©"Заметки по еврейской истории"
Декабрь 2008 года

Эрлен Федин
Империя невезения

 

Нации имеют судьбу, но не имеют свободы воли.

Михаил Гершензон

 О пропорциональных ответах. Спорят о том, была ли пятидневка принуждения Грузии к миру пропорциональным ответом на авантюру Саакашвили. Российские генералы утверждают, что была. Президент Медведев с ними согласен. Весь остальной мир в этом, мягко говоря, сомневается, но без всяких сомнений утверждает, что диспропорциональной реакцией стало последующее признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии.

Хочется во всем этом хладнокровно разобраться. Первым соображением оказывается справедливость западных упреков в адрес Грузии и России, которые, дескать, в равной степени заражены вирусом диспропорциональности. Это верно. Сия лихорадка коренится в исторических обстоятельствах, формировавших азиатские оттенки менталитета, свойственного Восточной Европе, частью которой является и Грузия. Отметим, что всего лишь двадцать лет назад грузины считались на Западе россиянами. Говорят об авторитарном характере России. Эти мнения имеют под собой веские основания, но психологическая терминология – инструмент опасный и обоюдоострый. Авторитарность свойственна не только русским и грузинам, но не в меньшей степени и западным покровителям Грузии.

Принцип нерушимости границ государств СНГ не выдерживает пристального рассмотрения: эти границы проведены бестрепетной рукой генералиссимуса Сталина на карте единой и неделимой империи. Позже появились поправки, внесенные эксцентричным волюнтаристом Хрущевым. В качестве границ независимых государств они могли бы выдержать испытание временем лишь при наличии искренних добрососедских отношений и доброй воли к решению возникающих недоразумений.

Но добрая воля – признак сильного и устойчивого характера, руководимого любовью к людям и идеалами истины, добра и красоты. Всеми этими признаками формально наделены православные люди, но за пределами храмов россияне вынуждены были демонстрировать совсем иной характер, приобретенный не под влиянием проповедей, а под давлением реального образа жизни на непрерывно расширявшихся просторах родины. Века деспотического управления не могли пройти даром.

Пропорциональность несовместима с манией величия. Мания уродлива. Подлинная величавость должна быть прекрасной. Величавое поведение требует взвешенности и спокойствия, то есть тонкого подбора оптимальных методов выхода из конфликтной ситуации. В особенности это необходимо тогда, когда в обиход межгосударственных отношений вовлекается метод свершившихся фактов и ответом, по необходимости, служит военно-политическая акция. Но необходимое и желательное, увы, иногда осуществляются с большим трудом (или не осуществляются вообще).

Пастернак давным-давно написал о своеобразии поведения человека с ружьем, привыкшего жить в жидкой грязи, а оказавшегося в сухой пыли. Такой двухуровневый, без промежуточных градаций, жизненный уклад, сохраняемый на протяжении многих веков, не способствует укоренению идеи пропорциональности: ответ получается грубым.

Нации имеют судьбу, но не имеют свободы выбора. Свободу выбора имеют порожденные нацией личности, которые, как правило, наделены энергией заблуждения. Если эта энергия достаточно велика, то энергичная личность, заблудившись сама, способна стать источником психической инфекции для массы своих соотечественников.

Свободные, спонтанные действия, лежащие в основе западноевропейской культуры, суть явления изобилия. Нация, веками живущая в нищете, способна воспринимать эту культуру лишь поверхностно, относясь к ней с некоторым предубеждением.

У нас нет ничего настоящего, а все суррогаты, подобия, пародии: quasi-министры, quasi-просвещение, quasi-общество, quasi-конституция, и вся наша жизнь есть quasi una fantasia. Закон жизни отсталых государств среди опередивших: нужда реформ одолевает раньше, чем народ созревает для реформы. Необходимость ускоренного движения вдогонку ведет к перениманию чужого наскоро (Ключевский, 1911год).

«Наши переживания за две войны и две революции сделают нас инвалидами ко времени возможного порядка. На почве дикости и полуграмотности плоды получились поистине изумительные», – писал своей жене Александр Колчак. Девяносто лет спустя слово «дикость» можно, ради вежливости, заменить на «грубость» или «невоспитанность». Но такая замена не отменит очевидного факта: грубость и полуграмотность – это не та основа, на которой возникает оптимальное, взвешенное поведение в критических ситуациях.

Постоянная беда России – низкий уровень социального комфорта. Это служит причиной повышенной конфликтности (включая бытовое хамство). Вспомним, что комфорт – это такие открытия Запада как благоустроенность (уют) общественных учреждений и бытовой сферы, средств сообщения, улиц и дорог, вежливость и открытость в общении. Пользуясь этими благами, большинство граждан наслаждается душевным комфортом – состоянием внутреннего спокойствия, отсутствием разлада с собой и с окружающим миром.

Конфликт с Грузией нанес заметный ущерб международной репутации России, усилив ее разлад с миром. Вновь проявилась свойственная России абсолютизация безопасности, отстаиваемой любой ценой, – ради выживания на относительно примитивном уровне. Эпоха социального комфорта у России впереди, если судьба помилует.

Общность судьбы. Когда Иберия была самостоятельным государством, вся Франция помещалась в пределах нынешнего департамента Иль де Франс. Так что территории обоих государств были примерно равными, а по уровню культуры преимущество было на стороне закавказского царства. Но у стран судьбы разные. Время расцвета Иберии (Давид Строитель) совпало с первым крестовым походом, ослабившим турецко-персидское давление на христианское Закавказье, крестившееся за пятьсот лет до Руси. При царице Тамаре (XII век) Иберия стала одним из сильнейших царств Ближнего Востока, политическое влияние которого основывалось на устойчивом сельском хозяйстве и на городах, где процветали ремёсла и торговля. Это привело к интенсивному развитию феодальной культуры – философии, историографии, филологии, литературы и искусства. Такие грузинские художества как зодчество и монументальная живопись, миниатюра, чеканка по металлу, керамика были на вершине достижений века.

 

Памятник Давиду Строителю (скульптор М. Бердзенишвили)

 

Это было известно на Руси: Андрей Боголюбский выдал своего сына Юрия за царицу Грузии. Открывалась возможность естественного проникновения достижений римско-византийской культуры в грядущую Россию. Но уже действовал Чингисхан…

Тамара умерла в 1213 году. Вскоре после этого Иберия и Русь были разгромлены татаро-монгольским нашествием. Дальнейшая судьба Иберии была героической, но трудной. Тамерлан разгромил Орду, но опустошил Закавказье. Возникшая в условиях катастрофы феодальная смута привела к концу XV века к распаду Грузии на независимые царства – Картли, Кахети и Имерети. Раздробленность всё более усиливалась, а в XVII веке шах Аббас и турки нанесли населению грузинских княжеств невосполнимый урон. Обращение Георгия Саакадзе за помощью к России осталось без ответа: после смутного времени русские бедствовали сами и не могли помочь грузинам.

Более двухсот лет назад грузины оказались на грани полного исчезновения с исторической арены и отдались под руку Российской империи. Екатерина II, не оставляя мысли о «походе в Индию» и получая из Грузии призывы о помощи, решила пойти на заключение с ней трактата. В нем Грузия признавалась вассалом российской короны, но не частью империи. 24 июля 1783 этот трактат был подписан в городе Георгиевске.

В силу этого договора Екатерина, узнав о разорении Тифлиса шахом Ага-Магомет-ханом в 1795 году, немедленно открыла военные действия против Персии. Русские под началом графа В.А. Зубова, в короткое время покорили ханства Дербентское, Бакинское, Кубинское, Шемахинское, Шекинское, Карабагское и Ганжинское и имели открытую дорогу к Тегерану. Но в это время Екатерина II скончалась, на престол вступил Павел I; он приказал войскам немедленно возвратиться на линию, ибо в отношении к Кавказу хотел держаться другой политики, чем Екатерина II.

Существенно то, что Георгиевский трактат посвящен отношениям России с Картли и Кахетией, а не с Грузией.

 

Георгиевский трактат 1783 г.

 

Частью империи Закавказье стало в 1810 году. Взяв под охрану Грузию, Россия столкнулась с кавказскими горцами. Осетины, потомки скифов, были вытеснены монголами из междуречья Дона и Волги на юг. Они оседлали Главный Кавказский хребет. Часть их слилась с кабардинцами и потом приняла ислам.

Описывая Южную Осетию весной 1830 года, российские военные чиновники в Тифлисе считали, что «народ сей силою оружия и, надеясь на природную крепость своих жилищ в удалённых и малоприступных ущельях, уверенно отстаивает свою независимость». При обороне или вражеской осаде предгорные жители поддерживали горных. «Замечено», – обращалось внимание российского командования накануне экспедиции, – «что осетины верхних ущелий получают с плоскости все, что им нужно для жизни».

Южная Осетия напоминала хорошо укреплённую крепость, одолеть которую было нелегко. Этим российское командование объясняло характер отношений, сложившихся между югоосетинскими обществами и князьями Мачабели и Эристави: «Над нижними осетинами присваивают себе власть князья Мачабеловы, а над горными – князья Эристовы, но осетины им мало повинуются».

Иными словами, за пятьсот лет соседственного проживания «грузинский суверенитет» над Южной Осетией фактически не был установлен, ибо Грузии в современном понимании не существовало, а феодалы не имели сил подчинить себе осетин. После Георгиевского трактата эта территория решительно предпочитала российский суверенитет – всегда и неизменно. И осетины, и абхазы получили письменность не от грузин, а от русской администрации. Абхазы, потомки древних колхов, в XV веке были покорены турками и вошли в состав Российской империи в 1810 году.

В 1918 году, на Версальской мирной конференции, независимая Грузия так мотивировала притязания на Сочи и Адлер: «С точки зрения этнографической присоединение к Грузии территории между рекой Макопсе и рекой Мзымта, которая [территория], кстати, принадлежала ей [Грузии] в прошлом [во времена царицы Тамары], не может вызвать возражений. После насильственного выселения отсюда в XIX в. местных кавказских племен этот край уже не имеет определенного этнографического характера». Удовлетворил эту просьбу Сталин. При нем «этот край» приобрел вполне «определенный этнографический характер» – четырехкратное преобладание грузин над абхазами.

Покровительство Российской империи не была комфортным, но присоединившиеся к России народы получили главное: защиту от грозившего им вымирания, возможность более спокойного исторического существования и развития. Было ли их существование благостным? Нет, и быть таким не могло. Ибо не было благостным и существование титульной нации.

Дела давно минувших дней. Российская империя возникла в результате длительной борьбы с внешними опасностями. История битв за безопасность русских внешних границ начиналась более или менее в духе европейского раннего средневековья. В двенадцатом веке Русь была европейским государством, вопрос «почему русские не такие, как мы» не возникал ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Тифлисе. Напомним, что основатель Москвы Юрий Долгорукий – внук английского короля. Отец Юрия, Владимир Мономах, командировал свою жену для участия вместе с родственниками в первом крестовом походе, а сам под сенью креста водил объединенные русские дружины в половецкое поле и одержал значимые победы. Но надежная безопасность от Великого Поля достигнута не была. Мономах завещал потомкам заботу о единстве Руси, но это завещание  было основано на добрых чувствах, не имея опоры ни в понимании проблемы, ни в законе.

Курные избы галльских смердов соседствовали с могучими строениями римских инженеров. Когда римские гарнизоны ушли (V век н.э.), на просторах Западной Европы разгорелась война всех против всех, на фоне которой римские камни напоминали о том, что любой порядок предпочтительнее, чем хаос. Пока крестоносцы ходили на Иерусалим, а Мономах воевал половецкое поле, на Рейне состоялся Вормский конкордат. Там многочисленные князья Римской империи германского народа установили принципы поиска компромисса в конфликтах. В это же время император учредил Болонский университет, поручив ему создание законодательной базы для поиска таких компромиссов. Основой такой базы стало римское право.

Но болонские юристы были христианами. Один из них, Грациан, писал: Поистине всему, что есть в этом мире, надлежало бы быть общим достоянием всех людей. Имущество, даже в наилучшем случае, представляет собой некоторое бремя. Оно должно быть добыто законным путем; оно должно принадлежать как можно большему числу людей; оно должно давать средства для помощи бедным. Пользоваться им нужно по возможности сообща. Его обладатели должны быть готовы делиться с теми, кто в нужде, даже если их нужда не достигает нищеты. Университет тем самым провозгласил окончание темного периода европейской истории.

Было бы наивно полагать, что восстановление законной основы для примирения противоречивых притязаний драчливых феодалов сразу прекратило на Западе княжеские раздоры. И, конечно, Грациан не смог впредь и навсегда образумить средневековых собственников. Но совсем неверно отрицать значение ориентации Запада на авторитет духа закона и предписанных законом юридических процедур.

Ничего подобного не произошло на востоке Европы, где русские смерды соседствовали не с римлянами, а с половцами. Уговаривая князей вместе идти на половцев, Мономах говорил: Вы жалеете лошадь смерда, а не самого смерда. Засеет смерд поле, а придет половец, сожжет поле и дом, семью в плен уведет, а смерда убьет. На этом фоне Русь не могла выработать понятия о гражданственности. Слово «закон» с легкой руки киевского митрополита Иллариона надолго запечатлелось в русских умах лишь как негативная («жидовствующая») антитеза христианской благодати.

Харизматический авторитет Мономаха был велик, князья ему, ворча, подчинялись. В отсутствие такого авторитета злобное соперничество между князьями раскололо древнюю Русь, век спустя после Мономаха разгромленную Батыем. И Русь почти на три века исчезла из поля зрения Западной Европы. А когда появилась вновь, то упомянутый вопрос – почему русские такие – сразу возник: грубость нравов и невежество московитов бросались в глаза приезжим.

Ибо на Западе еще за двадцать лет до нашествия Батыя на Русь английские бароны заставили своего короля, Иоанна Безземельного, подписать Великую Хартию Вольностей. В России о подобных вольностях пришлось мечтать еще почти пять веков.

Неограниченное, систематическое и зверское насилие, примененное монголами, сломило дух населения русских княжеств. Для его возрождения понадобились совсем не рыцарские средства. Сначала надо было прекратить набеги на будущий центр становления новой нации. С этим, не гнушаясь никакими приемами и моральными ограничениями, справились первые московские князья, которые были мало похожи на Ричарда Львиное Сердце: идея рыцарской чести среди них возникнуть не могла, а почерпнуть ее было негде, византийско-монгольское наследие не давало к этому повода.

Иван Первый Данилович (Калита) – внук Александра Невского – ярко охарактеризован Наумом Коржавиным: был ты видом довольно противен, сердцем подл, но не в этом суть – исторически прогрессивен оказался твой жизненный путь. Поэт судит князя по меркам XX века, а это не совсем справедливо. Рыцарственный в битвах с рыцарями, дед Калиты научил своих наследников единственно возможной тактике отношений c Ордой: надо было усвоить навыки рабского поведения, то есть полной покорности.

Цена была ужасной, но и выигрыш был велик. Ключевский писал, что первые московские князья, сами того не сознавая, приложили к своим делам могущественные духовные силы, стремясь установить тишину в Русской земле. Новое поколение, выросшее под впечатлением этой тишины, начало отвыкать от страха ордынского, от нервной дрожи отцов при мысли о татарине. Но жить-то приходилось по ордынским правилам. Ни князья, ни смерды не имели другого выбора.

Двадцать лет в начале XIV века хан Орды был судьей в споре Твери и Москвы о том, какому из этих городов быть стольным в будущей Великой России. И тверичи, и москвичи проявили в Орде много вероломства, криводушия, азиатской хитрости и придворной изворотливости. Победил Юрий Московский, старший брат Калиты: он добился казни Михаила Тверского и получил от хана титул великого князя.

Юрий любил Новгород, новгородцы отвечали ему взаимностью и звали его на княжение. Став великим князем, Юрий поселился в Новгороде, оставив в Москве брата Ивана; эти Даниловичи дружили между собой. У новгородцев были свои счеты с Тверью. Взаимные обиды, как всегда, выносились на суд в Орде. В 1325 году Дмитрий Тверской убил в Орде Юрия, за что через год был казнен ханом. Богатыми и своевременными подношениями Иван Калита купил себе титул великого князя.

Своими ловкими действиями, вдохновленными примером Александра Невского, Калита превратил Московское княжество в центр притяжения для русских людей, искавших хоть какой-то защиты от чужеземного и иноверного ига. Киев в те годы был полностью опустошен и безлюден. Митрополит Петр полюбил Москву и начал строить в ней храмы. Переносом религиозного центра русской жизни в Москву завершился первый век, прошедший после разгрома Древней Руси.

Наступил XIV век – время относительного спокойствия. Недалеко от Москвы появился монах Сергий, от которого пошла по Руси весть: надо упорно трудиться, помогая ближним и убеждая народ в необходимости бодрости духа и восприятия библейской идеи: каждый человек – образ и подобие Божие. Сто лет Московия шла путем Сергия, постепенно приобретая первоначальные представления о смысле христианства, которое на Западе становилось в это время идеалом, зовущим к постижению сущности жизни и к совершенствованию мастерства реализации этой сущности (Existenzweise oder Lebenskunst). Этот зов привел к Возрождению и последующей эволюции социума.

В Московии этот идеал укорениться не смог: помешали невежество и унаследованная от Орды деспотичность, пронизывающая все государственное устройство. На пороге XVI века История поставила россиян перед очередным вызовом: оставаться в душе рабами или шаг за шагом раба из себя выдавливать. Иван III, после длительных колебаний, сделал свой выбор, отказавшись от пути Сергия и еще на двести лет изолировав Московию от Западной Европы.

Елена. Зоя. Москва – Третий Рим. В 1453 году пал Константинополь, тысячелетняя история Византийской империи завершилась. За год до этого сын Василия Темного Иван женился на Марии Тверской и начал править именем отца. В 1462 году Темный умер, на Москве стал княжить Иван III. Через пять лет была в Москве чума, унесшая жизнь великой княгини. Новую княгиню искали по всей Европе, а нашли в Риме: там жила Зоя Палеолог, византийская принцесса. В 1472 году в Москве состоялось венчанье по православному обряду, Зоя стала Софьей.

Софья не оправдала надежд Папы на этот брак. Властная и хитрая наследница византийских традиций не стала добиваться восстановления Флорентийской унии. Она разгадала силу и своеобразие характера супруга и употребила свое влияние на то, чтобы превратить Ивана III в жестокого восточного деспота, занятого укреплением своего самовластия на непрерывно расширяемом пространстве Московии.

Двуглавый орел, пышный царский двор, украшение Кремля, постоянное подчеркивание азиатского величия владыки русских земель – все эти перемены не нравились московитам. Софью не любили, Ивана боялись. В 1479 году Софья родила сына Василия, но очевидным наследником престола был Иван Иванович, сын Марии Тверской, который в 1483 году женился на Елене, веселой и доброй дочери молдавского господаря Стефана. Царь Иван хорошо относился к Елене и очень полюбил своего внука Дмитрия. Такой расклад влияний и симпатий никак не устраивал Софью.

В 1490 году 32-летний Иван Иванович внезапно умер. Врачу Леону, привезенному в Москву Софьей, отрубили голову, но расстановка сил в Кремле изменилась: авторитетного наследника не стало. Софья, заботясь о Василии, выбрала маску строгой защитницы «истинного православия» и сумела найти способы обвинить окружение Елены в приверженности «жидовской ереси».

Елена приехала в Москву из страны, рядом с которой недавно отбушевали гуситские войны – предвестники европейской религиозной Реформации. Радикальное крыло гуситов требовало уничтожения роскоши, очищения нравов, отмены иконопочитания и платежей священникам. Это были мечты о возврате к простоте первоначальной христианской церкви и о признании неразрывного единства Нового и Ветхого Заветов. Тем самым обращалось внимание на тексты Пророков, возвестивших о праве каждого человека на личное общение с Богом. Елена выросла в обстановке интенсивных споров о смысле христианской веры.

В Москве вокруг Ивана Ивановича и Елены сложился круг влиятельных людей, склонных к размышле­ниям на темы о предназначении и обязанностях человека. Эти размышления – без иконоборческих крайностей – вполне соответствовали тем надеждам, которые посеял в русском народе Сергий Радонежский. Иван III симпатизировал семье сына и не осуждал расцветавшего в ней умеренного свободомыслия. Возникла  возможность государственного одобрения пути Сергия. Но для Софьи этот путь был неприемлем: он закрывал ее сыну путь к престолу.

Надо сказать, что занавес, отделяющий Русь от Европы, отличался странной полупроницаемостью: любые антиеврейские инициативы, возникавшие западнее Рейна, легко проникали как в Киев, так и в Москву. Софья побуждала Ивана III ополчиться на еретиков – по примеру христианнейших Фердинанда и Изабеллы Испанских. За отсутствием евреев, на роль еретиков были выбраны те, кто стоял на пути планов Софьи.

Задача не была легкой. Вялое разбирательство вздорных обвинений длилось годами и на первых порах царской поддержки не получило. Напротив, сама Софья впала в немилость, и в 1498 году Дмитрий был коронован как наследник престола. Все русские города ему присягнули. Но Софья не признала своего поражения и добилась царского прощения. В 1500 году несколько второстепенных «жидовствующих» были сожжены заживо. После серии казней и опал, налагаемых на окружение Елены, в 1502 году Дмитрий (совсем недавно и впервые в русской истории коронованный на царство!) и его мать были заточены, а Василий Иванович провозглашен наследником престола. «Чародейница и злодейка» – писал позже князь Курбский о Софье.

Действительно, в 1502 году Россия утратила шанс открыться европейскому Возрождению: ведь великий князь и государь Дмитрий Второй, погибший в заточении (1509) по злой воле второй жены своего деспотичного деда, был противником невежественного религиозного фанатизма, утвердившегося на Москве в XVI веке.

Софья умерла в 1504 году, почти одновременно в тюрьме скончалась Елена, а через год умер и Иван III, за неслыханный произвол на троне первым из русских царей прозванный в народе Грозным. Справедливости ради, отметим, что народная молва прозвала его также Великим и Собирателем русских земель. При нем забытая восточно-христианская Московия вновь была замечена на Западе. Увы, нравы московитов изумляли европейцев своей грубостью, а Рюриковичам не дано было приступить к преодолению хамства.

Гибель Византии вызвала массовый наплыв греческих мастеров в Европу, ускорив расцвет Возрождения. На Россию этот процесс не распространился. Возрождение России было заменено идеей Третьего Рима. Псковский монах Филофей считал, что появление Софьи в Кремле – проявление Божьего благоволения к Московскому царству, которому для защиты христианских ценностей теперь, после падения Константинополя и крушения Орды, надо вооружиться всеми средствами римской культуры.

Своими предсмертными распоряжениями Иван III выбрал иной путь дальнейшего развития России под властью Москвы: предстояло и дальше расширять территорию деспотического государства, лишенного внутренних импульсов к самостоятельному развитию в соответствии с требованиями времени. Страна закоснела в невежестве, необразованности и пренебрежении ремеслами, но демонстрировала себе и миру признаки новомодного величия под сенью двуглавого орла: перестроенный итальянцами Кремль, а в нем царь-пушку, которая не стреляет и царь-колокол, который не звонит… 

Сходство и различия. Римляне возводили в абсолют интересы собственной безопасности. Во времена республики слово «империя» означала не верховную власть, а «насущную потребность» (императив), требующую немедленного решения там и тогда, где и когда возникла угроза безопасности. Никакой внешнеполитической имперской концепции не было, республика, защищаясь от варваров, рефлекторно втягивалась в непредусмотренные войны. Возникла цепь импровизаций, повлекших за собой долговременные решения. Устранялись причины набегов, а возникала империя (область политических интересов).

Можно сказать, что идеалом Римской империи было оптимальное применение силы для обеспечения процветания умиротворенных территорий.

При Иване I маленькое срединное Московское княжество стало самым безопасным местом на Руси, и со всех сторон потянулись туда бояре и простые люди. Казалось бы, полная аналогия с империей Рима, возникшей из-за заботы республики о безопасности своей территории? Нет, ибо Римская республика изначально заботилась об экономической эффективности, только ради которой и возникла цепь исторических событий, приведших к возникновению Римской империи.

Обстоятельства возникновения Московии совершенно иные: императив безопасности взывал лишь о примитивном выживании, аксиома экономической эффективности отсутствовала. Рюрика и его наследников интересовали лишь подати в обмен на воинские услуги. Неструктурированные славянские племена вокруг Ладоги, Волхова и Днепра в IX веке подчинились иноплеменным разбойничьим шайкам, обещавшим защиту от набегов хищников-кочевников и свое обещание не сдержавших. Возникло общество, совершенно не похожее на Рим. Первоначальные русские города были только военно-административными центрами территорий, пунктами охраны купеческих караванов, а не очагами развития культуры и ремесел.

Римское общество складывалось под руководством патронов-аристократов, кодекс поведения которых включал постоянное стремление к славе, дисциплину и строгость, послушание и выдержку, неподкупность и верность, откровенность и немногословность, готовность защитить зависимых людей, вступиться за друзей (потом и за союзников). К этим римским доблестям добавлялись почитание предков и уверенность в том, что стремление к славе соответствует воле богов, если слава добывается в битвах с внешней опасностью и в заботах об эффективности внутренней хозяйственной деятельности.

Такое двухпараметрическое представление о славе привело к тому, что Римская империя добилась наивысших для своего времени достижений во всех областях человеческой деятельности. Силовое превосходство было не самоцелью, а средством, обеспечивающим внутри империи повышение уровня жизни – единственной основы развития культуры.

Первоначальная простота аграрного образа жизни италиков сменилась развитой городской цивилизацией во главе с имперской администрацией, опытность которой на протяжении многих веков соответствовала сложности решаемых проблем. И во главе этой администрации нередко оказывались колоссальные личности, способные ориентироваться в основных проблемах римского мира и находить нетрадиционные ответы на вызовы времени. Империя погибла тогда, когда перестала находить такие ответы. Но романизация кельтско-германского мира привела в конечном итоге к возникновению западноевропейской цивилизации.

Два режима управления. Пропорциональное применение силы Римом создало мягкий режим управления, в котором (вынужденная вначале) соразмерность реакции власти на происходящие возмущения стала потом принципом. Этот принцип находился в резком контрасте с практикой восточных деспотий, в которых действовал жесткий режим управления сатрапиями, знавшими лишь два состояния: рабское смирение или зверский бунт. Усмирение зверского бунта производилось зверскими методами, цель которых одна – восстановление статус-кво. Темпы развития общества, управляемого в жестком режиме, в идеале нулевые, а его состояния – экстремальны: либо рабская покорность, либо кровавый хаос.

Сергий уповал на силу положительного примера и на мощь евангельской благой вести. Иван III и Софья отвергли этот путь укрепления государства, заменив его опорой на земные символы власти, основанной только на царском своеволии. Москва назвалась Третьим Римом, не имея никакого представления о принципах Первого Рима и лишь смутно догадываясь о проблемах, вызвавших падение Византии, наследницей которой в течение многих веков полагала себя Российская империя – без всяких к тому оснований.

В начале XX века Ключевский писал о грустных особенностях «Святой Руси» – не той, что померещилась Филофею, а той, какой она стала после Ивана III. Принятие христианства было благом на фоне того первобытного хаоса, который царил окрест пути из варяг в греки. Восточным славянам были провозглашены фундаментальные принципы европейского миропонимания. Но беда заключалась в том, что в условиях мгновенного перехода из хаоса в упорядоченное состояние новообращенным запретили размышлять об этих принципах. Как пишет Ключевский, им приказали быть холопами чужой веры. Прошли века, повеяли иные идейные ветры, но россияне, побывав холопами чужой веры, в девятнадцатом веке стали холопами чужой  мысли.

Уже Екатерина, указывал Ключевский, нашла под своей рукой страну с влиятельным внешним положением и неблагоустроенным внутренним порядком, государство с обильными материальными средствами и с расстроенными нравственными силами, несоглашенными и расстроенными интересами. И – со своими историческими привычками и предрассудками, с которыми необходимо считаться. Оказалось, что возможно далеко не все, что нужно.

Бунин ярко живописал ту нравственную разруху, в какой пребывало русское крестьянство на пороге двадцатого века. Назвать увиденных им деревенских людей христианами было трудно. Неразмышляющая деревенская стихия способна находиться лишь в двух состояниях: рабская покорность или яростный бунт (вспомним расправу древлян над князем Игорем). История российского государства увековечила этот «порядок», закрепленный жестким взаимодействием между правителями и управляемыми.

С первого взгляда на карту видно, что Россия – мост между Востоком и Западом. Этот мост может существовать только как империя, но эта империя должна научиться менеджменту, то есть мягкому режиму управления, при котором своевременно отслеживаются и оптимально корректируются неизбежные отклонения от нормального режима.

Новый виток старых споров. В последние годы возросла активность сторонников исконной самобытности России. Они настаивают на существовании особой российской цивилизации. Изложим суть этой теории: «Русская цивилизация принадлежит к числу древнейших цивилизаций. Ее базовые ценности сложились задолго до принятия христианства, в I тыс. н. э. Опираясь на эти ценности, русский народ сумел создать величайшее в мировой истории государство, гармонично объединившее многие другие народы. Такие главные черты русской цивилизации, как преобладание духовно-нравственных основ над материальными, культ доброты и правдолюбия, нестяжательство, развитие самобытных коллективистских форм демократии, воплотившихся в общине и артели, способствовали складыванию в России также самобытного хозяйственного механизма, функционирующего по своим внутренним, только ему присущим законам, самодостаточного для обеспечения населения страны всем необходимым».

Эта благостная точка зрения находится в кричащем противоречии с реальностью, столь эмоционально охарактеризованной Ключевским в 1911 году: Свобода и просвещение не даруются и не декретируются, а приобретаются развитием и сознанием, зарабатываются собственным трудом, требующим усилий и жертв. Лейбниц уверял Петра, что в России тем лучше можно насадить науки, чем меньше она к этому подготовлена. А произошла встреча старых пороков с новыми соблазнами.

Умолчание Свода Законов об юридических и политических основах крепостного права производит такое впечатление, что обе стороны – правительство и дворянство – признавали это явление чем-то таким, что превратится в постыдное и ни в каком государстве не допустимое безобразие, как скоро в него будет внесена хотя бы микроскопическая доза права.

Бессознательное чувство самосохранения двигало русским народом. Слава ему, но надо еще подождать, пока он оправдает свое право на жизнь, столь мужественно завоеванное; было ли зачем огород городить? Из нас ничего не выйдет, пока мы не усвоим двух элементарных основ всякой истинно человеческой жизни: чувства законности, права в мире внешних отношений и – деятельной мысли в индивидуальной сфере.

Вл. Соловьев в 1884 году говорил о первобытности сельского хозяйства России. Ни о какой «самодостаточности для обеспечения населения всем необходимым» и речи быть не могло, если под необходимым понимать не прозябание на примитивном уровне и регулярно повторяющийся голод, а динамичное развитие в соответствии с вызовами времени.

Ценности гипербореев времен раннего средневековья суть ценности европейских варваров, нападавших на цивилизацию Рима. Опираться на эти ценности в XXI веке, мягко говоря, непродуктивно. Более реалистично мыслящие исследователи указывают, что первобытность жизненного уклада восточных славян привела к совсем не благостным последствиям:

Огромное пространство, обилие свободных земель порождали привычку к экстенсивным формам хозяйствования, способствовали постоянным миграциям. Неблагоприятные климатические условия, сжатый цикл полевых работ, отсутствие гарантированных урожаев сопровождались хозяйственной аритмией, следствием чего явилась предрасположенность к сочетанию социальной апатии и бунтарской импульсивности. Взаимное насилие сословий в России – характерная черта социальных отношений в ней, порожденных как этой предрасположенностью, так и деспотическими методами борьбы за безопасность границ государства. Включаясь в общеевропейский процесс, российская государственность сохраняла вместе с тем черты азиатских деспотий. Периоды обморочного самодовольства сменялись истерическими попытками «догнать и перегнать» Запад. Все это сопровождалось чередой социальных катастроф.

Двадцатый век добавил много темных красок в этот обзор. Нынешняя Россия – общество многократно обманутых надежд, больное, расколотое, отравленное беззаконием и лишенное массового слоя трудолюбивых собственников, «зато» наделенное избытком людей, уверенных в том, что закон – тайга, медведь – прокурор. Может вылечить Россию рецепт Столыпина, который полагал, что у страны нет нерешенных внешнеполитических проблем. Столыпин надеялся на 25 лет мирного развития. Вряд ли теперь Россию можно вылечить быстрее.

Если под словом «культура» понимать не первобытный хаос, а то, что развивается и способствует развитию способностей граждан во всех сферах социально полезной (или безвредной) деятельности, то Россия – регион многовекового эксперимента, направленного на торможение подобной динамики. Это наследие сильно осложнено событиями ХХ века. Весной президент Медведев указывал, что понадобятся десятилетия спокойного, без внешних конфликтов, развития в условиях открытости миру. Осенью стало не очень ясно, удастся ли это.

Предстоящая цель – построение общества социального и бытового комфорта. Путь такого лечения российских недугов – не для диссидентов и не для генералов. Он требует ориентации на поиск оптимальных решений трудных проблем и постоянной работы над неизбежными собственны­ми ошибками. Но лишь на этом пути русский народ сможет оправдать свое право на жизнь, столь мужественно завоеванное в столь неоднозначном прошлом.

Готовы на горе, готовы на муки, готовы на смертный бой… В 1935 году этими словами «народ трудовой» выражал готовность «жизнь по-своему переделать, настоящими людьми стать». Происходило это на сцене Большого театра в опере «Тихий Дон» Ивана Дзержинского.

Глубокий смысл простодушного народного мнения о собственных способностях в то время ускользнул от большинства слушателей, которым музыковеды растолковали, что завершает оперу Ивана Дзержинского боевая походная песня «От края и до края», от которой веет несокрушимой верой в победу народа.

С полной откровенностью обреченный на победу оперный народ признавался в том, что готов претерпеть что угодно ради жизни, переделанной по рецептам Стеньки да Емельки, ибо иных рецептов слепая ненависть не знает. Вне сцены Большого театра реальная жизнь переделывалась не по народным, а по книжным рецептам, но с той же несокрушимой верой в неограниченное терпение народа, которому было объявлено, что «жить стало лучше, жить стало веселее».

Хлеб стали продавать без карточек, но народ, только что повеселевший после смертного боя за колхозы, призвали к смертному бою с врагами и вредителями внутри страны и к неминуемой войне с внешними супостатами. После войны хор из «Тихого Дона» поручили петь Полю Робсону и начали подсчитывать, десять ли двадцать ли процентов населения погибло за годы между 1935-м и 1945-м.

Однако это была несомненная победа, после которой народ одержал много других побед: над безродными космополитами и над послевоенной разрухой, над качеством и над количеством, над абстракционистами и над формалистами, над генетикой и над языкознанием. Замахнулся народ даже на химию и физику с математикой, коих пришлось простить из-за их полезности  для будущих боевых походов.

Закончилась эта серия побед тем, что народ победил «бесклассовое общество» и по-быстрому реставрировал капитализм. Победа народа по-русски всегда содержит в себе неустранимую примесь беды.

Сто лет назад население России вдвое превосходило население США, теперь это соотношение стало обратным. Есть опасность, что к середине XXI века население США будет вчетверо больше населения Российской Федерации. Опора на бесконечное терпение россиян, на их готовность к смертному бою себя явно дискредитировала.

Не горе, не муки и не вечный бой нужны стране. Ей необходим век мирного развития, ориентированного не на создание имитаций благополучия и благочиния, а на подлинный социальный комфорт, возможный лишь в обществе самостоятельных, деятельных, образованных граждан, в равной мере оберегающих как собственное достоинство, так и достоинство своей страны. Предстоит воспитать народ, который, по словам Пастернака (заимствованным у Рильке), не станет искать побед, а будет ждать, чтоб Высшее Начало его все чаще побеждало, чтобы расти ему в ответ.

И тогда самая пространная империя мира сможет избавиться от своего хронического невезения.

 

 

 
К началу страницы К оглавлению номера
Всего понравилось:0
Всего посещений: 1983




Convert this page - http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer12/Fedin1.php - to PDF file

Комментарии:
Наталья
Тбилиси, Грузия - at 2019-02-25 17:16:07 EDT
"Империя невезения" - очень информативно и интересно. Идеологически близко. Сразу воспринимается удачность названия - аллюзия к "Острову невезения".
Также:
Поскольку я в в смысле первоначальной профессии уважаемого автора - его коллега, то думаю, что он не рассердится, если я позволю себе обратиться к нему с сугубо профессиональной просьбой: в книге Лундин, Федин, "ЯМР-спектроскопия" нам очень пригодились данные со стр. 103-106. Также там имеется ссылка 187 на работу Федин, Квасов, Завельский ФТТ, 1986 в печати. Но в ФТТ за 1986-1988 годы подобной статьи мы не нашли. Если эта статья где-либо была опубликована или сдана в какой-либо депозиторий, то большая просьба - снабдить нас выходными данными публикации или депозита.
Заранее признательны за ответ по адресу f-n@gmx.net

В ResearchGate автора не нашла. Там я Nathalie P. Fokina
Зураб Павленишвили
- at 2010-07-17 08:47:24 EDT
Я нашел русский текст. Грузинский текст короче и меня проблемы с чтением. На вашем сайте его качество лучше других.
Зураб Павленишвили
- at 2010-07-16 10:07:30 EDT
Вы приводите Русский вариант Георгивского Трактата. Существует ли русский текст документа? Для меня это очень важно. Понимаю что у вас может не быть времени, чтобы отвечать на все сообщения, но все-же оставляю свой E-mail:zurabp@yahoo.com.