в апреле, теперь бегала где-то в другом месте. Онигуляли, словно молодые. Словно не был он адмиралом, а она – женой адмирала (другого). Вромантической дымке белых ночей запомнилось Колчаку его последнее петербургскоелето. 808Вскоре после отъезда Анны Васильевны произошли известные июльские события вПетрограде.3 июля солдаты 1-го пулемётного полка потребовали «убрать» Временноеправительство и передать власть Советам. На следующий день к ним присоединились ещёнесколько полков, а также рабочие некоторых заводов. Из Кронштадта высадился морскойдесант. Говорили, что была неудачная попытка арестовать Временное правительство. Львовс несколькими министрами перешёл в штаб округа (на Дворцовой площади). Вооружённыедемонстранты ворвались в Таврический дворец, где заседал ЦИК Советов, образованныйпосле I Всероссийского съезда Советов, потребовали прекратить «сделки с буржуазией»,схватили за грудки лидера эсеров В. М. Чернова. «Мужицкого министра» спасло тольковмешательство Троцкого, который призвал матросов не отвлекаться от главного дела«насилиями над отдельными случайными людьми».Многие считали, что мятеж был подготовлен большевиками. Скорее всего это былостихийное выступление, являвшееся показателем очередной стадии разложенияпетроградского гарнизона. Правда, большевистское руководство с трудом устояло передсоблазном: «А не попробовать ли сейчас?» Но возникли серьёзные сомнения: провинциявряд ли поддержит, фронт – тоже, да и в столичном гарнизоне не было единства и кое-гдеуже начинались столкновения между различными частями. Решили возглавить движение,придав ему характер мирной демонстрации. Но как можно было этого добиться, имея дело столпами вооружённых людей, отвыкших от подчинения? Большевики затягивались в этодвижение, волей-неволей становились его участниками и ставили под удар свою партию.Поскольку ЦИК и Петросовет не поддержали выступление, у Временногоправительства были развязаны руки. С фронта были вызваны надёжные части, в том числеказачьи. Колчак, находившийся в это время в Петрограде, обратил внимание на то, чтовошедшие в город войска, особенно кавалерия, имели вполне боевой вид. Несколькихстолкновений было достаточно, чтобы рассеять мятежников. Матросы перепились,произвели разгром и отбыли в Кронштадт.Июльские события укрепили Колчака в мысли, что правительство давно могло бынавести порядок в столице, если бы захотело. Да и на сей раз плоды победы были плохоиспользованы. Ленин успел сбежать. Троцкого арестовали, но выпустили, как и других лиц,причастных к мятежу. 809807 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Борьба генерала Корнилова. С. 29.808 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 221.809 Политическая история России – СССР – Российской Федерации. М., 1996. Т. 2. С. 28–29; АРР. Т. II. С.41; Т. X. С. 239–240.

7 июля министр-председатель князь Львов ушёл в отставку. Его место занялКеренский, сохранив за собой должности военного и морского министра. Всеми силами онстарался показать, что он и есть та самая «сильная личность», о которой многие мечтают.Мятежный Кронштадт на некоторое время был приведён в подчинение. На фронте былавосстановлена смертная казнь и созданы военно-революционные суды.Решительную борьбу повёл новый премьер со своими противниками справа. Колчакбыл у него на плохом счету. Штаб-ротмистр князь П. М. Авалов, встречавшийся садмиралом, вспоминал, что у подъезда его квартиры крутились какие-то подозрительныетипы. В конце концов Колчаку пришлось оставить эту квартиру и переехать за город, на дачусестры. 810М. И. Смирнов писал, что Керенскому удалось раскрыть «нашу организацию», 811 тоесть военный отдел «Республиканского центра». Но, как всё же кажется, последней каплей,переполнившей чашу терпения присяжного поверенного, была встреча Колчака с генераломВ. И. Гурко. Сын прославленного военачальника, героя Русско-турецкой войны 1877–1878годов, он некоторое время исполнял обязанности начальника Штаба Ставки, когда Алексеевлечился в Крыму, командовал Западным фронтом (после Эверта) и, не поладив с Керенским,ушёл в отставку. Приехав на несколько дней в Петроград, разыскал Колчака и встретился сним. Они говорили о положении в армии. Гость высказал надежду, что Корнилову удастсявосстановить её боеспособность. На другой день Колчак хотел отдать визит, приехал к Гуркона квартиру и узнал, что он арестован по обвинению в недозволенной переписке снизложенным императором. 81221 июля Колчак получил срочную телеграмму от Керенского: «Предлагаю Вам, счинами вверенной Вам миссии, в кратчайший срок отбыть к месту назначения – САСШ[Северо-Американские Соединённые Штаты – так в те времена в России именовали США. –77.3.], донеся предварительно о причинах столь долгой задержки отъезда». 813Если бы Колчак чистосердечно сообщил Керенскому о причинах задержки, он, неисключено, оказался бы в Петропавловской крепости по соседству с Гурко. Позднее, будучиуже за океаном, он писал Анне Васильевне: «…Моё пребывание в Америке есть формаполитической ссылки, и вряд ли моё появление в России будет приятно некоторым лицам изсостава настоящего правительства». 814 А спутникам своим он говорил, что уезжать емувовсе не хотелось и что Керенский, воспользовавшись приглашением американцев, по сутидела, заставил его покинуть Россию. 815* * *Русская военно-морская миссия выехала из Петрограда 27 июля 1917 года. КромеКолчака, в её состав входили: капитан 1-го ранга М. И. Смирнов, капитан 2-го ранга Д. Б.Колечицкий (артиллерист), старший лейтенант В. В. Безуар (минёр), лейтенант И. Э. Вуич810 Авалов П. М. В борьбе с большевизмом. Гамбург, 1925. С. 26.811 Смирнов М. И. Указ. соч. С. 40.812 АРР. Т. X. С. 242.813 Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 79.814 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 229.815 Записки старшего лейтенанта В. С. Макарова // Морские записки. 1943. Т. 1. № 4. С. 104.

(специалист по торпедам) и лейтенант А. М. Мезенцев (связист). 816Выезжали с Финляндского вокзала, ехали по железной дороге вокруг Ботническогозалива, по территории Финляндии и Швеции и наконец добрались до норвежского Бергена.Это путешествие Колчак проделал под чужой фамилией, чтобы не навести на себя немецкуюразведку, которая могла им заинтересоваться. В Бергене около суток ожидали парохода,который забрал русскую миссию и под конвоем миноносцев доставил в шотландский портАбердин. 4 августа Колчак писал Анне Васильевне: «Третий день, как я в Лондоне».В английской столице русская миссия была встречена тепло и радушно. Колчакапредставили первому лорду Адмиралтейства адмиралу Джону Джеллико. Это был боевойадмирал, командовавший английским Большим флотом в Ютландском бою 31 мая– 1 июня1916 года (н. ст.), самом значительном морском сражении Первой мировой войны. Многиелюди, видевшие двух адмиралов, отмечали их удивительную схожесть: не только вовнешнем облике «химеры», но и в манере держаться и говорить. Хотя Джеллико был старшеКолчака на 15 лет.Беседа с Джеллико продолжалась более часа. Лорд достал самые секретные картыминных полей Северного моря и Ла-Манша, и они обсуждали проблемы их эффективности.Под конец разговор зашёл о морской авиации, и Колчак выразил желание принять участие водной из воздушных операций. Джеллико вызвал начальника морской авиации адмиралаПенна и изложил ему просьбу русского гостя. «Да, сэр», – коротко ответил Пенн, а у Колчакаспросил, какого рода операции его более интересуют – против подводных лодок илицеппелинов. Колчак выбрал первое. 817Наутро Колчак был на авиационной базе Феликстоу недалеко от Лондона. Он испыталнекоторое разочарование, узнав, что незадолго до его приезда уже отправились на заданиетри летательных аппарата, однотипных тому, на котором ему предстояло лететь. Это быламера предосторожности, предпринятая англичанами, о чём они не предупредили Колчака. Иэто означало, что встречи с противником не будет. Ибо, завидев эти новейшие английскиебипланы, немецкие цеппелины круто сворачивали в сторону, а подводные лодки пряталисьна глубину.Самолёт, на котором Колчаку предложено было сделать полёт в качестве одного изчленов экипажа, имел два мотора и был вооружён пятью 8-пудовыми бомбами и четырьмяпулемётами. Судя по всему, это была «летающая лодка» «Феликстоу F-2», выпуска 1917года, с экипажем из четырёх человек и максимальной скоростью 150 км/ч. По тем временамэто была грозная боевая машина. Из письма Колчака остаётся неясно, какой вариант машиныбыл ему предложен – с открытой или закрытой кабиной.После того как русскому адмиралу показали, как обращаться с аппаратом дляприцельного бомбометания и пулемётом Льюис, две «летающие лодки» поднялись в воздух.Быстро скрылся из виду английский берег. Внизу расстилалось пустынное сине-голубоватоеСеверное море с мглистым, в любую погоду, горизонтом. На отмелях, близ голландскогоберега, Колчак заметил всплывшую мину. В письме к Анне Васильевне он отметил, что свысоты 500 метров такая мина «производит другое впечатление, чем когда проходит поборту миноносца».Как и ожидалось, поиски противника были тщетны. Только в одном месте Колчакзаметил на светлом неглубоком дне какой-то тёмный силуэт. Снизились, осмотрели и нестали бомбить это пятно, по форме напоминавшее затонувший корабль, но никак неподводную лодку.И всё же полёт произвёл на Колчака огромное впечатление. «Англичане действительновладеют морем не только на поверхности, но и в воздушном районе над этим морем, – писал816 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. С. 40; Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 80–81.817 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 208, 210–211, 214; АРР. Т. X. С. 242–244.

он, – и немцы только неожиданно могут совершить воздушные рейды… Надо видетьсредства, которыми они располагают, чтобы понять, что такое господство над морем иливоздухом, и почувствовать, как далеки мы от этого. Надо испытать то чувство уверенности всиле, желание встречи с противником, которое является, когда имеешь действительносовершенное оружие, качественно и количественно превосходящее таковое же у противника.Первый раз на воздухе я испытал это чувство и вспомнил свой флот, свою авиацию, иневесело сделалось на душе… А ведь всё это могло бы быть и у нас, но… лучше не говоритьна эту тему». 818В те дни, когда Колчак находился в Англии, на рейде главной базы британского флотаСкапа-Флоу взорвался линейный корабль «Вангард». Происшествие было тем болееужасным, что, в отличие от взрыва на «Императрице Марии», произошла общая детонациявсех боеприпасов, и из экипажа, насчитывавшего 1100 человек, спаслось только двоематросов. Колчак высказывал предположение, что, как и на «Марии», «дело лежит в какихтовнутренних изменениях пороха». 819 Как бы то ни было, этот случай ещё раз показал,насколько уязвимы эти морские гиганты, несмотря на свой грозный вид.Несколько раз Колчак встречался с генералом Холлом, начальником английскогоМорского генерального штаба. С ним решался вопрос о переезде в Америку. Все пароходыбыли страшно забиты, и ждать пришлось две недели. Однажды речь зашла об обстановке вРоссии. «Что же делать, – сказал генерал, – революция и война вещи несовместимые, но яверю, что Россия переживёт этот кризис, но вас спасти может только военная диктатура, таккак, если дело будет и впредь так продолжаться, то вы вынуждены будете примириться снемцами и попасть в их лапы». 820В одном из писем к Тимирёвой Колчак сообщал, что он побывал «в обществе весьмасерьёзных людей», где говорил «о великой военной идее, о её вечном значении, о бессилииидеологии социализма в сравнении с этой вечной истиной, истиной борьбы… о вытекающихиз неё самопожертвовании, презрении к жизни во имя великого дела, о конечной цели жизни– славе военной, ореоле выполненного обязательства и долга перед своей Родиной». Этисвои взгляды он открыто называл «апологией войны», не скрывая и того, что война «сутьобласть страданий и лишений физических и моральных». Кто-то из собеседников спросил:«Находите ли Вы компенсацию за всё это или Вы чувствуете горечь разочарования в Вашемслужении военной идее и войне?» Колчак отвечал, что «служение идее никогда не даётконечного удовлетворения». Анне Васильевне же он писал, что встреча с ней – это танаграда, которую дала ему война «за всю тяжесть, за все страдания, за все горести, с нейсвязанные». 821Сопоставляя этот фрагмент с другими, ему подобными (их много), с упоминавшимсяприказом по флоту, можно было бы подумать, что у адмирала появилось нечто вроде«пунктика», навязчивой идеи в этом воспевании войны. Колчак как бы поддался царившей вРоссии горячке – только наоборот. Когда все твердили: «Мир, мир!» – он с не меньшимжаром упорствовал: «Нет, война, война!»Но это, похоже, лишь внешнее выражение тех идей, которые окончательно сложились унего в годы войны. Он видел, что окружающий мир – не аркадская идиллия. Он наполненборьбой – и не столько, как считал Колчак, между классами и сословиями внутри одного818 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 211–213; см. так же: Соболев Д. А. История самолётов.Начальный период. М., 1995. С. 295–297.819 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 214.820 АРР. Т. Х. С. 243.821 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 218–219.

народа, сколько между народами, цивилизациями, культурами. Колчак всегда проявлялживой интерес к другим народам и культурам, указывая на всё то, что, по его мнению,можно было бы у них позаимствовать. Он не делил народы на «высшие» и «низшие», невыдвигал завоевательных планов в отношении соседних стран. Даже в вопросе о Босфоре иДарданеллах для него главное было не завоевать, а лишь «пробить» их для России, хотя бы спомощью союзников. Но он никогда не заблуждался насчёт подлинной подоплёкимеждународных отношений. Потеряв обороноспособность, считал он, Россия станет добычейдругих государств, больших и малых.Своим взглядам Колчак подчинял и свою жизнь. В дальнейшем, как увидим, «военнаяидея» подтолкнула его на то, чтобы взвалить на свои плечи непосильную ношу, а затем, впоследние свои дни и часы, помогла подавить в себе то «постыдное жизнелюбие», котороесурово осуждали античные авторы.Адмиралтейство, наконец, изыскало возможность разместить русскую миссию навспомогательном крейсере «Глонсестер», входившем в конвой, сопровождавший лайнер«Кармониа» с больными и ранеными канадскими солдатами. 16 августа 1917 года русскиеморяки вышли в плавание из шотландского города Глазго. Перед отъездом, как писалКолчак, у него возникли «мрачные мысли» насчёт того, как бы американцы не отменилиоперацию в Дарданеллах: ведь не Рут и не Гленнон принимают в той стране окончательныерешения. 822Караван спустился вниз по реке Клайд и вышел в пролив между Великобританией иИрландией. Адмиралтейство запретило выходить в океан с северной стороны Ирландии: тамдежурили немецкие подводные лодки, потопившие недавно пять пароходов. Повернули наюг. Ирландское море, когда-то очень оживлённое, теперь было пустынно – война свела кминимуму морскую торговлю и перевозки пассажиров.Зашли в Ливерпуль и здесь переночевали. Южный выход из Ирландского моря тожебыл небезопасен. В дальнейший путь двинулись в сопровождении отряда миноносцев.Вечером Колчак по своему обыкновению долго гулял по палубе. Было холодно и дождливо.В разрывы туч иногда выплывала полная луна, и тогда становились видны очертанияирландского берега. Слышались команды на английском языке. По палубе пробегалиматросы. Экипаж был в боевой готовности: приближались к самому опасному району. Глядясо стороны на слаженную морскую работу, Колчак испытывал неловкость: «Странно быть вморе, не принимая участия в походе, в сигналах и маневрировании, но что поделать».Подошёл командир корабля и сообщил, что получена радиограмма: в проливе погибаетпароход, не то торпедированный подлодкой, не то наскочивший на мину.Ночью, когда прошли самые опасные места, миноносцы повернули назад. Караванспускался к югу – в сторону от обычных океанских путей, так что скоро повернули назад идва крейсера. Дальше «Кармонию» сопровождал только один крейсер – тот, на котором ехалКолчак. В океане стало тепло и тихо, и только шла бесконечная череда отлогих голубыхвалов. Колчак вспомнил, что когда-то он интересовался теорией образования волн и даже вёлнаблюдения.Теперь его интересовали другие вопросы. Он начал составлять записку ореорганизации флота. Но кому её подавать? Неужели «присяжному поверенному»? Записка,видимо, не была окончена. Но зато было закончено письмо к Анне Васильевне, писавшеесянесколько дней и каким-то чудом до неё дошедшее. 823В конце августа (числа 26-го по ст. ст.) лайнер «Кармониа» и крейсер сопровожденияотдали якоря на рейде канадского города Галифакса (полуостров Новая Шотландия). Путь отодной Шотландии до другой занял около 11 дней.822 Там же. С. 209, 221.823 Там же. С. 221–225.

Здесь почти не чувствовалась война. Галифакс был весел и оживлён. По улицам ходилилюди, многим из которых жить оставалось менее трёх месяцев. 6 декабря 1917 года (поновому стилю) в результате взрыва французского транспорта «Монблан», перевозившегопикриновую кислоту и тротил, половина этого города была сметена и превращена в пепел.В Галифаксе русских моряков встретил американский морской офицер, сообщивший,что представители Военно-морских сил США ожидают их в Монреале и будут оказыватьвсяческое содействие.В Монреале, канадском городе с величественными католическими соборами и болеескромными, но уютными англиканскими церквями, Колчака и его спутников ожидали дваамериканских офицера, знакомых уже по миссии Рута. 824 Согласно американскимисточникам, русская миссия прибыла в США 28 августа 1917 года (в переводе на старыйстиль). 825 В Вашингтоне её состав увеличился на одного человека.Вадим Степанович Макаров, сын прославленного адмирала и старший лейтенантРусского флота, в то время состоял при российском посольстве в США в должностипомощника морского агента. До этого он служил на Балтике и был изгнан судовымикомитетами с двух кораблей, почему и оказался за океаном.С Колчаком он был знаком с начала войны, когда явился на штабной корабль спроектом «массового уничтожения неприятельских подводных лодок». Вахтенныйначальник сказал, что все такие изобретатели направляются к Колчаку, но он человек оченьзанятый и вспыльчивый, а сегодня у него уже было два изобретателя. Так что, веселопосоветовал офицер, если Колчак схватится за револьвер, убегать от него надо зигзагами.Колчак выслушал мичмана спокойно и внимательно, быстро всё понял и доходчиворастолковал несостоятельность проекта, а потом, как вспоминал Макаров, «в стольповышенном тоне стал объяснять мне, что он вообще думает об изобретателях, что япоспешно ретировался».В другой раз Макаров встретил Колчака уже адмиралом, командиром Минной дивизии.Колчак узнал его, они разговорились, и адмирал пригласил молодого Макарова пообедать ксебе на «Сибирский стрелок». «За этим обедом, – рассказывал Макаров, – я ясно увидел,какой адмирал обаятельный человек и очаровательный собеседник». В Вашингтоне Колчак,по просьбе Макарова, взял его с собой на должность флаг-офицера. В дальнейшем он всегдабыл верен адмиралу и сражался в его войсках. 826В Вашингтоне выяснилось, что Дарданелльская операция американского флота несостоится. Колчаку объяснили это нехваткой транспортного тоннажа. К тому же англичане, вчастности Джеллико, сказали ему, решительно против такой операции, опасаясь, что онаотразится на снабжении Великобритании из-за океана. 827 Однако, как пишут американскиеисторики, в архивах США не удалось обнаружить каких-то упоминаний об этой операции,так что, очевидно, она и не намечалась, а «Гленнон ходатайствовал о миссии Колчака вАмерику ради его спасения». 828Предположение довольно странное, так как получается, что Гленнон просто обманулКолчака. Вряд ли такое могло быть, тем более что в Петрограде Колчак никакой опасноститогда не подвергался и о спасении не просил. Возможно, поиски в архивах были не очень824 АРР. Т. Х. С. 244.825 Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 80.826 См.: Морские записки. 1943. Т. 1. № 4. С. 103–104.827 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 227–228.828 См.: Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак // Вопросы ис тории. 1991. № 1. С. 58.

тщательными и их следовало бы продолжить. Но скорее всего детальной разработкиоперации в проливах не производилось и дело ограничилось общими разговорами.Когда отпала главная причина, почему Колчак согласился ехать в Америку, его миссияприобрела по преимуществу военно-дипломатический характер.В Вашингтоне Колчак прежде всего сделал визит русскому послу Б. А. Бахметеву.(Позднее в фондах российского МИДа обнаружились выписки из письма Колчака кТимирёвой; 829 посол, как видно, почитывал его письма, посылавшиеся дипломатическойпочтой, и отправлял в Россию выписки – то ли по собственному почину, то ли поприказанию Терещенко или Керенского.) Затем были нанесены визиты военному и морскомуминистрам и государственному секретарю. Русские офицеры посетили главную морскуюверфь и провели две недели в Военно-морском колледже в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Ониосновательно изучили уставы ВМС США, особенно в том, что касается дисциплины. Колчаки его спутники знакомили американцев со своим опытом ведения войны на море. Смирновсделал доклад о методике штабных учений в Русском флоте и об организации егоуправления. Затем русские офицеры были приглашены на маневры Атлантического флотаСША. В течение недели они находились на борту флагманского корабля «Пенсильвания».«Американцы были чрезвычайно любезны не только в смысле внешней стороны, но и всмысле ознакомления меня с организацией маневрирования флота, управления им и т. д.», –вспоминал Колчак.В свою очередь и русский адмирал оставил у американских военных моряков приятныевоспоминания. Контр-адмирал Ньютон Маккалли писал позднее: «Среднего роста, оченьтёмный, с узким разрезом глаз и непреклонным выражением лица… Он был простым,тактичным, с широким кругозором и полным сильнейшего чувства патриотизма к России.Проявлял заботу к офицерам своего штаба, а также к моряку-ординарцу…»Колчак выразил желание посетить могилу адмирала Д. Фаррагута. Он совершилспециальную поездку, чтобы возложить на неё венок. Американские офицеры,сопровождавшие Колчака, посчитали, что это было знаком уважения к заслугам американцевв полярных исследованиях. Но, возможно, Колчак тем самым хотел также отдать долгпамяти «Маленькому Фаррагуту», своему другу Г. Дукельскому, у которого не было своеймогилы.16 октября (н. ст.) русская военно-морская миссия была представлена президенту СШАВудро Вильсону.Трудно сказать, что подтолкнуло президента к тому, чтобы принять русских моряков.Он вёл довольно уединённый образ жизни, редко принимал даже своих министров, азарубежных гостей – и того реже. Россией прежде никогда не интересовался и мало о нейзнал.Всех, кто шёл на приём в Белый дом, особо предупреждали, что опаздывать нельзя:президент точен, «как астрономические часы». Делегацию провели в зал, где обычнодежурил офицер. Затем надо было пройти через несколько салонов и коридоров. Гостейпрезидента Вильсона обычно поражало отсутствие здесь каких-либо истиннохудожественных произведений – картин или скульптур. Это говорило о том, насколько малоинтересовался искусством 28-й президент США, встретивший русскую делегацию вОвальном кабинете.Вильсону в ту пору было 60 лет. Он был, как всегда, тщательно одет и застёгнут на всепуговицы – в прямом и переносном смысле. И только очки как-то неуклюже, как плохойвсадник, сидели на его крючковатом носу.Не только разница в возрасте давала о себе знать во время этой короткой беседы. Онирасходились едва ли не во всём – президент Вудро Вильсон и его гость адмирал АлександрКолчак.829 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 230.

Вильсон – размеренный, холодный, с манерой говорить медленно и степенно. На лице– бесстрастная, непроницаемая маска. У Колчака на лице всегда всё было написано.Вильсон никогда не курил, а алкоголь принимал только в аптечных дозах – длялечения. Колчак курил и спиртного не чуждался, хотя пьяницей не был. Посещение такихзаведений, как «Привал комедиантов», Вильсон счёл бы неприличным.Вильсон имел плохое здоровье и никогда не занимался спортом. Колчак в Морскомкорпусе был неплохим спортсменом, имел хороший запас здоровья, но растратил его варктических экспедициях и двух войнах.И, наконец, главное – интересы. У Колчака – это сложный и запутанный архипелаг, вцентре которого Военное Дело. У Вильсона – широкая и прямая дорога под названиемВнутренняя Политика США. Он досконально изучил эту трассу, которая привела его квласти, и сумел поставить на ней свои памятные вехи. А то, что находилось по сторонам, онзнал мало и смутно и никогда этим по-настоящему не интересовался.Аудиенция длилась несколько минут. Президент спросил насчёт военных действий наБалтике. К этому времени завершились сражения за Моонзундские острова и Русский флотпотерял Рижский залив. Почему это произошло? Колчак отвечал, что защитники Моонзундаимели хорошо укреплённые позиции, но состояние боевого духа во флоте сейчас таково, чтодругого исхода ждать было трудно. Ответ был достаточно откровенным, хотя и кратким, ноамериканцам показалось, что русские офицеры не очень разговорчивы в этом вопросе.Разговора не получилось, приём был окончен. И Колчак не увидел того момента,весьма редкого, когда Вильсон на мгновение вдруг сбрасывал маску и смотрел в глазасобеседника с выражением понимания и тёплого, дружеского участия. А Вильсон не узнал,каким интересным и обаятельным собеседником может быть русский адмирал.Вообще же Колчак считал, что миссия в Америку не удалась. Надо возвращаться вРоссию «и там уже разобраться в том, что делать дальше». В военных условиях ехать домойлегче всего было через Тихий океан.По пути к западному побережью США русские офицеры посетили Большой Каньон вштате Колорадо и Йосемитский национальный парк. В Сан-Франциско Колчак получилтелеграмму из России с предложением выставить свою кандидатуру в УчредительноеСобрание от кадетской партии по Черноморскому флотскому округу. Колчак ответилсогласием, но его телеграмма запоздала. 12 (25) октября Колчак и его офицеры отправилисьиз Сан-Франциско во Владивосток на японском пароходе «Карио-Мару». В Америкезадержался только Смирнов. 830* * *Переход через Тихий океан занял две недели. Ви конце октября (ст. ст.) пароходприбыл в японский порт Иокогама, и здесь Колчак узнал, что в Петрограде произошёлпереворот, к власти пришли большевики, которые собираются заключить сепаратный мир. Засвою богатую событиями и в общем-то несчастливую жизнь Колчак привык, что обычносбываются именно худшие опасения. Но происшедшее не укладывалось в рамки его личнойжизни. Это уже не только личная катастрофа, считал он, а государственная. Это крушениеРоссии.Из двух известий – большевистский переворот и сепаратный мир – для него самымхудшим было второе. Большевиков он называл «хулиганствующими политиками»,создавшими правительство «чисто захватного порядка». Но он с ними, возможно, в концеконцов даже примирился бы, если бы не сепаратный мир. Ибо по существу это был не мир, акапитуляция, позорное поражение, нанесённое врагом не силой оружия, а рассчитанной830 АРР. Т. X. С. 245–246; Отечественные архивы. 1996. № 1. С. 80–82; Источник. 1996. № 4. С. 66; Вопросыистории. 1991. № 1. С. 59. См. также: Фрейд 3., Буллит У. Томас Вудро Вильсон, 28-й президент США.Психологическое исследование. М., 1999. С. 46–48, 152–154; Сибирские огни. 1927. № 4. С. 135.

политикой внутреннего разложения. «Для меня было ясно, – вспоминал он, – что этот миробозначает полное наше подчинение Германии, полную нашу зависимость от неё иокончательное уничтожение нашей политической независимости». 831Спасительный для другого человека аргумент «а что я могу сделать?» на Колчака недействовал. «…На меня же ложится всё то, что происходит сейчас в России, – говорил онсамому себе, – хотя бы даже одно то, что делается в нашем флоте, – ведь я адмирал этогофлота, я русский…» Выходило так, что он, Колчак, вольный или невольный участник всехэтих событий, в том числе и сепаратного мира. Это создавало для него психологическиневыносимую ситуацию. Сохранить душевное равновесие, не сорваться в бездну отчастипомогало другое жизненное правило, на котором он утвердился: «…Виноват тот, с кемслучается несчастье, если даже он юридически и морально ни в чём не виноват. Война неприсяжный поверенный, война не руководствуется уложением о наказаниях, она вышечеловеческой справедливости, её правосудие не всегда понятно, она признаёт только победу,счастье, успех, удачу – она презирает и издевается над несчастьем, страданием, горем –«горе побеждённым» – вот её первый символ веры». 832 Побеждённым он себя не считал.Значит – надо что-то делать.Колчак сказал своим офицерам, что предоставляет им полную свободу – ехать вРоссию или оставаться за её рубежами. Своё же возвращение на родину в создавшейсяобстановке он считает невозможным. Он сообщил им о своём решении обратиться канглийскому правительству с просьбой принять его на свою службу, чтобы он могпродолжать войну с Германией. К нему присоединились Вуич и Безуар. Кое-кто из другихофицеров, постарше, всё же посчитал нужным вернуться домой, к семье.Колчак явился на приём к английскому послу в Токио К. Грину и заявил, что он,русский адмирал, и двое его спутников, не признают сепаратного мира, заключаемогобольшевиками, и просят принять их на английскую службу для активного участия в войне,«как угодно и где угодно», хотя бы в качестве солдат. Английский дипломат с пониманиемотнёсся к просьбе и обещал довести её до сведения своего правительства. 833Все трое поселились в одной гостинице в Иокогаме. Недели через две Колчака вызвалив английское посольство и сообщили, что правительство Великобритании охотно принимаетего предложение. К Колчаку был обращен вопрос: где бы он предпочёл служить? Адмиралотвечал, что у него «нет никаких претензий или желаний относительно положения и места,кроме одного – сражаться». Далее он сказал, что в английском флоте достаточно хорошихадмиралов и что он не претендует на место в его рядах: пусть королевское правительствосмотрит на него не как на флотоводца, а как на солдата, и «пошлёт туда, куда сочтётнаиболее полезным». Посол попросил Колчака и его спутников не уезжать из Японии доокончательного решения вопроса. 834 Англичане явно не знали, куда пристроить русскогоадмирала. Ожидание затянулось.В Иокогаме обосновалась довольно большая русская колония, в основном из военных игражданских чиновников. Колчак познакомился кое с кем, сделал два-три визита, принялответных визитёров – и постарался быть от них подальше. 835 Эти люди явно пережидалисобытия, ничего не делая. Они напоминали ему тех аристократов из императорского «Яхт-831 АРР. Т. X. С. 247.832 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 233–234.833 Там же. С. 235; АРР. Т. X. С. 247.834 Там же. С. 248; «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 235, 246–247.835 Там же. С. 236.

клуба», которые давали иронические советы и не собирались помочь, когда «Заря»становилась на бочки.С Вуичем и Безуаром он виделся каждый день, иногда, в качестве гида, показывал имдостопримечательности, но предпочитал быть один. В Японии он полюбил одиночество.Приходили письма от Анны Васильевны. Запоздалые, отправленные ещё летом или в началеосени, они были словно голоса из прошлого. Он и сам теперь думал о ней только в прошлом(ревельский сад, белые ночи в Петрограде). Будущее ему представлялось в виде чёрнойбездны. Оно не связывалось с Анной Васильевной.На досуге он стал переводить с английского книгу китайского полководца VI–V вековдо н. э. Сунь-цзы. В России в то время она была почти неизвестна. Китайский военныймыслитель писал, что военачальник должен быть прозорлив, обладать беспристрастностью,гуманностью, мужеством и строгостью. Подчёркивалось значение морального состояниявойск. С большим знанием дела Сунь писал и о возможности достижения победы без боя –путём натравливания на противника его соседей, разжигания недовольства в его стране,провоцирования вмешательства в военные дела правителей и гражданских властей,доведения неприятельской армии до такого состояния, когда она становится опасной длясвоего государства. Читая это, Колчак понимал, что развёртывающаяся в России драма –одна из повторяющихся мировых драм. И многое, оказывается, уже описано. Он должен былпризнать, что книга Суня производит «глубочайшее впечатление»: «В короткихимперативных формах заключается такая глубина мысли, такое знание и пониманиесущности и природы войны, что… перед Сунем бледнеет Клаузевиц». 836Устав от работы над переводом или придя в состояние, когда в голову начиналиприходить мысли о том, что японцы иносказательно называют «благополучным выходом»,Колчак отправлялся в Камакуру, маленький и древний городок близ Токио. Там, у подножияБольшого Будды, он приходил в себя, наполняясь его «экспрессией созерцания иотрешения», размышляя о «счастье покоя небытия» – высшей мечте всех, кто не знал вжизни покоя.Камакура – это комплекс монастырей и храмов, буддийских и шинтоистских, на берегуВеликого океана. По японскому обычаю каждый храм окружает обширный сад. Переходя отхрама к храму, Колчак встречал на своём пути многочисленные чайные домики, лёгкиемостики, переброшенные через водоёмы, в которых плескались белые, красные и золотыекарпы – и всё это тонуло в зелёных, жёлтых, багряных и фиолетовых красках японскойосени.Русским людям свойственно влюбляться в чужие края, далёкие страны. Колчакполюбил Японию. Ему нравились дисциплинированность и выдержка японского народа,романтическая рыцарственность самурайского духа (хотя он знал и оборотную его сторону).Во время этой почти трёхмесячной эмиграции он вновь заинтересовался философиейбуддизма. Настоятель одного из монастырей в Камакуре, образованный человек, говорившийпо-английски и по-французски, дал некоторые советы относительно литературы. И Колчакпогрузился в чтение, которое захватывало его всё более и более. Особенно увлекло егоизучение одного из направлений буддизма – дзен-буддизма. Это «странное учение», писалон, представляет собой сочетание «чистого буддийского атеизма с глубочайшей мистикой,суровой морали стоической школы с гуманитарной философией Конфуция». «Свободноедобровольное самоотречение чистого буддизма, – продолжал Колчак, – секта Зен заменяетособой дисциплиной в форме, распространяющейся даже на сознание и мышление. СектаЗен смотрит на дисциплину как на известную способность или искусство, которое можноразвить определёнными приёмами, и развитие этой способности составляет одну из задачсекты».В том же письме к Анне Васильевне он коротко обмолвился о том, что изучение836 Там же. С. 237–238.

буддизма «совершенно поколебало» его представление о душе. 837 Колебания в вопросе обессмертии души, как мы помним, были у Колчака после Порт-Артура. Теперь, видимо,произошло движение в обратную сторону. Неизвестно только, на каком понимании этоговопроса он остановился. По христианскому учению душа имеет начало и не имеет конца. Побуддийскому – она не имеет ни начала, ни конца. Она вечна и бесконечна.С дзен-буддизмом были связаны японские самурайские традиции. Интерес к нимпривёл Колчака к новому увлечению – старинным японским оружием. В старых районахТокио он заходил в антикварные лавки, рассматривал в них образцы холодного оружия.«Перед моими глазами, – писал он, – прошли десятки великолепных старых клинков, и надобыло сделать большое усилие, чтобы удержаться от покупки…» И он всякий разудерживался, потому что хотел только одного – купить клинок, изготовленныйоружейниками Миочин. Знаменитая династия мастеров, известная в двадцати двухпоколениях (1200–1750), снабжала оружием сегунов (военных правителей Японии) ивладетельных князей. В критический свой час японский самурай прибегал именно к такомуклинку, чтобы сделать себе харакири. Использовать другое оружие для этой цели он считалниже своего достоинства. Эти клинки, писал Колчак, «действительно – сама поэзия, ониизумительно уравновешены и как-то подходят к руке…с железным мягким основанием,великолепно полирующимся, с наварным стальным лезвием, принимающим остроту бритвы,с особым тусклым матовым оттенком и характерной зигзагообразной линией сварки железаи стали».Однажды, где-то в предместье Токио, он зашёл в довольно убогую лавку. Хозяин по егопросьбе принёс несколько старинных сабель и кинжалов в великолепных ножнах, покрытыхлаком с бронзовыми украшениями. Колчак, однако, знал, что ножны – всегда позднейшегопроисхождения. Он в очередной раз отверг всё предложенное. Тогда старый японец, вновьсходив в кладовую, показал ещё один клинок – и посетитель сдался.Нет, это не было произведение династии Миочин. Это был клинок Гоно-Иосихиро,одного из первоклассных мастеров своего времени – первой половины XIV века. 838 Этооружие предназначалось не для торжественных церемоний и не для самоубийств. Это былооружие для боя, и кто знает, сколько войн оно повидало, сколько воинов сжимало егорукоять.С тех пор Колчак, когда ему становилось особенно трудно, обычно по вечерам, садилсяк камину, выключал электричество, брал в руки клинок и начинал его рассматривать. Присвете пляшущих языков пламени клинок как бы оживал, по его поверхности скользили тени,появлялись и исчезали какие-то едва различимые образы, потом всё тонуло в тумане и вновьвсплывало. Словно и впрямь, как гласило японское предание, в оружии оставалась «частьживой души воина». 839 Это успокаивало. Он ведь тоже воин, и, быть может, когда-нибудь иего тень будет скользить по матовой поверхности этого клинка, скрывающего в себе частьего вечно живой души.30 декабря 1917 года (ст. ст.) Колчаку сообщили, что он и его спутники направляютсяна Месопотамский фронт (территория нынешнего Ирака). Решение английскогоруководства, видимо, было вызвано тем, что Колчак хорошо знал прилегающий кМесопотамии Кавказский военный театр. После взятия Багдада английские войска велинаступление на Мосул, и в дальнейшем предполагалось соединение с русским Кавказскимфронтом. Теперь, правда, это отпало в связи с развалом русской армии.Хотя решение было неожиданным, но Колчак приободрился, ибо эмиграция его всё же837 Там же. С. 235–237.838 Там же. С. 230–232, 240–241.839 Там же. С. 261–262, 275.

сильно тяготила. «Вопрос решён – Месопотамский фронт, – писал он Анне Васильевне. – Яне жду найти там рай, который когда-то был там расположен, я знаю, что это оченьнездоровое место с тропическим климатом, большую часть года с холерой, малярией и,кажется, чумой, которые существуют там, как принято медициной выражаться, эндемически,т. е. никогда не прекращаются. Мне известно, что предшественник командующегоМесопотамским фронтом умер от холеры. Неважная смерть, но много лучше, чем от руксознательного пролетариата или красы и гордости революции». 840 (Последнее выражениеотносилось к взбунтовавшимся матросам.)Это писалось, видимо, уже тогда, когда в газетах появились известия о массовыхубийствах офицеров в Черноморском флоте. «Наконец-то Черноморскому флоту не стыдноперед Балтийским», – со злой иронией сказал Колчак.Первая волна убийств произошла в середине декабря 1917 года. Тех, кто сидел втюрьме, расстреливали на Малаховом кургане. Попавшихся на улицах города и на вокзалеубивали чем попало. За два дня погибло 128 человек. Вторая волна, в феврале 1918 года,была ещё более кровавой. Тогда, по одним данным, было убито около 250 человек, подругим – 800. 841 Истина, наверно, где-то посредине. Лейтенант Левговд, очевидец этихсобытий, писал, что «50-тысячная матросская масса в слепом оцепенении и смертельномстрахе не смела помешать нескольким тысячам преступников в течение многих месяцевнаполнять все уголки Черноморского побережья стонами умирающих и слезамиосиротевших». 842Колчака постоянно занимали мысли о его семье. Последнее известие о ней относилоськ началу осени. После этого никаких ответов на свои письма и телеграммы он не получал.Отправлявшихся в Россию офицеров он просил навести справки, передавал с ними письма –и вновь оставался без ответов. 843В это время Софья Фёдоровна и Славушка скрывались у разных знакомых и вматросских семьях, которые помнили своего бывшего командующего. Потом СофьяФёдоровна отправила Славушку к своим знакомым в Каменец-Подольский. 844Колчак выехал из Японии в первой половине января 1918 года (ст. ст.). Этопутешествие от Иокогамы через Шанхай (с длительной задержкой) до Сингапура, где онопрервалось, заняло около двух месяцев.* * *29 марта 1918 года (окончательно переходим, дорогой читатель, на новый стиль),душной тропической ночью, Колчак сидел на веранде сингапурского отеля «Европа». Передним на столе стоял портрет Анны Васильевны, и он писал ей очередное письмо.Он сообщал, что здесь, в Сингапуре, получил настоятельную рекомендациюнемедленно возвращаться в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири. Новое поручениеявлялось секретным. Подробно о нём Колчак должен был узнать от русского посланника вПекине князя Н. А. Кудашева, а пока мог строить только догадки.«Милая моя Анна Васильевна, – писал Колчак. – …Я сам удивляюсь своему840 Там же. С. 247.841 Там же. С. 256; АРР. Т. XIII. С. 102–107.842 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 730 б. Л. 37.843 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 253.844 Колчак Р. А. Адмирал Колчак. Его род и семья // Военно-исторический вестник. 1959. № 14. С. 26.

спокойствию, с каким встречаю сюрпризы судьбы, меняющие внезапно все намерения,решения и цели… Я почти успокоился, отправляясь на Месопотамский фронт, на которыйсмотрел почти как на место отдыха… кажется, странное представление об отдыхе, но и этогомне не суждено, но только бы кончилось это ужасное скитание, ожидание, ожидание…»Отсюда, из Сингапура, Россия казалась страшно далёкой. А здесь всё было чужим.«Даже звёзды, на которые я всегда смотрел, думая о Вас, здесь чужие, – писал он, – ЮжныйКрест, нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом – всё это чужое, невидимое для Вас, итолько низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне о Вас…» 845По-видимому, Колчак был далёк от астрологии и не знал, что рождён под созвездиемСкорпиона, что в его изгибах, казавшихся ему нелепыми, таится новый поворот его судьбы.Впрочем, и собственная судьба ему начинала казаться нелепой, хотя он не страшился еёповоротов…С первым же пароходом Колчак вернулся в Шанхай. На этом закончилась, не успевначаться, его служба английской короне.В Шанхае Колчак повидался с А. И. Путиловым, председателем Правления Русско-Азиатского банка, в ведении которого находилась КВЖД, построенная в основном нагосударственные деньги. Путилов отчасти «просветил» его относительно миссии, которуюпредполагалось на него возложить. 846Из Шанхая по железной дороге Колчак отправился в Пекин и там явился к Кудашеву.Возможно, они были знакомы и ранее. Колчак бывал в Ставке, а Кудашев возглавлял тамдипломатическую канцелярию. Сослуживцы отзывались о нём с большой похвалой: держитсебя просто, перед начальством не заискивает, своим княжеским происхождением некичится. Алексееву нравилось, что сложные дипломатические вопросы он умел доложитькоротко и ясно. 847Кудашев сообщил Колчаку, что именно он настоял на его командировке в Китай,надеясь с его помощью решить некоторые задачи. Ближайшая из них заключается в спасенииКВЖД как русской собственности. Русско-Азиатский банк национализировали большевики.Правда, Парижское его отделение перехватило власть над зарубежными филиалами, и банкможно считать восстановленным. Но Правление КВЖД, находящееся в Петрограде,арестовано, и китайские власти могут забрать в свои руки дорогу как «бесхозное»предприятие. Во избежание этого надо восстановить Правление здесь, в Китае. В штатномрасписании дороги, продолжал Кудашев, числится охранная стража. Наблюдение за ней ипредполагается поручить Колчаку.Далее дипломат перешёл к главной сути возлагаемой на адмирала задачи.Прогерманское правительство большевиков вызывает противодействие во всех концахстраны. На Юге генералами М. В. Алексеевым и Л. Г. Корниловым создана Добровольческаяармия. Противобольшевистские силы организуются и на Дальнем Востоке, в частности, вполосе отчуждения КВЖД – отчасти на её средства, а также на деньги, получаемые отсоюзников по борьбе с Германией. Но всё это делается хаотично, отдельные отрядысоперничают друг с другом, и генералу М. М. Плешкову не удаётся объединить их иподчинить дисциплине. Главный способ объединить отряды, говорил Кудашев, – добитьсятого, чтобы все средства шли через одни руки, то есть через правление КВЖД. Когда этичасти сформируются в солидную вооружённую силу, их можно будет двинуть противбольшевиков.Отдельный вопрос – Особый маньчжурский отряд атамана Семёнова, который с845 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 284–285.846 Мелихов Г. В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924). М., 1997. С. 41.847 См.: Лемке М. К. Указ. соч. С. 275, 469.

прошлого года с переменным успехом ведёт борьбу с большевиками. В настоящее времяположение его трудное. Он базируется на станции Маньчжурия, начальном пункте КВЖД.Атаман поддерживается и финансируется японцами. Колчак спросил, каковы будут еговзаимоотношения с Семёновым, кто будет иметь приоритет. Кудашев ответил: «Конечно,вам придётся войти с Семёновым в компромисс».В Пекине состоялась встреча Колчака с Д. Л. Хорватом. Патриархального вида генералс длинной бородой занимал должность управляющего КВЖД со времени её пуска. Он жебыл и главноначальствующим в полосе отчуждения. Хорват обладал давними связями вдипломатическом мире Дальнего Востока и пользовался авторитетом в Китае и Японии. Акроме того, в его руках были немалые средства, которыми располагала дорога. В Пекин онприехал в связи с намечавшейся реорганизацией Правления. Хорват сказал Колчаку, чтопрежде всего надо оформить его положение в штатах КВЖД. В Правление всегда входилвоенный человек, который ведал охраной дороги и вообще военно-стратегической сторонойдела. Это место и должен теперь занять адмирал Колчак. 84810 мая 1918 года состоялось заседание акционеров КВЖД, избравшее новое Правление.Его председателем стал генерал Янь Шицин, губернатор провинции Гирин. Так былдостигнут компромисс с китайскими властями. На должность директора-распорядителя былпереизбран Хорват. В Правление вошли также А. В. Колчак, А. И. Путилов, Л. А. Устругов(инженер путей сообщения, комиссар Сибирской железной дороги при Временномправительстве) и другие лица. Колчак был назначен главным инспектором охранной стражиКВЖД. Ему было поручено заведование всеми русскими вооружёнными силами вподконтрольной ей полосе. 849Административным центром КВЖД был Харбин. После падения Порт-Артура он сталосновным местом, где Россия и Китай обменивались товарами, знаниями, опытом, гдевстречались и учились друг у друга две великие культуры. Город быстро строился. Рядом соСтарым Харбином вырос Новый, с каменными домами, мощёными улицами, большимимагазинами. Накануне мировой войны в нём проживало 72 тысячи человек. Свышеполовины составляли русские – чиновники, военные, предприниматели, приказчики,интеллигенция, рабочие. В городе было несколько больниц, открылась гимназия, в школах икоммерческих училищах (мужском и женском) вместе с русскими обучались и китайскиедети. 850В годы войны продолжался экономический рост Харбина, а потом наступилибеспокойные времена. На некоторое время здесь установилась Советская власть, нокитайские генералы прогнали «совдепов». Однако прежняя благополучная и спокойнаяжизнь уже не вернулась. Раньше Харбин был дешёвым городом, а теперь всё вздорожало –из Сибири, спасаясь от большевиков, понаехало много состоятельных людей, которые нестеснялись в расходах. В шантанах и кабаках рекой лилось вино. Молодые офицеры икадеты, избежав злой участи многих своих товарищей, веселились «на всю катушку»,допуская далеко не безобидные выходки. 851Колчак приехал в Харбин 11 или 12 мая. Правда, в «Дневнике» генерала А. П. Будбергаего имя впервые упоминается 10 мая: «Совершенно неожиданно главнокомандующимназначен появившийся откуда-то и, как говорят, специально привезённый сюда адмиралКолчак; сделано это ввиду выявившейся неспособности Плешкова заставить себя слушать.848 АРР. Т. X. С. 251–253.849 Мелихов Г. В. Указ. соч. С. 41.850 Подробнее см.: Мелихов Г. В. Маньчжурия далёкая и близкая. М., 1991.851 См.: Будберг А. П. Дневник. – АРР. Т. XIII. С. 197–198.

Надеются на имя и решительность адмирала, гремевшего во флоте». 852 Но, очевидно,адмирал в этот день, когда его избрали в Правление, был ещё в Пекине, и Будберг записалпоступившие оттуда сведения.Первые дни по приезде Колчак знакомился с городом и людьми. Многие харбинскиеназвания заставляли вспомнить его родной город: Садовая улица, Первая, Вторая и Третьялинии, Большой проспект, Крестовский остров… Но название главной улицы – Китайскаянапоминало о том, что здесь не Россия, а Сунгари, с её жёлтыми водами, мало походила наНеву.В полосе отчуждения, включая Харбин, действовало несколько вооружённыхформирований. Самый большой из них, Особый маньчжурский отряд атамана Семёнова,фактически Хорвату не подчинялся. Попытки закрепиться на русской территории неудались, и теперь отряд отходил к границе. В семёновском отряде насчитывалось до 5 тысяччеловек. 853 В отряде полковника Н. В. Орлова, располагавшемся в Харбине, состояло около2 тысяч человек – пехоты, кавалерии и артиллерии. 854 Этот отряд формировался примернотак же, как Добровольческая армия на Юге России, – из офицеров, спасавшихся отбольшевиков и разгулявшихся солдат и матросов. Однако сюда, на Дальний Восток, притокбеженцев был слабее.На восточном конце КВЖД, на станции Пограничная, обосновался отряд атамана И. М.Калмыкова. Маленький и тщедушный атаман, живший, как монах, в тесной каморке сжелезной кроватью и Библией, был одним из тех колоритных самодуров, коих выплеснулиреволюция и гражданская война. В свой отряд он принимал решительно всех желающих,вплоть до беглых красноармейцев. Но расстреливал своих столь же беспощадно, как ичужих. Все члены отряда совершали примерно одни и те же безобразия, но почему одних онкарал, а других нет – никто не мог понять. 855 Семёновский и калмыковский отрядыполучали деньги и оружие от японцев, грабили население, русское и китайское, а такжескопившиеся на станциях составы. Калмыковский отряд был меньше семёновского. Другиеотряды, сформировавшиеся в Харбине и на КВЖД, были совсем малочисленны.11 мая в харбинских газетах было напечатано интервью с Колчаком, который обещалвосстановить законность и порядок. Прежде всего адмирал решил прибрать к рукаморловцев, которые, как отмечал Будберг, по своему составу были «много лучшесемёновских… меньше распущены и менее развращены». 856Колчак приехал в казармы орловского отряда, познакомился с командованием,побеседовал с рядовыми членами, принял приглашение на вечеринку, которая устраивалась водной из рот по случаю её праздника. За праздничным столом поднимались тосты «заРодину», «за Белую мечту», «за главного вождя и героя адмирала Колчака». Адмиралговорил ответные тосты и, наверно, впервые за последнее время оттаял душой, оказавшисьсреди своих по духу людей и загоревшись их воодушевлением. 857Известие, полученное на следующий день, было как ушат холодной воды. На окраинеХарбина, в огородах, нашли изрубленный труп некоего Уманского, бывшего преподавателя852 Там же. С. 210.853 Тинский Г. Атаман Семёнов, его жизнь и деятельность. Б/м, 1920. С. 10.854 Орлов Н. В. Смутные дни в Харбине и адмирал Колчак. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 34 об.855 См.: Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Ч. III. Т. 1. Белград, 1930. С. 236–237.856 АРР. Т. XIII. С. 210, 214.857 ГАРФ. Ф. 5881. On. 2. Д. 549. Л. 24–25.

Хабаровского кадетского корпуса. Говорили, что он выдавал большевикам прятавшихсякадет, а потом зачем-то и сам перебрался на КВЖД. Никто не знал, чьих рук это дело. Одникивали на орловцев, другие на калмыковцев. В обоих отрядах были хабаровские кадеты.Среди рабочих и простых обывателей поднялся ропот. И те и другие были недовольнырастущей дороговизной, волной преступности и скучали по большевикам, которые задаромвселяли их в буржуйские квартиры. Рабочие железнодорожных мастерских грозилизабастовкой.Вопрос разбирался в вагоне у Колчака в присутствии начальника его штаба генерал Б.Р. Хрещатицкого, полковника Орлова и местного прокурора. Выслушав собравшихся,Колчак попросил прокурора постараться найти виновных. 858Печальный инцидент с Уманским не отразился на взаимоотношениях Колчака сорловским отрядом, который стал надёжной его опорой. Теперь следовало как-то наладитьотношения с атаманом Семёновым.28-летний Григорий Михайлович Семёнов в ту пору был атаманом самочинным,поскольку лишь в октябре 1918 года амурские и уссурийские казаки избрали его своимпоходным атаманом, а забайкальские – ещё позднее, когда он утвердился в Чите.Родился будущий атаман в семье забайкальского казака на пограничном караулеКуранжи. Мать его, говорят, была бурятка. Детство протекало в тесном общении сбурятскими и монгольскими сверстниками. Семёнов выучил их языки и стал своимчеловеком в среде этих народов.Оренбургское казачье училище стало для диковатого подростка своего рода«университетом». Там он не только познал азы военного дела, но отчасти приобщился и ккультуре. Писал стихи, в коих описывал страдания простого народа. С увлечением читалБелинского, Добролюбова и Писарева. Но началась служба на далёкой окраине, и молодойофицер вновь окунулся в ту первобытную обстановку, из которой вышел. Стихи забросил,но, как видно, сохранил неприязнь к барам, начальству и генералам.Во время войны совершал лихие набеги в тыл неприятеля, стал георгиевскимкавалером, побывал на Месопотамском фронте, куда не доехал Колчак. А потом Временноеправительство назначило его комиссаром по организации добровольческих частей из бурят имонголов. Ему присвоили чин есаула, что соответствовало капитану в армейской пехоте.Свой отряд он сформировал как раз к октябрю 1917 года и с ним начал борьбу противбольшевиков, которых воспринимал как «красных господ».Первое время, не имея ни денег, ни оружия, отряд бедствовал. Семёнов обращался запомощью к русскому, английскому и французскому консулам в Харбине. Но эти господаворотили нос от малообразованного офицера. Тогда он явился к японскому консулу. Здесь,наоборот, за него ухватились. И впоследствии, когда уже отгремела гражданская война,Семёнов с большой теплотой вспоминал о японских офицерах Куросава и Куроки, которыхсчитал лучшими своими друзьями. От японцев Семёнов получил деньги и оружие. Конечно,это сопровождалось советами и наставлениями. Но, как видно, они делались весьмаделикатно. А кроме того, Семёнов был не настолько уж дик, чтобы кусать руку, которая егокормила.Советы и наставления касались не только конкретных действий, но имели иобщетеоретический характер. Семёнов многое усвоил из японской военно-политическойдоктрины. В своих воспоминаниях он писал о необходимости «большой работы на путиобъединения народов Востока и создания Великой Азии». С этими взглядами связаны ипланы выделения русского Дальнего Востока в автономную область под протекторатомЯпонии, которые он вынашивал в годы гражданской войны.Весной 1918 года семёновское воинство состояло из слабо спаянных между собойбурятских, монгольских и казачьих отрядов. Но главную его экзотику представляло858 АРР. Т. XIII. С. 211–213; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 25–26.

ближайшее аристократическое окружение атамана. Барон Р. Ф. Унгерн фон Штернберг играф А. И. Тирбах, молодые офицеры-сорвиголовы и анархисты в погонах, сумелипреодолеть недоверие Семёнова к «господам», доказать ему свою преданность, в какой-томере подчинить его своему влиянию и совсем уж испортить его репутацию. Ибо всамоуправстве, грабежах, порках населения и расстрелах неугодных лиц они немало егопревосходили. И, наверно, больше всего именно им нравилась надпись, которую Семёновсделал на дверях своего вагона: «Без доклада не входить, а не то выпорю». 859Колчак знал, что с Семёновым ему предстоят трудные переговоры, но надеялся, чточувство долга и патриотизма подскажет обоим, как найти компромисс. Незадолго до отъездана станцию Маньчжурия Колчак встречался с главой японской военной миссии генераломНакашимой. Адмирал ознакомил его с планами развёртывания русских частей на КВЖД и сразмерами желательных поставок оружия. (Только Япония, фактически не занятая в войне,имела тогда свободное вооружение.) Генерал сказал, что такие поставки вполне возможны, азатем неожиданно спросил: «Какие вы компенсации можете предоставить за это?» Колчакответил, что за оружие заплатит дорога. Генерал разъяснил, что финансовый вопрос его неинтересует. Обнаружив, что Накашима клонит куда-то в другую сторону, Колчак ответил,что говорить о других компенсациях у него нет полномочий.Затем Колчак обратился к японскому представителю ещё с одной просьбой: поставлятьоружие и деньги не непосредственно разным отрядам, а через один центр – хотя бы черезХорвата. Ибо сепаратные поставки – главная причина недисциплинированности инеподчинения этих отрядов, вследствие чего невозможно согласовать их действия. Генерал вобщей форме обещал учесть эту просьбу и спросил: «Вы к Семёнову поедете?» Колчакответил, что очень скоро. 860О приезде адмирала атаман был предупреждён телеграммой. Колчака сопровождалиполковник Орлов, лейтенант флота Н. Ф. Пешков и П. В. Оленин, старый знакомый Колчака,представлявший в данном случае харбинскую общественность. Конвоировал делегациюотряд орловцев.К немалому удивлению Колчака и его спутников, перрон обычно оживлённой станцииоказался пуст. Колчака не только никто не встретил, но и все пассажиры куда-то исчезли.Ординарцы нашли на вокзале семёновского генерала М. П. Никонова. Он был одет подомашнемуи на станцию зашёл как бы случайно. Его попросили к адмиралу, и он сказал, чтоСемёнов находится по ту сторону границы и ведёт бой.Колчак пригласил Никонова в свой вагон. Тем временем Пешков произвёлсобственную разведку и выяснил, что Семёнов сидит дома. Тогда у лейтенанта родился план:пусть Александр Васильевич запросто, не как адмирал, а только как русский человек явитсяк атаману и обо всём с ним договорится. В реальности своего плана он убедил сначалаОрлова и Оленина, а затем они втроём пошли убеждать Колчака.Никонов к этому времени уже ушёл. «Адмирал, – вспоминал Орлов, – угрюмо ходилвзад и вперёд по вагону… Увидя вошедших, на минуту остановился, взглянул на них,пригласил садиться и снова зашагал».Сопоставление воспоминаний Орлова и Колчака говорит о том, что пришедшие незнали того, что знал адмирал. «…Затем мне совершенно определённо заявили, – рассказывалКолчак, – что Семёнов получил инструкцию: мне ни в коем случае не подчиняться». Ктозаявил? Может, старый генерал Никонов проговорился, или кто-то другой успел ужесообщить.Орлов, Пешков и Оленин доложили обстановку и не очень уверенно изложили свой859 Семёнов Г. М. О себе: воспоминания, мысли и выводы. М., 1999. С. 132–133; Тинский Г. Указ. соч. С. 3–7; Мельгунов СП. Указ. соч. С. 238; АРР. Т. XIII. С. 282; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 181. Л. 1—22.860 АРР. Т. Х. С. 258–259.

план. Колчак продолжал ходить по вагону, а когда все трое замолчали, с минуту подумал исказал:– Хорошо, я сделаю то, о чём вы просите.Уже вечерело, накрапывал дождик. Достали фонари, и адмирал в сопровождениинескольких человек отправился искать вагон, где сидел атаман.Через час делегация вернулась. Колчак, выглядевший ещё более угрюмым, приказалехать. Перрон вдруг заполнился публикой, которую всё это время где-то держали и, видимо,настраивали против адмирала. Потому что вела она себя недружелюбно, а когда поездтронулся, некоторые дамочки показывали вслед ему кукиш. 861Колчак и Семёнов по-разному рассказывали об этой единственной их встрече. Но вобщем можно понять, о чём шла речь.В воспоминаниях Семёнова много дезинформации. Он утверждал, что все эти днисражался с красными, и однажды ему сообщили, что адмирал прибыл на станциюМаньчжурия и желает его видеть. Семёнов оставил позицию и явился к Колчаку. «Повидимому,настроенный соответствующим образом в Харбине, – продолжал атаман, –адмирал встретил меня упрёками в нежелании подчиняться Харбину, вызывающемповедении относительно китайцев и слишком большом доверии к моим японскимсоветникам, влиянию которых я якобы подчинился». По мнению адмирала, сообщал атаман,Япония и США «стремились использовать наше затруднительное положение в своихсобственных интересах», добиваясь ослабления России на Дальнем Востоке. В ответСемёнов якобы говорил, что в своё время, приступая к формированию отряда, он предлагалКолчаку и Хорвату его возглавить, но они отказались (Колчак тогда был в Японии и вряд личто-то слышал о Семёнове и его отряде), а теперь отряд окреп, и он, Семёнов, не потерпитвмешательства в его дела и будет давать отчёт «только законному и общепризнанномуОбщероссийскому правительству». «Свидание наше, – писал Семёнов, – вышло оченьбурное, и мы расстались явно недовольные друг другом… От этой встречи с адмиралом уменя осталось впечатление о нём, как о человеке крайне нервном, вспыльчивом и малоознакомленном с особенностями обстановки на Дальнем Востоке». 862 Надо, однако,заметить, что многие мемуаристы, особенно из числа недругов Колчака, сильнопреувеличивают его вспыльчивость.Колчак же вспоминал, что разговор с Семёновым был совсем не бурным и довольнокоротким. «В чём дело? – спросил Колчак. – Я приезжаю сюда не в качестве начальника надвами, я приехал с вами поговорить об общем деле создания вооружённой силы… Я привёзвам денег от Восточно-Китайской железной дороги». Он предполагал передать Семёнову 300тысяч руб. Семенов отвечал, что он ни в чём не нуждается, деньги и оружие получает отЯпонии, а от Колчака ему ничего не нужно. Колчак сказал, что в таком случае помощь отдороги ему оказана не будет, а эти деньги пойдут на нужды других частей. 863 Здесьразговор с Семёновым представлен в сильно сжатом виде – как-никак он длился около часа.Разыгранный на станции спектакль явно был подготовлен, и только посещениеКолчаком семёновского вагона не входило в сценарий. Здесь атаману пришлосьимпровизировать. И он действовал, надо думать, не только под влиянием японскихинструкций, но и исходя из своего предвзятого отношения к «господам». В адмирале онвидел одного из них. Имелось и опасение, что переход под командование Колчака и Хорватапоставит его в разряд заурядных командиров.861 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 26–27; АРР. Т. X. С. 259. См. также: «Злостные для русского деласобытия». Записка адмирала А. В. Колчака // Исторический архив. 1998. № 3. С. 76.862 Семёнов Г. М. Указ. соч. С. 159–160.863 АРР. Т. X. С. 259–260.

После разговора с Семёновым Колчак с горечью пришёл к выводу, что этот отряд,самый большой, для него потерян. Он перестал интересоваться им и брать его в расчёт. Онутешал себя мыслью, что забайкальское направление, где действовал Семёнов, не имеетпервостепенного значения. Иное дело – владивостокское. Станция Пограничная, где сиделКалмыков, была расположена на русской территории. От неё до Владивостока – рукойподать. Занятие Владивостока, с его большими военными складами, сразу решило бы вопрособ оружии. Поэтому главную свою задачу Колчак видел в подготовке имеющихся у негоотрядов, главным образом орловского, для операций на Владивосток. Он начал создаватьтакже военную флотилию на Сунгари.Японское командование разведало о планах Колчака и забеспокоилось. ЗанятиеКолчаком Владивостока не входило в его расчёты. У Колчака состоялась новая встреча сНакашимой. Генерал пообещал поставить вскоре оружие и, между прочим, посоветовалзабрать у Семёнова орловскую кавалерию, когда-то ему переданную. Колчак понял, что егоподталкивают к новому столкновению с Семёновым. «Я бываю очень сдержан, – говорил онвпоследствии, – но в некоторых случаях я взрываюсь». В совете Накашимы он уловилнасмешку и провокацию и повёл себя недипломатично. Он сказал, что, наверно, вернул быэти части, если бы Накашима ему не мешал. А потом выложил всё – и насчёт денег,переданных атаману вопреки его возражениям, и насчёт инструкций, и насчёт инсценировкина станции. А в заключение обвинил генерала в подрыве дисциплины в русскихформированиях. На это Накашима обиженно ответил: «Я японский офицер, я никогда непозволил бы себе нарушение дисциплины в каких-нибудь других частях. Вы наносите мнетяжкое обвинение…» – и собеседники холодно расстались. После этого груз оружия былзадержан в Дальнем. 864Семёновцы же – очевидно, под воздействием японцев – начали задираться противверных Колчаку отрядов. Однажды Колчак получил от начальника одной из станций КВЖДтелеграмму о том, что отряд семёновцев во главе с хорунжим Борщевским грабит цейхгаузыи местное население, а сопротивляющихся порет. Колчак выслал туда взвод орловцев.Семёновцы под конвоем были доставлены в Харбин. Адмирал приказал разоружённыхсолдат отпустить, а хорунжего отдать под суд: «То, что суд постановит, то и сделаю:постановит суд, чтобы его расстрелять – расстреляю, постановит, чтобы послать куда-нибудь– пошлю».В Харбин срочно примчался Семёнов. В колчаковский штаб явился семёновскийпредставитель в Харбине полковник Л. Н. Скипетров и заявил, что если Борщевского неосвободят, он арестует двух офицеров-орловцев. Адмирал ответил, что тогда он арестуеттрёх семёновцев. Скипетров ушёл со словами: «Ну а я буду арестовывать всегда на одногобольше». Разнёсся слух, что Семёнов хочет арестовать самого Колчака. Адмирал продолжалсвободно ходить по городу, но на железнодорожной станции сложилось напряжённоеположение. 29 мая Будберг записал в дневнике, что «всю ночь адмиральский вагонохранялся орловцами с пулемётами, а стоявший недалеко семёновский поезд находился вбоевой готовности, выставив пулемёты из окон и направив их в вагонглавнокомандующего». 865В конце концов Семёнов отступил и уехал, а Скипетров возобновил свои кутежи скатанием женщин на автомобиле по ночному городу. 866Японская военная миссия тем временем стала предпринимать попытки «сманивания» иразложения орловского отряда. К Орлову явился подполковник Куросава и стал уговаривать864 АРР. Т. X. С. 260–261; Исторический архив. 1998. № 3. С. 77.865 АРР. Т. X. С. 262–263; Т. XIII. С. 216, 220; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 27 об.866 АРР. Т. XIII. С. 218.

его перейти к Семёнову. Колчак – морской офицер, говорил Куросава, он не можеткомандовать сухопутными войсками. Подобные же беседы велись и с другими офицерамиорловского отряда. Но никто из них, включая Орлова, на уговоры не поддался. 867В такой обстановке Колчак решил поспешить с выдвижением орловского отряда навосток. 1 июня он выдвинулся на станцию Пограничная. Но из-за недостатка боеприпасовпришлось задержаться с началом боевых операций. Ни орловцы, ни сам Орлов этой«ссылкой» не были довольны, считая, что здесь они зря проводят время. Плохо на отряддействовало и близкое соседство с всегда пьяными калмыковцами. 868Между тем резко обострились отношения Колчака с Хорватом, который оказался нетаким стойким, как Орлов и орловцы. Ещё во время инцидента с Борщевским Колчак иХорват сильно разошлись во мнениях, и речь зашла об отставке Колчака. Однако к Хорватуявилась делегация в составе полковника Орлова, его начальника штаба Венюкова и русскогоконсула Попова, которая потребовала оставить Колчака на посту главнокомандующего.Хорват тогда отступил. Но через неделю после отбытия орловцев из Харбина он своейвластью сместил Колчака и на его место вновь назначил Плешкова. После этого Хорватуехал в Пекин, видимо, для консультаций с Кудашевым.Колчак отказался оставить должность и вызвал в Харбин роту орловцев, а Кудашев неподдержал Хорвата. Между Колчаком и вернувшимся из Пекина Хорватом, как говорят,произошла бурная сцена. Потом на вопрос Хрещатицкого, как быть с адмиралом, Хорватответил: «Надо потерпеть». В эти же дни японцы устраивали официальный обед по случаюотъезда Накашимы. Колчак приглашён не был. Подвыпивший генерал открыто поносилКолчака и советовал русским офицерам прогнать его прочь. 869В ту пору, когда Колчак с маленьким отрядом противостоял воле великой державы, онполучил неожиданную и очень сильную моральную поддержку. 12 мая вдруг пришло письмоот Анны Васильевны. Оказалось, что она с мужем на Дальнем Востоке и случайно узнала егоадрес. «Несколько раз я брал в руки письмо, и у меня не хватало сил начать его читать, –писал он в ответ. – Что это, сон или одно из тех странных явлений, которыми дарила менясудьба?» 870Вскоре Анна Васильевна выехала в Харбин, предупредив телеграммой. Они должныбыли встретиться на вокзале, после почти годовой разлуки, совершив навстречу друг другупутешествие в несколько тысяч вёрст, и… не узнали друг друга в толпе. Анна Васильевнаносила траур по своему отцу, умершему в феврале, а Александр Васильевич был в орловскойформе защитного цвета. Такими они друг друга никогда не видели.Анна Васильевна уехала к своей подруге. На следующий день она разыскала его вагон,но не застала его там и оставила записку. Вечером они, наконец, встретились.Сначала он навещал её в семье подруги, а затем попросил переехать в гостиницу. Онприходил к ней по вечерам, усталый, измученный, ругал «старую швабру Хорвата». У негоначалась бессонница. А перед Анной Васильевной встал вопрос, возвращаться ли к мужу.Колчак в шутливой форме говорил, что она может не возвращаться. Конечно, она понимала,что он не шутит. Тогда она заговорила всерьёз, и он сказал, что решать должна она сама.Однажды он заснул у неё на руках. И она, глядя на него, спящего, решила, что большеникогда с ним не расстанется. 871 С этого времени и до конца его жизни она стала его867 АРР. Т. X. С. 263; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 28.868 АРР. Т. XIII. С. 217; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 28 об.869 Исторический архив. 1998. № 3. С. 80; АРР. Т. XIII. С. 216–220; ГАРФ. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 29.870 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 286.871 Там же. С. 83–85.

надёжной опорой.Конфликт с Хорватом вроде бы уладился. Но не в нём было дело. Поход наВладивосток нельзя было начинать, не получив оружия и боеприпасов. И только Япониямогла это дать. Дело зашло в тупик. Между тем из Сибири доходили вести о восстаниичехословаков и свержении там Советской власти. Надо было действовать. Колчак решилсъездить в Японию. Он всё же думал, что Накашима занимался в основномсамодеятельностью, а не исполнял инструкции японского Генерального штаба.30 июня Колчак уехал в Японию. Недели через две Н. В. Орлов получил от негописьмо. «В интересах общего нам дела, – писал Колчак, – я решил покинуть Харбин иотправиться в Японию. Вместо меня командующим Российскими войсками остаётся генералХрещатицкий… Свою настоящую миссию я признаю необходимой, так как нам нужнаматериальная помощь иностранцев. И я буду пока работать здесь в этом направлении…Итак, будем продолжать наше служение Родине с прежней энергией и верой-надеждой наосуществление нашей заветной Белой Мечты». 872* * *В Японии Александра Васильевича уже ожидала Анна Васильевна. Вскоре, однако,пришло письмо от её мужа, С. Н. Тимирёва, и ей пришлось ехать во Владивосток решатьсвои семейные проблемы.Сергей Николаевич хотел сохранить семью, но Анна Васильевна была неумолима, дажежестока. Наверно, она была права: и в самом деле пришла пора так или иначе разрубить этотзатянувшийся узел. В июле 1918 года их брак был расторгнут постановлениемВладивостокской духовной консистории. 873 Анна Васильевна вернулась в Японию кАлександру Васильевичу. Маленький сын Тимирёвых, Володя, жил в Кисловодске у своейбабушки В. И. Сафоновой.В Токио Колчак явился к послу В. Н. Крупенскому с просьбой устроить ему встречу сруководством японского Генерального штаба. Посол был недоволен тем, как вёл себя Колчакс японцами: «Вы поставили себя с самого начала в слишком независимое положение поотношению к Японии… Они себе составили мнение о вас, как о своём враге… и поэтомуони, конечно, вам не только помощи не будут оказывать, но будут оказыватьпротиводействие вашей работе». Однако просьбу Колчака посол всё же выполнил.Аудиенция у начальника Генштаба генерала Ихары носила, по-видимому,протокольный характер. Разговор по существу шёл с его помощником, генералом Танакой. Вбеседе участвовали также посол Крупенский и генерал Н. А. Степанов, приехавший с ЮгаРоссии. Адмирал сказал, что он считает Японию державой, дружественной России. Сам оностаётся верен союзническому долгу в общей войне с Германией. Он просил у японскихпредставителей помощи в приобретении небольшой партии оружия, чтобы выбить изВладивостока красные части, состоящие в основном из венгерских и немецкихвоеннопленных. К сожалению, его действия были неправильно поняты, и он натолкнулся наскрытое и открытое противодействие.– …Ваше превосходительство, – говорил Колчак, – если бы в моём распоряжении былогромный корпус, к которому можно было бы применять метод разложения по германскомуобразцу, я бы понял, но у меня только два полка, что же к таким силам применять такиесредства. Это по меньшей мере неудобно.Танака рассмеялся, подумал и сказал:872 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 549. Л. 34.873 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 85–87; Отечественные архивы. 1994. № 6. С. 54.

– Знаете, адмирал, останьтесь у нас в Японии; когда можно будет ехать, я скажу вам, апока у нас здесь есть хо рошие места, поезжайте туда и отдохните.Колчак тоже подумал, не нашёл другого выхода и ответил:– Хорошо, я останусь пока в Японии. 874Это было похоже на интернирование, сделанное в самой деликатной форме. Японцыубедились, что управлять Колчаком очень трудно. И в то же время он был слишком крупнойфигурой. Такая известная и трудноуправляемая личность на Дальнем Востоке им была ненужна.Колчак немного задержался в Токио, поджидая Анну Васильевну. Однажды к немуявился британский генерал Альфред Нокс. Долговязый блондин спортивного вида, старшеКолчака на несколько лет, он излучал деловитость и оптимизм. По-русски говорил почти безошибок, с небольшим акцентом. (Сказывалось долгое пребывание в России, когда он состоялпри английском посольстве в Петрограде.) В завязавшемся разговоре Колчак поделилсясвоими харбинскими впечатлениями, а затем перешли к положению во Владивостоке. Нокспоставил вопрос со всей прямотой: «Каким образом можно создать власть?»(Большевистские Советы ни он, ни Колчак властью не считали.) Беседовали долго, и Колчакобещал представить генералу записку по этому вопросу. 875Они понравились друг другу, кажется, с этой первой встречи. Нокс вообще нравилсямногим русским, с кем имел дело. Генерал М. А. Иностранцев, встречавшийся с нимвпоследствии в Сибири, писал, что это был «сердечный и отзывчивый человек, чрезвычайнополюбивший Россию, болевший за неё, переживавший её страдания, как свои личные». 876Затем, по совету Крупенского, Колчак нанёс визит французскому послу в Токио Э.Реньо. Видимо, уже тогда предполагалось, что он будет назначен главой французскоймиссии во Владивостоке. Реньо был профессиональным дипломатом, долго служил наБлижнем Востоке и тамошние дела знал лучше, чем русские. По-русски не говорил. Но кРоссии и к русским всегда относился благожелательно. Беседа с Реньо, видимо, носила болееобщий и официальный характер. 877Встретив Анну Васильевну, Колчак поехал с ней отдыхать. Судя по письмам ивоспоминаниям Анны Васильевны, они побывали на двух курортах – Никко (в 100километрах от Токио, в горах) и Атами, тоже недалеко от Токио, но на берегу океана. 878 ВНикко он работал над запиской для Нокса. Чтобы выяснить положение во Владивостоке, онпослал туда на разведку Вуича, просматривал и изучал газетные сообщения.5 апреля 1918 года Япония, в ответ на убийство двух своих граждан, высадила воВладивостоке десант. Вслед за тем небольшой десант высадили и англичане. Но в городепродолжала существовать Советская власть, пока 29 июня её не свергли чехословацкиелегионеры. Тотчас же туда из Харбина переехало «Временное правительство автономнойСибири» во главе с эсером П. Я. Дербером. Колчак знал этих людей. Их «правительство»прежде ютилось в вагоне, стоявшем в одном из тупиков на харбинской станции. Ни денег, ниоружия, ни войск оно не имело. Они тогда заманивали Колчака к себе, но он отмахивался отних, как от назойливых мух. Во Владивостоке эти люди, как видно, продолжали жить в томже вагоне, в каком приехали из Харбина.874 АРР. Т. X. С. 264; Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 2. М., 2003. С. 490.875 АРР. Т. X. С. 273–274.876 Иностранцев М. А. Адмирал Колчак и его катастрофа. – ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 39.877 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918–1920 гг. Т. 2. Пе кин, 1921. С. 45; АРР. Т. X. С. 275.878 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 88, 126, 304.

В борьбе за власть решил попытать счастья и старый Хорват, переехавший на станциюГродеково и объявивший себя «верховным правителем» России. Считая Хорвата самымавторитетным лицом на русском Дальнем Востоке, Колчак считал полезным временноеобъединение здесь власти в его руках. Но Хорват пригласил в состав своего правительстватаких людей, которых Колчак знал по Харбину и не питал к ним уважения. Поэтому онотклонил предложение Хорвата занять в его правительстве пост морского министра.В руках Колчака оказался ряд постановлений и распоряжений этих правительств, и онпонял, что они заняты только борьбой за власть, а конкретными делами по налаживаниюжизни не занимаются. В то же время постановления земства, введённого в Приморье в 1917году Временным правительством, носили деловой характер. Это понравилось Колчаку. Он незнал тогда, что в этих новых земствах сильны позиции большевиков, которые до поры довремени стараются себя не показывать. Колчак решил, что надо делать ставку на местноесамоуправление, а также на помощь союзников. 879 В них ему впоследствии тоже пришлосьгорько разочароваться.В беседе с корреспондентом иркутской газеты «Свободный край» Колчак сказал, чтовоссоздание государственности надо начать с вооружённой силы – сначала в виде отдельныхотрядов при союзных войсках. На освобождённых от большевиков территориях, принаведении там элементарного порядка, можно будет восстанавливать местноесамоуправление. По мере расширения этих территорий оно обеспечит созыв более широкогопредставительного органа, например, Сибирской областной думы, которая создастправительство. В его подчинение вступят русские воинские формирования. В дальнейшем,когда воссозданный на востоке фронт уйдёт далеко на запад, это правительство примет мерыдля достижения конечной цели – созыва Российского Учредительного собрания. 880 Эти жеположения легли в основу записки, представленной Ноксу.Колчак не признавал того Учредительного собрания, которое было избрано внездоровой обстановке всеобщего возбуждения в конце 1917 года и, по его мнению, невыражало действительной воли народа. Призванное решить национальные задачи России,оно начало единственное своё заседание с пения «Интернационала». И весь ход этогозаседания отражал только борьбу партийных интересов. Со свойственной ему прямотойКолчак говорил, что разгон этого Собрания является заслугой большевиков. 881Из России приходили неясные и отрывочные известия. Сообщалось, что в Самаресобираются члены разогнанного Учредительного собрания. Это, конечно, не привлекалоКолчака. Стало известно, что в Омске образовалось Сибирское правительство. ГенералСтепанов, приехавший с Юга, рассказал о создании Алексеевым и КорниловымДобровольческой армии.Зная, что на Дальнем Востоке японцы работать ему не дадут, Колчак решилпробираться на Юг, чтобы разыскать свою семью, а потом явиться к Алексееву и Корнилову.Он не знал, что Корнилов погиб ещё в апреле. Алексеев же всё чаще и тяжелее болел.В сентябре стало известно, что Нокс и Реньо на одном пароходе едут во Владивосток.Видимо, с помощью Нокса Колчак получил место на этом пароходе. Японцы непрепятствовали его отъезду. А с Анной Васильевной он условился, что вызовет её, кактолько где-то прочно устроится. 88216 сентября 1918 года Колчак отправился во Владивосток. Заканчивались скитания по879 Там же. С. 320; АРР. Т. X. С. 272, 274.880 Сибирь (Иркутск). 1991. № 1. С. 221–222.881 АРР. Т. X. С. 250.882 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 303.

дальним и чужим странам. А на родине, в России, у него теперь не было своего угла инеизвестно где ютилась семья. Не было и Русского флота, вырастившего и воспитавшего его,в который он, в свою очередь, вложил много сил. Всё сгорело в огне и дыму этой войны –остался один пепел. Рухнуло и государство. Теперь всё надо было создавать заново. Онвозвращался в Россию не только для того, чтобы воевать, но также чтобы и строить.Глава шестаяОмск бросает вызов Москве14 мая 1918 года на станции Челябинск остановился поезд с чехословацкимисолдатами. На прицепленной к нему открытой платформе был закреплён фургон, и чешскийсолдат его чинил. Мимо проходил эшелон с беженцами и австро-венгерскимивоеннопленными. Кто-то швырнул кусок железа и попал в голову чеха, который потерялсознание.Месть чехословацких легионеров была скорой и беспощадной. Поезд остановили,отцепили от него три вагона с пленными, выгнали их на пути. Быстро, с применениемрукоприкладства, провели следствие, вытащили прятавшегося за спины молодого венгра,который совершил хулиганский поступок, и тут же закололи его штыками. Безоружныевенгры ничего не могли сделать против вооружённых чехов и словаков.Челябинский Совет задержал нескольких участников самосуда. Тогда чехи и словакизахватили вокзал, оцепили центр города, разоружили местный гарнизон и перерезалителефонную линию. Когда Совет освободил арестованных, легионеры ушли из города, нопродолжали удерживать вокзал. 883Родственные славянские народы чехи и словаки не любили венгров, которые втогдашней Австро-Венгрии были одной из двух господствующих наций. Во время Первоймировой войны чехи и словаки массами сдавались в плен. Венгры же дрались понастоящему.В плену среди чехов и словаков развернулось движение за воссоздание собственнойгосударственности. Чтобы добиться этого, надо было сокрушить империю Габсбургов.Первая дивизия, сформированная из чехов и словаков, в 1917 году выдвинулась наВосточный фронт и показала стойкость в боях. Вскоре была сформирована вторая дивизия,затем третья. Их свели в Чехословацкий корпус, или легион, как его называли сами чехи исловаки.Чехословацким частям не хватало офицеров. Вакантные должности заполнялисьотчасти собственными выдвиженцами. Так, прапорщик Радола Гайда, по профессиифельдшер, стал командовать полком. Приглашались и русские офицеры, изгнанныесолдатскими комитетами из своих частей.Когда был заключён Брестский мир, Чехословацкий национальный совет решилперебросить корпус на Западный фронт, во Францию. Французское правительство охотноприняло это предложение и включило корпус в состав своих войск. Советское жеправительство оказалось как бы между двух огней. С одной стороны, оно не хотелоокончательно портить отношения с Антантой. С другой же стороны, Германия быланедовольна тем, что из России, заключившей с ней мирный договор, перебрасываютсяподкрепления её врагам.Политическое руководство и командование корпуса вполне лояльно относились кСоветской власти. Корпус отказал в помощи Центральной Раде, которую теснилибольшевики. Не получил помощи и генерал Алексеев. 26 марта 1918 года, после долгих883 См.: Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Ч. 3. Кн. 7. Palo Alto, 1937. С. 70–71;Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. М., 1965. С. 201–202.

переговоров, с Советским правительством было заключено соглашение об эвакуацииЧехословацкого корпуса через Владивосток. Корпус должен был сдать основную частьсвоего оружия, оставив для самозащиты только одну вооружённую роту на эшелон. Этотпункт соглашения вызвал в корпусе большое недовольство и всячески саботировался.Значительная часть оружия осталась несданной. 884То ли поэтому, то ли под давлением Германии, но большевистское руководство,сославшись на высадку японцев во Владивостоке, распорядилось приостановить эвакуациюи затеяло новые переговоры. Это вызвало ропот и недовольство среди легионеров. Поползлислухи, что их хотят заключить в лагеря, а потом выдать Австро-Венгрии, где их ждёт суд заизмену. Стали раздаваться голоса, что во Владивосток надо пробиваться силой оружия.Когда в Москве стало известно об инциденте в Челябинске, власти арестовали двухчленов Чехословацкого национального совета. Находясь под арестом, они разослали поэшелонам телеграммы с приказанием сдать всё оружие. Как раз в это время в Челябинскесобрался съезд чехословацких военных делегатов. Московские аресты усилили на съездепозицию так называемой «военной партии» во главе с Богданом Павлу. Съезд постановилпрекратить сдачу оружия и двигаться во Владивосток «собственным порядком».Ответный ход большевиков был не очень расчётлив. 25 мая нарком по военным деламЛ. Д. Троцкий разослал телеграмму:«Все Советы на железной дороге обязаны, под страхом тяжёлойответственности, разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который найденбудет вооружённым на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте;каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен бытьвыброшен из вагонов и заключён в лагерь военнопленных… Одновременнопосылаются в тыл чехословаков надёжные силы, которым поручено проучитьмятежников… Ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться наВладивосток…» 885В действительности местные Советы не имели никакой возможности «выбрасывать»легионеров из эшелонов, а у самого наркома не было «надёжных сил», чтобы «проучить»мятежников. Телеграмма, посылавшаяся с целью запугивания, возымела обратное действие.Расценив её как объявление открытой войны, легионеры стали разгонять Советы иразоружать подразделения Красной Армии.В то время Чехословацкий корпус (40 тысяч бойцов) являлся единственной крупной ихорошо организованной военной силой на всём пространстве страны, охваченной хаосом ибеззаконием.Придя к власти, большевики вскоре заявили себя жёсткими государственниками. Ноони долго не могли справиться с разгулявшейся «атаманщиной», при помощи которойпришли к власти и которой было немало в их собственных рядах. Кроме того, они сразузадались целью не просто восстановить в стране государственную власть и наладитьнормальную жизнь, казавшуюся многим из них пошлостью и мещанством. Нет, они сразустали вводить «социалистические преобразования». «Красногвардейская атака на капитал»,имевшая явные черты «атаманщины» и в короткое время лишившая собственности тысячилюдей, создала для новой власти массу врагов – от крупных воротил до мелких хозяйчиков.Дело дошло и до простого мужика, «укрывателя хлеба» – в деревне тогда, в обстановкебезудержной инфляции, не прятал хлеб только тот, кто его не имел, а таких там пока былоещё немного.13 мая 1918 года ВЦИК утвердил декрет Совнаркома о предоставлении наркому884 Головин Н. Н. Указ. соч. С. 66–67, 69.885 Там же. С. 72–73.

продовольствия чрезвычайных полномочий, вплоть до применения вооружённой силы, вделе продовольственных заготовок. В деревню были двинуты продотряды. В обращении кним председатель Совнаркома В. И. Ленин и нарком продовольствия А. Д. Цюрупа писали:«Хлеб надо достать во что бы то ни стало. Если нельзя взять хлеб у деревенской буржуазииобычными средствами, то надо взять его силой». 11 июня были учреждены волостные исельские комитеты бедноты (комбеды). 886 Члены их, назначавшиеся сверху, сосредоточилив своих руках всю власть на селе. Древнее мирское самоуправление, включая сельский сход,фактически было ликвидировано. Всё это сопровождалось разгулом беззакония при изъятии«хлебных излишков», на деле же – всего имеющегося хлеба. Такого деревня ещё не знала.Географию крестьянских восстаний 1918 году (в советской литературе – «кулацкихмятежей») трудно определить точно. Они охватили почти всю страну. Карательные отрядыедва успевали их подавлять. И когда в такой обстановке восстали чехословацкие легионеры,положение большевиков стало критическим. Если бы чехи и словаки повернули тогда наМоскву, ленинскому Совнаркому пришлось бы совсем туго.К началу конфликта чехословацкие эшелоны растянулись на шесть с половиной тысячвёрст. Головные составы, под командой генерала Дитерихса, выходили на КВЖД.Михаил Константинович Дитерихс (1874–1937) родился в России, в семье чешскогопроисхождения. Участвовал в Русско-японской войне. Первую мировую войну начинал наЮго-Западном фронте. Потом командовал русской дивизией на Салоникском фронте.Вернувшись в Россию, отклонил предложение Керенского занять пост военного министра ибыл назначен генерал-квартирмейстером Ставки при главнокомандующем Корнилове.Позднее чехословацкие легионеры попросили его возглавить их корпус, и он принялкомандование над ним. Вскоре после разрыва с большевиками авангардные части корпуса,руководимые Дитерихсом, взяли Владивосток. 887Чехословацкий авангард сильно оторвался от следовавших за ним эшелонов.Ближайшими к Дитерихсу частями, стоявшими в Новониколаевске, командовал Р. Гайда. Вночь на 26 мая его войска, совместно с тайно сформированным отрядом русских офицеров,захватили город. Офицерские отряды существовали во многих городах Сибири и сыграливидную роль в антибольшевистском движении. Их руководители в условиях подпольядействовали под другими фамилиями. Потом они присоединили их к настоящим. Такпоявились А. Н. Гришин-Алмазов и П. П. Иванов-Ринов.Эшелонами в Челябинске командовал русский офицер С. Н. Войцеховский.Арьергардными же частями, подходившими к Пензе, – чешский офицер С. Чечек. Стремясьвоссоединить свои силы, чехи и словаки начали наступление вдоль железной дороги: Чечек иВойцеховский – на восток, а Гайда и Дитерихс – на запад. Взяв Пензу и вскоре вернув еёбольшевикам, Чечек переправился через Волгу и 8 июня занял Самару. Войцеховский же иГайда 10 июня соединились у Омска. Затем Войцеховский двинулся навстречу Чечеку и 6июля соединился с ним в Златоусте. 888 Гайде же и Дитерихсу, совместно с войскамисоюзников и отрядами атамана Семёнова, удалось наладить сквозное движение поТранссибирской магистрали только в начале сентября.После этого чехословацкий корпус мог сосредоточиться во Владивостоке и ожидатьтранспортов в Европу. Но у руководства Антанты к этому времени возникла идея припомощи корпуса восстановить Восточный фронт против Германии, а заодно свергнутьбольшевистское правительство. Чехи и словаки были против втягивания их вовнутрироссийские распри и хотели как можно скорее уехать из русского хаоса.886 Декреты Советской власти (ДСВ). Т. 2. М., 1959. С. 261–264, 301, 416.887 См.: Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918–1920. Т. 2. Пе кин, 1921. С. 233–234.888 См.: Головин Н. Н. Указ. соч. Ч. 3. Кн. 7. С. 74.

Командование корпуса не могло не учитывать эти настроения. Поэтому Войцеховский,соединившись с Чечеком и взяв общее командование в свои руки, постарался расширитьсвой фронт на север. 22 июля был взят Симбирск, а 6 августа – Казань. Красные уходили изэтого города столь поспешно, что оставили в нём золотой запас Российской империи,вывезенный туда, когда создалась угроза Петрограду со стороны немцев. Не успела уехать изКазани и Академия Генерального штаба, также в своё время эвакуированная из Петрограда.В дальнейшие планы Чехословацкого корпуса входило овладение Екатеринбургом иПермью, откуда намечалось движение на Вологду, 889 где Северная железная дорогапересекалась с Архангельской. Из Архангельска путь в Европу был много короче, чем изВладивостока.На следующий день после взятия Казани, 7 августа, восстал Ижевский завод. Огромноепредприятие, принадлежавшее казне, выпускало винтовки. К концу войны численностьрабочих на нём достигла 27 тысяч. После Брестского мира на завод вернулись ранеемобилизованные рабочие – ещё несколько тысяч. А производство резко пало, заработки –тоже, множество людей осталось без работы. Начались перебои с хлебом. Власти ничего неделали, чтобы решить проблемы, вставшие в связи с окончанием войны, а недовольствопытались заглушить репрессиями. Бои на заводе шли целый день, и к ночи красные былиизгнаны.Аналогичная ситуация сложилась на Боткинском заводе. Через 10 дней восстал и он. Квосстанию присоединились крестьяне соседних деревень и рабочие мелких заводов. 890На территориях, откуда были изгнаны большевики, возникли органы новой власти. 8июня, сразу после вступления легионеров в Самару, там был образован Комитет членовУчредительного собрания (Комуч), претендовавший на всероссийскую власть. Сначала внего входило 5 человек, потом подъехали другие члены распущенного большевикамиСобрания, так что состав расширился до 97 человек. Председательствовал эсер В. К.Вольский. Текущее управление осуществлял Совет управляющих ведомствами во главе сэсером Е. Ф. Роговским. 891 В Комуче сложилось явное засилье эсеров, которыесочувствовали многим большевистским новшествам и не спешили с ними расстаться.Самарские обыватели с недоумением показывали на красный флаг, который развевался надзданием, где заседала новая власть: «Почему не убрали эту красную тряпку?» 892Комуч начал создавать свои вооружённые силы (Народную армию) сначала надобровольной основе. Командование одной из первых дружин было предложеноподполковнику Генерального штаба В. О. Каппелю. «Согласен, – ответил он. – Попробуювоевать. Я монархист по убеждению, но стану под какое угодно знамя, лишь бы воевать сбольшевиками. Даю слово офицера держать себя лояльно к Комучу». В дальнейшем отряды,которыми командовал Каппель, сыграли важную роль во взятии Казани.Комуч попытался провести мобилизацию, но население не желало воевать и всяческиуклонялось. Народная армия Комуча унаследовала многие черты «керенщины» (в видеразных комитетов и прочих нововведений того времени) и в целом оказалась не оченьбоеспособной.В Томске вскоре после изгнания большевиков вновь собралась Сибирская областнаядума, когда-то ими разогнанная. Она предложила ранее образованному Сибирскому889 Там же. С. 101–102.890 Воробьёв А. Восстание на Ижевском и Боткинском заводах в авгу сте 1918 г. // Часовой. Брюссель, 1987.№ 663. С. 8–9.891 Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М., 1970. С. 19–28.892 Головин Н. Н. Указ. соч. Ч. 3. Кн. 7. С. 88.

правительству приступить к своим обязанностям. Председатель этого правительства Дербернаходился во Владивостоке, связь с которым ещё не наладилась. Поэтому новымпредседателем был избран 55-летний П. В. Вологодский.Коренной сибиряк, родившийся в семье сельского священника, Пётр Васильевичучился на юридическом факультете Петербургского университета, но был исключён из негоза «неодобрительное поведение», что выразилось в посещении кружка сибирскихобластников. Позднее он сдал экзамены в Харькове и получил университетский диплом.Несколько лет служил по судебному ведомству в Сибири на мелких должностях. В 1897 годуушёл в отставку в чине коллежского секретаря. С этого времени занимался адвокатскойпрактикой в Омске, выступал защитником на некоторых политических процессах. Емуудавалось смягчать приговоры, и ни один из его подзащитных не был приговорён к смертнойказни. Был избран во II Думу, но, как видно, сильно задержался с выездом. Пока ехал, Думабыла распущена. В июле 1917 года был назначен старшим председателем Омской судебнойпалаты. По какому-то недоразумению его одно время приписывали к эсерам, хотя таковымон не был. Скорее – сибирским областником. Вообще же он был человек беспартийный.Административного опыта у него, по правде говоря, было мало. Но в Сибири он слылчеловеком безупречно честным и порядочным. Правительство, возглавляемое такимчеловеком, вызывало уважение. 893Наиболее колоритной фигурой в Сибирском правительстве был 28-летний ИванАндрианович Михайлов, сын народовольца, родившийся в каторжной тюрьме. Он закончилюридический факультет Петербургского университета, но затем занялся проблемамифинансов и экономики. Был ближайшим помощником А. И. Шингарёва, когда тот занималво Временном правительстве сначала пост министра земледелия, а затем – финансов. Егополитические убеждения были неясны даже его ближайшим сотрудникам. Скорее всего онбыл чистый прагматик. В начале революции выступал как эсер, а переехав в Сибирь и войдяв Сибирское правительство, стал действовать независимо от эсеров и мало с ними считаясь.Эсеры прозвали его Ванькой Каином. А от сослуживцев он получил прозвище «ИванИнтриганович».Михайлов действительно был мастером закулисных действий и разного рода заговоров.Деятельный, энергичный, хороший спорщик, обладавший даром властного обаяния, онпостоянно был занят тем, что группировал вокруг себя одних министров, а другихвыдавливал из правительства. Таланты, которыми его наделила природа вовсе не скупо, он, ксожалению, больше расходовал на подобного рода возню, чем на настоящее дело. И в кресломинистра финансов сел по своей самоуверенности и по недостатку в Сибири классныхспециалистов. Ибо финансы – такая область, которой нельзя овладеть с наскока, в котороймасса потайных ходов и выходов, знакомых только тем, кто, просидев на этом поприщедесятки лет, ушёл с головой в это царство гномов, с его тихими подземными войнами, врезультате которых одни становятся венчанными и невенчанными королями, а другиехватаются за голову, в одночасье теряя всё. 894На пост военного министра в Сибирское правительство был приглашён Гришин-Алмазов. Единственный настоящий эсер в правительстве, министр «туземных дел» М. Б.Шатилов, «путаник и вздыхатель», как называл его один из мемуаристов, 895 большоговлияния не имел. В целом же Сибирское правительство было гораздо правее и прагматичнеесамарского Комуча.Томск, интеллектуальный и культурный центр Сибири, расположенный в стороне от893 Вибе П. П., Михеев А. П., Пугачёва Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994. С. 48–49.894 О Михайлове см.: Гинс Г. К. Указ. соч. С. 111–112; Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 145–146.895 Арнольдов Л. В. Жизнь и революция. Гроза пятого года. Белый Омск. Шанхай, 1935. С. 124.

Транссибирской железной дороги, не мог стать сибирской столицей. Временное Сибирскоеправительство переехало в Омск, город на берегу Иртыша – там, где его пересекает Великаямагистраль. Сибирская же дума (Сибоблдума, как её называли) осталась в Томске.Административный центр Акмолинской области и Степного генерал-губернаторства,Омск, маленький и захолустный, никогда не претендовал на роль столицы. Простопоблизости не оказалось другого подходящего города. Новониколаевск (ныне Новосибирск)тогда был ещё меньше Омска, а Иркутск находился слишком далеко.Путешественники, побывавшие в Омске, писали о его широких, прямых и немощёныхулицах, застроенных амбарами и деревянными домиками, о малом количестве садов, околокольнях церквей и минаретах мечетей, нарушавших унылое однообразиеархитектурного силуэта. Пыль омских улиц, с каким-то особым седым оттенком,необычайно лёгкая и подвижная, вихрем носилась за каждым извозчиком, каждой телегой,увивалась за пешеходами, лезла в глаза, уши, нос, висела над городом. Осенью и весной онапревращалась в грязь, а зимой её сменяли снежные заносы. По ночам весь Омск тонул вомраке, ибо уличное освещение отсутствовало.И всё же этот город, выросший в окружении берёзовых рощ, был по-своему живописен.В центре его высился Казачий Никольский собор – архитектурный шедевр, построенный попроекту выдающегося зодчего В. П. Стасова. Здесь хранилось древнее знамя Ермака, главнаядостопримечательность города.Путешественники отмечали многолюдную пестроту и разноликость омских улиц, гдевсегда можно было увидеть казака в фуражке с красным околышем (казачку же –разряженную в красные ситцы), киргиза (по-нынешнему – казаха) в халате и высокой шапке,переселенца в лаптях и сибирского старожила в смазных сапогах. Здесь встречалиськоренная Россия, Сибирь и Средняя Азия. Омские же ярмарки (весенняя и осенняя) вмещалив себя всё, чем были богаты здешняя земля и соседние края – от возов с мукой, хлебом,овощами до целых гор сушёной рыбы с Волги и Каспия.До постройки железной дороги Омск был совсем патриархальным городом,большинство населения которого (казаки и мещане) занималось хлебопашеством. Попереписи 1897 года здесь числилось всего 37,4 тысячи жителей. Транссибирская магистральмногое изменила. Город превратился в крупный транспортный узел, в котором поступавшиеиз России товары перегружались из вагонов на пароходы, а направлявшиеся в Россию изсибирских глубин и из Средней Азии – наоборот.Выросло число промышленных предприятий. Появились рабочие посёлки – Нахаловка(характерное название, говорящее о том, что строительство велось без отвода земли), ВолчийХвост, Атаманский Хутор. Численность рабочих достигла 2,5 тысячи человек. Центр городазаметно отстроился. Появились каменные дома, построенные в новомодном и затейливомстиле «модерн». Если бы не пыль, путешественник мог подумать, что он в Москве наПетровке.В 1912 году в Омске насчитывалось 133 тысячи жителей. Действовали мужская иженская гимназии, выходило несколько газет. А осенью 1917 года было открыто первоевысшее учебное заведение – Коммерческий институт, через полгода –Сельскохозяйственный, а ещё через полгода – Политехнический. 896В отличие от Томска, Омск имел заметную военную специфику. Здесь издавнанаходился штаб округа, действовали военно-учебные заведения – Сибирский кадетскийкорпус и военное училище. Главное же – Омск был столицей Сибирского казачьего войска,верхушка которого пользовалась в этом городе особым влиянием. Казачье офицерство,крепко спаянное, не слишком образованное, имело очень простые взгляды на политику ипредпочитало простые решения.896 Сибирский вестник. Омск, 1918. 23 авг. См. также: Носилов К. Д. По Юго-западной Сибири //Естествознание и география. 1896. № 4. С. 459–461.

Восстановив существовавшие в городе военные структуры, Гришин-Алмазов в концеиюня 1918 года произвёл мобилизацию младших возрастов – тех, которые не былизатронуты окопным пацифизмом. Мероприятие прошло успешно, без массовогодезертирства и волнений.Гришин-Алмазов проявил себя деятельным и умелым военным администратором.Новая армия строилась на основе строгой воинской дисциплины, без всякой «керенщины».Погоны не вводились, и это позволяло сибирякам сманивать к себе красноармейцев:«Переходи, не бойся, мы такие же беспогонные». 897 25 июля силами Чехословацкогокорпуса и Сибирской армии красные были изгнаны из Екатеринбурга.Деятельности Гришина-Алмазова в должности военного министра скоро пришёл конец.В последних числах августа в Челябинске проходило совещание с делегацией Комуча.Присутствовали представители Чехословацкого корпуса и союзников. На банкете, послесовещания, подвыпивший Гришин-Алмазов в ответ на колкость одного из иностранцевнаговорил кучу дерзостей и чехам, и союзникам. У Сибирского правительства возниклинеприятности с союзными представителями, и Гришин-Алмазов, вопреки возражениямМихайлова, был отправлен в отставку. Вскоре он уехал на Юг. 898Пост военного министра занял генерал-майор П. П. Иванов-Ринов, который первымделом ввёл погоны. Новый министр был грубоват, прямолинеен, злопамятен и имелсклонность к интриге. Стратег он был неважный, и Сибирская армия распылилась и увязла вбоях за обладание десятками маленьких городков и заводов, окружающих Екатеринбург.* * *Большевиков не ввёл в растерянность стремительный поворот событий, когда от нихстали откалываться огромные регионы. 29 мая 1918 года ВЦИК принял «Постановление опринудительном наборе в Рабоче-крестьянскую армию». 899 Мобилизация шла медленно, струдом. Массовый характер носило дезертирство. До самой осени добровольчествооставалось главным источником формирования Красной Армии. 900 Тем не менеебольшевикам удалось к сентябрю 1918 года сосредоточить на Волжском фронте около 70тысяч вполне боеспособных войск. Численный перевес оказался на стороне красных, ибо впротивостоящих им разнородных армиях и отрядах вкупе насчитывалось 55 тысяч штыков исабель (20 тысяч – чехи и словаки, 15 тысяч – Народная армия, 15 тысяч – оренбургские иуральские казаки и около 5 тысяч – ополчения Ижевского и Боткинского заводов). 901В Чехословацком корпусе, после лёгких побед столкнувшемся с возросшимсопротивлением, замечалось быстрое падение боевого духа. Не действовали большеувещания в том смысле, что, сражаясь против красных, чехи и словаки воюют с Германией иАвстро-Венгрией за освобождение своей страны. Солдаты бросали позиции илиотказывались туда идти, требовали отправить их в тыл, заявляя, что не желают проливатькровь «за какой-то „славянский романтизм“». 902897 Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. Paris, 1985. С. 47–48.898 Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 67.899 ДСВ. Т. 2. С. 334–335.900 См.: Молодцыгин М. А. Красная армия: рождение и становление. М., 1997. С. 121, 165.901 Головин Н. Н. Указ. соч. Ч. 3. Кн. 7. С. 119–120.902 Клеванский А. X. Указ. соч. С. 266.

10 сентября красные овладели Казанью, 12 сентября пал Симбирск. Вскоре былаутрачена Сызрань. 7 октября пала Самара. После этого на линии фронта, значительносдвинутой на восток, образовался Ижевско-Боткинский выступ. Командованиеантибольшевистских сил не оценило его стратегического значения и не пришло на помощьрабочим дружинам, защищавшим свой район. Под ударами красных они должны былиотойти. 14 ноября последние отряды повстанцев переправились через Каму. После этогоижевское и воткинское ополчения были переформированы в две дивизии, отличавшиесясвоеобразием внутреннего устройства и необычайной стойкостью в боях и походах.Военные неудачи поставили вопрос о скорейшем объединении всехантибольшевистских сил. 8 сентября в Уфе собралось Государственное совещание, вкотором участвовали делегации Комуча, Сибирского и Уральского правительств, казачьихвойск (Оренбургского, Уральского и Сибирского), национальных правительствБашкурдистана и Алаш-орды, а также главных политических партий, за исключениембольшевиков. Присутствовали наблюдатели от союзников и Чехословацкого национальногосовета.Работа шла трудно, сговориться долго не удавалось. Наконец было решено, чтовременным верховным органом всероссийской власти будет Директория из пяти человек.Правое крыло Совещания решительно воспротивилось избранию в её состав Вольского. Всвою очередь эсеры и меньшевики одного за другим отвергли М. В. Алексеева, A. И.Деникина и А. В. Колчака.903 В конце концов останови лись на следующих кандидатурах:Н.Д.Авксентьев (эсер), Н. И. Астров (кадет), генерал В. Г. Болдырев (командующийНародной армией), П. В. Вологодский и Н. В. Чайковский (энес). На случай смерти илидлительного отсутствия каж дый член Директории получил своего заместителя: Аст ров – В.А. Виноградова, кадета, члена III и IV Думы, Авк сентьев – эсера А. А. Аргунова,Вологодский – профессора B.В. Сапожникова, министра просвещения в Сибирскомправительстве, Чайковский – эсера В. М. Зензинова. Алек сеев, доживавший свои последниедни, немало бы удивил ся, если бы узнал, что он попал в «заместители» к малоиз вестномугенералу Болдыреву.Директория получила временный мандат – до 1 января 1919 года. Если бы к этомувремени удалось собрать вместе более половины членов Учредительного собрания(исключая из расчёта большевиков и левых эсеров), власть перешла бы к нему. В противномслучае мандат продлевался до 1 февраля, а потом Учредительное собрание брало власть всвои руки, даже если бы собралось менее половины его членов (но более трети).Было также решено, что с образованием Директории прекратят существование всеместные правительства, а также Сибирская областная дума.23 сентября на заключительном заседании Государственного совещания состоялосьторжественное провозглашение новой власти – Временного Всероссийского правительства(Директории). 904Астров был на Юге, Чайковский – в Архангельске. Реально состав Директориисложился такой: Авксентьев, Болдырев, Виноградов, Вологодский и Зензинов.Председателем был избран Авксентьев.Ввиду приближения фронта Директория не могла долго оставаться в Уфе.Екатеринбург тоже был недалеко от фронта. Встал вопрос о переезде в Омск, где уже имелсяготовый аппарат власти.Омское правительство эсеры считали реакционным. К тому же как раз в сентябре вОмске произошли события, не предвещавшие ничего хорошего. Воспользовавшисьотсутствием нескольких министров, левые члены Сибирского правительства, В. М.903 Болдырев В. Г. Директория. Колчак. Интервенты. Воспоминания. Новониколаевск, 1925. С. 47.904 Гармиза В. В. Указ. соч. С. 201.

Крутовский и М. Б. Шатилов, договорились с председателем Сибирской думы И. А.Якушевым о введении в правительство ещё одного левого министра, известного сибирскоголитератора и этнографа А. Е. Новосёлова. 21 сентября все четверо были арестованы пораспоряжению начальника омского гарнизона полковника В. И. Волкова. Находясь подарестом, Крутовский и Шатилов написали, явно не добровольно, заявления об отставке.Новосёлов же был отвезён в Загородную рощу и убит. После этого арестованные быливыпущены, Волкова сняли с должности, а офицеры, совершившие убийство, скрылись.Эсеры указывали на Михайлова как на организатора всего этого дела. Чехи сгорячапопытались его арестовать, но не так-то просто оказалось поймать министра финансов,имевшего в городе несколько конспиративных квартир. Вопрос об участии Михайлова взаговоре так и не выяснился. 905Убийство Новосёлова не заставило Авксентьева отказаться от переезда в Омск.Председатель Директории надеялся, что Болдырев, как главнокомандующий, сумеет взятьвоенных под свой контроль, а реакционный дух омских бюрократов Директория постепеннонейтрализует путём «обволакивания», то есть назначая на ключевые должности своихсторонников. 906Решение было ошибочным. Но – так уж непредсказуемы бывают повороты судьбы –благодаря этой ошибке члены Директории выпутались из перипетий Гражданской войны иблагополучно закончили свои дни.Поднявший свой крест9 октября 1918 года Директория приехала в Омск. Вокзал был переполненвстречающими. На платформе выстроился почётный караул. Оркестр исполнил «Кольславен» и «Марсельезу». Были рукопожатия, речи. Духовенство отслужило молебен. Затемсостоялся военный парад. «Всё шло чудесно. Официальная сторона – безупречна», – писал ввоспоминаниях генерал Болдырев, член Директории и Верховный главнокомандующий. 907Возможно, генерал всё же лукавил, когда писал эти слова. Ведь многие слышали, каквойсковой старшина И. Н. Красильников, стоя за спиной членов Директории, сказал кому-то,ухмыляясь: «Вот оно, воробьиное правительство, махни рукой – и разлетится». С самимБолдыревым на параде произошёл конфуз. Надо было объехать фронт и поздороваться свойсками. Но лошадь отказывалась стронуться с места, видимо, боясь войск. Не удавалисьникакие попытки привести её в движение. Тогда вперёд выехал военный министрСибирского правительства Иванов-Ринов, и лошадь главнокомандующего послушно пошлавслед за его лошадью. Кто-то из местных военных, видимо, зная, что Болдырев неважныйнаездник, нарочно подсунул ему плохо выезженную лошадь. 908 Вряд ли Болдыревчувствовал себя «чудесно», плетясь за казачьим атаманом.Директория, ни перед кем не обязанная отчитываться, формально являласьколлективным диктатором. В России только самодержавные цари имели такой объём прав. Инедаром Зензинов, ярый противник монархии, в шутку, но горделиво говорил, что к каждомучлену Директории можно обращаться со словами «Ваше однопятое величество». 909 Шутка,905 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 124–129; Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 159.906 Гармиза В. В. Указ. соч. С. 202.907 Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 66.908 Иностранцев М. А. Адмирал Колчак и его катастрофа. – ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 25–27; БолдыревВ. Г. Указ. соч. С. 74.909 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918–1920. Пекин, 1921. Т. 1. С. 271.

однако, мало соотносилась с действительностью. Ибо на самом деле даже вся Директория, веё целом, не имела и пятой части той власти и того влияния, какими обладали русские цари.На то были разные причины, объективные и субъективные.Председатель Директории Н. Д. Авксентьев родился в Пензе, но значительную частьжизни провёл в Париже, Берлине и Лейпциге. Заканчивал там образование, прерванное народине (в 1899 году исключён из Московского университета за участие в беспорядках),писал диссертацию по философии, посещал революционный кружок. В России бывал лишьнаездами – когда сопровождал транспорты с революционной литературой. Однаждыпопался, но сумел выкрутиться. В 1905 году вернулся было на родину, но вскоре оказался вОбдорске (ныне Салехард). Бежал оттуда (в те времена убежать из ссылки было деломнесложным). В 1917 году – снова в России. Доказывал, что «путь, ведущий к свободе,приведёт к победе». Председательствовал на крестьянском съезде, хотя о русских крестьянахимел лишь теоретические представления. Считался чуть ли не самым правым среди правыхэсеров, но на посту министра внутренних дел во Временном правительстве почему-топопустительствовал большевикам.Приехав в Омск, постарался внушить местному люду, что намерен восстановитькрепкие государственные основания. Приказал разыскать старые Положения и штаты и поним всё строить. Ввёл позабытое было титулование. Себя велел называть «Вашевысокопревосходительство». Окружил себя адъютантами.Однако вся эта помпа в имперском стиле плохо сочеталась с «опарижаненной», повыражению одного мемуариста, внешностью франтоватого 40-летнего интеллигента, стольне похожего на столпов прежнего строя. А по нём, этом строе, многие начинали ужепечалиться, хлебнув лиха за полтора года революции. Кроме того, Авксентьев так и не смогизбавиться от свойственной многим революционерам склонности к длинным речам,произносимым с большим подъёмом, но бедным по содержанию. Когда-то такие речивстречались на ура, но теперь они напоминали прошлогоднюю «керенщину». Колчак, вскорепознакомившийся с Авксентьевым, говорил, что это переиздание Керенского. 910В. М. Зензинов, сын крупного чаеторговца, был знаком с Авксентьевым ещё со времёнреволюционных кружков. Зензинов сыграл важную роль в создании эсеровской партии иодно время даже входил в её боевую организацию. Был в трёх ссылках, дважды бежал. Изпоследней ссылки, в Якутию, не бежал, видимо, потому, что серьёзно увлексяисследованиями местного края и участвовал в одной полярной экспедиции.Быстро оставив террористическую деятельность, Зензинов сосредоточился навнутрипартийной работе и издании эсеровских газет. «Зензинов – честнейший человек, –писал о нём Болдырев, – лично мне он был симпатичен и почему-то всегда представлялсяпишущим передовицы для партийной газеты». 911Генерал В. Г. Болдырев, сын бедного крестьянина, имел простонародные привычки исоответствующую внешность – плотный, крепкий, рябой (после оспы), бородка клинышком.Благодаря усердию, трудолюбию и целеустремлённости, очень часто свойственнымвыходцам из низов, пробился в офицеры, окончил Академию Генерального штаба, ещё прицаре стал генералом. Особенными дарованиями не обладал, но после Февралядемократическое происхождение ускорило его карьерный рост. Командуя корпусом, сдалРигу, но к неудачам тогда уже привыкли, никто разбираться не стал, и Болдыреву,поддержавшему Керенского в борьбе с Корниловым, поручили командование армией. Наэтом посту он отказался выполнять несообразные приказы большевистского910 См.: Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 180; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 256–257, 266–267; Т. 2. С. 113–114;Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX в. Энциклопедия. М., 1996. С. 15–17; Отечественные архивы. 1994. № 6. С. 56; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 179. Л. 181.911 Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 69; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 261.

главнокомандующего Н. В. Крыленко и попал в тюрьму. Там-то, как говорят, он и сошёлся сэсерами. 912В. А. Виноградов, адвокат из Астрахани, просидевший в Думе два срока, был одним измалозаметных членов кадетской партии. Редко выступал и находился в тихой оппозиции к П.Н. Милюкову, считаясь левым кадетом. На этой основе сблизился с Н. В. Некрасовым. Ипоследний, став во Временном правительстве министром путей сообщения, пригласил к себеВиноградова на должность товарища министра. Дружба Виноградова с Некрасовым былаизвестна – потому эсеры и пригласили его в Директорию, что им нужен был левый кадет, аНекрасов, замешанный в предательстве Корнилова, для Сибири не подходил. Человекмягкий, неустойчивый, тяготевший то к правым направо, то к левым, он и в Директории, каки в Думе, ничем не блистал. Но здесь дело сложилось иначе. Авксентьев и Зензиновголосовали, как правило, одинаково. С другой стороны, установилась солидарность междуВологодским и Болдыревым. Голос Виноградова, таким образом, оказался решающим. 913 Иэтот мягкий балласт, перекатываясь с одной стороны на другую, лишил Директорию всякойустойчивости.На первых порах Директория сумела добиться некоторых успехов. Сложилиполномочия и самораспустились Уральское правительство и Алаш-Орда. Сложилполномочия, но почему-то не захотел распускаться Совет управляющих ведомствами,переехавший из Самары в Уфу. И, наконец, была решена проблема «Сиболдумы», избраннойв 1917 году по классовому принципу, без участия состоятельных граждан, и ставшей у всехбельмом на глазу. Авксентьев съездил в Томск и уговорил своих товарищей по партииразойтись. «1 января мы всё равно соберёмся», – сказали они, намекая на предполагаемоеоткрытие Учредительного собрания. 914Тем не менее над Директорией быстро сгущались тучи. Офицеры, и не только казачьи,считали её эсеровской, а эсеров и большевиков они полагали «одного поля ягодами». Наторжественных банкетах офицеры, отведав спиртного, заставляли оркестр играть «Боже,царя храни», а от присутствующих требовали, чтобы они вставали. Члены Директории, чехии другие противники монархии демонстративно удалялись. А наутро Болдырев вызывал ксебе начальника Омского гарнизона генерала А. Ф. Матковского и требовал, чтобыучастники скандальной выходки были наказаны. 915Болдырев быстро превращался из военного в политика. Он участвовал в заседанияхДиректории (без него там окончательно восторжествовали бы эсеры), вёл переговоры оформировании правительства, встречался с иностранными представителями, присутствовална официальных мероприятиях. На фронте не бывал. Свои обязанностиглавнокомандующего (совсем, как Николай II) свёл к выслушиванию ежедневного докладаначальника штаба Ставки генерала С. Н. Розанова и даче общих указаний.«Я не имел возможности лично осмотреть войска и детально ознакомиться сположением на фронте, что ставилось и ставится мне многими в вину, – писал он ввоспоминаниях. – Это было бы вполне справедливо, если бы откинуть некоторыеобстоятельства, прежде всего – моё присутствие необходимо было в Директории… крометого, надо было возможно скорее осуществить вопрос о выдвижении на фронт сибиряков,которым необходимо было хотя бы показаться, и, наконец, непосредственное руководство912 Гинс Г. К. Указ. соч. С. 259–260; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 179. Л. 183–185.913 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 261.914 Там же. С. 291–295.915 Там же. С. 272; Гайда Р. Мои воспоминания. Перевод с чешского. – Российский государственныйвоенный архив (РГВА). Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 175–176.

фронтом было в достаточно прочных руках генерала Сырового, Дитерихса и несколькихдругих старых и опытных русских генералов и офицеров». 916Ян Сыровой (правильнее – Сыровы, но в гражданскую войну его никто из русских такне звал) командовал Чехословацким корпусом и по совместительству – всем Поволжскимфронтом. Дитерихс был его начальником штаба. Дела на фронте шли неважно. На севереСибирская армия и 2-я чехословацкая дивизия ещё с лета, взяв Нижний Тагил, стояли уКушвы, а на волжском фронте красные продолжали наступление на Уфу. В середине октября1-я чехословацкая дивизия вдруг снялась с позиций и забила своими эшелонами железнуюдорогу. Но даже это не заставило Болдырева выехать на фронт, хотя положение тамскладывалось катастрофическое.Зато главнокомандующий нашёл-таки время, чтобы «показаться» в одной из омскихказарм. Осматривая выстроившийся батальон, он увидел, что половина солдат стоитбосиком, другие – без штанов, в одних кальсонах. Командир сообщил, что те, кому недосталось сапог, сидят без горячей пищи – ведь не побежишь босиком на кухню, когда ужевыпал снег. 917Конечно, всё можно было свалить на военного министра Иванова-Ринова, который и всамом деле неважно относился к своим обязанностям. Но были и объективные трудности. Вовсей Сибири, например, не было ни одной суконной фабрики. Ближайшая была в городеБелебее Уфимской губернии, 918 а туда уже пришли красные. Так что рассчитывать можнобыло только на поставки союзников или закупки за границей. Но для этого надо было вестибольшую и систематическую работу по определению потребностей, составлению заявок,размещению заказов. Между тем Директория и Сибирское правительство увязли впререканиях по формированию нового кабинета министров.В сентябре, ещё до Директории, неожиданно возникла другая проблема. Как ужеговорилось, первые мобилизации, при Гришине-Алмазове, прошли довольно спокойно.Когда же за это взялся Иванов-Ринов, начались бунты. Видимо, Иванов-Ринов затронул тевозрастные группы, которые Гришин-Алмазов призывать избегал. Новый министрдействовал круто. Общества, которые отказывались давать призывников, подвергались«вооружённому воздействию военной власти», как деликатно называли в газетах вызоввойск и массовые порки. В одной деревне, Шемонаихе, Змеиногорского уезда на Алтае,выпороли 30 человек.Особенно крупные восстания в связи с мобилизацией в сентябре 1918 года вспыхнуликак раз на Алтае – в уездах Змеиногорском (к югу от Барнаула) и Славгородском (к западу).Местные гарнизоны и милицейские силы оказались настолько слабы, что сломить ихсопротивление не составляло труда. Весь Славгородский уезд со 2 по 10 сентября был вруках восставших. Попавших в плен офицеров беспощадно перебили. Восставшие вывесиликрасный флаг и образовали «рабоче-крестьянский штаб». Советскую форму правления ониотвергли.Кроме мобилизации, крестьян сильно раздражало также стремление правительствапрекратить незаконные порубки в казённых лесах. Сибирский мужик всегда считал, чтодерево в лесу ничего не стоит – руби и вези. Поэтому попытки властей ввести порубки взаконные рамки натыкались на явное и неявное сопротивление. С падением старого режимадля порубок наступило раздолье. Но Сибирское правительство стало брать казённые лесапод защиту. Совсем рубить, конечно, не запрещалось, но надо было платить деньги. Денег укрестьянина всегда мало, и платить он не любит.916 Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 61.917 Там же. С. 73–74.918 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 220.

В Мариинском уезде Томской губернии лесничий пожаловался на крестьян села Чумай.Туда были посланы рота пехоты и отряд милиции. Их окружили и взяли в плен. Солдатзаперли в холодном сарае, участь же офицеров была ужасна. Впоследствии былиобнаружены трупы с вырезанными на спинах ремнями.Каждая из подобных историй заканчивалась прибытием достаточного количествавойск, наскоро проведённым дознанием и расстрелом зачинщиков, подлинных илимнимых. 919 Правительственные чины утверждали, что эти восстания – плод агитациибеглых красноармейцев и венгров. Вряд ли это так, ибо известно, с каким недовериемкрестьяне, особенно в глухих местах, относятся к чужакам. И судя по знакомству своенными терминами (те же «штабы»), с азами военного дела, по особому озверению вотношении офицеров, главными зачинщиками были местные крестьяне из числафронтовиков. Последние, как известно, во многих сёлах в это время установили своюдиктатуру.Такие большие восстания были новым явлением для Сибири. В 1905–1907 годах всё восновном сводилось к порубкам.Судя по всему, Сибирское правительство не пользовалось популярностью и уважениемв толще народа. Правительство без царя, но с офицерами – это наводило на подозрения, чтогоспода нарочно так придумали, чтобы притеснять народ. А Директория вообще неукладывалась в голове: сразу пять царей – и все вместе они как один царь. Впрочем, оДиректории во многих сибирских селениях, наверно, не успели узнать. Конечно, народномусознанию монархическая власть, столь необдуманно и поспешно изничтоженная в 1917 году,была привычнее и понятнее. Если же не монархическая, то в любом случае – единоличная.Такая власть была ближе и понятнее также и офицерству.И даже среди интеллигенции, в общественных кругах зрело разочарование вколлективной власти – во всех тех её формах, которые промелькнули за эти полтора года:Временное правительство, бессильное и безвольное, большевики, ни с чем не желающиесчитаться, кроме своих партийных программ и интересов, однодневное Учредительноесобрание – увеличенная копия Временного правительства, Комуч, бледный снимок сбольшевиков, наконец, Директория, явно нежизнеспособная с первых своих дней. Рослоубеждение, что только какой-то авторитетный и мужественный человек, честный, с железнойволей, стоящий вне партий, но патриотически настроенный, взяв всю власть в свои руки,способен объединить усилия нации и вывести её из катастрофы.В октябре в Омске сложился довольно широкий блок общественных организаций,стоящих на антибольшевистских позициях. В него входили представители кадетской партии,торгово-промышленного класса, кооперативов, отдельных организаций народныхсоциалистов, плехановского «Единства» и правых эсеров. Значительная часть «Омскогоблока», за исключением левого крыла, стояла на той позиции, что временно, на периодпреодоления кризиса, необходимо установить диктатуру одного лица. Эту идеюпроповедовали и два наиболее активных деятеля блока – А. В. Сазонов, «сибирский дед», какего называли, – бывший народоволец, а затем видный кооператор, и В. Н. Пепеляев, один изсибирских депутатов в IV Думе, входивший в кадетскую фракцию, позднее – комиссарВременного правительства в Кронштадте, просидевший там две недели в каземате, покаправительству не удалось его оттуда вызволить. «Омский блок» имел связи с казачеством и своенными. 920Идея единоличной власти, таким образом, распространялась всё шире, а Директория спервых дней пребывания в Омске оказалась в изоляции.919 Сибирский вестник. 1918. 9 и 29 окт., 3 нояб.; ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 1. Л. 366; Д. 15. Л. 216.920 См.: Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Ч. 2. Белград, 1930. С. 99—102; Гинс Г. К. Указ. соч.Т. 1. С. 275.

Престиж Директории ещё более пошатнулся в результате скандала, происшедшегопосле издания руководством эсеровской партии инструкции местным партийныморганизациям. Эсеровский ЦК во главе с В. М. Черновым, собравшись 11 октября вЕкатеринбурге, принял документ, в коем объявлялось, что на совещании в Уфе вопрос огосударственной власти фактически решён не был. Поэтому членам партии предлагалосьсплачиваться вокруг съезда членов Учредительного собрания, учиться военному делу ивооружаться, чтобы в любой момент быть готовыми дать отпор реакции. Это было понято,как призыв к созданию собственных вооружённых сил партии. Болдырев потребовалобъяснений от Авксентьева и Зензинова. Последний отвечал задиристо, а первый попросилотложить вопрос до тех пор, пока он не распустит Сибоблдуму. 921 Между тем былоизвестно, что оба члена Директории поддерживают постоянные контакты с ЦК своей партии,хотя и не одобряют скандальный документ.Вопрос постарались замять, что, конечно, не удалось. Противники Директории, преждевсего из числа офицеров, стали говорить, что эсеровская партия готовит заговор с цельюзахвата власти.* * *Колчак прибыл во Владивосток, судя по всем расчётам, 20 сентября или днём раньше.Город, где он много раз бывал, трудно было узнать. В гавани стояло множество иностранныхвоенных кораблей. Среди них возвышался грозный «Хизен», японский броненосец, впрошлом – русский «Ретвизан». Все лучшие казармы, дома были заняты иностраннымивойсками и представительствами. На улицах хулиганили американские солдаты, самыенедисциплинированные среди союзных войск. Фактически в городе всем распоряжалисьиностранцы, прежде всего – чехи и японцы. 922Узнав о приезде Колчака, многие морские офицеры захотели с ним встретиться. Всеспрашивали: что делать, кого поддерживать, кому подчиняться? Ознакомившись собстановкой, Колчак созвал частное совещание морских офицеров. Адмирал сказал, что извсех соперничающих правительств он поддержал бы только Сибирское. Оно возникло, судяпо всему, без постороннего влияния и сумело провести мобилизацию. Такое мероприятиенельзя осуществить без известной поддержки населения. 923Приезд Колчака совпал с пребыванием во Владивостоке Вологодского, который вёлпереговоры об установлении здесь власти Сибирского правительства. Без особых трудовудалось уговорить самораспуститься правительство П. Я. Дербера. Хорват же, чувствуя,очевидно, за собой поддержку Японии, долго не соглашался расстаться с титулом«верховного правителя» России. Пришлось пойти на уступки и дать ему другой титул –«верховного уполномоченного правительства на Дальнем Востоке». Область, подвластнаяХорвату, впоследствии иронически именовалась «вице-королевством Хорватия».21 сентября Колчак посетил Вологодского. Председатель правительства был оченьзанят и спешил. Беседа была короткой. Адмирал сообщил, что все морские части,находящиеся во Владивостоке, признают власть Сибирского правительства и подчиняютсяего распоряжениям. В газетах же сообщалось, что Колчак «доложил о восстановлении изадачах Тихоокеанского флота». 924921 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 83–88.922 Cм.: АРР. Т. X. С. 276; Окулич И. К. Мои воспоминания. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 410. Л. 32.923 АРР. Т. X. С. 276–277.924 Там же. С. 277; Сибирский вестник. 1918. 24 сент.

В это же время во Владивосток приехал и генерал Гайда, чтобы покрасоваться в лучахславы перед иностранными дипломатами и корреспондентами. Колчак, который натолкнулсяна трудности с отъездом из Владивостока, зашёл попросить о содействии в чешский штаб.Там и произошла его встреча с Гайдой. Оба оставили о ней воспоминания. Колчак, правда,ничего не сказал о первом своём впечатлении о собеседнике. Приходится прибегнуть кпомощи других лиц – журналиста Л. В. Арнольдова и генерала А. П. Будберга. Высокий,худой, «с тяжёлым, хотя и оригинальным лицом», – так описывал Гайду Арнольдов. 925Характеристика Будберга гораздо злее: «…Здоровый жеребец, очень вульгарного типа,…держится очень важно, плохо говорит по-русски». 926Гайда утверждал, что прежде он уже слышал о Колчаке. Однако на чешского генерала,видимо, произвёл впечатление прежде всего внешний вид посетителя: впалые щёки,говорившие о материальной нужде, поношенный штатский костюм и особенно – мягкаяширокополая шляпа, придававшая гостю, как писал Гайда, «пролетарский вид». 927 Гайдаподумал, что безработный адмирал ищет, куда пристроиться.Разговор, однако, у них был долгий – его хватило на две встречи. В пересказе Колчакаон выглядит более последовательно и логично – эту версию и возьмём за основу.Сначала говорили об антибольшевистском фронте на Урале. Колчак спросил, какобъединяется командование русских и чехословацких частей. Гайда отвечал, чтопостоянного объединения пока нет. Вопрос решается в каждом отдельном случае: еслибольше чехов и словаков, то командование переходит к ним, – и наоборот. Колчак сказал:– По-моему, это большой недостаток в борьбе, раз нет объединённой вооружённойсилы, хотя бы только по опера тивным заданиям.Гайда напомнил, что он уже делал представление Вологодскому о том, чтобы в целяхобъединения действий тех и других частей его назначили командующим Сибирской армией.– Как вы относитесь к этому? – спросил он.Колчак уклончиво ответил, что этот вопрос надо решить, исходя из общегосоотношения русских и чехословацких сил.Заговорили о Директории. Гайда решительно сказал, что она нежизненна. Колчакспросил, какая власть в таких условиях могла бы быть наиболее эффективна. Гайда уверенноответил, что только военная диктатура.Колчак возразил:– Военная диктатура прежде всего предполагает армию, на которую опираетсядиктатор, и, следовательно, это может быть власть только того лица, в распоряжениикоторого на ходится армия, но такого лица не существует, потому что нет общегокомандования. Для диктатуры нужно прежде всего крупное военное имя, которому бы армияверила, ко торая бы знала это лицо… Диктатура есть военное управле ние, и она базируется вконце концов всецело на вооружён ной силе, а раз этой вооружённой силы нет пока, то каквы эту диктатуру создадите?Гайда отвечал, что это вопрос будущего, но без диктатуры не обойтись. 928В воспоминаниях Гайды нет упоминания о том, что он уже в то время выдвигал своюкандидатуру на пост командующего Сибирской армией. Вместо этого утверждается, будтоКолчак заявил, что Гайда должен взять власть в свои руки, и попросил у него «какое-нибудьместо, лучше административное». Всё это, конечно, крайне сомнительно. Во-первых, Колчак925 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 257.926 АРР. Т. XIV. С. 234.927 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 168.928 АРР. Т. X. С. 277–278.

в то время никого, кроме Алексеева, на посту Верховного главнокомандующего и диктаторапредставить себе не мог. Во-вторых, Колчак никогда не рвался к военно-административнойработе в тылу, вдали от сражений.На следующий день после второй встречи Гайда со своим штабом уехал изВладивостока, не взяв с собой Колчака, который, по его словам, не успел собраться. 929По пути, 28 сентября, на станции Маньчжурия Гайда повстречал Пепеляева, ехавшегово Владивосток. Разговор зашёл о том же – о диктатуре. Стали перебирать возможныхкандидатов. Гайда отверг Алексеева: «Очень ценен, как специалист, но он стар длядиктатора». Деникин подошёл бы, но он далеко. И Гайда назвал Колчака.– Его возможно поддержать, – сказал Пепеляев. – Но когда это может быть?– Дней через двадцать. Чехов мне удастся убедить, – пообещал Гайда. 930Дневник Пепеляева, где воспроизведён этот диалог, – очень надёжный источник, ибопоследующие события не наложили на него отпечатка (в отличие, скажем, от воспоминанийГайды и допроса Колчака). Так что можно считать, что в результате двух бесед Гайда,человек в общем-то трудноуправляемый, попал под влияние Колчака.Несмотря на то что правильное движение по Транссибирской железной дороге ещё небыло налажено, Колчаку вскоре после отъезда Гайды как-то удалось выехать изВладивостока. Поезд был в пути 17 дней. 13 октября Колчак приехал в Омск, рассчитываязадержаться здесь на несколько дней, чтобы выяснить, каким образом можно пробраться наЮг. Однако уже на следующий день к нему явился адъютант Болдырева и сообщил, чтоглавнокомандующий просит его посетить.В беседе с Болдыревым Колчак рассказывал о своих дальневосточных впечатлениях.Экономическое завоевание Дальнего Востока иностранными державами, сказал он, «идётполным темпом». Болдырев попросил адмирала задержаться в Омске. Колчак, в своюочередь, попросил разрешения поставить свой вагон на Ветке. 931Знаменитая омская Ветка, ряд запасных путей и тупичков напротив внушительногоздания Управления Омской железной дороги, за это время повидала многих известныхлюдей. Здесь располагалась Директория, пока Сибирское правительство нарочито долгоподыскивало для неё квартиры и помещения. Болдырев, кажется, так и остался жить наВетке, потому что приглянувшийся ему особняк на берегу Иртыша оказался во владенииодного из министерств, которое выставило там вооружённую охрану. Здесь же, на Ветке,проживали иностранные дипломаты, которым в маленьком и уже перенаселённом Омске несмогли найти соответствующих их рангу апартаментов. 932 Теперь здесь на несколько днейрасположился Колчак.В тот же день, 14 октября, видимо, после визита к Болдыреву, Колчак написал письмогенералу Алексееву, заявляя о своём желании поступить в его распоряжение в качествеподчинённого. «Вы, Ваше высокопревосходительство, – писал Колчак, – являлись всё этовремя для меня единственным носителем Верховной власти, власти Высшего военногокомандования, для меня бесспорной и авторитетной». В этом же письме содержится и первоевысказывание Колчака о Директории: «Я не имею пока собственного суждения об этойвласти, но, насколько могу судить, эта власть является первой, имеющей все основания для929 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 169.930 Дневник Пепеляева // Красные зори. Иркутск, 1923. № 4. С. 78.931 АРР. Т. X. С. 280–283; Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 72.932 Cм.: Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 141; Гоппер К. И. Четыре катастрофы. Воспоминания. Рига, 1920. С.96.

утверждения и развития». 933 (Колчак, надо думать, имел всё же в виду омскую власть вцелом, а не пятичленную Директорию.)После встречи с Болдыревым Колчак нанёс визиты другим членам Директории. В этиже дни он познакомился с представителем Добровольческой армии в Омске полковником Д.А. Лебедевым, с несколькими казачьими офицерами, в том числе с полковником В. И.Волковым. (У последнего, в собственном доме, он вскоре снял квартиру.) Колчак обратилвнимание на то, что офицеры, армейские и казачьи, в один голос ругали Директорию,утверждая, что это та же самая «керенщина», которая приведёт к новой катастрофе. 93416 октября Болдырев вновь вызвал Колчака и предложил ему пост военного и морскогоминистра. Колчак сначала ответил отказом, не желая, видимо, связывать с Директорией своёимя и судьбу. Болдырев настаивал. Тогда Колчак сказал: «Хорошо, я войду, но повторяю,Ваше превосходительство, что если я увижу, что обстановка и условия будут неподходящидля моей работы и расходятся с моими взглядами, я попрошу освободить меня от должности.Я ставлю ещё одно условие:…считаю необходимым в ближайшее время уехать на фронт длятого, чтобы лично объехать все наши части и убедиться в том, что для них требуется». 935Направляясь в Омск, Авксентьев намеревался распустить Сибирское правительство,как и все местные правительства. Однако оно вскоре дало понять, кто на самом деле в Омскехозяин. Директории пришлось вступить с ним в длительные и напряжённые переговоры осоставе Всероссийского правительства.Директория предлагала следующие кандидатуры: Колчак (военный и морскойминистр), Ю. В. Ключников (иностранных дел), В. В. Сапожников (просвещения), С. С.Старынкевич (юстиции), Л. А. Устругов (путей сообщения), Е. Ф. Роговский (внутреннихдел) и И. М. Майский (ведомство труда). Сапожников и Устругов уже упоминались внастоящей книге. Ключников был профессором международного права Московскогоуниверситета и активным участником Ярославского восстания в 1918 году. Старынкевичодно время состоял в партии эсеров и входил в боевую группу. Роговский был членомУчредительного собрания от партии эсеров и членом Комуча, возглавлял там ведомствогосударственной охраны. Меньшевик Майский в правительстве Комуча руководилведомством труда.Против Колчака Сибирское правительство не возражало. Активно возражал толькоИванов-Ринов, находившийся в то время на Дальнем Востоке. Он соединял в своих руках тридолжности (военного министра, главнокомандующего Сибирской армией и атаманаСибирского казачьего войска) и ни с одной из них не желал расстаться. Его поддерживалначальник Штаба Сибирской армии генерал П. А. Белов (до Первой мировой войны – Г. А.Виттекопф). С другой стороны, против Колчака высказывался лидер эсеров В. М. Чернов,считавший, что включение его в состав правительства – это «начало конца». Колчак в этовремя ещё ничем эсерам не насолил, а в Севастополе активно с ними сотрудничал. Но дляЧернова всякий старорежимный генерал или адмирал, видимо, был символом реакции.Сибирское правительство возражало против Роговского и Майского, настаивая наназначении министром внутренних дел Михайлова, а министром труда – Л. И.Шумиловского, учителя из Барнаула, уже занимавшего этот пост в Сибирском правительствеи в связи с этим вышедшего из рядов меньшевистской партии, чтобы своею деятельностьювольно или невольно не затронуть её репутацию. 936933 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 2. М., 2003. С. 465, 496.934 АРР. Т. X. С. 282–283.935 Там же. С. 283–284; Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 73.936 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 274; Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 60, 121.

Насчёт Шумиловского Директория быстро уступила, но ни в коем случае не желалавидеть Михайлова во главе МВД. С другой стороны, члены Сибирского правительства нехотели допускать на этот пост Роговского, с которым молва связывала эсеровские попыткисоздать собственное войско. Переговоры на какое-то время зашли в тупик. ЭнергичныйМихайлов нравился Колчаку, и однажды он попытался похлопотать за него передБолдыревым. Генерал ответил, что Михайлов как министр внутренних дел «не внесёт стольнеобходимого успокоения».Не было согласия и внутри самой Директории, так что Авксентьев и Зензинов однаждыдаже пригрозили своей отставкой. На следующий же день начальник Штаба Розанов явилсяна свой утренний доклад вместе с Колчаком, и они долго убеждали Болдырева внеобходимости постепенного сокращения состава Директории до одного человека. Речь шлао том, что Болдырев в конце концов должен был получить диктаторские полномочия.Болдырев отверг этот план, заявив, что уход левых из Директории «будет весьмаболезненным и вызовет осложнения с чехами». 937По распоряжению Болдырева Колчак стал посещать заседания правительства. Слушалпрения министров и угрюмо молчал. Вынужденная бездеятельность его тяготила. Емуказалось, что обе стороны, Директория и правительство, погрязли в спорах и забыли онастоящем деле. 938Так оно в действительности и было. На станции Омск, например, скопилось свыше 500вагонов с беженцами и эвакуированными из Поволжья учреждениями. Они задерживалисьпо той причине, что от властей не было распоряжений о распределении их по местамназначения. Вагоны продолжали прибывать, и Омскому узлу грозила полная закупорка. 939В эти дни адмирал редко выходил из квартиры. Но когда он появлялся на улице или вобщественном месте, его узнавали, несмотря на гражданскую одежду, и обращали на неговнимание. Всё же такие знаменитости, как Колчак, редко залетали в Омск. 29 октябряправительственная газета «Сибирский вестник» опубликовала большую статью о Колчаке.«Адмирал Колчак, – говорилось в ней, – несомненно, является одним из самых популярныхгероев настоящей мировой войны».Генерал М. А. Иностранцев вспоминал, что Колчака он впервые увидел осенью 1918года во время обеда в омском ресторане. Ему указали на него, и Колчак, перехвативброшенный в его сторону любопытный взгляд, быстро отвернулся. Но генерал успелрассмотреть его лицо. «…И нужно сказать, – вспоминал он, – оно произвело на менявпечатление своею характерностью и выразительностью. Смуглый цвет кожи и чёрные, ссильною уже проседью волосы придавали ему вид уроженца Юга, а большой нос сгорбинкой и гладко, по-английски выбритые щёки и подбородок сообщали его лицу что-токлассическое, напоминающее бюсты римских выдающихся людей и императоров. Ноособенно выделялись глаза. Весьма тёмные, близкие к чёрным, они поражали своим блескоми глубиной, и по их выражению можно было сказать, что принадлежат они человекучрезвычайно решительному и энергичному. Однако быстрое перебегание с предмета напредмет и какая-то как будто лихорадочная тень, мелькавшая в них, показывали также на то,что обладатель их – человек в высшей степени нервный и горячий. Главного недостаткаКолчака, а именно малого у него количества зубов, несмотря на сравнительно ещё молодыегода… я рассмотреть в то время не мог, так как говора его не слышал, и обнаружил ужевпоследствии, во время службы при нём, равно как не видел и другого дефекта его всейфигуры – весьма небольшого роста и непропорционально длинных с туловищем рук, ибо937 Болдырев В. Г. Указ. соч. С. 84–86.938 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 276.939 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 57. Л. 140.

адмирал сидел». 940Малое количество зубов – следствие цинги, перенесённой в Порт-Артуре. Проседь вволосах в 1918 году была лишь заметной, а через год Колчак почти совсем побелел.К началу ноября вроде бы удалось достичь соглашения. Михайлов остался на постуминистра финансов. Министром внутренних дел был назначен томский губернский комиссар(губернатор) А. Н. Гаттенбергер. Роговский получил пост товарища министра. В его веденииоказалась милиция. Все вроде согласились – кроме Колчака. Он считал, что такойкомпромисс – это мина, заложенная под правительство. Если есть подозрения, чтоРоговскому поручено создание сепаратных эсеровских вооруженных сил, значит, надосовершенно отстранить его от этих дел. Упорство Колчака, казалось, завело переговоры втупик.Вопрос, наконец, решился на заседании правительства 31 октября, когда Вологодскийсообщил, что все усилия его по созданию новой власти не дали результатов, а потому онотказывается от ведения дальнейших переговоров и выходит из состава Директории иправительства. После этого Вологодский встал и вышел из комнаты.Место председателя занял министр снабжения И. И. Серебренников. Глядя на Колчака,он выдержал паузу и, убедившись, что все остальные тоже на него смотрят, попросиладмирала «спасти положение дел, войти в состав Совета министров, примирившись сприсутствием в Совете некоторых нежелательных для него лиц». Колчак, наконец,уступил. 941 После этого Совет министров согласился на назначение Роговского, аВологодский взял назад своё заявление об отставке.Достигнув соглашения, Сибирское правительство сложило с себя полномочия. 5 ноябрясостоялось совместное заседание Директории и Всероссийского правительства. Был зачитануказ о назначениях министров и их товарищей. Девять из 14 министров прежде входили вСибирское правительство.На следующий день был устроен банкет. Явилась избранная публика, занявшая заранеераспределённые места. Рядом с Колчаком оказались пустые кресла (люди не явились).«Казалось, адмирала выделили из всех прочих и в то же время покинули, – вспоминалтоварищ министра народного просвещения Г. К. Гинс. – Его проницательные чёрные глазаиногда озарялись ласковым и горячим блеском. Они становились тогда лучистыми иобаятельными. Адмиралом интересовались, за ним следили, он был слишком яркой фигуройна сибирском горизонте… Но часто адмирал опускал глаза, его длинные веки скрывали их,лицо становилось непроницаемым и угрюмо мрачным». Авксентьев, вдовольнаговорившись, обратил внимание на Колчака, предложил за него тост и попросилвыступить. Колчак ограничился несколькими фразами. Присутствующие, удивлённые такимнемногословием, сдержанно поаплодировали. 9427 ноября Колчак приступил к исполнению своих обязанностей военного и морскогоминистра. Оказалось, что его предшественник не создал никакого аппарата управлениявоенным ведомством. Первые приказы Колчака касались формирования центральныхорганов Военного министерства и Главного штаба. 943940 Там же. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 31.941 Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т. 1. Тяньцзинь, 1937. С. 207–208; К образованиювсероссийской власти в Сибири (из дневника П. В. Вологодского: 8 сентября – 4 ноября 1918). Публикация Д.Вульфа, С. Ляндерса // Отечественная история. 2001. № 1. С. 146.942 Cм.: Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. М.; Пг., 1923. С. 68–69; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 282–283.943 РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 5. Л. 8–9; Д. 6. Л. 1.

Сразу же произошло первое столкновение с Болдыревым. Военный министр, зная, чтоармия плохо одета и вооружена, заинтересовался тем, куда идёт оружие и обмундирование,поступающее из Владивостока. Возник вопрос и о том, каково соотношение поставок того идругого в армию и милицию. Болдырев воспринял эти вопросы как покушение на своиполномочия. Разговор принял довольно резкий характер, и Болдырев, как говорят, заявил,что Колчак принят в правительство по настоянию одной иностранной державы (видимо,Англии), но он всё же вылетит из него, если будет вмешиваться не в свои дела. Колчакответил, что подаёт в отставку. Тогда главнокомандующий снизил тон и разрешил военномуминистру съездить на фронт, чтобы определить размеры необходимых поставок.Поезда ходили плохо и редко, но Колчак узнал, что в Екатеринбург, для участия вцеремонии вручения знамён 2-й чехословацкой дивизии, отправляется расквартированный вОмске батальон английских войск во главе с полковником Джоном Уордом. Колчакобратился с просьбой к англичанам прицепить его вагон к их поезду, что и было сделано. 9448 ноября Колчак выехал на фронт. 945 Во время поездки он по своему усмотрениюраспоряжался поездом, направляя его туда, куда ему было надо. Видимо, Нокс далсоответствующее указание Уорду.Тем временем против Директории созрел заговор, разветвлённый и хорошопродуманный. Главными его организаторами были Пепеляев и Михайлов. Первый из нихбыл связан крепкими узами с цензовой сибирской общественностью, а через неё – и с болееширокими кругами торгово-промышленного класса, крупных и мелких собственников. Вэтих кругах зрело недовольство тем, что в Сибири складывается такое же положение, как впрошлом году в России: социалисты берут власть за глотку, а она перед ними безвольноотступает. Особые опасения возникали в связи с тем, что на будущий год вся власть должнабыла перейти к эсеровскому Учредительному собранию.Среди членов правительства Михайлов был, пожалуй, единственным активнымзаговорщиком. Но в Совете министров, даже обновлённом, он сохранил роль неформальноголидера и во многом опирался на сочувствие и поддержку коллег.Очень нетрудно было привлечь к заговору казачье офицерство, давно мечтавшеепугнуть «воробьиное правительство». Правда, казачьи офицеры, зная, что им будет порученотаскать из огня каштаны, заявили свои условия. Полковник Волков во время переговоров сПепеляевым выставил четыре пункта: 1) заверение в том, что в общественных кругахсочувствуют перевороту, 2) участие в заговоре Михайлова, 3) согласие союзников и 4)производство его, Волкова, в генералы. По первым двум пунктам полковник получил отПепеляева полные заверения. Выполняя третье условие, заговорщики связались с офицерамибританской военной миссии Дж. Нельсоном и Л. Стевени. Перед ними пришлось раскрытькарты, и в конце концов они заявили, что союзники гарантируют своё невмешательство, еслипереворот будет бескровным. Каким-то образом – не исключено, что был разговор с самимКолчаком, – Волкова успокоили и относительно четвёртого пункта. 946Наконец, последнее по счёту, но не по значимости – гнездо заговорщиков Болдырев,как ни странно, привёз с собой из Уфы. Начальником Штаба Ставки он назначил генерала С.Н. Розанова, перешедшего фронт в лаптях и крестьянской одежде и в таком виде явившегосяв Уфу. Розанов был храбрым воякой, прямолинейным в своих действиях и грубоватым вобщении. Политикой не занимался и заговоров не составлял. Остальной же штат офицеровСтавки был набран из профессоров Академии Генерального штаба, захваченной в Казани.944 Уорд Дж. Указ. соч. С. 70–71.945 РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.946 См.: Шишкин В. И. К истории колчаковского переворота // Известия Сибирского отделения АН СССР.Серия истории, филологии и философии. Новосибирск, 1989. Вып. 1. С. 60.

Это была тесно сплочённая корпорация, и ни Болдырев, ни Розанов порой не знали, чем онизанимаются. 947 Главную роль среди них играл полковник А. Д. Сыромятников, занимавшийдолжность генерал-квартирмейстера и замещавший Розанова во время его отсутствия.Пожив в «Совдепии» и увидев, как энергично закручивают гайки большевики, эти офицерыхотели, чтобы и в антибольшевистском лагере восторжествовали порядок и элементарнаядисциплина.Активную роль в организации переворота играл полковник Д. А. Лебедев, приехавшийиз Добровольческой армии и считавшийся представителем А. И. Деникина, хотя никакихофициальных полномочий у него не было. На Лебедева была возложена задача вестипереговоры с командующими армиями, действующими на фронте.Знал ли Колчак о готовящемся перевороте и участвовал ли в заговоре? На этот счётсреди мемуаристов и историков существуют разные мнения. «Адмирал Колчак не знал осуществовании заговора, хотя лично сочувствовал идее военной диктатуры», – это слова М.И. Смирнова, ближайшего сподвижника Колчака. 948 Гинс, для которого переворотпроизошёл неожиданно, писал в воспоминаниях: «Могу также с уверенностью сказать, что оперевороте ничего не знал и Колчак». 949Современные историки, в руках коих имеются документы, неизвестные мемуаристам,пишут осторожнее. К. А. Богданов излагает этот вопрос так, как о нём рассказывал Колчакна допросе. Накануне переворота к нему явилась делегация казачества и офицеров Ставки,говорили о смещении Директории и о передаче ему власти. Колчак же ответил, что у него вруках нет вооружённой силы, что он член правительства, которое ведёт борьбу сДиректорией, а потому помимо правительства ничего предпринять не может. 950 Вроде бызаговорщики получили отказ, но почему-то ушли удовлетворённые и приступили кисполнению своих планов. Потому что, как увидим, ответ Колчака соответствовал сценариюзаговора.И. Ф. Плотников справедливо отмечает, что нельзя утверждать, будто«правительственный переворот и провозглашение А. В. Колчака верховным правителемоказались для него совершенно неожиданными». Однако оговаривается, что сам Колчак вподготовку переворота вовлечён не был – «работа проводилась за его спиной». 951По правде говоря, в этих оговорках чувствуются попытки «выгородить» Колчака, амежду тем в «выгораживании» он не нуждается.Вряд ли заговорщики стали бы добиваться власти для Колчака, не будучи уверены, чтоон её примет. А если бы он в решительный момент отказался? Тогда заговорщики моглиоказаться в самом тяжёлом положении. Дело могло дойти до суда и расстрела. А кроме того,были моменты, когда личное участие адмирала в организации заговора было необходимо.Например, командующие армиями на фронте ни с кем другим не стали бы окончательнодоговариваться, кроме как с самим Колчаком.Но Колчак поддержал этот заговор, или, можно даже сказать, вступил в него, вовсе непотому, что жаждал личной власти. Мы помним, он ведь предлагал такую власть Болдыреву.Но тот отказался. Тогда, может быть, следовало обратиться к Хорвату? Но Хорват был947 См.: Гоппер К. И. Указ. соч. С. 82–84.948 Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж, 1930. С. 46.949 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 307.950 Богданов К. А. Адмирал Колчак. СПб., 1993. С. 167–168; АРР. Т. X. С. 291.951 Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Исследователь, адмирал, верховный правитель России.М., 2002. С. 115.

малоизвестен за пределами КВЖД и Дальнего Востока. Он был не строевой, а«железнодорожный» генерал – его вряд ли признала бы армия. Хорвата не поддержали бы исоюзники – его прояпонская ориентация уже не являлась секретом. Ещё меньше шансовбыло у Иванова-Ринова – кроме казачества, его не поддержал бы никто. Тогда кто, кромеКолчака, в том месте и в тот момент мог взять на себя ответственность за судьбы страны?«Кто, кроме меня?» – этот вопрос встал перед Колчаком второй раз в жизни. Первыйраз – когда речь шла об опасной экспедиции по спасению Толля. Мы помним, что тогдаКолчак, человек прямой и вовсе не интриган, очень искусно организовал «заговор», чтобы насовещании у великого князя, где он не присутствовал, было принято правильное решение.Теперь второй раз Колчаку пришлось учинять «комплот», и он доказал, что умеет это делать.Но оба раза, с обычной, житейской точки зрения, это были заговоры на свою голову – посуществу, против самого себя. Ведь он и тогда, и сейчас допускал возможность того, чтодело может кончиться очень плохо. «Лично я считаю, – писал Серебренников, – что адмиралКолчак был осведомлён о заговоре и дал заговорщикам своё согласие принять на себя бремядиктатуры, ибо я уверен, что без этого предварительного согласия адмирала устроителипереворота едва ли рискнули совершить таковой». 952Другой мемуарист, оставшийся неизвестным, писал, что адмирал «не размышлял, непроизводил арифметических вычислений, не взвешивал шансов своих и противника, а сполной и безотчётной верой в честность союзников и в волю народа к освобождению, всемсердцем своим ринулся в борьбу». «Не размышлял» – это, может быть, неверно, а то, что непроизводил арифметических подсчётов – это точно. Тот же мемуарист добавлял, что Колчакнепременным условием заговора поставил его бескровность и личную безопасность членовДиректории. 953Но изложим всё по порядку.5 ноября у Колчака побывал В. Н. Пепеляев. Все, кто встречался с ним, обращаливнимание на его сюртук, который был явно ему маловат. Это ещё более подчёркивалодородность его фигуры. У Пепеляева было бульдожьего типа лицо с мясистыми щеками.Зычный голос мог невзначай оглушить собеседника, а маленькие глазки сквозь стёкла очковнеустанно его сверлили. Пепеляев словно олицетворял собою твёрдость и волю – хотявнешность часто бывает обманчива.По-видимому, Колчак прежде уже встречался с Пепеляевым, потому что они сразу, безоколичностей, заговорили о деле – о диктатуре. Пепеляев сказал, что Национальный центр,подпольная антибольшевистская организация в Москве, возлагает основные надежды наАлексеева, но имеет в виду и Колчака. Ему, Пепеляеву, поручено переговорить с адмиралом,чтобы не возникало противостояния этих двух имён. Колчак отвечал, что генерал, если онжив, «для него и сейчас является верховным главнокомандующим». «Если бы я имелвласть, – сказал Колчак, – то, объединившись с Алексеевым, я бы отдал её ему». Видимо,вопрос о передаче власти Колчаку в Сибири в принципе был уже решён, и теперь шла речь отом, чтобы избежать столкновения с белым Югом.– Диктатор должен иметь два основания, – продолжал Колчак, – победу и огромныеличные достоинства. У Алексеева пока нет первого, но есть второе. У меня нет ни того нидругого, но если будет нужно, я готов принести эту жертву. Однако форсировать событий ненадо. Власти нужно оказать поддержку.В дальнейшем, отметил адмирал, всё будет зависеть от того, насколько теснойвыяснится связь Авксентьева и Зензинова со своей партией.В тот же день, но уже после беседы, в Омск пришла телеграмма о том, что Алексеев952 Серебренников И. И. Указ. соч. Т. 1. С. 220.953 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 85, 90–92.

умер ещё 8 октября. 954Разговор с Пепеляевым был до столкновения Колчака с Болдыревым. Потом былапоездка на фронт. Колчак участвовал в церемонии вручения знамён 2-й чехословацкойдивизии в Екатеринбурге. Потом состоялась его встреча с генералом Гайдой, командующимЕкатеринбургской группировкой. Затем был банкет. А после него Колчак и Гайдапобеседовали с глазу на глаз. Эта беседа, как и прошлая, описывалась ими по-разному.Колчак говорил, что речь сначала зашла о положении в Омске, причём адмиралотметил, что компромисс между Директорией и правительством получился очень шатким,единства власти по-прежнему нет, и чем это закончится – неизвестно. Гайда согласился, чтоДиректория – «несомненно, искусственное предприятие». Затем опять перешли к диктатуре,но конкретных имён не обсуждали, хотя Колчак сказал, что диктатором должен статьчеловек, непосредственно командующий войсками. На это Гайда ответил, что только не изказачьих кругов, потому что «они слишком узко смотрят на этот вопрос». Тем самым онотмёл Иванова-Ринова и Дутова.Гайда же вспоминал, будто Колчак «зондировал почву относительно себя» и понялразговор в том смысле, что он, Гайда, не будет ему препятствовать. 955Оба упустили один момент. Дело в том, что в это время разгорелся конфликт междуГайдой, с одной стороны, и, с другой, – командующим Сибирской армией Ивановым-Риновым и его начальником штаба Беловым. Дело дошло до того, что Гайда потребовалубрать Белова в течение 48 часов, угрожая двинуться на Омск. Ультиматумы и угрозы пойтипоходом на Омск – это было в духе Гайды.Похоже, Гайда во время беседы так же торговался с Колчаком, как торговались сПепеляевым казаки. Волков хотел быть генералом, а Гайда не прочь был занять местоИванова-Ринова. 956Потом Колчак выехал на линию фронта, которая по-прежнему проходила близ Кушвы.Встречался и говорил с офицерами и солдатами, воочию убедился, как плохо онивооружены, накормлены и одеты. Некоторые носили такие фантастические одеяния, накоторых не было никаких знаков различия. 957 Колчак понял, что Иванов-Ринов и Беловдействительно не занимались своим прямым делом.Тем временем к Гайде явился полковник Лебедев и, видимо, осведомлённый о еговзглядах, запросто показал ему список кандидатур, из коих надо было выбрать диктатора.Среди них были Иванов-Ринов, Дутов, Болдырев, Хорват, Дитерихс, Семёнов. АдмиралКолчак, как вспоминал Гайда, стоял на последнем месте. Гайда сказал, что из всего спискаон поддержал бы только Колчака: Болдырев для таких целей слишком слаб, а все другие, поего мнению, – монархисты. 958С фронта Колчак вернулся в Екатеринбург, и здесь у него была ещё одна беседа сГайдой. Последний уверял, что они говорили на общие темы, но скорее всего разговор носилвполне конкретный характер. Колчак поддержал Гайду в конфликте с Ивановым-Риновым иБеловым. Болдыреву от имени военного министра была послана телеграмма с настоятельнойрекомендацией устранить от командования обоих. 959 После этого поезд полковника Уорда с954 Красные зори. 1923. № 4. С. 84–85.955 АРР. Т. X. С. 289; РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 171.956 Красные зори. 1923. № 4. С. 87.957 АРР. Т. X. С. 286.958 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 172.959 Там же. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 45. Л. 1.

прицепленным к нему вагоном Колчака направился в Челябинск, в штаб командующегофронтом генерала Сырового.В Челябинске состоялся официальный завтрак, во время коего Колчак познакомился сСыровым и Дитерихсом. После завтрака все трое удалились на совещание. Полковник Уордуединился было в своём вагоне, но к нему вдруг без всяких церемоний вломилсяфранцузский майор Ф. Пишон с бутылкой шампанского. Оказывается, пришло известие оКомпьенском перемирии. Первая мировая война закончилась. Союзники выпили за победу, апотом Уорд отправился погулять по городу, «разбросанному и покрытому снегом», вомногом похожему на Омск.Когда он вернулся, ему сообщили, что совещания окончены и надо возвращаться вОмск. Это удивило англичанина: ранее предполагалось, что адмирал съездит также наУфимский фронт. Если судить по дальнейшим событиям, совещание в Челябинске дляКолчака было не очень удачно. Чехи считали, что Директория находится в их руках иникакой диктатор им не нужен. С Дитерихсом же у Колчака отношения, видимо, несложились с самого начала. Не исключено, что с генералом тоже вели переговоры и что онбыл знаком с тем списком, который возил с собой Лебедев. В таком случае, он смотрел наКолчака как на соперника и пришельца, явившегося на всё готовое.Спешный отъезд из Челябинска мог иметь две причины: либо пришли какие-тоизвестия из Омска, либо на фронт Колчака просто не пустили.Генерал Сыровой, полный и грузный, с чёрной повязкой, прикрывавшей утраченныйправый глаз, был похож на Кутузова. Но это, видимо, было чисто внешнее сходство. Войнуон вёл спустя рукава. Армия отступала, а генерал больше думал не о спасении России отсупостатов, а о возвращении в своё отечество, тем более что пришло такое радостноеизвестие. На фронте Колчак ничего хорошего увидеть не мог, и для чехов был полный резонпоскорее избавиться от беспокойного министра.Около 11 часов утра на следующий день, 16 ноября, поезд Уорда прибыл вПетропавловск. Здесь пришлось подождать около часа, потому что навстречу шёл поездгенерала Болдырева. Главнокомандующий решил, наконец, съездить на фронт. Ровно в 12часов Колчак вошёл в вагон Болдырева и вернулся оттуда в пять вечера. Он был настолькоголоден, что не стал ждать, когда в его вагоне приготовят обед, а пошёл к Уорду с просьбойчто-нибудь перекусить.И Колчак, и Болдырев позднее утверждали, что разговор у них вроде был пустячный.Колчак рассказывал, как он ездил на броневике на фронт, а Болдырев сообщил, что в Омскесреди казаков какое-то брожение, но он этому значения не придаёт. 960 Однако пустячныйразговор не мог идти около пяти часов, причём расстались, надо думать, не очень дружески,если Болдырев не пригласил гостя пообедать.Перекусив, Колчак начал задавать Уорду вопросы: «Является ли в Англии военныйминистр ответственным за снабжение армии одеждой, экипировкой и за общее положениебританской армии?», «Что подумали бы в Англии, если бы главнокомандующий сказалвоенному министру, что все эти вещи вовсе его не касаются, что он может иметь при себенебольшое управление из двух чиновников, а не штаб?» и так далее. 961 Видимо, междуБолдыревым и Колчаком вновь разгорелся тот самый спор, который они не «доспорили» вОмске.На следующий день, в половине шестого утра, Колчак прибыл в Омск. В этот день ониздал приказ по военному ведомству, объявив о сформировании и начале действия ряда960 АРР. Т. X. С. 290; Болдырев В. Т. Указ. соч. С. 105.961 Уорд Дж. Указ. соч. С. 15–11.

управлений. 962 Но главное, в этот день он, видимо, дал знак, что пора начать. Удручённыйплачевным состоянием армии, равнодушием чешского командования, нежеланиемБолдырева сотрудничать в общем деле, он, надо полагать, решил, что далее откладывать этодело бессмысленно и опасно.В Омске в это время шла конференция кадетской партии. По докладу Пепеляева былапринята резолюция с осуждением соглашения, принятого на Уфимском совещании, и спризнанием временной единоличной диктатуры единственным выходом из создавшегосяположения. Вечером заговорщики собрались на последнее совещание. «Участвовали все, –записал Пепеляев в дневнике. – Решено… Полная налаженность». 963Это было действительно так. Разведывательный отдел Ставки точно выяснил, где будутнаходиться Авксентьев, Зензинов, Аргунов и Роговский в ночь на 18 ноября. В поездгенерала Болдырева заранее был назначен офицер связи, который, получив условнуютелеграмму, стал задерживать все получаемые и отправляемые главнокомандующимтелеграммы. Были выключены провода, соединяющие телефоны начальника омскогогарнизона генерала Матковского с воинскими частями и штабами. Из Омсказаблаговременно были выведены некоторые ненадёжные части. 964Директория, похоже, чуть ли не до последнего момента ни о чём не подозревала, чтоговорит не в пользу Роговского, ответственного за контрразведку. Члены Директории соптимизмом смотрели в будущее, ожидая своего официального признания со сторонысоюзников: вот приедет генерал Жанен – и всё решится. 965Вечером 17 ноября на квартире Роговского происходило частное совещание группыэсеров. Около полуночи дом был оцеплен казаками из отряда войскового старшины И. Н.Красильникова. Несколько офицеров и рядовых вошли в квартиру. Они произвели обыск,арестовали Авксентьева, Зензинова и Роговского и отвезли их в штаб Красильникова. Здесьих ожидал Аргунов, арестованный в гостинице, где он проживал. Через полчаса всехчетверых посадили на грузовик и отвезли за город. У арестованных ёкнуло сердце, когда онипроезжали через Загородную рощу, где был убит Новосёлов. Но оказалось, что везут их вСельскохозяйственную школу, которую отряд Красильникова превратил в свою казарму.Здесь арестованные были заперты в одну из комнат. 966Несмотря на выключенные телефоны, Матковскому кто-то всё же доложил, что казакивышли на улицы и арестовали Директорию. Генерал социалистов не любил, но казачьявольница ему тоже не нравилась. Он приказал частям гарнизона выйти из казарм и силойоружия восстановить порядок. Уже выступила сербская рота Степного корпуса, когда вСтавке заметили, что переворот вот-вот сорвётся. Матковского, поначалу ничего нежелавшего слышать, с трудом удалось убедить, что казаки выступили не самочинно. Тогдаон отменил свои приказания. 967Утром 18 ноября собралось экстренное заседание Совета министров. Вологодскийсообщил об аресте двух членов Директории. Пепеляев отметил в дневнике, что сначала дело962 РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 6. Л. 8.963 Красные зори. 1923. № 4. С. 87.964 Шишкин В. И. Указ. соч. С. 61.965 Аргунов А. Между двумя большевизмами. Paris, 1919. С. 36.966 См.: Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 145–146; Государственный переворот адмирала Колчака в Омске18 ноября 1918 г. Сб. документов. Собрал и издал В. Зензинов. Париж, 1919. С. 161.967 Шишкин В. И. Указ. соч. С. 61.

не клеилось и «могло всё лопнуть», но Михайлов попросил перерыва, «поработал» сминистрами, и вторая часть заседания прошла более организованно. Было отвергнутопредложение Вологодского арестовать Красильникова. Особенно резко возражал Г. К. Гинс,который заявил, что Красильников «сделал то, что давно надо было сделать», а у Советаминистров нет таких сил, чтобы арестовать заговорщиков. Были и другие выступления вэтом же духе. В ходе прений Виноградов вдруг заявил, что слагает с себя обязанности членаДиректории. 968 Это означало, что Директория окончательно развалилась.Констатируя этот факт, Совет министров в своём постановлении отметил, чтоВременное Всероссийское правительство (Директория) «с самого своего возникновения, неимея единства воли и действия, не пользовалось в глазах населения и армии должнымавторитетом» и что «после происшедшего оно ещё в меньшей мере способно поддерживатьпорядок и спокойствие в государстве». Исходя из этого, Совет министров объявилДиректорию прекратившей свою деятельность и взял на себя всю полноту государственнойвласти. 969Возник вопрос: что делать с этой властью? Возвращаться ли к прежнему положению,когда всё решало Сибирское правительство? Большинство было против этого, ибоправительство – это увеличенная в размерах Директория. Здесь ещё труднее добитьсяединства воли и действия. «Оставалось как будто только одно: диктатура», – вспоминалСеребренников.В этом смысле и высказался Колчак. Серебренников писал, что произнесённая им речьпо существу была программной. «Колчак, как я потом убедился, – добавлял он, – могвременами говорить хорошо и сильно, действуя на слушателей убеждённостью и большойискренностью своих слов. И на этот раз он говорил весьма убедительно и сильно». 970После этого правительство рассмотрело заранее заготовленный проект «Положения овременном устройстве власти в России». В первом пункте говорилось: «Осуществлениеверховной государственной власти временно принадлежит верховному правителю». Ему жеподчинялись все вооружённые силы государства (п. 2). Согласно пункту 4, все проектызаконов и указов должны были рассматриваться в Совете министров и, по одобрении их,восходить на утверждение верховного правителя». 971Когда Совет министров большинством голосов одобрил это «Положение»,председатель правительства Вологодский и его заместитель Виноградов заявили о своейотставке. Виноградова особо не удерживали. К Вологодскому же все бросились с уговорами.Он расчувствовался, прослезился – и остался. 972Затем приступили к выборам верховного правителя. Розанов, присутствовавший назаседании, предложил Болдырева. Его кандидатуру поддержал и Колчак. Устругов, министрпутей сообщения, выдвинул Хорвата. Был выдвинут и Колчак. Когда началось обсуждениекандидатур, его попросили выйти из комнаты. Обсуждение, как вспоминал Колчак, шлодолго. Возможно, ему, ожидавшему в кабинете Вологодского, это только так показалось. 973Согласно приложенному к журналу заседания «Листу закрытой баллотировки» из 14968 АРР. Т. X. С. 293; Красные зори. 1923. № 4. С. 88; Россия анти большевистская. С. 122.969 Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. М., 2003. С. 526.970 Серебренников И. И. Указ. соч. С. 218.971 Процесс над колчаковскими министрами. С. 526–527.972 Гинс Г. К. Указ. соч. С. 310.973 АРР. Т. X. С. 294–295; Гинс Г. К. Указ. соч. С. 308.

избирательных записок с именем Колчака оказалось 13. За Болдырева проголосовал, видимо,только Вологодский. Сам он потом писал, что голосовал за Хорвата, но, наверно,перепутал. 974Самый левый член правительства, министр труда Л. И. Шумиловский впоследствии непобоялся перед лицом большевистского трибунала произнести следующие слова:«Я считал, что адмирал Колчак, как сильная личность, сможет сдержать военную средуи предохранить государство от тех потрясений, которые неизбежно грозили справа. Этимотивы – популярность в демократических странах – Америке и Англии, умение поставитьсебя в военной среде, подтверждённое его положением в Черноморском флоте, – и заставилименя подать голос за него. Я видел в этом гарантию, что те страшные события, которыепроисходили перед этим и которые только что произошли, не повторятся. Я голосовал заКолчака как за единственный выход из создавшегося тяжёлого положения… как за меньшееиз зол…Я потом пришёл к убеждению, что он плохой верховный правитель. Но я считал егобезукоризненно честным человеком. И ни одного факта, который бы разбил мою веру [внего], за весь период мне не удалось узнать». 975Когда Колчака пригласили в заседание и ознакомили с результатами голосования, онзаявил, что «принимает избрание его от Совета министров в верховные правители и что он вполитике своей не пойдёт ни по пути партийности, ни по пути реакции, а главной задачейсвоей государственной работы, в тесном единении с Советом министров, поставиторганизацию и снабжение армии, поддержание в стране законности и порядка и охранудемократического строя». В этом же заседании Совет министров присвоил Колчаку званиеАдмирала Флота (полного адмирала). 976В числе первых посетителей, пришедших к нему как к верховному правителю, былиполковник В. И. Волков и войсковые старшины А. В. Катанаев и И. Н. Красильников. Ониповинились в том, что «руководимые любовью к родине… по взаимному соглашению и неимея других сообщников», арестовали среди ночи членов правительства Авксентьева,Зензинова, Роговского и Аргунова и заперли их в Сельскохозяйственной школе загородом. 977 На лицах казаков было искреннее раскаяние, а в глазах плясали весёлыезайчики. Он сказал, что отдаст их под суд, а они ушли ничуть не испуганные. Надо былодоиграть эту комедию до конца. Как и большевики, он пришёл к власти при помощи«атаманщины» и, видимо, понимал, что с нею ещё придётся столкнуться.«Атаманщина», большевики, чехи, японцы, мужицкие бунты… Он не забывал об этомни на час, но сегодня всё это отступило на второй план, создав фон для того ошеломляющегособытия, которое он ожидал и даже готовил, но в которое, наверно, не верил до последнегомомента. Он, офицер из небогатой дворянской семьи, по матери – почти простолюдин, стал водин ряд с русскими царями, получил почти такой же объём власти, хотя пока не на всейтерритории России, а только на её Востоке. Конечно, и власть была не такая – еёограничивал этот самый фон, составленный из мятежей, пожаров и иностранных вторжений.И, несомненно, он понимал, что это власть только на какое-то короткое время, а чем и каквсё закончится – ведает один лишь Бог.Остаток дня был посвящен главным образом устройству судьбы арестованных. Былорешено перевести их в город на одну из занимаемых ими квартир, а затем выслать заграницу. Но для этого следовало обеспечить их безопасность в пути (Уорд с готовностью974 Процесс над колчаковскими министрами. С. 533; Россия анти большевистская. С. 124.975 Процесс над колчаковскими министрами. С. 112–113.976 Там же. С. 527–528.977 Там же. С. 529.

согласился дать английский конвой), выписать заграничные паспорта, запросить китайские ияпонские власти о пропуске их через свою территорию и т. д. 978 К концу дня Адмирал«чрезмерно устал», как записано в дневнике Пепеляева.Была уже ночь, когда В. Н. Пепеляев, Д. А. Лебедев и генерал А. И. Андогский,начальник Академии Генштаба, засели за обращение к народу. У них под рукой былонесколько проектов, из которых один (неоконченный) принадлежал Колчаку, другие –офицерам Ставки. 979 Окончательный текст обращения «К населению России» былопубликован на следующий день:«18 ноября 1918 года Всероссийское Временное правительство распалось.Совет министров принял всю полноту власти и передал её мне – Адмиралу РусскогоФлота, Александру Колчаку.Приняв Крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны иполного расстройства государственной жизни, – объявляю: я не пойду ни по пути реакции,ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособнойАрмии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народмог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществитьвеликие идеи свободы, ныне провозглашённые по всему миру.Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам!» 980Слова о том, что народ сам изберёт себе образ правления, который пожелает, означали,что верховный правитель по окончании гражданской войны предполагает собрать новоеУчредительное собрание. (В новогоднем обращении, опубликованном 14 января 1919 года,оно было названо Всероссийским Национальным собранием. 981 ) Слова о «кресте власти»взяты, скорее всего, из колчаковского проекта. Это выражение адмирал употребил также всвоём разговоре по прямому проводу с Болдыревым: «Я принял этот тяжёлый крест какнеобходимость и как долг перед родиной». 982Делами, связанными с Директорией, занимался в основном министр юстиции С. С.Старынкевич. Он же посещал четверых арестованных – сначала в Сельскохозяйственнойшколе, потом – на квартире Авксентьева. Им сказали, что они свободны, но за пределамиквартиры правительство не гарантирует им безопасность. В первый день по переезде в городих свободно посещали родственники, друзья и знакомые. Но в их числе оказались чешскиеофицеры, и посещения пришлось прекратить.В ночь на 21 ноября все четверо были вывезены из Омска особым поездом всопровождении русско-английского конвоя. Поезд доставил их до станции Чаньчунь –дальше дорога на юг контролировалась японцами. 983 Все высылаемые получили от казныпособия: Авксентьев, Зензинов и Роговский – по 25 тысяч франков, Аргунов, как человексемейный, – 47 тысяч. 984Перед отъездом из Китая они опубликовали совместное заявление с протестом против978 АРР. Т. X. С. 298.979 Красные зори. 1923. № 4. С. 88.980 Россия антибольшевистская. С. 117.981 Правительственный вестник. Омск, 1919. 14 янв.982 Головин Н. Н. Указ. соч. Ч. 4. Кн. 9. С. 109.983 Аргунов А. Указ. соч. С. 38.984 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 102.

учинённого над ними насилия. Примечательно отсутствие в нём личных выпадов противКолчака. Больше всех досталось Старынкевичу, Вологодскому и казачьим офицерам. Ополучении пособия от казны не упоминалось. 985 Вскоре «напарижаненный» Авксентьев иего спутники вернулись в Париж и там сильно мешали допуску Омского правительства, какпредставителя России, к участию в Версальской мирной конференции. Впрочем, черезнекоторое время Авксентьев стал призывать западные страны к поддержке Колчака иДеникина, считая их способными к демократическому перерождению. 986Генерал Болдырев был в Уфе, когда до него дошло наконец известие о перевороте.Поскольку в армии теперь оказалось два главнокомандующих – Колчак и Болдырев, –генерал Сыровой издал приказ, чтобы исполнялись только его распоряжения. Вечером 19ноября Болдырев вызвал Колчака к прямому проводу. Разговор принял резкий характер,причём Болдырев требовал немедленно восстановить Директорию. Он также сказал Колчаку,сославшись на Дитерихса, что его распоряжений как главнокомандующего «слушать небудут». 987 Собеседники ни о чём не договорились, и Болдырев выехал в Омск. За день допереворота, будучи ещё единственным главнокомандующим, он издал приказ о присвоениичина генерал-майора полковнику В. О. Каппелю, 988 что оказалось последним его делом наэтом посту.В Омск Болдырев приехал дня через три, уже остывшим и убедившимся, что былого невозвратить. Сразу по прибытии его попросили к адмиралу. На этот раз разговор протекалспокойнее. Колчак предложил Болдыреву выбрать новую должность по своему желанию.Самолюбие не позволило генералу принять это предложение. 989 28 ноября он отбыл воВладивосток, получив от казны пособие в 50 тысяч франков. 990 Колчак послал Хорватутелеграмму с просьбой беспрепятственно пропустить в Японию генерала Болдырева, еголичного секретаря и двух адъютантов. 99121 ноября состоялся суд по делу Волкова, Красильникова и Катанаева.Председательствовать был назначен генерал А. Ф. Матковский, с нормами юстициималознакомый. Обвинителя почему-то не назначили. В его отсутствие защитникам без трудаудалось доказать, что преступление, в котором обвиняются офицеры («посягательство наверховную власть с целью лишить её возможности осуществлять таковую»), совершено небыло: арест Авксентьева и Зензинова не разрушил Директорию. Подразумевалось, но неговорилось прямо, что с юридической точки зрения переворот совершил Совет министров, ане три офицера. В связи с этим суд постановил считать их «в предъявленном им обвинениипо суду оправданными». 992Колчак впоследствии говорил, что он тогда дал понять, что не допустит кары над этими985 Государственный переворот адмирала Колчака. С. 161–167.986 Политические партии России. С. 16.987 См.: Головин Н. Н. Указ. соч. Ч. 4. Кн. 9. С. 108–111.988 Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны. СПб.; М., 2002. С. 237.989 Гоппер К. И. Указ. соч. С. 102–103.990 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 97.991 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 10. Л. 30.992 Процесс над колчаковскими министрами. С. 125, 535.

людьми, что всю ответственность за происшедшее он берёт на себя. Суд же нужен был длятого, подчёркивал он, чтобы придать гласности обстоятельства переворота. 993Предполагалось, в частности, осветить антигосударственную деятельность эсеров в те дни.Это отчасти удалось. Защитники, правда, не смогли доказать прямую связь Авксентьева сгруппой Чернова, но явное попустительство с его стороны было налицо. Зензинов же иРоговский поддерживали с этой группой тесный контакт. Защитники указывали и на то, чтоэсеровские руководители, помимо попыток создания собственных вооружённых сил,занимались хищением средств из Уфимского казначейства, направляя их на партийныенужды. 994Вскоре после суда Волков, как и было ему обещано, получил чин генерал-майора.Красильников и Катанаев стали полковниками.Генерал М. А. Иностранцев писал в воспоминаниях, что в массах городского населенияСибири переворот был встречен «довольно равнодушно». Среди интеллигенции же«большинство радовалось совершившимся событиям, чувствуя, что с установлениемдиктатуры… если не исчезнут совершенно, то во всяком случае ослабеют внутренниепартийные раздоры и борьба… Наконец, были и среди интеллигенции люди,обнаружившиеся, впрочем, значительно позже, которые принципиально осуждалипереворот… и, не будучи настоящими большевиками, тем не менее не желали ни правых, ниэсеров, а чего-то ещё левее. Но таких было очень мало». 995Ещё спокойнее, чем городские низы, отнеслось к установлению диктатурыкрестьянство. Правда, из Иркутской губернии шли сообщения о том, что омский переворотнаселением «был принят как монархический, заговорили о реставрации, пало поступлениеналогов». 996 Но это было явное искажение действительности, поскольку губернаторскоеместо в Иркутске занимал эсер П. Д. Яковлев.Кадетская конференция, работавшая 18 ноября последний день, послала восторженноеприветствие новой власти. 997 На следующий день о поддержке правительства Колчаказаявил Омский блок, в том числе входившие в него социалистические группы. 998Приветственные телеграммы приходили от многих воинских частей. С Дальнего Востокапришли телеграммы от Хорвата и Иванова-Ринова, которые уведомили адмирала о полнойсвоей лояльности. 999Но возникли и трудности. Из Уфы, от Совета управляющих ведомствами, которыйупорно отказывался самораспуститься, на имя Вологодского пришла телеграмма стребованием «освободить арестованных членов правительства, объявить врагами родины изаключить под стражу виновников переворота, объявить населению и армии овосстановлении прав Всероссийского временного правительства». В противном случаеавторы телеграммы угрожали объявить Вологодского «врагом народа», довести об этом до993 АРР. Т. X. С. 296.994 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 15–16; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 109.995 ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 36–37.996 Там же. Ф. 176. Оп. 1. Д. 21. Л. 1 об.997 Красные зори. 1923. № 4. С. 88.998 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 34–35.999 АРР. Т. X. С. 300; Государственный переворот адмирала Колчака. С. 79.

сведения союзников и мобилизовать силы для свержения «реакционной диктатуры». 1000Зашевелились и члены Учредительного собрания, съехавшиеся в Екатеринбург. 19ноября все они (человек 60–70) устроили экстренное заседание в гостинице «Пале-Рояль» (вмаленьком уездном городке в ходу были парижские названия). После бурных дебатов съездчленов Учредительного собрания постановил «образовать из своей среды комитет…уполномочить его принимать все необходимые меры для ликвидации заговора, наказаниявиновных и восстановления законного порядка и власти на всей территории, освобождённойот большевиков». «Всем гражданам, – говорилось в резолюции, – вменяется в обязанностьподчиняться распоряжениям комитета и его уполномоченных». В состав комитета вошлипочти одни эсеры: В. М. Чернов, В. К. Вольский, Н. В. Фомин и др. Одновременно былапринята и другая резолюция, не столь многословная, но деловая: «…тотчас же захватитьтипографию одной из буржуазно-реакционных газет» и отпечатать там воззвание противКолчака. 1001Воззвание было напечатано, попало в войска, и вскоре в «Пале-Рояль» явились солдатыодного из сибирских полков, чтобы бить учредиловцев. Полному разгрому гостиницыпомешал Гайда. Он разместил в ней роту чехословацких солдат, а учредиловцам посоветовалв 24 часа покинуть Екатеринбург. Члены Учредительного собрания выехали в Челябинск, кгенералам Сыровому и Дитерихсу. 1002И тот и другой тёплых дружеских чувств к Колчаку не питали. (Дитерихс, впрочем, нежаловал и Директорию.) К тому же они должны были учитывать позицию своегополитического руководства – Отделения Чехословацкого Национального совета в России.Главные его деятели во главе с Б. Павлу в это время отправились во Владивосток встречатьвоенного министра Чехословацкой республики генерала М. Р. Штефанека, который долженбыл совершить инспекционную поездку в Чехословацкий корпус. В отсутствие их другиечлены Отделения, гораздо более левые, приняли официальное заявление, в коем осудилипереворот 18 ноября и выразили надежду, что «правительственный кризис, созданныйарестом членов Временного правительства, будет разрешён законным путём». 1003Ввиду всего этого Сыровой и Дитерихс долгое время не признавали Колчакаверховным правителем и главнокомандующим. Причём Дитерихс выражался даже болеерезко и определённо. 1004 Сразу после переворота чехи намечали провести военнуюдемонстрацию против Омска, 1005 но быстро одумались, увидев, что союзники этому несочувствуют.Англичане, в своё время негласно осведомлённые о заговоре, поддержали Колчака ссамого начала. Полковник Уорд сообщил ему, что расквартированный в Омске английскийбатальон находится в его распоряжении. Полковник Фассини Комосси, командиритальянского батальона, прибывшего в Красноярск, приветствовал Колчака как верховногоправителя. 1006 Позиция других союзников, в том числе американцев, французов и японцев,1000 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 6.1001 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 173.1002 Там же. С. 174–176; РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 178.1003 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 181 об. – 182.1004 См.: РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 45.1005 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 179.1006 Государственный переворот адмирала Колчака. С. 49.

была сдержанно-выжидательной. 100724 ноября в «Правительственном вестнике» была опубликована декларация,подписанная Колчаком и членами правительства. В ней торжественно провозглашалось:«Считая себя правомочным и законным преемником всех бывших до конца октября 1917года законных правительств России, правительство, возглавляемое верховным правителемадмиралом Колчаком, принимает к непременному исполнению, по мере восстановленияцелокупной России, все возложенные на государственную казну денежные обязательства,как то: платёж процентов и погашений по внутренним и внешним государственным займам,платежи по договорам, содержание служащих, пенсии и всякого рода иные платежи,следуемые кому-либо по закону, по договору или по другим законным основаниям». Послеэтого французские представители заметно подобрели, а чехи поубавили свой гонор.Учредиловцы, высланные Гайдой из Екатеринбурга, в Челябинске ничего не добились.Чехи были заняты какими-то своими делами и почти не обращали на них внимания. Решенобыло ехать в Уфу, под крылышко Совета управляющих ведомствами бывшего Комуча.Здесь разрабатывались планы провозгласить Совет управляющих правительствомЕвропейской России, взять под свой контроль золотой запас, вывезенный из Самары, идвинуть на Колчака некоторые части Народной армии, сняв их с фронта. Чешскоекомандование энергично противодействовало этим мерам, уверяя, что с Колчаком оно саморазберётся, но как-то всё откладывало это дело. Тем временем учредиловцы и члены Советауправляющих вели пропаганду против Колчака в народе и войсках, задерживали телеграммыиз Омска, стараясь прервать его связь с фронтом, Оренбургом и Уральским казачеством,делали попытки выемки финансовых средств из отделений Банка.3 декабря из Омска был передан приказ Колчака об аресте бывших членов СамарскогоКомуча и Совета управляющих ведомствами. С этой целью из Челябинска в Уфу был послан41-й Уральский полк. Сыровой негласно предупредил эсеров, и их лидеры успели скрыться.Военные арестовали и доставили в Омск около 30 деятелей бывшего Комуча. Колчак,просмотрев списки арестованных, сразу увидел, что все они – случайные люди, никто из нихне подписывал телеграмму Вологодскому. Верховный правитель вызвал министра юстициии спросил: «Что делать с этими лицами?» Старынкевич ответил, что надо произвестиследствие, возможно, они участвовали в попытке мятежа, а кроме того, в Уфе былонапечатано большое количество денег, которые ушли на нужды эсеровской партии – с этимтоже надо разобраться. «Хорошо, – сказал Колчак, – в таком случае возьмите этот вопрос насебя, мне лично эти лица не нужны». 1008Главные эсеровские деятели, в том числе Чернов и Вольский, ушли в подполье. Нанелегальном совещании было решено сосредоточиться на борьбе с «буржуазной реакцией» иначать переговоры с командованием приближающейся Красной армии. Чернов, правда,предлагал сначала «нащупать почву». Ближайшей целью считалась организация восстания вУфе перед приходом красных.Восстание организовать не удалось. Когда большевики взяли Уфу, девять членовэсеровского ЦК вышли из подполья и вступили с ними в переговоры. 1009 Чернов же выехалв Москву, жил там формально на нелегальном положении, но выступал на митингах,призывал к борьбе против Колчака и Деникина, руководил эсеровскими организациями вСибири. Чекисты, конечно, знали о его местонахождении, но не трогали его. В сентябре 1920года, когда он решил выехать за границу, ему не стали чинить препятствий – учитывая,1007 См.: РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 182 об.1008 АРР. Т. Х. С. 306.1009 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 2. С. 177–189; Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых(1918–1922). Рига, 1930. С. 63; АРР. Т. X. С. 306.

очевидно, его заслуги в борьбе с Колчаком и Деникиным. 1010Вольский, признавший Советскую власть, но большевиком не ставший, начиная с 1923года неоднократно арестовывался и ссылался, а в 1937 году был расстрелян. Из числаперебежчиков прижился у большевиков только Майский. Впоследствии он стал полпредом вФинляндии и послом СССР в Великобритании.События в Екатеринбурге и Уфе эхом отозвались в Оренбурге. Атаман Дутов не мечтало всероссийской власти. Он хотел только сохранить свою власть в Оренбургском крае,который считал своей вотчиной, и старался ладить с любым правительством, которое его нетрогало. Он дружил с Комучем, потом – с Директорией, а когда понял, что её песенка спета,сразу же признал Колчака. Но, наверно, не подозревал, что за время дружбы с эсерами в егособственном окружении появились их сторонники.В ночь с 1 на 2 декабря в Оренбурге состоялось тайное совещание с участием главыБашкирского правительства Ахмета-Заки Валидова, командующего Актюбинской группойполковника Ф. Е. Махина, атамана 1-го округа Каргина и члена Учредительного собрания В.А. Чайкина. Валидов предлагал арестовать Дутова, объявить о непризнании Колчака иподчинении Учредительному собранию. Махин и Каргин указали на то, что такой переворотможет привести к развалу фронта. Разошлись, ни на чём не согласившись, а потом о тайномсовещании кто-то донёс. На следующий же день Махин был командирован за границу,Каргин уволен с должности, а башкирские полки направлены из Оренбурга на фронт.Валидов перешёл на сторону Советской власти и увлёк за собой значительную часть своихвойск, другие разошлись по домам. Это подорвало фронт и открыло большевикам дорогу наУфу.И. Г. Акулинин, один из видных оренбургских казачьих офицеров, писал, что башкиры– храбрые и дисциплинированные воины, склонные, однако, слепо следовать за своимипредводителями, которые манипулировали ими, как хотели. 1011 Впрочем, естьсвидетельства, что башкиры в массе своей относились к большевикам резко отрицательно иоколо половины башкирских частей, уведённых Валидовым, вернулись назад. В конце 1918-го – начале 1919 года был сформирован Башкирский корпус, входивший в состав ОтдельнойОренбургской армии. 1012Тем не менее переворот 18 ноября не обошёлся без потерь для антибольшевистскогодвижения на Востоке России. Оно вышло из него более консолидированным, но егополитическая база стала более узкой. Теперь это было и в самом деле Белое (а неантибольшевистское) движение.Тут же, однако, выявились проблемы внутри Белого движения. 23 ноября из Читы наимя Вологодского пришла телеграмма от атамана Семёнова. Он сообщал, что не можетпризнать Колчака верховным правителем, поскольку Адмирал, как говорилось в телеграмме,находясь в Харбине, не давал ни оружия, ни обмундирования Особому маньчжурскомуотряду, который вёл неравную борьбу с «общим врагом родины». Атаман заявлял, что напост верховного правителя он рекомендует Деникина, Хорвата или Дутова – «каждая из этихкандидатур мною приемлема».В тот же день от Семёнова пришла ещё одна телеграмма – настоящий ультиматум: еслив течение 24 часов не будет получено сообщение о передаче власти одному из указанныхлиц, атаман объявит об автономии Восточной Сибири. 1013 Семёнов, как видно, решил1010 Политические партии России… С. 680–681.1011 Акулинин И. Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917–1920. Шанхай, 1937.С. 102–103, 110.1012 Гоппер К. Указ. соч. С. 151; Волков С. В. Указ. соч. С. 37.1013 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 6. Л. 94–95. В «Дневнике» Вологодского эти телеграммы датируются 19 ноября

использовать перемену власти в Омске, чтобы приступить к осуществлению своего планавыделения части Сибири из России.К делу был привлечён Дутов, который послал Семёнову длинную телеграмму,упрашивая признать власть Колчака. Переговоры по прямому проводу с атаманом и егоподручными вёл генерал Б. И. Хорошхин, председатель Совета Союза казачьих войск. Оннапирал на казачью солидарность: все казачьи войска на Востоке России уже призналиверховного правителя, и только Семёнов «отделяется от общей семьи». Семёнов, однако,продолжал гнуть своё. Задерживая правительственные грузы на железной дороге, нарушаятелеграфную связь, он давал понять, что в его силах вообще порвать сообщение с ДальнимВостоком.Однажды, вспоминал Гинс, он сидел на заседании Совета верховного правителя (новыйорган, созданный с приходом к власти Колчака). В кабинет вошёл «изящный и статныйполковник с симпатичной наружностью». Это был Лебедев, недавно назначенный на постначальника Штаба верховного главнокомандующего. Он сказал, что только что говорил сСемёновым по прямому проводу и поставил перед ним вопрос: «Признаёте ли вы властьАдмирала?» – «Не признаю», – отвечал атаман. Тотчас же было решено объявить действияСемёнова «актом государственной измены» и отрешить его от всех должностей. Это былооформлено приказом № 61 от 1 декабря 1918 года. 1014Мера была явно поспешная и непродуманная. О подписании и отсылке приказа несообщили даже Хорошхину. Генерал был поставлен в неудобное положение, когда узнал обэтом от самого атамана. Семёнов заявил, что после телеграммы Дутова он хотел было«предпринять благой выход», но теперь этот выход «забаррикадирован» самим Адмиралом,и он не знает, «какой можно предпринимать ещё выход». Что же касается задержки грузов,добавил атаман, то это клевета, и «все лучшие силы казачества Востока» не верятКолчаку. 1015Решено было предпринять против Семёнова карательную экспедицию. ГенералаВолкова отправили в Иркутск с приказом собрать там войска и двинуть их на Читу. Местныеказачьи отряды, юнкера, солдаты гарнизона – вот всё, что удалось собрать Волкову. С этимне очень внушительным воинством он был задержан японцами близ Байкала. Они заявили,что не допустят в Забайкалье военных действий. Вообще же в этом конфликте Семёноваподдерживали японцы, Колчака – англичане, а французы занимали уклончивуюпозицию. 1016Конфликт затянулся и долгое время оставался неурегулированным. Омским властямприходилось терпеть бесконечные бесчинства Семёнова и его подручных: полные ичастичные реквизиции грузов на железной дороге, в том числе военных, перехватываниеправительственных телеграмм, вмешательство в действия администрации железной дороги,выемки денег из отделения Государственного казначейства, обыски и грабежи пассажиров, атакже расстрелы на месте тех, кто был признан «большевистским агентом» (чаще всегогибли невинные люди).* * *Декабрь 1918 года выдался морозным. Адмирал ездил по Омску в лёгкой солдатской(Россия антибольшевистская. С. 124). Это не единственная путаница с датами, которая там есть.1014 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 37–38.1015 РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 27. Л. 3–4.1016 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 26; Мельгунов СП Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 241.

шинели, инспектировал войска, выступал перед солдатами. Когда ему посоветовалиодеваться теплее, он резко ответил:– Пока наши солдаты ходят раздетыми, я о себе заботиться не имею права! 1017Судя по дневнику Вологодского, Колчак слёг около 11 декабря. У него обнаружилизапущенную форму воспаления лёгких. 1018 Болезнь длилась долго и протекала тяжелотакже и потому, что верховному правителю «мешали» болеть то некоторые настырныеличности, то разыгравшиеся в Омске драматические события. Сказывалась и бытоваянеустроенность.С конца ноября он перебрался в здание Главного штаба. Жить в этом муравейникесреди постоянно снующих людей было беспокойно и неудобно. В начале декабря былорешено отвести под резиденцию верховного правителя дом купцов Батюшкиных – тот самыйодноэтажный особняк на берегу Иртыша, в который не пустили Болдырева. Пока оттудавыезжало Министерство снабжения, пока здание ремонтировалось – Колчак заболел. Внеобжитой ещё дом пришлось въезжать с температурой и в полуобморочном состоянии.Первыми, кого принял Колчак в новой резиденции, были французские представители –Реньо, с которым он ехал осенью во Владивосток, и генерал Жанен, старый знакомый ещё поимператорской Ставке, которого он почти позабыл.Ожидалось, что Жанен привезёт официальное признание омского правительства, но онприехал совсем с другим. Его направили в Россию, чтобы доделать кое-какие дела,оставшиеся от минувшей войны, в частности же – ликвидировать большевистскоеправительство, связанное с поверженным кайзером. Те, кто посылал Жанена, смутнопредставляли себе положение в России – по обе стороны фронта. Жанену былипредоставлены широкие полномочия. Генерал, во время войны не командовавший никакимсоединением крупнее пехотной бригады, должен был возглавить все союзные войска кзападу от Байкала, в том числе и русские. Ноксу поручались организация тыла и снабжениеармии.Долго задерживаться в России Жанен не собирался. Высадившись во Владивостоке, онзаявил: «В течение ближайших 15 дней вся Советская Россия будет окружена со всех сторони будет вынуждена капитулировать». 1019 Видимо, генерал имел столь же смутныепредставления о положении в России, как и его парижское начальство. Накануне приездаЖанена в Омск его полномочия были подтверждены телеграммой глав правительств Англиии Франции – Д. Ллойд-Джорджа и Ж. Клемансо. 102015 декабря состоялась встреча с Адмиралом. «Колчак полагал, – писал Жанен в своём„Сибирском дневнике“, – что теперь, когда он стал у власти, державы откажутся отпроектируемого назначения меня и Нокса. Радиотелеграмма неприятно разочаровала его. Онобращается к нам с бурными, многословными и разнообразными возражениямисентиментального характера». Суть этих «сентиментальных» возражений сводилась к тому,что нельзя быть диктатором, не имея в своём подчинении армии, что армия была создана несоюзниками и воюет без них, что она потеряет доверие к верховному правителю, если будетотдана в руки иностранцев, и что общественное мнение «не поймёт этого и будетоскорблено».Реньо, сохраняя доброжелательное спокойствие, пытался приводить всё новые и новыеаргументы в пользу принятого решения, особенно напирая на обещанную союзниками1017 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 139.1018 Россия антибольшевистская. С. 126; АРР. Т. X. С. 310.1019 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 302.1020 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 103.

помощь. Жанен заявил, что он, как «дисциплинированный солдат», будет настаивать навыполнении данного ему приказа. «Хотя, – добавил он с ноткой презрения, – обязанности,которыми меня хотят почтить, не доставляют мне ни малейшего удовольствия, и я бы от нихохотно избавился».У больного окончательно лопнуло терпение. «Чем объяснить эти требования, этовмешательство?! – воскликнул он. – Я нуждаюсь только в сапогах, тёплой одежде, военныхприпасах и амуниции. Если в этом нам откажут, то пусть совершенно оставят нас в покое.Мы сами сумеем достать это, возьмём у неприятеля. Это война гражданская, а не обычная.Иностранец не будет в состоянии руководить ею. Для того чтобы после победы обеспечитьпрочность правительству, командование должно оставаться русским в течение всейборьбы». 1021Первая встреча не привела ни к какому соглашению, переговоры затянулись. В концеконцов при помощи генерала Сырового удалось найти компромисс. 1022 19 января 1919 годаверховный правитель издал приказ, согласно которому Жанен вступил в командование всемивойсками в Сибири, за исключением русских и японских, а Нокс взял в свои руки делозаграничного снабжения армий и помощи в тылу. 1023Под начало Жанена прежде всего перешли чехословацкие части. Но этого ему быломало. Вскоре стали создаваться польские части из военнопленных и проживавших в Сибириполяков, заявивших себя «иностранцами», чтобы избежать мобилизации на фронт. Потомпоявились, несмотря на недовольство русских властей, латышские и эстонскиеподразделения. А Жанен уже присматривался к украинцам, считая их тоже«иностранцами». 1024Нокс и Жанен – это были две противоположности, две границы очень широкого ипочти мистического для жителей Сибири понятия «союзник» – столько было связано с нимнадежд и разочарований. Недаром они, Нокс и Жанен, недолюбливали друг друга.Нокс быстро приспособился к сибирским условиям и даже в Министерствоиностранных дел, случалось, запросто заходил в валенках – прямо к министру, шокируянекоторых не в меру чопорных чиновников. 1025Жанен, наоборот, сам постоянно бывал чем-то шокирован: «трясущимся и заросшимбородой» лицом Вологодского, «красными руками» Ключникова, «вылезающими изслишком коротких рукавов», наконец, кучами мусора на улицах сибирских городов. 1026Действительно, в России всё ещё многие носили бороду и усы, когда в Европе и Америкеуже брились. Трудновато было не только с модной одеждой, но и вообще с одеждой.Поэтому у Пепеляева не застёгивался на животе сюртук, у Ключникова же рукава были не пофигуре. А кучи мусора возникли потому, что во время Гражданской войны городскоехозяйство по обе стороны фронта пришло в упадок. Позднее эти кучи превратились в горы.Нокс не рвался командовать. Он выбрал для себя очень важную отрасль (снабжение) иделал это дело добросовестно и энергично. Ездил с Колчаком на фронт, чтобы самому1021 Жанен М. Отрывки из моего Сибирского дневника // Сибирские огни. Новосибирск, 1927. № 4. С. 137–138.1022 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 107.1023 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 7. Л. 15.1024 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 116.1025 Елачич С. А. Обрывки воспоминаний. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 306. Л. 44.1026 Сибирские огни. 1927. № 4. С. 136–137.

увидеть, в чём нуждаются солдаты. Было известно, что за спиной Нокса стоит британскийвоенный министр У. Черчилль, который действительно хочет победы белых.Жанен, как писали знавшие его люди, был очень честолюбив, хотел оставить по себе«память в истории». Он был явно и глубоко разочарован, когда ему отказали в верховномкомандовании. Стал говорить, что русские не любят и не ценят иностранцев, ссылался например М. Б. Барклая де Толли, намекая, что и его, Жанена, стратегический талант осталсяневостребованным на сибирских просторах – и всё из-за упрямства этого бешеногоадмирала. 1027И, наконец, ещё одно отличие. Нокс мог вспыхнуть и разразиться праведным гневом.Однажды, узнав, что большая партия поставленного им обмундирования застряла на складахи попала к красным, он потребовал себе орден Красного Знамени. В Омске оценили горькийюмор английского генерала. К тому же он потом успокоился и вновь взялся за дело. Навойне как на войне – бывало, и белые захватывали у красных обозы с очень нужнымивещами.Жанен никогда не выходил из себя, не кричал. Поначалу он нравился многим –весёлый, обходительный. Но вскоре от него в Омске как-то отшатнулись, словно предвидели,как он потом раскроется. 1028* * *Кризис болезни пришёлся на третью декаду декабря. В эти дни Колчак почти невставал и с трудом говорил. В Омске ходили разные слухи, в том числе и о возможной сменеверховного правителя.В эти дни у Колчака бывали только Д. А. Лебедев, управляющий делами Г. Г. Тельберги И. И. Сукин – молодой человек, бывший секретарь российского посольства в Вашингтоне,быстро вошедший в доверие к Адмиралу. Больше никого Колчак не принимал. Исключениебыло сделано только для делегации Омского блока, в состав которой входили и социалисты.Колчак заставил себя одеться, вышел и, едва держась на ногах, молча выслушал ихприветственную речь. 1029Вновь возникшее в Омске неустойчивое положение было использованобольшевистским подпольем для начала восстания, которое, как предполагалось, должнобыло перерасти в общесибирское. Восстание давно и тщательно готовилось. Планировалосьзахватить резиденцию верховного правителя, комендатуру и Главный штаб, а такжетелеграф, радиостанцию, вокзал, склады с оружием, тюрьму, где было много большевиков идругих политзаключённых, и лагерь, в котором содержались пленные красноармейцы ивенгры. На узловой станции Куломзино (по ту сторону Иртыша) намечалось разоружитьчехословацкий эшелон, взять под свой контроль мост через Иртыш и отрезать Омск отфронта. 103021 декабря, накануне восстания, военная контрразведка арестовала группу втянутых взаговор рабочих и захватила явочную квартиру со складом оружия. Никто из руководи телейв руки контрразведки не попал, но они всё же дали от бой. По каким-то причинам некоторыеотряды несвоевре менно получили приказ об отмене восстания, а другие (в Куломзине) вовсене получили.1027 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 43; Мельгунов СП. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 108.1028 См.: Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 206.1029 АРР. Т. X. С. 310; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 98; Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 139.1030 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 149; Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 49–50.

В ночь на 22 декабря взбунтовались две роты омского гарнизона. Повстанцы захватилитюрьму и объявили, что все политические свободны. Большевики тотчас примкнули квосставшим, а эсеры и меньшевики заколебались. Но освободители дали понять, что свобода– дар бесценный, которым нельзя не воспользоваться. Волей-неволей арестанты должныбыли покинуть тёплую тюрьму и идти ночью на мороз.Восстание в Омске закончилось неудачной атакой на лагерь военнопленных. Утромправительственные войска заняли тюрьму.Но за рекой, в Куломзине, события развернулись по-иному. Отступившие из Омскаповстанцы и местные рабочие дружины разоружили железнодорожную милицию, занялистанцию, депо и посёлок. Утром из города в Куломзино были двинуты войска с пулемётамии артиллерией. Повстанцы отчаянно сопротивлялись, но, не имея артиллерии, долгопродержаться не смогли. Их окружили и загнали в депо, где им пришлось сложить оружие. Квечеру мятеж был подавлен.Солдаты правительственных войск, плохо одетые, были обозлены тем, что импришлось столько времени стынуть на холоде. Свою злобу они вымещали на пленных.Командирам с трудом удалось остановить расправы. Был создан военно-полевой суд,который милосердием тоже не отличался. По официальным данным, в Куломзине погиблипри подавлении мятежа 124 человека, расстреляны по приговору суда 117 и оправданы 24.Правительственные войска потеряли 24 человека убитыми, погибло также семь человек изсостава Чехословацкого корпуса.1031Колесики правительственного механизма двигаются независимо друг от друга, но частоих движение фатальным образом совпадает или не совпадает.22 декабря верховный правитель издал приказ, в котором благодарил войска,участвовавшие в подавлении мятежа. Тех же, кто принимал в нём участие или был к немупричастен, предписывал предать военно-полевому суду. 1032 Кто мог подумать, что наосновании последнего пункта, если его толковать очень расширительно, к военно-полевомусуду можно притянуть кого угодно?В тот же день, 22 декабря, в омскую тюрьму явился прокурор, который вёл дело обарестованных в Уфе учредиловцах. Он, наконец, пришёл к выводу о их невиновности ихотел выпустить их на свободу. Но оказалось, что ночью их уже освободили мятежники. 1033В этот же день на улицах Омска был расклеен приказ начальника омского гарнизонагенерала В. В. Бржезовского о том, что все арестанты, покинувшие минувшей ночьютюрьму, должны в неё вернуться. Вернувшимся добровольно гарантировалась безопасность,так как побег признавался вынужденным. Не явившихся могли расстрелять на месте поимки.Такая же кара грозила хозяевам их квартир. 1034Кое-кто из покинувших тюрьму предпочёл скрыться. Но некоторые к вечеру вернулись.А другие были задержаны милицией на улицах и тоже оказались в тюрьме. В числепоследних были Г. Н. Саров, редактор уфимской газеты «Народ», и Е. Маевский (В. А.Гутовский), редактор челябинской газеты «Власть народа». Последний из них, меньшевик,был известным петербургским журналистом. Взявшись редактировать «Власть народа», онпревратил этот жёлтый провинциальный листок в серьёзную политическую газету.Переворот 18 ноября он не признал. Осложнились его отношения с военной цензурой ивообще с военными властями. Он был арестован и приговорён военным судом к трём1031 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 153; Сибирская речь. 1918. 24 дек.; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 96.1032 Омские события при Колчаке (21–23 декабря 1918 г.) // Красный архив. 1924. Т. 7. С. 209.1033 Там же. С. 213.1034 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 154.

месяцам тюрьмы. 1035Вечером 22 декабря, в соответствии с приказом верховного правителя, был образованвоенно-полевой суд. Председателем был назначен В. Д. Иванов, строевой генерал, неимевший никакого понятия о порядке производства судебных дел. К тому же, как он потомсам говорил, это была его вторая бессонная ночь. Он очень устал, был ранен и контужен вголову. Два других члена суда, полковник Попов и солдат Галинин, никакой ролифактически не играли. 1036 По замыслу устроителей, действия суда должны былинаправляться и контролироваться дежурным адъютантом комендатуры поручиком Н. А.Черченко. Он докладывал председателю суда, кто в чём виноват, доставляя эти сведения изтюрьмы вместе с заключёнными, а потом отчитывался о ходе дел перед начальникомгарнизона генералом Бржезовским и комендантом города полковником Бобовым.В три часа ночи с 22 на 23 декабря в омскую тюрьму явились поручики Черченко иБарташевский. Первый из них принёс записку от председателя суда с просьбой выдать трёхобвиняемых (без указания фамилий). Другой, 20-летний Феофил Барташевский из отрядаКрасильникова, привёл с собой пехотный конвой. Офицеры потребовали выдать им матросаБачурина, красного командира, Винтера, коменданта тюрьмы при красных, и Маевского.Затем, углубившись в списки, офицеры назвали также большевиков Руденко, Фатеева иЖарова. Начальник тюрьмы, только что назначенный, незнакомый со всемиформальностями, выдал всех шестерых, взяв только расписку с Барташевского. Заключённыеушли под конвоем и больше в тюрьму не возвращались. 1037Через час в тюрьму явился капитан П. М. Рубцов, начальник унтер-офицерской школы.Его сопровождал довольно сильный конвой. У него не было никакой записки, но, ссылаясьна «личное приказание верховного правителя», он потребовал выдачи И. И. Кириенко,видного меньшевика, члена II Думы, а также И. И. Девятова, известного эсера, считавшегосячленом Учредительного собрания, хотя по спискам он там не числился. 1038 Оба былиприведены, но Рубцов почему-то медлил.Через некоторое время к тюрьме подошла партия арестованных в числе 44 человек. Этобыли участники мятежа, выловленные днём. Конвоиры спросили начальника тюрьмы.Рубцов, назвавшись таковым, взял у них список, просмотрел его, присоединил к партииКириенко и Девятова и приказал одному из своих офицеров всех увести. После этого оноставался в тюрьме до тех пор, пока офицер не вернулся и не доложил, что приказисполнен. 1039Едва ушёл Рубцов, как в тюрьму вновь явился Барташевский. Не имея никакой бумаги,он, ссылаясь на личный приказ верховного правителя, потребовал Девятова, Кириенко иПопова. Начальник тюрьмы объяснил, что первых двух уже увели, а большевик К. А. Попов,бывший председатель Омского совдепа, лежит в тифозном бараке. От общения с тифознымпоручик уклонился. Он позвонил куда-то по телефону, взял список заключённых и выбралчленов Учредительного собрания Фомина, Брудерера, Марковецкого, Барсова, Сарова,Локтева, Лиссау и фон Мекка. Относительно последнего начальник тюрьмы впоследствиипризнал, что вышла ошибка – он не был членом Учредительного собрания. Вдействительности же из всей восьмёрки членом Учредительного собрания был только Н. В.1035 Процесс над колчаковскими министрами. С. 574.1036 Красный архив. 1924. Т. 7. С. 204, 235.1037 Там же. С. 211.1038 См.: Всероссийское Учредительное собрание. М.; Л., 1930. С. 116–138.1039 Красный архив. 1924. Т. 7. С. 211.

Фомин, видный эсер и кооператор. Среди «учредиловцев», собравшихся в Самаре, потомпереехавших в Екатеринбург, а оттуда в Уфу, как видно, было много самозванцев (надо жебыло поскорее составить кворум). Потом это сыграло роковую роль в их судьбе, ибоБарташевский был уверен, что уводит «учредиловцев». Никто из уведённых в тюрьмувозвращён не был. 1040Родственники и близкие исчезнувших людей заволновались и забегали уже наследующий день. В тюрьме им объяснили, что люди были отправлены в суд. Там ничегоопределённого не сообщали. Н. В. Фомина, жена члена Учредительного собрания, черезминистра юстиции сумела довести случившееся до сведения верховного правителя. Колчакпотребовал от председателя суда дела членов Учредительного собрания. Из суда сообщили,что эти дела к ним ещё не поступали. Стало ясно, что люди убиты. Колчак приказалглавному военному прокурору полковнику Кузнецову начать дознание. Одновременно былоначато следствие и прокурором Омского окружного суда В. Н. Казаковым. Начальникугарнизона Бржезовскому Колчак послал записку с просьбой оказывать всяческое содействиеФоминой в розыске тела убитого мужа. 1041Вскоре на левом берегу Иртыша, напротив крепости, в снегу была обнаруженакровавая дорожка. Она привела к небольшому снежному холмику. Под ним было найденодесять трупов с пулевыми и штыковыми ранениями. Среди них опознали Фомина,Маевского и других. 1042О находке на берегу Иртыша сообщила омская газета «Заря», потом – другие газеты,вплоть до Харбина и Владивостока. Общественность была потрясена, иностранныедипломаты немедленно довели случившееся до сведения своих правительств. От русскогопосла в Париже В. А. Маклакова пришёл тревожный запрос: правда ли это? Как такое моглослучиться? Похороны Фомина были открытыми и многолюдными. Присутствовалпредставитель от верховного правителя. 1043Между тем следствие шло вяло. Были допрошены многие очевидцы и участники техтрагических событий, когда город на две ночи и один день оказался в руках военных, ноникто задержан не был. Это позволило Барташевскому и некоторым другим офицерамбежать на Семиреченский фронт к атаману Б. В. Анненкову, откуда выдачи не было.14 января 1919 года постановлением Совета министров была образована чрезвычайнаяследственная комиссия во главе с сенатором А. К. Висковатовым. Ей удалось разыскать идопросить многих лиц, даже Барташевского. Немного отсидевшись в Семипалатинске,поручик решил съездить в Омск, чтобы забрать кое-что из вещей. В Омске он попал нагауптвахту по делу, о коем, наверно, уже и забыл, – о подлоге официального документа сприложением фальшивой печати. Там его и достали следователи. 1044Обвинения были предъявлены только Барташевскому и Черченко. Все другиеучастники событий, даже Рубцов, проходили как свидетели. Как всегда, все сваливали винудруг на друга, меняли показания. Однако сопоставление фактов всё же даёт возможностьполучить общее представление о ходе драмы.Вечером 22 декабря командующий Омским военным округом генерал Матковскийсозвал совещание командиров частей, участвовавших в подавлении мятежа. Когда1040 Там же. С. 211, 222.1041 Красный архив. 1924. № 7. С. 211, 239–240; 1925. № 1 (8). С. 190.1042 Там же. 1924. № 7. С. 222.1043 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 55; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 97.1044 Красный архив. 1924. Т. 7. С. 201, 227.

совещание закончилось, Бржезовский подозвал капитана Рубцова и сказал, что емупоручается расстрел 44 повстанцев, которые будут доставлены в тюрьму. Одновременно,надо думать, было дано аналогичное задание относительно Кириенко и Девятова. Рубцов,правда, утверждал, что он отправил их с отдельным конвоем в суд, но по дороге онипопытались бежать и были застрелены, а тела отвезены в Загородную рощу и похороненывместе с 44 повстанцами. Но, как мы знаем, начальник тюрьмы говорил, что Кириенко иДевятов были уведены вместе со всеми. Генерал Иванов, председатель суда, вспоминал, чтодело о 44 повстанцах он рассматривал последним, уже под утро. 1045 Сопоставлениевремени показывает, что на казнь были осуждены уже расстрелянные.В тот же вечер поручик Черченко получил от коменданта города полковника Н. В.Бобова записку с фамилиями пяти человек. Барташевский и Черченко забрали из тюрьмышестерых, но довели до Гарнизонного собрания, где заседал суд, всё же пятерых.Красноармеец Руденко был застрелен по дороге – как утверждали, при попытке к бегству. Ноуже в самом суде к партии был присоединён ещё один подсудимый – Маков.Во время суда Черченко вызвали в комендатуру. Бобов спросил, как идёт суд, а потомсказал, что все пятеро, упомянутые в записке, должны быть расстреляны. Когда Черченковернулся в суд, приговор был уже вынесен. Винтера, у которого обнаружились связи с белойконтрразведкой, отправили на гауптвахту. Маевского приговорили к каторжным работам,остальных – к расстрелу. Получилась неувязка – Маевский был в «списке пяти». Черченкопозвонил Бобову и получил ответ: «Расстрелять всех». 1046В это время Барташевский привёл ещё восьмерых. Кто-то ему сказал, что суд ужезакончил работу. Барташевский беспечно ответил: «И без суда расстреляем». Между тем судсидел без дела на втором этаже, и генералу Иванову, как он показывал, никто не сообщил,что привели новую партию. 1047 О том, что суд прекратил работу, Барташевскому сказалскорее всего Черченко, который не хотел, чтобы опять были неувязки.Две партии, осуждённых и неосуждённых, соединили в одну (13 человек) и повели –куда? В позднейших показаниях Барташевский утверждал, что в тюрьму. Там надо былооставить опоздавших на суд и вместе с ними – Маевского, а остальных потом расстрелять.Но арестанты якобы плохо себя вели – переговаривались, пытались распропагандироватьсолдат, сделали две попытки побега. Поэтому, согласно уставу, он решил их расстрелять.Черченко, однако, утверждал, что попыток побега не было. Барташевский, в свою очередь,говорил, что самого Черченко там не было. 1048Нет, однако, сомнения, что конвоиры не собирались вести арестантов в тюрьму, а сразуповели на Иртыш. Но обращает на себя внимание то, что партия состояла из 13 человек, абыло найдено только 10 трупов. В связи с этим надо вспомнить то, о чём Барташевскийговорил в первых показаниях, но умалчивал потом – о возникшей среди конвоируемыхпанике. 1049Барташевский был юношей жуликоватым, но в расстрельных делах участвовал,видимо, впервые, опыта не имел. Черченко, наверно, тоже растерялся, когда средиарестантов, понявших, что их будут расстреливать, началась паника. Конвоиры не толькостреляли, но и работали штыками, стараясь никого не упустить из разбегающейся толпы. И1045 Там же. С. 224, 236–237.1046 Там же. С. 204, 245.1047 Там же. С. 236, 246.1048 Там же. С. 231, 246.1049 Там же. С. 213.

всё же можно предположить, что троим удалось бежать. Эсеры потом вспоминали, что телауфимского редактора Г. Н. Сарова и работника культурно-агитационного отдела Народнойармии М. Локтева остались неразысканными. 1050 Третьим исчезнувшим мог быть кто-то избольшевиков.Следственная комиссия не окончила свою работу, не добралась до Матковского,Бржезовского и Бобова. «Это есть недостаток организации нашей судебной власти, – говорилвпоследствии Колчак. – …Все стараются не давать определённых ответов, стараются делозатруднить…» Говоря об омских убийствах, он подчёркивал: «…Это был акт, направленныйпротив меня, совершённый такими кругами, которые меня начали обвинять в том, что явхожу в соглашение с социалистическими группами. Я считал, что это было сделано длядискредитирования моей власти перед иностранцами и перед теми кругами, которые мненезадолго до этого выражали и обещали помощь». 1051Многие, в том числе министры Серебренников и Старынкевич, считали, что это делорук Иванова-Ринова. 1052 Атаман сибирских казаков действительно был из тех, кто можетподложить свинью и тихо отойти в сторону. С Колчаком у него были свои счёты: Колчакзанял его место военного министра, когда Иванов-Ринов был на Дальнем Востоке, освободивже это место, предложил его не ему, а генералу Степанову, своему знакомому по Японии, авдобавок – ещё и сместил с поста командующего Сибирской армией. И в самом деле, участиево всех этих делах конвоя из состава отряда Красильникова может считаться косвеннымдоказательством причастности Иванова-Ринова.Но несомненна причастность также Бобова и Бржезовского. А от них ниточка тянется кМатковскому и Лебедеву. Колчак был убеждён, что ни Бржезовский, ни Матковский неучаствовали в заговоре. А об участии Лебедева, видимо, не допускал и мысли, считая, что онему «предан с кишками». 1053 Один из мемуаристов, генерал П. Ф. Рябиков, писал, чтоЛебедев был человеком малообщительным, замкнутым, всегда сдержанно корректным. 1054Было известно, что его взгляды близки к крайне правым. Понятно, что он должен былиспытать недовольство и тревогу в связи с недавним приёмом верховным правителемделегации Омского блока, в состав которой входили и некоторые социалисты. Возможно,возникло желание, воспользовавшись случаем, «расквитаться» с социалистами, отпугнуть ихподальше от Колчака. А то, что задуманное мероприятие нанесёт удар по авторитетуКолчака и всего омского режима, – это, наверно, в голову не пришло. Политик он былслабый. Не исключено, таким образом, что одним из вдохновителей кровавых событий этойночи был человек из ближайшего окружения Колчака, самый, казалось, ему преданный.В январе 1919 года оплата труда рабочих Омска и Куломзина была повышена на 25процентов. 1055 С этой зимы до следующей крупных городских восстаний в Сибири большене было. Иркутское и Черемховское восстания в декабре 1919 года произошли уже всовершенно другой обстановке.1050 Красный архив. 1925. № 1 (8). С. 184.1051 АРР. Т. X. С. 316–317.1052 Cм.: Колосов Е. Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания, материалы, документы. Пг., 1923. С. 101;Серебренников И. И. Указ. соч. Т. 1. С. 234–235.1053 АРР. Т. X. С. 314; Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 177.1054 Рябиков П.Ф. У адмирала Колчака. – ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 8.1055 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 65. Л. 8 об.

* * *Покидая фронт, чехи передали новому командованию свою главную стратегическуюидею – наступать не на Москву, а на Вологду, чтобы соединиться с архангельскойгруппировкой белых войск и получать помощь союзников гораздо более близким путём –через Архангельск и Мурманск.Несмотря на свою оригинальность и изящество, замысел был похож на авантюру.Противник мог нанести удар по растянувшейся коммуникации и отрезать армию от её уралосибирскойбазы. То, что было впору для «бродячего» Чехословацкого корпуса, не оченьгодилось для Сибирской армии, крепко связанной с тем местом, где она была создана, и темобществом, из коего вышла. Болдырев, однако, загорелся этой идеей. Её энергичноподдерживал Нокс. Исходя из общего стратегического плана, в Ставке была разработананачальная операция по его осуществлению. В историю Гражданской войны она вошла подназванием «Пермской». По наследству всё это перешло к Колчаку.Главная роль в готовившемся наступлении отводилась Екатеринбургской группе подкомандованием Гайды. Туда направлялись все пополнения, оружие, боеприпасы,амуниция. 1056 В армии, стоявшей под Кушвой, было сосредоточено 45 тысяч штыков исабель. Войска, державшие фронт под Уфой, в это время не получали почти ничего.Советское командование, оттеснив противника далеко от Волги, успокоилось за судьбуВосточного фронта и занялось Южным. Туда перебрасывались резервы с Восточного фронтаи маршевые роты из глубины страны. Более того, на Южный фронт были направленынекоторые части, действовавшие в оренбургских и башкирских степях. Правда, северныйучасток Восточного фронта (3-я армия под командованием М. М. Лашевича) вызывал украсных опасения и был несколько усилен. 1057В составе Красной армии численное преобладание всё более переходило кмобилизованным. В основном это были деревенские парни, идеологически ещё необработанные – боевой дух у них был невысок. «Интернационалисты» (венгры, австрийцы,латыши, китайцы) – те, на ком прежде держалась Красная армия, – теперь, вследствиенебольшой своей численности и невосполнимых потерь, уже не могли играть значительнойроли. К тому же с окончанием войны венгры и австрийцы засобирались домой. 1058 Ударнойсилой оставались матросы, в том числе черноморские (например, с «Евстафия»), которымикогда-то командовал Колчак. Они давно могли бы разойтись по домам, как разошлисьсолдаты старой армии. Но суровый крестьянский труд многих уже не устраивал. Им надобыло «делать революцию». Те же, кто был из мастеровых, не могли вернуться на своифабрики и заводы, которые сплошь стояли по причине той же самой революции. Некоторыематросские отряды переодевались во всё красное. 1059 Но первые же бои заставлялиотказываться от этого революционного дурачества.Самым слабым участком на Восточном фронте красных был как раз тот, гдебольшевистские армии вели наступление по расходящимся направлениям – на Уфу иОренбург. Если бы удар был обращен против них, белые армии, возможно, могли бы уйтигораздо дальше.Силы Красной армии, противостоявшие Екатеринбургской группировке, насчитывалиоколо 24 тысяч штыков и сабель (не считая резервов в Перми). Гайда имел, таким образом,1056 АРР. Т. X. С. 308.1057 Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 2. М.; Л., 1926. С. 120–121.1058 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 46. Л. 8.1059 Там же. Л. 4.

почти двойное превосходство. При этом ударная группировка белых под командованиемгенерала А. Н. Пепеляева, младшего брата В. Н. Пепеляева, расположенная на сравнительнонебольшом участке западнее Нижнего Тагила, насчитывала более десяти тысяч штыков исабель. 1060Наступление началось 27 ноября, когда правофланговая группа генерала Г. А.Вержбицкого, преодолевая проволочные заграждения, стала обходить Кушву двумяколоннами. 2 декабря они соединились в окрестностях города, и Кушва была взята штыковойатакой. 106129 ноября в наступление перешла ударная группировка. В непрерывных сражениях,при 20-градусных морозах, продвигаясь по колено в снегу, солдаты Пепеляева за полмесяцапреодолели расстояние в 100 вёрст и 14 декабря взяли узловую станцию Калино. 1062 Темсамым были отрезаны от Перми отступавшие с севера соединения красных. Армия Лашевичаоказалась фактически разделённой надвое.10 декабря начала наступление 2-я Чехословацкая дивизия – последняя чехословацкаячасть, остававшаяся на фронте. В одном из первых же сражений чехи потеряли 30человек. 1063 Это произвело на них столь тяжёлое впечатление, что они заявили, что дальшеКунгура не пойдут. 20 декабря 7-я Уральская дивизия под командованием генерала В. В.Голицына и 2-я Чехословацкая дивизия с двух сторон ворвались в Кунгур, из которого былавыбита дивизия В. К. Блюхера. Одна её часть успела отступить по железной дороге наПермь, другой же пришлось совершить тяжёлый переход на санях и пешком к городуОса. 1064 После Кунгура чехословацкие войска окончательно оставили фронт.Части Красной армии, в двухнедельных боях понёсшие чувствительные потери, быстрооткатывались к Перми. Попытки пополнить отступавшие полки маршевыми батальонами измобилизованных местных крестьян только снижали боеспособность армии. Резервырасходовались для «затыкания дыр», а в линии фронта образовывались всё новые иновые. 1065Красное командование надеялось, что Пермь удастся удержать. Город был опоясаннесколькими рядами окопов и проволочных заграждений. Здесь же находились последниеармейские резервы. В советской литературе утверждается, что белые взяли Пермь благодарячистой случайности. Один из резервных полков, выдвинутых на фронт, перешёл к белым, и вобразовавшийся разрыв фронта проскользнули части генерала Пепеляева. 1066 Ввоспоминаниях Гайды об этом ничего не говорится. Не обнаружено подобных сведений и вдругих белогвардейских источниках.Гайда вспоминал, основываясь на имевшихся у него военных сводках, что одна изколонн ударной группировки захватила пригород Перми Мотовилиху с её орудийнымзаводом, а оттуда проникла в Пермь. Другая же колонна успела перерезать железную дорогуПермь – Кунгур, не дав возможности частям дивизии Блюхера усилить пермский гарнизон.1060 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 157–159.1061 Там же. Л. 159 об. – 160 об.1062 Там же. Л. 162.1063 Там же. Л. 204.1064 Там же. Л. 165.1065 См.: Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. Ч. 123.1066 Там же. С. 124.

24 декабря Пермь перешла в руки белых. В плен была взята 21 тысяча красноармейцев.Захватили 60 орудий, 100 пулемётов, несколько бронепоездов и вмёрзшую в лёд речнуюфлотилию. 1067 Всего же в ходе декабрьских боёв советская 3-я армия потеряла околополовины своего состава.После взятия Перми части генерала Пепеляева продвинулись вперёд километров надвадцать и надолго остановились у станции Шабуничи. Дело в том, что на левом флангеЕкатеринбургской группировки противник оказывал отчаянное сопротивление и пыталсядаже перейти в наступление, чтобы отрезать выдвинувшиеся вперёд войска Пепеляева. 1068Пришлось прибегнуть к сложной перегруппировке, чтобы усилить левый фланг. Кроме того,южнее, в районе Уфы, дела по-прежнему шли неблагополучно.В начале декабря командование бывшей армии Комуча решило дать сражениенаступающим на Уфу красным и в дальнейшем действовать смотря по его исходу. Былисобраны и брошены в бой последние резервы. Противник был остановлен и даже обращенвспять. Белые на некоторое время овладели городом Белебеем. Но решительный ударнанести не удалось, и красные вскоре возобновили наступление. 1069 31 декабря они вошлив Уфу. Каппель и Войцеховский отвели свои войска на правый берег реки Белой. 1070Отойдя ещё немного на восток, они закрепились у станции Иглино. Оставление Уфыоткрыло Оренбург для удара с севера.Известие о взятии Перми вызвало ликование в Омске. Постановлением Советаминистров за большой вклад в подготовку Пермской операции Колчак был награждёнорденом Святого Георгия 3-й степени. 1071На фоне этого веселья прошло почти незамеченным сообщение о потере Уфы. Хотя встратегическом отношении Уфа была важнее Перми. С точки же зрения военной экономики– наоборот: военные заводы в Перми и Мотовилихе колчаковской армии нужны былипозарез. Одно компенсировалось другим. Борьба с большевиками приобрела упорныйхарактер, а в Омске всё ещё тешили себя иллюзией скорой победы. Эти иллюзии, как видно,разделял и Колчак.В конце декабря произошла реорганизация вооружённых сил Омского правительства.Камская и Самарская группировки (бывшая армия Комуча) были преобразованы в Западнуюармию, которую возглавил генерал М. В. Ханжин. Екатеринбургскую группировкупреобразовали в Сибирскую армию. Командование ею сохранил за собой Р. Гайда. Оразрешении ему перейти на русскую службу Колчак ходатайствовал перед чехословацкимвоенным министром генералом Штефанеком, приезжавшим в Омск. Министр согласился, нодружески предупредил адмирала: «Гайда вас погубит: или будет фельдмаршалом, илипридётся изгнать его с позором». 1072Несколько позднее на базе оренбургских казачьих и башкирских воинских соединенийбыла сформирована Южная армия во главе с генералом П. А. Беловым.В середине декабря в Омск приехала Анна Васильевна. Устроилась на частнойквартире, поступила работать переводчицей в Отдел печати при Управлении делами Совета1067 РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 166 об.1068 Там же. Л. 223; см. также: Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 125.1069 Петров П. П. Указ. соч. С. 63–64; Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 122.1070 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 48. Л. 1.1071 Богданов К. А. Указ. соч. С. 197.1072 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 139.

министров и верховного правителя. 1073 Её приезд помог Александру Васильевичусправиться с болезнью. Вызванный из Томска профессор, осмотрев Колчака, предупредил,что ему должен быть дан совершенный покой, иначе болезнь может перейти в скоротечнуючахотку. 1074 К Новому году, однако, дела пошли на поправку, и верховный правительвскоре вновь взвалил на себя ту ношу, от коей на какое-то время и лишь отчасти освободилаего болезнь.«Полёт к Волге»Во времена Гражданской войны мало кто думал об обороне. В умах господствовалинаступательные идеи. Каждая из противоборствующих сторон, даже если её деластановились из рук вон плохи, не оставляла мысли в ближайшие месяцы окончить войнупутём полного разгрома противника. Военные действия перемещались по огромнойтерритории, сея смерть и разрушения. Впоследствии военные историки отмечали такуюособенность Гражданской войны, как «пространственность театра».Передвигалась линия фронта – менялось соотношение людских и материальныхресурсов той и другой стороны. Так что вычислить его можно только приблизительно,избрав для подсчётов какую-то конкретную дату, например 1 января 1919 года. Подсчётыпоказывают, что красные в это время контролировали территорию, где проживало 72 413,1тысячи человек, белые же – 34 137,5 тысячи человек. 1075 На стороне красных был перевес в2,12 раза. К тому же в руках белых были в основном аграрные окраины бывшей империи сослаборазвитой промышленностью (Сибирь, Север, Дон, Кубань, Северный Кавказ). Слабостьсобственной промышленной базы отчасти восполнялась поставками союзников, преждевсего Англии.На войне не всегда побеждает тот, в чьих руках более значительные людские ресурсы.Быстрые и продуманные действия численно более слабого, но лучше организованногопротивника, особенно в начале схватки, могут решить её исход. Но затягивание войныобычно идёт на пользу тому, чей козырь – численный перевес. Белые могли взять верхтолько в том случае, если бы значительно опередили красных в создании массовойрегулярной армии и незамедлительно двинули её на Москву.* * *14 января 1919 года «Правительственный вестник» опубликовал за подписью Колчакановогоднюю декларацию правительства. Кратко и выразительно написанная, она призываланарод сплотиться вокруг правительства в борьбе с большевиками. «Обеспечение армии всемнеобходимым и устроение тыла составляет основную задачу правительства», – говорилось вдокументе. Обращаясь к «деятелям крайних течений», то есть к социалистам, правительствопредупреждало, что «их будущее и будущее демократии зависят от умения ограничить себя внастоящем, когда напрягаются последние усилия, чтобы спасти страну и свободу». С другой1073 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» М., 1996. С. 8.1074 Россия антибольшевистская. С. 135.1075 Подсчёты производились на основании данных за 1913 год. Исключены территории, население коихфактически не привлекалось ни в белые армии, ни в Красную армию – Западная Белоруссия, Украина иНовороссия (за исключением Харьковской губернии), Закавказье и Южный Туркестан. Воронежская иСаратовская губернии, входившие в зону военных действий, условно разделены поровну между красными ибелыми. Пермская губерния полностью засчитана за белыми, Уфимская – за красными. См.: Россия, 1913 год.Статистико-документальный справочник / Под ред. А. П. Корелина. СПб., 1995. С. 18–22; История гражданскойвойны в СССР. Т. 3. М., 1957. С. 342–343 (карта-вклейка), 392–398.

стороны, в декларации осуждались действия тех, кто, «якобы защищая государственность,колеблет в действительности силу и достоинство власти, прибегая к самоуправству». Клицам, находящимся на военной и гражданской службе, выдвигалось требование «полногоподчинения». Особо оговаривалось, что правительство «не видит оснований для борьбы стеми партиями, которые, не оказывая поддержки власти, не вступают и в борьбу с нею».В заключение правительство объявляло, что его цель состоит в том, чтобы «освободитьстрану от большевистского гнёта, спасти последние остатки народного достояния иприступить затем в полном порядке и разумно к переустройству народной жизни на началахсвободного участия народа в органах общегосударственного и местного самоуправления».«Только тогда, – подчёркивалось в декларации, – будет прочно и на справедливыхоснованиях обеспечен землёй российский земледелец, возродится русская промышленностьи обеспечены будут за русским рабочим лучшие условия труда и существования».Правительство обещало в ближайшее же время созвать комиссию для разработки Положенияо выборах во Всероссийское Национальное собрание.Гинс, участвовавший в принятии документа, позднее вспоминал, что было намерениеобъявить амнистию всем «учредиловцам». Но стало известно, что кое-кто из них ведётпереговоры с большевиками, и эту мысль оставили. Декларация получилась слишком«обтекаемой» ещё и потому, что правительство, в том числе Колчак, стояли на позиции«непредрешенчества». Считая себя временной властью, они не хотели «предрешать»,подменяя собою волю народа, главные вопросы русской жизни – о земле, о собственности, оформе государственного правления. «…Как было бы полезнее, – писал Гинс, – если бы всвоей декларации Совет министров объявил, что он отменяет нелепые распоряжения овоенной цензуре, назначает председателя комиссии по выборам в Учредительное собрание,объявляет крестьянству, что не будет отбирать у него земель». 1076 Оказавшись в эмиграции,Гинс многое понял и на многое взглянул иначе. Но тогда никто не думал, что борьбазатянется и примет такой оборот. Тогда казалось, что изгнание большевиков – делонескольких месяцев.Совет министров, несколько переформированный после 18 ноября 1918 года,действовал в неизменном составе до конца года. Потом из него ушли Ю. В. Ключников и И.И. Серебренников. Первый – потому что верховный правитель в вопросах внешней политикивсё более прислушивался к голосу Сукина. Второй лишился поста вследствие слиянияМинистерства снабжения с Министерством продовольствия. С уходом Серебренниковаправительство лишилось умеренного во взглядах, скромного и трудолюбивого работника. Всвоих воспоминаниях он с сожалением отмечал, что Н. С. Зефиров, возглавившийобъединённое министерство, стал менять ориентацию с кооперации на частныхпредпринимателей. 1077Пост министра иностранных дел согласился занять С. Д. Сазонов, уже бывший в этойдолжности с 1910 по 1916 год. Правда, заполучить его в Омск, хотя бы на время, так и неудалось. Он оставался в Париже и, пользуясь своей известностью и авторитетом, отстаивалинтересы России перед главами держав-победительниц, съехавшимися на Версальскуюмирную конференцию. В Омске аппаратом МИДа управлял Сукин, назначенный товарищемминистра.По настоянию Колчака Морское министерство было выделено из Военного каксамостоятельное. Его возглавил давний соратник верховного правителя М. И. Смирнов,получивший чин контр-адмирала.Политическая роль Совета министров сильно уменьшилась, когда был образован,вскоре после переворота, Совет верховного правителя. Он собирался по средам и субботам у1076 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 104–106.1077 Серебренников И. И. Указ. соч. С. 233.

него в доме. Председательствовал сам Колчак. Постоянно должны были присутствоватьпредседатель Совета министров, министры внутренних и иностранных дел, финансов, атакже управляющий делами Совета министров и верховного правителя. Кроме того, Колчакприглашал некоторых лиц по своему усмотрению. Обсуждались текущие политические дела.Деятельность Совета министров сместилась преимущественно в законодательнуюобласть. 1078Для надзора за законностью действий всех органов власти и должностных лиц былорешено восстановить Правительствующий сенат. Торжественное его открытие состоялось 29января 1919 года. Верховный правитель А. В. Колчак принёс Сенату присягу «служитьгосударству Российскому, не щадя жизни и памятуя единственно о возрождении ипреуспеянии его, а верховную власть осуществлять согласно законам государства, доустановления образа правления, свободно выраженного волей народа». 1079Омск был беден людьми. Наиболее опытные и знающие люди, «цвет нации», оказалисьна Юге, в эмиграции или в Советской России, где помогали большевикам строить ихгосударство. В Омске таких людей можно было пересчитать по пальцам, не забыв и самогоКолчака. Среди министров, военачальников, губернаторов и, наконец, сенаторовпреобладали «середнячки» или случайные лица. Тем не менее Сенат вовсе не былдекоративным учреждением. Под огнём его критики оказывался и верховный правитель,любивший вводить принятые законы немедленно, до решения Сената об ихраспубликовании. 1080В отличие от большевиков, старавшихся всё переиначить, приспособив к своимсиюминутным нуждам, в Омске, ещё со времён Директории, увлеклись противоположным –восстановить все органы власти, как они были при царе. В точности воспроизводилисьпрежние министерства и ведомства с их управлениями, даже теми, без которых пока можнобыло обойтись, с их штатными расписаниями, рассчитанными на общеимперский объёмработы. Не было только вышколенного петербургского чиновничества, и в созданной поимперским меркам громоздкой административной машине поселились провинциальныенравы: чиновники собирались в десятом часу утра, а к трём часам все министерства ужепустели. Вся тяжесть экстренной работы, вызванной условиями войны, ложилась наэнтузиастов-одиночек, которые засиживались до ночи. Сверхурочные занятия невознаграждались, а чиновничье жалованье было скромным (даже министр получал только2,5 тысячи сибирских рублей). Через шесть – девять месяцев такой изматывающей работычеловек изнашивался и терял работоспособность.Адмирал видел это и ставил вопрос о реорганизации и сокращении аппаратауправления с улучшением оплаты труда чиновников. Но своевременно ничего не решили, апотом спохватились, заторопились, начали выявлять бездельников, сокращать штаты, ноизвестно, с какой упругостью противодействует чиновничество всяким таким попыткам. 1081И всё же нельзя преуменьшать того факта, что за короткое время в небольшомсибирском городе был создан (хотя и по старым образцам) вполне дееспособныйгосударственный аппарат. На него опиралось правительство Колчака, которое какое-то времяна равных вело борьбу с захваченной большевиками метрополией – не за отделение от неё, а1078 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 24–25; Дневник Пепеляева // Красные зори. 1923. № 5. С. 39;Мельгунов СП. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 271–272.1079 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 113.1080 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 91. Л. 37.1081 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 283; Никольский А. А. Очерк финансовой политики Омскогоправительства. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 14–18.

за её освобождение от «захватной власти». Впоследствии это по-своему оценил председательСибревкома И. Н. Смирнов, который докладывал В. И. Ленину, что «в Сибириконтрреволюция сложилась в правильно организованное государство с большой армией имощным разветвлённым госаппаратом». 1082Колчаковскому государству явно не хватало представительного органа, хотя бывременного. С другой стороны, возможен ли был его созыв в условиях Гражданской войны?Можно ли было допустить новый всплеск страстей, который неизбежен в предвыборнойкампании и которым непременно воспользовались бы большевистские агенты? И возможноли было допускать такое в действующей армии? Между тем Колчак был убеждён, что армияне может быть изолирована от этого дела, ибо «нельзя жертвующим за возрождениеотечества своею жизнью и кровью отказать в участии в нём». 1083Твёрдо решив воздержаться на время войны от созыва представительного органа сзаконодательными функциями, Колчак решил начать подготовку к его созыву, не дожидаясьеё окончания. 11 марта 1919 года Совет министров принял постановление «Об образованииподготовительной Комиссии по разработке вопросов о Всероссийском ПредставительномСобрании учредительного характера». Комиссия, правда, долго не созывалась, но 16 маяуказом верховного правителя был наконец определён её состав и назначен председатель –редактор газеты «Отечественные ведомости» (издававшейся в Уфе и Екатеринбурге) А. С.Белевский (Белорусов). 1084Некоторое подобие представительного органа в колчаковском государстве в это времяуже было. Через несколько дней после переворота 18 ноября бывший государственныйконтролёр С. Г. Федосьев, последний при Николае II, подал Колчаку записку об учрежденииЧрезвычайного государственного экономического совещания. По первоначальному проектупредполагалось преобладание в нём представителей от торговли и промышленности. Советминистров расширил представительство от кооперации, и в таком виде 22 ноября 1918 годауказ был утверждён. Совещание должно было обсуждать вопросы укрепления финансовойсистемы, восстановления производительных сил и товарообмена, снабжения армии. ЧленыСовещания назначались верховным правителем. 1085До революции Сибирь была хлебной житницей России. Сибирский хлеб, сибирскоемасло вывозились за границу. Во время войны экспорт продовольствия приостановился, иего излишки стали оседать на кооперативных складах и в крестьянских закромах. В 1919году многие сибирские крестьяне ещё хранили остатки урожая 1916 года. Как вспоминалисовременники, «зимой 1919 года Сибирь изобиловала мясом, маслом и чудным пшеничнымхлебом». 1086Не было изобилия только в промышленных товарах – наоборот, ощущался острыйнедостаток. В экономике бывшей империи существовало такое положение, что сибирскаякожа шла в Москву и Варшаву, а оттуда в Сибирь возвращались сшитые из неё сапоги иботинки. Теперь приходилось ориентироваться на иностранные рынки. Но протолкнуть поСибирской железной дороге, слабой и забитой военными перевозками, экспортные грузы воВладивосток и импортируемые товары в Сибирь было сверхтяжёлой проблемой. ВоВладивостоке и Харбине склады ломились от поступивших из-за рубежа товаров, а в1082 Cибирская Вандея. Документы. Т. 1. 1919–1920 / Составитель В. И. Шишкин. М., 2000. С. 613.1083 Мельгунов С П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 305.1084 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 312. Л. 44 об. Процесс над колчаковскими министрами. С. 551–552.1085 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 22–23.1086 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 192–193; Оп. 2. Д. 141. Л. 11.

сибирских городах и сёлах их часто нельзя было купить ни за какие деньги. Дляпроталкивания товаров использовались подкупы, подлоги и прочие махинации. Солидныеторговые фирмы, действовавшие до революции (А. Ф. Второва, Стахеева и др.), послебольшевистского разгрома так и не оправились, и на смену им пришли сообщества рвачейспекулянтов,наживавших огромные состояния на разнице цен между Владивостоком иОмском. 1087 Этот класс спекулянтов сыграл в общем-то печальную роль в судьбе омскогорежима.Кроме транспорта, уязвимым местом сибирской экономики являлось денежноеобращение. Сложилось так, что основная часть российского запаса драгоценных металлов(свыше 700 миллионов золотых рублей) оказалась в Омске. На большевистской территорииэтот запас не превышал 600 миллионов. На юге у Деникина и на севере у генерала Е. К.Миллера не было ничего. 1088 Средства же для печатания денег (печатные станки исоответствующая бумага) были только у большевиков.Первые советские рубли были напечатаны скорее из престижных соображений и имелиограниченное хождение. По обе стороны фронта наиболее солидными денежными знаками,которые старались приберегать, были старые дореволюционные купюры. Их называли«романовскими». Пользовались уважением и деньги, выпущенные при князе Львове. Ихпочему-то называли «керенскими». Но самыми ходовыми были «керенки» – маленькиекупюры, похожие на этикетки, достоинством в 20 и 40 рублей.Не испытывая нравственных терзаний, большевистское правительство печатало«романовские» деньги с портретом расстрелянного царя, а также и все прочие выпуски.«Керенки», наиболее простые в исполнении, печатались на десятки миллиардов рублей. Всёэто основывалось на золотом запасе – в том числе и на том, который находился в Омске.Часть эмиссии проникала и на территорию Омского правительства. Например, при взятииПерми в числе прочих трофеев оказалось и такое сомнительное приобретение, как ходившиетам советские «керенки». Получалось, что Омское правительство финансировалобольшевистские расходы.В октябре 1918 года Сибирское правительство решило выпустить собственные деньги.Не являясь всероссийским, оно не сочло для себя возможным основывать их на российскомзолотом запасе. Оно могло подкрепить их только своим собственным авторитетом. И потомувыпускаемые купюры достоинством от 100 до 5 тысяч рублей получили форму «5-процентных краткосрочных обязательств Государственного казначейства Сибири». Этонапоминало казначейские обязательства, выпущенные во время войны. Взят был, снекоторыми изменениями, и их текст, с упоминанием 12-месячного срока. Были выпущены иразменные знаки достоинством 5 и 10 рублей. Жалованье чиновникам, рабочим казённыхзаводов и военным было решено выдавать только сибирскими обязательствами. 1089Сибирские рубли стали свободно ходить среди населения. Никто, конечно, не ожидал,что они принесут пятипроцентный доход. В России привыкли, что пишется одно, а делаетсядругое. Однако сразу же начались трудности.Сибирские деньги изготавливались на бывшей частной фабрике, перешедшей в казну итеперь называвшейся Экспедицией заготовления государственных бумаг. 1090 Печатавшаяпрежде афиши и этикетки, она, конечно, не могла быстро обеспечить денежной массойогромное пространство от Урала до Тихого океана. Среди рабочих кое-где начались1087 Там же. Оп. 1. Д. 180. Л. 201–202.1088 Там же. On. 2. Д. 141. Л. 9—10.1089 Там же. Л. 81–82.1090 ГАРФ. ф. 5881. Оп. 1. Д. 180. Л. 190.

волнения из-за невыплаты заработной платы. Особенно остро ощущалась нехватка мелкихразменных денег. На фронт иногда привозили жалованье в таких крупных купюрах, что егоневозможно было раздать. 1091В феврале 1919 года Колчак, вернувшись с фронта, выступил перед Государственнымэкономическим совещанием. Он сообщил его членам, что солдаты при 25-градусном морозецелыми днями сидят в окопах, плохо одетые и обутые. Он напомнил, что только эта тонкаяцепочка замерзающих людей отделяет всех здесь живущих от большевиков.Речь Адмирала, как говорят, произвела жуткое впечатление на собравшихся.Воспользовавшись этим, председатель совещания Федосьев, слегка фрондировавший противправительства, выступил с нападками на Михайлова. Упомянув о случаях недовольстварабочих и солдат в связи с невыплатой денег, он заявил, что в случае трагическихпоследствий виноват будет министр финансов – его руки окажутся в крови. Михайловхладнокровно отвечал, что его руки не в крови, а в типографской краске. Он с утра до вечерасидит в типографии, а когда он в своём кабинете, то больше всего занимается рассылкойналичности по регионам. 1092Только к марту сибирскими «обязательствами», то есть крупными купюрами, былиобеспечены все отделения Государственного банка. Кризис же с мелкими купюрами,несколько притупившись, затянулся надолго и полностью отпал только к осени, когдабыстро растущая инфляция крупные купюры превратила в мелкие.Другая проблема состояла в том, что новые деньги, напечатанные самым нехитрымспособом, на простой бумаге и без водяных знаков, сразу же ввели во искушение многихлюдей. Особую предприимчивость обнаружили китайцы и японцы. Первые работалинастолько артистично, что их продукция ничем не отличалась от настоящих денег. Японцыже поставили это дело на промышленную основу. В Японии полиция однажды накрыла однуиз таких фабрик. Суд над её владельцами затянулся до конца омского режима. В первойинстанции они были приговорены к каторге, но кассационная инстанция оправдалафальшивомонетчиков на том основании, что Омское правительство не было признаноЯпонией. В целом же сумма фальшивых купюр достигала сотен миллионов рублей, иМинистерство финансов вынуждено было рекомендовать своим отделениям не приниматьтолько очевидные подделки. 1093Неожиданные проблемы возникли на Дальнем Востоке и КВЖД. Владивостокскоеотделение Русско-Азиатского банка получило распоряжение от своей дирекции в Шанхае непризнавать сибирские «обязательства» в качестве денег. Вслед за этим и правление КВЖД,фактически находившееся в руках этого банка, объявило об отказе принимать эти деньги воплату за свои услуги. Трудно понять, что заставило руководителей этих двух мощныхкорпораций нанести удар в спину дружественному режиму. Может, сыграла роль скрытаянеприязнь к Колчаку или Михайлову. Однако их примеру последовали все иностранныебанки, открывшие свои отделения во Владивостоке якобы для обслуживания своихэкспедиционных войск, а в действительности работавшие не только с войсками.Самым несговорчивым оказался английский Гонконг-Шанхайский банк. Егопредставители цитировали злополучную надпись на купюре (всего один год действия),ссылались на Русско-Азиатский банк и разводили руками. Попытки подействовать черезНокса успеха не имели. Закрыть Владивостокское отделение банка – означало испортитьотношения с Англией, самой верной своей союзницей. Чтобы заполучить иностраннуювалюту, приходилось с большими потерями обменивать сибирские деньги на «романовские»,1091 Петров П. П. Указ. соч. С. 73.1092 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 86–87.1093 Там же. Л. 84–85.

«керенские» или «керенки». 1094Самой крупной статьёй доходов Омского правительства была винная монополия (246миллионов рублей за первую половину 1919 года). Адмирал сначала был против подобноймеры пополнения казны, 1095 но потом примирился. 244 миллиона рублей дали в казнужелезные дороги. Далее, сильно отставая, шли доходы от таможенных и акцизных сборов, атакже прямые налоги (45 миллионов рублей). Последние, в общем-то небольшие, собиралисьс трудом. Было замечено ускользание от подоходного налога крестьянства (самогомногочисленного слоя населения) и спекулянтов (самого состоятельного). Разбаловавшийсяза годы революции сибирский мужик при слове «подати» хватался за дробовик, успекулянтов же было другое оружие – взятка. Ни тот слой, ни другой так и не стали опоройомского режима.В целом же доходы Омского правительства за первые шесть месяцев 1919 годасоставили около 843 миллионов рублей. Расходы же превышали доходы примерно в семьраз. Львиную долю всех расходов поглощала армия, включая и Чехословацкий корпус. 1096За счёт чего же погашалась разница между доходами и расходами? Конечно же за счёт того,чем усиленно занимался Михайлов, не боясь запачкать свои руки, – за счёт типографскогостанка. Этот метод добывания огромных средств впоследствии привёл омский режим кфинансовому краху. Но на первых порах он оказался довольно действенным. В условияхстабилизации внутреннего положения стала возрождаться экономическая жизнь. Заработалифабрики и заводы, возобновилась торговля, открылись банки. 1097* * *Николай II и его семья были расстреляны чекистами в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17июля 1918 года. Следующей ночью под Алапаевском были убиты ещё пятеро членовимператорского дома. Месяцем ранее близ Мотовилихи, под Пермью, был застрелен братцаря, великий князь Михаил Александрович. Большевики сообщили только о расстреле царя.Мало кто читал это сообщение, многие не поверили, а потому в народе и обществе ходилисамые разнообразные слухи.Следствие об убийстве царской семьи было начато екатеринбургскими судебнымивластями через несколько дней после изгнания большевиков, но первое время велосьнеудовлетворительно. Колчак, желавший внести ясность в этот вопрос, в январе 1919 годапоручил генералу М. К. Дитерихсу, временно оказавшемуся не у дел, ознакомиться с ходомследствия и забрать все его материалы. Дитерихс, чей монархизм был известен, понял этопоручение в том смысле, что ему отныне вверено общее руководство следствием. Хотя он небыл профессиональным следователем и не имел соответствующей подготовки.В начале февраля 1919 года верховный правитель вызвал к себе следователя по особоважным делам при Омском окружном суде Н. А. Соколова и предложил ему ознакомиться сматериалами следствия, доставленными из Екатеринбурга. Было решено, что Соколов,взявшись за расследование, проведёт его тщательно и всесторонне, не ограничиваясьрамками убийства в доме купца Н. Н. Ипатьева.Адмирал предполагал также немедленно, не дожидаясь окончания следствия,опубликовать официальное сообщение о всех убийствах членов императорского дома,1094 Там же. Л. 75, 91–94.1095 Россия антибольшевистская. С. 135.1096 См.: ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 46–50.1097 Там же. Л. 38.

совершённых большевиками на Урале. С этой целью Соколов подготовил записку дляверховного правителя и членов Совета министров. Она не подлежала публикации, посколькув ней содержались сведения, которые по закону нельзя было разглашать до окончанияследствия. Не разобравшись в деле, управляющий делами Совета министров Г. Г. Тельбергпередал эту записку в омскую газету «Заря», где она и была напечатана. Узнав об этом,Колчак распорядился конфисковать весь не успевший разойтись тираж газеты. Но, конечно,записка уже получила широкую огласку.После этого скандала было решено не делать официального сообщения до концаследствия. Но оно затянулось, а в народе по-прежнему ходили разные слухи. Так, например,в августе 1919 года в прифронтовой зоне, близ города Ишим, распространялся, не безсодействия большевистских агентов, слух о том, что в Омске казаки свергли Колчака ипосадили на престол Михаила Александровича. 1098 А в октябре того же года по алтайскимдеревням, встречаемый колокольным звоном, разъезжал цесаревич Алексей. Задержанныйконтрразведкой, он оказался почтовым служащим Пуцято. 1099Соколов заканчивал своё следствие уже в эмиграции. Между ним и Дитерихсомвозникла полемика. Генерал считал, что следствием руководил он, а Соколов был ему«придан». Обиженный Соколов отвечал, что Дитерихс много помогал следственной работе,но следствие вела всё же не военная власть, а судебная в лице его, Соколова, ибо делоследователя «есть свободное творчество». Однако тот и другой отмечали, что Колчак оченьинтересовался следствием и оказывал ему всяческую поддержку. 1100* * *В начале января 1919 года Колчак, ещё не вполне здоровый, ездил в Челябинск насовещание с участием высших военных руководителей. Г. X. Эйхе, в то время – красныйкомандир, а затем военный историк, писал, что на этом совещании было решено отказатьсяот северного направления и нанести главный удар по 5-й армии красных, занимающей фронтв районе Уфы. 1101 Этот вывод, однако, не вполне согласуется с теми выдержками издокументов, которые приводит сам Эйхе. В сопоставлении с воспоминаниями Гайды онирисуют несколько иную картину.Как утверждал Гайда, – и с ним здесь можно согласиться – главной стратегическойидеей по-прежнему оставалось нанесение удара в северном направлении (Пермь – Вятка –Вологда). Соединившись с белыми силами Архангельского района, предполагалосьповернуть на Москву.Но были и другие предложения. Атаман Дутов, видимо, из «местнических»соображений, советовал наступать южным флангом, чтобы соединиться с Деникиным.Положение Оренбургской армии становилось всё более шатким. Дутов это видел (хотя насовещании уверял всех в обратном) и хотел получить значительные подкрепления. Нососредоточить под Оренбургом ударный кулак и потом поддерживать наступление былоделом очень непростым. Российские железные дороги были повёрнуты так, что из Москвы вОренбург можно было попасть по прямой линии, а из Омска – только через Самару. Крометого, соединение с Деникиным, ещё не признавшим всероссийскую власть Колчака, могло1098 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 143. Л. 2 об.1099 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 168.1100 Дитерихс М. К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Ч. 1. Владивосток, 1922.С. 12–14; Соколов Н. А. Убийство царской семьи. Из записок судебного следователя. СПб., 1998. С. 6–9.1101 Эйхе Г. X. Уфимская авантюра Колчака (март – апрель 1919 г.). М., 1960. С. 45–46.

иметь непредсказуемые последствия. Поэтому сочли за благо, если каждый будет вестиборьбу самостоятельно. «Кто первый попадёт в Москву, тот будет господиномположения», – сказал Колчак. План Дутова отклонили.Генеральное наступление предполагалось начать в апреле. А пока, в ходеподготовительных операций, надо было вывести войска на исходные рубежи, удобные дляначала решающих сражений. Прежде всего ставилась задача восстановить положение,существовавшее до декабрьского наступления красных на Уфу. Поэтому направлениеглавного удара было решено временно перенести на Уфимское направление. Западная армиядолжна была разбить противостоящую ей 5-ю советскую армию, овладеть районом городовБирск – Уфа – Стерлитамак – Белебей и выдвинуться на линию реки Ик, к границамКазанской и Самарской губерний. Предполагалось, что одновременно Сибирская армиявытеснит противника из района Сарапул – Вятка – Ижевский завод.Военные планы, о коих доложил в Челябинске Лебедев, были составлены со знаниемдела, но грешили недооценкой сил и возможностей противника. На большевиков попрежнемусмотрели как на анархистов, умеющих только разрушать и не умеющих строить.Поэтому главные операции готовились не спеша, без должного учёта фактора времени. Акроме того, возникли и непредвиденные задержки.Главная из них была вызвана наступлением красных на Оренбург, которое началосьвскоре после челябинского совещания. Армия Дутова понесла сокрушительное поражение.21 января Оренбург был оставлен. Красные продвинулись далее на восток и взяли городОрск. Линия фронта Западной армии сильно удлинилась, и генералу Ханжину,командующему армией, пришлось изыскивать силы для прикрытия нового участка.Ещё одна задержка была связана с тем, что в это же время большевики попыталисьначать наступление на Кунгур, чтобы отрезать выдвинувшуюся вперёд Пермскуюгруппировку. Здесь им удалось продвинуться лишь на 20–40 вёрст. Но Гайда использовал этокак предлог, чтобы затянуть передачу в армию Ханжина 7-й Уральской дивизии горныхстрелков, которая должна была войти в состав ударной группировки. Таким образом,операции, считавшиеся подготовительными, начались почти через два месяца послесовещания в Челябинске. 1102* * *В середине февраля по Уралу и Зауралью прошла череда свирепых буранов – с церквейсрывало кресты, заносило дороги и железнодорожные пути. Именно в эти дни Колчак,совсем уже выздоровевший, отправился в свою первую большую поездку в должностиверховного правителя. Вскоре, правда, бураны прекратились, наступила ясная, морознаяпогода. За 18 дней (8—26 февраля) Колчак посетил Курган (9 февраля), Челябинск (10–11февраля), Златоуст (12 февраля), Троицк (15 февраля), Екатеринбург (16–18 февраля),Нижний Тагил (18 февраля), Пермь (19 февраля), Тюмень (25 февраля). 1103Позднее в омской газете «Сибирская речь» была напечатана серия очерков об этойпоездке, вышедшая из-под пера петербургского литератора С. А. Ауслендера, племянникапоэта М. А. Кузмина. Молодой ещё человек, он до революции писал рассказы изевропейской истории XVIII века, а когда началась Гражданская война, пробрался в Омск и,как писал Л. В. Арнольдов, «быстро заразился нашей влюблённостью в Адмирала». 1104К пунктам длительных остановок, как сообщал Ауслендер, правительственный поезд1102 Cм.: Там же. С. 45–57; РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 231–232.1103 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 307–308.1104 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 161.

обычно подходил в девять часов утра. Вдоль перрона выстраивались шеренги войск и рядывстречающих. Слышалась команда «на караул!», в напряжённом ожидании вытягивались нетолько военные, но и гражданские, и «в дверях вагона в серой солдатской шинелипоявлялась фигура верховного правителя».«Власть – это не радость, не утоление личного честолюбия, это тяжёлое и священноебремя, которое надо уметь нести твёрдо, мужественно и торжественно, – писал Ауслендер,размышляя о стиле общения Колчака с народом, обществом, армией. – Он знает это хорошои умеет всех, кто увидел его хотя бы раз проходящим медленно вдоль рядов со взглядомпристальным и почему-то всегда печальным, умеет заставить всех почувствовать это почтине передаваемое словами величие и жертвенную тяжесть власти». 1105Приняв рапорт начальника гарнизона и поздоровавшись с войсками, Колчак приглашалв свой поезд представителей земств, городских самоуправлений и других общественныхорганизаций. Велись беседы о нуждах местного края. Иногда Колчак приглашалсопровождавших его ответственных чиновников, и некоторые вопросы тут же решались.Затем Адмирал ехал в город – осматривал войска, посещал госпитали, беседовал своенными властями. Ближе к вечеру надо было присутствовать на объединённых заседанияхземского и городского самоуправлений и на даваемых в его честь обедах. На тех и другихчасто вставали одни и те же вопросы. Так, например, произошло в Челябинске.Челябинское земство было по преимуществу крестьянским, и потому сразу всталвопрос об отношении правительства и самого верховного правителя к аграрнокрестьянскомувопросу.«Возврата к старым земельным отношениям быть не может», – твёрдо заверил Колчак.Но оговорился, что правительство не может взять на себя окончательное решениеземельного вопроса – «этот сложнейший вопрос должен быть решён для всей России вцелом, должен быть решён будущим национальным Учредительным собранием». В текущейже работе, подчеркнул Колчак, «правительство будет базироваться на принципежелательности мелкого землевладения за счёт крупного». Челябинское земское собраниепостановило напечатать речь верховного правителя и распространить её среди крестьян.После речи верховного правителя вышел настоятель местного собора, сказал о своейглубокой вере в чудо воскресения России и благословил Адмирала, преклонившего колени,образом Спасителя. Эта сцена, как свидетельствовал Ауслендер, произвела глубокоевпечатление на всех присутствующих и на самого Колчака. 1106А вечером, на торжественном обеде, Колчак поднял тост за русское крестьянство. Впересказе Ауслендера его речь звучала так: «Неумолимый закон чисел говорит, чтокрестьянство составляет главную основу Российского государства. Крестьянство давалоармию, поражавшую весь мир своим беззаветным геройством, вписавшую много славныхстраниц в историю России. В будущем устройстве государства главная роль будетпринадлежать крестьянству. Несмотря на все испытания и искушения, он верит, пламенно итвёрдо верит, что крестьянство, с его крепким, здоровым умом, сумеет выявить… свою волюк строительству государства». Отвечая на другой тост, он сказал, не скрывая волнения, что«счастливейшей минутой его жизни будет та, когда… он сможет передать властьправительству, опирающемуся на национальное Учредительное собрание, выражающееподлинную волю русского народа». 1107Двухдневное пребывание в Челябинске верховный правитель и его спутники посчиталиочень удачным. Здесь, казалось, было достигнуто полное взаимопонимание и даже единение1105 Ауслендер С. В поезде верховного правителя // Сибирская речь. 1919. 1 марта.1106 Там же. 18 марта.1107 Там же. 15 марта.

с общественностью. Каково же было негодование Адмирала, когда он узнал из газет, чтосразу же после его отъезда военные власти за какие-то провинности арестовали и выслали изгорода председателей городской думы и земской управы. Колчак, конечно, тут же отменилэти распоряжения. Но оказалось, что это ещё не всё. В екатеринбургской газете«Отечественные записки» цензурой была снята передовая статья с приветствием верховномуправителю по случаю его приезда. Вычеркнута была и информация о его пребывании вЧелябинске вместе с речами по крестьянскому вопросу. Прапорщик, занимавший должностьвоенного цензора, сослался на инструкцию, которая запрещала публиковать сведения опоездках начальствующих лиц на фронт с оперативными целями. В Нижнем Тагиледелегации рабочих было отказано в приёме у верховного правителя. Случайно узнав об этом,Колчак распорядился пропустить к нему рабочих. 1108Этих примеров было достаточно, чтобы Колчак мог воочию убедиться, насколькосправедливы доходившие до него жалобы на то, что военные установили в прифронтовойполосе режим мелочной диктатуры, вмешиваясь во все дела. 1109 А эта полоса тянулась досамого Омска. К сожалению, борьба с этим злом, порождённым Гражданской войной, так ине дала значительных результатов.С рабочими Колчак встречался не только в Нижнем Тагиле, но и в Перми и Златоусте.В Перми он посетил пушечный завод. В беседе с верховным правителем рабочие судивлением обнаружили, что он основательно знает заводскую жизнь, условия производства,технику. 1110Пребывание на Урале предполагалось использовать для окончательногоурегулирования отношений с чехами. Специально для этой цели в Екатеринбург приехалиБогдан Павлу и Ян Сыровой. Но накануне встречи один из чешских офицеров зачем-тозахотел пройти, пренебрегая всеми правилами, к поезду верховного правителя,охранявшемуся взводом сербских солдат. Окрики часовых не возымели действия, и ониприменили оружие. На следующий день чешский офицер умер от ран. Чехи были возмущеныи, не желая входить в суть дела, потребовали наказания не только часовых, но и начальникаохраны. Встреча с чехословацкими представителями не состоялась, и отчуждениеосталось. 1111На затерянной среди Уральских гор маленькой станции, близ Уфимского фронта,Колчак вручал георгиевские кресты. Высший знак воинской доблести после Февралядемократизировался – теперь его могли получить не только офицеры, но и солдаты.Длинный их ряд, молодых, безусых, вытянулся вдоль перрона. В прозрачном горном воздухекак-то особенно проникновенно прозвучала возвышенная и печальная мелодия гимна «Кольславен наш Господь в Сионе…».Главнокомандующий негромким, но чётким голосом поздоровался с войсками, иначалась церемония награждения. Было заметно, что многие волнуются – особенно, какпоказалось Ауслендеру, один широкоплечий и краснощёкий парень из ижевских рабочих.Когда Адмирал повторил перед ним формулу награждения – «От имени Русской армии ввоздаяние подвигов, совершённых Вами на пользу родины, награждаю Вас Георгиевскимкрестом», – в его глазах блеснули слёзы. Когда же к его шинели были уже приколоты крест иленточка, стоявший рядом офицер доложил о чём-то верховному правителю. Ни слова неговоря, Колчак взял у адъютанта ещё один крест, более высокой степени, и приколол рядом с1108 Там же. 27 марта.1109 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 183–184.1110 Там же. С. 125.1111 Там же. С. 126; РГВА. Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 192.

первым. И потом, переходя с левого фланга на правый, мимо строя, который расцвёлоранжево-чёрными георгиевскими лентами, верховный правитель ещё раз остановился утого парня и поправил на его груди ордена и ленточки. 1112Побывал Колчак и на Пермском фронте. На станцию, где остановился его поезд,приехали крестьяне и поднесли верховному правителю хлеб-соль. В поезде их напоили чаем.Состав двинулся дальше и дошёл до того места, где путь был испорчен. Тогда Гайда, Колчаки Анатолий Пепеляев с сопровождающими офицерами пересели в сани и двинулись дальше.Шальной неприятельский снаряд, разорвавшись, осыпал последние сани снегом и землёй.Колчак добрался до самой передовой позиции. Забравшись в железнодорожную будку,наблюдал бой белого и красного бронепоездов. Потом пили чай с чёрным хлебом вближайшей деревне. Где-то рядом ухнуло ещё несколько разрывов. 1113Как бы подводя итог всему им сказанному и сделанному за эти дни, он сказал на обедев Перми: «Я поднимаю бокал за нашу Родину – единую и нераздельную, за нашу Родину,свободную и независимую, за нашу Родину, живущую по вере православной, при мирномпроизводительном труде, при наличии армии, храброй и непобедимой, при правительстве,отвечающем воле народной, – вот за эту Родину я поднимаю бокал». 1114Давно ли, казалось, бороздил он волны Чёрного моря, давно ли бродил по дорожкамяпонских парков – и все его помыслы занимала война. И она всё ещё нескончаемо длится,захватывая все его силы, всю энергию, сжигая и коверкая всё вокруг, но теперь он мечтает омирной жизни, о мирном производительном труде.Трудно сказать, чем такое было вызвано: то ли устал от войны, как миллионы егосограждан, то ли возвысился над прежним своим пониманием проблем войны и мира. Скореевсего – и то и другое.Но… как ни важен мир, гораздо важнее победить большевизм. Иначе не будет тойРоссии, мирной, процветающей, сильной, свободной, какой она ему представлялась. В ОмскеВиктор Пепеляев посоветовал ему совершить такую же поездку по всей Сибири – доВладивостока. Колчак спросил: «Мне скоро предстоит ехать на фронт снова, а туда когдаже?» Пепеляев продолжал настаивать: надо принять «героическое решение», надо показатьсяСибири. Верховный правитель согласился, 1115 но так и не выбрал время до тех пор, когдаехать в глубь Сибири было уже нельзя. Тогда за допущенную ранее ошибку пришлосьдорого заплатить.* * *В начале 1919 года верховное командование Советской республики главное вниманиеуделяло Украинскому фронту, где начали операции войска Франции и Греции. Северный,Восточный и Южный фронты считались второстепенными. 1116Восточный фронт красных имел сильные фланги и слабый центр. На северном егоучастке около 50 тысяч штыков и сабель двух армий противостояли 53-тысячной Сибирскойармии генерала Гайды. На юге три красные армии (1-я, 4-я и Туркестанская – в общем около36 тысяч штыков и сабель) загнали далеко в степь армию атамана Дутова (около 14 тысяч). В1112 Cибирская речь. 1919. 5 марта.1113 Там же. 12 марта.1114 Там же. 15 марта.1115 Красные зори. 1923. № 5. С. 34–35.1116 См.: Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 132.

дальнейшем красное командование предполагало повернуть эти армии на север и черезТроицк и Челябинск зайти в тыл Сибирской и Западной армиям белых, отрезав их от Омска.В центре Восточного фронта было иное соотношение. Здесь 5-я армия подкомандованием Ж. К. Блюмберга (11 тысяч штыков и сабель) имела своим противникомЗападную армию генерала Ханжина, численность коей за зиму была доведена до 40 тысяччеловек. 1117 Ударное соединение Западной армии под командованием генерала В. В.Голицына сосредоточилось севернее Самаро-Златоустовской железной дороги. В его составвходили 7-я Уральская дивизия горных стрелков, Ижевская бригада (из рабочих-повстанцев)и 3-я Оренбургская казачья бригада – наиболее боеспособные части Западной армии. Вцентре Восточного фронта превосходство белых в живой силе было почти четырёхкратным,а по направлению главного удара – вообще трудноопределимым, ибо это был слабоконтролируемый стык между 5-й и 2-й армиями. Перед Колчаком и его командованиемоткрывался уникальный шанс нанести удар в глубь Советской республики. В конце февраляударные части выдвинулись на линию фронта. 1118Красные войска, стоявшие под Уфой, были измотаны непрерывными боями местногозначения. Сосредоточение ударной группы белых красная разведка обнаружила лишь вконце февраля. Сразу же был составлен план: захватить станцию Аша Балашовская (нынегород Аша), занять горные проходы, а затем по руслу реки Уфы зайти в тыл обнаруженнойгруппировки и обрушить на неё удар. 1119 По-видимому, Блюмберг слабо себе представлялчисленность этой группы. 4 марта 26-я дивизия красных перешла в наступление вдольжелезной дороги и в течение последующих дней, с трудом преодолевая сопротивлениепротивника, заняла несколько деревень и хуторов и почти дошла до Аши Балашовской,когда выяснилось, что дальнейшее наступление для неё гибельно.4 марта перешли в наступление и белые – в направлении на город Стерлитамак. Сразуже было занято несколько деревень. 1120 Это было отвлекающим ударом, что для красныхстало очевидным далеко не сразу.6 марта Сибирская армия перешла в наступление на Вятском направлении инатолкнулась на жёсткое сопротивление. Перешедшие в тот же день в наступление частиударной группировки Западной армии в направлении на Бирск сначала тоже продвигались струдом.Первый громкий успех пришёл не к Западной армии, а к армии Гайды, которая уже 7марта овладела уездным городом Оханском, а на следующий день – городом Осой. Но вдальнейшем продвижение Сибирской армии замедлилось. В нём уже не было того порыва,которым она была одушевлена в декабре. К 12 марта, за шесть дней наступления, армияГайды продвинулась на разных участках на 40–50 вёрст. 1121Армия же Ханжина, прорвав фронт, вышла на оперативный простор. Ехали на санях,делая по 30–35 вёрст в день. 1122 8 марта с налёта взяли Бирск – живописно расположенныйгород на реке Белой, к северу от Уфы. После этого наступающие части повернули на юг, внаправлении на станцию Чишмы, охватывая Уфу с запада. В течение нескольких дней они1117 Там же. С. 166.1118 Эйхе Г. X. Указ. соч. С. 80.1119 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 167.1120 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 385.1121 Там же. Л. 376, 380–381.1122 Петров П. П. Указ. соч. С. 76.

шли по тыловым учреждениям 5-й армии, сея панику в её рядах. РВС армии во главе сБлюмбергом 11 марта спешно выехал из Уфы, и в течение трёх дней, до 14 марта, армияфактически была в неуправляемом состоянии. Да и потом, когда армейский штабостановился на станции Белебей-Аксаково, не сразу удалось разыскать штабы дивизий иустановить с ними связь. 1123 13 марта белые заняли Уфу. Красные бежали столь поспешно,что, как сообщалось в оперативной сводке Ставки, иногда бросали шинели и дажесапоги. 112414 марта в руки белых перешла станция Чишмы. Но полного окружения оказавшихся вмешке частей Красной армии осуществить не удалось – не был своевременно перекрыт трактУфа – Стерлитамак. 1125 Тем не менее некоторым частям выход был закрыт. Так, в одной изсводок сообщалось о сдаче в плен в полном составе 239-го советского полка, в другихговорилось о вылавливании разбежавшихся красноармейцев. 1126 Несмотря на неудачуполного окружения 5-й армии, Уфимская операция белых была хорошо задумана и успешноосуществлена.Белое командование решило повторить попытку поймать красных в мешок. Но маневрне удался, наступающие части перепутались, и потребовалось несколько дней, чтобыпривести их в порядок. За это время красные успели устроиться на новом месте, к нимподошли подкрепления из 1-й армии (шесть полков). 1127 В районе Стерлитамака возникласильная группировка противника, которая начала наступление на Уфу. Оно с трудомсдерживалось противостоящими частями. Борьба приобрела затяжной характер, некоторыедеревни несколько раз переходили из рук в руки. Всё это время фронт висел на волоске, ибобои шли верстах в 35–40 южнее Уфы. Сильно помог белым, но не переломил обстановкупереход на их сторону в полном составе Башкирского кавалерийского полка. 1128Дело решило возвращение на фронт, после короткого отдыха, Ижевской бригады. 2апреля противник был здесь решительно обращен вспять, а 5 апреля был взят городСтерлитамак. 1129Белое командование сильно рисковало, продолжая всё это время наступление в югозападном,западном и северозападном направлениях (на Белебей, Бугульму и Мензелинск).Здесь красным не помогли ни фронтовые резервы, ни присланные главнымкомандованием. 1130 Наименьшим за это время было продвижение на Белебеевскомнаправлении, наибольшим – на Мензелинском. 22 марта был взят город Мензелинск. Хотявскоре он был оставлен, но части Западной армии удержались на рубеже реки Ик – там, где,согласно директиве командования, они должны были быть к 1 апреля. 11311123 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 168; Эйхе Г. X. Указ. соч. С. 99—102.1124 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 375 об.1125 Эйхе Г. X. Указ. соч. С. 109.1126 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 373, 374, 379 об.1127 Петров П. П. Указ. соч. С. 77; Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 168.1128 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 366.1129 Петров П. П. Указ. соч. С. 78; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 352, 355.1130 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 169.1131 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 364.

На фронте Сибирской армии в это время шли затяжные бои южнее Пермской железнойдороги, у сёл Клёновское и Петропавловское, и борьба приобретала позиционный характер.Лишь на крайнем северном фланге Сибирской армии произошло знаменательное событие –её войска, действовавшие в районе реки Печоры, 25 марта соединились с частямиАрхангельского правительства. 1132 В дальнейшем они стали проводить совместныеоперации против красных.С конца марта отступление 5-й армии приобрело хаотический характер. Она неслабольшие потери, главным образом пленными и разбежавшимися. В свою очередь белоекомандование, совсем потеряв осторожность, вело наступление сразу по пяти расходящимсянаправлениям – Оренбургскому, Бузулукскому, Белебеевскому, Бугульминскому иМензелинскому. Если раньше удар наносился сжатым кулаком, то теперь – растопыреннойпятернёй. Северный вариант наступления был, похоже, совсем оставлен. Западная армия,выйдя на реку Ик, не стала ждать, когда Гайда возьмёт Вятку.Овладев Стерлитамаком, войска Адмирала частью повернули на юго-запад, на Бузулук,а основной колонной продолжили движение на юг – на Оренбург. В этом направлении к 22апреля они вышли на реку Салмыш и начали переправу, намереваясь в дальнейшемперерезать железную дорогу, связывающую Оренбург с Москвой. 25 апреля белые были ужев 20 верстах северо-восточнее и восточнее Оренбурга. 1133Части, повернувшие к Бузулуку, в середине апреля с большим трудом переправилисьчерез разлившуюся реку Дёму и в этом районе надолго задержались. 11347 апреля части Западной армии взяли Белебей, город и станцию на Самаро-Златоустовской железной дороге. В сводке за 14 апреля сообщалось, что «ведётся бой загород Бугуруслан». Следующая сводка в архивном деле отсутствует, а через три днясообщалось уже о боях в 30–35 верстах западнее Бугуруслана. 1135 По-видимому, этотуездный город Самарской губернии, в 167 верстах от Самары, был взят 15 апреля.Двумя днями ранее был взят город Бугульма. 1136 После этого Бугульминскоенаправление в сводках стало называться Симбирским.5 апреля Западная армия вернула себе Мензелинск, а 21-го прорвалась к Каме в районесела Бережные (Набережные) Челны, где было захвачено 18 пароходов и 47 барж. 1137После этого возникла угроза Чистополю, уездному городу Казанской губернии, в 143верстах от Казани, а от устья Камы – примерно вдвое ближе. Опасаясь скорого выхода войскКолчака на Волгу, Ленин 26 апреля телеграфировал члену РВС Восточного фронта, своемудавнему сподвижнику С. И. Гусеву (Я. Д. Драбкину): «Надо принять экстренные мерыпомощи Чистополю. Достаточно ли внимательно отнеслись Вы к этому? Все ли возможностиисчерпали? Телеграфируйте». 1138 Именно в этот день белые взяли Чистополь. 11391132 Там же. Л. 363.1133 Там же. Л. 335, 337.1134 Там же. Л. 339; Петров П. П. Указ. соч. С. 79.1135 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 341, 350.1136 РГВА. Ф. 39499. On. 1. Д. 360. Л. 345–346.1137 Там же. Л. 338, 352.1138 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 292.1139 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 334.

К середине апреля стало очевидно, что на центральном участке фронта, занимаемомЗападной армией, от Камы до оренбургских степей, решается исход борьбы на всёмВосточном фронте, а может, и в целом по стране. Красное командование начало стягиватьсвои силы с флангов Восточного фронта к центру. Теперь 40-тысячной Западной армиипротивостояла уже 24-тысячная 5-я армия, а отчасти – и 1-я. Зато Сибирская армия получилаболее весомое преимущество перед 2-й и 3-й армиями. 1140С начала апреля наступление Сибирской армии стало энергичнее, хотя на Вятскомнаправлении сдвиги по-прежнему были небольшие. Сибирская армия наступалапреимущественно в Прикамье – и тоже по направлению к Волге. 8 апреля был взятБоткинский завод, 11 апреля – город Сарапул Вятской губернии, причём в плен, согласносводке, попало 2,5 тысячи красноармейцев. 13 апреля был освобождён Ижевский завод. 1141Затем боевые действия сместились в сторону прикамских городов Елабуги и Мамадыша.На южном участке Восточного фронта перешли в наступление армии оренбургских иуральских казаков. Первая из них 10 апреля вновь овладела Орском. Уральские казаки 17апреля взяли город Лбищенск, 1142 затем осадили свою столицу, город Уральск, и сталисовершать рейды в Самарскую и Саратовскую губернии.Положение красных осложнялось недружелюбным отношением к ним местногонаселения и восстаниями в тылу. В начале марта вспыхнуло восстание в Сенгилейском уездеСимбирской губернии, перекинувшееся в Сызранский уезд той же губернии иСтавропольский Самарской. Ставрополь (ныне город Тольятти) несколько дней был в рукахвосставших. Крестьянские отряды, многолюдные, но плохо вооружённые (300 человек приодном пулемёте или шесть винтовок на 200 человек), терпели жестокие поражения в стычкахс карателями. По данным ВЧК, в ходе подавления Сенгилеевско-Сызранского восстаниябыли убиты в боях и расстреляны свыше одной тысячи повстанцев. По сведениям жеразведки белых – до пяти тысяч.Остатки повстанческих отрядов просачивались в другие уезды, и там тоже начиналисьвосстания. Стратегически важная станция Кинель, близ Самары, несколько дней в мартенаходилась в руках повстанцев, вследствие чего было прервано сообщение с Оренбургом иТуркестаном. В некоторых местах начинались чисто партизанские действия (разбор пути,порча телеграфа). Вслед за повстанцами на левый берег Волги перебирались карательныеотряды ВЧК. Один из них 31 марта был захвачен белыми на реке Ик. 114310 апреля в Симбирске состоялось совещание высшего командного состава Советскойреспублики и Восточного фронта с участием председателя РВСР Троцкого. Здесь былопринято нелёгкое решение об отказе, ввиду изменившейся обстановки, от плана выходаЮжной группы войск (1-я, 4-я и Туркестанская армии под командованием М. В. Фрунзе) вглубокий тыл белых в районе Челябинска. Было решено передвинуть Южную группу назапад, к Оренбургу, для флангового удара по наступающим на Самару частям Западнойармии. 1144 Одновременно на пост командующего 5-й армией вместо Блюмберга былназначен М. Н. Тухачевский.1140 См.: Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 176.1141 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 345, 347, 349.1142 Там же. Л. 321, 348.1143 См.: Советская деревня глазами ВЧК – ОПТУ – НКВД. Документы и материалы: В 4 т. Т. 1. М., 1998.С. 118–120, 747; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 48. Л. 8; Д. 360. Л. 357.1144 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 178.

Зима 1918/19 года была снежной, а весна 1919 года – дружной. С середины апрелястали вскрываться и разливаться реки. Даже незаметные летом ручьи превращались втруднопреодолимые препятствия, а дороги – в грязное и непролазное месиво.Интендантство, как водится, запоздало с поставкой сапог. Солдаты и офицеры срочносбрасывали размокшие валенки и переобувались в лапти и опорки. Обозы и артиллерияувязали в грязи, не поспевая за наступавшими частями. Пополнения блуждали по степи впоисках места своего назначения, потому что между штабами нарушилась всякая связь,кроме телеграфной, а телеграф имелся только на железнодорожных станциях. Наступлениесильно замедлилось, а кое-где и вовсе прекратилось. 1145Красные находились не в лучшем положении. Но всё же для них это быладолгожданная передышка. А кроме того, на юге, в оренбургских степях, половодье началосьраньше и быстрее закончилось. Жаркое степное солнце высушило дороги. Это позволилодовольно быстро выполнить тот маневр, который был намечен на совещании 10 апреля.* * *Стремительное наступление колчаковских войск произвело сильное впечатление насовременников. Прежде всего – в белом лагере.В мае к атаману Семёнову явилась представительная казачья делегация. Провела с нимпереговоры, и дело вроде было улажено. Иванов-Ринов сообщал, что атаман «выражаетготовность безусловно подчиниться правительству, возглавляемому адмиралом Колчаком,твёрдо веря, что позорное пятно государственной измены будет с него снято». 1146Тогда, в апреле-мае 1919 года, перед Колчаком многие склонялись и расшаркивались.Атаман был прощён. Но от отправки на фронт уклонился. А потом, когда настали иныевремена, потихоньку взялся за старое. В сентябре 1919 года, беседуя с китайским генераломЧжан Цзолинем, Семёнов сказал, что «официально он признаёт омское правительство, нофактически не подчиняется Омску». 114730 мая 1919 года главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России генерал А.И. Деникин издал приказ № 145, в коем говорилось: «…Спасение нашей Родинызаключается в единой Верховной власти и нераздельном с нею едином Верховномкомандовании. Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячолюбимой Родине и ставя превыше всего её счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку какВерховному правителю Русского государства и Верховному главнокомандующему русскихармий. Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России». 1148По неясным причинам в Омске об этом приказе узнали только 20 июня, когда пришлателеграмма от Деникина, причём в ней выставлялись условия такого подчинения:«…восстановление единой неделимой России, не предрешая будущей окончательной формыправления; борьба против революционной организации большевиков до полногоуничтожения; военные действия сибирских армий согласуются с общими планами кампаниии главного командования Добровольческой армии».Колчак ответил на телеграмму Деникина: «Признание Вами Верховной власти,выросшей на Востоке России, знаменует собой великий шаг к национальному объединению,1145 См.: Петров П. П. Указ. соч. С. 79.1146 РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 27. Л. 23–24.1147 Последние дни колчаковщины. Материал подготовлен к печати М. М. Константиновым. М.; Л., 1926. С.109; Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 239.1148 См.: Плотников И. Ф. Указ. соч. С. 317.

для достижения которого мы положим все наши силы. Основные начала политической ивоенной программ Добровольческой армии, изложенные в Вашей телеграмме, совершенноразделяются мной и правительством. Общность цели и глубокое внутреннее единение междунами обеспечат успех взаимодействия. Ваше сообщение укрепляет во мне веру в скороевозрождение единой России». 1149Указом верховного правителя от 24 июня 1919 года Деникин был назначензаместителем верховного главнокомандующего «с оставлением в должностиглавнокомандующего Вооружёнными Силами на Юге России». Ещё ранее, указом от 10июня, генерал-губернатор Северной области генерал-лейтенант Е. К. Миллер икомандующий антибольшевистскими силами на Северо-Западном фронте генерал Н. Н.Юденич, признавшие власть Колчака, были назначены соответственноглавнокомандующими Северным и Северо-Западным фронтами. 1150В письме донскому атаману генералу А. П. Богаевскому Колчак, сообщая о назначенииДеникина на пост заместителя верховного главнокомандующего, отмечал при этом: «Такимобразом устанавливается преемственность Верховного командования, и с этой стороны ямогу быть спокойным. Более сложным представляется вопрос о преемственности властиВерховного правителя, и я не решаю его пока ввиду огромной политической сложностиэтого дела». 1151Так на территории России возникло и просуществовало около полугода несколькостранное, «лоскутное» государственное образование, состоявшее из трёх разрозненныхчастей (только Омское и Архангельское правительства на некоторое время соединили своитерритории, да и то в глухой, труднодоступной местности). Законы, принимавшиеся вОмске, были обязательны для всех территорий. Омское правительство оказывалофинансовую помощь Югу. В Северном районе ощущался острый недостаток хлеба, ипредставители правительства Миллера делали закупки в Сибири (но, как говорится, не факт,что закупленный хлеб удалось переправить в Архангельск). Но самого главного – теснойкоординации военных действий – достичь так и не удалось.Колчак, выдвинувшийся на руководящую роль в российской контрреволюции, стализлюбленной мишенью советской разоблачительной пропаганды. На одном из плакатов былнапечатан не очень грамотный стишок:Богатей с попом брюхатымИ с помещиком богатымИз-за гор издалекаТащут дружно Колчака.И здесь же были карикатурно обрисованы все эти персонажи, включая и Адмирала. Надругом было написано, что «старая обезьяна» Колчак (в действительности – на четыре годамоложе Ленина) хочет «отобрать землю у крестьян и отдать её помещикам», «вернутьфабрики и заводы капиталистам-хозяевам», «банки отдать обратно банкирам».Конечно же так изображали того, кого боялись. «Победы Колчака на Восточномфронте, – писал Ленин, – создают чрезвычайно грозную опасность для Советскойреспублики. Необходимо самое крайнее напряжение сил, чтобы разбить Колчака». 1152 В1149 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 103.1150 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 115. Л. 44, 62.1151 Белый архив. Т. 1. Париж. 1926. С. 137.1152 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 271.

такое чудо, видимо, не вполне верилось, а потому изыскивались другие средства, помимовоенных, чтобы приостановить наступление колчаковских армий.В воспоминаниях американского дипломата У. Буллита рассказывается о том, что вначале апреля 1919 года президент В. Вильсон получил от советского правительствапредложение заключить перемирие на всех фронтах в России на условии признания де-фактовсех существующих правительств, каковых в этом документе насчитывалось 16, не считаяЦентрального района с Поволжьем, где предполагалось сохранить власть большевиков (вчастности, территория Омского правительства разделялась на Урал и Сибирь, хотяУральского правительства давно уже не было). Комментируя этот документ, Буллит писал:«…Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, кактолько он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания, которые онвынужден будет дать. Однако… Ленин предлагал Западу уникальную возможностьпредотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей». Вильсон,занимавшийся в это время проблемой послевоенного устройства Германии, не проявилинтереса к этому документу, передал его помощникам, и предложение не было принято. 1153Этот эпизод, если он правильно изложен Буллитом, интересен в двух своих моментах.Во-первых, Ленин действительно считал положение советского правительства отчаянным.Во-вторых, он готов был разделить территорию России на 17 частей, лишь бы сохранитьвласть большевиков в одной из них.В Москве, Петрограде, во всей коренной России многие ждали Колчака. Сторонниковтам у него было не меньше, если не больше, чем у большевиков. Однако, запуганные,затерроризированные, они в большинстве своём мало что делали, чтобы он пришёл. М. А.Кузмин, когда-то приветствовавший Февральскую революцию, а затем Октябрьскую, писал в1919 году:Неужели навсегда далека ты,Былая, золотая свобода?Неужели якорь песком засосало,И вечно будем сидеть в пустом Петрограде,Читать каждый день новые декреты,Ждать, как старые девы(Бедные узники!),Когда придут то белогвардейцы, то союзники,То Сибирский адмирал Колчак.Неужели так? 1154Весеннее наступление заставило «подобреть» тех иностранных представителей вОмске, которые прежде относились к Колчаку недоброжелательно. На Пасху 20 апрелягенерал Жанен, в сопровождении большой свиты, в парадном мундире, при орденах,благоухающий одеколоном «Шипр» (это сейчас «Шипр» – принадлежность пенсионеров ипьяниц, а тогда он имел успех у самых изысканных кавалеров) явился в особняк на берегуИртыша, христосовался по-православному с адмиралом, а потом они выпили по рюмкестарой смирновки, чистой и прозрачной как слеза.В воспоминаниях Л. В. Арнольдова есть записи об этом замечательном дне, первой ипоследней Пасхе в столичном Омске. На заутрене в главном омском соборе присутствовалсам верховный правитель. А потом начались гуляния по центральной омской улице –1153 См.: Фрейд 3., Буллит У. Томас Вудро Вильсон, 28-й президент США. Психологическое исследование.М., 1999. С. 241–242.1154 Кузмин М. А. Стихотворения. СПб., 2000. С. 642–643.

Любинскому проспекту. Праздничная толпа, не помещаясь на тротуарах, зауживаламостовую. Автомобили и коляски осторожно пробирались среди пешеходов. Арнольдовупопал на глаза длинный, защитного цвета открытый автомобиль. За рулём был солдатшофёр,рядом – офицер. Всё это Арнольдов отметил про себя безучастно и вдруг вздрогнул –сзади сидел Адмирал! Автомобиль плавно и неспешно проскользнул мимо и затерялся вперспективе улицы. Охраны – никакой. 1155 Колчак словно знал, что пасть от руки уличноготеррориста – не его судьба.3 июня Колчаку была вручена нота пяти держав (Англии, Франции, Италии, США иЯпонии) от 26 мая 1919 года. «Союзные и объединившиеся державы», отмечая своёпостоянное желание «принести России мир и порядок», ставили перед правительствомКолчака ряд условий, при которых оно могло бы получать от них постоянную помощь: 1)созыв, по достижении Москвы, нового Учредительного Собрания, перед которымправительство должно быть ответственно, или же, если порядок ещё не будет восстановлен,призыв к исполнению обязанностей старого, избранного в 1917 году, «на то время, пока небудут возможны новые выборы»; 2) свободные выборы на контролируемой территории ворганы местного самоуправления (земства, городские думы) и их нормальноефункционирование; 3) недопущение восстановления старого режима или введения«специальных привилегий» в пользу какого-либо класса или организации, поддержаниегражданских и религиозных свобод; 4) признание независимости Финляндии и Польши,мирное решение пограничных споров с участием Лиги Наций; 5) подтверждение автономииприбалтийских и закавказских республик, а также закаспийских территорий, мирноеурегулирование отношений с ними при посредничестве, если потребуется, Лиги Наций; 6)судьбу румынской части Бессарабии должна определить мирная конференция; 7) созданноена демократической основе правительство России присоединится к Лиге Наций и будетсотрудничать с её членами «в деле всемерного ограничения вооружений и военныхорганизаций». И, наконец, от Колчака требовалось подтверждение его декларации о русскомгосударственном долге.Ответ Колчака союзные представители получили уже на следующий день, 4 июня.Верховный правитель писал, что главная цель его правительства состоит в том, чтобы«восстановить в стране мир и обеспечить русскому народу право свободно определить своёсуществование через посредство Учредительного собрания». Он ещё раз подчёркивал, чтовзятую на себя власть не намерен удерживать «ни на один день дольше, чем это потребуетсяблагом страны», и что «в день окончательного разгрома большевиков» первой его заботойбудет назначение выборов в Учредительное собрание, которому он передаст всю полнотувласти. В то же время он решительно заявлял, что возглавляемое им правительство несчитает возможным возобновить действие прежнего Учредительного собрания, «избрание вкоторое происходило под большевистским режимом насилия и большая часть членов коегонаходится ныне в рядах большевиков».«Признавая естественным и справедливым последствием Великой войны созданиеобъединённого Польского государства, – говорилось в ноте, – правительство считает себяправомочным подтвердить независимость Польши, объявленную Российским Временнымправительством в 1917 году, все заявления и обязательства которого мы на себя приняли».Окончательное размежевание границ между Россией и Польшей, указывалось в ноте, входитв компетенцию будущего Учредительного собрания. Кроме того, Колчак высказывалготовность немедленно признать де-факто существующее финское правительство, но несчитал себя и своё правительство, как власть временную, правомочными окончательнорешать вопрос о Финляндии. Правительство, говорилось в ноте, может подготовить решенияоб автономии прибалтийских, кавказских и закаспийских народов, но определение пределовэтой автономии опять-таки входит в компетенцию Учредительного собрания, равно как и1155 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 206–207.

вопрос относительно Бессарабии.Колчак подчёркивал, что «не может быть возврата к режиму, существовавшему вРоссии до февраля 1917 года». В новой России все сословия и классы будут равны передзаконом. «То временное решение земельного вопроса, на котором остановилось моёправительство, – заявлял Адмирал, – имеет в виду удовлетворение интересов широкихкругов населения и исходит из сознания, что только тогда Россия будет цветущей и сильнойстраной, когда многомиллионное крестьянство наше будет в полной мере обеспеченоземлёй». Что же касается местного самоуправления, то оно уже действует на освобождённойот большевиков территории, а в дальнейшем его права будут расширяться.Колчак подтвердил своё прежнее заявление о признании всех старых государственныхдолгов России. Он выразил также готовность «уже теперь обсудить с державами всесвязанные с Россией международные вопросы в свете тех идей сокращения вооружений,предотвращения войн и миролюбивой и свободной жизни народов, завершением которыхявляется Лига наций». Колчак, таким образом, ещё раз подчеркнул, что будущая Россия емувидится миролюбивым и демократическим государством. Как видно, он действительнопреодолел свою прежнюю «влюблённость» в войну (не путать с военным делом).Нота союзникам была не «отпиской», а серьёзным документом, отражающимдействительные основы внутренней и внешней политики правительства Колчака. Хотя кустроенному союзниками «экзамену на демократичность» он относился несколькоиронически. Однажды, во время чаепития в компании нескольких генералов, Колчак сказал,что «Учредительное собрание, или, вернее, Земский собор», он собрать «безусловнонамерен, но лишь тогда, когда вся Россия будет очищена от большевиков и в ней настанетправопорядок, а до этого о всяком словоговорении не может быть и речи». А кроме того,добавил Адмирал, в Учредительное собрание он пропустит лишь «государственно здоровыеэлементы и людей работоспособных и знающих, а не говорунов». Как видно, эсерам, то есть«говорунам», вовсе не отводилось места в новом Учредительном собрании.Генерал М. А. Иностранцев, присутствовавший при этом, сделал свои выводы: «Яувидел, что лично сам Колчак намерен обходиться без помощи народа и общественности идумать со всем тяжёлым положением, в котором находилась наша родина, справиться сам иодин. Мне впервые… пришла мысль, что в минуты, переживаемые Россией, как и всякимидругими государствами в революционное время, могут появиться люди одного из трёхтипов, представляемых нам историей, а именно: типа – или Вашингтона, т. е. строителянового государства, или – типа Наполеона, т. е. диктатора, или иначе строителя государствана новых началах, или же, наконец, типа генерала Монка, времён английской революции,стоящего во главе реставрации, и мне, впервые же, пришла мысль, что Колчака не пленяетни слава Вашингтона, ни неувядаемые лавры Наполеона, а ему, вероятно, более всегоулыбается скромная роль Монка».Иностранцев был тонким наблюдателем, но не владел всей ныне доступнойинформацией, особенно по гражданским вопросам. Он правильно заметил, что Колчак своюроль считал временной. Однако Адмирал явно не собирался, в отличие от генерала Дж.Монка, вручать завоеванную власть монарху. Неоспоримые права на власть, с его точкизрения, принадлежали не какому-либо случайно оставшемуся в живых великому князю, ановому Учредительному собранию. А до создания условий, позволяющих его созвать,Колчак был намерен действовать жёстко и авторитарно, хотя и не «сам и один» – тут опятьтакиможно не согласиться с Иностранцевым. Колчак ценил помощь советников, в том числеи коллективных – в лице, например, Экономического совещания.Многие в Омске надеялись, что «экзамен на демократичность», в случае успешнойсдачи, откроет дорогу к официальному признанию правительства Колчака как законногороссийского. Союзники ответили довольно быстро – нотой от 12 июня. Но ответ былразочаровывающим. «Союзные и дружественные державы, – говорилось в ноте, – счастливы,что общий тон ответа адмирала Колчака и его основные положения находятся в соответствиис их предположениями. Ответ содержит удовлетворяющие их заявления о свободе, мире и

самоуправлении русского народа и его соседей. Поэтому они готовы предоставить адмиралуи присоединившимся к нему помощь, упомянутую в предыдущем сообщении». Повидимому,сыграло свою роль ухудшение положения на фронте. 1156Март и апрель были периодом наибольших военных успехов Колчака. Но даже в этовремя в правительстве не прекращались склоки и трения. Сначала под давлением военногоминистра Степанова и при содействии В. Н. Пепеляева из состава кабинета был «выдавлен»министр внутренних дел Гаттенбергер. Его место занял Пепеляев. Потом, уже в мае, ушли вотставку министр юстиции Старынкевич и министр просвещения В. В. Сапожников. А затемдошла очередь и до Степанова, должность коего перешла к Лебедеву, оставшемуся на постуначальника Штаба верховного главнокомандующего. 1157 Всё это не нравилось верховномуправителю, который подозревал, что многие из этих перестановок вызваны не делом, аборьбой чьих-то амбиций и сиюминутных интересов. Но он явно не знал, как навестипорядок в Совете министров.В апреле в Омск из Харбина приехал генерал барон А. П. Будберг. В его дневникесодержится ряд резких, порой уничтожающих характеристик многих деятелей омскогорежима. Одно из немногих исключений – это Адмирал: «30 апреля: …Являлся к верховномуправителю… Вынес симпатичное впечатление: несомненно, очень нервный, порывистый, ноискренний человек; острые и неглупые глаза, в губах что-то горькое и странное; важностиникакой; напротив – озабоченность, подавленность и иногда бурный протест противпроисходящего – вот то, что дало мне наше первое свидание для его характеристики». 1158Потом, правда, Будберг стал называть Колчака «полярным мечтателем» и «полярнымидеалистом».В марте-апреле правительство приняло ряд важных постановлений, не все из которыхоказались вполне удачными.Инициатором одного из них был верховный правитель, в марте снова побывавший нафронте и ещё раз воочию убедившийся, что армия снабжается очень плохо – вплоть доотсутствия у солдат нижнего белья. 18 марта, за подписью Колчака и Вологодского, былиздан указ «О реквизиции белья у населения к востоку от линии Екатеринбург – Челябинск –Троицк, не исключая и сих городов». Всё мужское население в городах, в зависимости отсвоих доходов, должно было «в кратчайший срок» сдать от одного до четырех комплектовбелья. «Бельё должно быть совершенно годное к носке и представлено в исправном виде, –говорилось в указе. – Каждый комплект белья состоит из рубашки, кальсон и пары носковили пары портянок». 1159Мера была явно непопулярная и исполнялась туго. В апреле акмолинскомугубернатору пришлось продлить крайний срок сдачи белья до 15 мая. 1160 Нехватка белья вармии нисколько не уменьшилась.Однажды в июне Колчак вернулся с фронта очень рассерженным. М. А. Иностранцев, вто время – генерал для особых поручений при Ставке, срочно был вызван к верховномуправителю и уже в приёмной мог слышать, какой силы «шторм» разразился в его кабинете.1156 См.: Ключников Ю. В., Сабанин А. В. Международная политика новейшего времени в договорах, нотахи декларациях. Ч. 2. М., 1926. С. 248–250; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 157, 234–239; ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8а. Л. 117–119.1157 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 168–173.1158 Дневник барона Алексея Будберга. – АРР. Т. XIV. С. 226.1159 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 312. Л. 13 об. – 14.1160 Там же. Д. 83. Л. 117.

Разносу подвергался начальник интендантского ведомства. Когда Иностранцев прошёл вкабинет, он увидел, что у Колчака глаза «нервно блистали, брови сумрачно сдвинулись,говорил он весьма резко и отрывисто». «Рука с перочинным ножом беспощадно резаларукоятку кресла, на котором он сидел» (скверная привычка, появившаяся у Колчака вОмске).«У армии нет белья, – говорил Адмирал, – люди снашивают рубашки до того, что ихприходится прямо бросать, все люди завшивели, а интендантство уверяет меня, что всё есть,но только будто бы неумело доставляется к армии». Колчак был убеждён, что интендантывсё разворовывают. Другим объектом его гнева была сибирская буржуазия. «Если бы тутбыли большевики, – говорил он, – они бы не церемонились. Они бы мигом обобрали этихразжиревших сибирских купцов, и в Красной армии было бы всё, а мы – церемонимся, а ониспекулируют и наживаются, и до армии им нет никакого дела».Иностранцеву поручалось на следующее же утро произвести внезапную реквизицию уторговцев всех материалов, пригодных для шитья белья, вплоть до шёлка «Пусть лучшеармия носит шёлк, чем зазнавшиеся омские купцы», – говорил Адмирал. Добытый материалпредполагалось передать благотворительным дамским кружкам для шитья кальсон ирубашек, а потом Колчак хотел сам отвезти эти изделия на фронт для раздачи помимоинтендантов. План был прост и наивен – по крайней мере, в изображении Иностранцева.Будберг, в то время уже военный министр, был категорически против и даже не хотелскреплять подписанный Адмиралом приказ. Личный его доклад ничего не дал. Колчак, какписал Иностранцев, в своём упорстве доходил подчас до упрямства.Реквизиция была проведена по всем правилам военного искусства. Неприятель былзастигнут врасплох и почти не оказал сопротивления. Изъяли более 60 тысяч аршин разногополотна, на следующий день – ещё 20 тысяч. Адмирал остался доволен, омские дамыполучили возможность приложить своё старание. «Шторм» утих, и Адмирал теперь смогболее внимательно выслушать доклад военного министра. Оказалось, что на интендантскихскладах действительно имеются большие запасы и полотна, и готового белья. Но Ставка незаявляла на них требований, и потому они лежали без движения. 1161Большевистские методы руководства обладали большой притягательной силой дажедля Колчака, ярого противника большевиков. Но обычно оказывалось, что такие методыпровоцировала элементарная нераспорядительность кого-то из его ближайшего окружения.Продвижение колчаковских войск в глубь Европейской России остро ставило вопрос оземле. От этого во многом зависел успех всего дела. В первую очередь следовало решить,кому будет принадлежать урожай с бывших помещичьих земель. 3 апреля Совет министровпринял постановление о том, что урожай будет принадлежать тем, кто сеял. Это был первыйшаг в правильном направлении.Далее следовало всенародно объявить о целях и намерениях правительства в аграрномвопросе. Министерство земледелия представило проект декларации, и в Совете министровразгорелись жаркие споры. Гинс и некоторые другие члены кабинета требовали, чтобы вдокументе чётко было сказано, что «восстановления помещичьих земель производиться небудет». В ответ были высказаны сомнения, что такое заявление подтолкнёт к их захватамтам, где они ещё уцелели. Тогда была предложена другая редакция: «Восстановление техвладений помещиков и казны, которые в течение 1917 и 1918 годов перешли в фактическоеобладание крестьян, производиться не будет». Не прошла и эта редакция.Генерал Лебедев специально пришёл на заседание Совета министров, чтобы настоятьна отсрочке, а фактически на непринятии декларации. В армии, говорил он, сражается многоофицеров-помещиков – подобный документ снизит их боевой дух. В правительстве знали,что многие бывшие помещики, бежавшие в Омск, ищут покровительства в Ставке, анекоторые офицеры в освобождённых от большевиков районах действительно пытались1161 ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 69, 120–127.

возвращать помещикам их земли. Тем не менее Лебедева поддержали Михайлов и Сукин. Ивсё же большинством голосов декларация была утверждена. Лебедев демонстративно ушёл сзаседания, а потом подал письменный протест. Несмотря на это, Колчак подписал её наследующий же день, 8 апреля.Декларация, принятая с таким скандалом, сама по себе получилась документом весьмаслабым. Наиболее удачным её местом было ещё раз сделанное заявление о том, что «урожайбудет принадлежать тем, кто сейчас пользуется землёй, кто её запахал и засеял». Далееследовавший пассаж звучал гораздо менее определённо: «…Правительство примет меры дляобеспечения безземельных, малоземельных крестьян и на будущее время, воспользовавшисьв первую очередь частновладельческой и казённой землёй, уже перешедшей в фактическоеобладание крестьян».Общее впечатление ослаблялось и ещё одним пунктом, где говорилось, что землихуторян, отрубников, укрепленцев «подлежат возвращению их законным владельцам».Министр земледелия Н. И. Петров хотел сохранить результаты Столыпинской аграрнойреформы, не зная, что по деревням уже прокатилась волна переделов, которая смела хутора,отруба и укреплённые участки. Восстановить всё это было уже невозможно.В окончательном виде, подчёркивалось в декларации, земельный вопрос будет решёнНациональным собранием.Вообще же декларация, многословная и недостаточно определённая, не моглапроизвести большого впечатления на тех, кому была адресована.Ещё менее удачным, с точки зрения политики, был закон о временной передачепомещичьих земель в руки государства. Захваченные крестьянами земли следовало обмеритьи описать, а сами крестьяне становились с этого момента арендаторами. Конечно, всё этодолжно было вызвать у них самые неприятные подозрения: земли отнимут. В то же времябыли недовольны и изгнанные помещики, считая, что власти хотят узаконить захват ихземель. Закон остался на бумаге, но наделал много шуму и подпортил репутацию Омскогоправительства.Позднее, в конце июля, Колчак, стараясь исправить ошибки, заявил, что правительствои лично он считают «справедливым и необходимым отдать всю землю трудящемуся народу».Однако такое заявление прозвучало уже несколько поздновато. 1162Вообще же белым вождям трудно было состязаться с красными по части обещаний –ведь красные сулили ни более ни менее, как рай на земле. И Колчак, наверно, не развспоминал, как Толль в первой северной экспедиции кричал собакам: «Вперед! Вперёд! Тамтёплое жильё! Там много вкусного корма!» А когда переставал обманывать, стаяостанавливалась. Человек, как индивидуум, конечно, далеко ушёл от животных.Обустроенное, сытое общество с помощью таких призывов не поднять. А вот ордыголодных, ошалевших от бесконечных бедствий людей поднять и увлечь в нужномнаправлении, оказывается, можно – важно только всё время поддерживать напряжение,нагнетать обман.Апрель 1919 года был отмечен ещё одним важным законом – в области денежногообращения.По мере того как белые войска шли в глубь Советской России, в обратном направлении– из занятых территорий в Сибирь катилась огромная масса напечатанных большевикамиденег, в основном «керенок». Это не только поддерживало порочную практикуфинансирования большевистских расходов, но и подхлёстывало инфляцию и расстраивалоэкономику. Министр финансов Михайлов пошёл на жёсткие и неординарные меры.16 апреля было объявлено, что через месяц, с 15 мая, будут изъяты из обращенияказначейские знаки 20– и 40-рублёвого достоинства («керенки»). Их надлежало сдавать вбанки в обмен на именные квитанции. Половина принятой суммы возвращалась в виде1162 Cм.: Гинс Т.К. Указ. соч. Т. 2. С. 151–158; Мельгунов СП. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 261–263.

сибирских знаков, вторую же половину можно было получить не ранее чем через 20 лет.Всё это было как гром среди ясного неба, ибо «керенки» были самой ходкой валютой.Изгнание их на какое-то время внесло расстройство в экономическую жизнь. Особенно былинедовольны китайские и японские торговцы, являвшиеся самыми крупными держателями«керенок» и доселе видевшие в русском рубле нечто незыблемое, независимое отполитических бурь. Однако Михайлов твёрдо и настойчиво проводил свой курс. И «керенки»были побеждены.Плоды этой победы оказались довольно горькими. Престиж русского рубля былподорван. С изгнанием «керенок» инфляция всей своей тяжестью навалилась на сибирскиезнаки. И, наконец, военные в один голос утверждали, что денежная реформа сильнопонизила боевой порыв армии – как раз в период решающих боёв.Приходится признать то, что прежде стыдливо замалчивалось – в годы Гражданскойвойны военная добыча являлась важным стимулом для той и другой армии. Красноармейцы,набранные из голодных губерний, не щадя жизни, рвались в сытую Сибирь, где, как имговорили, булки растут чуть ли не на деревьях. Солдатам Белой армии в Советской Россиивзять было нечего… – кроме денег. Красноармейцы получали более высокое жалованье, акроме того за ту или иную победу им раздавали большие премии. У некоторыхкрасноармейцев, попавших в плен, солдаты Белой армии отнимали десятки тысяч рублей.Теперь это всё превращалось в мусор.«Закон о керенках в общем принёс больше вреда, чем добра», – писал А. А.Никольский, крупный чиновник омского министерства финансов. 1163Наслушавшись жалоб со стороны заготовительных органов на то, что предпринимателине справляются с государственными заказами, а со стороны последних – на то, что заказыраспределяются бессистемно, Колчак поручил правительству провести в Екатеринбургесъезд представителей фабрично-заводской промышленности Урала и Приуралья. Открытиесъезда было назначено на 10 мая.Первые дни по прибытии в Екатеринбург Колчак был занят в штабе Гайды. Так чтоподготовкой своего доклада он смог заняться только утром в день открытия съезда. Вместе сГинсом они наметили общий план. Адмирал, как вспоминал Гинс, без колебаний отвергпоступавшие от некоторых военных предложения о милитаризации заводов и оприкреплении к ним рабочих.Речь Адмирала в переполненном зале (собралось до 600 человек) имела несомненныйуспех. Колчак говорил по заготовленному плану, а потом сказал несколько слов и сверх того,«и вышло это у него очень хорошо», вспоминал Гинс. «Обеспечение рабочегопродовольствием и предметами первой необходимости, установление для него надлежащихнорм оплаты труда, извлечение из армии незаменимых квалифицированных рабочих ссохранением их военнослужащими, – тезисно пересказывал Гинс речь Колчака, – сделаютбольше, чем милитаризация заводов или их военное управление».Дальнейшая работа съезда пошла по десяти секциям: горно-заводской, кожевенной,овчинно-шубной, мукомольной, лесопромышленной, золото– и платинопромышленной,химической и мыловаренной, кустарной, сельскохозяйственной и текстильной. Ставиласьзадача не только отказаться, с помощью уральской промышленности, от части поставок из-зарубежа, но и сделать восстановленный и реконструированный Урал опорой в деле будущеговосстановления экономики всей страны.Генерал Будберг, посетивший ряд секций, утверждал, что там было много публикиэсеровского типа, говорилось много пустяков, ораторы «упражнялись в любимомроссийском обывательском занятии – начальству в нос гусара запускать». У генералавозникло желание посадить всех этих ораторов в один вагон и отправить на ту сторонуфронта – «пусть попробуют там побрехать». Но даже ворчливый Будберг отмечал в целом1163 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 98—105; Петров П. П. Указ. соч. С. 93.

деловой характер съезда и его резолюций, направленных «к решительному улучшениюположения уральской фабрично-заводской промышленности». В свою очередьпредставителями правительства тут же было решено отпустить заводам хлеб из казённыхзапасов, предоставить в их распоряжение некоторые транспортные средства, отпустить изармии квалифицированных рабочих. 1164Удачный опыт работы с общественностью в Екатеринбурге подтолкнул Адмирала кмысли о расширении компетенции и состава Экономического совещания. Теперь оно сталоназываться Государственным экономическим совещанием. Кроме министров,представителей промышленности и кооперации в его состав вошли представители земств игородов (20 человек), которые назначались верховным правителем по представлениюсоответствующих органов самоуправления, казачьих войск, профсоюзов и научныхорганизаций. Совещанию было предоставлено право делать представления правительству онеобходимости тех или иных мероприятий в социально-экономической области,рассматривать роспись доходов и расходов, обсуждать представленные ведомствамизаконопроекты, касающиеся социальной сферы. Все подобного рода законопроекты должныбыли поступать на отзыв Государственного экономического совещания. Не считаявозможным вводить парламентский строй во время Гражданской войны, правительствостремилось рядом последовательных шагов подготовить переход к нему в будущем.Первое заседание в обновлённом составе Совещание провело 19 июня. Председателемего стал Г. К. Гинс. Адмирал обычно утверждал всех представленных ему кандидатов вчлены Совещания. Так что в его составе оказались члены Учредительного собрания, эсерыА. Н. Алексеевский и Н. П. Огановский. 1165 Первый из них, по-видимому, никогда непрекращал оппозиционной деятельности, а второй, по крайней мере до осени, стремился кконструктивному сотрудничеству с правительством и возглавлял земельную комиссию.* * *Весной 1919 года повстанческое движение в белом тылу, конечно, было слабее, чем вкрасном. Однако оно, начавшись осенью 1918 года с отдельных бунтов, фактически никогдане прекращалось. Много существовало причин, которые толкали население кпротиводействию властям: налоги, ограничения в пользовании казённым лесом,мобилизации и, наконец, последнее по счёту, но не по важности – изъятие милициейсамогонных аппаратов. Вызывало раздражение также то, что правительство, закупая хлеб показённым ценам, не обеспечило доставку в деревню нужных ей товаров. Из всехперечисленных причин главной, по крайней мере на первых порах, надо считатьмобилизацию.В мировоззрении сибирских крестьян как-то странно сочетались элементы монархизмаи анархизма: царь, конечно, нужен, но такой, который не брал бы податей, не призывал вармию и позволял бы рубить лес, где угодно и сколько хочется. 1166Сопротивление властям имело следствием прибытие карательных отрядов и массовыепорки. «Большевики нас не пороли», – говорили выпоротые крестьяне, подтягивая штаны.Откуда было им знать, что большевики в аналогичных случаях предпочитали расстреливать?Первый их приход в Сибирь был кратковременным, они не успели проникнуть далеко всибирскую глубинку.1164 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 187–190; АРР. Т. XIV. С. 234, 238–240, 243–245.1165 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 216–218; Процесс над колчаковскими министрами. С. 532–533, 537;ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 83. Л. 125–126.1166 См.: Мельгунов СП Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 168; Колосов Е.Е. Указ. соч. С. 50.

Сибирское повстанческое движение – это сложное явление. Не надо, наверно,сваливать всё в одну кучу (бунты, партизанщину, внутренние фронты). Деревенские бунты –это, конечно, дело самих крестьян. А вот партизанщина сплошь и рядом замешана наобычном бандитизме. Мало их – действительно «идейных» партизанских отрядов. Послепадения старого режима для разбойников тоже наступила свобода – и чем дальше, тем былосвободнее. А ведь Сибирь – место каторги и ссылки. Бывшие каторжники взялись за старое,и возникли многочисленные разбойничьи отряды, для коих особенный простор был вдеревенской глубинке, где почти не было милиции, откуда можно было выходить, делатьсвоё дело и обратно туда возвращаться. Отнюдь не всегда, конечно, такие отрядывозглавляли уголовники, но уголовный элемент всюду присутствовал. Даже эсер Е. Е.Колосов признавал, что в повстанцы шла прежде всего «бродячая Русь». 1167Мощное пополнение партизаны получали от дезертиров, среди которых было многобывших фронтовиков. Именно они придавали «идейную» окраску отдельным отрядам –большевистскую, эсеровскую, анархистскую. Но близкое сотрудничество с уголовныммиром и суровая обстановка жизни в отряде быстро стирали разницу между теми и другими.Крестьяне, конечно, не испытывали чувства радости, когда такой отряд являлся в ихдеревню: хлеб выгребут, скотину порежут, лошадей заберут, баб изнасилуют, церковьсожгут. Если отряд был небольшой – старались отбиться. 1168 Если же, на беду, отряд былвнушительный, приходилось оказывать вынужденное гостеприимство.И опять же – разница. Некоторые сёла почти не давали пополнения в партизанскиеотряды и крайне неохотно их принимали, у других же – в отрядах была половина своих. Тутсекрет был простой – не давали казаки и старожилы. Переселенческие же деревни сплошьбыли красными. 18 мая 1919 года Будберг записал в дневнике: «Восстания и местная анархиярасползаются по всей Сибири; говорят, что главными районами восстаний являютсяпоселения столыпинских аграрников, не приспособившихся к сибирской жизни и охочих нато, чтобы поживиться за счёт богатых старожилов». 1169 Особое тяготение столыпинскихпереселенцев к бунтам и партизанщине отмечал позднее и красный комиссар В. М. Косарев,посланный в завоеванную уже Сибирь. 1170Странная, конечно, сложилась история. Переселенческое управление при старомрежиме было мощной организацией. Оно прокладывало дороги в глухие места (потом этидороги так и назывались – «переселенческими»). Строило для переселенцев больницы –лучшие в сибирской деревне. Давало ссуды. Но либо помощь оказывалась бюрократическинеумело, не шла на пользу, либо люди разбаловались и привыкли к подачкам, либо вообщенехозяйственный элемент в массе своей ехал в Сибирь. Как бы то ни было, многие изпереселенцев, если не большинство, к началу описываемых событий не смогли как следуетустроиться на новом месте и расстаться с бедностью.Обосновавшись в переселенческих волостях, партизанские отряды устанавливали тамсвою власть, распространяли её на соседние волости и проводили мобилизацию. Таксоздавались партизанские армии. Вооружены они были на первых порах чем попало –берданки, дробовики, пики. Но основной отряд, как правило, вооружён был хорошо, имелодин-два пулемёта и сидел на лошадях. Дело начинало принимать нешуточный оборот.Особенного размаха движение приняло в Енисейской губернии. Вблизи Сибирской1167 Там же. С. 48.1168 См.: Посадский А. В. Крестьянская самооборона в годы Гражданской войны в России (восточныйрегион) // Отечественная история. 2005. № 1. С. 128.1169 АРР. Т. XIV. С. 255.1170 См.: Сибирская Вандея. Т. 1. С. 64.

магистрали, грозя её перерезать, образовалось три фронта – с севера Тасеевский (с центром вселе Тасееве Канского уезда), с юга Камарчагский (близ станции Камарчага) и восточнее –Тайшетский.В марте во внутренних губерниях Сибири побывал Пепеляев, вернувшийся в бодромнастроении. «Народ бунтовать не хочет, – докладывал он Колчаку. – Он сильно раскачался ине может сразу остановиться. Беспорядки носят бандитско-большевистский характер.Население парализовано и как бы отрезано бандитами от власти. Власть должна тудапроникнуть, уничтожив бандитов, и тогда море окончательно утихнет». 1171Пепеляев предлагал слишком простое решение, но верховный правитель, видимо, емуповерил. В Енисейскую губернию был послан генерал С. Н. Розанов, бывший начальникштаба при Болдыреве. 23 марта в Иркутский военный округ была отправлена телеграммавоенного министра Степанова: «Передаю следующее повеление верховного правителя:„Возможно скорее и решительнее окончить с Енисейским восстанием, не останавливаясьперед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но инаселения, поддерживавшего их…“» 31 марта Розанову были присвоены права генералгубернатора.1172В распоряжении Розанова были 3-я чехословацкая дивизия, итальянские, румынские исербские части и казаки из отряда Красильникова.Наибольшую опасность для железнодорожной магистрали представлял Тайшетскийпартизанский район, где действовало несколько отрядов, не объединённых единымкомандованием. Начиная с февраля, здесь участились диверсии против воинских эшелонов играбежи пассажирских поездов. В связи с этим пришлось перейти на дневной график работыи выделять бронепоезда для сопровождения. Начались нападения на чехословацкие посты,охранявшие дорогу. Всё это вынудило чехов начать операции по очищению от партизанблизлежащих деревень. На помощь им были посланы румынские и казачьи части.Попавшихся в плен партизан чехи вешали на деревьях и телеграфных столбах. Жестомотчаяния со стороны повстанцев было нападение огромного их отряда (до тысячи человек)на станцию Тайшет. Застигнутые врасплох, чехи быстро пришли в себя и дали отпор. Летомтайшетская «пробка» была ликвидирована. 1173Сложнее обстояло дело с Камарчагским фронтом, проходившим верстах в пяти отжелезной дороги и прикрывавшим партизанскую «республику» со столицей в селе СтепнойБаджей Красноярского уезда. Эта «республика» просуществовала около полугода. ЖителиСтепного Баджея с гордостью называли своё село «Петроградом». Здесь собиралиськрестьянские съезды, издавалась на гектографе газета «Крестьянская правда», работалкустарный заводик, делавший патроны. 1174Войсками двух волостей, образовавших единое «государство», командовали А. Д.Кравченко и П. Е. Щетинкин. Оба были офицерами и подлежали мобилизации, но бежали втайгу с группой своих приверженцев. Кравченко по образованию был агрономом и имелздесь же неподалёку хутор, но, как говорили, водил дружбу с зелёным змием. А потомуглавной фигурой был его помощник Щетинкин, человек чапаевского склада, выдвинувшийсяиз солдат, военный самородок, обладавший к тому же даром демагогии. Он былбольшевиком ещё с фронтовых лет, выступал за советскую власть, но вёл пропаганду с1171 Красные зори. 1923. № 5. С. 34.1172 Cм.: Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 220–221; Процесс над колчаковскими министрами. С. 481;ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 1. Л. 103.1173 Колосов Е. Е. Указ. соч. С. 25–26.1174 Там же. С. 17.

учётом крестьянских взглядов. Во Владивосток, говорил он, приехал великий князь НиколайНиколаевич и взял власть в свои руки, ему уже подчинились Ленин и Троцкий, которых онназначил своими министрами, и только «вампир Колчак» оказывает сопротивление, а потомунадо всем встать на борьбу за царя и советскую власть. 1175В мае чехословацкая дивизия перешла в наступление. Противник был отодвинут отжелезной дороги, и Камарчагский фронт превратился в Манский, по имени реки Маны, награнице безлюдного таёжного района, куда стремились загнать повстанцевправительственные и союзные войска.Повстанцы оказывали отчаянное сопротивление, цепляясь за каждый пригорок илиречку, а рельеф местности по направлению к Мане становился всё сложнее. Но к серединеиюня повстанческая армия, число бойцов в коей доходило до шести – восьми тысяч, быларазбита, а таёжный «Петроград» сгорел во время боёв. «Моральное состояние армии к этомувремени сделалось ужасным, – писал Колосов. – Разыгрывались потрясающие картины приотступлении в тайгу». Многие погибли в боях, другие разбежались по домам. Кравченко иЩетинкин со своими отрядами отступили в тайгу, где, как казалось, их ожидала неминуемаягибель. Но они сумели найти лазейку, обойти заставы, расставленные вокруг таёжногорайона, и выйти в Минусинский уезд. 1176И это был типичный случай, когда мобилизованные в партизаны мужики падали, какснопы, а основной отряд во главе со своими предводителями ускользал.Село Тасеево, в 125 верстах от железной дороги, было ещё более труднодоступнымместом, чем Степной Баджей. Повстанцев там возглавлял В. Г. Яковенко, фронтовик ибольшевик. Тасеевцы почти не угрожали железной дороге, но начали завоевание смежного сих волостями золотопромышленного района. Правительственных войск там не было,сопротивление же исходило от отрядов самообороны, состоявших из старателей,артельщиков, мелких золотопромышленников и служащих фирм. Оказать им помощь можнобыло только ударом по Тасееву с юга, а туда вела единственная дорога, по которойневозможно было протащить артиллерию.Борьба с обеих сторон носила крайне ожесточённый характер. Чехословацкие солдатынатыкались на трупы своих товарищей, взятых в плен, со следами страшных пыток.Каратели же расстреливали пленных без суда, брали среди населения заложников, которыхтоже нередко расстреливали, устраивали порки, иногда накладывали контрибуцию на целуюдеревню. 1177По-видимому, Колчак, мало интересовавшийся тем, что происходит к востоку отОмска, не всё знал и не во все детали вникал. На последнем допросе его спросили, известныли ему случаи, когда Розанов в виде наказания сжигал деревни. Колчак отвечал, чтоотдельные случаи такого рода были, но носили чисто военный характер. Если деревня, как,например, Тасеево, превращалась повстанцами в укреплённую базу, то во время боя она,конечно, начинала гореть в результате артиллерийского обстрела. 1178Но это было уже позднее, а тогда, в июле, Тасеево было взято без артиллерии и несгорело. Но вскоре казаки вынуждены были отступить с большими потерями. Уходя,вспоминала сестра милосердия 3. Каменецкая, они иногда поджигали дома, в которых толькочто ночевали, чтобы хоть ненадолго задержать преследователей. Над последствиями такихдействий, видимо, не задумывались. Партизаны же вскоре захватили значительную часть1175 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 167–168, 181.1176 Колосов Е. Е. Указ. соч. С. 17–18.1177 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 230–231; ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 55. Л. 29–34.1178 АРР. Т. X. С. 320–321.

золотопромышленного района. 1179После всех этих побед, подлинных и мнимых, верховный правитель, видимо, с подачивоенных и Пепеляева, издал указ от 21 июня 1919 года, которым предписывалось изъять изпользования крестьян селений Тасеево и Степной Баджей их наделы, состоящие изгосударственных земель, и передать их в земельный фонд для устройства ветерановГражданской войны. Это была, конечно, избыточная мера, которая ставила в невозможноеположение уцелевших жителей названных сёл и превращала их, всех поголовно, внепримиримых врагов существующей власти.Для проведения в жизнь этого указа была образована межведомственная комиссия, укоторой хватило здравого смысла притормозить это дело. Колчак же не настаивал наскорейшем исполнении своего указа, который, надо полагать, остался на бумаге. 1180* * *Во время половодья Западная армия Колчака получила мало подкреплений. Наоборот,к красным они подходили – из внутренних губерний, с южного и северного флангов того жеВосточного фронта.Генерал П. П. Петров, начальник штаба 6-го Уральского корпуса, стоявшего на рекеДёме, вспоминал, что ещё в половодье к ним в руки попали неприятельские документы, вкоторых раскрывался весь план контрманевра Южной группы. Документы были направленыв штаб армии, где им, как видно, не придали большого значения. Там были уверены, чтопротивнику нанесён решающий удар, а после половодья начнутся завершающие операции.Командование корпуса получило приказ немедленно разбить сосредоточившуюся противнего группу противника. 118126 апреля в оперативной сводке командования отмечались бои «с проявляющимиактивность красными в районе с. Михайловское (Шарлык)». По-видимому, это одно из техсражений, в которых 6-й корпус пытался выполнить приказ командования, но натолкнулсяна превосходящие силы противника. 1182И действительно, на главном направлении удара красным удалось сосредоточить 33-тысячную группировку (11 тысяч для удара с фронта и 22 тысячи – для удара с фланга), имеянамерение отрезать от Уфы и разгромить главные силы Западной армии. 1183Согласно Какурину, красные начали операцию 28 апреля. По сводкам же белых, бои нареках Дёма и Салмыш начались 27 апреля. Бои на Салмыше продолжались до 4 мая и удачикрасным, видимо, не принесли. 5 мая сообщалось лишь о перестрелке. На Дёме жеостановить противника не удалось, но отход в первые дни происходил довольномедленно. 1184На Самарском направлении в эти дни велись бои на линии деревень Старый Аманак –Аверкина – Большая Era. Это – район станции Похвистнево, примерно в 150 верстах от1179 Колосов Е. Е. Указ. соч. С. 20–22; Каменецкая 3. С казаками адмирала Колчака в северной тайге //Возрождение. Париж, 1955. Т. 48. С. 121; ГАРФ. Ф. 176. Оп. 1. Д. 55. Л. 29; Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8а. Л. 163.1180 Плотников И. Ф. Указ. соч. С. 369–370, 651–652; ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 318. Л. 124.1181 Петров П. П. Указ. соч. С. 80–81.1182 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 334; Петров П. П. Указ. соч. С. 81.1183 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 192.1184 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 330, 333; Д. 46. Л. 12, 14, 19; Пе тров П. П. Указ. соч. С. 81.

Самары. Из сводок неясно, перешла ли в руки белых сама станция. 30 апреля белыеустановили контроль над всеми этими деревнями и, видимо, собирались продолжатьнаступление. 1185 Но этот район оказался для них на Самарском направлении крайнейточкой. Увидели багряно-красные холмы Заволжья, похоронили на них свои мечты – иповернули вспять.Дело в том, что южнее красные прорвали Бузулукский фронт. Отступление тамначалось с конца апреля. Но в район западнее Абдулина подошло подкрепление – полк«Курень Шевченко». Формировался он в ближнем тылу. Кому-то пришла в голову мысльсоставить его из одних украинских переселенцев – лучше будут драться. Ещё не знали, чтопереселенцы – народ ненадёжный. «Курень Шевченко» выдвинули на самый опасныйучасток, а он в первую же ночь выставил пулемёты против соседей, чуть не захватил штабдивизии и перешёл к красным. 1186Произошло это, видимо, 30 апреля, а 1 мая части Западной армии, действовавшие наБузулукском направлении, отошли к Бугуруслану. В тылу у них была занятая противникомстанция Абдулино. 4 мая Абдулино отвоевали, но Бугуруслан был сдан. А 6 мая белаяразведка сообщала, что «Курень Шевченко» принимается красными на учёт идовольствие. 1187Армия, не получавшая крупных пополнений едва ли не с начала наступления, былаизмотана и истощена. Численный состав некоторых полков уменьшился до 200–300человек. 1188 Ставке пришлось спешно выдвигать на фронт свой единственный крупныйрезерв – Волжский корпус генерала Каппеля.Корпус формировался в районе Челябинска, был одет, обут и вооружён генераломНоксом, но к боевым действиям ещё не был вполне готов. Ожидалось пополнение из дальнихрайонов Сибири, но там началась партизанщина. Пришлось пополняться кем попало –отчасти из тех же переселенцев и фронтовиков. Боевое обучение закончить не успели. Нафронте положение становилось всё хуже и хуже, так что выдвигать корпус Каппеляпришлось по частям.Первой прибыла Симбирская бригада. Она сосредоточилась на отведённом ей участке идолжна была принять участие в наступлении, чтобы удержать красных, рвущихся к Уфе. Нонакануне наступления один полк перешёл к красным.В этот день, 13 мая, на станцию Белебей прибыл Колчак. Каппель доложил ослучившемся. Окружающие заметили, что для Адмирала это было словно удар обухом поголове. Изменившимся голосом он сказал, что «не ожидал этого, но просит не падатьдухом». Наступление пришлось отменить.Местом развёртывания корпуса Каппеля нерасчётливо был избран Белебей. Фронтвскоре подошёл вплотную, и прибывающим частям приходилось прямо с колёс вступать вбой. Они вовлекались в общее отступление и теряли боевой дух.Некоторые части, особенно потрёпанные, пришлось отправить на отдых и пополнение.Колчак пожелал увидеть одну из таких частей. Перед ним церемониальным маршем бодро идаже лихо прошагал полк – кто в опорках, кто босиком, почти все без шинелей. На Колчакаэто произвело удручающее впечатление. Впрочем, говорили, что командир отчасти нарочно«принарядил» так своих молодцов, чтобы оправдать отступление. 11891185 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 360. Л. 330–334.1186 Петров П. П. Указ. соч. С. 82.1187 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 46. Л. 12, 14, 18.1188 Петров П. П. Указ. соч. С. 82.1189 Там же. С. 86–88.

Красным не удалось отрезать Западную армию от Уфы, но фронт катился к Уфе. В тоже время на других участках, севернее, белые ещё наступали. На Симбирском направленииони дошли до станции Шентала и города Сергиевска 1190 (отсюда по тракту до Самары былодаже немного ближе, чем от Похвистнева). Заняв же Чистополь, они 30 апреля продвинулисьещё на 35 вёрст, 1191 оказавшись примерно в 100 верстах от Казани, а от Волги – верстах в40–50. Ближе этого к Волге нигде подойти не удалось.3 мая Чистополь был оставлен, но на следующий день части Сибирской армии взялиЕлабугу – город на другом, северном берегу Камы. В последующие дни Сибирская армияпродвинулась ещё дальше, к нижнему течению реки Вятки, вплоть до её устья, и здесьостановилась. В своих воспоминаниях Гайда писал о тяжёлых боях на рубеже реки Вятки и оподходе к большевикам больших подкреплений. 1192 Последним успехом Сибирской армииявилось взятие в начале июня города Глазова на Северной железной дороге – на полпутимежду Пермью и Вяткой. Но это был лёгкий успех, потому что большевики ослабили наэтом направлении свои силы, перебрасывая их на юг.В конце мая выяснилось, что красные наносят удары по двум направлениям – на Уфу иКрасноуфимск (в данном случае – в стык между Западной и Сибирской армиями). Междудвумя белыми армиями давно уже существовало плохо скрытое соперничество, а потомувзаимодействия не получилось. Фронт был прорван, причём напрасно были растраченыпоследние (и ещё довольно сырые) резервы Гайды. 1193Утром 26 мая Вологодскому была доставлена телеграмма командующего Сибирскойармией, в коей описывалось катастрофическое положение на фронте. Вина за это возлагаласьна генерала Лебедева, который, как говорилось, направляет на фронт «безумные директивы»и роняет авторитет верховного правителя. Гайда ставил Вологодского в известность, чтоотныне, с 26 мая, он не будет выполнять распоряжений нынешнего начальника штабаСтавки, и просил, чтобы Совет министров поддержал его требование удалить Лебедева «отвсякого участия в командовании».Всё это было очень похоже на мятеж, и растерявшийся Вологодский поделилсяновостью с несколькими министрами. Ему посоветовали срочно доложить о всёмверховному правителю. Для Колчака выходка Гайды оказалась неприятным сюрпризом.Понемногу распаляясь, он сказал, что Гайда не имел права посылать такую телеграмму, чтоэто грубое нарушение дисциплины и что Совету министров об этом докладывать не надо.Потом решил, что Лебедев переговорит с Гайдой по прямому проводу и поставит его в«надлежащие рамки».Последнее, видимо, не удалось. Начались совещания с высшими чинами Ставки, сНоксом и Жаненом, и на следующий день стало известно, что решено создать комиссию длярасследования конфликта между Гайдой и Лебедевым, предоставив ей право изучить вседокументы Ставки. Лебедев остался недоволен таким решением и ушёл в свой вагон, заявив,что на время работы комиссии устраняется от всех дел.Возникла необходимость вызвать в Омск Гайду. Но он отказывался ехать, и надо былокого-то послать к нему для переговоров и уговоров. Сначала думали о Дутове и Ноксе, нопотом Колчак решил ехать сам.30 мая верховный правитель выехал в Пермь, захватив с собой весь свой конвой. Кроме1190 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 46. Л. 16.1191 Там же. Д. 360. Л. 330.1192 Там же. Д. 46. Л. 14, 16; Ф. 40169. Оп. 1. Д. 1. Л. 244, 248.1193 АРР. Т. XIV. С. 261, 271–272.

того, приказано было изготовиться находящемуся в Екатеринбурге батальону охраныСтавки. В случае неповиновения Гайду решено было арестовать и отправить в Омск.В Перми, вопреки опасениям, поезд был встречен с обычной торжественностью. Когдацеремония закончилась и почётный караул удалился, конвой Адмирала занял вокзал. Колчакже пригласил Гайду в свой вагон, и между ними начался нелёгкий разговор.Прежде всего Колчак заявил, что за отказ исполнять приказания Верховногоглавнокомандующего Гайда отстраняется от командования армией и ему предлагаетсясрочно выехать в Омск, где будет решена его дальнейшая судьба.Не моргнув глазом, Гайда ответил, что, как только он оставит армию, она сорвётся сфронта и побежит. Колчак холодно сказал, что за последствия отвечает он,главнокомандующий.Затем произошёл обмен колкостями, причём тон разговора быстро повышался.– Вы не годитесь в командующие армией, – срывался на крик Колчак, – более того, выне годитесь быть и простым офицером, у вас нет не только необходимых знаний, но у вас нети необходимого военного воспитания… да и откуда им быть у вас, когда вы поспециальности – военный фармацевт австрийской армии?!– Вероятно, господин адмирал, – не оставался в долгу Гайда, – у меня есть и то идругое, иначе бы я не попал из фармацевтов в русские генерал-лейтенанты, не освободил быполовину Сибирского железнодорожного пути от большевиков, не взял бы Иркутска и,наконец, не привёл бы армию к Каме, имея ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степеней, вамимне данные. Да, наконец, если бы у меня и не было того, о чём вы говорите, то это и ненужно. Ведь вот вы – по специальности морской офицер, откуда же у вас быть высокимзнаниям, необходимым для верховного правителя да ещё такой страны, как Россия, а,однако, вы им состоите!Возможно, именно на этом месте у Колчака лопнуло терпение и он поставил вопросребром: в течение двух часов Гайда должен выехать из Перми – в звании командующегоармией, если согласится добровольно. В противном случае будут приняты иные меры. Гайдадолго молчал и, наконец, согласился. Потом Колчак спрашивал у сопровождающих: неслишком ли жестко он обошёлся с Гайдой?Адмирал вернулся в Омск 4 июня. В это время специальная комиссия в составегенералов Дитерихса, Иностранцева и Матковского ещё продолжала работу. Изучениедокументов показывало, что в конфликте неправы обе стороны – Гайда и Лебедев.Гайда считал Сибирскую армию чуть ли не своей собственностью и всегда яростносопротивлялся попыткам забрать у него какую-либо часть, чтобы перекинуть её на другойучасток. В этом смысле красное командование более свободно распоряжалось своимивойсками. По сути дела, Гайда был заражён той же самой «атаманщиной», что и Семёнов.С другой стороны, Лебедев совершенно завалил штабы армий своими директивами,подробно расписывая в них, что и как должны делать отдельные части, вплоть до какогонибудьбатальона, наступавшего по берегу Камы – в сотнях вёрст от Омска. Кроме того,Ставка слишком увлеклась чисто оперативной работой – в ущерб заботам о снабжении ипополнении частей. Армии были плохо одеты и обуты, голодали, начинали мародёрствовать,восстанавливая против себя местное население.Ознакомившись с документами, комиссия решила побеседовать с самим Гайдой,который уже второй день ожидал в своём салон-вагоне, где красовались красные знамёнаразгромленных им большевистских частей. Из всех членов комиссии Гайду хорошо зналтолько Дитерихс, служивший с ним в Чехословацком корпусе. Он и задавал вопросы,используя принятое среди легионеров обращение «брат»:– Действительно ли, браче Гайда, ты собирался со своей армией идти на Омск?– Не скрою от вас греха, – говорил Гайда с дрожью в голосе и со слезами на глазах, –когда от меня несколько дней тому назад взяли лучшую мою часть, я был близок к тому,чтобы двинуть армию к Омску, и я знаю, что она бы за мною пошла. Но я удержался от этойпреступной идеи, и она осталась только у меня в сердце.

У комиссии создалось впечатление, что Гайда говорит искренне и что он – «взрослыйребёнок». Был ли действительно таковым 27-летний генерал, прибывший в Омск с повинной,но не забывший прихватить конвой из 356 человек, или он разыгрывал эту роль – вопросостаётся неясным.В комиссии возникло разногласие, как поступить с провинившимся военачальником.Матковский считал, что Гайда, грубо нарушивший воинскую дисциплину, должен бытьотстранён от командования, несмотря на все свои заслуги. Дитерихс и Иностранцев былинастроены примирительно. О слабой работе Ставки было решено доложить верховномуправителю.Встреча с Колчаком состоялась вечером того же дня. Докладывал Дитерихс, какстарший по званию: Гайда, по соображениям комиссии, должен остаться на своём месте – оносознал свой проступок и заверил в своей преданности верховного правителя; долженостаться на своём посту и Лебедев, несмотря на многочисленные промахи – нельзядопускать, чтобы одно должностное лицо смещалось вследствие незаконных действийдругого; Гайде следует сделать выговор. Правда, предупреждал Дитерихс, не исключено, чтоон когда-нибудь повторит свой проступок.Будберг считал, что комиссия приняла «дряблое решение». Но Адмирал, видимо,остался им доволен. Заметно повеселев, он пригласил генералов отужинать, и они прошли встоловую, где уже был накрыт стол и дымился самовар.«Колчак, в частном обращении имевший свойство прямо очаровывать людей, – писалИностранцев, – у себя в доме, в качестве хозяина, был особенно приятен; он был в отличномрасположении духа, шутил, смеялся, беседа шла совершенно непринуждённо, и каждыйзабывал, что он говорит с лицом, поставленным судьбою на такой высокий пост, а казалось,что находишься в доме гостеприимного, простого и радушного моряка».Выпили водки. Потом кто-то вспомнил сильно запоздавшее известие о том, что в концеоктября 1918 года на городском кладбище в Пятигорске чекисты казнили, в числе 70заложников, генералов Рузского и Радко-Дмитриева. Оказалось, что Колчак ещё не слышалоб этом.– Рузского я лично не знал, – сказал он, – но слышал, что это был хотя и неказистый навид, но сильный военный человек, которому мы обязаны взятием Львова… Ну а Радко-Дмитриева я знал лично, и ему я обязан вот этим Георгиевским крестом, который вы видитена мне… У меня осталось о нём воспоминание, как о человеке рыцарского склада ибеззаветно любящем Россию… 1194На этой грустной ноте окончился ужин, и все разошлись, размышляя, возможно, надтем, как же странно иногда складываются судьбы: человек полюбил другую страну,поступил к ней на службу, честно служил и был там убит – не вором, не разбойником, аправительственным органом.С фронта тем временем продолжали идти нерадостные известия. Части Западной армииспешно стягивались к Уфе, отбиваясь от наседавшего противника. Соотношение сил былоуже иным, чем в начале марта: 65 тысяч штыков и сабель у красных против 29,6 тысячи вЗападной армии. Последняя, правда, имела небольшой перевес в артиллерии. 1195 К тому жекрасные немного задержались, так что Каппель и Войцеховский успели привести в порядок иразвернуть свои силы.Особые надежды связывались со Сводным казачьим корпусом генерала В. И. Волкова,который должен был нанести фланговый удар по красным, 28 мая возобновившимнаступление. Чтобы дать возможность корпусу развернуться, 4-й Уфимской имени генерала1194 Россия антибольшевистская… С. 180–186; АРР. Т. XIV. С. 262–264, 267, 269, 276–279, 281; ГАРФ. Ф.5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 100–116.1195 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 259.

Корнилова дивизии следовало задержаться на западном берегу реки Белой до вечера 2 июня.Но не все генералы отличались такой одержимостью и волей к победе, как Колчак,Каппель, Войцеховский. Молодой генерал В. Д. Косьмин, отступив со своей дивизией кдеревне Арасланова, не стал развёртывать полки на новой позиции и искатьсоприкосновения с соседями – ввиду того, как он потом объяснял, что солдаты сильноустали «и физически, и главным образом морально». В результате красные обошли дивизиюс фланга и даже с тыла. Началось беспорядочное отступление, которое закончилось напротивоположном берегу Белой. Здесь Косьмин встретил посланца из штаба Войцеховского,который подтвердил необходимость удержания западного берега хотя бы на несколько дней.Генерал махнул рукой: «Я не знаю, как они там сделают, но иначе я поступить не могу». Врезультате красные получили возможность обстреливать Уфу, а конница Волкова вместофлангового удара ввязалась в фронтальные бои. Она имела даже некоторый успех, дойдя доЧишмы. Иной результат мог быть, если бы удалось осуществить фланговый удар. Но, каквсегда в таких случаях, у генерала Косьмина нашлось много заступников. 1196Оборона рубежа реки Белой носила упорный характер. Ударные силы красных в ночь с7 на 8 июня попытались произвести переправу, но плавучий мост был сорван течением, а нарассвете артиллерийский огонь белых вынудил успевшие переправиться части искатьспасения на другом берегу. Но в ту же ночь на другом участке, севернее Уфы, красныенеожиданно форсировали Белую. 1197 Фронт был прорван. 9 июня красные заняли Уфу.Весеннее наступление Колчака многие считали авантюрой. Будберг назвал его «шалымвоенным полётом к Волге». 1198 Думается, однако, что белое командование сделалоправильный выбор, развернув стремительное наступление, когда противник ещё не имел всвоём распоряжении правильно организованной массовой армии.Другое дело, что выступить надо было несколько раньше и не терять темпа попыткамисоздать новый «мешок» взамен прохудившегося. Видимо, не следовало распылять силы поразным направлениям. Выставив заслоны против фланговых ударов, можно былососредоточиться на одном из них – предпочтительнее на самарском, стратегически наиболееважном. Тогда ко времени половодья можно было выйти к Волге, расчленить фронт красныхи соединиться с Деникиным.Передышка, вызванная половодьем, была максимально использована красными – дляперегруппировки сил, подтягивания резервов и новых мобилизаций. В середине 1919 годачисленность Красной армии составляла уже 1,5 миллиона человек. 1199 Никто из белыхвождей – ни Колчак, ни Деникин, ни Миллер, ни Юденич – не мог выставить такую армию.Да и вместе у них никогда не было таких сил. Красная армия, ещё довольно рыхлая,недостаточно спаянная и неустойчивая в бою, уже могла давить своей массой. Вступал вдействие «неумолимый закон чисел», о коем однажды обмолвился Колчак.Печально закончился «полёт к Волге». Но одно важное достижение всё же осталось:был сорван план красных нанести удар в направлении Троицк – Челябинск и выйти в тылВосточному фронту.Лето разочарованийВесной – летом 1919 года число жителей Омска доходило до 600 тысяч. Омск1196 См.: РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 271. Л. 1–3, 15–18, 36–37.1197 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 261.1198 АРР. Т. XIV. С. 269.1199 Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 18–19.

превращался в настоящую столицу – со всеми её привлекательными и теневыми сторонами.К последним относились скученность населения и дороговизна. К первым – болееинтенсивный пульс жизни, её пестрота и особенная столичная праздничность, широкий кругобщения. Омск становился культурным центром Сибири. Московских и петербургскихзнаменитостей было немного. Но сюда приехали, спасаясь от большевиков, некоторыеизвестные люди из Поволжья и Урала. Много было иностранцев. «На Любинскомпроспекте… – вспоминал Арнольдов, – можно было встретить кого угодно: довольные собойотъевшиеся чехи в болотного цвета шинелях, английские солдаты, шагавшие стаями впоисках случая познакомиться с местными жеманницами, французские офицеры, итальянцыиз военной миссии в своих на редкость красивых формах, отдельные японские солдаты,понаехавшая публика из Америки, как их в Омске называли – „американские мальчики“, внеизменных черепаховых очках… все промелькнули перед нами, все побывали тут…» Здесьже прогуливалась русская офицерская молодёжь (из Ставки и разных штабов) в модныхтогда длинных кавалерийских шинелях. Если же шинель на офицере старая и замызганная идержится он как-то робко и неловко – значит, с фронта.Люди встречались, расставались, ссорились, мирились, дружили, влюблялись, сидели вкафе, устраивали за городом пикники. Несмотря на войну, писал Арнольдов, жизнь в Омске«текла нормально, и в этой нормальности обывательской жизни державного Омска,„несмотря ни на что“, было главное доказательство того, что Белое Дело было делом правыми белая власть хотела прежде всего вернуть Россию к нормальной жизни».1200Правда, в рабочих посёлках настроения были иные, по преимуществу большевистские.Распространялись слухи о скором приходе «наших», в разговорах открыто ругали Колчака иего правительство. Милиция делала вид, что ничего не слышит, и большевистские агитаторыпочти никого не стеснялись. Только беженцы иногда вступали с ними в спор, разоблачаянебылицы о справедливых порядках и хорошей жизни по ту сторону фронта. Многие избеженцев, люди простые, работали на омских заводах, ютились на городских окраинах,являясь там самым лояльным к правительству элементом. 1201К июлю 1919 года общее количество сибирских денег, напечатанных Михайловымвкупе с фальшивомонетчиками, перевалило через критическую отметку и инфляцияобнаружила себя «весомо, грубо, зримо». Ещё в июне японская йена стоила чуть более 16рублей, в июле же – 29, в августе – 40, в сентябре – 48, в октябре – 74 рубля. В городахисчезал белый хлеб, начались перебои с маслом и мясом. Но за йены и доллары всё можнобыло достать – и отличного качества. 1202 Инфляция действовала против правительствасильнее, чем большевистская агитация. И по мере того как она, выписывая свои спирали,рвалась в неведомую высь, взоры обывателей всё чаще с растущей злобой обращались всторону дома на берегу Иртыша.* * *Бывая дома, Колчак вставал не ранее десяти часов утра. Садился в седло и каталсяверхом во дворе – единственное развлечение, которое он себе позволял. Двор небольшой –не разгуляешься, но загородной резиденции у верховного правителя не было.Затем, выпив чаю и иногда слегка закусив, Адмирал входил в свой кабинет и начиналприём министров, военных и представляющихся лиц. В 12 часов по расписанию был завтрак,но Колчак либо пропускал его, продолжая заниматься делами, либо слегка отдыхал в1200 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 204–205.1201 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 19–21.1202 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 71, 109, 113.

кабинете. В два часа возобновлялись доклады и приёмы, продолжаясь до обеда – до шестичасов. Обед не пропускался – по сути дела Колчак правильно питался только раз в сутки.После обеда продолжались приёмы или же собирался Совет верховного правителя. ПотомКолчак уединялся в своём кабинете и занимался допоздна. Засидевшись за работой,перегруженный впечатлениями дня, долго не мог уснуть. Это повторялось каждую ночь, ипостепенно спальня превратилась в библиотеку, состоявшую в основном из серьёзнойнаучной литературы. Засыпал Адмирал часа в три ночи, а то и позднее.Дела шли всё хуже и хуже, а потому один или два раза в день в адмиральском кабинетеслучался «шторм». Колчак любил, чтобы ему говорили всю правду, – и требовал этого. Ноправда бывала такова, что спокойно выслушивать её он не мог, – начинал тыкать ножом вподлокотник кресла, мог швырнуть со стола стакан с чаем или чернильницу. Потом,опомнившись, выскакивал из кабинета. Через некоторое время возвращался, успокоившийся,утомлённый, с потухшим взором. Боясь таких вспышек гнева, многие не решались говоритьвсю правду.В конце августа (омский историк П. П. Вибе пишет – 25 августа, но в этот день,согласно дневнику Будберга, Колчак ехал в поезде) за воротами особняка Батюшкинапрогремел взрыв. Как оказалось, – не в самом особняке, а в домике, занятом караулом. Взрывразрушил этот домик и прачечную рядом, а в особняке вылетели стёкла из окон,выходивших во двор. Несколько человек погибли. Тотчас же после взрыва Колчак вышел водвор, распорядился о выносе убитых и раненых, осмотрел развалины. Как говорят,действовал энергично и хладнокровно.В домике взорвалась печка, но точные причины установить не удалось. Поофициальной версии, солдаты, не заметив, что она горячая, сложили на неё гранаты. Послухам же – взрывчатка была заложена внутри печки, в ожидании, когда её затопят. Еслитак, то сила взрыва была плохо рассчитана. Возможно, это было дело рук эсеров.После этого при проезде Колчака по улицам Омска милиция стала задерживатьдвижение автомобилей и экипажей, а прохожим не разрешала переходить улицу иостанавливаться. В «державном» Омске наступали иные, более суровые времена. 1203Очень часто Адмирал ездил на фронт, который притягивал его как магнит, как быплохи там ни были дела. И, видимо, неправ был Будберг, считавший, что он боялся, как быего не упрекнул кто-нибудь в отсиживании в тылу. Стремление чаще бывать на фронтевытекало, видимо, из его убеждения, что именно там делается настоящее, военное дело. Ижелание самому взять винтовку и драться наравне с солдатами, наверно, и в самом делевозникало – тут Будбергу можно верить. 1204Выезжая на фронт, Колчак цеплял к своему поезду один-два вагона с подарками длясолдат: табак, сахар, чай, бельё и пр. Сильно волновался, если чего-то не удавалось достать,и готов был даже выпрашивать. Иностранцев считал, что, нагружаясь подарками, Колчакподражал покойному императору. Скорее всего, однако, подражание было неосознанным:зная солдатскую жизнь, Колчак хотел помочь фронту чем-то материальным, а не толькоречами и наградами. 1205Выступая на фронте, Колчак говорил, что он «такой же солдат, как и все остальные, чтодля себя он ничего не ищет, а старается выполнить свой долг перед Россией». Однако иБудберг, и Гинс свидетельствовали, что общение с солдатами у верховного правителяполучалось несколько натянутым. Он говорил с ними слишком литературно, употребляяинтеллигентские фразы и обороты, – и как будто стеснялся. Впечатление большого1203 Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 192; ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8а. Л. 153–156.1204 АРР. Т. XV. С. 278.1205 Там же. С. 275; ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8а. Л. 54.

начальника произвести не умел, а подделываться под «своего брата» было не в его понятиях.Однажды какой-то старый солдат бухнулся перед ним на колени. Колчаку это очень непонравилось. «Встаньте, – сказал он, – я такой же человек, как вы», – и поспешно отошёл.Гинсу, который это наблюдал, показалось тогда, что «роль верховного правителя быланавязана ему искусственно, что изображал он эту роль деланно, неестественно». 1206 Но тотже Гинс, как мы помним, рассказывал о том, как выступал Колчак на Экономическомсовещании или на совещании в Екатеринбурге – ярко, деловито, по-настоящему хорошо.Трудно сказать, в чём тут дело: в субъективном ли восприятии наблюдателей, вдействительном ли неумении говорить с народом или в том, что к осени Колчак начал«снашиваться».На фронте Колчак, желавший до всего дознаться и всё сам увидеть, иногда слишкомрисковал. Однажды, в конце августа, поезд верховного правителя прибыл в штаб армии настанции Лебяжьей, выдвинутый почти к линии фронта. Выслушав доклад командующего,Колчак приказал выгрузить из вагонов автомобили и ехать в штаб ближайшей дивизии,затем – в штаб ближайшего полка. Побывав там, верховный во главе кортежа выехал засторожевое охранение. Проехали по степи несколько вёрст, стемнело – и потеряли дорогу(карта была очень плохая). Нарваться на разъезд красных ничего не стоило. К счастью,повстречались со своим разъездом.А на следующий день, как писал Будберг, «опять понеслись четыре автомобиля попустынным полям и перелескам». Приехав в штаб другой армии, узнали, что вскоре после ихотъезда красные внезапным налётом конницы захватили Лебяжью. Видимо, знали опередвижениях Адмирала, но немного промахнулись. 1207Армия оставалась главным оплотом Колчака. Всё остальное было зыбко. Но и в армиивсё явственнее начинали обозначаться трещинки. Наименее стойкими элементами средисолдат оказались как раз те, которые в обычной обстановке должны были бы еёцементировать, – старые солдаты, прошедшие через прошлую войну, и сибиряки. Первые,испорченные фронтовой вольницей времён Керенского, не желали воевать и разлагающедействовали на остальных. Вторым, по существу, не видевшим красных, они представлялисьчем-то противоположным нынешнему начальству, от которого, кроме порки и зуботычины,ничего не дождёшься. «У сибиряков, – писал неизвестный солдат с фронта, – одна мысль вовремя боя – поскорее перейти бы на сторону красных». (Видимо, речь идёт всё же больше опереселенцах.) Более надёжными и устойчивыми в бою показали себя молодые солдаты,выходцы из Поволжья и с Урала и пленные красноармейцы, добровольно перешедшие вБелую армию. 1208Офицеров сильно отвлекали от боевых дел заботы о семьях, которые либо оставалисьгде-то в городе, либо тащились за армией в обозах. Жалованье, у солдат, офицеров ичиновников изначально очень небольшое, временами повышалось, но не поспевало забешено скачущей инфляцией и превращалось в ничтожно малую величину. У солдат этоподрывало боевой дух, офицеров толкало к «незаконным реквизициям» (проще говоря, кмародёрству), чиновников – к взяткам и казнокрадству. «Рядом с вакханалиейспекулянтов… – вспоминал А. А. Никольский, – офицеры и их семьи, чиновники влачилижалкое существование, нуждаясь в самом необходимом…Допустить до этого былогромадной ошибкой правительства. Оно обязано было какою угодно ценою, переводомжалованья в золотые рубли, уплатой иностранной валютою – парализовать это последствие1206 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 364; АРР. Т. XV. С. 280.1207 АРР. Т. XV. С. 278–281; ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 158.1208 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 143. Л. 1 об.; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г, 296 об. См. также: Гинс Г. К. Указ.соч. Т. 2. С. 261.

инфляции и не допускать до того, чтобы те, кто отдавал жизнь на фронте, и их семьи жилижизнью нищих». 1209 Но Колчак и Министерство финансов стойко стояли на стражезолотого запаса.У офицеров было ещё одно слабое место – они страшно боялись попасть в плен, чтогрозило не только расстрелом, но и страшными мучениями перед концом. Существовалонедоверие и к собственным солдатам: а вдруг перекинутся к красным? Поэтому случалось итак, что в опасные моменты первыми проявляли нестойкость именно офицеры. 1210Не все офицеры, особенно столичные, были довольны Колчаком и его политикой. Ещёв апреле в Омске появился бывший ординарец и помощник Корнилова В. С. Завойко,предприниматель и крупный помещик. Он предлагал уступить Японии, в обмен за помощь,все острова в Тихом океане. Не надеясь на сочувствие Колчака такой идее, он началинтриговать против него, готовить почву для переворота – среди казачьих офицеров ииностранных дипломатов. Тогда, в апреле, составлять такие комплоты было не время.Завойко никто не поддержал, и его выслали за границу. Однако он обосновался у Семёнова иписал там памфлеты против Колчака. 1211Потом многое изменилось, и в Ставке, когда-то сыгравшей немалую роль в смещенииДиректории, стали обозначаться какие-то движения против Колчака. 20 июля 1919 года нарассмотрение начальства была подана информационная записка, неразборчиво подписаннаякаким-то подполковником. В ней говорилось, что «население высказывает по отношению кправительству желание видеть большую, чем до сих пор, твёрдость», что оно«приветствовало бы введение чрезвычайного полевого суда и осадного положения» (вОмске). В конце этой записки автор касался союзников и тесно связанных с нимируководителей Чехословацкого корпуса. «Трудно будет убедить [их], что они должны идтиза адмиралом Колчаком, – писал подполковник, – так, значит, нужно провозгласить другого,тогда чехословаки будут сговорчивее». 1212Никаких помет и резолюций на записке нет. Судя по всему, это внутренний документСтавки. Ясно, что он не был инициирован и не подавался генералу Лебедеву, который названтам «солью в глазах французов». Всё это выглядит довольно странно. Скорее всего в недрахСтавки уже в ту пору зрел какой-то заговор против Колчака, но то ли не созрел, то лирастворился в сумятице последних месяцев его правления.Война ложилась тяжёлым бременем на народное хозяйство, особенно в стане белых.Почти трёхкратное превосходство красных в численности контролируемого населенияоборачивалось тем, что под властью белых оно испытывало в три раза более значительныетяготы. Как ни старалось сибирское крестьянство уклониться от своих обязательств вотношении государства, всё же от реквизиций, мобилизаций и инфляции оно страдало неменьше, если не больше, других слоев населения.Основной мотив крестьянских настроений был выражен в одном из писем, выбранномвоенным цензором для своей аналитической записки. «Надоела нам уже эта война, то снемцами, то со своим же братом, – писал сибирский крестьянин. – Уж помирились бы, чтоли. Нам при царе лучше жилось, чем в свободу: хлеб был, деньги, хотя и небольшие, тожеводились, а теперь имеешь их много, да что толку в них». 12131209 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 113.1210 АРР. Т. XIV. С. 339.1211 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 410. Л. 40–41.1212 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 19–44.1213 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 296.

В деревне подымала голову большевистски настроенная голытьба. В сводках военнойцензуры отмечалось также, что и «крестьяне среднего достатка, ещё так недавносочувствовавшие нашей армии, с приближением фронта резко изменили своё отношение». Иэто понятно, ибо близость фронта накладывала на крестьян подводную повинность,обязанность выпечки хлеба, а кроме того, многократно умножились потравы. Наиболееустойчивым элементом в сибирской деревне, кроме казаков, оставались крепкие крестьянестарожилыи молокане (сектанты). Видимо, под воздействием зажиточных крестьян внекоторых деревнях Курганского уезда были установлены дежурства для вылавливаниядезертиров и оказания помощи проходящим войскам и обозам. 1214Летом 1919 года улучшилось движение на Транссибирской магистрали. 1215 Усилиямиправительственных и союзных войск мятежники были отогнаны от железной дороги. Но этоне означало, что партизанское движение удалось искоренить. 26 августа Будберг записал вдневнике: «Неприятно смотреть на висящую в моём кабинете огромную карту, на которойзаведующий сводками офицер наносит красными точками пункты и районы восстаний внашем тылу; эта сыпь делается всё гуще и гуще, а вместе с тем всё слабее становитсянадежда справиться с этой болезнью». 1216Крестьянин любил партизан не более, чем казака с нагайкой, а мобилизации,правительственные и партизанские, – просто ненавидел. Но если уж деться было некуда, онпредпочитал, чтобы его сын шёл в партизаны, а не в солдаты. В солдаты – это угонят далеко,и счастье, если вернётся в рваной шинели и с пустой котомкой. В партизаны же – это где-тоздесь, недалеко, ещё, может, что-нибудь и раздобудет для хозяйства. Ведь бывает же:заберут какую-нибудь станицу или городишко – и приносят домой кто ситцу, а кто ишвейную машинку или ещё что-нибудь. Конечно, при такой психологии и экономикепартизанщина (сельская разновидность «атаманщины») могла закончиться не раньше, чемГражданская война.В Приморской и Амурской областях партизанское движение приобрело едва ли невсеобщий характер. Здесь почти не было богатых крестьян, середняков и крестьянстарожилов.Все были новосёлы и – бедняки. И все чувствовали острую обиду направительственных чиновников, обещавших молочные реки, заманивая в этот далёкий край,где, как оказалось, ничего не растёт, а что вырастет, то смоют проливные дожди,непрерывной чередой идущие со стороны Великого океана. Природа Дальнего Востока и всамом деле мало подходила для традиционного среднерусского земледелия. Крестьяне почтине занимались хлебопашеством, а промышляли кто чем – в основном в тайге.Крестьянское недовольство, естественно, приняло большевистскую окраску. Крестьянепрятали у себя скрывающихся большевиков, делились с партизанскими отрядами скуднымсвоим продовольствием, охотно шли в партизаны. Дальневосточная деревня совсем недавала солдат в армию и почти не выполняла государственных повинностей. ОтносительноПриморья сообщалось, что «вся область кипит мелкими крестьянскими восстаниями,которые в сумме дают грозную картину».Основную тяжесть борьбы с дальневосточной партизанщиной взяли на себя японскиевойска. Они несли большие потери, но, в свою очередь, действовали настолько беспощадно,сжигая деревни и расстреливая правых и виноватых, что у местных властей складывалосьвпечатление, что они задались целью освободить этот край от русского населения. Впрочем,каратели из отряда атамана Калмыкова в этом отношении от японцев мало в чём отставали.Американцы же, в пику японцам, начинали заигрывать с социальными низами, так что даже1214 Там же. Л. 295 об. – 296; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 143. Л. 3.1215 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 288 об.1216 АРР. Т. XV. С. 287.

возникали подозрения в их сочувствии большевизму и контактах с повстанцами.Всё это более или менее безучастно наблюдал генерал Хорват, вместе со своимбессильным правительством, не выезжая никуда за пределы Владивостока. 121718 июля указом Колчака Хорват был смещён с должности верховногоуполномоченного Российского правительства на Дальнем Востоке, и эта должность былаупразднена. Розанов, занявший место Хорвата во Владивостоке, получил не столь пышныйтитул – главного начальника Приморского края. 1218В Совете министров продолжались прежние раздоры, усиливались трения междуведомствами. Потеряв терпение, Колчак 26 июня направил в Совет министров приказ, в коемговорилось:«В дни великого лихолетия, в разгар священной борьбы за спасение Родины, когда надело этой борьбы должны быть направлены все силы и все помышления верных сыновРоссии, вновь обнаруживается и распространяется зловредная язва, которая подтачиваланашу государственную и военную силу с начала войны 1914 года.Поступающие ко мне сведения и многоразличные заявления, которые я слышу отмногих представителей различных ведомств, убеждают меня в том, что вместо дружнойработы на пользу Родины между различными ведомствами вновь начинается преступнаярознь, угнетавшая нас в минувшую Великую войну.Представители некоторых ведомств и учреждений стараются подчёркивать промахи иупущения других, имея своею целью не исправление последствий сделанных упущений, аизобличение их, не считаясь с тем вредом, который приносит подобное отношение к святомуделу возрождения Родины.Опять, как и раньше, в общую дружную работу въедается борьба удельных самолюбий,мелкие честолюбивые желания выставить всячески свою работу и по возможностиопорочить работу соседа и набросить на неё тень, что создаёт атмосферу взаимнойнедоброжелательности и подозрительности.Всем должно быть ясно, что только при совместной работе, когда каждая единицауправления государством работает в полном согласии с другими, стремясь к выполнениюсвоей работы с наименьшими ошибками, и возможна продуктивная деятельность органовгосударственного управления.Категорически требую прекращения розни, недоброжелательства и стремлениявыискать промахи других и повелеваю каждому заниматься порученным ему делом, некритикуя деятельность других, право на что имеют только их начальники.В случае обнаружения подобного рода явлений буду принимать беспощадные меры кискоренению зла, которое в корне подрывает работу по управлению государством.Моё повеление сделать известным всем без исключения служащим на государственнойслужбе». 1219Межведомственная борьба – неизбежный спутник государственного управления.Никакие грозные приказы не в состоянии её истребить. Если она выходит за допустимыерамки, значит, в правительстве нет объединяющего и направляющего к одной цели лица.Таким руководителем не мог быть Адмирал, постоянно занятый военными делами. Посленоябрьского переворота перестал таковым быть и Вологодский. Он как-то сразу сник ипотерялся перед Колчаком, более яркой личностью. Он держался на своём месте толькопотому, что был известен своей безупречной добропорядочностью и его уход был бывоспринят сибирской общественностью и союзниками как нехороший знак. Он и сам1217 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 298–302.1218 См.: Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 247–249; Процесс над колчаковскими министрами. С. 583.1219 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 83. Л. 167.

признавал, что ему недостаёт инициативы и активности. 1220 Будберг же называл его просто«обмылком». А генерал П. Ф. Рябиков с сожалением отмечал, что «Адмиралу не хватало сначала его деятельности в столь ответственной роли верховного правителя ни сильноговолей, знанием, опытом и широким кругозором военного советника и начальника штаба, нигражданского помощника с кругозором прежде всего государственного человека». 122116 августа 1919 года, по представлению Вологодского, получил отставку Михайлов –едва ли не самый колоритный, если не считать Будберга, деятель Омского правительства.Как вспоминал Вологодский, Адмирал не без колебаний подписал этот указ. Михайловасвалила начавшаяся в июле безудержная инфляция, в коей он, наделавший немало ошибок,был, кажется, менее всего повинен. В обстановке войны, да ещё при очень ограниченномиспользовании золотого запаса, инфляция была неизбежна.Новым министром финансов по предложению Вологодского был назначен Л. В. фонГойер. 1222 Это был опытный финансист. Однако его репутации сильно вредило то, чтопрежде он был связан с Русско-Азиатским банком, и весь одиум, который окружал этот банкв глазах сибирской общественности, невольно перешёл на нового министра. Исправитьположение он не смог, да и что можно было сделать, когда всё уже начинало сползать вбездну. Финансисты в таких случаях говорят: «Дайте нам хорошую политику, и мы вамсделаем хорошие финансы».Один из мемуаристов, кадет Л. А. Кроль, утверждал, будто власть лишь номинальнопринадлежала Колчаку, фактически же – Совету министров, который забрал её у Директориии оставил у себя. 1223Не будем долго останавливаться на этом заявлении, сделанном явно наперекор истине.Лучше зададимся вопросом: был ли Колчак неограниченным диктатором, сосредоточившимв своих руках всю полноту власти на контролируемой территории? Думается, нет. И, судя помногим признакам, он сам это понимал. Ибо ограничителей было много. Прежде всего –многообразная в своих проявлениях «атаманщина»: не только казачья (Семёнов, Анненков,Калмыков, которых так и не удалось полностью подчинить), но и армейская,олицетворением коей был Гайда, партизанская, вырывавшая из-под его контроля обширныетерритории, эсеровская, проникавшая буквально во все щели с одной целью: всё портить,ломать, расстраивать, не задумываясь о последствиях. Другим ограничителем былисоюзники с их настоятельными и противоречивыми советами. Одни из них (японцы)поддерживали дальневосточных атаманов, другие (французы) – чехов и лепили себесателлитов из польской, латышской, украинской диаспоры в Сибири, третьи (американцы)искали «истинную» демократию в партизанщине. Уже этого, наверно, достаточно, чтобы несчитать Колчака диктатором в полном смысле этого слова. Укоренилось, между прочим,мнение, что он был плохим дипломатом. Но никто не задумывался над тем, скольковыдержки, терпения, ловкости и настойчивости было нужно, чтобы лавировать между теми,другими, третьими и четвёртыми – словно в стремительных водах Благовещенского проливамежду льдами.Но действовали и другие ограничители: взяточничество и леность чиновничества,непослушание и разгильдяйство офицеров, сплошное «безголовье», то есть нехватка вСибири подготовленных и опытных людей, способных занять ответственные должности.Существовали, наконец, ограничители и в самом Колчаке. «…Судя по тому, что1220 Россия антибольшевистская. С. 164.1221 АРР. Т. XIV. С. 300; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 7 об.1222 Россия антибольшевистская. С. 206–207.1223 См.: Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 247.

слышал о нём в Харбине, – писал Будберг, – думал, что это самовластный и шалый самодур,и совершенно ошибся. И в этом вся тяжесть положения, ибо лучше, если бы он был самымжестоким диктатором, чем тем мечущимся в поисках за общим благом мечтателем, какой онесть на самом деле». И далее генерал добавлял: «По внутренней сущности, по незнаниюдействительности и по слабости характера он очень напоминает покойногоимператора». 1224Сравнение смелое, небезупречное, но интересное. Конечно, Колчак во многомотличался от Николая П. Адмирал имел бешеный темперамент, а государь проявлялневозмутимое спокойствие во всех случаях жизни. Николай II, с юности привлекавшийсяотцом к государственным делам, хорошо знал систему государственного управления, аКолчак до конца путался в ней, засылая поручения не по адресу. 1225 Покойный императорбыл больше созерцатель и сибарит, что особенно обнаружилось в Ставке. Колчак тоже небыл и не считал себя большим специалистом в военно-сухопутном деле, но он былработником, делавшим для фронта всё, что было в его силах.Колчак очень трудно расставался со своими соратниками – с теми, кто когда-то былнужен и принёс пользу, а потом обанкротился. Он слишком долго держал на постуначальника штаба генерала Лебедева, непопулярного в армии и обществе и много раздоказавшего свою непригодность для столь высокого поста. Он чуть ли не до самого концане расставался с Сукиным, который играл при нём довольно вредную роль: вместо тогочтобы по возможности придерживать великодержавные амбиции Адмирала, он старался ихподогреть. Этим Колчак опять-таки отличался от Николая II, который быстро освобождалсяот обременительного для каждого правителя чувства благодарности и не стеснялсяотправлять министров в отставку. Подход свергнутого императора лучше совмещался сгосударственными интересами, а Колчака – был более человечен.Николай II довольно спокойно относился к тому, что революционеров принято вешать.О Колчаке же говорили, что для него всегда было сущим мучением подтвердить смертныйприговор. 1226 Хотя, конечно, такое иногда приходилось делать. Пленных коммунистов онприказал расстреливать. Тут он понимал, что положение безвыходное: «Или мы ихперестреляем, или они нас». 1227Но, видимо, была одна общая черта. Это – верность руководящей идее. У каждого онабыла своя. Николай II, по выражению А. А. Блока, всегда был готов «за древнюю сказкумёртвым лечь». Эта сказка – царь, народ, золотые купола… – относилась скорее к XVII векуи была совсем уж утопична. Колчак же горел иным желанием – увидеть Россиюобновлённой, процветающей, великой, – чтобы её флот вновь бороздил океанскиепросторы, – но не расставшейся со своим старым дорогим наследием – с теми же золотымикуполами, с пыхтящим самоваром на накрытом столе, со стопкой чистой, как слеза, водки вдень Воскресения Христова. Его, Колчака, утопизм был в том, что он хотел восстановить всёэто сразу и как можно в менее усечённом виде. Разве, например, будет Россия такой жевеликой, как была, если от неё отсечь какой-то кусок? Ведь ничего «лишнего» у неё не было!Если отвлечься от всего, что говорили о последнем императоре начиная с 1916 года, тонадо сказать, что его всё же почитали в народе. Не то, что любили, а именно чтили каксимвол государственности. Колчак же, судя по некоторым данным, пользовался уважениемна белой территории именно как личность. В одном письме, попавшем в военную цензуру,1224 АРР. Т. XIV. С. 281–282.1225 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 368.1226 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 173.1227 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 346.

говорилось: «…Суди сам, при каких тяжёлых условиях приходится создавать новую Россиюадмиралу Колчаку. Он, кажется, хороший человек, патриот, любит свою родину. Ксожалению, ему приходится бороться с саранчой справа и слева». 1228Сочувственные отзывы поступали и из-за рубежа. «Видели ли Вы адмирала Колчака икакого Вы о нём мнения и его правлении? – спрашивал в частном письме один американец. –На расстоянии он нам кажется хорошим и, пожалуй, единственным человеком, вокругкоторого могли бы собраться элементы, подающие надежды на спасение бедной,истекающей кровью России». 1229Как все мечтатели, Колчак любил уединение и одиночество – ещё со времён японскойэмиграции. Гинс замечал, что он бывал недоволен, когда кто-то прерывал выпадавшие емуредкие часы уединённого чтения. Среди книг, читавшихся Адмиралом, он заметилиздававшийся до революции «Исторический вестник». Старая Россия не выходила у него изголовы.В Омске Колчак не приобрёл новых друзей. Самыми близкими ему людьми здесьоставались адмирал Смирнов и Анна Васильевна. Но первый как-то не очень врос в омскуюобстановку и держался больше близостью к Колчаку. Анну Васильевну же всюдусопровождал шепоток – она ведь не была законной супругой верховного правителя.* * *В отечественной исторической литературе распространилось утверждение, будто виюне 1919 года Колчак отклонил предложение регента Финляндии (временного главыгосударства) генерала К. Г. Маннергейма двинуть на Петроград 100-тысячное войско вобмен на полное признание её независимости. 1230 Именно так представлено это дело вдневнике Будберга, 1231 и оттуда, наверно, и пошла эта легенда. Но генерал и сам знал обэтом только понаслышке. Между тем соответствующие документы давно опубликованы, и вих свете вся эта история выглядит иначе.В мае Колчак получил от генерала Н. Н. Юденича некоторые материалы относительноорганизации Северо-Западного фронта и, в частности, о предполагавшемся походе финскойармии на Петроград. До этого времени финская армия вела себя пассивно, и только вКарелии действовали небольшие финские отряды, называвшиеся добровольческими и явнопреследовавшие цель присоединить к Финляндии этот край.Ознакомившись с материалами, Колчак ответил: «Операция против Петрограда можетиметь весьма важное стратегическое значение, отвлекая большевистские силы от сибирскогофронта. Занятие столицы нанесло бы большевикам тяжкий моральный удар. Считаюнеобходимым, чтобы выполнение намеченной задачи происходило в полной уверенности,что она осуществляется по поручению и согласно указаниям Российского правительства.Уполномочиваю Вас принять главнокомандование всеми русскими силами Северо-Западного фронта». Относительно вторжения финских «добровольцев» в Карелию былипроведены переговоры с французскими представителями, которые дали успокоительныезаверения, и было решено пока не ставить этот вопрос, чтобы не осложнять отношений с1228 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 274.1229 Там же. Л. 294 об.1230 См.: Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. М., 1993. С. 161 (статья В. В.Юрченко).1231 АРР. Т. XV. С. 273.

Финляндией. 123224 июня Колчак обратился с личным посланием к Маннергейму. Он, в частности,писал:«Я исхожу из убеждения, что должно быть сделано всё возможное для достижениянаиболее скорого сокрушения большевизма. Поэтому я хотел бы надеяться, что Вы побудитефинляндское правительство принять участие в общем деле и перейти к решительным мерамдля освобождения северной столицы России, начав активные военные операции внаправлении Петрограда.От имени русского правительства я хочу Вам заявить, что сейчас не время сомнениям иколебаниям, связанным с какими-либо политическими вопросами. Не допуская мысли овозможности в будущем каких-либо неразрешимых затруднений между освобождённойРоссией и финляндской нацией, я прошу Вас, генерал, принять это моё обращение как знакнеизменной памяти Русской армии о Вашем славном прошлом в её рядах и искреннегоуважения России к национальной свободе финляндского народа». 1233В это же время делались попытки склонить западных союзников к поддержке планапохода финской армии на Петроград при непременном участии войск Юденича. Это удалосьсделать лишь отчасти. 9 июля союзники довели до сведения Маннергейма о неимении с ихстороны возражений против такой операции.16 июля Маннергейм дал ответ на послание Колчака. Он писал:«…Финляндскому народу и его правительству далеко не чужда мысль об участиирегулярных финляндских войск в освобождении Петрограда. Не стану от Вас скрывать, г.адмирал, что, по мнению моего правительства, финляндский сейм не одобрит предприятия,приносящего нам хотя и пользу, но требующего тяжёлых жертв, если мы не получимгарантий, что новая Россия, в пользу которой мы стали бы действовать, согласится нанекоторые условия, исполнение которых мы не только считаем необходимым для нашегоучастия, но также необходимой гарантией для нашего национального государственногобытия». 1234Эти условия стали известны из сепаратного соглашения Юденича с Маннергеймом.Помимо официального признания независимости Финляндии, оно включало в себя ещёцелый ряд пунктов, в том числе безвозмездную передачу ей всех военно-морских баз на еётерритории, «признание права полного самоопределения за карелами Олонецкой иАрхангельской губерний в границах, точно установленных международной комиссией», и,наконец, уступку Финляндии никогда ей не принадлежавшего арктического порта Печенга.20 июля Сазонов телеграфировал, что условия Маннергейма представляютсянеприемлемыми. В частности, разъяснял он, требование «самоопределения» кареловскрывает стремление финского правительства аннексировать часть Олонецкой иАрхангельской губерний. 1235 Колчак, конечно, понимал это и без разъяснений. Знал он и то,что передача Финляндии, без всяких условий, Свеаборга и других военно-морских базразрушит всю систему обороны Петрограда с моря. В тот же день телеграммой вАрхангельск он предупредил Миллера: «Не вступайте ни в какие договорные обязательства сфинляндским правительством. Условия соглашения неприемлемы, и нет уверенности вактивной помощи Финляндии». 12361232 Колчак и Финляндия // Красный архив. 1929. Т. 2 (33). С. 118–119.1233 Там же. С. 128.1234 Там же. С. 136–137.1235 Там же. С. 138–140.1236 Там же. С. 138.

Через несколько дней после этого Маннергейм покинул пост главы государства,проиграв президентские выборы. Таким образом, поход финской армии на Петроград отпалне из-за неуступчивости Колчака по вопросу о независимости Финляндии, а вследствие того,что Маннергейм выдвинул явно неприемлемые условия, а затем потерял власть.29 июля начались ежедневные совместные заседания Совета министров и союзныхвысоких комиссаров для рассмотрения помощи, необходимой в деле восстановленияроссийского транспорта, снабжения армии и населения. Со стороны союзников в нихучаствовали Ч. Эллиот (Англия), Р. Моррис (США), граф де Мартель (Франция) и Мацусима(Япония). С ними находились генералы Нокс, Жанен В. Гревс (США) и Таканаяги (Япония).Заседания начинались обычно в два часа пополудни, после завтрака, который союзныекомиссары проводили совместно. Докладывал Сукин. Комиссары вежливо выслушивали,кое-что уточняли, спрашивали и ровно в четыре часа удалялись на вечерний чай. Такпродолжалось несколько дней, пока Сукин не осветил, полно и всесторонне, нужды армии,транспорта и экономики.– Если правительство теперь удержится, – доверительно сказал на прощание Моррис, –то вас, наверно, признают. Это экзамен.«Экзаменаторы» разъехались, не сообщив оценок, но по внешнему их виду, по тому,как они вели себя на заседаниях, наиболее проницательные министры сумели сделатьправильные выводы.Эллиот, океанограф и востоковед, человек замкнутый и холодный, обычно сидел свидом безнадёжного скептицизма. Иногда неплохо шутил, что вносило оживление в ходзаседания. Моррис, наоборот, был очень серьёзен, но Гинсу казалось, что он с трудомсдерживает смех. Де Мартель внешне был неуловим. Но говорили, что без его согласияЖанен ничего не делает. И возможно, именно граф первым высказал афоризм, широкораспространившийся во французской миссии: «Да, адмирал Колчак человек хороший, ноесли бы нашёлся кто-то получше, было бы ещё лучше». 1237В Омске так и не дождались ни признания, ни помощи в рамках согласованнойпрограммы. Главная причина охлаждения союзников заключалась в отступлении на фронте.Но были и другие причины. Говорили, например, о двойственной позиции посла вВашингтоне Бахметева, который сохранял верность Керенскому и втихомолку работалпротив Омского правительства. 1238 В конце концов правительство Колчака признало толькоКоролевство сербов, хорватов и словенцев (будущая Югославия). 1239В армии и обществе росло разочарование в западных союзниках, и взоры обращались всторону Японии. «Я не вижу, – писал один офицер, – иного спасения для России, как толькопомощь Японии живой силой. Без этого мы погибли». Но было опасение, что за своюпомощь Япония потребует территориальных уступок. Японцы, жившие и работавшие вРоссии, считали, что их стране не нужна сибирская территория – Япония заинтересованалишь в поставках из России металла, сырья и рыбы. Но оставалось неясным, соответствуютли такие настроения политике японского правительства. Не прояснила полностью этотвопрос и поездка генерала Романовского в Японию, которого там встретили оченьрадушно. 1240 А потому верховный правитель продолжал рассчитывать на помощь западных1237 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 254–257; АРР. Т. XIV. С. 334; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 43.1238 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 410. Л. 44.1239 Арнольдов Л. В. Указ. соч. С. 157.1240 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 254; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 287 об., 289, 296 об.; РГВА. Ф. 39499.Оп. 1. Д. 143. Л. 2 об.—3.

союзников и по-прежнему ориентировался прежде всего на них.* * *Продолжая наступление в стык между Сибирской и Западной армиями, красные 7 июнязаняли Ижевский завод, а 11-го – Боткинский. Взаимодействия между двумя армиями никакне получалось. Чтобы наконец добиться этого, Колчак 11 июня передал Западную армию воперативное подчинение генералу Гайде. 1241 Результат оказался неожиданным. Гайдапервым делом издал приказ, в котором в буквальном смысле обругал командный составЗападной армии во главе с Ханжиным. Возмущенные офицеры подали рапорт верховномуглавнокомандующему с просьбой отдать их всех под суд или оградить от подобныхпоношений.Тогда Колчак решил вручить командование фронтом в руки опытного военачальника –генерала М. К. Дитерихса. Но возникло опасение, что Гайда не станет ему подчиняться. К 20июня «Сибирского Бонапарта» вызвали в Омск, и разговор между ним и Адмиралом шёл вприсутствии Вологодского. Колчак спросил Гайду, будет ли он подчиняться приказамглавнокомандующего фронтом. Гайда знал о предстоящем назначении Дитерихса и ответил:«Я, Ваше высокопревосходительство, всегда готов подчиняться Вашим приказаниям, нокогда между Вами и мною ставятся два таких средостения, как, с одной стороны, Ставка слюдьми, распоряжения которых я считаю вредными для фронта, и, с другой стороны,генерал Дитерихс, я не могу оставаться на своём посту». – «Не можете, – сказал Адмиралрешительным тоном, но с ноткой сожаления, – тогда я буду считать Вас свободным откомандования Сибирской армией». Обескураженный и обиженный, Гайда высказал желаниекак можно скорее вернуться к себе в Чехию. 1242В тот же день Гайда был уволен, а командование Сибирской армией временно перешлов руки начальника её штаба генерала Б. П. Богословского. Гайде выдали 70 тысяч франковзолотом и отправили во Владивосток особым поездом. Однако перед отъездом он успелпобывать у Жанена и заручился его поддержкой. Поэтому Гайда остался во Владивостоке.Здесь вокруг него стали группироваться все «обиженные» – от эсеров до бывшего министраюстиции Старынкевича. Гайда поддерживал контакты с Болдыревым, уехавшим в Японию, сХорватом на КВЖД, а также с некоторыми иностранными представителями, прежде всего самериканцами. 124320 июня были произведены и другие кадровые перемещения. Колчак закрепил за собойдолжность верховного главнокомандующего вооружёнными силами Российскогогосударства. Дитерихс занял освобождённый Колчаком пост главнокомандующегоВосточным фронтом. Ханжин был освобождён от командования Западной армией, на егоместо Колчак назначил генерал-майора К. В. Сахарова. 1244Сахаров привлёк Колчака, по-видимому, такими своими качествами, какрешительность и максимализм. Верховный правитель часто ошибался в людях. Будберг же,большой мастер на уничтожающие характеристики, отметил, что Сахаров больше подходитна должность начальника карательной экспедиции или командира дисциплинарногобатальона. 12451241 АРР. Т. XIV. С. 286.1242 Россия антибольшевистская. С. 187–188.1243 Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 56; Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 150.1244 Россия антибольшевистская. С. 187–188; АРР. Т. XIV. С. 295.1245 Там же. С. 304.

Новый командующий Западной армией отличался исключительной требовательностьюк подчинённым. Мало было хорошо выполнить приказ – надо было также как следует,«отчётливо» об этом доложить. В противном случае – если приказ выполнен хорошо, нодоложено не «отчётливо», – можно было получить большой нагоняй. Генерал добивалсятого, чтобы солдаты и офицеры имели хорошую выправку, хорошо отдавали честь, отвечалипо уставу. Командующий завёл даже свои «потешные войска» – егерский батальон приштабе, вымуштрованный, подтянутый, лихо певший песни на марше. Во время смотровгенерал чуть не бежал вдоль строя, так что за ним никто не мог угнаться – совсем как ПётрВеликий.Всё это шло вразрез с установившейся в Белой армии своеобразной дисциплиной,внешне не очень выраженной. Ханжин, Каппель, Войцеховский требовали прежде всего,чтобы был исполнен приказ, не обращая внимания на то, вытянулся ли в струнку офицер,докладывая об этом. Между новым командующим и «старожилами» Западной армиивозникли трения. Набор стандартных выражений в сахаровских приказах («упорноудерживать», «энергично перейти в наступление», «нанести стремительный удар») вызывалиронические усмешки – рады бы сделать, да ведь армия вышла из-под Уфы страшноизмотанной и обескровленной. 1246Победоносное наступление на Восточном фронте столь неожиданно сменилосьпоспешным отступлением, что Ставка во главе с Лебедевым долгое время пребывала врастерянности. Стратегия и тактика отступления по-настоящему стали разрабатываться лишьс приходом Дитерихса. Он пришёл к выводу о необходимости глубокого отхода. Оставшиесяна фронте арьергарды, по его замыслу, должны были удерживать отступление в допустимомтемпе. Тем временем основные силы надо было отвести за реку Ишим, дать им отдохнуть,пополнить и в конце лета вновь перейти в наступление. 1247 Изъян этого плана, повидимому,состоял в том, что слишком легко отдавался противнику такой удобный дляобороны рубеж, как Уральские горы.Западная армия, несмотря на понесённые потери, в общем укладывалась в намеченныйтемп отступления и даже пыталась задержать противника – порой не без успеха. 24 июнякрасные форсировали реку Уфу и вошли в горные проходы. 2–5 июля в горах развернулосьсражение, в результате которого красные взяли станцию Кропачёво. 13 июля белые оставилиЗлатоуст. Ещё медленнее отступала Южная армия.В целях спрямления линии фронта Сибирская армия 1 июля должна была оставитьПермь. Но затем в этой армии, вскоре после ухода Гайды, стали происходить странные вещи.Она быстро теряла боеспособность и разваливалась. 1248 Видимо, начала сказыватьсядеятельность эсеров, в своё время пригретых Гайдой в своём штабе и на командныхдолжностях. Стремительно отступая, она уже 14 июля сдала Екатеринбург, обнажив правыйфланг Западной армии.Ставке пришлось срочно проводить реорганизацию. Приказом от 22 июля Сибирскаяармия была разделена на 1-ю и 2-ю. 1-ю возглавил генерал А. Н. Пепеляев. 2-ю – генерал Н.А. Лохвицкий. Западная армия стала называться 3-й. 1249 К сожалению, реорганизацияспасла от дальнейшего разложения только часть бывшей Сибирской армии – 2-ю армию. Чтокасается Анатолия Пепеляева, ставшего командиром 1-й армии, то он был назначен, видимо,1246 См.: Петров П. П. Указ. соч. С. 98, 101–102.1247 Там же. С. 108.1248 Там же. С. 107.1249 См.: Волков С. В. Указ. соч. С. 518.

прежде всего потому, что для сибиряков был своим генералом, а не «навозным», какназывают в Сибири людей приезжих, «навезённых». П. Ф. Рябиков был, наверно, во многомправ, когда писал, что младший Пепеляев, «будучи отличным, храбрым и решительнымстроевым офицером…не имел ни особых способностей для крупных операций, ни хорошеговоенного образования и широкого кругозора». 1250На подступах к Челябинску Лебедев и Сахаров решили дать большое сражение. Быларазработана сложная операция с целью «заманить» в Челябинск 5-ю армию Тухачевского, азатем окружить её и уничтожить. При этом некоторым дивизиям ставилась задача вести бойна два, а то и на три фронта. Ознакомившись с планом, Будберг заметил, что такое под силутолько хорошо подготовленным войскам с высоким боевым духом, а не таким, которые «невыдерживают флангового огня и даже признаков нахождения неприятеля в тылу и нафлангах». И вообще, сказал он, такие операции годятся только для «больших показныхманевров». 1251Дитерихс был решительно против. Главной задачей в данный момент он считалупорядочение отступления 1-й и 2-й армий. В их расположение он и уехал. В его отсутствиеЛебедеву и Сахарову удалось уговорить Адмирала начать операцию. 3-я и Южная армиибыли временно выведены из подчинения Дитерихсу и подчинены непосредственно Колчаку.В их состав был передан почти весь имевшийся у Ставки резерв (три дивизии, ещё не совсемподготовленные).24 июля красным был сдан Челябинск. При отходе в городе произошло большевистскоевосстание, отчего пострадали арьергардные части и последние из отходящих эшелонов.Войдя в город, красные начали энергичные действия, закрепляясь в его окрестностях. Такчто сразу выяснилось, что, вопреки донесениям белой разведки, армия Тухачевского вовсе невыдохлась от безостановочного наступления, что в ней достаточно свежих частей,прибывших из глубокого тыла.25 июля перешла в наступление Уфимская группа под командованием Войцеховского,перед которой была поставлена задача обойти Челябинск с севера. Первые два или три днянаступление шло успешно, и в обозе у красных началась паника. Но Волжская группаКаппеля, натолкнувшись на сильное сопротивление, не смогла обойти город с юга. Клещи несомкнулись. К тому же Уральская группа 3-й армии, прикрывавшая Войцеховского с севера,стала отступать под натиском противника. А 1-я и 2-я армии не оказали никакой помощи.29 июля красные возобновили общее наступление. 3-я армия отходила с большимипотерями. Некоторые части остались в окружении и сдались. Особенно много сдавшихсябыло в дивизиях, взятых из резерва. 4 августа красные взяли Троицк, и Южная армияоказалась отрезанной. 1252В. Н. Пепеляев записал в дневнике следующие слова Колчака, сказанные 25 июля:«Генерал Дитерихс был против этих боёв и за отход без боя от Челябинска, но я приказалдать бой. Это риск – в случае неудачи мы потеряем армию и имущество. Но без боёв армиявсё равно будет потеряна из-за разложения. Я решил встряхнуть армию. Если бы вы знали,что я пережил за эти дни!» 1253После Челябинской операции с Лебедевым, против которого были сильно настроеныармия и общество, пришлось наконец расстаться. 12 августа он был смещён с должностей1250 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 27 об.1251 АРР. Т. XIV. С. 328–329.1252 Cм.: Петров П. П. Указ. соч. С. 107–109; АРР. Т. XIV. С. 330–335.1253 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 1. С. 152.

начальника штаба Верховного главнокомандующего и военного министра. 1254 Военнымминистром стал генерал А. П. Будберг. Должность начальника штаба Верховногоглавнокомандующего осталась незамещённой в ожидании приезда известного военногоавторитета, генерала Н. Н. Головина.На Лебедева впоследствии валили всю ответственность за неудачу белого дела вСибири. Многие обвинения имели основания. Лебедев имел солидное военное образование(как-никак – Академия Генштаба), но пришёл на высокий пост без достаточного командногоопыта. Как известно, на любом высоком посту, имея хорошую теоретическую подготовку, нобез практики и знания жизни, можно добиться ужасных результатов. И всё же не может одинчеловек, даже высокопоставленный, провалить всё дело.Лебедева многие считали реакционером. Это не совсем так, хотя можно вспомнить, чтоотчасти вследствие его нажима позиция Омского правительства по вопросу о помещичьемземлевладении в нужный момент оказалась не очень внятной. Есть, однако, документы,которые освещают эту личность с другой стороны. Например – его письмо командующемуЗападной армией Сахарову, отправленное в июле 1919 года:«Все лица, приезжающие с фронта, единодушно свидетельствуют, что в армии всёчаще и чаще и чаще замечаются случаи применения некоторыми офицерами к солдатамрукоприкладства. Если в старой Русской армии рукоприкладство квалифицировалось какпреступное деяние, влекущее за собой тяжёлое наказание, то тем более этому позорномуявлению не может быть места в возрождённой Русской армии, борющейся за водворениепорядка и законности. Прошу принять все меры к немедленному пресечениювышеуказанного явления, разъясняя офицерам, что такое отношение к делу можетспособствовать розни между ними и солдатами, что не дремлющий враг не замедлитиспользовать эту рознь в своих преступных замыслах… что, наконец, сражаясь заосуществление Великого Будущего России, стыдно применять давно уже осуждённые инавеки погребённые всем культурным миром методы воздействия на подчинённых. Тех жеофицеров, которые будут глухи к этим разъяснениям, немедленно предавать военному суду,распоряжения о чём уже неоднократно отдавались». 1255Так что можно всё же думать, что ближайший сподвижник Колчака был человекомпросвещённым и культурным.Дитерихс вернулся к командованию Восточным фронтом. Армии продолжалиотступать, сильно потрёпанные, но, вопреки прогнозам Будберга, катастрофы не произошло.После ночного боя с 13 на 14 августа был оставлен Курган. 1256 Через несколько днейкрасные перешли через реку Тобол. Военные действия переместились в Сибирь. Летопродолжалось, принося новые разочарования, но это – уже несколько другая история.Осенние надеждыОт Кургана до Омска расстояние невелико. Уже, казалось, ничто не могло остановитьбольшевиков, и в августе, как вспоминал Гинс, в сибирской столице воцарилась «атмосфераживотного страха». 1257Но как раз в это время зашевелилось Сибирское казачье войско, ибо красные вступили1254 Волков С. В. Указ. соч. С. 292.1255 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 258. Л. 1.1256 См.: Южное Зауралье в период гражданской войны (1918–1920 гг.). Сб. документов и материалов.Курган, 1963. С. 122.1257 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 273.

на его территорию. Иванов-Ринов, совершивший поездку по станицам, привёз целую пачкуобщественных приговоров о поголовной самомобилизации. Этот призыв был поддержанБольшим войсковым кругом, заседавшим с 7 по 13 августа. Круг постановил призвать нафронт всех казаков с 18 до 45 лет. А из малолеток и стариков создать дружинысамоохраны. 1258Атаман Иванов-Ринов, решивший, что настал его час, выступал в роли спасителя. Онполучил право непосредственного доклада верховному правителю. Ему были открытыбезграничные кредиты – на наём рабочих для уборки урожая в казачьих хозяйствах, напокупку амуниции и снаряжения и т. д. Он превратился в настоящий кошмар для военногоминистра, который жаловался, что атаман «обобрал все наши склады», взяв на каждогопредполагаемого мобилизованного казака «по пять и по шесть комплектов и летнего, изимнего обмундирования», не оставив другим почти ничего. 1259 Ведь и Адмирал, безлишнего шума, тоже издал указы фактически о всеобщей мобилизации. И призываемых тоженадо одевать, обувать и вооружать. И никто, между прочим, не думал нанимать рабочих дляуборки крестьянских полей, а в 1919 году выдался отличный урожай.Сибирские казачьи части было решено объединить в Отдельный Сибирский казачийкорпус – ударную силу Восточного фронта. Командиром корпуса был назначен Иванов-Ринов. 10 августа, после литургии в казачьем Никольском соборе ему были вручены грамотаКруга и войсковое знамя. Адмирал зачитал указ о производстве его в генерал-лейтенанты.Гинс иронически заметил по этому поводу, что награды и звания в Омске раздавались«щедро и авансом». 1260Однако честолюбивые замыслы атамана простирались гораздо дальше. 19 августа вОмске собралась конференция девяти казачьих войск Сибири и Дальнего Востока,руководство которой оказалось в руках того же Иванова-Ринова. А 28 августа Колчаку быливручены постановления конференции, в коих содержались требования перейти к полнойвоенной диктатуре, сократить число министерств до пяти, упразднить Сенат, создать дведолжности помощников верховного правителя (по военной и гражданской части) и учредитьособое казачье министерство (министр должен избираться Общеказачьей конференцией), аказаков посылать на фронт только под командованием их атаманов. Адмиралу всё этопредставилось как нелепые домогательства: «Они хотят сделать меня чем-то вродеимператора и в то же время требуют помощников. „Помощник диктатора“ – это какой-тоабсурд…» 1261 Некоторые из казачьих требований были отвергнуты сразу, другие задвинутыв долгий ящик – на том дело и кончилось. У верховного правителя были другие заботы,более спешные.Летом 1919 года некоторые благоразумные люди заговорили о том, что необходим«запасной центр», куда правительство могло бы переехать в случае опасности. В Советеминистров вопрос о «разгрузке» Омска (слово «эвакуация» пока избегали) впервые былподнят 14 июля самим Адмиралом. Будберг записал в дневнике, что Колчак приехал назаседание «угрюмый, но настроенный в пользу эвакуации». Однако его поддержали толькогенералы Будберг и Матковский. Министры же на разные лады повторяли призывы датьотпор врагу и защищать Омск во что бы то ни стало. В этих речах Будберг заподозрил боязньпотерять контроль над правительством, если оно покинет Омск. «Всё это узкий эгоизм1258 См.: Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска (1917–1920). М., 2004. С. 351–354.1259 АРР. Т. XV. С. 272.1260 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 258; Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. С. 355; ВолковС. В. Указ. соч. С. 219.1261 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 353.

омского курятника», – записал он в дневнике. Пылкие речи министров поколебали Колчака,и было принято половинчатое решение создать комиссию по разгрузке Омска. 12628 августа Будберг вновь возбудил в Совете министров вопрос об эвакуации Омска. Наэтот раз Адмирал отсутствовал, но кто-то сообщил, что он против эвакуации, равно как исоюзники. После этого, по словам Будберга, «полились речи в духе Мининых и Пожарских,вплоть до выхода всех министров с винтовками, когда придётся защищать Омск». «…Какойзлой рок отнимает у очень неглупых и по-своему дельных людей здравый смысл в такомсерьёзном деле?» – недоумевал генерал. 1263Между тем из Омска кое-кто начал уже выезжать. Государственные служащие подразными предлогами выпрашивали командировки на восток. Началось брожение в семьях«неглупых и по-своему дельных людей». В середине августа в Читу выехали семьиВологодского, Гинса и других высших должностных лиц. 1264 22 августа Совет министровпринял постановление о разгрузке Омска. 1265В конце августа в Омск приехал, наконец, долгожданный генерал Н. Н. Головин. Долгознакомился с обстановкой, вникал в ход дел – и через месяц-полтора вдруг уехал,сославшись на болезнь. 1266 Видимо, посчитал, что дела плохи, а рисковать собственнойперсоной ему не хотелось.1 августа Будберг представил Адмиралу проект: «…собрать немедленно всехшатающихся по Омску генералов, военных инженеров и офицеров и экстренно отправить ихна рекогносцировки рек Тобола и Ишима и на составление проекта их укрепления». Приэтом он объяснил, что в настоящем виде белые силы не готовы к маневренной,наступательной войне, что надо дать им основательно отдохнуть и что укреплённые рубежина сибирских реках (правый берег всегда выше) в сочетании с превосходством белых вартиллерии могут обеспечить такой отдых. Колчак, выслушав Будберга, видимо, только извежливости, приказал передать доклад в Ставку. 1267 Там он, очевидно, был отправлен вархив.О переходе к обороне Адмирал в то время даже не думал. Неудачи казались емувременными. Верный ученик Суворова, Ушакова и Макарова, он и вообще-то признавалтолько наступление. Оборонительная тактика связывалась у него с именами Куропаткина,Витгефта и Рожественского. Уроки блестящей защиты Нахимова и Кондратенко, которые,имея ограниченные ресурсы, защищались стойко и изобретательно, не запали ему в душу.Эта приверженность к стремительной атаке едва не принесла ему головокружительныйуспех, а затем ускорила проигрыш всей кампании.Но надо сказать, что и среди генералов, воевавших вместе с Колчаком, Будберг быледва ли не единственным, кто настаивал на защитном варианте. Даже осторожный Дитерихсне думал надолго закрепляться на намеченных рубежах. Переход в новое наступление, какмы помним, планировался на август, но затем сдвинулся из-за Челябинской операции. Расчётделался не только на собственные средства, едва ли достаточные, но и на то, что у красныхстало ухудшаться положение на Южном фронте и они начали перебрасывать туда силы с1262 АРР. Т. XIV. С. 320–321.1263 АРР. Т. XV. С. 261.1264 Россия антибольшевистская. С. 210.1265 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 93. Л. 36.1266 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 33 об. – 34.1267 АРР. Т. XIV. С. 331, 337.

Восточного. Впоследствии, уже в эмиграции, генерал Рябиков, один из ближайшихпомощников Дитерихса, задавался вопросом: «Не было ли наступление сибирских армийпреждевременным и недостаточно подготовленным и не лучше ли было отказаться от него ипровести зиму в позиционной борьбе за Ишимом?» 1268 Время ведь работало не насоветскую власть, на чьей территории свирепствовали голод и эпидемии.Дитерихс расположился со своим походным штабом на небольшой станции к западу отОмска и приступил к подготовке наступления. По воспоминаниям Рябикова, это был«человек с ясным и быстрым умом, прямыми и твёрдыми взглядами». Он не скрывал своихмонархических убеждений и глубокой религиозности. В его кабинете висело много икон.Дитерихс обладал большой трудоспособностью в соединении со стремлением самому всёзнать и чуть ли не всё делать – часто сам писал даже телеграммы. В этом отношении онсильно напоминал генерала Алексеева.Дитерихс был, как говорят, человеком очень нервным – пожалуй, не менее, чем Колчак.Но если Адмирал вспыхивал, начинал шуметь, бросать вещи – и вскоре утихал, а потом изабывал эпизод, то у Дитерихса вспышки гнева внешне мало в чём выражались. Поэтомумногим он казался человеком спокойным и уравновешенным. 1269 Однако в самом себе онспособен был носить и копить обиду очень долго, разряжая накопившееся чувство тогда,когда надо было бы уже обо всём забыть.Красные уже подходили к Ишиму, когда Дитерихс 1 сентября дал приказ онаступлении. Первой двинулась вперёд 3-я армия. Волжская группа генерала Каппеля,усиленная ижевцами, южнее железной дороги остановила красных и обратила их вспять. А 3сентября красные обнаружили у себя в тылу части Уральской группы генерала Косьмина,совершившие глубокий обход с юга. 5-я армия Тухачевского оказалась в критическомположении. Однако сразу же было замечено, что красные уже не те, какими были в пору«полёта к Волге». Они стали значительно устойчивее и не так легко поддавались панике.Окружённые красные части, хотя и в довольно растрёпанном виде, смогли выйти изкольца. Кроме того, Тухачевский послал в бой свои резервы – две дивизии, одна из которыхбыла уже выведена из его подчинения и готовилась к отправке на Южный фронт. Проявивтакое самоуправство, командарм стабилизировал фронт. На всём его протяжении завязалисьупорные бои. 1270В августе, раскручивая идею создания Сибирского казачьего корпуса, Иванов-Риновхвастливо заявлял, что выставит 18 тысяч шашек и штыков. В действительности удалосьсобрать 7,5 тысячи. 1271 К началу наступления комплектование корпуса завершено не было.Только 7 сентября основные его силы развернулись в долине Ишима.Корпус имел приказ обойти с юга линию фронта, пройти по тылам красных и взятьКурган. Но в это же время обходный маневр совершала ударная группировка красных.Столкновение лоб в лоб произошло 9 сентября на тракте из Петропавловска в станицуЗвериноголовскую, у посёлка Островного (на современных картах – Островка Северо-Казахстанской области). Авангард Казачьего корпуса с ходу, не развернувшись в лаву, нолишь разомкнув ряды, вместе со штабами и командирами во главе с Ивановым-Риновымпошёл в атаку на изготовившегося к обороне противника, сквозь плотный ружейный,пулемётный и артиллерийский огонь. Очевидцы говорили, что зрелище было неописуемое.1268 ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 32 об.1269 См.: Там же. Л. 37–38.1270 См.: Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. С. 407–408; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л.34.1271 Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. С. 393, 397.

Бой длился минут 40. Красные стреляли в упор и до самого конца. Их пушки замолчалилишь тогда, когда казаки изрубили артиллеристов. Обе стороны понесли тяжёлые потери—итрудно сказать, кто больше. По сведениям белых, полегло около 500 красноармейцев.Видимо, примерно столько же и казаков. Белые захватили всю артиллерию красных,участвовавшую в бою, и значительную часть пулемётов.В тот же день казаки захватили и станицу Пресновскую, где была окружена частьударной группировки красных. Всего же в двух сражениях 9 сентября казаки разгромилишесть стрелковых полков и четыре артбатареи красных.Бой у Островного наблюдали Колчак и Нокс, оказавшиеся на передовой линии.Восхищённый Адмирал в тот же день наградил Иванова-Ринова орденом Георгия 4-йстепени. 1272В сентябрьском наступлении у белых были и другие яркие эпизоды. Например, 10сентября при занятии станции Голышманово они захватили весь штаб оборонявшей еёкрасной бригады вместе с комбригом и канцелярией, а также 500 пленных. 12733-я армия с боями продвигалась вперёд, а 1-я и 2-я армии долго не могли сдвинуться сместа. Возникла угроза удара с севера во фланг 3-й армии. Тогда Дитерихс, решив опередитькрасных, приказал Уфимской группе Войцеховского нанести удар с юга по красным частям,противостоящим бывшей Сибирской армии. Это облегчило положение 1-й и 2-й армий, онитоже пошли в наступление, но продвигались с большим трудом. Правда, перед 2-й армиейбыл очень крепкий противник. 1274После успеха под Островным и Пресновской, купленного очень дорогой ценой,наступательный порыв Казачьего корпуса вдруг выдохся. Неоднократные попыткипрорваться сквозь фронт, чтобы совершить рейд по красным тылам, оказалисьтщетными. 1275 Приказ командующего фронтом оказался невыполненным. Иванов-Риновссылался на усталость людей и лошадей, нехватку фуража и на дожди, которые испортилидороги.Дитерихс воспринял всё это как формальные отговорки и пришёл в крайнеенегодование, ибо конный рейд с захватом Кургана был существенной частью его плана.Приказом командующего фронтом Иванов-Ринов был отстранён от командования корпусом.Но у него сразу же объявилась масса заступников из числа верных ему людей в казачьейверхушке. К Дитерихсу явилась делегация Сибирского казачьего войска, и, как вспоминалгенерал Рябиков, командующий согласился отменить свой приказ. Правда, согласно другимданным, Иванов-Ринов командовал Казачьим корпусом только до 19 сентября, а потомперешёл на должность помощника Сахарова. Вопрос, стало быть, не выяснен. Но, как сполным основанием отмечал Рябиков, Дитерихс нашёл себе в лице Иванова-Риновасмертельного врага, который с тех пор всеми силами старался испортить и обострить егоотношения с Адмиралом. 1276Неудача с Казачьим корпусом отчасти была восполнена действиями авиации. В течениесентября было совершено 58 вылетов. 14 сентября шесть самолётов произвели налёт настанцию Курган, сбросив 15 бомб на стоящие на путях составы и подвергнув станцию1272 Там же. С. 416–420; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 308.1273 ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 341.1274 Петров П. П. Указ. соч. С. 112.1275 См., напр.: ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 361.1276 Волков С. В. Указ. соч. С. 219; ГАРФ. Ф. 5793. Оп. 1. Д. 1 г. Л. 35.

пулемётному обстрелу, вследствие чего на ней возникла паника. 1277С середины сентября сопротивление красных приобрело более организованный иупорный характер. 1-я армия вскоре остановилась, не доходя до Тобола. Из частей 2-й армиилишь одна вышла на его берег, продержалась здесь два дня и отошла вёрст на 15 квостоку. 12783-я армия продолжала упорно продвигаться вперёд. 29 сентября её части оказалисьпримерно в 40 верстах от Тобола. После этого красные, не желая быть прижатыми к реке, надовольно широком участке спешно отошли за Тобол. Но южнее, в районе Звериноголовской,где фронт держала Отдельная Степная группа во главе с генералом Д. А. Лебедевым,противник продолжал занимать прочные позиции на восточном берегу Тобола. 1279 В целомже «полёт к Тоболу» и по своим масштабам, и по результатам далеко не мог сравниться с«полётом к Волге».И всё же сентябрьские победы, после затянувшейся полосы военных неудач, вызвалиликование в Омске. В сочетании с успехами деникинских войск они рассматривались какповоротный момент в Гражданской войне, как предвестник скорого и победоносного еёокончания. В этой обстановке Колчак решился на такой шаг, к которому его давно склонялСовет министров, но на который не хотел пойти в период неудач, чтобы он нерассматривался как проявление слабости, – на преобразование Государственногоэкономического совещания в орган, избираемый населением.16 сентября Адмирал вернулся с фронта и созвал Совет верховного правителя. Кромеобычных членов, туда были приглашены Дитерихс и Дутов. Оба поддержали проект.Дитерихс, однако, оговорился, что такое Совещание принесёт пользу лишь в том случае,если будет состоять в основном не из интеллигентов, а из крестьян. Этот момент решенобыло последовательно провести во всех актах.На следующий день были опубликованы составленные Гинсом накануне «Граматаверховного правителя» и рескрипт Вологодскому. В «Грамате» (в былые времена такойдокумент был бы назван Манифестом), в частности, говорилось:«…Исполненный глубокою верою в неизменный успех развивающейся борьбы,почитаю я ныне своевременным созвать умудрённых жизнью людей земли и образоватьГосударственное земское совещание для содействия мне и моему правительству преждевсего по завершению в момент высшего напряжения сил начатого дела спасенияРоссийского государства.Государственное земское совещание должно, далее, помочь правительству в переходеот неизбежно суровых начал военного управления, свойственных напряжённой гражданскойвойне, к новым началам жизни мирной, основанной на бдительной охране законности итвёрдых гарантиях гражданских свобод и благ личных и имущественных.Такие последствия продолжительной гражданской войны всего сильнее испытывают насебе широкие массы населения, представляемые крестьянством и казачеством. Вызванная ненами разорительная война поглощала до сих пор все силы и средства государственные.Справедливые нужды населения по неизбежности оставались неудовлетворёнными, иГосударственное земское совещание, составленное из людей, близких земле, должно будеттакже озаботиться вопросами укрепления благосостояния народного».В рескрипте Вологодскому верховный правитель указывал, что он поручает Советуминистров «разработать в ближайшее время проект Положения о Государственном земском1277 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 12.1278 Генерального Штаба генерал-майор Русский. Великий Сибирский поход. Зима 1919/20 г. – ГАРФ. Ф.5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 1.1279 ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 393; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 147. Л. 12.

совещании, как органе законосовещательном, с правом запросов министров и с правомвыражения пожеланий о необходимости законодательных и административныхмероприятий».Несмотря на царившее в то время в Омске приподнятое настроение, правительственныеакты встречены были всё же неоднозначно. Иностранцы спрашивали: «Когда же будет изданзакон – „грамат“ мы уже читали много?» У правых был свой вопрос: «Зачем этипарламенты?» Недовольны были и левые: «Почему законосовещательное, а незаконодательное?» 1280 Совет министров приступил к выработке проекта Положения, но этодело явно не поспевало за событиями и не было завершено.Сам Колчак, как говорят, довольно скептически к нему относился. Однажды в беседе сГинсом он сказал:– Вы правы, что надо поднять настроения в стране, но я не верю ни в съезды, ни всовещания. Я могу верить в танки, которых никак не могу получить от милых союзников, взаём, который исправил бы финансы, в мануфактуру, которая ободрила бы деревню… Но гдея это возьму? 1281В обстановке преждевременного оптимизма, воцарившейся в Омске послесентябрьских побед, Комиссию по эвакуации переименовали в Межведомственноесовещание по вопросам деэвакуации. На его заседании 2 октября уполномоченныйМинистерства внутренних дел сделал доклад, в коем подчеркнул, что правила деэвакуациидолжны быть рассмотрены в срочном порядке, дабы избежать того хаоса, «которыйнаблюдался в первые дни эвакуации Уфимского края и Приуралья». В ходе заседаниявыяснилось, что с августа до октября в Иркутск было вывезено всего три отдела омскихминистерств: Экономический отдел Министерства снабжения и продовольствия, частьслужащих Экспедиции заготовления бумаг Министерства финансов и Главное управлениеместами заключения Министерства юстиции. Управляющий Иркутской губернией эсер П. Д.Яковлев, ссылаясь на нехватку в городе помещений, просил разрешения продвинуть этиотделы далее на восток или расселить по уездным городам. Совещание отвергло этидомогательства как необоснованные, приняло с поправками правила о деэвакуации, ичиновники разошлись, уверенные, что скопившиеся в Омске беженцы будут водворены напрежние свои места без паники и хаоса. 1282В начале октября Колчак получил из Парижа от Софьи Фёдоровны два письма,написанные ещё в июне. По-видимому, они не сохранились. Скорее всего их уничтожил самАлександр Васильевич, опасаясь, что они могут попасть в чужие руки. Но сохранился ответ,который Колчак писал на борту парохода, отправившись вниз по Иртышу до Тобольска,недавно освобождённого от красных. Затем небольшая приписка была сделана уже повозвращении, 20 октября. За это время у Колчака, как видно, сильно изменилось настроение:письмо написано в спокойном тоне, а в приписке прорывается раздражение.В письме Софьи Фёдоровны, по-видимому, были какие-то упрёки, отчасти, наверно,связанные с пребыванием в Омске Анны Васильевны и со сплетнями на этот счёт, которыедоходили и до Парижа.Александр Васильевич в связи с этим писал: «У меня почти нет личной жизни, пока яне кончу или не получу возможности прервать своё служение Родине». Мой девиз,продолжал он, тот, с которым шёл в последнюю свою битву чешский король Ян в 1346 году:«Ich diene» («Я служу»). «Я служу Родине, – ещё раз подчёркивал он, – своей ВеликойРоссии так, как я служил ей всё время, командуя кораблём, дивизией или флотом».1280 Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 299–301.1281 Там же. С. 350.1282 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 91. Л. 54–55; Д. 92. Л. 5–8.

«Не мне оценивать и не мне говорить о том, что я сделал и чего не сделал, – продолжалон. – Но я знаю одно, что я нанёс большевизму и всем тем, кто предал и продал нашуРодину, тяжкие и, вероятно, смертельные удары. Благословит ли Бог меня довести до концаэто дело, не знаю, но начало конца большевиков положено всё-таки мною. Весеннеенаступление, начатое мною в самых тяжёлых условиях и с огромным риском… явилосьпервым ударом по Советской республике, давшим возможность Деникину оправиться иначать в свою очередь разгром большевиков на Юге… На мой фронт было брошено всё, чтотолько было возможно, и было сделано всё… чтобы создать у меня большевизм и разложитьармию. И эту волну большевизма я перенёс, и эта волна была причиной отхода моих армийвглубь Сибири. Большевики уже пели мне отходную, но „известия оказались несколькопреувеличенными“, и после ударов со стороны Деникина, облегчивших моё положение, яперешёл опять в наступление».Софья Фёдоровна задавала вопрос, должна ли она здесь, в Париже, заниматьположение жены верховного правителя России. В связи с этим она спрашивала, нет ливозможности увеличить высылаемое ей ежемесячное содержание с пяти до восьми тысячфранков, поскольку представительство потребует немалых трат. Александр Васильевич вкатегорической форме отвечал, что никаких приёмов делать не только не требуется, но инедопустимо. И вообще надо быть крайне осторожной с разными представителями,русскими и иностранными: «Я не являюсь ни с какой стороны представителемнаследственной или выборной власти. Я смотрю на своё звание, как на должность чистослужебного характера. По существу, я верховный главнокомандующий, принявший на себяфункции и верховной гражданской власти, так как для успешной борьбы нельзя отделятьпоследние от функций первого… Во всех отношениях, особенно с иностранцами, надопомнить, что я глава непризнанного правительства…» Увеличить выплаты своей семье довосьми тысяч франков он признал невозможным ввиду того, что при падении курса рубляэто составит огромную сумму около 100 тысяч рублей: «А таких денег я не могурасходовать, особенно в иностранной валюте».Вопрос о союзниках и их помощи вызвал со стороны верховного правителя горькуютираду: «Я не буду много говорить об этом прежде всего потому, что я не доверяю никогдабумаге своих взглядов в таких деликатных вещах. Скажу лишь, что все отношения, наиностранной политике основанные, определяются успехом или неуспехом. Когда у менябыли победы, всё было хорошо, когда были неудачи, – я чувствовал, что никто меня неподдержит и никто не окажет помощь ни в чём. Всё основано только на самом примитивномположении – победителя и побеждённого. Победителя не судят, а уважают и боятся,побеждённому – горе! Вот сущность всех политических отношений, как внешних, так ивнутренних».О повседневной своей жизни он сообщал: «Я или на фронте, или в своём кабинете вОмске, зачастую не имея в течение дня полчаса свободных от работы. Все развлечениясводятся к довольно редким поездкам верхом за город да к стрельбе из ружей – я последнеевремя почему-то полюбил это занятие. У меня есть несколько верховых лошадей; какглавнокомандующий, я должен перед войсками появиться верхом, недавно генерал Ноксподарил мне канадскую лошадь. Часто мне приходится работать одному по ночам в своёмкабинете, и я завёл себе котёнка, который привык спать на моём письменном столе иразделяет со мной ночное одиночество».Письмо, довольно длинное и неровное по настроению, свидетельствовало о том, чтоотношения между супругами к этому времени стали далеко не безоблачными. Однако дляАлександра Васильевича Софья Фёдоровна по-прежнему оставалась «дорогой Соничкой».В пакет было вложено короткое письмо к сыну:«Дорогой милый мой Славушок.Давно я не имею от тебя писем, пиши мне, хотя бы открытки по несколькуслов.Я очень скучаю по тебе, мой дорогой Славушок. Когда-то мы с тобой

увидимся.Тяжело мне и трудно нести такую огромную работу перед Родиной, но ябуду выносить её до конца, до победы над большевиками.Я хотел, чтоб и ты пошёл бы, когда вырастешь, по тому пути служенияРодине, которым я шёл всю свою жизнь. Читай военную историю и дела великихлюдей и учись по ним, как надо поступать – это единственный путь, чтобы статьполезным слугой Родине. Нет ничего выше Родины и служения Ей.Господь Бог благословит тебя и сохранит, мой бесконечно дорогой и милыйСлавушок. Целую крепко тебя. Твой папа». 1283Вряд ли этот пакет дошёл по адресу ещё при жизни Адмирала.* * *После сентябрьских боёв на Восточном фронте установилось относительное затишье.Обе стороны решили перевести дух и подождать подкреплений. Красные провелимобилизацию в недавно отвоёванных районах Урала и Зауралья, и перед Колчаком на левомберегу Тобола предстали недавние его солдаты – теперь уже в красноармейских шлемах созвездой. (Отступая через родные места, солдаты обыкновенно там и оставались.)А Белая армия не получила почти ничего – ни пополнений, ни обмундирования, хотяуже наступали холода. В чём-то, конечно, сказывались неразворотливость инесогласованность действий Ставки и интендантства. Но главная причина, видимо, состоялав том, что людские и материальные ресурсы Сибири находились уже на пределе. Военные вэто никак не желали верить. Им казалось, что «богатый сибирский тыл» – это бездоннаябочка. Вновь начались трения между командующим фронтом и военным министром.Будберг вскоре серьёзно заболел, ушёл в бессрочный отпуск и уехал. 6 октября на должностьвоенного министра был назначен генерал М. В. Ханжин, 1284 бывший командующийЗападной армией.Бои местного значения не прекращались ни на день. Белые стремились окончательновытеснить противника за Тобол, красные цеплялись за плацдармы на правом берегу.Больших успехов белым достичь не удалось. На юге генерал Лебедев так и не дошёл доЗвериноголовской. На севере деревня Дианово несколько раз переходила из рук в руки.Генерал П. П. Петров, всю войну провоевавший в передовых рядах и чуть ли не вокопах, вспоминал, что бои за Дианово начинались обычно с того, что наступавшая пехота,часто без резервов, растягиваясь в цепь, выходила на исходное положение. Фланги занималаконница. Начинала свою работу артиллерия, цепи поднимались и начинали бежать вперёд.Конница старалась зайти противнику в тыл. Красные открывали огонь, не дожидаясь, когдабелые войдут в зону досягаемости. Белые кричали «ура!». Стрельба со стороны красныхстановилась беспорядочной. Примерно за версту до противника они не выдерживали иуходили. Если же нервы прежде сдавали у атакующих и они ложились, то поднять их былотрудно.Красные командиры задерживали беглецов и поворачивали назад. Вскоре следовалаконтратака – и всё повторялось, только в обратном направлении. Такие эпизоды в общем-тобыли характерны для Гражданской войны. До кровавых штыковых схваток дело доходилонечасто. Когда же Дианово решили взять окончательно и подбросили туда подкрепления,оказалось, что и к большевикам подошли свежие силы. Так что Дианово за ними иосталось. 12851283 Военно-исторический вестник. 1960. № 16. С. 17–20.1284 Волков С. В. Указ. соч. С. 600.1285 Петров П. П. Указ. соч. С. 114–116.

Белое командование, в свою очередь, решило создать плацдарм на левом берегу. 13октября оренбургские казаки переправились через Тобол и захватили деревню Прединоюжнее Кургана. 1286 Дитерихс знал, что красные готовят наступление, но надеялся ихопередить.Глава седьмаяСибирская драмаВ ночь на 14 октября красные переправились через Тобол сразу в четырёх местах, анаутро началось наступление со стороны плацдармов – на севере (деревни Песчаная иДианово) и на юге (от Звериноголовской). Одна из переправ с самого начала оказаласьнеудачной: подошли подкрепления, и красные были отброшены за Тобол. Ижевцы вскоретоже заставили противника переправиться обратно. В другом месте красным удалосьзакрепиться и немного продвинуться. Наконец, в четвёртом месте переправившийся отрядвёл себя пассивно. В свою очередь белые произвели демонстрацию: переправившись налевый берег, выбили красных из деревни Вороново, захватили пленных и трофеи ивернулись назад. 1287 Почти на всём протяжении фронта закипело Тобольское сражение.Правый берег Тобола удобен для обороны, но укрепить его не успели. Удерживатьпозиции можно было только путём активной обороны. Однако белые войска были слишкомрастянуты, и это не позволяло создавать ударные группы в том или ином месте. Дня три, каквспоминал генерал Петров, борьба шла с переменным успехом. Затем белые стали сдаватьсвои опорные пункты. 1288 Согласно оперативной сводке красных за 19 октября, к этомувремени они продвинулись на восток по некоторым направлениям на 40 и более вёрст. Вдругих местах успех был менее значительным и белые переходили в контрнаступление. 1289Тем не менее отход белых уже явственно обозначился.«Во время этих боёв, – вспоминал Петров, – я воочию убедился, как слабы наши частив обороне даже выгодных пунктов; противник ещё далеко и чуть наметился какой-либообход, начинается нервничанье, а затем и отход. Требовались громадные усилия командногосостава, чтобы удерживать людей от преждевременного отхода (вне сферы досягаемостиружейного огня) и для организации противодействия обходам. Это не всегда удавалось». Идалее он добавлял: «А эти же люди при наступлении бежали вперёд безостановочно подтаким же огнём противника». 1290 И наступление, и отступление имеют свою инерцию,переломить которую трудно. Остановка на Тоболе погасила у красных возникшую инерциюотступления, а у белых – наступления. Особо неустойчивы в обороне оказались конныечасти. Слишком велик соблазн, имея коня, удрать от наступающего противника.Советский военный историк Н. Е. Какурин с окончанием Тобольского сражениясвязывал начало катастрофы Белого движения в Сибири. К такому же выводу склоняется и1286 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 53. Л. 24, 27.1287 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 53. Л. 28–29, 32; ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 299 об.1288 Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918–1922). Рига, 1930. С. 117.1289 См.: Южное Зауралье в период гражданской войны (1918–1920 гг.). Сб. документов и материалов.Курган, 1963. С. 157.1290 Петров П. П. Указ. соч. С. 117.

современный исследователь И. Ф. Плотников. 1291 Может быть, это и не совсем так.Впереди ещё была отчаянная схватка за Петропавловск. И ещё стоял «державный» Омск.Однако бои на Тоболе всё же оказались последним большим сражением на Восточномфронте и прологом надвигающейся драмы.Омская эвакуацияПетропавловск (около 300 вёрст от Омска по железной дороге) – городок маленький,похожий на деревню: кое-где плетни вместо заборов, свиньи чешут бока об изгородь, поутрам заливаются петухи. Дитерихс приказал защищать этот город во что бы то ни стало. Но29 октября лихим внезапным налётом красные почти его захватили.На следующий день в городе разыгралось кровопролитное сражение. Волжская группапод командованием Каппеля старалась отрезать прорвавшиеся в город части от переправчерез Ишим, окружить их и уничтожить. Красные, в свою очередь, удерживая переправы ицентр города, пытались захватить южную окраину и вокзал. В бою участвовали конныечасти и артиллерия. Некоторые городские районы несколько раз переходили из рук в руки.Во многих местах начались пожары.В первой половине дня инициатива и успех были у белых. Но к противнику подходилирезервы. Каппель же подкреплений почти не получил. Не смогла пробиться на выручкуИжевская дивизия. Другие части слишком поздно получили приказ и не успели подойти иззадальности расстояния. Так сорвался намеченный Дитерихсом удар по Петропавловскувсеми силами.К вечеру 30 октября Каппель должен был уже думать не о том, как окружитьпротивника, а о том, как самому не попасть в окружение. Пришлось отойти кжелезнодорожной станции. 31 октября была сделана ещё одна попытка овладеть городом.Удача белым не сопутствовала, и 1 ноября они оставили станцию. 1292В эти же дни 2-я армия вела упорные бои западнее города Ишима, наЕкатеринбургской линии железной дороги. У белых активно действовали бронепоезда, ипотому красные взяли Ишим лишь 3 ноября, после трёхдневного боя. 1293 Обежелезнодорожные линии, из Петропавловска и Ишима, сходились в Омске. Белая столицаоказалась под ударом с двух сторон.В конце октября Дитерихс побывал у командующих всех трёх армий. Было очевидно,что боевой дух всюду упал. Посовещавшись с командующими, Дитерихс решил начатьглубокое отступление со сдачей Омска. 1-ю армию, наиболее неблагополучную,командующий фронтом направил в тыл. План Дитерихса, скрепя сердце, одобрил иверховный правитель. Ещё ранее, 28 октября, за его подписью был издан приказ о разгрузкеОмска. 30 октября он вновь подтвердил этот приказ, постановив считать все распоряженияначальника по разгрузке генерала П. А. Белова отданными от его, верховного правителя,имени. 1294 Началась эвакуация. Главная проблема состояла в переброске в Иркутскнепомерно раздутого правительственного аппарата и в вывозе складов оружия ибоеприпасов. «Работать в Омске было невозможно, – вспоминал Гинс. – Он был военным1291 Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 2. М.; Л., 1926. С. 357; Плотников И. Ф. АлександрВасильевич Колчак: исследователь, адмирал, верховный правитель России. М., 2002. С. 156.1292 Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска (1917–1920). М., 2004. С. 499–500; ГАРФ. Ф. 6219.Оп. 1. Д. 19. Л. 34, 52.1293 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 4.1294 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 90. Л. 42–43.

лагерем. Правительство только мешало своим присутствием, а между тем тыл всё болееотрывался от власти. В Иркутске была избрана социалистическая городская дума, вБлаговещенске тоже… Можно было предвидеть, что правительство опоздает и с переездом,что раньше, чем оно приедет, на востоке образуется другое». 1295Колчак торопил правительство с отъездом, не обращая внимания на горячие речинекоторых его членов (С. Н. Третьякова, недавно приехавшего с юга и ставшего министромторговли и промышленности) о решимости защищать город до конца и повторить Ледянойпоход Л. Г. Корнилова. Но в отношении сдачи Омска в настроениях Адмирала вскоре сталпроисходить перелом.26 октября Вологодский беседовал с чешским представителем майором Тайным. Речьшла о возвращении на фронт чехословацких дивизий. Учитывая ранее высказанныепожелания легионеров, председатель Совета министров обещал, что жалованье им будетвыплачиваться серебром, их деньги, вложенные в сберегательные кассы, будут защищены отинфляции, а пожелавшие остаться в Сибири получат льготы в наделении землёй и занятияхторговлей и промышленностью. Майор обещал передать содержание разговора в Иркутск, Б.Павлу, политическому представителю Чехословакии, и Я. Сыровому, командируЧехословацкого корпуса. 1296Вскоре после этого Вологодский беседовал с Павлу по прямому проводу.Чехословацкий представитель попросил разрешения ознакомить солдат с предложениемрусских властей, но вместе с тем отметил, что речь идёт об очень ответственном шаге,который нельзя предпринимать без разрешения из Праги. Павлу добавил, что он «старалсяпредставить в Праге положение таким образом, чтобы получить положительный ответ». 1297Было ясно, что чехи ожидают не только санкции из Праги. Три чехословацкие дивизиисами по себе не могли сокрушить наступающие красные армии. Поэтому чехословацкиеполитики в Сибири не спешили вступать в борьбу, ожидая момента неустойчивогоравновесия, чтобы бросить свои дивизии на колеблющиеся чаши весов и сорвать выигрыш.28 октября Вологодский, будучи у верховного правителя, узнал, что французскомупремьеру Ж. Клемансо удалось провести через парламент решение об обращении к Японии спросьбой оказать правительству Колчака поддержку живыми силами. К этой просьбеприсоединилась Англия. Американцы обещали не препятствовать продвижению японскихвойск на фронт. Японцы согласились перебросить на запад имеющиеся у них силы, нопредварительно захотели договориться о «некоторых условиях». Выяснить их былопоручено Сукину. «Таким образом, – записал в дневнике Вологодский, – опасение, что нашфронт не выдержит натиска Красной армии и что нам придётся отдать Омск… значительнопонизилось…» 1298Речь шла, однако, всего лишь о двух японских дивизиях, расположенных в Забайкалье.Даже в соединении с тремя чехословацкими, они не в состоянии были преградить путькрасным. Не ввязываясь в бой с японцами, красные могли их обойти и продолжитьнаступление, как это впоследствии они и делали. Все обстоятельства говорили о том, чтопомощь союзников будет оказана и принесёт пользу только в том случае, если белые армиисмогут без посторонней помощи остановить красных. Некоторые признаки указывали такжена то, что падение Омска приведёт в движение все враждебные режиму внутренние силы в1295 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918–1920. Пекин, 1921. Т. 2. С. 408.1296 Дневник П. В. Вологодского / Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и эмигрантскихархивов. М., 1995. С. 239.1297 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. Белград, 1931. С. 45–46.1298 Россия антибольшевистская. С. 240–241.

самой Сибири.Колчак постепенно приходил к решению, что Омск надо защитить последнимнапряжением сил, хотя с фронта продолжали идти нерадостные вести. Когда был издан указо перерыве работ Экономического совещания и о переводе его в Иркутск, последнеевыразило желание послать своих представителей к Адмиралу.31 октября делегация Совещания во главе с его председателем Гинсом явилась вадмиральский особняк. Адмирал находился в «штормовом» состоянии. Возможно, оножидал, что делегаты заговорят об окончании Гражданской войны, примирении сбольшевиками и т. д. С лёгкой руки эсеров этот лозунг в те времена становился всё болеепопулярным.Колчак пригласил сначала одного Гинса. «Вы с делегацией?» – спросил он, стукнувкулаком по столу. «Да». – «Просите!» «Это было сказано таким тоном, – вспоминал Гинс, –что я ожидал возможности самой невероятной выходки». Однако А. А. Червен-Водали (членкадетской партии, недавно приехавший с юга), выступив от имени делегации, оченьтактично, но твёрдо заявил, что Омск так важен политически, что его надо защищать.Адмирал сразу успокоился и оживился. 1299Это решение Адмирала предопределило его конфликт с Дитерихсом. Когда былоставлен город Ишим, Колчак вызвал главнокомандующего к себе. На беду тут жеподвернулся Сахаров. В своих воспоминаниях он писал, что был вызван в Омск телеграммойверховного правителя. Гинс же уточнил, что вызов был дан в ответ на его просьбу. 1300Результатом состоявшихся затем бесед между Адмиралом и двумя генералами сталасмена командующего фронтом. В нашем распоряжении имеются две версии этих бесед. Однаиз них представлена в воспоминаниях Сахарова. Другая составлена английским майоромМоринсом для нужд своей миссии и каким-то образом попала в колчаковский штаб. Моринсссылается на неких своих «агентов», но, как видно, либо он сам, либо эти агенты записывалисо слов Дитерихса: Колчак изображён карикатурно (ломал карандаши, залил чернилами стол,топал ногами), Сахаров иронически, а Дитерихс весьма достойно. Попытаемся совместитьобе версии, учитывая, что у Сахарова лучше представлена последовательность бесед, а уМоринса их содержание.5 ноября, вспоминал Сахаров, он подъезжал к особняку верховного правителя. Подороге его обогнал автомобиль Дитерихса. В приёмной Колчака Сахарова попросилиподождать. Из кабинета доносились возбуждённые голоса, причём голос хозяина доходил докрика. Так продолжалось минут 40. Судя по записи Моринса, Колчак припоминал Дитерихсуего прежние обещания и грехи и отметал ссылки на численный перевес красных: «Этообычный приём самооправдания». Численный перевес, с его точки зрения, – это данность,которую надо как-то нейтрализовать, а не ссылаться на неё. Дитерихс, очевидно, говорил,что решительное сражение он даст между Омском и Новониколаевском. На это Колчакотвечал, что такие сражения уже были обещаны перед Екатеринбургом, Петропавловском иИшимом. «Омск немыслимо сдать, – говорил Колчак. – С потерею Омска всё потеряно».Дитерихс же доказывал, что Омск не может быть спасён. Поскольку Адмирал продолжалтвердить своё, то в конце концов генерал попросил об отставке. Эти слова несколькоохладили Колчака. О замене Дитерихса он, как видно, не думал. Именно в этот момент онпопросил в кабинет Сахарова.«Верховный правитель и генерал Дитерихс, – вспоминал Сахаров, – сидели за столом,один против другого, с лицами, выражавшими большие переживания, причём впервые за всёвремя я видел в глазах адмирала такую сильную усталость, доходившую до отчаяния».1299 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. С. 409.1300 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. С. 410; Сахаров К. В. Белая Сибирь. Внутренняя война1918–1920 гг. Мюнхен, 1923. С. 176.

Когда верховный правитель рассказал Сахарову суть разговора и попросилвысказаться, генерал произнёс цветистую речь, в коей, между прочим, заявил, что каждыйдолжен охранять вверенный ему пост. Колчак тут же вставил с обидой: «А егопревосходительство генерал Дитерихс отказывается быть главнокомандующим и проситменя уволить его в отпуск».Они вновь заспорили: о выводе 1-й армии в тыл (Дитерихс дал этот приказ помимоКолчака) и о защите Омска. Колчак спросил мнение Сахарова. Как сообщается в рапортеМоринса, Сахаров стал развивать план обороны с рытьём окопов и устройствомпроволочных заграждений. Колчак сверкнул глазами в сторону Дитерихса: «Пора кончить,Михаил Константинович, с вашей теорией, пора перейти к делу, и я приказываю защищатьОмск до последней возможности». Дитерихс вспылил: «Ваше превосходительство, защищатьОмск равносильно полному поражению и потере всей нашей армии. Я этой задачи взять насебя не могу и не имею на то нравственного права, зная состояние армии, а кроме того, послевашего высказанного мнения я прошу вас меня уволить и передать армию более достойному,чем я». Верховный правитель объявил, что он принимает отставку. «Слушаюсь, я такустал». – Дитерихс пулей вылетел из кабинета.В приёмной он столкнулся с английским майором Стивенсом, который передал емуприглашение на обед от Нокса. Дитерихс отвечал почти на ходу, схватившись за голову:«Ох, батюшки, дорогой мой, какие теперь обеды, я очень благодарен генералу заприглашение, но извиняюсь, я слишком устал, пусть теперь другие пообедают за меня».1301Вслед за Дитерихсом кабинет покинул и Сахаров. Но через час его позвали. Адмиралспросил, кого он советует назначить на место Дитерихса. Сахаров предложил Лебедева.Колчак сказал, что его имя очень непопулярно в обществе. Потом спросил Сахарова, не могли он сам занять этот пост. Сахаров, по его словам, решительно отказался. На этом разговорпока закончился. 1302Есть сведения, что Колчак подумывал назначить на этот пост Войцеховского. Ногенерал был ещё довольно молод (36 лет), и Колчак опасался вызвать «обиду исоперничество». Вспоминал также и о Гайде, который всё ещё находился во Владивостоке ивсего лишь месяц тому назад был лишён генеральского звания за свои происки. 1303Возможно, думал и о Каппеле, но тот был ненамного старше Войцеховского (38 лет). Выборбыл невелик, но страшно было ошибиться. Именно в тот день, 5 ноября, Колчак сказал: «Ядал бы много за то, если бы в настоящее время был бы простым генералом, но не верховнымправителем». 1304Вечером он вызвал Сахарова в третий раз и назначил его главнокомандующимфронтом. 1305 Командующим 3-й армией стал Каппель. Одновременно был сняткомандующий 2-й армией Лохвицкий (видимо, за неудачу под Ишимом) и на его местоКолчак назначил Войцеховского. 1306После этого было громко заявлено, что Омск сдан не будет. По городу расклеили1301 Последние дни колчаковщины. Материал подготовлен к печати М. М. Константиновым. М.; Л., 1926.С. 55–56; Сахаров К. В. Указ. соч. С. 176–178.1302 Сахаров К. В. Указ. соч. С. 178–179.1303 Последние дни колчаковщины. С. 55; Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 40, 43.1304 Последние дни колчаковщины. С. 55.1305 Сахаров К. В. Указ. соч. С. 179.1306 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 5.

соответствующие объявления. 1-й армии приказано было вернуться в Омск. Быливозвращены и некоторые другие части, а также структурные подразделения Военногоминистерства. «Всё перевернулось вверх дном», – вспоминал Гинс. 1307 Новыйглавнокомандующий проявлял (или изображал) кипучую деятельность по организацииобороны. Этим же занимался его ближайший помощник – Иванов-Ринов. «Адмирал весьушёл в свои глаза, – писал Гинс. – Они смотрели мимо собеседников, большие, горящие,бездонные, и были устремлены в сторону фронта». 1308На фронте продолжалось отступление, в среднем 15–20 вёрст в день. Большихсражений не было. Окопы под Омском, близ Куломзина, прикрывавшие железнодорожныймост, были вырыты ещё летом, но не в полный профиль, а «с колена». Колючую проволокуне натянули, землянок не сделали. Войскам ещё не раздали тёплую одежду, потому что онивсё время меняли свои позиции, и интенданты не могли их «поймать». Не было в войсках ишанцевого инструмента для углубления окопов и рытья землянок. Так что эти окопы никто ине думал занимать. 1309Военное начальство в те дни более всего беспокоило запаздывание морозов. Стояласлякотная погода, по Иртышу шла шуга (мелкий лёд). Попадались льдины и порядочныхразмеров. Они-то и снесли несколько понтонных мостов. Остался только железнодорожныймост, у которого скопилось огромное количество обозов и артиллерийских частей. Ожиданиепереправы затянулось настолько, что от бескормицы начали падать лошади. Тем временемстали подходить и воинские части. Противник мог прижать к реке и уничтожитьотступающую армию. 1310На другой день по вступлении в новую должность Сахаров встретил в кабинетеверховного правителя генерала А. Н. Пепеляева. Высокий и широкоплечий, одетыйподчёркнуто небрежно, он был явно взволнован. «Вот, генерал Пепеляев, – объяснилКолчак, – убеждает не останавливать его армию, дать ей возможность сосредоточиться нажелезной дороге в тылу». Оказалось, что Пепеляев приехал в Омск без армии. Сахаровотвечал, что 1-я армия ему необходима для операций на фронте. Пепеляев вдруг порывистовскочил, перекрестился на икону и сказал сдавленным голосом, обращаясь к Адмиралу: «Вотвам крестное знамение, что это невозможно: если мои войска остановить теперь, то онивзбунтуются».Спор продолжался около двух часов. Под нажимом Пепеляева Адмирал согласился невозвращать его армию. Тогда обиделся Сахаров, утверждавший, что такое решение выводитс поля боя «не менее четверти бойцов». Не желая быть проигравшим в этом споре, он сталпросить Адмирала вернуть его в 3-ю армию. Адмирал, усталый и подавленный, еле уговорилего остаться главнокомандующим. 13111-я армия (бывшая прославленная Сибирская, бравшая Екатеринбург и Пермь) к концуосени пришла в состояние такого разложения, что на фронте не могла принести никакойпользы, а в тылу была просто опасна. Этого не учёл в своё время Дитерихс, отдавая приказрассредоточить её по гарнизонам. Видимо, контрразведка работала не очень хорошо. 1-юармию лучше всего было бы разоружить и распустить. Но теперь, когда неудачноераспоряжение Сахарова было отменено и вернулись к неудачному распоряжению Дитерихса,1307 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. С. 410.1308 Там же. С. 411.1309 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 5.1310 Там же. См. также: Сахаров К. В. Указ. соч. С. 179, 182.1311 Там же. С. 181.

Сахаров получил предлог для невыполнения приказа верховного правителя об удержанииОмска. Так что проигравшей стороной в споре оказался Колчак.В своих воспоминаниях Сахаров подробно изложил тот план действий, который, по егословам, он предложил Адмиралу при вступлении на пост главнокомандующего: «Спастиобщее наше положение было тогда ещё возможно; понятно, не удержанием Омска, чтоявлялось задачей невыполнимой, да и не самой важной; все силы надо было направить кдвум главнейшим целям: спасти кадры армии и удержать ими фронт примерно на линииМариинска (за Обью. – П. 3.); в то же время сильными, действительными мерами, несчитаясь ни с чем, надо было очистить тыл и привести его в порядок». Это предполагалоустановление фактического военного правления на всей контролируемой территории,объявление эсеров «врагами народа», принятие «правого курса политики внутри страны», аво внешней политике переориентацию в сторону стран, «действительно дружескидействующих по отношению к нашему Отечеству» (видимо, имелась в виду Япония).Адмирал «просил сделать всё возможное, чтобы попытаться спасти Омск», и Сахаров давалпонять, что именно это он и обещал: «сделать всё возможное», не более того. 1312Вряд ли все пункты политической части изложенного плана могли быть приемлемы дляКолчака. Ибо речь шла фактически об узурпации всей власти Сахаровым. Не был ещё готовАдмирал и к переориентации на Японию.Военный же план (отступление к границам Восточной Сибири), по словам генерала М.А. Иностранцева, принадлежал Дитерихсу, который и был отставлен потому, что отстаивалэтот план. 1313 Конечно же Колчак не стал бы назначать Сахарова на место Дитерихса, еслибы тот и другой предлагали одно и то же. По-видимому, обещание отстоять Омск Сахароввсё же давал, чтобы пробиться к власти. Другой вопрос: знал ли он, насколько трудно илидаже невозможно это сделать? Может, и не вполне представлял. А потом, разобравшись,ухватился за неожиданно попавшийся веский предлог и стал выполнять план Дитерихса.Результатом этих игр стала приостановка эвакуации, стоившая жизни многим людям.В архивах колчаковской Ставки имеются сравнительные данные о численностикрасных и белых войск на Восточном фронте к 8 ноября 1919 года. Силы красныхнасчитывали 68,5 тысячи штыков и 15 тысяч сабель (всего 83,5 тысячи). У белых было 47,9тысячи штыков и 28,6 тысячи сабель (всего 76,5 тысячи). У красных, таким образом, былперевес всего в семь тысяч штыков и сабель. Но при этом надо учитывать, что белыеуступали красным на 20,6 тысячи штыков и превосходили на 13,6 тысячи сабель. Конницаже, даже спешенная, для оборонительных боёв мало подходит.Все эти соотношения ещё резче обозначились на главном, Омском направлении, где 2-йи 3-й армиям (44,7 тысячи штыков и сабель) противостояли силы красных численностью в 56тысяч штыков и сабель. Причём преимущество в числе штыков было у красных (на 21,3тысячи), в числе же сабель – у белых (на 10 тысяч). 1314 21,3 тысячи штыков – это по темвременам целая армия, а 10 тысяч сабель – конная группа. Если перевести всё это нашахматный язык, то красные имели преимущество в ладью, а у белых был лишний конь. Ипартия уже переходила в эндшпиль, когда решающую роль приобретают тяжёлые фигуры, алёгкие теряют значение. Надо также учитывать то, чего не бывает в шахматах, – резервы.Красное командование, в связи с сокращением протяжённости фронта, отвело в тылдовольно крупные силы, а у белых, кроме разложившейся 1-й армии, за душой ничего небыло.1312 Там же. С. 179–180.1313 Иностранцев М. А. История, истина и тенденция. По поводу книги генерал-лейтенанта К. В. Сахарова«Белая Сибирь». Прага, 1933. С. 21.1314 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 53. Л. 127.

Белые генералы, планируя глубокий отход, надеялись выиграть время. Оно и в самомделе начинало работать не на большевиков, ибо военный коммунизм быстро себя изживал.Однако Колчак, ставший уже опытным политиком, инстинктивно чувствовал, что сдачаОмска едва ли не приведёт к общему обвалу в тылу. Но армия, от генералов до рядовых,настроена была отступать. Что он мог сделать – один против всех?!10 ноября ударил мороз. Иртыш стал. Армия могла продолжать отход на восток. Кэтому времени надежды на удержание Омска, наверно, угасли даже у Колчака.В Омске спешно шла эвакуация. Золотой запас был извлечён из подваловГосударственного банка и погружен в специальный эшелон. К Колчаку явился в полномсоставе дипломатический корпус с предложением взять золото под международную охрану ивывезти во Владивосток. Колчак воспринял этот демарш как заламывание непомерной ценыза обещанную помощь. Мгновенно вспылил: «Я вам не верю. Золото скорее оставлюбольшевикам, чем передам союзникам». 1315 Можно, наверно, сказать, что эта фраза стоилаему жизни, ибо иностранные представители сразу потеряли к нему интерес.Перед отъездом из Омска у Колчака ещё раз побывал Жанен. Они холоднораспрощались. «Колчак похудел, подурнел, взгляд угрюм, и весь он, как кажется, находитсяв состоянии крайнего нервного напряжения, – записано в дневнике французского генерала. –Он спазматически прерывает речь. Слегка вытянув шею, откидывает голову назад и в такомположении застывает, закрыв глаза. Не справедливы ли подозрения о морфинизме?» 1316Разного рода «дневники», изданные после окончания Гражданской войны в России, –это, конечно, род мемуаров. По-видимому, авторы действительно вели в своё время какие-тозаписи, но потом, готовя их к печати, не стеснялись делать дополнения и исправления.Приведённые строки скорее всего написаны уже после предательства, совершённогоЖаненом в Иркутске. Поэтому краски на портрете Колчака несколько сгущены, а линииокарикатурены.Что касается наркомании, то такие слухи действительно носились, – но не среди враговКолчака, а среди его «друзей». Об этом писал, например, журналист С. А. Елачич,называвший себя другом его юности, но не пожелавший увидеться с ним в Омске. БолезньКолчака в декабре 1918 года, доверительно сообщал он в своих мемуарах, объяснялась, послухам, не простудой, а начавшейся «ломкой»: у Адмирала иссяк запас наркотиков, в Омскеих не было, и был послан «специальный агент» на Восток. 1317Если Колчак пристрастился к морфию (согласно Жанену), то этот препарат в Омске,наверно, всё же был – не надо было бы никуда посылать гонцов. А вот в иркутской тюрьме,где Колчак просидел почти месяц, никаких таких снадобий он получить не мог. Но не было и«ломки»: не пишут об этом красные тюремщики, да и из стенограммы допросов можнопонять, что перед следователями сидел человек, находящийся в нормальном состоянии.В Совете министров ещё раздавались голоса за то, чтобы оставаться в Омске. Новерховный правитель приказал ехать. Незадолго до отъезда к Колчаку явился М. И. Смирновс просьбой ехать с ним, а не с министрами – как близкий к нему человек, он не хотел быоставлять его в этот ответственный момент. Колчак поблагодарил Смирнова, но отклонилего предложение, сказав, что он долго не задержится и выедет вслед за ними. А кроме того,он хочет, чтобы Смирнов всё время присутствовал в правительстве. Намечалась егореорганизация, и верховный правитель, видимо, чего-то опасался. Они ещё поговорили.Колчак сказал, что считает положение очень тяжёлым – дело может кончиться полной1315 Богданов К. А. Адмирал Колчак. Биографическая повесть-хроника. СПб., 1993. С. 253.1316 Жанен М. Отрывки из моего Сибирского дневника // Сибирские огни. 1927. № 4. С. 154.1317 Елачич С. А. Обрывки воспоминаний. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 306. Л. 35 об.

катастрофой. 1318 Смирнов ушёл, и больше они не виделись.Утром 10 ноября правительство выехало в Иркутск. В Новониколаевске было полученоизвестие, что у Деникина сорвался поход на Москву. (Ранее предполагалось, что упорноенаступление большевиков на Восточном фронте объясняется их решением перебраться вЕкатеринбург.)«Мы тронулись дальше, – вспоминал Гинс. – Ехали спокойно, но чувствовали себяпутешественниками, а не правительством. Всё разбилось, разорвалось на части и жило своейжизнью по инерции, не зная и не ища власти. Только начиная от Красноярска… сталивыходить местные администраторы, чтобы встретить и получить инструкции. Но что могдать им Вологодский, который в это время больше походил на путешественника, чем ктолибо!»1319 (В Омске, накануне отъезда, в узком кругу министров было решено заменитьВологодского на В. Н. Пепеляева.)Правительству повезло: оно добралось до Иркутска за восемь дней. Нонаблюдательный Гинс отбил в Омск телеграмму: «План движения нарушается самовольнымпереходом поездов, имеющих вооружённую силу, на нечётный путь. Необходимо усилитьохрану на станциях». 1320 По нечётному пути поезда шли без задержек. На чётномпростаивали сутками.Поздно вечером 12 ноября от омского вокзала отошло несколько поездов.Сопровождаемый усиленным конвоем, верховный правитель покинул Омск. Вместе с нимехала и Анна Васильевна. Следом за адмиральским поездом шёл «золотой эшелон».Тем временем красные оттеснили белых к Иртышу. 13 ноября красноармейскаяразведка попыталась переправиться на правый берег, но была отбита. И всё же в город, подвидом беженцев, проникло немало красных лазутчиков, которые затаились на окраинах. Наследующий день части Красной армии перешли через Иртыш по льду и подошли к севернымокраинам Омска. При их приближении там вспыхнуло восстание рабочих. Начавшуюсяружейную перестрелку на какое-то время заглушил тяжёлый взрыв – белые успели взорватьжелезнодорожный мост. Восточная окраина удерживалась белыми до утра 15 ноября.Упорных боёв не было, но воздух время от времени сотрясался взрывами: отступающиеуничтожали невывезенные запасы снарядов, патронов и пороха. Тем не менее в рукахкрасных оказались богатые военные трофеи. Тотчас по занятии города они приступили кформированию рабоче-крестьянского полка, в который влились восставшие рабочие.(Крестьян, надо думать, представляли оставшиеся в городе 10 тысяч солдат колчаковскойармии. 1321 ) Потом большевики расстреляли председателя земской управы Карпушина игородского голову Н. И. Лепко. Подверглись репрессиям и оставшиеся в городе социалистысоглашатели.1322Не желая сдавать Омск, Колчак не зря говорил, что в данном случае политика должнастоять выше стратегии. 1323 Если бы эвакуация прошла летом, под видом «разгрузки», без1318 Смирнов М. И. Воспоминания о падении Российского правительства в январе 1920 г. – ГАРФ. Ф. 5881.Оп. 1. Д. 473. Л. 1.1319 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. С. 413–414.1320 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 94. Л. 36.1321 См.: Последние дни колчаковщины. С. 55–59; Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 2. С. 358; ГАРФ. Ф. 5881. Оп.2. Д. 215. Л. 6.1322 ГАРФ. Ф. 195 (В. Н. Пепеляев). Оп. 1. Д. 27. Л. 20–21.1323 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 38.

излишнего шума, оставление осенью уже покинутой всеми временной столицы не произвелобы такого впечатления. А так, после громких заявлений и объявлений на заборах, сдачагорода почти без боя стала свидетельством бессилия режима. В колчаковском государствевсё стало рушиться и разваливаться. И прежде всего сдача Омска ударила по авторитетуверховного правителя.Великий отходВскоре после оставления Омска к востоку от него воцарились сумбур и хаос. Началоэтому положило политическое руководство Чехословацкого корпуса. Ещё в конце октября,как мы помним, чехословацкие представители всерьёз и со вкусом торговались с Омскимправительством насчёт возвращения на фронт своих частей. Но едва обозначилась близостьпадения Омска, как чехословацкие политики вдруг «прозрели».13 ноября представителям союзных стран был разослан меморандум, подписанныйбывшим уполномоченным Чехословацкой республики в России Б. Павлу и вновьназначенным – В. Гирсой. 16 ноября он был опубликован в газетах и широко разошёлся погородам Сибири.Обращенный к союзным державам меморандум был наполнен жалобами иобличениями. Чехословацкие войска, говорилось в нём, находятся в «невыносимомсостоянии», потому что под прикрытием их штыков русские власти «позволяют себедействия, перед которыми ужаснётся весь цивилизованный мир»: «Выжигание деревень,избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителейдемократии по простому подозрению в политической неблагонадёжности составляютобычное явление…» Обрисовав своё «морально-трагическое положение», чехословацкиепредставители ходатайствовали о скорейшем возвращении их на родину, а до этого – о том,чтобы им была «предоставлена свобода к воспрепятствованию бесправию и преступлениям,с какой бы стороны они ни исходили». 1324 Ни Колчак, ни его правительство в меморандумевроде бы даже не затрагивались, и весь пафос обличения был обращен в сторону местныхвоенных властей. Но поскольку всех их назначил Колчак, то получалось, что стрелы летели внего.Конечно, это была чисто политическая декларация. Политикам же свойственнооблачаться в белые ризы, а противников мазать чёрной краской. Те же чехи, как мы помним,во время карательных экспедиций без всякого суда развешивали по телеграфным столбам иберёзам «представителей демократии». Что же касается намеренного сжигания деревень какмеры наказания, то ещё 12 октября Дитерихс категорически это запретил, сославшись наприказ верховного правителя от 6 мая 1919 года, в котором личные и имущественные правамирного населения были объявлены неприкосновенными, а охрана их была возложена наармию. 1325Тем не менее меморандум был подхвачен оппозицией – в первую очередь, конечно,эсерами, обильно ими цитировался и усиленно распространялся. Даже Вологодский,накануне своей отставки тоже вдруг «прозревший», заявил в разговоре с верховнымправителем по прямому проводу 21 ноября: «Недопустимый по форме, чехословацкиймеморандум справедлив по существу, ибо рисует действительное положение страны». 1326Колчак же, крайне оскорблённый выступлением чехословацких политиков, 25 ноября1324 Последние дни колчаковщины. С. 112–113; Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. М.,2003. С. 587–588.1325 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 91. Л. 1.1326 Последние дни колчаковщины. С. 128.

послал телеграмму в Иркутск с требованием, чтобы Совет министров прекратил всякиесношения с Павлу и Гирсой и предложил чехословацкому правительству отозвать их изРоссии. Пепеляев и Сукин сильно перепугались, получив эту телеграмму. Пепеляев даженамеревался считать её неполученной и вычеркнуть из списков, но Колчак настаивал наисполнении своего распоряжения. 1327В конце концов какое-то представление чехословацким уполномоченным былосделано. В ответной ноте Гирса утверждал, что меморандум был неправильно понят: в нёмни словом не упомянуты ни верховный правитель, ни его правительство, а лишь говорится отом, что «обстановка на местах и местные причины служат поводом невыносимогоположения нашей армии». Гирса заявлял, что чехословацкое руководство по-прежнемуподдерживает Колчака. 1328 После этого 30 ноября Колчак телеграфировал, что онприостанавливает свой протест и считает желательным, чтобы и чехословацкиепредставители в свою очередь приостановили распространение меморандума. 1329Дипломатический скандал, казалось, был улажен. Но злополучный меморандум сделал своёдело. Ибо он преследовал двоякую цель: во-первых, вновь сблизиться с оппозицией и преждевсего с эсерами, во-вторых же – и это было важнее – оправдать тот беспредел, которыйвскоре начали творить чехословацкие войска на Сибирской магистрали.17 ноября командующий Чехословацким корпусом Ян Сыровой разослал по воинскимчастям инструкцию, коей предписывалось в случае большевистского восстания применятьоружие, но «не препятствовать политическому перевороту, если он не имеет ничего общего сбольшевизмом». В этой же инструкции был сформулирован главный принцип, которымтеперь следовало руководствоваться командирам чехословацких частей: «Наши интересы –выше всех остальных». На следующий день был дан приказ приостановить движениерусских воинских эшелонов и ни в коем случае не пропускать их восточнее станции Тайга,пока не проедут чехословацкие войска. 1330 На деле, как увидим, задержка распространиласьна все эшелоны, исключая чехословацкие.1-я чехословацкая дивизия была расквартирована на участке Красноярск – Иркутск, 2-я– в Томске, 3-я – от Новониколаевска до Красноярска.Падение Омска и быстрое наступление красных вызвали панические настроения средилегионеров. Что будет с ними по приходе красных, никто не знал. Но было ясно, что оружиеотнимут. Отнимут также и то, что было нажито во время пребывания в России («военныетрофеи», отбитые у партизан, но не возвращённые законным владельцам, другое имущество,приобретённое путём торговых операций и спекуляции). На Урале и в Сибири долгопомнили частушку времён Гражданской войны:Русские с русскими воюют,Чехи сахаром торгуют.Чехи и словаки поднялись вдруг и сразу, захватив для себя и своего скарба громадноеколичество эшелонов. Что только не втискивалось в товарные и пассажирские вагоны:мебель, экипажи, станки, зеркала, моторные лодки, пианино, огромные запасыпродовольствия, обмундирования, мануфактуры. 1331 Никто не мог препятствовать1327 Там же. С. 113, 140.1328 Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. М., 1965. С. 343.1329 Последние дни колчаковщины. С. 143.1330 Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты… С. 344.1331 Ширямов А. Иркутское восстание и расстрел Колчака // Сибир ские огни. 1924. № 4. С. 125.

движению чехословацкого воинства, которое вело себя как оккупационное. Даже поездаверховного правителя простаивали часами и сутками. Если у чехов выходил из строяпаровоз, они не стеснялись забрать другой у первого попавшегося эшелона. Кто находился вэтом эшелоне – беженцы, раненые, больные – это чехословацких солдат не интересовало.В непроходимую пробку превратилась станция Тайга, где Томская ветка выходила наглавную магистраль. На восток от этой станции бесконечной лентой тянулись чехословацкиеэшелоны. Западнее в безнадёжном ожидании скапливались беженские поезда, госпитали,эвакуируемые министерства, вывозимые на восток грузы. Столь же тщетным было ожиданиедругих союзных эшелонов – польских и сербских. Согласно приказу Жанена, они должныбыли прикрывать отход чехословацкого воинства.24 ноября Колчак, находившийся в Новониколаевске, послал телеграмму Жанену иСыровому (копии – Ноксу, американским и японским представителям и в Совет министров).Сибирская магистраль, говорилось в телеграмме, обладает небольшой пропускнойспособностью: 15 поездов на участке Новониколаевск – Красноярск и восемь – на отрезкеКрасноярск – станция Маньчжурия. Всё это в настоящее время задействовано для пропускачехословацких эшелонов. В результате хвостовые поезда, отошедшие из Омска, оказалисьуже на линии боевого фронта, а продление такого положения, писал Колчак, «приведёт кполному прекращению движения русских эшелонов и к гибели многих из них». «В такомслучае, – заявлял он, – я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсьперед ними». Чтобы избежать этого, верховный правитель предлагал восстановить властьрусской администрации на дороге, предоставить в распоряжение чехов до половиныподвижного состава и, поскольку Владивосток всё равно не сможет принять все их эшелоны,направлять их по КВЖД в китайские порты для отправки на родину. 1332«Крайних мер» в распоряжении Колчака фактически уже не было. Сыровой нателеграмму не ответил, а Жанен предпочитал переписываться с русскими властями черезминистра С. Н. Третьякова. «Я получил сегодня утром циркулярную телеграмму Колчака, –писал генерал. – Он обращается к помощи дипломатических представителей по поводунекоторых мелких фактов для того, чтобы представить ряд неопределённых ходатайств,которые трудно удовлетворить даже в нормальное время. Априори я не могу неконстатировать, что эта телеграмма ещё больше затрудняет возможно скорое иудовлетворительное разрешение положения, к чему мы оба стремимся». 1333Из брошенных на разъездах, полустанках и в степи эшелонов поступали отчаянныетелеграммы. Например, начальник одного из эшелонов, войсковой старшина Улазинскийтелеграфировал 23 ноября: «Эшелон ПО стоит на Болотной. Состав – семьи сибирскихказаков и Минпром и торговли. В тот момент, когда казаки на фронте, семьи, эвакуируемыев Читу, не имеют возможности двигаться дальше, ибо на дороге господствует правосильного. В эшелоне много больных, женщин и детей… Эшелон стоит на Болотнойчетвёртые сутки…» 1334Все такие телеграммы оставались без ответа: никто не мог или не хотел помочь.Напрасны были и вопли: «Хлеба, хлеба!» – когда мимо, не снижая скорости, проносилисьсоставы, вывозившие из Сибири вчерашних союзников с их добром. Сменялись сутки,подходили к концу продовольствие и топливо. Тогда все, кто мог двигаться, выходили изпоезда и в 30-градусный мороз отправлялись в самостоятельное путешествие – кто на санях,1332 Последние дни колчаковщины. С. 116.1333 Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах в Сибири. 1918–1920. Воспоминания и документы. Париж,1930. С. 86.1334 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 94. Л. 2.

если это как-то удалось, а другие пешком. Из первых кое-кто спасся, а из вторых, наверно,мало кто выжил.Оставшиеся в поезде постепенно умирали от голода и холода. Иногда они были ещёживы, когда врывались какие-то грабители, отнимали всё, что у них было. По всей Великойсибирской магистрали протянулись полузанесённые снегом мёртвые эшелоны – околодвухсот «поездов смерти». Многие из них простояли до весны. Потом, когда разбирали этипоезда, заметили преобладание среди мёртвых молодых мужчин. 1335 Значит – больные, восновном тифозные, и раненые из госпиталей.Иногда в этих эшелонах находили себе временное убежище солдаты разбитых частейармии Колчака. Красные, отняв оружие и лошадей, отпускали их на все четыре стороны. Онибрели по железнодорожному пути в лохмотьях, оставшихся от шинелей, в остатках сапог,ногами измеряя немыслимые сибирские расстояния. Местные крестьяне боялись их и непускали к себе. Они набивались на ночь в нетопленые станционные здания, садились тайкомна тормоза проходящих составов. Редкие, наверно, добрались до родной деревни. 1336* * *Начались военные мятежи. Первый случился во Владивостоке, где Гайда, засевший втой части станции, которая была объявлена международной, давно собирал вокруг себясторонников из числа русских и чехословацких солдат и офицеров. Если, например, русскийсолдат или офицер не хотел, вопреки предписанию, отправляться на фронт, он бежал кГайде. Оружие получали из чехословацкого штаба. Гайду поддерживали местные эсеры воглаве с бывшим председателем Сибоблдумы И. А. Якушевым.В ночь на 17 ноября взбунтовался батальон морских стрелков. Он присоединился кГайде, чьи силы составили теперь около двух тысяч человек. Был выдвинут лозунг:«Довольно гражданской войны! Хотим мира!» Портовых рабочих, поддержавших мятеж,такие призывы не удовлетворили. У них были свои лозунги: «Вся власть Советам! Даздравствует РСФСР!»Мятежникам удалось захватить здание вокзала. Но в город их не пустили японцы,перекрывшие все улицы. В распоряжении генерала Розанова, начальника края, не былодругих надёжных сил, кроме воспитанников местных военных училищ. Их он и двинулпротив Гайды, применив также и артиллерию. Вокзал на следующий день, 18 ноября, былотбит, мятеж провалился. Гайда был задержан при попытке укрыться в американскуюказарму. Юнкера, безусые мальчишки, едва не расстреляли на месте «сибирскогоБонапарта». Он был арестован, но чехи и союзники добились его освобождения. Вскоре оннаконец выехал из России. 1337Однако обстановка во Владивостоке не стала лучше. Как вспоминал очевидец,продолжалось засилье союзников и спекулянтов, власть не пользовалась авторитетом и неставилась населением ни в грош. Из ресторанов по-прежнему доносились пьяные голоса:Погон российский,Мундир английский,Сапог японский —1335 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 160, 162; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 306. Л. 63об.1336 Левинсон А. Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г. // АРР. Т. III. С. 204–205.1337 Мельгунов С. П. Указ. соч. Ч. 3. Т. 2. С. 30–35; Сахаров К. В. Указ. соч. С. 191; Хартлинг К. Н. Настраже Родины. События во Владивостоке, конец 1919 г. – начало 1920 г. Шанхай, 1935. С. 20–21, 34, 49–50, 63.

Правитель омский… 1338Авторитет и популярность Колчака к концу осени пали так низко, как никогда за всёвремя его правления. И. И. Серебренников, бывший член правительства, вспоминал свойразговор в Иркутске с одной старушкой, богомольной и благочестивой.– Что же такое? Когда же большевики Колчака-то свалят? – спрашивала она.– Чем же вам Колчак не угодил?– Где уж угодить? Поди-ка на базар да спроси, что теперь четверть молока стоит. 1339При большевиках старушке наверняка пришлось пожалеть о Колчаке (про себя, но невслух). Но как бы то ни было, дороговизна и пустые полки в магазинах – это очень вескийаргумент против любого правителя.Оживились давние враги Колчака. В дни омской эвакуации в Иркутске состоялосьсовещание представителей Всесибирского комитета партии эсеров, Бюро Сибирскойорганизации РСДРП (меньшевиков), Центрального комитета объединений трудовогокрестьянства Сибири и Земского политического бюро. Участие земских представителей втаком совещании не должно удивлять. Сибирские земства – это не российские, которыезанимались местным хозяйством (просвещение, здравоохранение, дороги, мелиорация), а вполитику ввязывались неохотно и как бы поневоле. В своё время Столыпин задумал быловвести земства в Сибири, но, съездив туда, быстро раздумал – из опасения, что будут онислишком левыми и станут заниматься не столько хозяйством, сколько политикой. В 1917году Временное правительство ввело земства в Сибири – и эти опасения сразу сбылись.Сибирские земства превратились в эсеровские гнёзда, местным хозяйством интересовалисьмало, в основном исполняли партийные директивы.Центральный комитет объединений трудового крестьянства Сибири – тоже эсеровскаяорганизация. Таким образом, на совещании в Иркутске доминировали эсеры. Рольменьшевиков была весьма скромной.Совещание приняло решение о начале активной борьбы против Колчака, за создание«демократической» сибирской власти, примирение с большевиками и окончаниеГражданской войны. Для руководства борьбой был образован Политический центр. МятежГайды во Владивостоке – это в основном дело рук самого Гайды. Все остальные восстания вгородах были организованы Политцентром. 1340Первое из них вспыхнуло в Новониколаевске, где стояла одна из дивизий 1-й армии. Занесколько дней до этого Колчак, поезд которого стоял на станции, узнал, что в гарнизонепроисходит что-то неладное. Сахаров вызвал к себе командира дивизии А. В. Ивакина. 26-летний полковник, подтянутый и молодцеватый, подкупил начальство своей искренностью.– Правда, что в вашей армии есть сочувствующие эсерам? – спросил командующий.– Так точно, иначе быть не может, – бойко отрапортовал Ивакин, – наша армияСибирская, а вся Сибирь – эсеры.Сначала Сахаров с Ивановым-Риновым, а потом и сам Колчак провели с юнымполковником воспитательные беседы, поверили его обещаниям не пускать больше вгарнизон штатских лиц и не лезть в политику – и отпустили. А потом уехали в своих поездахдальше на восток. Избавившись от воспитателей, молодой человек 6 декабря учинил мятеж,попытался арестовать командующего 2-й армией Войцеховского, захватил город, создал там«Комитет спасения родины» и объявил о прекращении войны с Советами. Мятеж вскоре былподавлен частями польской дивизии.1338 Там же. С. 86.1339 Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т. 1. Тяньцзин, 1937. С. 243.1340 Процесс над колчаковскими министрами. С. 451, 653.

Ивакин попал под арест и, как говорят, был застрелен при попытке к бегству. 1341В отличие от первых мятежей Гайды и Ивакина, справиться со всеми последующимибыло уже гораздо труднее.* * *В октябре, когда в тайге уже лежал снег, был выслан новый отряд из русских иитальянцев, чтобы взять наконец Тасеево, которое стало прибежищем для всех недобитыхпартизан. После невероятных трудностей и лишений отряд добрался до повстанческойтвердыни. Но взять её опять-таки не смог. Артиллерии у отряда не было. Мятежники же,ожидая гостей, усердно поливали водой склоны холмов, на которых расположено село.Вскоре все подступы к нему так обледенели, что по ним невозможно было подняться никонному, ни пешему – да ещё под огнём.Тогда послали третий отряд – более значительный, с пушками, которые пришлось везтина санях в разобранном виде. Тасеево окружили со всех сторон и стреляли по нему до техпор, пока оно не сдалось. 1342Но эта победа принесла властям, наверно, только моральное удовлетворение. Потомучто как раз в октябре-ноябре произошёл новый подъём партизанского движения. Едва изкакого-либо села, откуда только что были выбиты мятежники, уходил воинский отряд, какони возвращались и чинили расправу над всеми, кто вольно или невольно содействовалэтому отряду, а также над теми, кто им просто не нравился. Тогда стали оставлять внекоторых сёлах небольшие гарнизоны. Но в обстановке начавшегося хаоса это тоже непомогло. Отряд либо истреблялся превосходящими силами партизан, либо разбегался. Аиногда выходил из повиновения и сам начинал партизанить. Возникали также банды изсельских милиционеров, железнодорожников. Между ними случались боевые столкновенияиз-за дележа спорной территории. 1343После оставления Омска правительство фактически прекратило мобилизации. Теперьэтим занимались только партизаны – и очень усердно. Если деревня отказывалась датьрекрутов, партизанские вожаки грозили её сжечь. Или же прибегали к массовым поркам – нехуже «официальных» карателей. Кроме того, производились реквизиции лошадей, саней,лыж и тёплой одежды. Нестор Каландаришвили (анархист, потом большевик),командовавший крупным отрядом в Иркутской губернии, имел обыкновение отбирать подороге у всех встречных лошадей и тёплую одежду. 1344По сравнению с весной или даже летом, партизанские отряды теперь были вооруженыгораздо лучше. У них появились не только пулемёты, но и артиллерия. Некоторые большиеотряды стали превращаться в своеобразные армии. Одна из них, Кравченко и Щетинкина, слета прочно осевших в Минусинском уезде Енисейской губернии, имела два орудия, 25пулемётов, 1,5 тысячи конницы и восемь тысяч пехоты. В Алтайской губернии армия Е. М.Мамонтова, после перехода на её сторону двух полков правительственных войск, достигла (кначалу декабря) 20 тысяч человек. 1345 Сохранялся, однако, прежний принцип организации1341 Сахаров К. В. Указ. соч. С. 188–189, 197; Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 88.1342 ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 164–165.1343 ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 39, 82; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 55. Л. 55.1344 ГАРФ. Ф. 6219. Оп. 1. Д. 19. Л. 28, 39, 47, 87 об.; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 55. Л. 73 об.1345 Колосов Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания, материалы, доку менты. Пг., 1923. С. 16; РГВА. Ф.39499. Оп. 1. Д. 55. Л. 73 об.

партизанских частей: хорошо вооружённый основной отряд (конный) и массамобилизованных с дробовиками и пиками. Именно эти последние шли на неприятельскиепулемёты и давили их своей массой. Первые же – преследовали уходящего противника илисами убегали от него, бросив своё воинство с дробовиками и пиками.Алтай в это время стал одним из главных очагов партизанского движения. Здесьслучались настоящие крестьянские восстания, хотя, казалось бы, правительство уже ничемне досаждало – ни мобилизациями, ни изъятием самогонных аппаратов. Но много жалоббыло на сельскую милицию, сильно распущенную, которую В. Н. Пепеляев, занимая постминистра внутренних дел, так и не сумел дисциплинировать. А кроме того, злонамереннобыл пущен слух, будто правительство постановило, ввиду приближения красных, перепахатьозими. И даже показывали текст сфабрикованного приказа. Всё это мгновеннораспространилось и привело население в крайнее возбуждение. Правительственнаяпропаганда была удручающе слаба, и военные обозреватели отмечали, что «об аграрнойполитике власти деревне ничего не известно, и если что крестьяне о ней знают, то только взлостном изложении большевиков». 1346Кроме армии Мамонтова, в Алтайской губернии действовало много другихпартизанских отрядов и мелких банд. Особой жестокостью отличался отряд Г. Ф. Рогова. Водном из большевистских документов говорится, что ядро этого отряда – анархисты,«бежавшие из тюрем уголовные и разная авантюрная публика». «За этим отрядом, – писалавтор документа, член Сибревкома В. М. Косарев, – числится немало грехов. Они изряднограбили, пьянствовали, разрушали церкви, одевали парчой своих лошадей, шили изпоповских риз штаны, кисеты и прочее, причём уверяли, что крестьяне не только непротестовали, но „сами“ помогали разрушать церкви». Взяв город Кузнецк, роговцы сожгливсе церкви, ограбили население и убили до 400 человек (главным образом, видимо, из числадуховенства и интеллигенции). 1347 В другом сибирском городе, Щегловске (нынеКемерово), они вывели причт из церкви, обложили церковными книгами и заживосожгли. 1348 Первое время большевики снисходительно относились к Рогову, говорили о егозаслугах. Но Рогов не ужился и с ними, поскольку был убежденным сторонником полногобезвластия. Новая власть приложила немало усилий, чтобы обуздать разгулявшуюся вСибири «атаманщину».А тогда, при Колчаке, большевистское подполье деятельно её поддерживало. И не надодумать, что участвовавшие в партизанском движении большевики были «добрее» и«милосерднее». У них, возможно, было меньше «излишеств» (штаны из риз не шили), носуть партизанщины оставалась такой же (грабёж, мобилизации, расстрелы).Вскоре после окончания Гражданской войны в Сибири к суду был привлечён красныйпартизан М. X. Перевалов, совершивший уже в советское время ряд убийств в порядкесамосуда. На суде он оправдывался: «Я – зверь, я привык к трупам, я тащил их за собой всеэти годы. Я убивал за Советы, мысль о смерти стала привычной – всё равно умирать». 1349* * *21 ноября в разговоре по прямому проводу с верховным правителем Вологодскийзаявил о своей «готовности уступить свой пост более волевому и активному лицу». Колчак1346 Там же. Д. 148. Л. 1–3.1347 Сибирская Вандея. Т. 1. Сост. В. И. Шишкин. М., 2000. С. 64–65.1348 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 11.1349 Сибирские огни. 1993. № 5–6. С. 129.

ответил, что он считает необходимым «призвать на пост председателя Совета министров В.Н. Пепеляева» и поручить ему составить «солидарный кабинет». 1350На следующий день состоялся разговор с Пепеляевым. Кандидат на пост премьераначал говорить о тяжести положения, в котором находится государство. Колчак ответил, чтоэто ему известно лучше, чем кому-либо. «Основной причиной неудовлетворительноговнутреннего управления, – сказал он, – является беззаконная деятельность низших агентоввласти, как военных, так и гражданских. Деятельность начальников уездных милиций,отрядов особого назначения, всякого рода комендантов, начальников отдельных отрядовпредставляет собою сплошное преступление. Всё это усугубляется деятельностью военныхчастей польских и чешских, ничего не признающих и стоящих вне всякого закона.Приходится иметь дело с глубоко развращённым контингентом служащих, преследующихтолько личные интересы, игнорирующих всякие понятия о служебном долге и дисциплине.Такова среда, в которой приходится работать, но эту работу продолжать необходимо, как нитяжело положение».Пепеляев коротко изложил свою программу: «…проникновение в народ, сближение соппозицией, объединение здоровых сил страны; решительное выступление на путьзаконности и борьбы с произволом, сокращение ведомств; расширение правГосударственного земского совещания; попытка сближения с чехами».Адмирал поинтересовался, о каком расширении прав Земского совещания идёт речь.Относительно же чехов сказал, что они сами не желают сближения, и веско поставил вопросо сближении с Японией, «которая одна в состоянии помочь нам реальной силой по охранежелезной дороги, которую чехи оставляют». 1351 Это было первое подобное заявлениеКолчака относительно Японии. Хотя разочарование в западных союзниках у него возниклоещё до омской эвакуации. Потом оно окрепло после бесчинств, устроенных чехами нажелезной дороге, и известий о выступлении английского премьера Д. Ллойд-Джорджа впалате общин, где он заявил, что поддержка антибольшевистских армий стоит большихденег и затруднительна для казны, а потому пора выходить из «этого хаоса». 1352 Вскорепосле этого Нокс был отозван из России. Японцы же оказали помощь в подавлении мятежаГайды, и Колчак оценил этот жест.Пепеляев поспешил оговориться, что в вопросе о расширении прав Государственногоземского совещания он не проявляет «торопливости и нервности». И добавил: «Сближение сЯпонией я вообще считаю давнишним лозунгом и одобряю его; не упомянул лишь потому,что он мною подразумевался. Я не буду увлекаться призраком сближения с чехами, носейчас здесь это не считают призраком, и, может быть, на наше счастье, удастся сломатьлёд». Министр также выразил пожелание о скорой встрече – в поезде верховного правителяили в Иркутске.«Я совершено связан сейчас театром военных действий, – ответил Колчак, – и покаармия не примет вполне устойчивого положения, я не могу её оставить. Поэтому ваш приездя считаю желательным, но предоставляю вам решить о времени его». В заключение жесказал: «Я прошу вас считать себя председателем Совета министров, указ о чём сегоднябудет передан телеграфно». 1353Пепеляев, надо думать, расцвёл, прочитав эти слова на ленте. По тому, как он вёлразговор – очень предупредительно, порой даже заискивающе, – чувствовалось, что он очень1350 Последние дни колчаковщины. С. 129.1351 Там же. С. 132–133.1352 Там же. С. 118.1353 Там же. С. 134–135.

хочет занять этот пост.23 ноября назначение состоялось, и после этого его тон в общении с верховнымправителем круто изменился, стал резким, даже императивным. Это отчётливо проявилосьуже 26 ноября, когда речь шла о телеграммах в связи с чешским меморандумом. Ещё несформировав кабинета, он стал шантажировать Адмирала своей отставкой. В том жеразговоре он сказал, что его приезд в Иркутск «пока крайне нежелателен». 1354Произошли перемены и с другой стороны. Один из современников вспоминал, что«Пепеляев сильно вдруг изменился, став председателем, вместо твёрдого, определённогочеловека – виляния, заигрывания с левыми, полная растерянность». 1355 Из заигрываний слевыми ничего не вышло. Политцентр резко отверг его ухаживания. Вакансии вправительстве пришлось заполнять кадетами и беспартийными. Управляющим МВД былназначен член кадетской партии А. А. Червен-Водали, во время войны бывшийпредседателем Тверского комитета Союза городов, а затем – тверским губернскимкомиссаром Временного правительства. 1356Ушёл в отставку министр финансов фон Гойер, не сотворивший чуда. В ноябре за однуяпонскую йену давали 150 сибирских рублей. Правда, в декабре, когда Гойер уже ушёл,падение курса рубля вдруг приостановилось. Но разгадать природу этого «чуда» оказалосьделом нехитрым: пока переезжали из Омска в Иркутск, пока налаживали там производство –в Иркутске произошли чрезвычайные события и едва запущенный станок снова остановился.Так что денег напечатать успели очень мало. 1357Новым министром финансов стал выходец из московского купечества П. А. Бурышкин,впоследствии написавший известные свои мемуары «Москва купеческая». Представительдругого московского купеческого рода, очень знаменитого, С. Н. Третьяков получилпортфель министра торговли и промышленности и стал заместителем председателя Советаминистров.Пришёл конец карьере И. И. Сукина, затерявшегося потом где-то в эмиграции.Пепеляев предполагал также вывести из правительства М. И. Смирнова, ликвидировавМорское министерство, но Колчак резко этому воспротивился.В начале декабря В. Н. Пепеляев выехал из Иркутска на переговоры с Адмиралом. Онвёз с собой на подпись несколько одобренных Советом министров законопроектов, в томчисле – о придании законодательных полномочий Государственному земскому совещанию.По дороге он переговорил по прямому проводу со своим братом Анатолием, и в назначенныйдень, 7 декабря, братья оказались на станции Тайга, где стоял поезд верховного правителя.Младший из них прихватил с собой егерскую бригаду, бронепоезд и артиллерийскуюбатарею.Судя по всему, именно Анатолий уговорил Виктора пойти на «крупный политическийшаг» – вместо Земского совещания созвать Сибирский Земский собор. Этим лозунгом в товремя жонглировали эсеры – и в штабе 1-й армии, и по всей Сибири. Какой такой Соборможно было созвать в той обстановке, каких бородатых бояр на него пригласить – над этим,вероятно, никто не задумывался. Просто эсерам нужен был какой-то яркий лозунг («манок»,как говорят охотники, «фишка», как говорят современные торговцы), чтобы увлечь за собойошалевшее от смуты население. Теперь эту игрушку захотели перехватить у них Пепеляевы.Кроме того, они решили добиться обратной замены Сахарова на Дитерихса на посту1354 Там же. С. 140.1355 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 771. Л. 4.1356 ГАРФ. Ф. 176. Оп. 2. Д. 115. Л. 84.1357 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 141. Л. 126, 128.

командующего фронтом.Адмирал поддавался на уговоры туго, хотя братья действовали очень напористо.Старший опять начал грозить своей отставкой. Младший тоже шантажировал: его армия в«сильнейшей ажитации», и он за неё не ручается. Тогда и Колчак впервые заявил о своёмотречении в пользу Деникина. Братья немного растерялись, но потом отвергли этопредложение и с новой силой принялись «дожимать» верховного правителя.Это, видимо, ещё продолжалось, когда подошёл поезд Сахарова и он явился с докладомк Адмиралу. Увидев своих недоброжелателей, он попросил разрешения сделать доклад «безпосторонних». Колчак с удовольствием выпроводил назойливых братьев.Среди бумаг к подписи оказался приказ о реорганизации 1-й армии в корпус сподчинением командованию 2-й армии. И это – под дулами пепеляевской артиллерии и пососедству с его егерями. Как вспоминал Сахаров, «Адмирал поморщился и началуговаривать меня отложить эту меру». Командующий фронтом начал горячиться и тожегрозить своей отставкой. Колчак сообщил ему, что братья действительно требовали егоотставки. Сахаров с негодованием заявил, что «компромисса быть не может».– Хорошо, – согласился Адмирал, – только я перед утверждением этого приказа хочуобсудить его с Пепеляевыми. Это моё условие.Братья немедленно явились. Выслушав подготовленный к подписи приказ, онинекоторое время не могли произнести ни слова. Наконец Анатолий опомнился и заговорил,почти закричал срывающимся голосом:– Это невозможно, моя армия это не допустит!..Виктор тоже загудел: командующий забрал слишком много власти, общественностьнедовольна… Сахаров ответил, что ни общественность, ни председатель Совета министровне имеют права вмешиваться в военные дела. Пошла резкая перепалка с повторением угрозуйти в отставку.«Верховный правитель вспыхнул, – вспоминал Сахаров. – Готова была произойти однаиз тех гневных сцен, когда голос его гремел, усиливаясь до крика, и раздражение переходилограницы; в такие минуты министры не знали, куда деваться, и делались маленькимималенькими,как провинившиеся школьники». Однако на этот раз Колчак переборол себя иустало откинулся на спинку дивана. На минуту или две установилось тягостное молчание.Перед глазами Адмирала, видимо, всё ещё стояла эта очень скверная сцена, когда егоближайшие сподвижники рвали власть из его ослабевших рук и вгрызались друг другу вглотку.– Идите, господа, – сказал он утомленным голосом. – Я подумаю и приму решение.В тот же вечер Колчак связался с Дитерихсом и попросил его вернуться наоставленный пост. Генерал ответил, что он согласен, но при условии, что Колчак уйдёт вотставку и немедленно выедет за границу. 1358Тогда Колчак вызвал к прямому проводу Каппеля. Адмирал сообщил, что Сахаров,«ввиду больших осложнений с правительством», оставляет свой пост. «Мой выборостановился на вас, – сказал Колчак. – Я уверен, что ваша огромная боевая опытность,широкие знания военного дела и популярное в армии имя помогут вам справиться с этойтрудной задачей».Каппель, похоже, предвидел такой разговор, поскольку успел переговорить сВойцеховским. Он отвечал, что не чувствует себя достаточно подготовленным, чтобы занятьстоль ответственный пост. Затем добавил, что в сложившейся обстановке перемены навысших должностях, по его мнению, нежелательны. Если же отставка Сахарова – делорешённое, то есть другие кандидатуры. Каппель назвал Дитерихса, Семёнова, Д. В.Филатьева и Войцеховского. Последний, оговорился он, тоже не считает себяподготовленным к такой должности.1358 См.: Сахаров К. В. Указ. соч. С. 193–196, 199.

Выслушав это, Колчак сказал: «Я вас знаю единственным лицом, которому могувверить фронт. Ваш отказ поставит армию в безвыходное положение». Каппель продолжалнастаивать на отводе своей кандидатуры, но дальнейшая запись разговора не сохранилась. 9декабря он вступил в командование Восточным фронтом. 1359Переговорив с Каппелем, Колчак вместе со своими эшелонами переехал на следующуюк востоку станцию – Судженка (ныне город Анжеро-Судженск). А наутро Пепеляевысамочинно арестовали генерала Сахарова. Он просидел под арестом более суток, пока его невыручил приехавший на станцию Тайга уже в должности командующего фронтом генералКаппель. 1360В. Н. Пепеляев, оставшийся на станции Тайга, слал верховному правителю телеграммы,то требуя, то умоляя подписать указ о созыве Земского собора. Колчак запросил Советминистров, был ли им принят такой проект или это самодеятельность Пепеляева. В ответнойтелеграмме Совет министров дезавуировал своего председателя. «Мы не были уверены, –вспоминал Гинс, – что Пепеляев не совершит какого-нибудь насилия над верховнымправителем. Поступки и телеграммы премьера казались дикими». 1361Через несколько дней В. Н. Пепеляев подъехал на станцию Судженка – но это был ужесовсем другой человек, вялый, обмякший, словно воздушный шар, из которого выпустиливоздух. Он, казалось, как-то разом, в безумном порыве, растратил всю свою энергию. С этихпор он больше не пытался диктовать свою волю верховному правителю, не спорил с ним, нопослушно за ним следовал, чтобы разделить его судьбу. 1362Назначение Пепеляева оказалось не очень удачным. Каппеля же – может быть,наиболее удачным за всё время правления Колчака, хотя, наверно, запоздалым. ВыдвиженецБолдырева, Каппель долгое время оставался на вторых ролях и, можно сказать, дажезатирался. Теперь пришёл его час. Но и этот талантливый и мужественный человек, конечно,не мог сотворить чуда. Армия начинала распадаться. У Пепеляева солдаты давно уже неотдавали честь, в некоторых частях было популярно требование мира с большевиками. Этаармия числилась в «стратегическом резерве». У Войцеховского один из генералов отказалсяисполнять приказы и собрался со своей дивизией в родные края, так что Войцеховскомупришлось его застрелить. Вообще же 2-я армия не обнаруживала явных признаковразложения, но имела слабую сопротивляемость. Лучше всех выглядела 3-я армия, но общаяусталость сказывалась и на ней. «Войска сильно утомлены продолжительными боями.Снабжение их тёплой одеждой по-прежнему неудовлетворительное», – сообщалось ввоенной сводке 22 ноября. 1363Настроение сибирского крестьянства в эти последние месяцы Гражданской войны вобщем-то было не в пользу Колчака и его правительства. Информаторы сообщали, что этонастроение «какое-то запуганное»: «Боятся высказывать своё мнение даже наедине.Отношение к правительству равнодушное. Они и за правительство и не против большевиков.Чувствуется, что война всех утомила и мешает их работе. У всех единодушное желание,чтобы она скорее кончилась». Всё равно, в чью пользу. 1364 Но в местностях с1359 РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 42. Л. 1; Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны.СПб.; М., 2002. С. 237.1360 Сахаров К. В. Указ. соч. С. 199.1361 См.: Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 75–76; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 2. С. 465.1362 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 81.1363 Последние дни колчаковщины. С. 86; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 51. Л. 2.1364 Последние дни колчаковщины. С. 66–67.

преобладанием переселенцев армия оказывалась во враждебном окружении.Вскоре после инцидента с братьями Пепеляевыми была получена телеграмма заподписью Гинса. Управляющий делами Совета министров сообщал, что Иркутск находится вкрайне трудном положении. Прекращение подвоза хлеба и масла из Западной Сибирисоздало в городе острые продовольственные проблемы. Возник и топливный кризис –вследствие того, что рабочие Черемховских угольных копей, главным образом китайцы ипленные венгры, начали разбегаться. На работу в копи были посланы арестанты, но принедостатке охраны существует опасность, что и они разбегутся. На севере губерниипартизанский отряд Н. Каландаришвили, известного своей жестокостью, взял городВерхоленск и начал движение к Иркутску. 1365 Между тем иркутский гарнизон был слаб ине очень надёжен.Видимо, именно это известие заставило Колчака принять решение ехать в Иркутск какможно скорее. 1366 Тем более что армия теперь находилась в надёжных руках Каппеля.Но магистраль была забита чехословацкими эшелонами. Поезда верховного правителяи председателя Совета министров двигались рывками, с большими задержками. Ни Сыровой,ни Жанен на просьбы ускорить их движение никак не откликались.Под Красноярском простояли шесть суток. В городе в это время творилось что-тонепонятное. Командующий войсками Енисейской губернии генерал В. И. Марковскийбездействовал. Зато командир 1-го Сибирского корпуса, входившего в состав 1-й армии,генерал Б. М. Зиневич был активен и бестолков. В его штабе всем заправляли эсеры, впервую очередь Е. Е. Колосов. Газета «На страже свободы», выпускавшаяся штабом корпуса,призывала к миру с большевиками и неподчинению верховному правителю. В Красноярскеобразовался эсеровский Комитет общественной безопасности.Около 22 декабря (расчёт сделан из сопоставления разных источников) чехи наконецсогласились пропустить три поезда: Колчака, Пепеляева и с золотым запасом. Пять поездов сусиленным конвоем верховного правителя остались под Красноярском.Едва эти три поезда ушли на восток, как Марковский уступил своё место Зиневичу, атот вручил управление гражданской частью Комитету общественной безопасности. 28декабря Зиневич направил Колчаку открытое письмо (копии были разосланы высокимкомиссарам) с призывом «дать возможность народу вылить свою волю» и передать власть вруки «немедленно созванного Земского собора». В противном случае генерал грозил неисполнять более повелений верховного правителя.Поскольку сразу же «вылить волю» и «немедленно созвать» Земский собор не былоникакой возможности, то мятеж был налицо. Тем более что, по распоряжению Зиневича,была прервана связь Колчака с отступающей армией. 1367То, что произошло в Красноярске, могло повториться в Иркутске – там тоже стояличасти 1-й армии. Раздумывая над тем, как обезопасить Иркутск, Колчак пришёл к выводу,что это можно сделать только с помощью японцев и тесно связанного с ними атаманаСемёнова, в чьём распоряжении находились, казалось, достаточно крупные и незатронутыевсеобщим разложением воинские силы. 19 декабря, находясь под Красноярском, Адмиралпослал телеграмму командующему японскими экспедиционными войсками генералу Оой.Он сообщал о своих планах объединить Забайкальскую область, Приамурский и Иркутский1365 ГАРФ. Ф. 195. Оп. 1. Д. 27. Л. 12.1366 Занкевич М. И. Обстоятельства, сопровождавшие выдачу адмирала Колчака революционномуправительству в Иркутске // Белое дело. Бер лин, 1927. Т. 2. С. 148.1367 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 88–89; Плотников И. Ф. Указ. соч. С. 512–513, 661; Сахаров К. В. Указ. соч. С. 199–200; Белое дело. Т. 2. С. 149; ГАРФ. Ф. 195. Оп. 1. Д. 27. Л. 23, 25.

военные округа под властью одного лица с правами главнокомандующего. «Мой выборостанавливается на атамане Семёнове, – писал Колчак. – Мне было бы желательно знать вашвзгляд на это назначение. Не откажите также телеграфировать мне, могу ли я рассчитыватьна вашу поддержку, если бы назначение атамана Семёнова встретило противодействие состороны каких-либо держав». 1368 Несомненно, для Колчака это было нелёгкое решение.Ответил ли японский генерал на эту телеграмму, остаётся неясным. Зато её содержаниекаким-то образом стало известно атаману Семёнову. Через два дня к Колчаку явился егопредставитель полковник Сыробоярский и стал настойчиво добиваться, чтобы атаман теперьже был назначен главнокомандующим всеми вооружёнными силами Дальнего Востока.Колчак попробовал отговориться: «Не могу же я здесь, в пути, в поезде отдавать такойсерьёзный и важный приказ». Но полковник не унимался. Тогда Колчак сказал, что ответ отгенерала Оой всё ещё не получен, а его мнение надо бы знать. Сыробоярский продолжалнаседать. После этого верховный правитель выгнал его со словами: «Это просто какое-товымогательство данного назначения». 1369В тот же день, 21 декабря, произошёл подготовленный Политцентром мятеж батальонаохраны в Черемхове (200 вёрст западнее Иркутска). 23 декабря Колчак получил телеграммуот военного министра Ханжина: «Иркутский гарнизон… не в состоянии выделитьдостаточного отряда в Черемхово для восстановления порядка. Необходима присылка войскЗабайкалья… Временное подчинение Иркутского округа атаману Семёнову необходимо». Наследующий день Колчак, фактически не имевший выбора, издал приказ о назначенииСемёнова главнокомандующим всеми вооружёнными силами Дальнего Востока иИркутского военного округа. 137023 декабря Колчак и Пепеляев были в Канске, и премьер рассчитывал 25-го быть уже вИркутске, «если не будет затруднений в пути». 1371 На следующий день вечером Колчакполучил сведения о восстании в Иркутске и послал приказ Семёнову, только чтополучившему высокий пост, занять Иркутск и подавить восстание.Рано утром 25 декабря эшелоны верховного правителя подходили к станцииНижнеудинск. До Иркутска оставалось около 500 вёрст.Недалеко от станции поезда были остановлены семафором. Вскоре подошёл чешскийофицер, сообщивший, что, согласно распоряжению штаба союзных войск, поезда Адмиралазадерживаются «до дальнейших распоряжений». Майор заявил также о своём намеренииразоружить конвой верховного правителя. В этом ему было отказано, и он пошёл за новымиинструкциями. Одновременно выяснилось, что в Нижнеудинске уже установлена новаявласть.Через несколько часов майор вернулся и ознакомил генерала М. И. Занкевича,начальника походного штаба Колчака, с полученными от союзников инструкциями:1. Поезда адмирала и с золотым запасом состоят под охраной союзных держав.2. Когда обстановка позволит, поезда эти будут вывезены под флагами Англии, США,Франции, Японии и Чехословакии.3. Станция Нижнеудинск объявляется нейтральной. Чехам надлежит охранять поезда садмиралом и с золотым запасом и не допускать на станцию войска вновь образовавшегося вНижнеудинске правительства.4. Конвой адмирала не разоружать.1368 Последние дни колчаковщины. С. 160.1369 Там же. С. 158–159.1370 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 83; Вол ков С. В. Указ. соч. С. 511.1371 ГАРФ. Ф. 195. Оп. 1. Д. 27. Л. 25.

5. В случае вооружённого столкновения между войсками адмирала и нижнеудинскимиразоружить обе стороны; в остальном предоставить адмиралу свободу действий.Эшелоны были препровождены на станцию и оцеплены чехословацкими войсками.Связь с внешним миром можно было осуществлять только при их посредничестве. 1372Началось нижнеудинское «сидение», продолжавшееся около двух недель. Невероятнодолгий переезд из Омска, павшей столицы, в Иркутск, столицей так и не ставший, напоминалзамедленное свободное падение, как его иногда показывают в кино или оно снится вкошмарном сне. Перед самым концом, в Нижнеудинске, кадр вдруг остановился, движениезастыло, чтобы потом на короткое время обрести естественную свою быстроту.* * *Правительство, переехавшее в Иркутск, с самого начала чувствовало себя там неуютно.С одной стороны – социалистическая городская дума и управляющий губернией эсерЯковлев, действовавший всё более открыто. С другой – военные власти (командующийокругом генерал В. В. Артемьев и начальник гарнизона генерал Е. Г. Сычёв), с которыми неналадилось добрых отношений и делового сотрудничества.В начале декабря, как уже говорилось, председатель правительства В. Н. Пепеляевуехал на встречу с верховным правителем. 19 декабря его заместитель С. Н. Третьяковотправился в Читу на переговоры с Семёновым. И хотя, как говорили, в гостях у атаманажилось ему несладко, возвращаться он не спешил. Временным председателем правительствастал Червен-Водали, которого адмирал Смирнов считал «человеком слов, а нерешений». 1373 Иркутские события показали, что Червен-Водали действительно не хваталорешительности.В середине декабря случилась сильная оттепель, так что на Ангаре даже началсяледоход, который снёс понтонный мост. Сообщение с заречной частью города – вокзалом ипредместьем Глазково – стало возможно только по железнодорожному мосту.О готовящемся восстании не слышал разве что глухой. 22 декабря контрразведкаарестовала 17 человек. Однако ликвидация штаба заговорщиков получилась неполной, а вчисло арестованных попали и люди, к заговору непричастные. 1374Аресты подтолкнули заговорщиков к действию, хотя они считали свои силынедостаточными. Вечером 24 декабря в казармы 53-го полка, расквартированного в Глазковеи наиболее распропагандированного, явились представители Политцентра во главе со штабскапитаномН. С. Калашниковым и провозгласили свою власть. 1375 Один батальонвосставшего полка Калашников двинул на вокзал и послал Червен-Водали ультиматум.В распоряжении генералов Артемьева и Сычёва было около пяти тысяч штыков исабель (юнкера, унтер-офицерская школа, казаки и др.). Этого было достаточно, чтобыподавить мятеж. Артемьев сразу же дал соответствующее поручение Сычёву, но тотнатолкнулся на неожиданные трудности. Союзное командование объявило железную дорогуи вокзал нейтральной зоной, хотя калашниковцев оттуда никто не выставил. Все пароходычехи взяли под свой контроль, заявив, что не дадут их ни одной стороне. У Калашникова небыло артиллерии, у Сычёва – была, но Жанен пригрозил, что прикажет обстрелять город,если Сычёв пустит в ход артиллерию. В разговоре с адмиралом Смирновым французский1372 Белое дело. Т. 2. С. 150–151.1373 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 473. Л. 5.1374 Сибирские огни. 1924. № 4. С. 125.1375 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 100.

генерал сказал также, что он послал телеграмму верховному правителю с просьбойзадержаться в Нижнеудинске. 1376 (В действительности никаких телеграмм на имя КолчакаЖанен не посылал, а просто, как мы видели, распорядился блокировать его эшелоны.)Между тем приезд верховного правителя в Иркутск в такой критический момент, во-первых,увеличил бы силы правительственных войск за счёт его конвоя, а во-вторых – придал бы имрешительности.Правительство послало на вокзал делегацию, чтобы более определённо выяснитьпозицию союзников. В состав делегации вошли начальник штаба Артемьева генерал А. Н.Вагин и чиновник особых поручений при Совете министров В. И. Язвицкий (в будущем –автор известного романа об Иване III). Делегация привезла письменное обещание высокихкомиссаров установить нейтральную полосу вдоль железной дороги, обеспечитьпередвижение по ней войск и пассажиров, но не допускать военных действий. Комиссары,таким образом, подтвердили позицию Жанена.Язвицкий спросил генерала насчёт судьбы верховного правителя. Жанен ответил: «Мыпсихологически не можем принять на себя ответственность за безопасность следованияАдмирала. После того как я предлагал ему передать золото на мою личную ответственностьи он отказал мне в доверии, я ничего уже не могу сделать». 1377Повстанцы на левом берегу Ангары оставались неуязвимы для правительственныхвойск, распространяя власть Политцентра на запад по железной дороге вплоть доНижнеудинска.Под вечер 27 декабря начался мятеж и в самом Иркутске. Батальон и две ротыповстанцев заняли телеграф и начали наступление на гостиницу «Модерн», где жили членыправительства. Всю ночь шёл бой, и к утру юнкера и казаки оттеснили мятежников за рекуУшаковку, в Знаменское предместье. Город оказался в осаде с двух сторон. Силы повстанцевпостепенно увеличивались, поскольку подходили рабочие дружины из Черемхова и другихстанций, в основном большевистски настроенные.Каждую ночь повстанцы, получив подкрепления из-за Ангары, переходили черезУшаковку и пытались наступать, но всякий раз отбрасывались обратно. Особеннонапористой была атака ранним утром 30 декабря, но к полудню защитники Иркутскавосстановили положение. «А если бы вы видели этих защитников, – вспоминал очевидец, –всё те же юнкера и кадеты, юнцы с пушком на губе, розовые, славные, цветущие – сердцестарого офицера разрывалось, глядя на них… когда этих мучеников привозили в госпиталь сраздробленными руками и ногами… И ни одного слова, сжатые губы, спокойныйвзгляд». 1378Моральный дух правительственных войск поддержало известие о вступлении японскихвойск в пределы Иркутской губернии и о посылке атаманом Семёновым в Иркутсквоинского отряда под начальством генерала Л. Н. Скипетрова (того самого, который когда-торазъезжал на автомобиле с женщинами по ночному Харбину). Наоборот, средикалашниковцев эти известия вызвали панические настроения. Но оказалось, что одни ранорадовались, а другие напрасно волновались.Подошедший по железной дороге японский контингент (одна тысяча человек и шестьорудий) занял выжидательную позицию, ни во что не вмешиваясь. Скипетров же, какговорили очевидцы, и теперь сохранил верность своим подругам, оставшись с ними в1376 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 101–102. См. также: Процесс надколчаковскими министрами. С. 602; ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 473. Л. 6.1377 Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. С. 497.1378 Воспоминания (автор не установлен) о гражданской войне в Сибири. – ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 771. Л.5.

эшелоне на станции Михалёва, в 25 верстах от Иркутска. Посланные в город войска, не имеябоевого опыта, стали штурмовать позиции в Глазкове прямо в лоб, натолкнулись насосредоточенный пулемётный огонь и отступили под прикрытием своих бронепоездов. Одиних батальон переправился в город и включился в позиционную борьбу, лишь ненамногоусилив верные правительству войска. Оказалось, что Колчак да и многие в его окружениисильно преувеличивали боеспособность семёновских войск.2 января 1920 года Червен-Водали, после длительного совещания с генераломСычёвым, решил начать переговоры с повстанцами при посредстве высоких союзныхкомиссаров. На левый берег уехали Червен-Водали, Ханжин и товарищ министра путейсообщения А. М. Ларионов.На следующий день в городе был расклеен приказ Сычёва, в котором объявлялось оперемирии сроком на 24 часа. Причём, как говорили люди, этот приказ читавшие, он былсоставлен в таких выражениях, которые не оставляли сомнений в том, что борьба окончена иобсуждаются условия капитуляции.Совет министров собрался на заседание, и Червен-Водали проинформировал коллег опереговорах и об обстоятельствах, им предшествовавших. Оказалось, что к переговорам егоподтолкнул Сычёв, обрисовавший обстановку в самых мрачных красках: войска устали, ещёдве роты перешли на сторону противника, казаки собираются уходить, Скипетров не даётподкреплений. Что касается переговоров, сказал Червен-Водали, то они ещё не закончены. Взавязавшихся прениях Смирнов и Гинс высказались в том духе, что Сычёв и Червен-Водалииспортили всё дело. Но большинство министров поддержали действия своего временногопредседателя. 1379В тот же день, 3 января, Колчак получил телеграмму от Совета министров за подписьюЧервен-Водали, Ханжина и Ларионова. «Положение в Иркутске после упорных боёвгарнизона и забайкальских частей против повстанцев, – говорилось в телеграмме, –заставляет нас в согласии с командованием решиться на отход на восток, выговаривая черезпосредство союзного командования охрану порядка и безопасность города и перевод навосток антибольшевистского центра, государственных ценностей и тех войсковых частей,которые этого пожелают. Непременным условием успеха вынужденных переговоров оботступлении является Ваше отречение… О необходимости обеспечить передачу верховнойвласти Деникину телеграфировал уже раньше Сазонов».В последней фразе содержался маленький подлог. В телеграмме С. Д. Сазонова изПарижа от 18 декабря говорилось не о немедленной передаче власти Деникину, а лишь оназначении его преемником верховного правителя, чтобы в случае ухода Колчака сполитической арены или из жизни не было бы утеряно «достигнутое объединение всехборющихся с большевиками сил под одной властью». 1380Зачем надо было это делать? Наверно, затем, чтобы Колчак не «упёрся». Вообще же втелеграмме, к сожалению, сквозило очевидное желание «откупиться» Колчаком отнаседающих повстанцев, бросить его, лишённого власти, на произвол судьбы и милостьсоюзников. Вряд ли так поступил бы старик Вологодский.Колчак не стал цепляться за власть. Но он хотел проехать через охваченный мятежомИркутск в прежнем своём статусе. Иное было бы похоже на трусость, да и ни от чего неспасало.Он дал в Иркутск ответную телеграмму, сообщив, что согласен передать властьДеникину, но только по приезде в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ, за Байкалом). 13811379 Там же. Д. 473. Л. 7—10.1380 См.: Процесс над колчаковскими министрами. С. 559–561.1381 Там же. С. 178.

Одновременно он издал последний свой указ:«Ввиду предрешения мною вопроса о передаче Верховной Всероссийской ВластиГлавнокомандующему вооружёнными силами Юга России Генерал-Лейтенанту Деникину,впредь до получения его указаний, в целях сохранения на нашей Российской ВосточнойОкраине оплота Государственности на началах неразрывного единства со всей Россией:1. Предоставляю Главнокомандующему вооружёнными силами Дальнего Востока иИркутского военного округа, Генерал-Лейтенанту Атаману Семёнову всю полноту военной игражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины, объединённойРоссийской Верховной властью.2. Поручаю Генерал-Лейтенанту Атаману Семёнову образовать органыГосударственного управления в пределах распространения его полноты власти 1382 ».Строго говоря, это не было актом отречения от власти, как его иногда называют. Оноещё только предрешалось. А пока Колчак оставался верховным правителем. Но властифактически уже не было. Она полностью передавалась Семёнову – больше было некому. Неотдавать же ее эсерам!И по мере того как сваливалась с плеч тяжесть власти, уходили в прошлое недавниекошмары и всё более чётко вырисовывался конец его последней битвы с судьбой, Колчакуспокаивался, распрямлялся, приходил в себя, чтобы мужественно и достойно пройтиостаток своих дней.* * *Утром 4 января в Иркутске стало известно, что перемирие продлевается на 12 часов, тоесть до полуночи. В полдень собрался Совет министров, которому были доложеныглавнейшие требования повстанцев, в том числе: 1) отречение от власти верховногоправителя; 2) передача Советом министров власти Политцентру на всей территории Сибири;3) отрешение от должности Семёнова постановлением Совета министров. Повстанцы, каксообщили делегаты, ни на какие уступки не идут, чувствуя свою силу.Большинством голосов Совет министров одобрил все пункты. Против голосовалитолько Гинс и Смирнов, в каких-то случаях к ним присоединялся Ханжин. После этогочлены делегации отправились на вокзал подписывать условия капитуляции.Кое-кто начал уезжать из города. Министры пошли искать убежища в иностранныхмиссиях. Генералы Артемьев и Сычёв дали общий приказ оставить позиции, сели вавтомобили и первыми уехали из города по направлению к озеру Байкал. В городе началасьпаника. Быстрее всех собрался и вышел семёновский батальон. Юнкера же сильнозадержались из-за того, что их воспитатели долго собирали свои семьи и скарб. Ночью, вдороге, их настигли и окружили повстанцы, так что только человек 70 сумели прорваться –остальные были разоружены и возвращены в Иркутск. 1383Сычёв, однако, позаботился о том, чтобы из города были своевременно выведеныполитические арестанты. Их доставили к озеру, погрузили на пароход и передалисемёновскому конвою. Во время плавания семёновцы убили и выбросили за борт 31человека. 1384 Впоследствии этот факт использовался лично против Колчака.Вечером 4 января в поезде генерала Жанена ещё продолжались переговоры. Всеглавные вопросы были уже решены, спор шёл о юридических формулировках. Политцентрхотел, чтобы власть перешла к нему не «захватным» путём, а была передана с соблюдением1382 АРР. Т. X. С. 183; Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 119–121.1383 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 473. Л. 11–12; Д. 771. Л. 6–7.1384 Процесс над колчаковскими министрами. С. 611–612.

всех норм. Червен-Водали недоумевал: как может Всероссийское правительство передатьсвои полномочия Политцентру, власти местной?В половине двенадцатого затянувшаяся полемика была прервана сообщениями о том,что правительственные войска оставили город и Калашников ввёл туда свои войска. Сразуотпали все вопросы, и стороны разошлись, не подписав протокола. Выходя из вагона, те идругие, как говорят, дружески беседовали, шутили и смеялись. 1385Червен-Водали был арестован, едва он успел покинуть поезд Жанена. На следующийдень в гостинице «Модерн» было задержано ещё более 120 человек. 1386 В этот день, 5января, на улицах Иркутска был расклеен «Манифест» Политцентра. «Волею восставшегонарода и Армии, – говорилось в нём, – власть диктатора Колчака и его правительства,ведших войну с народом, низвергнута». 1387* * *Ещё не совсем решилось дело в Иркутске, когда в Нижнеудинске были полученыновые инструкции штаба союзных войск. В них говорилось, что Адмирал, если желает,может быть вывезен под охраной чехословацких войск в одном вагоне, пропуск же всегопоезда невозможен; относительно «золотого эшелона» будут даны дополнительныеуказания.Конвой Адмирала насчитывал более 500 человек (около 500 солдат, остальные –офицеры и чиновники). Поместить всех в один вагон не было возможности. Пораспоряжению Колчака генерал Занкевич дал телеграмму высокому комиссару Японии Като:«Адмирал настаивает на вывозе всего поезда…, так как он не может бросить на растерзаниетолпы своих подчинённых. В случае невозможности выполнить просьбу Адмиралотказывается от вывоза его вагона и разделит участь со своими подчинёнными, как быужасна она ни была».Като ответил не сразу.Тем временем в окружении Колчака обсуждались разные варианты. Был выдвинут план– идти в Монголию.К границе Монголии от Нижнеудинска шёл старый, почти заброшенный тракт длиной в250 вёрст. Перевалы в Восточных Саянах, высотой до 2,5 тысячи метров, зимой были почтинепроходимы. Перейдя границу, следовало идти в Ургу (ныне Улан-Батор) – тоже погористой местности. Ближе Урги никаких городов и селений не было. Могли встретитьсятолько монгольские кочевья.Конечно, отступающего в Монголию Адмирала должны были преследовать – покрайней мере до перевалов. Но отряду численностью около 600 человек можно было небояться. Чехи не только не собирались чинить препятствия, но и поделились своимисведениями о силах партизан в районе тракта.Колчак страшно загорелся этим планом, который напоминал ему предприятия егодалёкой молодости. Он надеялся на верность сопровождавших его солдат и офицеров. Этавера была столь велика, что он собрал конвой и в короткой, но выразительной речи сказал,что не едет в Иркутск, а остаётся пока здесь – пусть же останутся с ним все, кто хочетразделить с ним судьбу и верит в него. Остальным он предоставляет полную свободу.Из 500 человек осталось не более десятка. Занкевич вспоминал, что Колчак сразупобелел за одну ночь. Генерал Филатьев писал потом, что не надо было вводить солдат во1385 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 119.1386 Процесс над колчаковскими министрами. С. 452.1387 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 17.

искушение: конвой был на службе, получили бы приказ – пошли бы без разговоров. 1388Трудно сказать: не такое было время. Случались ведь и дезертирства, и отказы выполнятьприказания, и выдачи командиров противнику.Решено было идти с одними офицерами, хотя теперь преследование стало гораздоопаснее. Накануне выхода, поздно вечером, в вагоне Колчака собрались старшие офицеры,чтобы получить последние распоряжения. Когда это было сделано и все должны былирасходиться, какой-то морской офицер вдруг обратился к Адмиралу:– Ваше высокопревосходительство, разрешите доложить.– Пожалуйста.– Ваше высокопревосходительство, ведь союзники соглашаются вас вывезти?– Да.– Так почему бы Вам, Ваше высокопревосходительство, не уехать в вагоне; а нам безВас гораздо легче будет уйти, за нами одними никто гнаться не станет, да и для Вас такбудет легче и удобнее.Для Колчака этот совет был как кинжал в сердце.– Значит, вы меня бросаете? – вспыхнул он.– Никак нет, – поспешил поправиться офицер. – Если прикажете, мы пойдём с Вами.Самое обидное для Колчака было то, что он услышал это именно от морского офицера.Их-то он привык считать почти своей плотью и кровью. Когда офицеры разошлись, он сгоречью проговорил:– Все меня бросили.Потом, как вспоминал Занкевич, помолчал и прибавил:– Делать нечего, надо ехать. Ещё помолчал и ещё добавил:– Продадут меня эти союзнички.Занкевич посоветовал ему переодеться в солдатскую одежду и вместе со своимадъютантом скрыться в одном из проходящих чешских эшелонов. Адмирал тяжелозадумался—и тоже отказался. 1389 Наверно, не без оснований. У Адмирала была оченьхарактерная, узнаваемая внешность. А кроме того, чехам гораздо проще было выдать егопереодетым в солдатскую шинель – достаточно было кивнуть в его сторону какому-нибудьпатрулю, зашедшему в вагон для проверки на одной из станций.Генерал Филатьев недоумевал, почему никому не пришло в голову сесть в сани идвинуться навстречу армии Каппеля. 1390 Такое решение могло быть принято, когда конвойещё не разбежался. Но с армией не было связи, никто не знал, где она находится. Когда жеосталось 60 человек, об этом нельзя было и думать – отряд перехватили бы партизаны.Может быть, лучше было бы оставаться на месте и ожидать подхода Каппеля. Но тоже никтоне знал, как долго чехи будут охранять маленький отряд на станции в Нижнеудинске.После долгих колебаний Адмирал согласился на предложение ехать в одном вагоне.Тут же пришла ответная телеграмма от Като, который сообщал, что высокие комиссарысделали всё, что могли, и большего сделать не могут – пропуск целого эшелона невозможенпо причинам «всё более осложняющейся обстановки, громадности расстояний и общеговозбуждения в Иркутске, вызываемого действиями войск Семёнова» (имелось в видуутопление арестованных в водах Байкала). В заключение Като сообщал, что высокиекомиссары отбывают из Иркутска. 13911388 Белое дело. Т. 2. С. 151–152; Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. Paris, 1985. С. 119–120.1389 Белое дело. Т. 2. С. 152.1390 Филатьев Д. В. Указ. соч. С. 121.1391 Белое дело. Т. 2. С. 153.

Незадолго до отъезда высокие комиссары дали письменную инструкцию Жаненуобеспечить, если окажется возможным, безопасное следование Колчака в то место, котороеон изберёт. Адмирал Смирнов видел и читал эту инструкцию. Англичане ему говорили, чтослова «если окажется возможным» были включены по настоянию Жанена. 1392Верховному правителю был предоставлен пассажирский вагон второго класса, в коемон занял одно купе. В остальные с трудом поместились все, кто ещё с ним оставался, – 60человек. Вагон украсили флагами Великобритании, США, Франции, Японии и Чехословакиии прицепили в хвост чехословацкого эшелона. Если исходить из слов Занкевича о том, чтопуть до Иркутска занял шесть или семь дней, то из Нижнеудинска выехали не позднее 9января. Следом за адмиральским вагоном шёл «золотой эшелон», формально находившийсяпод охраной чехословацких и русских солдат. Но по дороге чехи разоружили и заперли подарест русскую охрану. 1393На всех больших станциях собирались протестующие и вооружённые толпы народа,требовавшие выдачи адмирала. В Черемхове начальнику эшелона пришлось взять в поездвосемь вооруженных рабочих, которые должны были проконтролировать обещанную чехамивыдачу адмирала революционным властям в Иркутске. 1394Начальник эшелона, давая такое обещание, видимо, ещё не знал, исполнит ли он его.Но вопрос был уже решён – 14 января в разговоре по прямому проводу между Жаненом иСыровым. Как вспоминал Й. Скацел, адъютант Сырового, собеседники согласились, чтопридётся отказаться от мысли вывезти Колчака на восток. Сыровой говорил, чточехословацкая армия заинтересована в том, чтобы как можно скорее избавиться от него исвязанных с ним неприятностей (угрозы партизан разобрать пути, железнодорожников –забастовать, шахтёров – прекратить подачу угля). Жанен тоже сказал, что «дальнейшая егоохрана чехословацкими частями невозможна». Кто-то из собеседников предлагал передатьАдмирала черемховским рабочим. Но потом согласились, что это «негуманно».Договорились, что лучше всего выдать «новому правительству в Иркутске». О возможностипередачи под охрану японцев почему-то даже не упомянули. 1395Существует мнение, что Жанен согласился на выдачу Колчака, потому что чехи плохоему подчинялись и сделали бы это и без его согласия. Так считал генерал М. А.Иностранцев. 1396 Это же имел в виду и А. Нокс, писавший впоследствии, что «французскийгенерал оказался неспособен надлежащим образом дисциплинировать контингента союзныхвойск, находящихся под его командованием». 1397 Не надо, однако, забывать, что усоюзников было одно очень действенное средство, чтобы привести легионеров кпослушанию. Именно от союзников зависела подача морских транспортов для возвращенияих на родину. Но оно, это средство, ни разу не применялось. Своеволие и рвачестволегионеров как бы даже поощрялись.О причинах выдачи Колчака по-своему правильно и хорошо высказался руководительиркутских коммунистов А. А. Ширямов: «Без власти Колчак никакой ценности ни для1392 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 473. Л. 12.1393 Белое дело. Т. 2. С. 153; Клеванский А. X. Чехословацкие интерна ционалисты… С. 355.1394 Бурсак И. Н. Конец белого Адмирала / Разгром Колчака. Воспо минания. М., 1969. С. 272.1395 См.: Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты… С. 357.1396 ГАРФ. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 64–65.1397 Сибирские огни. 1927. № 4. С. 159.

союзников, ни для чехов не представлял; по своим же личным качествам, прямой и резкий,пытавшийся отстаивать „суверенитет Российского правительства“ от притязаний союзников,он давно уже находился в остром конфликте с союзниками, а тем более с чехами». 1398Нетрудно уловить промелькнувшее в этих словах невольное уважение к Адмиралу.Утром 15 января поезд прибыл на станцию Иннокентьевская, близ Иркутска. Далее егоне пускали, ссылаясь на занятость главной станции. Стало известно, что Жанен уже выехализ Иркутска на восток. Занкевич пытался узнать у чехов, куда пойдёт дальше вагон сАдмиралом – во Владивосток или Харбин. Чехи ответили, что не знают, пойдёт ли онвообще дальше Иркутска. Тогда Занкевич спросил, имеются ли у них данные о возможностивыдачи Адмирала. Чехи, как показалось генералу, «с большой искренностью» ответили, чтотаких данных у них нет.Занкевич вернулся в вагон и изложил всё это Адмиралу, который спокойно еговыслушал. Анна Васильевна, находившаяся с ним, по словам Занкевича, заметно нервничала.Занкевич опять направился в головной вагон к командиру эшелона, чтобы узнать, нетли новостей. Новостей не было, но поезд тронулся. Около половины пятого он прибыл вИркутск. Начальник эшелона побежал к Сыровому. Вскоре он вернулся и «с видимымволнением» сообщил Занкевичу, что Адмирал будет передан революционномуправительству. Выдача состоится в семь часов вечера. Занкевич попросил его тотчас жесообщить об этом Адмиралу. Начальник сказал, что он уже послал туда адъютанта. Междупятью и семью часами вечера, сообщал Занкевич, многие офицеры, пользуясь темнотой,покинули вагон Адмирала и скрылись. Сам Занкевич, судя по его записке, туда больше невозвращался. 1399Приём и арест верховного правителя должны были произвести член Политцентра М. С.Фельдман, помощник командующего «Народно-революционной армией» штабс-капитан А.Г. Нестеров и уполномоченный Политцентра В. Н. Мерхалёв. В конвой были выделенысолдаты из унтер-офицерской школы, во время иркутских боёв изменившие правительству.Около восьми часов вечера Фельдман, Нестеров и Мерхалёв, в сопровождениичешского офицера, вошли в вагон. Колчак сидел в купе в окружении нескольких офицеров иштатских лиц. Чешский офицер объявил:– Господин адмирал, приготовьте ваши вещи. Сейчас мы вас передаём местнымвластям!Колчак, видимо, ещё ничего не знал. Он мгновенно вскочил и, как рассказывалНестеров, буквально закричал на чеха:– Как! Неужели союзники выдают меня?! Это предатель ство! Где же гарантииЖанена?!Чех ничего не ответил. Анна Васильевна взяла Александра Васильевича за руку,усадила рядом с собой и некоторое время держала его руку в своей. Все молчали. Колчакбыстро успокоился и стал одеваться, бледный и молчаливый.Колчак и Пепеляев вышли из вагона. Их проводили в здание вокзала, где был составленакт передачи, помеченный 9 часами 55 минутами вечера. 1400Полковник Фукуда, командующий японским контингентом в Иркутске, на следующийдень телеграфировал, что, узнав о прибытии верховного правителя на станцию, он обратилсяк Сыровому с просьбой передать его под охрану японского батальона. От Сырового пришёлответ, что Адмирал уже выдан повстанцам. Эту телеграмму японцы показывали в Чите1398 Там же. 1924. № 4. С. 131.1399 Белое дело. Т. 2. С. 154–156.1400 Нестеров А. Г. Арест Колчака / Годы огневые, годы боевые. Сб. воспоминаний. Иркутск, 1961. С. 205.

генералу К. К. Акинтиевскому. 1401 Интересно было бы знать, в котором часу Сыровойполучил обращение Фукуды.В окружении конвоя Колчак и Пепеляев вышли из здания вокзала и направились кберегу Ангары. Колчак, всё время молчавший, спросил:– Давно ли встала Ангара?– Недавно. Ангара только что встала, – отвечал Нестеров.Колчак, видимо, думал о том, какую роль в судьбе правительства и его личной судьбесыграл этот неожиданный ледоход на Ангаре.На реке громоздились торосы, кое-где чернели полыньи, извивалась узкая тропинка надругой берег. Ночь была тёмная – ни луны, ни звёзд. Идти можно было только друг задругом. Впереди Колчак, за ним штабс-капитан с наганом, за ним пыхтел Пепеляев, дальшеАнна Васильевна – её никто не арестовывал, но она уцепилась за Адмирала и настояла,чтобы забрали и её. За ней шла цепочка солдат. 23-летнего штабс-капитана занимала однамысль: «Вдруг бросится – в темноту, в туман? Вправо или влево? Скорее вправо, к станции,к японскому эшелону…» Но Колчак торопливо шёл вперёд. Почему он торопился, Нестеровтак и не понял.Колчак же, надо думать, был занят другими мыслями. О повадках конвоиров оннаслышался достаточно – в Омске не одного ухлопали «при попытке к бегству». Если же иэти получили такое задание, то пристрелят не только его и Пепеляева, но и АннуВасильевну – как нежелательного свидетеля. Скажут, что случайно. Потому и торопилсяпройти безлюдное место, хотя, конечно, знал, что от судьбы не убежишь.Но вот и берег. Здесь уже поджидала машина, которая и доставила их в тюрьму. Тамуже были готовы к приёму. Арестованных препроводили в одиночный корпус. Колчака – напервый этаж, Пепеляева – на второй. Анну Васильевну не ждали. Поэтому её подселили к М.А. Гришиной-Алмазовой, вдове бывшего военного министра – тоже на первом этаже. 1402* * *14—15 ноября, когда белые оставляли Омск, дороги, ведущие от него на восток,представляли поистине эпическое зрелище. Это был великий исход – в никуда. Ибо мало ктодошёл до конца пути, а кто дошёл – те рассеялись, распылились по белому свету.Вслед за отступающей армией шли её штабы, управления, обозы с военнымимуществом, с офицерскими жёнами и детьми. Далее двигались подводы с беженцами,уходившими с армией от большевиков. От горизонта до горизонта по дорогам колыхалосьморе обозов. Они тянулись в три-четыре ряда бесконечной сплошной лентой – все в однусторону. По приблизительным оценкам, из Омска вышло, не считая уехавших по железнойдороге, около 350 тысяч человек. 1403 Из них на армию приходилось, наверно, не более 40тысяч. Так начинался Великий сибирский ледяной поход.Крестьяне придорожных селений с ужасом встречали эту орду, которая опустошала ихпродовольственные запасы, не оставляя после себя почти ничего, вплоть до соломенныхкрыш, которые шли на корм для лошадей. Арьергардные части армии, прикрывавшие отход,с трудом находили для себя продовольствие и фураж.На ночлег в избы набивались сотнями, спали друг на друге, стоя и сидя. Из-застрашной скученности тотчас же начал распространяться тиф – среди солдат, беженцев и1401 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 473. Л. 13.1402 Годы огневые, годы боевые. С. 206. См. также: Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах. С. 114;Шинкарёв Л. …Если я ещё жива // Известия. 1991. 18 окт.1403 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 6–7.

местного населения.Кому не хватало места в избах, ночевали у костров. Обмороженных и больных, покаещё была возможность, сдавали в санитарные поезда (именно их потом находили в мёртвыхэшелонах). Вдоль дороги стали попадаться замёрзшие – поодиночке или группами.Намаявшись за день, уснут сладко, пригревшись у костра, ночью он догорит, и при 30—40-градусном морозе замёрзнут все до одного.Ещё в большей мере, чем люди, страдали и гибли лошади – от бескормицы, холода инепосильной работы. Обессилевших лошадей бросали. Такие лошади – их почему-топрозвали «журавлями» – стояли по обочинам дорог по брюхо в пушистом снегу и печально,с немым укором смотрели вслед проезжающим.В Барабинской степи, восточнее озера Чаны, отступающим впервые пришлосьстолкнуться с партизанами. 14042-я армия шла севернее железной дороги, 3-я – южнее. Первоначально предполагалось,что, выйдя на Обь, они развернутся вдоль реки и задержат здесь противника. Но красныевырвались вперёд. При их приближении гарнизон города Колывани (вёрст 35 к северу отНовониколаевска) самовольно покинул город, и красные перешли через замёрзшую Обь.Затем они захватили станцию Ояш на Транссибирской магистрали и вышли в тылотступающим белым армиям. 14 декабря красные заняли Новониколаевск.Ускоренным маршем, по 120 вёрст в сутки, белым удалось выйти из окружения. Все,кто не смог выдержать таких переходов, попали к красным – в основном, конечно,гражданские беженцы.Близ станции Болотной Московский тракт (знаменитая Владимирка) сворачивал наТомск, и дальше 2-я армия должна была идти по узким просёлочным и переселенческимдорогам. Вскоре закончилась степь, началась Мариинская тайга. По узкой дороге можнобыло ехать только в один ряд. В таёжных посёлках, по пять – десять дворов, нельзя былозапастись ни продовольствием, ни фуражом. Люди неделями не ели ничего, кроме кислойкапусты и гнилой картошки. Лошади после выхода из Омска почти не видели овса ипитались в основном соломой с крыш. И те и другие обессилели. Начали бросать пушки ипобросали почти все. Только «двужильные» ижевцы и воткинцы дотащили несколько пушекдо самого конца. 14053-я армия в половине декабря подошла к Щегловску и выбила оттуда банды Рогова. Нозатем армию ожидало суровое испытание – Щегловская тайга, дикая, гористая и почтибезлюдная. Надо было пройти 120 вёрст по узкой, занесённой снегом просеке, поперёккоторой там и здесь лежали громадные деревья. Кто, когда и зачем проделал эту«египетскую» работу, заваливая просеку, осталось загадкой.В первый день прошли всего шесть вёрст, вымотав все силы. Между тем былоизвестно, что подтягивается целая партизанская армия, грозя отрезать арьергарднуюИжевскую дивизию, всё ещё не вошедшую в просеку. Тогда было приказано сбросить всторону все орудия и повозки, пересесть на лошадей, а у кого их нет – идти пешком.Волжской кавалерийской дивизии было дано задание прочистить дорогу, сбрасывая всторону повозки, исключая те, которые с больными и детьми, сжигая военное имущество. Задень было уничтожено более шести тысяч повозок, а продвинулись всего на 18 вёрст. Третийдень был самым драматическим. Многие возницы, забывая законы божеские и человеческие,самовольно рубили постромки и садились верхом, оставляя на произвол судьбы больных,женщин, детей. На четвёртые сутки армия наконец стала выходить из этого ада. 14061404 Там же. Л. 8.1405 Там же. Л. 9—10.1406 Там же. Л. 11.

Каппель предполагал развернуть армии по реке Золотой Катат и здесь остановитьнаступление Красной армии. Но этим планам не суждено было сбыться по тем причинам, чтовзбунтовался, как мы знаем, красноярский гарнизон, а 2-я и 3-я армии были подорваныпереходом через тайгу и потеряли почти всю артиллерию. 1407Пришлось продолжить отступление, теперь уже ясно понимая, что раньше, чем заБайкалом, остановиться не придётся.29 декабря на станции Ачинск взорвался вагон с динамитом и вспыхнула цистерна сбензином. Диверсию устроил какой-то партизанский отряд. Сгорело три пассажирскихвагона, где ехал конвой Каппеля. Главнокомандующий со своим штабом каким-то чудомуцелел. После этого Каппель и его штаб сошли с поезда и присоединились к армии. 1408У Красноярска Белая армия оказалась в ловушке. Впереди – мятежный генерал Зиневичс многочисленным гарнизоном и сильной артиллерией. С юга, из Минусинского уезда,подошла партизанская армия Кравченко и Щетинкина. С запада наступали регулярные частиКрасной армии, с севера подходили партизаны с Тасеевского фронта.Каппель приказал: «Перейти за Енисей, открыв себе дорогу, если потребуется, силой».Удар, таким образом, направлялся на Красноярск.5 января 1920 года цепи белых, потеснив мятежников, уже входили в город. Но тут нафланге показался бронепоезд под бело-красным польским флагом, прикрывавший отходчехословацких эшелонов. Белая полоса на флаге слилась с заснеженным фоном, солдатыподумали, что подходит красный бронепоезд, и заспешили назад. Вернуть их не удалось.Боеспособность армии была невысока.Вечером следующего дня части 2-й и 3-й армий, обошедшие Красноярск с севера илиже прошедшие ночью через город, собрались в деревне Минине Здесь, как вспоминалочевидец, всё перемешалось и была полная неразбериха. Большевистские агенты, почти нетаясь, вели переговоры о сдаче. И несколько частей ушли в Красноярск сдаваться. Другие непошли сдаваться, но и не выступили на следующий день в путь. Третьи, согласно приказу,пошли к Енисею.Остатки 2-й армии были прижаты к Красноярску подошедшими регулярными частямикрасных. Многие пошли сдаваться в город, другие нашли брешь в окружении и вскоре тожеподошли к берегу Енисея. Как писал один из участников похода, о «красноярскую стенку»разбилась Омская армия, и к Енисею вышла уже новая армия – «каппелевская», от которойотделились все слабые и неустойчивые элементы. 1409После таких потерь Каппель решил, что его армии лучше некоторое время невстречаться с противником. Было решено вёрст на 70 спуститься вниз по Енисею до устьяреки Кан и по его руслу выйти в район города Канска. Путь по руслу реки, от деревниПодпорожной до деревни Усть-Борга, 95 вёрст, проходил по совершенно дикой местности,где не было ни одного посёлка, ни одного домика.8 января на рассвете авангардные части вышли из Подпорожной. День выдался таким,каким известна сибирская зима, – солнце, мороз до 40 градусов и полное безветрие. Ехали налошадях – верхом или в санях. По пути умерло несколько тифозных. Их складывали на лёд иехали дальше. «Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертямпривыкли», – вспоминал генерал Филатьев, участник похода.Хуже было, когда падали лошади. Достать замену было неоткуда. Все, кто остался безлошади, выбились из сил, замёрзли и не вышли с Кана.Главное испытание ждало в конце пути. Там, где Кан стесняют отвесные берега, так1407 Там же. Л. 11–12; РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 52. Л. 8.1408 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 306. Л. 65–66, 68; Оп. 2. Д. 215. Л. 12.1409 Там же. Л. 14.

что пройти по ним никак нельзя, – поверх льда разлилось целое море талой воды. Всеподумали, что где-то бьют горячие ключи. Но в Сибири часто бывает так, что в сильныймороз река промерзает в каком-то месте до дна и течение останавливается. Тогда оновзламывает лёд и вода растекается по его поверхности, пока вновь не замёрзнет.Лошади не вытягивали сани по воде и размокшему льду. Приходилось вылезать изсаней и идти рядом. Валенки покрывались толстой ледяной коркой и становилисьнеимоверно тяжёлыми.Каппель, ехавший во главе колонны, соскочил с лошади, чтобы помочь поставитьперевернувшиеся сани, и промочил валенки. Началось рожистое воспаление ноги, имевшеероковые последствия.Арьергардные части вышли к Усть-Борге ночью с 10 на 11 января. Переход по Канубыл сделан без ночёвки и занял около суток чистого времени. Запомнился же он егоучастникам на всю жизнь. 1410Канск, как и Красноярск, был занят взбунтовавшимся гарнизоном. Не заходя в город,остановились в деревне с характерным названием Голопупова. Кругом все деревни былизаняты партизанами, подошедшими с Тасеевского фронта. Сдаваться им никто не хотел.Желающие сдаться ушли в Канск. Армия, пройдя ещё через одно «чистилище», выбилапартизан из ближайшего села, а из следующего они ушли сами. Дальше она пошла гораздоувереннее. 1411В двадцатых числах января армия подходила к Нижнеудинску, надеясь встретиться тамс верховным правителем. Верстах в 20 от города, в большом селе Ук, повстанцы попыталисьзадержать «каппелевцев», но были жестоко побиты. Так что Нижнеудинск они отдали безбоя. Но верховного правителя там уже не было. «Вся станция была забита чешскими ирумынскими солдатами, оживлённо торгующими нашим же интендантским бельём итабаком», – вспоминал очевидец. Даже казённый овёс приходилось покупать у чехов поспекулятивным ценам.В Нижнеудинске задержались на несколько дней. 25 января Каппель подписал приказ оназначении на своё место генерала Сергея Николаевича Войцеховского. На следующий деньКаппель умер от гангрены и воспаления лёгких. Тело его положили в сани и повезли с собой,так что поход он окончил уже мёртвым. 1412В Иркутске армию Колчака – Каппеля считали уже несуществующей, забыли о ней, ипоэтому появление её оказалось полной неожиданностью и для новых иркутских властей, идля союзного командования. В Новоудинске Войцеховский получил от генерала Жаненателеграмму с предложением «разоружиться и рассеяться». А из Иркутска был посланнавстречу «каппелевцам» отряд в тысячу человек под командованием штабс-капитанаНестерова – того самого, который производил арест Колчака.Встреча состоялась на станции Зима. Незадачливый штабс-капитан впоследствииобъяснял свой провал тем, что «подвели» якобы чехи, вдруг ударившие во фланг и тыл. Чехив это время действительно озлились на партизан, которые напали на их эшелон околостанции Тулун и сильно его потрепали. Но участники Ледяного похода утверждали, что вофланг и тыл ударили не чехи, а 3-я армия. Повстанцы же, пытавшиеся спастись у чехов,были ими разоружены и доставлены в Иркутск. В числе немногих спасшихся был иНестеров. 1413 По-видимому, «белая» версия выглядит всё же предпочтительнее, потому что1410 См.: Там же. Л. 15; Филатьев Д. В. Указ. соч. С. 133–134.1411 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 15–16.1412 Там же. Л. 18–19.1413 Там же. Л. 19. См. также: Разгром Колчака. С. 278; Сибирские ог ни. 1924. № 4. С. 134–135.

силы были очень неравны: одна тысяча у Нестерова и около двадцати тысяч у«каппелевцев».В Черемхове не было оказано никакого сопротивления. Армия быстрым маршем шла кИркутску. От Жанена была получена новая телеграмма. «На каких условиях, – спрашивалосьв ней, – генерал Войцеховский согласен не брать Иркутск и обойти город». В дальнейшемпереговоры шли при посредничестве чехов. Новый главнокомандующий первым условиемпоставил освобождение верховного правителя, а кроме того – вывод из города мятежныхвойск, выдачу провизии и выделение армии части золотого запаса. На этих условиях онсоглашался занять город на два-три дня и затем проследовать за Байкал. 14147 февраля передовые части армии Войцеховского с налё та взяли посадИннокентьевское в семи верстах от Иркут ска. Повстанцы, занимавшие посад, без боябежали в город.«Волжане» и «ижевцы» долго оставались в сёдлах, ожидая приказа идти дальше – наИркутск. 1415Последние дни верховного правителяКамера невелика: восемь шагов в длину, четыре – в ширину. У стены – железнаякровать, напротив – ввинченные в пол столик и табурет. На стене – полка для посуды. В углу– таз и кувшин для умывания, выносное ведро. В двери – окошко для передачи пищи, надним – кругленький волчок.В первые дни Колчак, как вспоминала Гришина-Алмазова, сильно волновался, почти неел, плохо спал, ходил из угла в угол. Его сотрясал простудный кашель. 1416 Но постепенноон успокаивался. В конце концов, катастрофа, его постигшая, – не только его личная. Этокатастрофа многих людей. Это что-то почти геологическое. Ещё Толль своим острым глазомгеолога мог заметить на обнаженном утёсе пласты, идущие вертикально, – следы былыхкатастроф, когда накопившая ся где-то в недрах энергия вздымала вверх одни из них и обрушивала другие. Не в силах одного человека сдержать такой взрыв, когда энергиисвоевременно не был дан выход.Теперь настало короткое время подводить итоги и думать о недолгой своей жизни, одетстве, юности, о былом. Вспомнил ли он о своём товарище по выпуску АлександреРыкове, который в это время тоже доживал последние свои дни? Потеряв ногу в сражении вЖёлтом море, он перешёл на сухопутную службу, дослужился до генерал-майора, а в начале1920 года был расстрелян в Архангельске. Другой однокашник, капитан 1-го рангаАлександр Зарудный ещё раньше пустил себе пулю в висок. А вот красавчик АлександрПышнов, неважно учившийся, устроился на службу к большевикам. 1417 Так что разделениена красных и белых прошло и по их выпуску.Первое время в тюрьме сохранялись установившиеся ранее либеральные порядки.Уголовные, приносившие пищу и убиравшие камеры, охотно передавали письма. В своюочередь и политические оказывали им разные услуги. Однажды надзиратели застали вкамере у Колчака уголовного, который брился его бритвой. Он оправдывался:– Так ведь она безопасная. Это – наша с Александром Васильевичем.1414 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 20; Сибирские огни. 1924. № 4. С. 136.1415 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 215. Л. 20.1416 Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах… С. 115.1417 См.: Никитин Д. В. Выпуск Колчака // Морские записки. 1944. № 3. С. 238; Милая химера вадмиральской форме. СПб., 2002. С. 148–149.

Раз в неделю заключённые получали передачи с воли. 1418 Неизвестно только,приносил ли их кто-нибудь Колчаку. Разрешались ежедневные прогулки. Думал ли он, чтокогда-нибудь будет гулять с Анной Васильевной в тюремном дворике? О настоящем ибудущем говорить не хотелось. Вспоминали прошлое или молчали.– А что? – как-то сказал он, вдруг повеселев. – Непло хо мы с вами жили в Японии. – И,помолчав, добавил: – Есть о чём вспомнить.В другой раз он произнёс с нотками отчаяния и прозрения:– Я думаю – за что я плачу такой страшной ценой? Я знал борьбу, но не знал счастьяпобеды. Я плачу за вас – я ничего не сделал, чтобы заслужить это счастье. Ничто не да етсядаром. 1419Ещё до ареста Колчака, 7 января 1920 года, Политцентр, в подражание Временномуправительству, создал Чрезвычайную следственную комиссию. 1420 21 января, в зданиитюрьмы, она начала допрашивать Колчака.Председателем комиссии был назначен бывший руководитель Омского совета К. А.Попов, которого поручик Барташевский в своё время побоялся вытащить из тифозногобарака. Попов долгое время колебался между большевиками и меньшевиками, и толькоприход большевиков к власти положил конец этим колебаниям. Заместитель Попова,меньшевик В. П. Денике, выделялся своим холёным, барственно-профессорским видом. Но,в отличие от двух своих братьев, известных учёных, профессором он не был. В Иркутскомуниверситете, основанном Сибирским правительством, он дошёл только до должностиприват-доцента. Работа в следственной комиссии ему, видимо, понравилась, и в дальнейшемон продолжал работу в советской карательной системе, пока власти закрывали глаза на егоменьшевистское прошлое. В 1939 году его репрессировали. 1421В комиссию вошли также меньшевик А. Н. Алексеевский и эсер Г. И. Лукьянчиков.Первый из них был знаком Колчаку по Экономическому совещанию. На допросах он былактивнее всех, задавал вопросы, стараясь поставить верховного правителя в неудобноеположение. Но потом, когда Политцентр сошёл со сцены, он благоразумно убыл вэмиграцию. По части вопросов проявлял старания и Денике. Лукьянчиков за всё время незадал ни одного вопроса, и было видно, что он сочувствует Колчаку.Адмирал держался на допросах спокойно, не торопясь, обстоятельно рассказывал освоей жизни, охотно отвечал на вопросы, не теряя нить повествования. Потом прочитывал иправил протоколы. Старался не упоминать лишний раз имён, чтобы не давать пищу дляследователей, не пытался сваливать ответственность на других. Поскольку же начал он свойрассказ с ранних лет, а факты его биографии переплетались с главными моментами недавнейистории, то перед следователями раскрывалась широкая панорама русской жизни запоследние 30–40 лет. Этот допрос, а также письма к Тимирёвой – в настоящее время самыечитаемые произведения Колчака.На второе своё заседание комиссия собралась 23 января, а в промежутке междузаседаниями в Иркутске произошли важные события.Политцентр надеялся сделать Иркутск центром «буферного государства» междуЗабайкальем, занятым японцами и их ставленником Семёновым, и Советской Россией. ВМоскву на переговоры была отправлена делегация во главе с эсером Е. Е. Колосовым. Подороге он был арестован, а после освобождения его трудоустроили конторщиком в1418 Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах. С. 115–116.1419 «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» М., 1996. С. 88–89.1420 Процесс над колчаковскими министрами. С. 452.1421 Там же. С. 532.

Сибздрав. 1422А в Иркутске в то время большевики прибирали власть к своим рукам. Ещё в ходевосстания они создали Центральный штаб рабоче-крестьянских дружин. Контролируемыебольшевиками вооружённые формирования пополнялись за счёт подходивших к Иркутскупартизанских отрядов. Подошла и остановилась у самого города «армия» Каландаришвили.Большевики постепенно перетягивали на свою сторону и те воинские части, которыеПолитцентр использовал для свержения правительства. Вскоре большевик И. Н. Бурсак(Блатлиндер) явочным порядком занял пост коменданта города, отстранив от этой должностиэсера. Другой большевик оказался на месте начальника штаба войск. 142320 января комитет партии большевиков назначил Военно-революционный комитет изпяти лиц (четверо большевиков и один левый эсер) во главе А. А. Ширямовым. 21 январяПолитцентру было предложено передать власть ВРК, что он и сделал. После этогобольшевики быстро провели выборы в Совет рабочих и солдатских депутатов, которыйподтвердил полномочия ревкома во главе с Ширямовым, сократив его состав до трёх человек(два большевика и один левый эсер). 1424Оказавшись у власти, большевики отстранили от командования штабс-капитанаКалашникова, поднявшего восстание и отбившего атаку семёновцев. 1425 Теперь он,наверно, понял, для кого таскал из огня каштаны.Председателем следственной комиссии стал С. Г. Чудновский. Маленький и какой-тоособенно злобный, он на допросах даже по мелочам старался чем-нибудь ущемить ипринизить Колчака. Заметил, например, что Колчак с большим удовольствием пьёт чай,который приносили во время допросов, и распорядился давать его только членам комиссии.Тогда Лукьянчиков передал Адмиралу свой стакан. 1426Комендант города Бурсак («ужасный Бурсак», как называла его Гришина-Алмазова)тоже наведывался в тюрьму. Однажды зашёл в камеру Колчака, спросил есть ли жалобы,доволен ли он питанием. Колчак отвечал, что жалоб нет, а пища несъедобна.– Мы на воле сейчас не лучше питаемся, – ответил Бурсак. 1427Тюремный режим заметно ужесточился, у камер Колчака и Пепеляева поставиличасовых.Как уже говорилось, неожиданное появление «каппелевцев» не на шутку встревожилоиркутских большевиков. Они знали, что против них идут, по словам Ширямова, «наиболеестойкие и упорные в борьбе с Советской властью части, выдержавшие двухлетнююкампанию». 1428Большевистские мемуаристы единодушно отмечали, что обстановка в городе былатревожной. Распространялись листовки, прославлявшие Колчака и призывавшие к егоосвобождению. Бурсак даже писал, будто «осевшие в Иркутске белогвардейцы предприняли1422 Политические партии в России. Конец ХГХ – первая треть XX ве ка. Энциклопедия. М., 1996. С. 261.1423 Разгром Колчака. С. 273–274.1424 Сибирские огни. 1924. № 4. С. 132, 134.1425 Разгром Колчака. С. 277.1426 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. С. 156–157.1427 Разгром Колчака. С. 275.1428 Сибирские огни. 1924. № 4. С. 132.

попытку, правда, неудачную, освободить Колчака». 1429 Поскольку в других источниках этоне подтверждается, то, наверно, можно считать, что ничего такого не было. И вообщекрасные мемуаристы явно сгущали краски, чтобы оправдать последующие свои действия.Но некоторые изменения в настроениях населения, видимо, всё же произошли. Месяцпрожив сначала под безалаберной властью эсеров, а потом под жёстким гнётомбольшевиков, люди обнаружили, что с продовольствием и топливом стало ещё хуже, причёмновые власти, занятые своими делами, об этом нисколько не думали. К тому же жителямИркутска довелось познакомиться с воинами Каландаришвили и с другими партизанами,которые часто наведывались в город. Знакомство оказалось не из приятных. И люди теперь ссожалением вздыхали о том, кого они недавно ругали на всех перекрёстках и кто сидел втюрьме у них в городе. С ним и с подходящей к городу армией теперь связывал надеждыпростой обыватель.Уловив эти настроения, власти приняли жёсткие меры. Были произведены аресты.«Интернировали», то есть посадили в тюрьму юнкеров. В город ввели партизанКаландаришвили. Чудновскому поручили иметь наготове отряд, который, в случаеопасности, вывез бы Колчака из города в более надёжное место.Чудновский выступил с встречным предложением: немедленно расстрелять«руководящую головку» контрреволюции, человек 18–20, по составленному им списку. 1430Каким-то образом это стало известно заключённым, и, по словам Гришиной-Алмазовой, «всятюрьма трепетала от сознания надвигающейся развязки». 1431С 4 февраля все прогулки были запрещены. Александр Васильевич и Анна Васильевнапытались передавать друг другу записки. Последняя его записка была перехвачена, и потомеё текст был прочитан ей много лет спустя журналистом Л. Шинкарёвым:«Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обомне. Как отнестись к ультиматуму Войцеховского, не знаю, скорее думаю, что из этогоничего не выйдет или же будет ускорение неизбежного конца. Не понимаю, что значит „всубботу наши прогулки окончательно невозможны“? Не беспокойся обо мне. Я чувствуюсебя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Ятолько думаю о тебе и твоей участи, единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь– ибо всё известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне трудно писать. Пиши мне.Твои записки единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсьперед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохранисебя. Гайду я простил. До свидания, целую твои руки». 1432Ревком оказался не столь кровожаден, как председатель следственной комиссии. Изпредставленного списка были выделены две первые фамилии – Колчак и Пепеляев. Сделализапрос в наступавшую 5-ю армию, как отнесётся Сибревком к расстрелу Колчака. 1433В зарубежной и отечественной литературе лет уже 20 с лишним циркулирует запискаВ. И. Ленина заместителю Троцкого по Реввоенсовету Республики Э. М. Склянскому:«Склянскому: Пошлите Смирнову (Р. в. с. 5) шифровку:Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после1429 Разгром Колчака. С. 278–279. См. также: Сибирские огни. 1924. № 4. С. 137; Чудновский С. Г. КонецКолчака / Годы огневые, годы бо евые. С. 207.1430 Сибирские огни. 1924. № 4. С. 137; Годы огневые, годы боевые. С. 207.1431 Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах. С. 117.1432 Известия. 1991. 18 окт.1433 Сибирские огни. 1924. № 4. С. 137.

занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, чтоместные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля иопасности белогвардейских заговоров в Иркутске.Ленин. (Подпись тоже шифром.)1) берётесь ли делать архинадёжно?2) где Тухачевский?3) как дела на Кавказском фронте?4) в Крыму?» 1434Все авторы, приводившие эту записку, считали её неопровержимым доказательствомтого, что расстрел Колчака был произведён по приказу Ленина. Но в 1999 году Российскийгосударственный архив социально-политической истории (бывший Центральный партийныйархив Института марксизма-ленинизма) опубликовал этот документ с датой – 24 февраля1920 года, то есть через 17 дней после расстрела.Таким образом, вопрос упирается в дату. По существу же, перед нами отрывочныйдокумент, изъятый из какого-то дела и переданный в Центральный партийный архив. Всоветское время так поступали со всеми ленинскими автографами. В деле же оставлялифотокопию. Откуда это взято, мы не знаем и не можем по другим документам в том же делесудить о том, когда примерно это написано и в связи с чем.Остаётся исходить из содержания записки. 5 марта Красная армия вступила в Иркутск.Это согласуется с той датой, которая стоит в публикации. Обращает на себя внимание такжето, что Ленин озабочен прежде всего тем, как замять и перевалить на местные власти то, чтоскорее всего уже сделано. Если бы ещё не было сделано, то впереди, наверно, стоял быиносказательный приказ поступить «так и так», а затем уже следовало бы распоряжение нераспространять вестей.Вопрос, конечно, надо ещё изучать, но следует добавить, что текст записки хорошосогласуется с опубликованной в «Правде» 6 марта и приведённой в публикации телеграммеСмирнова. В ней говорилось, что Иркутский ревком имел сведения о готовящемсяконтрреволюционном выступлении «с целью свержения власти и освобожденияарестованного чехами и переданного затем революционной власти адмирала Колчака. Неимея возможности снестись с Сибирским революционным комитетом благодаряповреждению телеграфных проводов Иркутска, революционный комитет в своём заседанииот 7 февраля, с целью предотвратить столкновение, постановил адмирала Колчакарасстрелять. Об этом решении Сибревком, благодаря указанной выше причине, поставлен визвестность не был. Приговор был приведён в исполнение в тот же день». 1435Но остаётся другой вопрос: почему Ленин был так озабочен тем, чтобы отвестиподозрения от Сибревкома? Скорее всего потому, что председатель Сибревкома И. Н.Смирнов не занимался самодеятельностью, а действительно в надлежащее время согласовалвопрос с Москвой. Но таких прямых свидетельств и документов у нас пока нет, а имеетсяпозднейшая записка, которую можно трактовать «так и так».Смирнов оставался в этом деле чист до 1924 года, когда в журнале «Сибирские огни»были опубликованы воспоминания Ширямова, из коих следовало, что провода порваны небыли и что вечером 6 февраля, с некоторой задержкой, от Смирнова был получен ответ в томсмысле, что «если парторганизация считает этот расстрел необходимым при создавшейсяобстановке, то Ревсовет не будет возражать против него».Тотчас было составлено постановление Иркутского ВРК, датированное почему-тоследующим днём, о расстреле Колчака и Пепеляева. В конце документа говорилось: «Лучшеказнь двух преступников, давно достойных смерти, чем сотни невинных жертв».1434 Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891–1922. М., 1999. С. 329.1435 Там же. С. 330.

Постановление подписали А. Ширямов, А. Сноскарёв и М. Левенсон. Оно было переданоЧудновскому. 1436* * *О последних часах жизни Александра Васильевича мы, к сожалению, знаем в основномсо слов его врагов. Их трое, тех, кто оставил воспоминания: Чудновский, Бурсак и коменданттюрьмы В. И. Ишаев. Все трое присутствовали при расстреле. Все трое в разной степенитенденциозны в своих воспоминаниях. И порой противоречат друг другу. Ишаев, например,утверждал, что за Колчаком и Пепеляевым пришли в час ночи, а в два они былирасстреляны. Чудновский же писал, что расстреляли в четыре часа утра, а Бурсак – в пять.Бурсак писал, что ночь была морозная, Чудновский уточнял – 32–35 градусов, а Ишаевкоротко сообщал: «Лёгкий февральский мороз». Более существенно, наверно, то, Бурсак иЧудновский писали, что застали Колчака и Пепеляева в камерах одетыми в шубы и шапки.Значит, были готовы к побегу, с минуты на минуту ждали освобождения, делал выводЧудновский. Ишаев же не упоминал, что Колчак был одет в шубу и папаху, а Пепеляев, поего словам, спал, когда за ним пришли. 1437 Кстати говоря, все трое, как кажется, с той илииной степенью карикатурности изображают поведение Пепеляева в эти часы.И, наконец, ещё одно расхождение. Бурсак утверждал, что для расстрела он приготовил«специальную команду из коммунистов». Ширямов же писал, что казнь исполнил нарядлевоэсеровской дружины в присутствии члена ВРК Левенсона, который, видимо, икомандовал этим нарядом. «Начальник дружины» в одном месте всплывает и уЧудновского. 1438 Наверно, расстреливали и в самом деле левые эсеры.Если верить воспоминаниям Чудновского, расстрельная команда, включая и его самого,отличалась какой-то совершенно неуместной смешливостью. Когда Колчак спросил, почемуего хотят расстрелять без суда, Чудновский еле удержался от смеха. Когда же Адмиралпопросил о свидании с «княжной Темирёвой», «все расхохотались». 1439 Хочется, однако,думать, что это позднейшая бравада мемуариста (самому-то в 1937 году, наверно, смешно небыло), что в действительности обошлось без неприличия.Наименьшей тенденциозностью отличаются, пожалуй, воспоминания Ишаева.Чувствуется, что это был простой человек, ни на что не претендовавший и по-человечески,возможно, даже сочувствовавший казнимым. Правда, воспоминания писались явно не имсамим, а с его слов записывались каким-то журналистом, изложившим их в модернистскойформе с рублеными фразами. Но на содержании, надо думать, это не отразилось.Воспоминания Ишаева и взяты за основу для дальнейшего рассказа. При этом повозможности опускается то, о чём уже говорилось.…Колчак сидел на койке и тяжело встал, когда вошли в его камеру, осветив её светомсвечи.– По поручению Иркутского революционного комитета мы пришли объявить вампостановление, касающееся вас, – начал Чудновский.– Слушаю, – сказал Колчак с лёгкой хрипотой в голосе.Чудновский зачитал постановление о расстреле. Была пауза, и Колчак задал1436 Cибирские огни. 1924. № 4. С. 137–138.1437 Годы огневые, годы боевые. С. 208; Разгром Колчака. С. 279–280; Ишаев В. Смерть Колчака иПепеляева. (Воспоминания очевидца.) // Уральская новь. Свердловск, 1926. № 3. С. 9.1438 Разгром Колчака. С. 279; Сибирские огни. 1924. № 4. С. 138; Го ды огневые, годы боевые. С. 210.1439 Годы огневые, годы боевые. С. 208–209.

риторический вопрос: «Разве суда не будет?»– Какие есть просьбы и заявления? – спросил Чудновский.Колчак попросил о свидании с Анной Васильевной. Чудновский отказал и спросил,есть ли ещё просьбы. «Броском головы в сторону Колчак показывает, что больше просьбнет», – написано в воспоминаниях Ишаева.Медленно и тяжело шагая, Колчак вышел из камеры. В коридоре его окружил конвой.Гришина-Алмазова, подглядывавшая в волчок, увидела Колчака, «страшно бледного, носовершенно спокойного». Она же обратила внимание на бледное, трясущееся лицокоменданта. Анна Васильевна, прорвавшаяся к волчку с опозданием, успела увидеть толькосерую папаху Адмирала. 1440Потом Колчак пытался принять яд, зашитый в уголке носового платка. И опятьразночтения в воспоминаниях – во дворике, когда вышли из одиночного корпуса, или вдежурной комнате. Платок отняли, Адмирал не проронил ни слова.Когда вели Пепеляева, Гришина-Алмазова вновь подсматривала в волчок. Онаутверждала, что он прошёл мимо её камеры спокойными и уверенными шагами. В дежурнойкомнате они повстречались – Колчак и Пепеляев – и тоже молча.Вышли из тюрьмы и двинулись по набережной Ушаковки. Конвой разбился на двакруга. В круге первом – Колчак. В круге втором – Пепеляев, который безостановочнобормотал молитвы. Колчак шёл молча.О чём он думал? Может, о прожитой жизни? Но в эти дни об этом он, наверно, уже всёпередумал и обо всём вспомнил. Вновь услышал шорох движущихся льдин, со своей высотыв Порт-Артуре ощутил ледяное дыхание маньчжурской зимы, побывал на «ИмператрицеМарии», когда свистело над головой пламя и рвались взрывы, и в Поволжье, где в талый снеги грязь были втоптаны его надежды…Может, думал о семье? Как она там, в Париже, где он никогда не был? Может, об АннеВасильевне? Может. Но скорее всего он думал о «счастье покоя небытия». Он действительноочень устал за свою недолгую жизнь. Устал биться с Судьбой – не за себя, за Россию.Конвой свернул в переулок и стал подниматься в гору. В морозном воздухе далекоразносились треск выстрелов, уханье пушек и стрекотанье пулемётов. Это наступала армияВойцеховского. Порой казалось, что бой идёт совсем близко.Наконец поднялись на гору и вышли на поляну, откуда был виден слабо освещенныйгород. Заснеженная поляна искрилась лунным светом. Чудновский распорядился, чтобыКолчак и Пепеляев стали на небольшой холмик. «Колчак – высокий, худощавый, типангличанина, его голова немного опущена. Пепеляев же небольшого роста, толстый, головавтянута как-то в плечи…» – вспоминал Чудновский. Странно то, что Колчак показался емувысоким, хотя был среднего роста. Видимо, его моральное превосходство, ощущаемое вглубине сознания, в памяти запечатлелось как превосходство в росте.– Прощайте, Адмирал, – сказал Пепеляев.– Прощайте, – коротко ответил Колчак.Раздалась команда:– Полурота, пли!В этот момент где-то, вроде бы недалеко, грохнула пушка. Это было последнее, что могслышать Колчак. Ибо сразу же, как бы в ответ, раздался залп расстрельной команды. Потомони подошли и для верности дали залп по лежащим.– Куда девать трупы? – спросили начальник тюрьмы и командир конвоя.Приговаривали и расстреливали в спешке, могилу вырыть забыли. Чудновский писал,что не успел он ответить, как за него ответил конвой, проявив большую политическуюсознательность:1440 Котомкин А. Е. О чехословацких легионерах. С. 118; «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С.93.

– Палачей сибирского крестьянства надо отправить туда, где тысячами лежат ни в чёмне повинные рабочие и кресть яне, замученные карательными отрядами… В Ангару их.Но вряд ли конвой стал бы выражаться столь длинно и литературно. Расстрельнойкоманде попросту не хотелось рыть яму в мёрзлой земле. Тёплые ещё тела стащили кУшаковке, нашли прорубь и спустили туда.На городской каланче пробило два часа. Близилось утро, которое Россия встречала ужебез Колчака. И в то же время – вместе с ним, ибо он навсегда остался в её истории.ЭпилогФевраль 1920 года. Харбин. Маленький православный собор наполнен народом. Свечи,ладан. Торжественные и печальные напевы панихиды.– Об упокоении души раба Божия, новопреставленного воина Александра…Среди молящихся много тех, кто еще недавно видел его в Омске, говорил с ним,работал с ним.«Эпилог. Грустное завершение целого периода истории русской революции, какая-тоновая грань, какой-то новый предел…» – писал профессор Н. В. Устрялов. 1441Панихидные напевы в те дни раздавались и в Чите. Там молились за упокоение душвоинов Александра и Владимира. Узнав о гибели верховного правителя, «каппелевцы» нестали штурмовать Иркутск. Они прошли мимо него, дошли до Байкала, перешли его понепрочному льду и в конце февраля вошли в Читу. Дошло около 12–15 тысяч солдат иофицеров. Как ни удивительно, но нашли в себе силы одолеть великий поход и некоторыеженщины и дети. 1442 Сколько их, неизвестно. Большинство же беженцев либо отстали впути, либо погибли.После расстрела Адмирала Анна Васильевна впала в депрессию, почти ничего не ела,отказывалась от прогулок, пыталась отравиться. Между тем Чудновский, продолжавшийсвои «следственные действия», навещал ее в камере чуть ли не каждый день, задавалвопросы, не получал на них ответов и вновь задавал. Эти допросы едва не закончились длянего очень плохо. Однажды, как рассказывали в тюрьме, после какой-то его реплики АннаВасильевна вдруг бросилась на него, схватила за горло и с неожиданной силой стала душить.Начальнику тюрьмы и его помощнику с трудом удалось его вызволить, уже хрипевшего. 1443Существует еще один устный рассказ, ставший достоянием историков.Однажды темной, безлунной ночью Анна Васильевна была выведена из тюрьмы всоставе группы заключенных, направленных на расстрел. Она шла в последних рядах с краю.Из-за темноты в группе случилось замешательство, все встали. И в этот момент стоявшийрядом с Анной Васильевной человек сильно ее толкнул. Она упала в канаву, в глубокий снег.Пока выбиралась, группа уже ушла. Так она избежала смерти и оказалась на свободе. 1444В 1922 году она вышла замуж за В. К. Клипера, инженера-строителя. Вскорепоследовали новые аресты, ссылки, заключения. Она прошла через тюрьмы Иркутска,Новониколаевска, Москвы, Ярославля, лагеря Забайкалья и Караганды, ссылалась в Тарусу,Завидово (105 километров от Москвы), Рыбинск, Енисейск и другие места. Самая длительная1441 Устрялов Н. В борьбе за Россию. Сб. статей. Харбин, 1920. С. 75.1442 Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. 1918–1922. Paris, 1985. С. 135; ГАРФ. Ф. 5881.Оп. 2. Д. 215. Л. 23.1443 Волкова М. В. Трагический силуэт // Луч Азии, Харбин, 1938. № 42. С. 45.1444 См.: Богданов К. А. Адмирал Колчак. Биографическая повесть-хроника. СПб., 1993. С. 289.

«посадка» продолжалась с 1939 по 1946 год. Но в 1949 была вновь арестована и сослана.Окончательно обрела свободу только в 1954 году. В промежутках между арестами работалабиблиотекарем, дошкольным воспитателем, архивариусом, чертежником, ретушером,картографом, вышивальщицей, маляром, бутафором и художником театра (Рыбинск),перебивалась случайными заработками. В 1960 году переехала в Москву, жила на Плющихе,добрые люди выхлопотали ей пенсию. 1445 Снималась в массовых сценах на «Мосфильме»,когда там требовались «благородные старухи» (например, княгиня с лорнетом на балу в«Войне и мире»). Анна Васильевна скончалась 31 января 1975 года на 82-м году жизни,пережив двух мужей, единственного сына и того, кто стал ее судьбой, – А. В. Колчака.С. Н. Тимирев весной 1920 года уехал из России. Одиноко жил в Шанхае, плавал накоммерческих судах и умер в 1932 году в возрасте 57 лет.В 1942 году умер второй муж А. В. Тимиревой.Судьба ее сына, Владимира Сергеевича, особенно трагична. В 1922 году он былперевезен матерью в Москву, здесь же закончил школу, учился в Московском архитектурноконструкторскоминституте, стал художником-анималистом, оформлял книги для детей. В1934 году состоялась единственная прижизненная выставка его работ. В 1938 был арестован,при обыске у него изъяли антикварное оружие: шпагу, кинжал и кремневый пистолет. Вследственном деле фигурировал как «пасынок Колчака», хотя вряд ли когда его видел. В мае1938 года его расстреляли. 1446 Ему было всего 23.С. Ф. Колчак, жившая с сыном в Париже, первое время после гибели мужа испытываласильную нужду. Но на помощь пришли старые друзья покойного Адмирала: его товарищ повыпуску С. С. Погуляев, М. И. Смирнов, генерал А. Нокс и полковник Дж. Уорд, ставшиечленами английского парламента (от разных партий). Проявили морскую солидарностьанглийский адмирал Холл и французский Лаказ (бывший морской министр). С их помощьюСофье Федоровне удалось дать своему сыну хорошее образование. В 1931 году он окончилВысшую школу дипломатических и коммерческих наук. В 1939 году РостиславАлександрович был призван во французскую армию, сражался в ее рядах, был в немецкомплену. Всю жизнь он очень интересовался всем, что касалось его отца, дорожил его памятью.Софья Федоровна скончалась в 1956 году и похоронена на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Ростислав Александрович, не обладавший крепким здоровьем, умер в 1965года в возрасте 55 лет. У него остался сын Александр Ростиславович, нынездравствующий. 1447Теперь надобно сказать несколько слов о дальнейшей судьбе некоторых героев,антигероев и персонажей настоящего повествования.Н. Н. Коломейцев служил в Добровольческой армии и в Вооруженных силах ЮгаРоссии, командовал отрядом ледоколов Черноморского флота (дело знакомое для бывшегокомандира «Ермака»). Эмигрировал во Францию, состоял вице-председателем Союзагеоргиевских кавалеров. В годы оккупации жил в Париже. Но человек он был невезучий. 6октября 1944 году, когда Париж был уже освобожден союзниками, он попал под колесаамериканского грузовика. 1448А. А. Бялыницкий-Бируля стал известным зоологом, профессором Ленинградского1445 См.: «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» М., 1996. С. 8–9, 385, 439.1446 Там же. С. 116.1447 См.: Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Исследователь, адмирал, верховный правительРоссии. М., 2002. С. 154–156.1448 Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны. М., 2002. С. 254; Мартиролог русскойвоенно-морской эмиграции по изданиям 1920–2000 гг. М.; Феодосия, 2001. С. 73.

университета, был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Содействовалорганизации Зоологического музея и был его директором. В 30-х годах побывал в ссылке,вернулся и умер в своем родном Ленинграде в 1937 году.Н. А. Бегичев участвовал в нескольких полярных экспедициях и умер в одной из них.Его неопубликованные записки, к сожалению, были скомпрометированы недобросовестнымисследователем Н. Я. Болотниковым, который в своей книге буквально вывернул ихнаизнанку. 1449 После этого исследователи не обращались к его запискам, считая, чтонаперед известно, что там написано. В. В. Синюков, например, полагает, что Бегичев«искажал многие факты, события и роль участников экспедиции, зачастую выдвигая себя напервый план и почти не упоминая А. В. Колчака». 1450 Ясно, что автор приведенных словчитал Болотникова, но не читал записок Бегичева.И. И. Ренгартен, автор хроники войны на Балтике, из которой мы узнаем очень много оКолчаке, в годы Гражданской войны преподавал в Морской академии, сотрудничал вМорской исторической комиссии и умер от тифа, заразившись им в вагоне, возвращаясь изМосквы в Петроград. 1451А. Д. Бубнов, представитель известной военно-морской фамилии, служил начальникомштаба Черноморского флота у белых, затем эмигрировал. Оказывал помощь югославскимвластям в создании Высшей военно-морской школы. Написал ряд фундаментальных трудов вобласти морского дела и умер в 1963 году в Югославии. 1452С 20 по 30 мая 1920 года в здании железнодорожных мастерских в Омске проходил суднад членами Российского правительства. Из 22 обвиняемых перед судом предстали толькочетыре министра: А. А. Червен-Водали – внутренних дел, П. И. Преображенский –просвещения, Л. И. Шумиловский – труда и государственный контролер Г. А. Краснов.Остальные были товарищами министров или чиновниками рангом ниже.Накануне суда состоялось совместное заседание Сибирского бюро ЦК РКП(б) иСибревкома. И. Н. Смирнов, сказав, что «этот процесс явится большим политическиммитингом», поставил вопрос, надо ли применять ко всем подсудимым высшую мерунаказания. И. П. Павлуновский, назначенный председателем суда, считал целесообразнымпоступить именно так с тем, чтобы Сибревком потом кому-то смягчил наказание. Е. М.Ярославский (Губельман) предложил применить смертную казнь к трем четвертямподсудимых. Смирнов не согласился ни с тем, ни с другим. «Ведь это будет суд, а несплошной террор, – разъяснил он. – Необходимо, чтобы суд оставался судом». В итогерешили, что высшая мера наказания возможна, но коллективное ее применениенецелесообразно. К смертной казни были приговорены Червен-Водали, Шумиловский,Ларионов и А. К. Клафтон (последний в правительстве занимал скромный пост, но былвидным членом кадетской партии и богатым человеком). Остальные были осуждены наразличные сроки тюремного заключения вплоть до пожизненного. 27 июня все четверо былирасстреляны. 1453Атаман Сибирского казачьего войска П. П. Иванов-Ринов отступал с армией доКрасноярска. Там, увидев, что дело совсем плохо, он дезертировал, скрывался два месяца в1449 См.: Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. М., 1954.1450 Синюков В. В. Александр Васильевич Колчак как исследователь Арктики. М., 2000. С. 195.1451 Тимирев С. Н. Воспоминания морского офицера. СПб., 1998. С. 151.1452 Там же. С. 170.1453 См.: Вибе П. П., Михеев А. П., Пугачева Н. М. Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994.С. 257–258; Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 г. М., 2003. С. 28.

Красноярске, а затем по подложному паспорту уехал в Харбин. Жизнь в эмиграции ему непонравилась, и он начал налаживать связи с советской разведкой. Потом, ввиду угрозыразоблачения, бежал и после ряда приключений в 1926 году вернулся в Советскую Россию.Дальнейшая его судьба неизвестна. 1454 Скорее всего, он был расстрелян.Когда Советская армия в 1945 году заняла территорию Маньчжурии, были захвачены идепортированы в Москву атаман Г. М. Семенов и бывший министр финансов И. А.Михайлов. По приговору Военной коллегии Верховного суда они были казнены в один день– 30 августа 1946 года. 1455С. Н. Войцеховский был арестован в Праге 11 мая 1945 года. Умер в лагере подТайшетом 7 апреля 1951 года в возрасте 67 лет. 1456М. К. Дитерихсу приписываются следующие слова: «Расстрел Колчака справедлив, этонадо было бы сделать, если бы он мог прибыть в Верхнеудинск». 1457 Возможно, Дитерихсне говорил такое, но он вроде бы и не опроверг это высказывание, хотя оно широкоразошлось еще при его жизни (он умер в октябре 1937 года в Шанхае). Только французы,имевшие отношение к выдаче Колчака, подхватили эту фразу. Дитерихс не был чуждрусской эмиграции, но эта его позиция, обусловленная чисто личными причинами, оказаласьей чужда.Несколько слов надо сказать о первом биографе А. В. Колчака – Сергее АбрамовичеАуслендере (1886–1943). Он был сыном народовольца А. Я. Ауслендера, умершего в ссылкев Сибири вскоре после его рождения. По матери, ярославской дворянке, доводилсяплемянником поэту М. А. Кузмину, своему литературному учителю. Другим его учителембыл Н. С. Гумилев. Но в отличие от них Ауслендер писал исключительно прозу – рассказы,пьесы, критические статьи. Печататься начал в 1905 году, когда ему было 19 лет. В 1908 годувышел первый сборник его рассказов – «Золотые яблоки». Критика отмечала «кабинетнуюромантику» и «книжное вдохновение» автора. Любимыми его героями были «мечтатели ипоэты», которых он противопоставлял «дельцам». 1458Оказавшись в Омске и по роду журналистских своих занятий соприкоснувшись сКолчаком, он и в нем разглядел черты «неустанного мечтателя и закаленного бойца». Апотому брошюра о Колчаке была написана вовсе не в силу заказа (хотя таковой, несомненно,был), а как воплощение творческого замысла. Потому и дух романтики, патетическиеобороты, свойственные вообще его писательской манере, выглядят в ней естественно иуместно:«Адмирал! О нем ходят уже легенды. Его имя уже давно повторяют кто с пламеннойнадеждой, кто со смертельным страхом.Жизнь его, наполненная сражениями и упорными трудами, жизнь моряка иреформатора Русского флота, становится достоянием истории, и я, с детства влюбленный встарые книги с выцветающими гравюрами, на которых я тоже видел такие опаленныевнутренним пламенем, изысканно тонкие лица далеких победителей, я не могу не развернутькниги наших фантастических дней и не сделать краткой записи жизни одного иззамечательных наших современников». 14591454 Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска (1917–1920). М., 2004. С. 607–608.1455 Вибе П. П. и др. Указ. соч. С. 234; Процесс над колчаковскими министрами. С. 486.1456 Волков С. В. Указ. соч. С. 86–87.1457 Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. Ч. 3. Т. 2. Белград, 1931. С. 143.1458 См.: Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 1. М., 1989. С. 121–122.1459 Ауслендер С. А. Верховный правитель Адмирал А. В. Колчак. [Омск], 1919. С. 2.

Как ни странно, по совокупности фактов и по логике их изложения брошюраАуслендера сильно напоминает иркутский «Допрос» Колчака. Видимо, автор личнобеседовал с верховным правителем и записывал буквально с его слов. А Колчак на допросеуже во многом воспроизводил прежний свой рассказ – в расширенном варианте. НоАуслендер, как видно, беседовал не только с ним, но и с некоторыми людьми, более илименее близко знавшими его и в прежние годы, в основном с моряками. Из их рассказов,например, перекочевала в брошюру известная уже нам легенда, связанная с прибытиемКолчака в Севастополь.По окончании Гражданской войны Ауслендер поселился в Москве и вновь занялсялитературным трудом. Теперь он писал для детей – о бунтарях и революционерах, наших изарубежных. В 1928 году успел издать пятитомное собрание своих сочинений. Но печататьсястановилось все труднее. Последняя его книга вышла в Саратове в 1936 году. Это была пьесадля детей «Мальчик-невидимка». В 1937 он был арестован, а 3 января 1943-го – расстрелян.Ныне, к сожалению, его творчество почти забыто.Что же касается иркутского допроса, то в 1923 году его стенограмма былаопубликована в издававшемся в Берлине под редакцией И. В. Гессена «Архиве русскойреволюции» (том X). Как попал к Гессену этот документ, остается загадкой. Эта публикацияподтолкнула советские власти к ответной публикации, и в 1925 году в Ленинграде, подредакцией и с предисловием известного нам К. А. Попова, была издана книга «ДопросКолчака». Издатели настаивали на том, что именно они представили читателю «единственноточное и достоверное воспроизведение подлинных протоколов». Однако сличение текстовобеих публикаций обнаруживает лишь небольшие расхождения. Практически исследователивправе пользоваться и тем и другим изданием. Надо лишь помнить, что «Архив русскойреволюции» опубликовал неправленые стенограммы, многие фамилии даются сискажениями, да и сам верховный правитель не всегда был точен в изложении фактов своейжизни.В белой эмиграции, особенно в Китае и особенно среди офицерства, имя «белогоАдмирала» было овеяно легендами:И умолкает командир полка,И слышен ветра делается шорох.И облик Адмирала Колчака(Иль тень его!) всплывает в наших взорах. 14607 февраля 1921 года, в годовщину расстрела верховного правителя, парижскаяэмигрантская газета «Общее дело» дала о нем подборку статей, в том числе двухзамечательных наших писателей – И. А. Бунина и А. И. Куприна.В статье Бунина говорилось: «Настанет время, когда золотыми письменами, на вечнуюславу и память, будет начертано Его имя в летописи Русской Земли».В этом же духе высказался Куприн:«Я благоговейно верю рассказу о том, что Колчак отклонил предложенные емупопытки к бегству. Моряк душою и телом, он – по неписаному величественному морскомузакону, – остался в качестве капитана, последним на палубе тонущего корабля.Но если когда-нибудь, очнувшись, Россия воздвигнет ему памятник, достойный егосвятой любви к родине, то пусть начертают на подножии горькие евангельские слова: «Ивраги человеку домашние его „“.Действительно, ведь Колчака, патриота и неутомимого работника на благо России,погубили не внешние недруги, а свои, «домашние» люди: большевики, эсеры, партизаны,1460 Cтихи А. И. Несмелова (Митропольского) // Белая армия, Белое дело. Екатеринбург, 1998. № 5. С. 72.

атаманы… Чехи и Жанен лишь воспользовались моментом, чтобы свести с ним счеты. Ивойну с большевиками он проиграл вовсе не оттого, что будто бы был неспособен или былисовсем бездарны его генералы. Но потому, что либо им, либо его предшественниками былупущен момент, какой-нибудь месяц или менее, а потом большевики уже сумелииспользовать более значительные людские ресурсы и экономический потенциалконтролируемой ими территории.В СССР, едва ли не до самого его распада, имя Колчака замалчивалось или жеупоминалось в «разоблачительном» контексте. В 1924 году остров Колчака (название,данное Толлем) был переименован в остров Расторгуева (каюра, который не выполнилданное Толлю обещание вернуться в экспедицию, прельстившись на более выгодноепредложение). И лишь в наши дни справедливость восторжествовала, и острову быловозвращено прежнее его имя.Ныне Колчак возвращается в Россию, и ему уже ставят памятники. Но возвращениеодного не означает изгнание другого. Белые и красные в России должны уживаться. Темболее что и тогда они не были абсолютными антиподами. Колчак всегда былгосударственником. Большевики стали жесткими государственниками, оказавшись у власти.Разница в основном состояла в том, что Колчак хотел восстановить Российское государствона основаниях, по возможности близких к его вековым традициям, чтобы не было разрыва висторическом развитии. Большевики же на первое место ставили свои социалистическиеэксперименты. И слишком большое развитие получили у них карательные органы.Борьба с «атаманщиной» во всех ее видах, за восстановление государственности –такова была главная задача народов России в те годы. К сожалению, решение ее затянулосьиз-за отсутствия внутреннего согласия о вариантах государственности.Колчак прожил необыкновенную жизнь, полную борьбы, увлечений, стремлений иразочарований. Отчасти – вследствие бурного характера той эпохи, а с другой стороны –благодаря личному своему темпераменту.Счастлив, кто посетил сей мирВ его минуты роковые!Его призвали всеблагиеКак собеседника на пир. 1461Трагически закончился для Колчака этот разговор с «всеблагими», этот бесстрашныйвызов Судьбе. Но античная трагедийность его жизни и античные черты его образа всегдабудут привлекать внимание будущих поколений. Настоящая книга – лишь бледноеотражение жизни этого замечательного человека.Работа выполнена в Институте российской истории РАН (Москва) и Центре славянскихисследований университета Хоккайдо (Саппоро, Япония). В сборе материалов для книгипринимал участие кандидат исторических наук О. В. Ратушняк (Краснодар). В оформлениикниги использованы открытки из собрания П. Д. Цуканова (Москва).Приложение11 марта 1917 г.Письма А. В. Колчака А. В. Тимирёвой№ 11461 Тютчев Ф. И. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1980. С. 62.

Линейный кораблъ«Императрица Екатерина»,на ходу в мореГлубокоуважаемая Анна Васильевна,Несколько дней тому назад я получил письмо Ваше из Петрограда, написанное 27февраля. Я пришёл 1-го марта вечером из Батума и получил телеграмму от Родзянко, вкоторой сообщалось о падении старого правительства, а через день пала сама династия. Привозникновении событий, известных Вам в деталях, несомненно, лучше, чем мне, я поставилпервой задачей сохранить в целости вооружённую силу, крепость и порт, тем более, что яполучил основание ожидать появления неприятеля в море после 8 месяцев пребывания его вБосфоре. Для этого надо было удержать командование, возможность управлять людьми идисциплину. Как хорошо я это выполнил – судить не мне, но до сего дня Черноморский флотбыл управляем мною решительно, как всегда; занятия, подготовка и оперативные работыничем не были нарушены, и обычный режим не прерывался ни на один час. Мне говорили,что офицеры, команды, рабочие и население города доверяют мне безусловно, и это довериеопределило полное сохранение власти моей как командующего, спокойствие и отсутствиекаких-либо эксцессов. Не берусь судить, насколько это справедливо, хотя отдельные фактыговорят, что флот и рабочие мне верят. Мне очень помог в ориентировке генерал Алексеев,который держал меня в курсе событий и тем дал возможность правильно оценить их,овладеть начавшимся движением, готовым перейти в бессмысленную дикую вспышку, иподчинить его своей воле. Мне удалось прежде всего объединить около себя всех сильных ирешительных людей, а дальше уже было легче. Правда, были часы и дни, когда я чувствовалсебя на готовом открыться вулкане или на заложенном к взрыву пороховом погребе, и я непоручусь, что таковые положения не возникнут в будущем, но самые опасные моменты, повидимому,прошли. Ужасное состояние – приказывать, не располагая реальной силойобеспечить выполнение приказания, кроме собственного авторитета, но до сих пор моиприказания выполнялись, как всегда. Десять дней я почти не спал, и теперь в открытом морев тёмную мглистую ночь я чувствую себя смертельно уставшим, по крайней мере физически,но мне хочется говорить с Вами, хотя лучше бы лечь спать. Ваше письмо, в котором Выописываете начало петроградских событий, я получил в один из очень тяжёлых дней, и оно,как всегда, явилось для меня радостью и облегчением, как указание, что Вы помните идумаете обо мне. За эти дни я написал Вам короткое письмо, которое послал в Ревель скапитаном 1-го ранга Домбровским, но Вы, видимо, очутились в Петрограде и письма моиВы получите только в Ревеле. Но я думал о Вас, как это было всегда, в те часы, когданаступали перерывы между событиями, телеграммами, радио– и телеграфными вызовами,требующими тех или иных поступков или распоряжений. Могу сказать, что если ятревожился, то только о Вас, да это и понятно, т. к. я не знал ничего о Вас, где Вынаходитесь и что там делается, но к обстановке, в которой я находился, я относилсядействительно «холодно и спокойно», оценивая её без всякой художественной тенденции. Заэти 10 дней я много передумал и перестрадал, и никогда я не чувствовал себя такимодиноким, предоставленным самому себе, как в те часы, когда я сознавал, что за мной нетнужной реальной силы, кроме совершенно условного личного влияния на отдельных людейи массы; а последние, охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какойтоистерии с инстинктивным стремлением к разрушению, заложенным в основание духовнойсущности каждого человека. Лишний раз я убедился, как легко овладеть истеричной толпой,как дёшевы её восторги, как жалки лавры её руководителей, и я не изменил себе и не пошёлза ними. Я не создан быть демагогом – хотя легко бы мог им сделаться, – я солдат,привыкший получать и отдавать приказания без тени политики, а это возможно лишь вотношении массы организованной и приведённой в механическое состояние. Десять дней язанимался политикой и чувствую глубокое к ней отвращение, ибо моя политика – повелениевласти, которая может повелевать мною. Но её не было в эти дни, и мне пришлосьзаниматься политикой и руководить дезорганизованной истеричной толпой, чтобы привести

её в нормальное состояние и подавить инстинкты и стремление к первобытной анархии.Теперь я в море. Каким-то кошмаром кажутся эти 10 дней, стоивших мне временаминевероятных усилий, особенно тяжёлых, т. к. приходилось бороться с самим собой, а этохуже всего. Но теперь, хоть на несколько дней, это кончилось, и я в походной каюте сотрядом гидрокрейсеров, крейсеров и миноносцев иду на юг. Где теперь Вы, АннаВасильевна, и что делаете? Уже 2-й час, а в 5-ть уже светло, и я должен немного спать.12 марта.Всю ночь шли в густом тумане и отдыха не было, под утро прояснило, но на подходе кБосфору опять вошёл в непроглядную полосу тумана. Не знаю, удастся ли гидрокрейсерамвыполнить операцию.Я опять думаю о том, где Вы теперь, что делаете, всё ли у Вас благополучно, что Выдумаете. Я, вероятно, надоедаю Вам этими вопросами. Простите великодушно, если это Вамнеприятно. Последнее время я фактически ничего о Вас не знаю. Последнее письмо Вашебыло написано 27-го февраля, а далее произошёл естественный перерыв, но в этойестественности найти утешение, конечно, нельзя. За это время я, занятый ночи и днинепрерывными событиями и изменениями обстановки, всё-таки ни на минуту не забывал оВас, но понятно, что мысли мои не носили розового оттенка (простите это демократскоеопределение). Вы знаете, что мои думы о Вас зависят непосредственно от стратегическогоположения на вверенном мне театре. Судите, какая стратегия была в эти дни. Правда, ясохранил командование, но всё-таки каждую минуту могло произойти то, о чём ивспоминать не хочется.Противник кричал на всё море, посылая открыто радио гнуснейшего содержания, явносоставленные каким-то братушкой, и я ждал появления неприятеля, как ожидал равновозможноговзрыва у себя. Прескверные ожидания – надо отдать справедливость. Сообразноэтому я думал о Вас, рисуя себе картины совершенно отрицательного свойства. Кроменеопределённой боязни и тревоги за Вас лично, мысль, что Вы забудете меня и уйдёте отменя совсем, несмотря на отсутствие каких-либо оснований, меня не оставляла, и под конеця от всего этого пришёл в состояние какого-то спокойного ожесточения, решив, что, чембудет хуже, тем лучше. Только теперь, в море, я, как говорится, отошёл и смотрю на Вашуфотографию, как всегда. Сейчас доносят, что в тумане виден какой-то силуэт. Лёг на него.Конечно, не то. Оказался довольно большой парусник. Приказал «Гневному» утопитьего. Экипаж уже заблаговременно сел в шлюпку и отошёл в сторону. После 5–6 снарядовбарк исчез под водой. Гидрокрейсера не выполнили задание – приказал продолжить завтра,пока не выполнят. Ужасно хочется спать. Надо кончать своё писание. Нет никаких мыслей,только спать.13 марта.Я спал, как, кажется, никогда, – 9 часов подряд, и меня за ночь два раза толькоразбудили. День ясный, солнечный, штиль, мгла по горизонту. Гидрокрейсера продолжаютоперации у Босфора – я прикрываю их на случай выхода турецкого флота. Конечно,вылетели неприятельские гидро и появились подлодки. Пришлось носиться полными ходамии переменными курсами. Подлодки с точки зрения с линейного корабля – большая гадость –на миноносце дело другое – ничего не имею против, иногда даже люблю (хотя не очень).Неприятельские аэропланы атаковали несколько раз гидрокрейсера, но близко к ним неподлетали. К вечеру только закончили операцию; результата пока не знаю, но погиб у насодин аппарат с двумя лётчиками. Возвращаюсь в Севастополь. Ночь очень тёмная, без звёзд,но тихая, без волны. За два дня работы все устали, и чувствуется какое-то разочарование.Нет, Сушон меня решительно не любит, и если он два дня не выходил, когда мы держались ввиду Босфора, то уж не знаю, что ему надобно. Я, положим, не очень показывался, желаясделать ему сюрприз – неожиданная радость всегда приятней – не правда ли, но аэропланыиспортили всё дело, донеся по радио обо мне в сильно преувеличенном виде. Подлодки и

аэропланы портят всю поэзию войны; я читал сегодня историю англо-голландских войн –какое очарование была тогда война на море. Неприятельские флоты держались сутками ввиду один другого, прежде чем вступали в бои, продолжавшиеся 2–3 суток с перерывами дляотдыха и исправления повреждений. Хорошо было тогда. А теперь: стрелять приходится вочто-то невидимое, такая же невидимая подлодка при первой оплошности взорвёт корабль,сама зачастую не видя и не зная результатов, летает какая-то гадость, в которую почтиневозможно попасть. Ничего для души нет. Покойный Адриан Иванович говорил проавиацию: «одно беспокойство, а толку никакого». И это верно: современная морская войнасводится к какому-то сплошному беспокойству и [безымянной] предусмотрительности, т. к.противники ловят друг друга на внезапности, неожиданности и т. п. Я лично стараюсьпринять все меры предупреждения случайностей и дальше отношусь уже по возможности сравнодушием. Чего не можешь сделать, всё равно не сделаешь. Вы не сердитесь на меня,Анна Васильевна, за эту болтовню? Мне хочется говорить с Вами – так давно не было от Васписем, – кажется, точно несколько месяцев. Я как-то плохо начал представлять Вас – мнекажется, что Вы стали другой, чем были год тому назад. Но я начинаю говорить вздор икончу письмо.14 марта.Сегодня надо проделать практическую стрельбу. Утром отпустил крейсера, переменилминоносцы у «Екатерины» и отделился. Погода совсем осенняя, довольно свежо, холодно,пасмурно, серое небо, серое море. Я отдохнул эти дни и без всякого удовольствия думаю оСевастополе и политике. За три дня, наверное, были «происшествия», хотя меня не вызывалив Севастополь, что непременно сделал бы Погуляев.№ 216. III. 1918 г.Singapore.Милая, бесконечно дорогая, обожаемая моя Анна Васильевна,Пишу Вам из Singapore, где я оказался неисповедимой судьбой в совершенно новом инеожиданном положении. Прибыв на «Dunera», которую я ждал в Shanghai около месяца, ябыл встречен весьма торжественно командующим местными войсками генералом Ridaud,передавшим мне служебный пакет «On His Majesty’s Servis» с распоряжением английскогоправительства вернуться немедленно в Китай для работы в Маньчжурии и Сибири.Английское правительство после последних событий, выразившихся в полном разгромеРоссии Германией, нашло, что меня необходимо использовать в Сибири в видах Союзникови России предпочтительно перед Месопотамией, где обстановка изменилась, в довольнобезнадёжном направлении. И вот я со своими офицерами оставил «Dunera», перебрался в«Hotel de I'Europe» и жду первого парохода, чтобы ехать обратно в Shanghai и оттуда вПекин, где я имею получить инструкции и информации от союзных посольств. Моя миссияявляется секретной, и хотя я догадываюсь о её задачах и целях, но пока не буду говорить оней до прибытия в Пекин.Милая моя Анна Васильевна, Вы знаете и понимаете, как это всё тяжело, какие нервынадо иметь, чтобы переживать это время, это восьмимесячное передвижение по всемуземному шару…Не знаю, я сам удивляюсь своему спокойствию, с каким встречаю сюрпризы судьбы,меняющие внезапно все намерения, решения и цели… Я почти успокоился, отправляясь наМесопотамский фронт, на который смотрел почти как на место отдыха… кажется, странноепредставление об отдыхе, но и этого мне не суждено, но только бы кончилось это ужасноескитание, ожидание, ожидание, которое способно привести в состояние невменяемостилюбого Бога… Это время было для меня временем величайшего страдания, которое я когдалибоиспытывал, кончится ли оно когда-нибудь…

Вы, милая, обожаемая Анна Васильевна, так далеки от меня, что иногдапредставляетесь мне каким-то странным сном. Разве не сон воспоминания о Вас в тойобстановке, где я теперь нахожусь; на веранде экзотического английского отеля в жаркуютропическую ночь в атмосфере какого-то парника, в совершенно чуждом и совершенноненужном для меня городе – я сижу перед Вашим портретом и пишу Вам эти листки, не зная,попадут ли они когда-нибудь в Ваши ручки.Даже звёзды, на которые я всегда смотрел, думая о Вас, здесь чужие; Южный Крест,нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом – всё это чужое, невидимое для Вас, итолько низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне Вас; можетбыть, Вы иногда смотрите на них и вспоминаете Вашу химеру, действительнозаслуживающую одним последним периодом своей жизни это [наименование] нелепойфантазии.«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» Составители Т. Ф. Павлова, Ф. Ф.Перчёнок, И. К. Сафонов. М., 1996. С. 155–160, 284–285.Основные даты жизни и деятельности Александра ВасильевичаКолчака14621874, 4 ноября – Александр Васильевич Колчак родился в селе АлександровскомСанкт-Петербургского уезда.1885–1888 – учёба в 6-й Петербургской классической гимназии.1888–1894 – учёба в Морском училище (Морском кадетском корпусе).1894 – смерть матери О. И. Колчак (урождённой Посоховой).15 сентября – производство в мичманы, зачисление в 7-й флотский экипаж.1895–1899 – первое заграничное плавание, сначала на крейсере «Рюрик», затем наклипере «Крейсер».1898, 6 декабря – производство в лейтенанты.1899, 2 июня – 11 августа – служба на учебном крейсере «Князь Пожарский».17 сентября – 1900, 2 января – плавание на броненосце «Петро павловск».1900, 8 июня – 1902, 10 декабря – участие в Русской полярной экспедиции подруководством Э. В. Толля.1903, 9 января – назначение руководителем экспедиции по поиску Э. В. Толля и егоспутников.9 февраля – 1904, 26 февраля – экспедиция по поиску Э. В. Толля и его спутников.1904, 5 марта – свадьба А. В. Колчака и С. Ф. Омировой в Иркутске.18 марта – 20 декабря – служба в Порт-Артуре.20 марта – 17 апреля – служба на крейсере «Аскольд».17–21 апреля – служба в должности старшего офицера на минном транспорте «Амур».21 апреля – 2 ноября – служба в должности командира на миноносце «Сердитый».2 ноября – 20 декабря – командование артиллерийской батареей вооружённого сектора1462 До 1 февраля 1918 г. – по старому стилю.

Скалистых гор.21 декабря – 1905, конец апреля – пребывание в японском плену.1905, 4 июня – возвращение из плена.27 июня – 28 декабря – шестимесячный отпуск для лечения.29 декабря – 1906, апрель – А. В. Колчак прикомандирован к Академии наук дляобработки картографических и гидрологических материалов Русской полярной экспедиции.1906, 1 мая – А. В. Колчак прикомандирован к Морскому генеральному штабу.26 мая – А. В. Колчак назначен заведующим отделением русской статистики Морскогогенерального штаба.1907, 11 июня – присвоено восстановленное во флоте звание капитан-лейтенанта.1908, 13 апреля – производство в капитаны 2-го ранга.29 мая – назначен командиром строящегося ледокольного транспорта «Вайгач».1909, 28 октября – 1910, 20 октября – плавание на «Вайгаче» из Пе тербурга черезюжные моря в Арктику и обратно во Владивосток. Выход в свет книги А. В. Колчака «ЛёдКарского и Сибирского морей».1910, 24 февраля – рождение сына Ростислава.9 ноября – А. В. Колчак откомандирован в Петербург.1911, 8 февраля – возвращение на службу в Морской генеральный штаб.1912, 15 апреля – переход на службу в Балтийский флот, вступление в должностькомандира эскадренного миноносца «Уссуриец».1913, апрель – смерть В. И. Колчака, отца А. В. Колчака.17 мая – 1914, 3 марта – командование эскадренным минонос цем «Пограничник».6 декабря – производство в капитаны 1-го ранга.1914, 14 июля – назначен флаг-капитаном по оперативной части Штаба командующегоМорскими силами Балтийского моря.1915, начало года – знакомство с А. В. Тимирёвой.19 декабря – назначен командующим Минной дивизией Балтийского флота.1916, 10 апреля – производство в контр-адмиралы.28 июня – производство в вице-адмиралы, назначение командующим флотом Чёрногоморя.8 июля – прибытие в Севастополь, вступление в командование флотом.7 октября – гибель линкора «Императрица Мария» в результате взрыва.1917, апрель – поездка в Петроград.25 апреля – доклад на делегатском собрании в Севастополе «Положение нашейвооружённой силы и взаимоотношения с союзниками».7 июня – выезд из Севастополя в Петроград по вызову Г. Е. Львова и А. Ф. Керенского.13 июня – доклад Временному правительству о событиях в Севастополе и положениина Черноморском флоте.Конец июня – 27 июля – сотрудничество с организацией «Республиканский центр».

27 июля – выезд из Петрограда в США во главе Русской военно-морской миссии.2—16 августа – пребывание в Англии.28 августа – 12 октября – пребывание в США.Конец октября – 1918, начало января – первая японская эмиграция.1918, 10 или 11 мая – 30 июня – пребывание в Харбине в должности главногоинспектора охранной стражи КВЖД.Начало июля – 16 сентября – вторая японская эмиграция.19 или 20 сентября – прибытие во Владивосток.13 октября – приезд в Омск.5—18 ноября – пребывание на посту военного и морского министра Российскогоправительства (в Омске).18 ноября – государственный переворот в Омске, отстранение от власти Директории.Совет министров избирает А. В. Колчака верховным правителем и присваивает ему званиеАдмирала фло та (полного адмирала).22 ноября – указ о создании Чрезвычайного экономического совещания.11 декабря – 1919, начало февраля – болезнь Колчака.27 ноября – конец декабря – Пермская операция на Восточном фронте, взятие Перми.22–23 декабря – мятеж в Омске, его подавление, незаконные расстрелы заключённых вОмске.31 декабря – потеря Уфы.1919, 14 января – новогодняя декларация Российского правительства, подписанная А.В. Колчаком и председателем Совета министров П. В. Вологодским.29 января – верховный правитель приносит присягу Правитель ствующему сенату.8—26 февраля – поездка А. В. Колчака по городам Сибири и Урала и на фронт.Февраль-март – начало широкого партизанского движения в Сибири.4 марта – начало весеннего наступления белых на Восточном фронте.13 марта – взятие Уфы.8 апреля – декларация Российского правительства по земельно му вопросу,подписанная А. В. Колчаком.26 апреля – взятие города Чистополя.27–28 апреля – начало боёв на реках Дёма и Салмыш, связанных с выполнениемконтрманевра южной группировки красных.30 апреля – бои в районе станции Похвистнево (150 вёрст до Са мары) – максимальноепродвижение белых на Самарском на правлении.29 или 30 апреля – фланговый удар красных по частям Белой армии, действующей наБузулукском направлении, начало отступления Белой армии.30 апреля – окончание наступательных операций белых на Казанском направлении.Белые останавливаются в 100 верстах от Казани и 40–50 верстах от Волги.10 мая – выступление А. В. Колчака на съезде представителей фабрично-заводскойпромышленности в Екатеринбурге.26 мая – нота пяти держав (Англии, Франции, Италии, США и Японии) об условияхоказания помощи Российскому правительству.30 мая – приказ главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России генерала А.И. Деникина о признании верховного правителя А. В. Колчака и подчинении ему.4 июня – ответ правительства Колчака на ноту пяти держав.9 июня – оставление Уфы.20 июня – генерал М. К. Дитерихс занимает пост главнокомандующего Восточнымфронтом.1 июля – оставление Перми.14 июля – сдача Екатеринбурга.

24–29 июля – Челябинское сражение.Середина августа – Красная армия форсирует Тобол. Перенесение военных действий вСибирь.Конец августа – неудавшееся покушение на Колчака – взрыв в особняке на Иртыше.1—30 сентября – контрнаступление белых. Выход на рубеж реки Тобол.17 сентября – публикация «Граматы» верховного правителя и его рескриптаВологодскому о преобразовании Экономического совещания в выборноезаконосовещательное Государственное земское совещание.14–19 октября – поражение в Тобольском сражении, отступление белых.29 октября – 1 ноября – бои за Петропавловск.5 ноября – отставка М. К. Дитерихса, назначение генерала К. В. Сахаровакомандующим Восточным фронтом.12 ноября – выезд А. В. Колчака из Омска.13 ноября – меморандум чехословацкого командования с обоснованием своихдальнейших действий по захвату Транссибирской магистрали (опубликован 16 ноября).14–15 ноября – оставление белыми Омска.Ноябрь-декабрь – усиление партизанского движения, распространение хаоса в белойСибири после оставления Омска.23 ноября – отставка П. В. Вологодского, назначение В. Н. Пепеляева председателемСовета министров.9 декабря – отставка командующего Восточным фронтом К. В. Сахарова, назначениена этот пост генерала В. О. Каппеля.14 декабря – оставление Новониколаевска.21–24 декабря – мятеж генерала Б. М. Зиневича в Красноярске.21 декабря – мятеж батальона охраны в Черемхове.24 декабря – мятеж в Иркутске.25 декабря – прибытие эшелонов верховного правителя на станцию Нижнеудинск.Длительная задержка.1920, 5 января – переход власти в Иркутске к эсеро-меньшевистскому Политцентру.Аресты членов Совета министров.Начало января – выезд Колчака и сопровождающих его лиц из Нижнеудинска в вагонепод флагами Великобритании, Франции, США, Японии и Чехословакии.15 января – прибытие чехословацкого эшелона с вагоном верхов ного правителя вИркутск. Выдача Колчака чехословацким ко мандованием, с санкции французского генералаЖанена, пред ставителям Политцентра.21 января – 6 февраля – допросы Колчака Чрезвычайной следственной комиссией.21 января – отстранение от власти в Иркутске Политцентра, переход её кбольшевистскому ревкому.26 января – смерть В. О. Каппеля. Вступление в командование армией генерала С. Н.Войцеховского.Начало февраля – выход армии под командованием Войцеховского на подступы кИркутску. Ультиматум об освобождении верховного правителя.6 февраля – Иркутский ревком получает телеграмму о том, что РВС 5-й армии невозражает против расстрела Колчака.Ночь с 6 на 7 февраля – расстрел А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева.БиблиографияСОЧИНЕНИЯ А. В. КОЛЧАКА

Колчак А. В. Последняя экспедиция на о. Беннетта, снаряжённая Академией наук дляпоисков барона Толля // Известия Императорского Русского географического общества.СПб.,1906. Т. 42. Вып. 2–3.Колчак А. В. Лёд Карского и Сибирского морей. СПб., 1909.ИСТОЧНИКИАрнольдов Л. В. Жизнь и революция. Гроза пятого года. Белый Омск. Шанхай, 1935.Болдырев В. Г. Директория, Колчак, интервенты. Новониколаевск, 1925.Босфорская операция осталась на бумаге // Военно-исторический журнал. 1995. № 1.Будберг А. Дневник // Архив русской революции. Т. XIII–XV. Берлин, 1924. Советскоеиздание: Будберг А. Дневник белогвардейца (Колчаковская эпопея). М., 1929.Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Пекин, 1921. Т. 1–2.Дневник П. В. Вологодского. (Из хроники антибольшевистского движения в Сибири.)1923 г. / Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и эмигрантских архивов. М., 1995.Занкевич М. И. Обстоятельства, сопровождавшие выдачу адмирала Колчакареволюционному правительству в Иркутске / Белое дело. Берлин, 1927. Т. 2.К образованию Всероссийской власти в Сибири (из дневника П. В. Вологодского: 8сентября – 4 ноября 1918 г.). Публикация Д. Вульфа, С. Ляндерса // Отечественная история.2001. № 1.Колчак А. В. Дневник лейтенанта А. В. Колчака // Советские архивы. 1990. № 5.«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» Сост. Т. Ф. Павлова, Ф. Ф. Перчёнок, И.К. Сафонов. М., 1996.Милая химера в адмиральской форме. Письма А. В. Тимирёвой А. В. Колчаку 18 июля1916 – 17–18 мая 1917 г. Издание подготовили А. В. Смолин, Л. И. Спиридонова. СПб., 2002.Последние дни колчаковщины. Материал подготовлен к печати М. М.Константиновым. М.; Л., 1926.Пройти Берингов пролив и закончить во Владивостоке. Документы Русской полярнойэкспедиции 1900–1902 гг. Публикация Л. Спиридоновой, А. Иоффе // Источник. 1997. № 3.Протоколы допроса адмирала А. В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией вИркутске 21 января – 7 февраля 1920 г. // Архив русской революции. Т.Х.Берлин, 1923.Советское издание: Допрос Колчака. Л., 1925.Тимирёв С. Н. Воспоминания морского офицера. СПб., 1998.Толлъ Э. В. Плавание на яхте «Заря». М., 1959.ЛИТЕРАТУРАБогданов К. А. Адмирал Колчак. Биографическая повесть-хроника. СПб., 1993.Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак // Вопросы истории. 1991. № 1.Иоффе Г. 3. Колчаковская авантюра и её крах. М., 1983.Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Белград, 1930–1931. Ч. 1–3. Современноеиздание: Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Кн. 1–2. М., 2004.Перейра Н. Г. О. Сибирь: политика и общество в Гражданской войне. М., 1996.Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Исследователь, адмирал, верховныйправитель России. М., 2002.Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (краткий биографическийочерк). Париж, 1930.Fleming P. The Fate of Admiral Kolchak. N. Y., 1963.Smele J. Civil War in Siberia: The Anti-Bolshevic Government of Admiral Kolchak, 1918–1920. Cambrige, 1996.

ÐÐ°Ð²ÐµÐ» ÐÑÑÑÐ½Ð¾Ð² ÐÐ´Ð¼Ð¸ÑÐ°Ð» ÐÐ¾Ð»ÑÐ°Ðº, Ð²ÐµÑÑ Ð¾Ð²Ð½ÑÐ¹ ... - ÐÐ¾ÐºÑÐ¼ÐµÐ½ÑÑ

Create successful ePaper yourself

Delete template?

Save as template?

ÐÐ°Ð²ÐµÐ» ÐÑÑÑÐ½Ð¾Ð² ÐÐ´Ð¼Ð¸ÑÐ°Ð» ÐÐ¾Ð»ÑÐ°Ðº, Ð²ÐµÑÑÐ¾Ð²Ð½ÑÐ¹ ... - ÐÐ¾ÐºÑÐ¼ÐµÐ½ÑÑ